Семейные конфликты: профилактика и лечение.
Беседа 12
Прощение
a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/244176.jpg'>





Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик и злоречие со всякой злобой да будут удалены от вас; но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас.

(Еф. 4: 31–32)






Умение прощать и просить прощение есть свойство человека сильного и великодушного. В русском языке (а русские люди всегда отличались силой духа и милосердием даже к врагам) при расставании говорится: «Прощай». То есть мы просим прощения за все, чем, может быть, вольно или невольно обидели человека при встрече.


Прощать – это свойство Божие, ведь Господь совершил величайший акт прощения, Он не только простил согрешивших людей, но и был распят за наши грехи на кресте. И мы, носящие в себе образ Божий, созданные по этому образу, должны учиться у Него прощению. Поэтому и апостол Павел говорит нам: «Прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил нас» (Еф. 4: 32). Обида не дает нам общаться не только с людьми, но и создает преграду между нами и Богом: «Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6: 14–15).

Семейная жизнь вообще невозможна без прощения. Ведь супруги, дети, родители – самые близкие друг другу люди, они очень тесно общаются, взаимодействуют, и это общение, к сожалению, не состоит из одних только приятных моментов. И умение прощать обиды, быть снисходительным к немощам других – весьма ценный навык для семейного человека.

«Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи», – сказал наш великий святой – преподобный Серафим Саровский. Многим эти слова кажутся совершенно недостижимым идеалом. Но ведь если, например, в семье сложилась тяжелая, напряженная ситуация, родные враждуют между собой и хотя бы один человек начнет вести себя иначе, то есть хоть в малой степени стяжает дух мира и прощения, не будет отвечать злом за зло, перестанет обижаться, будет всех любить, то обстановка в этой семье изменится в лучшую сторону. И люди вокруг такого человека будут также меняться, видя его мирное расположение.

Уже говорилось о прощении при расставании супругов. Но прощение, снисхождение необходимо в семейной жизни не только в таких драматических ситуациях, но и буквально ежедневно. Даже на уровне каких-то бытовых мелочей. К примеру, какая-нибудь женщина имеет большую склонность к порядку во всем (этакий «комплекс отличницы») и хочет все держать под контролем. Но ее домашние не хотят ее слушать и подчиняться ей. Это вызывает у нее чувство постоянной обиды и недовольства. Но если эта дама поймет, что порядок далеко не самое главное в жизни, что можно позволить себе и окружающим быть неидеальными, что мир не провалится в тартарары, если она позволит себе немного отойти от придуманного ею распорядка, то и ее жизнь, и жизнь ее домашних, несомненно, изменится в лучшую сторону. Пусть в доме будет не так чисто, зато в семье будет больше мира. Занудство может погубить хорошие отношения. Одна женщина рассказывала мне, как очень обижалась на мужа за то, что он, несмотря на ее уговоры, никак не мог научиться выдавливать зубную пасту из тюбика с конца, а не с середины. Видя, что очень расстраивается из-за этого и теряет мир с супругом, она придумала такой простой выход: купила два тюбика – один для себя, а другой для мужа. Теперь каждый выдавливает пасту как хочет. А главное, она усвоила урок, что нельзя отравлять жизнь себе и близким из-за такой ерунды.

Один христианин, правда, к сожалению, не православный, сказал: «Христианину легче простить, чем отвернуться от человека. Прощение избавит вас от ненужного гнева, ненависти и пустой ругани».

И это воистину так. Обида, особенно застарелая, убивает в нас любовь к ближнему. Непрощение причиняет огромный вред и урон в первую очередь нам самим. Человек обиженный, злопамятный очень страдает от злобы, гнева и уныния. Обида мешает ему жить полноценной жизнью, радоваться тем дарам, которые нам посылает Бог. Если обида сильно укоренилась в сердце, то она, как незажившая рана, постоянно дает знать о себе, ноет, болит и причиняет обижающемуся постоянное беспокойство и скорбь.

И напротив, умеющий прощать, великодушный – по-настоящему счастливый человек. Ведь когда мы имеем мир в душе и находимся в мире с людьми, тогда и окружающая нас действительность преображается в лучшую сторону.

Но все-таки что делать, если не удалось сохранить этот мир и обида поселилась в нашей душе?

Первое и самое главное правило в таком случае – начинать молиться за обидчика, за того человека, который вольно или невольно причинил нам скорбь. Этот совет дает нам Сам Господь: «Молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5: 44). И непреложную истину этих евангельских слов я неоднократно испытал на собственном опыте. Самый верный способ простить человека – это начать молиться за него каждый день. Молитвы о примирении враждующих и «о ненавидящих и обидящих нас» есть в любом полном православном молитвослове. Можно также после этих молитв молиться своими словами о том, чтобы Господь помог нам справиться с обидой и примириться с ближними.

Второе, что следует помнить, если вы встали на путь примирения: нужно всячески избегать злословия и осуждения наших обидчиков. Не только вслух, но даже мысленно не ругать, не порицать и не осуждать их. К сожалению, очень велик соблазн начать рассказывать всем и каждому, как несправедливо с нами поступили, как нас обидели, и на первых порах это приносит мнимое облегчение, но потом на душе становится гораздо хуже. Злословие, осуждение открывает дорогу гневу; мы долго не можем забыть и простить обиды, сами «накручиваем» себя и постоянно бередим старую рану, не даем ей зажить.

Особенно часто такую ситуацию можно наблюдать после развода супругов. Обычно женщина, после развода оставшаяся с детьми, испытывает страшную обиду на мужа (и ее, конечно, можно понять). Она начинает обсуждать его недостойное поведение с подругами, родными и – что хуже всего – настраивает детей против отца, рассказывая, какую ужасную жестокость и несправедливость совершил их папа и вообще какой он плохой человек. Этим она причиняет сильный вред не только себе, усугубляя свою боль и страдания, но и наносит большую душевную травму своим детям. Ведь они совершенно не виноваты в том, что их родители не смогли сохранить семью и развелись. Так почему же нужно втягивать их в семейные «разборки» и лишать детей возможности любить отца? Ведь право иметь родителей есть у каждого человека, и каждый должен почитать и любить их.

Еще один важный момент, необходимый при прощении, выражается знаменитой святоотеческой формулой: «Ненавидеть грех, но любить самого грешника». То есть не отождествлять человека с теми нехорошими поступками, которые он иногда совершает. Ведь каждый из нас сотворен Богом с чистой душой и стремлением к добру; все, что есть в нас греховного, не является принадлежностью нашей природы, это все пришлое, наносное, и поэтому важно увидеть в ближнем его душу, а не его поступки и заблуждения. Грех не может являться частью природы самого человека, он приходит в душу от диавола. Другое дело, что мы сами впускаем грех в нашу душу, но это происходит от нашей слабости. И человек согрешающий – это человек больной, немощный, а значит, достойный жалости, а не осуждения и порицания. Кстати, когда мы молимся за обижающих нас, то как раз проявляем жалость, сострадание к ним, видим в них не какое-то воплощение зла, а людей, страдающих от своих грехов. Молиться за обидчиков есть проявление великодушия, а проклинать их – проявлять слабость души.

Даже самых близких и любимых людей нельзя идеализировать. В моей жизни было несколько случаев, когда люди, которые были мне весьма близки, причиняли мне большую боль. Было нелегко простить их, но, справившись со своими чувствами, я понимал, что в своей обиде виноват в основном я сам, потому что позволил себе видеть в них какой-то придуманный идеал, а не реальных, живых людей со своими слабостями и недостатками.

Коль скоро мы заговорили о грехе и немощи человеческой, не лишним будет вспомнить, что и сами мы люди немощные и грешные. Если произошла ссора, разрыв, очень важно увидеть и признать свою часть вины за случившееся, как бы это ни было трудно. Ведь даже если мы внешне ничем не задели ближнего, то все равно не все сделали, чтобы избежать инцидента. Обида в нашей душе появляется как раз из-за нашей гордыни, мы слишком любим себя и не хотим увидеть свою вину и взять ответственность за случившееся на себя. Если мы будем объективно оценивать наше участие и долю вины в конфликте, нам будет гораздо легче простить человека, разобраться в ситуации и примириться с ним.

Находясь в состоянии обиды, мы видим только нашу позицию, и то не очень объективно. То есть нам кажется, что кто-то нас обидел, оскорбил, унизил, и часто воспринимаем все это как личное оскорбление. На самом деле в большинстве случаев обида наносится не специально. Человек, как говорится, не ведал, что творил. Обидев нас, сделал это либо невольно, либо по недостатку воспитания и такта. У него наверняка была своя позиция, оправдание своим поступкам. И чтобы преодолеть обиду и простить ближнего, нам нужно не обвинять его, а, наоборот, оправдать. Кстати, не раз испытывал на себе, что когда, обидевшись на какое-то колкое замечание или критику в свой адрес, я потом справлялся с обидой и старался вникнуть в слова своего оппонента, отрешившись от обиды и самолюбия, то убеждался, что в них есть очень много нужного и полезного для меня. Хотя по форме критика иногда звучала резко и обидно.

Обижаясь на человека, особенно близкого нам, мы как бы закрываем свои глаза пеленой, совершенно перестаем видеть его положительные, хорошие стороны. Мы видим только обиду, оскорбление, и эти очень сильные, но греховные эмоции застилают в нашей памяти все то, что было между нами хорошего, а хорошие, светлые моменты, связанные с нашим ближним, обязательно были.

Не раз наблюдал, как супруги, поссорившись и расставшись, начинали понимать, как много они теряют и как не могут жить друг без друга.

Еще один очень важный момент: не нужно бояться первым проявить инициативу примирения. Все мы люди гордые, и нам бывает очень трудно сделать первый шаг, даже когда полностью осознаем свою вину. Мы опасаемся, что нашу попытку к примирению неправильно поймут, боимся оказаться отвергнутыми. Бояться этого не нужно: как правило, наш оппонент тоже мучается такими же сомнениями и, оценив нашу добрую волю, охотно пойдет на примирение.

Просить прощение первому непросто, но после примирения такой человек чувствует себя гораздо лучше, чем тот, с кем он примиряется, ведь он не только помирился, но и победил свою обиду и гордыню.

Но даже если ваша попытка к примирению не нашла отклика в сердце другого, не оставляйте надежду. Нужно пробовать примириться еще и еще раз, но сделать это через некоторое время. А пока необходимо усилить молитву о мире.

Все ли можно простить? Например, можно ли вообще простить предательство, измену?

Будут ли супруги после измены стараться сохранить брак или расстанутся – решать только им самим. Только они могут сделать этот непростой выбор. Но в любом случае простить обиду, даже очень тяжелую, – это долг христианина. Что бы ни случилось в нашей жизни, нужно помнить: человек создан Богом для радости, любви и счастья. Поэтому в самых трудных ситуациях нужно уметь подниматься и идти дальше, смотря в будущее с верой и надеждой. Жизнь продолжается, и она не должна превращаться в ад из-за непрощенных обид, тоски и горестных воспоминаний.

Пережить измену, разлуку помогут все те же правила прощения: обязательная молитва о прощении и примирении, отсутствие осуждения и злословия, осознание собственной немощи и виновности в случившемся и другие изложенные выше принципы.

Один мой знакомый очень мучился от ревности и обиды, он подозревал жену в измене, хотя прямых доказательств у него не было. Я спросил у него: не изменял ли он сам своей супруге? (Я знал, что первая жена развелась с ним, потому что он был неверен ей.) Тогда этот мужчина ответил, что несколько лет назад он действительно изменил жене, поддавшись искушению на какой-то вечеринке. Что ж, как говорит Священное Писание, «что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6: 7). И, может быть, те обиды, которые вам нанесли близкие, – это вразумление вам за ваши прегрешения против них или за грехи юности.

Здесь важно избегать еще одной опасности – отчаяния. Даже самый неприятный или греховный эпизод нашей жизни – это всегда очень большой опыт, и из него нужно уметь извлекать уроки. Делая правильные выводы из пережитого, мы стараемся не повторять прежних ошибок и делаемся сильнее и мудрее. Поэтому даже измена и развод не повод для тоски и отчаяния. Цель жизни христианской – спасение души. И совершается оно через наш духовный рост, совершенствование. И быть может, разлука с супругом (или супругой) также нужна нам для того, чтобы стать лучше, совершеннее. Научиться прощать, терпеть и любить.

(Продолжение следует.)

Священник Павел Гумеров


4 августа 2010 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›Семейные конфликты
 

О целомудрии и внебрачном сожительстве
Семейная жизнь в вопросах и ответах










Вопрос: Как объяснить современному молодому человеку – юноше или девушке, что сексуальные отношения до брака являются грехом? Как показать им вред этих отношений?


Ответ: Однажды я проводил беседу со старшеклассниками. Конечно же, ребята стали задавать вопросы, и больше всего их интересовала моя частная жизнь. Спрашивали, где учат на священника, какая у меня «зарплата» и прочее. Был задан вопрос и о том, какой должна быть жена священнослужителя. Я ответил, что матушка (жена батюшки), в первую очередь, должна быть православной, благочестивой христианкой и, естественно, хранить девство до брака, как и сам священник. И тогда современные школяры очень удивились: «Где же такую девушку найти? Неужели они вообще есть?» Для современного молодого человека мысль о том, что можно и очень даже нужно хранить себя в чистоте до брака, кажется нелепой. На самом деле, конечно, есть, слава Богу, молодые люди и девушки, соблюдающие целомудрие. Иначе у нас не было бы такого числа желающих поступить в духовные семинарии, и некому было бы становиться спутницами священников. По исповеди также знаю, что, хотя растленный дух времени захлестывает и православную, церковную молодежь, большая часть ее сохраняет свою непорочность до свадьбы.

Современным светским молодым людям и девушкам очень сложно бывает объяснить, зачем хранить целомудрие. Они думают, что тот разврат, который стал нормой сейчас, был всегда. А я помню время, когда для девушки нормой было хранить себя для единственного мужчины – для мужа.

Начнем с того, что такое целомудрие. Это цельное мудрование, и заключается оно не только в физической неповрежденности (можно оставаться телом девственником, а в уме совершать страшный разврат, и наоборот – жить в благочестивом браке и сохранять душу от греха), но и в правильном, цельном, незамутненном взгляде на противоположный пол, в чистоте души. Плотские, интимные отношения между мужчиной и женщиной сами по себе грехом не являются и даже благословляются Богом, но только когда они совершаются в законном браке. Все, что вне брака, является блудом и нарушает Божественное установление, а значит, блудящии идут против Господа. Блуд – грех, беззаконие, нарушение заповеди: «блудники… Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6: 9–10). Если, конечно, не покаются и не перестанут возвращаться к греху. Человек, разрешая себе половые связи до брака, нарушает свою духовную природу и очень ослабляет волю, открывает ворота греху: он уже дал слабину, и ему очень трудно противостоять соблазнам. Не научившись воздержанию до брака, он и в браке не будет воздержан, не переродится чудесным образом. Если для парня «переспать» с девушкой так же легко, как сводить ее в кино, то он столь же легко даст себе разрешение на нескромные взгляды по сторонам, будучи женатым, а потом уже и на измену в браке. Нарушая свое девство до брака, человек очень многое теряет, он уже никогда не сможет ощущать тех радостных переживаний, новизны, чистоты отношений, которые даются целомудренным людям. Сексуальные связи не проходят бесследно, и люди, имевшие нескольких партнеров до брака, понесут это все в семью, что, конечно, очень повредит и их любимым, и им самим. Предыдущие связи, сексуальный опыт могут быть чрезвычайно яркими впечатлениями, и они будут очень сильно мешать установлению хороших, гармоничных отношений в семье – как поется в одном популярном шлягере: «И когда я ее обнимаю, все равно про тебя вспоминаю». И вполне возможно, парень «с опытом», обнимая и целуя жену, будет в этот момент думать совсем о другой.

Большинство мужчин (за редким исключением) хотят жениться на девственнице и быть первым мужчиной в жизни любимой женщины. Быть вторым, шестым или пятнадцатым не хочется никому. Любой предпочтет новое, нетронутое – бывшему в употреблении.

Как-то я слушал беседу православного психолога, женщины, и она говорила, что в молодежной среде услышала термин «использованная девушка». Очень точно сказано: попользовались и нашли себе другую.

Сексуальная энергия – это огромная сила, энергия пола, и человек просто обязан научиться держать ее под контролем, иначе рискует превратиться в сексуально озабоченное, больное и физически, и психически существо. Половая энергия, кроме своей главной и великой цели – продолжения рода и укрепления любви между супругами, имеет еще одно свойство. Если человек пока еще не создал семью, но не тратит свою половую энергию на блуд и мысленное любодеяние, она может быть использована им в «мирных целях», реализована в творчестве, труде, любой другой деятельности. И никакого вреда от воздержания быть не может. Посмотрите на православные монастыри. Основная часть их насельников – это крепкие, здоровые, еще молодые мужчины, многие из которых приняли монашество почти юношами. И монахи и духовно, и физически очень неплохо себя чувствуют. Почему? Они имеют правильную настроенность на воздержание и целомудрие. Они борются с блудными помыслами, а не разжигают их в себе. Но и люди, стремящиеся к семейной жизни, только тогда будут счастливы в браке, когда научатся контролировать свои животные инстинкты, подчинять плоть духу. Кстати, о животных. Обезьяны-самки подпускают к себе самцов в среднем раз в два года, исключительно для продолжения рода. Животное, в отличие от человека, использует свои инстинкты по мере надобности и никогда вредить себе не будет.

Любое государство, которое думает о здоровье нации, будет заботиться о нравственности и пропагандировать воздержание, как это случилось в Америке, измученной последствиями сексуальной революции. Там уже с 1996 года введена программа для молодежи, которая так и называется: «Обучение воздержанию». На эту программу тратятся сотни миллионов долларов. К сожалению, я не нашел более свежих данных, но в 2007 году она еще действовала; думаю, что работает и до сих пор. Кому интересно узнать, какие плоды дала эта программа, может легко найти эти данные в интернете. Результаты там приводятся очень впечатляющие.

Кроме того, что грех разрушает духовную и физическую природу, он является нарушением духовных законов. Они существуют объективно, независимо от нашей воли, как и законы физики. Можно не верить, что существует гравитация (земное притяжение), но, шагнув из окна пятого этажа, разобьешься или сильно покалечишься. Нарушая духовные законы, мы повреждаем строй нашей души, наносим ей рану и потом расплачиваемся за это. Если люди не хранят чистоту до брака, если до свадьбы будущие супруги состояли в незаконном сожительстве, если изменяли своим женам или мужьям, бесследно это не проходит. В браке и просто в жизни они будут за это платить скорбями, семейными неурядицами и проблемами. Знаю немало примеров, когда в парах, где супруги начинали половую жизнь до брака, очень скоро начинались супружеские измены и семейные конфликты.



Вопрос: Мой сын живет с девушкой. Говорит, что хочет впоследствии расписаться с ней, но как же решиться на такой ответственный шаг, не узнав друг друга, не пожив вместе, ведь очень много браков сейчас распадаются. Что можно ему ответить?

Ответ: Тут необходимо затронуть очень важную тему, которая имеет непосредственное отношение к ошибкам в добрачный период.

Очень многие молодые люди считают, что желающим вступить в брак нужно обязательно попробовать пожить плотской жизнью до брака. Что это, дескать, убережет их от ошибок, позволит лучше узнать друг друга и вообще покажет, совместимы ли они в сексуальном плане или нет, а то только и слышишь о скороспелых браках и скорых разводах. Есть такое правило: практика – критерий истины. Можно создавать сколько угодно теорий и говорить красивых слов, но проверишь это на практике – и все сразу станет ясно. Начнем с того, что с увеличением количества «пробных браков» число разводов стало только резко расти, а количество зарегистрированных браков резко сократилось. Почему? Есть данные статистики, что только 5% сожительств или «пробных браков» кончаются регистрацией. А если молодые люди все-таки вступили в законный брак после опыта сожительства, то такие браки распадаются в два раза чаще, чем без опыта совместного проживания. Кстати, такие цифры не только у нас в стране. В США в Питсбурге специалисты из Penn State University изучили семейную жизнь около 1500 американских пар. Выяснилось, что пары, жившие вместе до брака, в два раза чаще переживают развод. Да и семейная жизнь в этих семьях сопровождается большим количеством ссор и конфликтов. При этом для чистоты и точности исследования были взяты данные разных лет: 60-х, 80-х и 90-х годов XX века. Значит, что-то не так. Люди пробуют, пробуют – а число разводов все растет; хотят лучше друг друга узнать – а удержаться в браке не могут.

Дело в том, что в пробном браке партнеры не узнают друг друга, а все еще больше запутывают.

Добрачный период дается, чтобы жених и невеста прошли школу отношений без примеси страсти, буйства гормонов и вседозволенности, которые очень сильно мешают объективно оценить человека, увидеть в нем не сексуальный объект, а личность, друга, будущего супруга. В «пробном браке» мозг, чувства затуманены дурманом страсти. И когда люди после создают семью, очень часто они понимают: все, что их связывало, было не любовью, а сильнейшим сексуальным влечением, которое, как известно, довольно быстро проходит. Вот и получается, что в одной семье оказались совершенно чужие люди. Жениху и невесте период ухаживания дается именно для того, чтобы они научились воздержанию, получше разглядели друг друга не как половые партнеры, не деля совместный быт, жилплощадь и постель, а с совершенно другой – чистой, дружеской, человеческой, если хотите – романтической стороны.

Другой очень распространенной ошибкой современного времени является так называемый «гражданский брак». Для удобства я использую это очень лживое и неправильное выражение и в дальнейшем буду условно называть так брак незаконный, без государственной регистрации и венчания.

Ложность этого названия очевидна. Гражданским браком можно назвать только то, от чего как раз бегают любители пожить без регистрации, – то есть законно установленный брак, зарегистрированный в бюро записи актов гражданского состояния.

Этот орган для того и существует, чтобы фиксировать, в каком состоянии находятся граждане государства: родились, создали семью или умерли. А проживание двух разнополых лиц без регистрации юридическим языком называется сожительством. О «гражданском браке» я уже писал в своей книге «Малая Церковь», она также размещена на портале «Православие.ру».

Для чего нужна государственная регистрация брака? Мы живем в государстве, являемся его гражданами и, хотим ли мы этого или нет, должны соблюдать законы нашей страны. У каждого есть паспорта, свидетельства о рождении и очень многие другие документы. Когда рождается новый человек, его рождение регистрируют в ЗАГСе, выдают свидетельство. То есть свидетельствуют, что в Российской Федерации родился новый гражданин, и он будет жить согласно тем законам, которые действуют в стране. Он должен быть где-то прописан, поставлен на медицинский учет и т.д. Он имеет свои права и будет иметь обязанности. Брак, семья – это тоже рождение чего-то нового, ячейки государства, единого организма, семьи. Семья – это не только наше личное дело, но и государственное установление. Семья имеет свои права и обязанности, ее интересы должны защищаться, ее жизнь частично регламентируется законами страны.

Вот почему «гражданский брак» никак нельзя назвать ни браком, ни семьей. Тем не менее, немало людей, живущих в «гражданском браке», пребывают в полной уверенности, что они тоже создали семью. Договорились между собой, что они муж и жена, и живут вместе.

Нередко приходится слышать, как поборники «гражданского брака» с большой неприязнью и даже ненавистью говорят о брачном штампе в паспорте как о «пустой формальности», «чернильной кляксе», «колотушке в документе». Но почему-то другую «кляксу» – штамп о прописке – пустой формальностью не считают, а наоборот, спешат поставить его после получения ордера на квартиру. Значит, боятся не штампа, а ответственности, которую дает регистрация брака. Если человек по-настоящему любит, для него печать в паспорте не проблема, если проблема – значит, не любит.

Артист Михаил Боярский рассказывал, что в свое время жена поставила его перед выбором: либо давай расстанемся, либо поженимся. Он сказал, что не хочет с ней расставаться. «Тогда женись», – сказала она. «Зачем мне эта печать в паспорте? Она же ничего не значит», – ответил он. «Раз ничего не значит, тогда в чем загвоздка?» – спросила она. Действительно, если любишь – загвоздки нет: взял и расписался; но, если неуверен в своих чувствах, будешь бегать от брака как от огня. Надо сказать, что Михаил Сергеевич все же пошел навстречу Ларисе, они зарегистрировали брак и женаты уже более 30 лет.

Сторонники «свободных отношений» часто ссылаются на то, что в древности, дескать, вообще никакой регистрации не было, люди жили, как хотели. Это неправда. Брак существовал всегда, просто правовые нормы были разными. Кстати, наличие брака – это одно из отличий человека от животного.

В царской России, например, брак регистрировался в церкви, мечети или синагоге; в Римской империи подписывался в присутствии свидетелей брачный договор; древние евреи также подписывали брачный документ; где-то брак заключался просто при свидетелях (в древности обещание, данное в присутствии свидетелей, было иногда крепче письменного документа), но так или иначе, молодожены перед Богом, друг перед другом и всем государством или сообществом свидетельствовали, что отныне являются мужем и женой и живут по законам, установленным в данном обществе. Супруги брали государство в свидетели того, что они теперь не просто два индивидуума, а уже семья и обязуются нести ответственность друг за друга и за общих детей.

После заключения брака законная жена и законные дети также получали полагающиеся им сословные и имущественные привилегии. Вот чем брак отличается от блудного сожительства. Кстати, промискуитет (неупорядоченные половые отношения, якобы существовавшие у архаичных племен) является таким же историческим вымыслом, как и матриархат. Почти во всех словарях или справочниках так и сказано: «Промискуитет – предполагаемая стадия ничем не ограниченных отношений между полами, предшествующая установлению в человеческом обществе каких-либо норм брака и форм семьи. В XIX веке промискуитет ошибочно считался древнейшей формой взаимоотношения полов в первобытном обществе» (Сексологический словарь).

Конечно, кроме брака в истории было много всего, в некоторых странах царил чудовищный разврат, в Римской империи существовал конкубинат – узаконенное сожительство, но браком это никто не считал. Конечно, и формы самих браков были разными, иногда совершенно неприемлемыми для христиан (например, многоженство). Но даже при многоженстве были законные жены, статус которых был весьма отличен от положения наложниц, любовниц.

Кроме того, что «гражданский брак» – явление ложное и обманчивое и является только иллюзией семьи, но он еще и не позволяет партнерам выстраивать свои отношения. Иногда «гражданский брак» называют бесплодным. Во-первых, потому, что сожители, как правило, боятся иметь детей: они и в своих отношениях никак не могут разобраться, зачем им еще лишние проблемы, хлопоты и ответственность? Во-вторых, «гражданский брак» не может родить ничего нового, он бесплоден в духовном и даже душевном плане. Когда люди создают законную семью, они берут на себя ответственность. Вступая в брак, человек принимает решение прожить со своим супругом всю жизнь, пройти вместе все испытания, делить пополам и радость, и горе. Он уже не ощущает себя отдельным от своей половинки, и супруги волей-неволей должны прийти к единству, научиться носить тяготы друг друга, строить свои отношения, взаимодействовать и – главное – научиться любить друг друга. Как у человека есть родители, братья, сестры, и с ними он, хочешь – не хочешь, должен научиться ладить, находить общий язык, иначе жизнь в семье станет невыносима, так и в браке – между мужем и женой.

Один современный отечественный психолог назвал «гражданский брак» билетом с открытой датой: «Партнеры всегда знают, что билетик у них есть, поэтому, если что не так, в любой момент – махнул, и будь здоров, счастливо оставаться. С таким подходом нет мотива вкладываться в отношения по полной программе, ведь это все равно что ремонтировать съемную квартиру».

Поэтому так мало «гражданских браков» завершаются регистрацией. Люди изначально не воспринимают свой союз как нечто значимое, серьезное и постоянное, их отношения неглубоки, свобода и независимость для них дороже. И даже годы, проведенные вместе, не прибавляют им уверенности, а их союзу прочности.

«Гражданский брак» можно назвать и «училищем безответственности». Люди собрались без всяких обязательств, не понравилось – разбежались: дверь для каждого открыта. Партнеры сошлись для взаимного безответственного удовольствия, а не для «ношения тягот друг друга». Никто никому ничего не должен. И сами отношения не предполагают никакой глубины. Жизнь в «гражданском браке» можно сравнить с увеселительной поездкой на автобусе, где на любой остановке можно сойти.

Но бывает, что «гражданский брак» превращается и в некое психологическое рабство.

Больше всего от «гражданского брака» страдают, конечно, женщины. Они часто попадают в весьма унизительное положение. Казалось бы, каждый свободен и может в любой момент уйти, но получается, что сойти с этого «автобуса» для женщины психологически бывает иногда очень непросто. По своей природе женщины – существа более зависимые и менее решительные, чем мужчины. И их недобросовестные сожители этим пользуются. Известно, что подавляющее большинство женщин, находящихся в состоянии сожительства, хотели бы узаконить отношения. Любая женщина ищет стабильности и надежности для себя и для своих детей. Но решение, как всегда, остается за мужчинами. И вот иные «рабыни любви» годами мучаются, ждут и просят партнеров оформить законный брак, а те лишь кормят их обещаниями и говорят красивые слова об их «высоких неформальных отношениях». «А годы летят, наши годы, как птицы, летят…» Притом лучшие годы, молодость. И вот уже где-то после 35 женщина начинает понимать, что у нее все меньше шансов выйти замуж, но и бросить сожительство часто не хватает сил: а вдруг больше уже никого не встретит и останется на всю жизнь одинокой? И получается, что ненормальное, подвешенное состояние сожительства не позволяет ей построить нормальные отношения со своим мужчиной и также не дает найти, быть может, настоящую любовь, создать семью, родить детей и быть счастливой.

Семейный православный психолог И.А. Рахимова, чтобы показать людям, находящимся в «гражданском браке», ложность и бессмысленность их состояния, предлагает таким парам тест: чтобы проверить свои чувства, на некоторое время (скажем, на два месяца) прекратить телесные отношения. И если они соглашаются на это, то обычно варианта два: либо они расстаются – если их связывали только страсть, либо вступают в брак, что тоже бывает. Воздержание, терпение позволяет по-новому взглянуть друг на друга, полюбить без примеси страсти.

Я обычно тоже даю подобный совет. Объясняю, почему сожительство без брака – грех и какие он имеет последствия, и предлагаю: если у вас нет серьезных намерений вступить в брак, лучше расстаньтесь: такое состояние ни к чему хорошему не приведет. Если же молодые люди хотят узаконить свои отношения, я советую им прекратить интимное общение до брака. Ведь не все же этим ограничивается, можно дружить, общаться, проявлять свою нежность и привязанность как-то по-другому. Вот тогда, действительно, лучше можно узнать друг друга.

Большинство современных молодых людей, к сожалению, не имеет навыка самостоятельного мышления. Живут по инерции, по навязанным извне стандартам. Как пел в свое время В. Высоцкий: «Что мы видим, говорит, кроме телевидения?» А что по телевизору? «Дом-2» и ток-шоу «Про это». Ксюша Собчак и другие гламурные дивы рассказывают, как нам жить. Молодежь это все потребляет и совершенно не задумывается, что, «взяв от жизни все» в 20 лет, в среднем возрасте ты уже ничего взять не сможешь. Не будет ни здоровья, ни нормальной семьи, ни счастья. Все это очень грустно, потому что в молодости как раз закладывается фундамент будущей полноценной жизни. Приобретается образование, создается семья, рождаются дети. Потом сделать это будет уже трудно, а для многих даже и поздно.

Быть как все, не выделяться из толпы, по принципу «все побежали, и я побежал», конечно, легко. Мне вспоминается разговор с помощником инспектора семинарии. Когда я во время учебы в духовных школах чем-то провинился и, оправдывая себя, сказал: «Но все же так делают…», он спросил меня: «А если завтра все в колодец прыгнут, ты что, тоже за ними прыгнешь?» Преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Старайся жить, как Бог велит, а не как все живут, потому что мир во зле лежит». Сказал он это в XIX веке, тем более эти слова могут быть отнесены к веку нашему.

Главное помнить, что путь распущенности, разврата, греха – дорога погибели, она никогда не приведет к счастью. Люди, наделавшие по молодости ошибок, во второй половине жизни очень страдают от этого – в первую очередь, угрызениями совести, ведь этот голос Божий говорит в каждом человеке. Молодых людей, хранящих целомудрие и не сожительствующих до брака, не так уж много, но «не бойся, малое стадо!» (Лк. 12: 32) – говорит Господь. Зато духовно-нравственное меньшинство всегда сильнее, крепче расхлябанного и безвольного большинства и даже способно оказать на него влияние. Пример этому мы видим в самой истории христианства, когда небольшая община христиан сумела изменить сознание погрязшей в язычестве и разврате Римской империи. А тех, кто хранит себя в чистоте для брачного союза, ожидает награда: радость, благословение и помощь Божия в браке.

Что делать людям, не сохранившим себя в чистоте и целомудрии из-за оторванности от веры и традиций? Господь врачует наши раны, лишь бы человек искренне каялся, исповедовался в своих грехах и исправлялся. Христианину дается шанс изменить себя и свою жизнь, хотя это и совсем непросто.

Встав на путь исправления, нельзя оглядываться назад, в прошлое, тогда Господь обязательно поможет всякому искренне обращающемуся к Нему. И еще: если ваш избранник или избранница имеет негативный добрачный опыт, ни в коем случае нельзя интересоваться греховным прошлым человека и попрекать его за это.

(Продолжение следует.)

Священник Павел Гумеров


14 апреля 2011 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›Человек
 

Покаяние Загрузить увеличенное изображение. 800 x 533 px. Размер файла 77998 b. О сколь милосерден и любвеобилен Господь! Он готов все и всем простить и терпеливо ждет нашего обращения, нашего искреннего покаяния. Не количество грехов и тяжесть их губит нас, а нераскаянное житие наше. Губит нас то, что мы откладываем свое покаяние, как говорится, в дальний ящик. Вот за это-то и гневается на нас Господь. Св. апостол Павел пишет: «Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его» (Рим 2, 5–6). Господу хочется всех спасти и даровать всем вечное блаженство, а мы упорствуем, коснеем в своих грехах и на покаяние смотрим сквозь пальцы. Злая сила разными способами отвлекает от покаяния, но чаще всего покаяние откладывают по нерадению и ложному стыду. А ведь откровенно говоря, надо стыдиться и страшиться грешить, а когда уже грех совершен, тогда надо открыть его и сознаться в нем, потому что рано или поздно грех выявится, если не в этой жизни, то в будущей, и тогда будет страшно и стыдно не только по причине греха, сколько от неразумной скрытности. Быть грешником — это общее несчастие. Нет ни одного человека без греха. Один только Бог безгрешен. Если человек не делом грешит, то словом, если не словом, то помыслом. Мы зачинаемся в беззакониях и рождаемся во грехах, так что в самой природе своей мы растленны, поэтому слабы, немощны, страстны, поползновенны на все злое, на всякий грех, так что не надо стыдиться каяться. Есть такие христиане, которые не каются и не причащаются по другой причине. Они забыли о милосердии Божием и о покаянии и рассуждают по человеческому суждению: дескать, я такой великий грешник, что Гос-подь ни за что мне не простит. Это уже отчаяние — смертный грех. Никогда не надо забывать, что нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного, т. е. нет такого греха, который бы Господь не простил, если человек в нем кается. Самое же страшное — это когда не имеют нужды в покаянии, возомнив о себе, что они праведные и что спасутся без покаяния. Как бы мы ни жили праведно и свято, мы не можем совсем не грешить, пока живем в теле, и потому нас никогда не должно покидать покаянное чувство. Умом своим мы всегда должны держать себя в аде, т. е. искренне должны считать себя хуже всех и достойными ада, но только не отчаиваться. Господь не входит в сердце человеческое, пока оно полностью не очистится покаянием. И только когда человек сознается в своих беззакониях, хоть и в малых грехах, когда судит себя и с глубочайшим сокрушением сердца навсегда оставит грехи свои и в то же время будет считать себя великим грешником, только тогда Гос-подь посетит сердце и исполнит его миром, радостью и любовью. Обычно человек старается умалить грех свой и представить его менее достойным осуждения, чем он есть на самом деле, и тем вредит душе своей. Ведь грех — это единственная причина, которая отдаляет нас от Бога и заграждает от нас Его любовь. Значит, чтобы приблизиться к Богу, надо в своем воображении не умалять грех и губительное действие его, а наоборот, надо представить его в самых черных красках. Надо представить, что любой грех, как большой, так и малый, ведет к вечной гибели. По сути дела так оно и есть. Грех перед лицом Бога есть мерзость, и Господь отворачивается от всякого, кто делает грех. Господь требует и от нас, христиан, чтобы мы были святыми, чтобы мы жили свято, подражая Ему во всем. А мы довольствуемся такой жизнью, которая свободна от грубых преступ-лений, от самых больших смертных грехов, а на другие и внимания не обращаем. Господь ждет от нас покаяния. Пойдем же, друг мой, на зов Его. Покаяние — это основа нашего спасения, поэтому пренебрегать им нельзя. Святое Таинство покаяния есть купель, в которой грешник очищается для неба. При крещении мы рождаемся водою и Духом Святым, при покаянии мы возрождаемся слезами и Духом Святым. Покаяние — это обращение к лучшему, это начало святой и непорочной жизни. В ком есть вера и истинное, искреннее покаяние, в том, значит, есть и решимость оставить грех, на том пребывает благодать Господа нашего Иисуса Христа, очищающая грехи чрез духовных пастырей. Преподобный Ефрем Сириянин так говорит: «Раскаяние есть великое горнило, которое принимает в себя медь и претворяет ее в злато, берет свинец и отдает серебро». Для поддержания и усиления этого чувства Церковь дает руку помощи, направляет человека на путь Таинства очищения в грехах своих. Таинство это отсекает от человека греховную часть его души. Таинством этим истребляется прошлое, и поэтому им же истребляется то, что для человека бедственнее, чем самый грех, — им истребляется отчаяние. Итак, милосердный Господь прощает всякий грех, поэтому не надо отчаиваться, не надо стыдиться высказывать грехи свои и не надо умалять их, а надо со слезами раскаяться, и Господь простит их. Желающий приступить к Таинству покаяния и к Таинству причащения приготовляется говением, то есть молитвою и постом. Раскаяние в грехах он выражает со страхом пред священником словесной исповедью или пишет на бумаге, если исповедник глухонемой, и по другим причинам. Через священника исповедник получает прощение грехов. Иногда священник налагает на него епитимию, т. е. наказание за большой грех. Самым важным моментом Таинства является чтение священником разрешительной молитвы, когда он конец епитрахили возлагает на голову кающегося. Всем нам хочется спастись, но мало кто думает и по-настоящему заботится о своем спасении. В раю всем хочется быть, а трудиться и принести добрые плоды для своего спасения всем в тягость. Вот поэтому-то дело спасения и не подвигается вперед. Мало кто быстро возрастает духовно, желание спастись у многих так и остается желанием, на словах... А Господу не слова нужны, а дела! Каждый знает, что только узкий, тернистый и при-скорбный путь ведет ко спасению, а широкий и простран-ный путь угождения своим греховным желаниям ведет к погибели. Но по своей беспечности люди забывают об этом. Грех сладок и увлекателен, и почти все отдаются ему охотно без размышления, без рассуждения, не хотят подумать о последствиях греха, а ведь каждый из нас знает, какие ужасные последствия бывают за грехи в этой жизни: болезни, скорби, всевозможного рода напасти. В будущей же, загробной, жизни за нераскаянный грех душа содержится во аде. Из книги «Близок к нам Господь: Жизнеописание, воспоминания духовных чад и труды схиигумена Саввы (Остапенко)», выпущенной Сретенским монастырем. Книгу можно приобрести в магазине московского Сретенского монастыря. Схиигумен Савва (Остапенко).pravoslavie.ru›Встреча с православием›Покаяние

Взрослый разговор

Священник Димитрий Шишкин

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239099.jpg'>





Ксюшенька, солнышко мое, подожди… Сядь, пожалуйста, вот сюда и послушай меня.

Ты не думай, что я собрался читать тебе нотацию. Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, мы с мамой очень любим тебя. И сердце у нас болит, когда мы видим, как ты ведешь себя иногда. И как поступаешь. Мы ругаем тебя и наказываем, но именно потому, что любим, потому, что хотим, чтобы ты была добрым, чутким и отзывчивым человеком. И мы знаем, что ты такая и есть. Но не всегда…



Итак, послушай, что я тебе хочу сказать – как взрослому человеку, с которым уже можно говорить серьезно.


Доченька моя, пойми одну простую вещь: та православная вера, которую исповедает наша семья, – это не игра какая-нибудь, не показуха, не видимость одна, как тебе кажется, может быть, иногда. Поверь, если бы это было так, я бы снял епитрахиль и в храм больше уже не пошел, потому что я не хочу ничего изображать и уж тем более не хочу «играть в веру». Православие – это сама жизнь по правде Божией, по Его заповедям. И мы стараемся так жить, хоть это и плохо у нас порой получается.

Вот говорят иногда, что человек – это то же животное, только говорящее. А ведь это не так, доченька. То, что нас объединяет с животными, – это телесная и, может быть, душевная жизнь. Телесная жизнь понятна: поспал, поел, умылся, зубы почистил… Душевная жизнь сложнее: это и интересы твои, и друзья, и игры, и общение, и мечты… Всё это есть и у животных, и даже иногда сложнее и тоньше эта жизнь у них устроена, чем у некоторых из людей. Посмотри на попугайчиков наших, как они шумят иногда, скачут по клетке, разговаривают, ругаются, мирятся… лопочут на своем – попугаичьем. Конечно, душа животных, если ее вообще можно так назвать, отличается от человеческой, но всё-таки много есть и похожего. Что-то же у них происходит в душе совсем не простое, как кажется. Собаки какие бывают и умные, и верные – словно пример нам подают. Но одного нет у животных, и это – то, что делает нас людьми.

Нас сотворил Бог по образу Своему и по подобию. То есть мы призваны быть Его детьми и в вечной радости жить в согласии с Ним. Ах, если бы ты только могла понять, какая это необыкновенная, высшая радость! Молю Бога о том, чтобы Он дал тебе это почувствовать. И это, доченька моя, называется жизнью духовной. К этой жизни призван каждый человек без исключения, кем бы он ни был.

Но одно дело, что Бог сотворил нас для этой жизни, и совсем другое – на самом деле этой жизнью жить. Эта непостижимая, великая жизнь начинается не иначе, как в таинстве крещения. Так что человек некрещеный хоть и сотворен по образу и подобию Божиему и призван к духовной жизни, но по-настоящему он жить этой жизнью еще и не начинал, даже если он человек хороший и добрый. Об этом Сам Господь сказал такими словами: «Если кто не родится от воды и Духа, тот не может войти в Царствие Небесное». А войти в Царствие Небесное – это и значит жить одной жизнью с Богом, в той полноте, которую Он дарует по Своей любви к нам и по Своей благости.

Но вот что я хочу тебе сказать – и это очень важно. Послушай, пожалуйста, внимательно. За душу каждого человека на этом свете идет война. Да-да, настоящая война – что называется, не на жизнь, а на смерть. Потому что духи тьмы поднебесные, как их называет Церковь, стремятся всеми силами погубить человека для вечности и ввергнуть его в вечную муку.

Вот ты спрашиваешь: кто они такие, эти духи, и для чего им губить людей? И это очень правильный, нужный вопрос.

Бог не сотворил зла. Но еще до того, как был сотворен материальный мир, до того, как был сотворен космос, Господь сотворил ангелов – и один из них, высший, позавидовал Богу, захотел быть первым и сделался по злому своему умыслу Богу врагом. А за ним и многие другие из ангелов потеряли свое достоинство, из добрых сделались злыми. И была война на небе – так об этом говорит Писание – и были эти бывшие ангелы изгнаны вон и сброшены в преисподнюю, и стали они с тех пор называться падшими ангелами, или духами тьмы, или просто бесами.

Так вот, уже когда эти бесы были изгнаны из мира духовного, высшего, Господь сотворил человека, и сотворил Он его для радости, для любви, для вечной благодатной жизни, как мы об этом с тобой уже говорили. Больше того, Церковь нас учит, что именно люди, любящие Бога, живущие по правде Его, должны восполнить число отпавших ангелов. И то, что человек в премногих трудах и скорбях, преодолевая их по-доброму, приобретает благодатную вечную жизнь, служит обличением бесов, которые, будучи ангелами, не знали скорбей и болезней, не трудились в поте лица для достижения Царствия Божиего – и не ценили, не сохранили того, что было дано им даром. Но и человек поначалу не знал ни тягости трудов, ни скорбей, ни болезней.

Итак, Бог сотворил человека по образу Своему и по подобию. Сотворил мужчину и женщину – наших прародителей: Адама и Еву. Но бесы позавидовали человеку и из ненависти к Богу соблазнили человека на грех. Они ему внушили ту же мысль, из-за которой сами отпали от Бога: что только себя самого нужно слушаться и считать в этом мире первым и главным. И не обязательно слушаться Бога. Такая мысль, такое настроение сердца называется гордостью, и это есть начало всех зол.

Увы, человек послушал тогда не Бога, а падшего ангела, склонился к его советам, согрешил и утратил многое из того, чем одарил его Господь при творении. Именно из-за греха, говорит Церковь, появились в мире болезни, страдания и сама смерть. А поскольку все мы произошли от первых людей, то все мы, люди, подвержены этой духовной болезни – склонностью ко греху. И бесы, зная это, уже с детства присматриваются к каждому человеку и стараются понять, к какому греху у него есть особенное расположение.

Святые отцы говорят, что в каждом человеке Богом заложены три силы: мыслительная, желательная и раздражительная. Мыслительная сила призвана помочь нам познавать Бога «всем разумением своим», желательная помогает любить Его «всем сердцем», а раздражительная сила дана нам для того, чтобы мы решительно отвергали от себя всякий грех. Эти силы тесно переплетены в человеке, но в каждом они имеют от природы разную крепость. В одном больше развита сила мыслительная, в другом – желательная, в третьем – раздражительная.

Бесы же, будучи хитры и коварны, стараются эти силы в человеке извратить так, чтобы они служили не спасению, а его погибели.

Вместо любви к Богу они внушают человеку любовь ко всему, что доставляет греховное наслаждение. Вместо смиренного познания Бога бесы внушают горделивое мнение, что существует только то, что может вместить человеческий ум. Они учат раздражаться и гневаться на всех, кроме себя. Они соблазняют человека на грех и так стараются погубить. Потому что чем больше человек грешит – тем более он удаляется от Бога. А последствие грехов – запомни! – это всегда слезы, разочарование и боль, а если человек не одумается, то и сама смерть – смерть тела, а затем и души, которая вместо радости вечной идет в вечную муку. Страшно это, но такова цена жизни, доченька моя, такова сама жизнь.

И вот поэтому каждый человек должен быть очень внимательным к себе, к своей внутренней жизни, потому что каждый грех начинается в сердце, начинается с греховного помысла или чувства. И если человек не противится этому чувству или помыслу, если соглашается с ними – то начинает грешить на самом деле и постепенно, всё более удаляясь от Бога, становится злым. И исправиться потом бывает очень и очень сложно.

У каждого человека из-за его беспечности есть свои греховные наклонности. Один больше склонен к гордости. Он упрям, надменен, легко обижается… Другой – гневлив, раздражается по любому поводу, кричит, ругается… Третий – сластолюбив, любит только то, что доставляет наслаждение, что приятно… Четвертый ленив и не любит трудиться… Пятый любит деньги, дорогие и красивые вещи…

Словом, хоть и разными грехами согрешают люди, но у каждого человека есть грехи, с которыми ему нужно бороться особенно усердно.

Ты спрашиваешь: как бороться с грехом? И это тоже очень хороший и правильный вопрос.

Для того-то я и завел этот разговор – чтобы открыть тебе самую главную тайну нашей жизни. А тайна эта заключается в том, что все мы, независимо от возраста и характера, независимо тот того, мальчик ты или девочка, – все мы должны быть воинами, чтобы с помощью Божией бороться с грехом и приобщаться Божией любви и правде.

Эта война должна продолжаться всю жизнь. И вот тебе главный закон этой борьбы, главный закон духовной жизни. Я хочу, чтобы ты запомнила его на всю свою жизнь:

Отвратись от зла и сотвори благо.

Но как же нам отвращаться от зла? А так, как учит нас Господь. Следить внимательно за своим сердцем. И как только возникает в нем что-то дурное, нехорошее – говорить решительно, пусть даже не вслух, а про себя: «Отойди от меня, сатана!» И крепко молиться Богу, чтобы Он тебя защитил, чтобы помог сотворить добро, а не зло. Вот хочется тебе ответить резко, потому что кто-то тебя обидел, – а ты молчи. Молчи и молись: «Господи, помилуй!» Повторяй эту молитву про себя как можешь долго до тех пор, пока душа не успокоится. Только повторяй с верой, всей душой устремляясь к Богу и прося Его о помощи. У тебя все кипит в душе, а ты молчишь и молишься. Пройдет какое-то время, пусть даже полчаса или больше, всё уляжется, и ты подумаешь: «Господи, как хорошо, что я не вспылила, что не стала отвечать дерзко и гневно на замечание!» И какая тишина, какая радость поселится тогда в сердце. Это потому, что ты вместе с Господом победила грех.

И напротив: если не заметишь этот первый момент, когда в сердце рождается страсть, и поддашься ей – в мгновение ока забудешь себя, наговоришь гадостей, дерзостей, и закончится всё скандалом, криками, руганью и слезами. И так тяжело, так горько будет потом на сердце, потому что ты не вступила в борьбу с грехом, а поддалась, стала ему слугой. А через грех, как я уже тебе говорил, в мире распространяется всякое зло, так что ты из-за своего невнимания стала – страшно сказать! – служителем зла.

Но даже если случится такое, а случится непременно и не раз, потому что та борьба, та война, о которой мы с тобой говорим, – очень трудна… но и тогда, когда согрешишь, – никогда не отчаивайся и не унывай, а поспеши со слезами излить свою печаль, свою горечь в молитве ко Господу. Прибеги к нему с сокрушением сердечным и скажи: «Господи, прости! Ничего у меня не получилось доброго на этот раз, но я всё равно очень, очень хочу быть с Тобой! Я жалею о том, что по невниманию своему сотворила зло, и очень хочу исправиться. Помоги мне, Господи!»

И если ты так помолишься, то Господь обязательно тебе поможет исправиться. Потому что Он знает, как непросто бороться с грехом, и человека согрешившего жалеет и ждет от него покаяния. А покаяние – это и есть признание своего греха со слезами сожаления и с твердым намерением исправиться.

Учись, учись уже с детства распознавать в себе действие злых страстей и отвергаться от них всеми силами, обращаясь за помощью к Богу. Пусть это станет правилом для тебя, доброй привычкой, твоим постоянным оружием. Как только почувствовала что-то худое в душе – не медли, а отвергни от себя это греховное чувство с решимостью и гневом, сказав в душе: «Это не я так думаю (или чувствую), а ты, сатана. Отойди от меня!» И тут же молись крепко-крепко Богу, чтобы Он сохранил тебя, помиловал, помог тебе устоять в добре. Другого пути у нас нет.

И так – борясь всю жизнь с грехом в себе самой, избегая греха сознательно, обращаясь за помощью к Богу и живя, поступая по Его правде, ты постепенно разовьешь в себе тот дар, тот залог духовной жизни, который дан тебе при крещении. Ты тогда действительно и опытно в живом чувстве и радости поймешь, что значит – жить духовной жизнью, и эта жизнь будет для тебя самым большим и главным богатством.

Ты спрашиваешь: как же узнать, что есть добро, а что есть зло? от чего именно нужно отвращаться и убегать, а что нужно творить, даже если это неудобно и трудно?

Во-первых, в каждом человеке есть совесть. Это голос Бога в душе. Так что без всяких книг ты всегда знаешь, что сделала добро, из той чистой радости, которая возникает в душе, когда ты это добро сделала. И, напротив, всегда знаешь, что совершила дурной поступок, из той смуты, тоски и горечи, которая возникает в душе, когда ты сотворишь зло. Итак, совесть – первый подсказчик в твой борьбе. Но этого мало. Существует еще Закон Божий, воплощенный в словах и правилах, которые записаны в главной нашей книге – в Евангелии. И о нем говорят все святые люди. Больше того, эти люди потому и называются нами святыми, что они преуспели в борьбе с грехом и делании добра. Научились опытно отвергать зло и творить благо. И пример их жизни, их слова и поступки учат нас духовной жизни. Вот почему так важно читать и знать содержание Евангелия, узнавать больше о жизни святых отцов и подражать их примеру.

Никогда не смотри на худые поступки других людей. Не смотри на то зло, которое творится вокруг тебя. Смотри на то, как учат тебя жить и поступать Господь и Его святые. И старайся все свои поступки, слова и даже мысли сверять с этим добрым образом жизни. Стой в этом твердо, потому что только это и есть действительное и надежное основание твоей жизни.

Кроме того, очень важно участвовать в таинствах Церкви, и в первую очередь – исповедоваться и причащаться. Не жди, пока взрослые – мама или папа, бабушка или дедушка – станут тебя уговаривать исповедоваться и причаститься, пойти в храм на всенощную и литургию… Сама ищи этого, стремись к Богу, проси о том, чтобы тебе полюбить церковную жизнь. Любовь – это дар Божий, и Господь подает его тому, кто его ищет.

Мы говорили с тобой, что если случится тебе согрешить, то тут же нужно покаяться перед Богом, попросить у Него прощения. Но Сам Бог установил так, что совершенно Он разрешает или освобождает нас от тех грехов, в которых мы каемся, только когда мы приступаем к таинству исповеди. Когда ты называешь свой грех перед священником, а он читает над тобой разрешительную молитву. А в таинстве Причастия мы черпаем силы для нашей духовной жизни, больше того – мы черпаем Саму жизнь, соединяемся с Богом, живем Его жизнью, а это главное, запомни. Ради этого и нужна вся та борьба, о которой мы говорим. К этому мы и должны стремиться всей душой, для этого и должны трудиться всю нашу земную жизнь. Потому что только тогда мы можем называться христианами, если, отвергая в себе зло, мы будем день за днем, шаг за шагом, постепенно и терпеливо стараться возрастать в добре. То есть думать, чувствовать, говорить и жить так, как заповедовал нам Христос.

Запомни это, доченька, на всю свою жизнь, и да благословит тебя Господь достичь той вечной и неизреченной радости Небесного Царствия, к которой Он всех нас призвал.

Священник Димитрий Шишкин


5 апреля 2013 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›60609.htm
 

Когда всё не так .Священник Димитрий Шишкин a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/244041.jpg'> Кто из нас не знаком с ситуацией, когда вдруг, совершенно неожиданно и непредсказуемо ломается весь строй нашей жизни? Это бывает как в глобальном, так и в сиюминутном, если можно так сказать, масштабе. Происходят какие-то события нелепые, последуют какие-то реакции неадекватные, находят какие-то состояния странные, но ясно только одно – всё не так, как было еще минуту назад. Точно в какой-то бред угодил и ничего ты с этим бредом поделать не можешь. Или можешь? Ведь есть же всё равно поле деятельности, пространство для выбора даже в самых бессмысленных и хаотических обстоятельствах. И прежде всего надо этим обстоятельствам не поддаваться. Не позволять себя втянуть в «заколдованный» мир, оставаться островком чистого и мирного смысла посреди очевидной и неуправляемой бессмыслицы. И главное средство в этом – живая молитва: «Помоги, Господи!» Какие простые слова, но какую важную роль они могут играть в нашей жизни! Слова эти, произносимые с верой в Бога, в Его милостивое отношение к нам, в возможность и необходимость иного – мирного и доброго – устроения реальности, привлекают в нашу жизнь Божественную благодать, «всегда немощная врачующую и оскудевающая восполняющую». Внезапные хаотические и бессмысленные состояния, скандалы, вспыхивающие «из ничего», – всё это связано с действием бесовских сил, цель которых именно смешать, омрачить, погубить то доброе, что дарует нам Господь. Разрушить тот добрый уклад, который милостью Божией выстраивается по крупице день за днем, год за годом… А значит, и главная наша задача во всех помянутых смутных и внезапных обстоятельствах – не поддаваться унынию, смуте, омрачению, а противостоять им крепким упованием на милость Божию, крепкой молитвой. Противостоять искренней любовью и верой в лучшее. В лучшее, что есть в тех людях, с кем наши внезапные расстройства связаны. Это трудно, порой очень трудно. Но только любовь знает, видит человека таким, каков он есть на самом деле. Ведь часто именно чувство вражды, неприязни внушают нам духи тьмы к тем людям, из-за которых, как кажется нам, происходит смущение. Но именно этим чувствам доверять и нельзя, потому что, какие бы козни ни чинил человек, что бы он ни замышлял против нас (даже если это на самом деле происходит, а не кажется), всё равно любой человек заслуживает участия, и доброжелательности, и молитвы о нем, пусть даже приносимой с болью и состраданием. С состраданием потому, что всякий человек, движимый страстями, страдает сам: душа его не находит покоя и радости. Вот об этом и надо, пожалуй, молиться – о мире душевном, об освобождении от страстей, о радости духовной, озаряющей жизнь человека тихим и добрым светом. И если твердо, несмотря на все ветра и переживания, уповать на Господа, хранить перед Ним свою совесть, молиться о тех, кто служит, как кажется, причиной расстройства нашей жизни, – если стоять в уповании этом, то «чары» развеются обязательно без излишних рефлексий и анализирующих размышлений, которые только ещё больше запутывают обстоятельства, а не служат их разрешению. Конечно, многие наши искушения, трудности, внезапные и расстраивающие душу обстоятельства случаются по проискам лукавых духов, которые стремятся омрачить душу, смутить человека, а наипаче в дни духовных торжеств, в церковные праздники, накануне исповеди, причастия, во время поста… Словом, тогда, когда человек пытается сознательно вырваться из благодушно усыпляющего плена «обычной» жизни. Старается вырваться из паутины забвения, тонко и искусно сплетенной бесами. Паутины, в которой душа, предаваясь беспечности, постепенно гибнет для духовной жизни, пока совершенно не потеряет само представление и память о ней. Естественно, когда душа пытается вырваться из этих тенет, что называется – трепыхается, тут же и «паук духовный» оживляется и спешит к своей жертве, чтобы спутать ее покрепче, не дать ей вырваться из давнего плена. Но искушения такие случаются всё-таки не сами по себе, а не иначе как по попущению Божию и, может быть, именно для того, чтобы мы не спали, чтобы не благодушествовали в ложном самоуспокоении, а, осознавая действие лукавых духов на душу, противостояли бы им усиленной и от сердца приносимой молитвой, упованием на Бога, сокрушенным и неустанным обращением к Нему. И в этом смысле всякое искушение, всякие внезапные смущения и расстраивающие обстоятельства можно – да и нужно – воспринимать как сигнал, подаваемый нам: пора молиться, трезвенно, без уныния и смущения, с неотступным и крепким обращением к Богу и с надеждой на Его человеколюбие. И если твердо и незамедлительно стать в этой мысли, в этом чувстве при начале всякого искушения, то, без сомнения, можно извлечь из него великую пользу, помня, что всякое искушение подает нам повод строже взглянуть на свою жизнь не только в ее внешних проявлениях, но и в самых глубинных, сердечных устремлениях. В тех глубинах, которые в повседневной жизни остаются для нас почти совсем незаметными. Мы редко обращаем туда свой взор, а живем и действуем часто «самотеком», будучи увлекаемы греховными устремлениями, но даже не осознаем, не понимаем этого, пока не омрачим совесть явно тяжким греховным поступком. Глубокая, внимательная молитва помогает утвердиться в правильном, мирном чувстве согласия с Богом и людьми. В чувстве, которое, в совокупности с терпением, способно противостоять любым неожиданностям и нелепостям именно потому, что в чувстве этом незримо присутствует Сам Господь, от всего сердца призванный нами на помощь и отозвавшийся на этот призыв по Своему естественному и неизменному человеколюбию. Только начинать исправление любой самой сложной и запутанной ситуации нужно с осознания своей неспособности не то чтобы разрешить, а и ясно понять происходящее самостоятельно, без помощи Божией. И еще обязательно нужно захотеть – именно захотеть – увидеть свою вину, потому что без нее – без личной вины – ни одно искушение не обходится. Виноваты мы по любому хоть в чем-то, но не видим и не осознаём этого зачастую. Больше того – виноваты часто в самой своей «правоте», которая запирает нас в глухой непробиваемой скорлупе. И мы из этой скорлупы упрямства, гордости смотрим на мир и не можем понять, почему ничего не меняется к лучшему. Да потому и не меняется, что мы сами не хотим поменяться. Трудно сказать «прости». Даже не то чтобы физически трудно взять да и перебороть себя – подойти и сказать. И это трудно… и надо делать, переступая через себя. Но еще труднее прийти к тому, чтобы это «прости» было сказано от сердца, да еще и там, где ты на сто процентов уверен в своей правоте. Как быть? А вот так: искать свою неправоту так же настойчиво, как обычно мы ищем себе оправдания. Искать от всей души, с честным и глубоким смотрением в свою совесть, с призыванием Божией помощи в этом непростом деле. И вот когда появится искреннее и честное осознание своей неправды, своей вины – тогда будет заложено действительное начало примирения, даже если до слова «прости» должно будет еще пройти время. «Я виноват» – золотые слова, сказанные, прежде всего, Богу и самому себе, и они никогда не бывают напрасны. Навстречу этим словам приходит благодать и удивительным, непостижимым образом сама устраивает наше примирение, разрешение от самых сумбурных и бессмысленных обстоятельств и состояний. Я виноват, прости меня, Господи, помоги нам!.. Священник Димитрий Шишкин.26 марта 2013 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›Когда всё не так

Дружба, влюбленность, любовь Если хочешь приобрести друга, приобретай его по испытании и не скоро вверяйся ему. (Сир. 6: 7) a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/244040.jpg'> Было время, когда я, приезжая в гости к своему другу отцу протодиакону, постоянно спорил с его супругой о том, возможна ли любовь с первого взгляда. И хотя я не являюсь любителем споров, в этом вопросе твердо стоял на своем: «Нет, невозможна». Матушка же имела противоположное мнение, основанное на собственном семейном опыте, и говорила, что они с будущим супругом полюбили друг друга с первого взгляда раз и навсегда. Эти вопросы: существует ли любовь с первой встречи, возможна ли вообще любовь до брака, что такое влюбленность и является ли она любовью – волнуют, действительно, очень многих. Постараемся разобраться во всем этом. Итак, может ли быть любовь с первого взгляда и вообще возможна ли настоящая любовь до брака? Перефразируем вопрос так: может ли быть дружба с первого взгляда? Ведь дружба и любовь – очень похожие понятия, родственные. Дружбе тоже присущи ответственность, верность, терпение. Уметь дружить – большое искусство. Любому понятно, что дружба с первого знакомства невозможна. Вот я увидел человека, он показался мне симпатичным, надежным. И я сразу решил, что он будет моим другом на всю жизнь? Нет, должно пройти немало времени, прежде чем мы поймем, что с этим человеком хотим дружить, что на него можно положиться. «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит», – поется в одной детской песенке. «Друг познается в беде», – говорит пословица. Значит, дружба должна пройти определенные испытания, проверку на прочность. С другом нужно пережить и тяжелые, и приятные моменты жизни, чтобы было понятно, как он переживает наше горе и нашу радость. Ведь друг должен не только помогать в беде, но и уметь радоваться вместе с нами в нашем счастье, а не завидовать нам. И нужен срок, чтобы между двумя душами укрепилось родство, которое называется дружбой. А с первого взгляда возможна лишь симпатия, взаимное расположение. Недаром есть друзья и есть приятели, то есть те люди, общение с которыми нам приятно. Но это еще не дружба. А бывает и так: человек нам при первой встрече вообще не понравился, или мы не обратили на него никакого внимания, но потом в силу разных обстоятельств между нами завязалась дружба. Говорят еще: «Старый друг лучше новых двух». Это значит, что настоящая дружба должна быть проверена временем. Самая крепкая дружба испытана годами (как хорошее вино) и непростыми обстоятельствами жизни. Недаром так крепка армейская или институтская дружба: люди вместе через многое прошли, многому научились. Так же и в любви. И не нужно путать то чувство расположения, увлечения, которое часто возникает при первой встрече между мужчиной и женщиной, с любовью – это даже не влюбленность. Хотя, конечно, есть и такие случаи, когда это взаимное первое влечение переходило со временем в любовь. Но чтобы первоначальное чувство стало любовью, должно быть приложено немало сил и труда. И, конечно, пройдет немало времени, прежде чем влюбленность станет крепкой любовью. Увлечение, страсть, влюбленность даже могут очень сильно мешать любви. Недаром случаи, когда будущие супруги с первого же взгляда нравились друг другу, являются весьма редкими, почти исключительными. Как правило, это первоначальное чувство бывает далеко не взаимным, односторонним. А очень часто вообще люди не имеют при первой встрече особых чувств. Если супруги имели до брака горячие взаимные чувства и сумели сохранить их и преумножить, честь им и хвала. Значит, они правильно строили семейную жизнь и вырастили из семечка первоначального увлечения прекрасное растение любви. Один мой друг общался с девушкой. Но их общение происходило как-то вяло и на первый взгляд не обещало закончиться ничем серьезным. Я видел, что они очень хорошо подходят друг другу; девица из благочестивой семьи и имеет массу достоинств. Но на все мои уговоры обратить на нее внимание как на будущую супругу мой знакомый говорил примерно следующее: «Ну, не могу я ничего поделать, ведь здесь же нет ничего!» – и показывал на то место, где у человека находится сердце. Мол, сердцу не прикажешь. Слава Богу, друг оказался человеком умным и, повнимательнее присмотревшись к своей подруге, действительно «разглядел» ее. Теперь они женаты и не могут жить друг без друга. Влюблены ли мужчина и женщина с первого взгляда, с первого свидания или нет, не так важно. Полюбят ли они друг друга, зависит только от них, от их выбора и решения любить. И от того, как они будут строить дом семейного счастья. Влюбленность Теперь немного о влюбленности. Влюбленность – это прекрасное время, и, как правило, эта пора оставляет в нашей душе весьма приятные воспоминания. Я помню, как мы с супругой забывали все на свете: родителей, друзей, учебу, дела – и целыми днями были вместе. Как могли часами «висеть» на телефоне и, не замечая ни холода, ни дождя, допоздна гулять по улицам Москвы. Поистине, «счастливые часов не наблюдают». Никто не отрицает, что влюбленность очень счастливое и радостное переживание. Но продолжаться бесконечно оно не может. Оно или перерастет в нечто большее, в настоящую любовь, или пройдет совсем. Психологи же утверждают, что в основе влюбленности на 90% лежит сексуальное влечение, притяжение. И они правы, недаром влюбленный переживает не только душевные, но и телесные ощущения: жар, любовную дрожь и прочее. Влюбленность не может быть названа любовью еще и потому, что в основе влюбленности лежит эгоизм: мне хорошо, приятно находиться рядом с этой девушкой, у нее красивый голос, большие глаза, гладкая кожа, ее волосы приятно пахнут и т.д. А любовь – это как раз преодоление эгоизма, это умение жертвовать чем-то для любимого, прощать его недостатки, жить для него, даже когда он не радует нас. Влюбленность – время легкого умопомешательства, когда влюбленный решительно не видит никаких недостатков в объекте любви, его глаза закрыты, он неадекватен и склонен только идеализировать и романтизировать любимого. Ясно, что жених и невеста должны иметь до брака расположение, симпатизировать друг другу – без этого лучше не вступать в брак. Но пылкость чувств вовсе не говорит об их глубине. И пламя влюбленности должно перейти в тихий, ровный огонь семейного очага. Любовь Беда в том, что многие не понимают, что такое любовь. Они бессознательно или сознательно смешивают понятия «влюбленность», «любовь», «себялюбие», «желание» в одну кучу. Мы говорим: «Люблю кататься на велосипеде» или «У меня большая любовь к классической музыке». И можем сказать: «Я люблю свою жену». Хотя для немалого количества людей, действительно, нет особой разницы между любовью к работе, к хобби, к семье и к супруге (или супругу). Иногда семья даже стоит на последнем месте в этом списке. При этом они искренне уверены, что все это можно назвать любовью. Некоторые принимают за любовь страстное эротическое увлечение, влюбленность. Один мой многодетный знакомый оставил жену с детьми и ушел к другой женщине. Мотивировал он это тем, что они с супругой никогда не любили друг друга. А «на стороне» он, видимо, увидел «настоящую любовь». Что же, получается: мать своих детей можно бросить («все равно не люблю»), чтобы уйти жить к той, что помоложе и посимпатичнее? Еще говорят, как правило, при этом: «Я ее разлюбил и полюбил другую». Конечно, это абсурд. Как можно утверждать, что полюбил кого-то, если плохо знаешь этого человека? То, что супруги не стяжали любовь, вина только их собственная. Значит, они не сумели сохранить и преумножить то, что было. Потому что без первоначальной любви почти никто в брак не вступает. Так что же все-таки такое любовь? Эмоция, ощущение, чувство или нечто большее? Любовь многие называют чувством, но любовь более, чем просто чувство. В этом она сравнима с верой. Чувства – это то, что мы ощущаем, чувствуем телесными органами: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание; что-то чувствуем интуитивно, на душевном уровне. Истинная же любовь, как говорит апостол Павел, должна быть вечной: «Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13: 8). И вот, чтобы вечно чувствовать любовь, нужно принять очень твердое решение: любить несмотря ни на что. Независимо от того, пасмурно на дворе или светит солнышко, бедны мы или богаты, молоды или стары. Повстречался ли нам человек красивее, чем наш нынешний избранник, или нет. Если не принять такого решения, наша любовь и семейная жизнь будут очень непрочными и шаткими, будут зависеть от огромного количества обстоятельств. Например, человек стареет, дряхлеет, болеет, меняется. Мы женились (вышли замуж) на одном человеке, а через некоторое время он изменился внешне, да и характером. И если не воспринимать любовь как вечное, постоянное чувство, то выходит, что нужно искать другого супруга, а этот уже не подходит. Сейчас время экономической нестабильности, и вполне может быть, что нас ждет бедность и даже нищета, так что же, искать кого-нибудь побогаче, обеспеченнее? Я не говорю уже о том, что супруги, к сожалению, не всегда друг друга радуют, но порой приносят друг другу огорчения и даже горе. И только твердая решимость любить человека, сделав свой выбор раз и навсегда, может помочь удержать семью от распада, супругов – от развода, и пронести нашу любовь через десятилетия. Что для укрепления этой решимости нужно делать? Возгревать, воспитывать в себе и другом этот дар любви. Любовь очень прихотлива, нежна, нуждается в постоянном уходе. Священник Павел Гумеров .pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Любовь

Я шёл в дождливый день по улице.
Рассказ







Я шёл в дождливый день по улице
a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/243929.jpg'>
День начинался из рук вон плохо. Просто ужасно. Небо было хмурым, пасмурным, шёл дождь. И настроение было под стать погоде. Неделю назад Лена умудрилась сломать передний зуб, откусывая яблоко. Хорошо, что она была в отпуске. Как на работе в таком виде появишься?


Стоматолог предложил поставить вместо сломанного зуба коронку и успокоил:

– Будет красиво и прочно. Единственный минус – время. Неделю придётся походить так – со сломанным. Я его обточу, подготовлю, через неделю сделаем в лучшем виде.

Лена с ужасом протянула:

– Целую неделю?! Со сломанным зубом?!

Врач засмеялся:

– Некоторые вообще без зубов ходят! И ничего – живут… Ну, пошутил, сделаю так быстро, как смогу.

Через неделю у Лены было день рождения. То есть, вот уже завтра. И гости должны были к ним приехать, три семейные пары. Друзья. Такие же молодожёны, как и они с Сашей. Вместе росли, вместе учились. Вот и поженились почти одновременно. Друг у друга на свадьбе отгуляли.

Лена спрашивала у Саши: «Красивые у меня подруги?» И ей было очень приятно, когда Саша серьёзно отвечал: «Ты у меня самая красивая». И слово «муж» было тоже очень приятно произносить вслух. Скажем: «Нет, девчонки, сегодня не могу, мне ещё нужно мужу ужин приготовить».

И вот сегодня утром, когда муж Саша, отвёз её в клинику, оказалось, что врач заболел. И приёма нет. И это означает, что она остаётся со сломанным передним зубом ещё на неделю. А может, и дольше. Лена попросила у другого врача:

– А можно поставить что-нибудь временное?

Молодой стоматолог раскатисто захохотал:

– Временное?! До первого завтрака? Или до обеда? Ха-ха! Ну, девушка, ну, насмешила!

Назад ехали молча. Саша, спокойный и невозмутимый как всегда, улыбался:

– Ничего страшного, Лен. Ты всё равно в отпуске.

– А день рождения?! А гости?!

– Не понял. Причём тут день рождения? Будем праздновать. Будут друзья, будут подарки. Вот сейчас в универсам заскочим, ты же хотела продукты купить. Ты ж у меня лучший кулинар на свете!

– Саш, я не буду принимать гостей в таком виде. День рождения отменяется.

Саша не стал спорить. Он, несмотря на молодость, был умным и рассудительным. К переменам настроения юной жены относился снисходительно. Чувствовал себя сильным мужчиной: «Ох, уж эти женские слабости и капризы! Слабый пол…» Он уже знал, что бурю лучше переждать. А после бури бывает что? Правильно! Солнышко!

– Лен, всё равно нужно заехать в магазин. Сама знаешь, что в холодильнике пусто.

В магазине разделились, Лена отправилась за продуктами, а Саша занял очередь в кассу.

Она шла между рядами. На глаза наворачивались слёзы. Вот, и день рождения испорчен. Она даже рот раскрыть стесняется. Прикрывает ладошкой. Какое уж тут праздничное настроение – с таким ужасным, просто ужасным видом!

– Девушка, пожалуйста, помогите мне достать конфеты!

Голос взрослой женщины исходил из уст ребёнка. А ребёнок был чуть выше Лениных колен. Лена наклонила голову: прямо перед ней, на маленькой тележке, сидела женщина. У неё не было ног. То есть, совсем не было. Она сидела на тележке с колёсиками и приветливо смотрела на Лену.

Лена сделала усилие над собой, чтобы голос не дрогнул. Сглотнула и, всё-таки, немного дрожащим голосом, спросила:

– А вам какие?

Женщина улыбнулась. Она была ещё нестарая, и лицо у неё было очень милым.

– Шоколадные. Может, «Белочка» есть? Я «Белочку» больше всего люблю.

Лена нашла ей конфеты, а потом пряники. Потом они посоветовались, какая сгущёнка вкуснее, и решили, что самая вкусная – «Рогачёвская». Женщина весело поблагодарила и поехала на своей тележке дальше. Вид у неё был деловой.

Когда она отъехала, Лена постояла несколько минут в этом отделе, пахнущем ванилью и шоколадом. Потом поняла, что разговаривая с женщиной, она впервые за неделю забыла, что нужно прикрывать ладошкой рот. Она обернулась. Саша стоял у кассы и смотрел в её сторону.

Усаживаясь в машину, муж разместил все Ленины покупки на заднем сидении: и большой торт, и толстую курицу в пакете, и овощи для салатов. И конфеты «Белочка». Саша молчал. Лена взглянула на мужа и сказала:

– Знаешь, я где-то прочитала фразу, которая мне понравилась. Я забыла о ней. А вот сегодня вспомнила.

– Какую?

– Я шёл в дождливый день по улице и грустил от того, что у меня не было новых ботинок, пока не встретил на улице человека, у которого не было ног.

И они улыбнулись друг другу. И поехали домой. Шёл дождь, и капли били в лобовое стекло и растекались по нему маленькими лужицами.

Ольга Рожнёва .

Православный творческий портал .pravoslavie.ru›СМИ
›Рассказ

 

Дометий глухой Нямецкий монастырь. Фото: Православие.RuВ святой Нямецкой обители подвизалось много монахов с именем Дометий, но жизнь одного из них была поистине святой. В братстве его называли «монах Дометий глухой». И это правда, он не слышал ушами, но в сердце его жила любовь и радость Христова. В монастырь он пришел еще мальчиком, в далеком 1850 году. Тогда он еще слышал. И слышал так хорошо, что силился выполнять все заповеди Господни и все правила монашеской жизни. И, как уверяют монастырские старцы, каким же смиренным и послушным был отец Дометий! Послушанием его был уход за монастырской живностью. Всю жизнь он нес это послушание, но ни разу не возроптал. И не говорил монастырскому эконому, чтобы тот перевел его куда-нибудь в другое место. Но неустанно, из года в год, и зимой и летом отец Дометий прислуживал скоту так, словно служил в храме. Задавал всем животным корм, приносил воды, выгребал за ними навоз, ведрами таскал из монастырской кухни все, что оставалось со стола. Каждый Божий день его можно было увидеть с ведрами, которые он таскал на себе, подвесив их на жердь наподобие коромысла. Никакой иной дороги он не знал, кроме как в храм, да в трапезную, да на скотный двор. И был так весел отец Дометий, ведь он исполнял святое послушание с любовью. И всегда пребывал в мире со всеми, ибо был самым смиренным во всем братстве. И не было у него ни одного врага, ибо он повиновался всем и всегда молчал. Но ум его не молчал никогда, а непрестанно молился молитвой Иисусовой. Да и в храме отец Дометий присутствовал неизменно, но только по ночам, на утрене, да еще в праздники. А в остальные дни его можно было увидеть только на послушании. Имел еще и великое терпение отец Дометий. Ибо его часто ругали монастырские братия, миряне или даже эконом. Но он всегда молчал в ответ, улыбался и говорил: — Простите меня, грешного. Иной раз над ним начинали смеяться, увидев, как он плохо одет: в рваном подряснике, дырявой обуви, ряса вся в заплатках. Но батюшка и тогда не произносил ни слова. И келья отца Дометия тоже была самой бедной во всем монастыре. Ни кровати, ни коврика, ни столика, ни стульчика, ни горсточки сухарей, ни замка на двери. Одна только икона да лавка, старая ряса на гвозде да ведро воды. К старости оглох отец Дометий. Он почти ничего не слышал. Но не горевал из-за этого, потому что по-прежнему не хотел ни говорить, ни слышать ничего. Тогда отцы переменили ему имя, чтобы отличать его от остальных Дометиев. «Отец Дометий глухой» — так теперь называли его все. А потом, спустя 60 непрерывных лет смиренного послушания у монастырской скотины, добрый воин Христов «отец Дометий глухой» отошел ко Господу. Он нес послушание с любовью, молчал и молился с тех самых пор, как пришел в монастырь, и до самой смерти. И какой же дивной была кончина отца Дометия! Но послушаем душеполезный рассказ протосингела Иоанникия (Мороя)[1], игумена Сихастрии, о преселении отца Дометия из мира сего. «Отцы, — так начинал свое повествование его святость, — каждый раз, когда вспоминаю Нямецкий монастырь, где я жил некоторое время, у меня возникает в памяти образ отца Дометия. Он был духовным символом Нямецкого монастыря. Каждый день я видел его с ведрами на горбу. Он таскал еду скотине. И всегда выглядел счастливым. А отцы его не ценили. Некоторые и вовсе не знали о нем, ведь тогда жило более четырехсот монахов в лавре. Однажды осенью 1905 года иду я из храма, я ведь был уставщиком, и слышу отца иеромонаха Геннадия, монастырского екклесиарха: — Отцы, умер отец Дометий со скотного двора. Его нашли утром мертвым на полу, в его келье. У него не было ничего, кроме старого Часослова и Псалтири, лежавшей рядом с ним. Больше ничего не нашлось в его келье. — Упокой, Боже, с праведниками беднягу Дометия, — отвечали отцы. Затем отец екклесиарх одел его в мантию, по обыкновению, положил в гроб, и его отнесли в притвор Великой церкви. Там он должен был лежать три дня и три ночи до погребения. — Отцы, кто хочет читать эти дни Псалтирь у гроба усопшего? — спрашивает екклесиарх. — А что у него возьмешь за это? — отвечали некоторые. И поскольку отец Дометий был очень беден, то никто не хотел идти в церковь и читать ему Псалтирь по обычаю. — Отец Иоанникий, — сказал мне екклесиарх, — я знаю, что твоя святость тоже не спишь толком ночью до утрени, иди почитай Псалтирь Дометию в притворе. — Хорошо, отец Геннадий, пойду. И тут же взял Псалтирь, мантию и камилавку и стал читать громким голосом у гроба, при свете одной свечи. Я был в храме один, во всем монастыре царила полная тишина. Все спали. Ночью, в 10 часов, стоя с Псалтирью в руках, я увидел нечто страшное. Отец Дометий поднял правую ногу. Я слегка оторопел. «Что бы это могло быть такое? — говорил я себе. — Может, отец Дометий не до конца умер? Или, может, у него сжались вены на ногах?» Я взял свечу и заглянул ему в лицо. Батюшка лежал, как мертвый. Но лицо его было такое светлое, каким я не видел его ни разу. Тогда я осенил себя крестным знамением, накрыл опять лицо батюшки мантией, опустил его ногу на прежнее место и продолжил читать Псалтирь. Спустя какое-то время батюшка поднимает вторую ногу. Тогда я испугался еще пуще. «Отец Дометий действительно живой», — говорил я себе. Я наклонился к его устам, прислушался, не дышит ли он. Щупаю ему пульс. Батюшка был бездыханен, и все части его тела были совершенно холодные. И так, в изумлении глядя на него, вдруг вижу, как у него открывается рот и изнутри исходит благоухание, какого я ни разу не слышал в своей жизни. И тут же этот Божественный аромат разлился по всей церкви. И даже распространился по монастырскому двору. Тогда я в слезах сказал себе: «Поистине отец Дометий был святым монахом!» В 11 часов, когда отцы собрались на утреню, все стали спрашивать друг друга: — Откуда исходит этот дивный запах? А когда я сказал им, что произошло с отцом Дометием, все монахи взяли свои Псалтири и встали вокруг гроба, так что уже и места не было для всех желающих читать, и стали молиться со слезами, говоря: — Преподобный отче Дометие, моли Бога о мне, грешном! Таким образом, для меня уже и места не стало в притворе. Одни читали вокруг гроба, другие в приделе, а третьи стояли на улице, у стен храма. И все молились доброму воину Христову, да будет он им ходатаем пред Христом. Одни читали псалмы, другие отбивали поясные и земные поклоны. Никто больше не говорил, что отец Дометий беден, ибо все были уверены, что по дару Духа Святого, которого он сподобился, он теперь самый богатый монах в монастыре. И стояло это благоухание все три дня и три ночи, пока преподобный Дометий лежал в притворе. А на третий день настоятель монастыря, преосвященный архиерей Наркисс (Крецулеску), повелел облачиться для погребения всем священникам и диаконам, а их было более восьмидесяти человек. Во главе их собора служил он сам. Вспоминаю, что как только принесли гроб на кладбище, преподобный Дометий смиренный снова испустил из своих уст обильное благоухание духовное, так что наполнился им весь воздух вокруг. Тогда преосвященный настоятель, вдохновленный Духом Святым, произнес незабываемую речь о жизни, подвигах и преселении из тела отца Дометия глухого: — Отцы, вы видите, кого прославляет Бог? — заключил он. — Не богатых, не ученых, не почтенных, а смиренных, бедных, послушных даже до смерти. Тех, кто молится непрестанно Богу, кто терпит всё, кто не ждет воздаяния от людей, а от одного только Христа. Вот чудо, которому мы свидетели все. Вот Божественное благоухание, исходящее от тела отца нашего Дометия! Вы видите, кто входит в рай первым? Вы видите, отцы, отец Дометий послушный, который шестьдесят лет служил монастырскому скоту, теперь со святыми прославляется в раю. Отец Дометий нищий ныне обогатился. Отец Дометий, которого многие ругали, обходили стороной и смеялись над ним, теперь молится пред Христом о нас всех. Это смиренное тело, всю жизнь терпевшее тяжелый запах скотного двора, вот, обретает ныне благоухание Ангелов. Эти смиренные ноги, всю жизнь ходившие путем послушания, остались живы и после смерти, ибо так прославляет Бог послушных монахов…» Спустя годы и годы могила преподобного монаха Дометия была предана забвению. Его благословенные косточки, должно быть, покоятся в монастырской костнице. Однако он не забывает непрестанно молиться Богу о монашестве Нямецкого монастыря. Архимандрит Иоанникий (Бэлан) Перевел с румынского Родион Шишков .Перевод выполнен по книге: Arhimandrit Ioanichie Balan. Chipuri de calugari imbunatatiti. Vol. 2. Editura Manastirea Sihastria, 200922 декабря 2011 года[1] Протосингел Иоанникий (Морой; 1859–1944) был настоятелем Сихастрии 35 лет и долгое время — единственным священником в ней, служившим Божественную Литургию ежедневно и не вкушавшим почти ничего, кроме Святого Тела и Крови Христовых. В 1929 г. он принял в монастырь юношу Константина Илие, ставшего с годами великим старцем Клеопой-чудотворцем, а в 1942 г. передал ему настоятельство.pravoslavie.ru›Поместные Церкви›50559.htm

Как помочь близкому человеку?









Часто люди впервые приходят в храм, когда начинаются проблемы у их родных или близких. И тогда неизбежно звучит вопрос: что делать? В этом вопросе и боль, и надежда, и любовь, и отчаяние в собственных силах. Конечно, священник отзовется и поговорит и утешит, как сможет, но и самим приходящим надо понимать некоторые очевидные для православного человека вещи, но, увы, не всегда очевидные для большинства современных людей, не живущих церковной жизнью и до поры до времени не стремящихся к ней.


Во-первых, надо понять, что если человек в какой-то крайней нужде бросается к Богу, то Бог его не оставит. Но это не значит, что помощь будет именно такой, какой мы ждем. Например, у кого-то родственник оказался в реанимации, состояние критическое… Его родные приходят в храм и спрашивают: что делать?! Конечно, надо молиться, и Церковь в лице священника в этом добром деле первый помощник и участник. Но мы не знаем, что именно полезно человеку для спасения его души – болезнь или здоровье, жизнь или кончина. Поэтому, когда мы молимся о нашем близком и просим молиться других, мы должны знать, что мы всецело предаем человека в руки Бога, который Один знает, что по-настоящему нужно человеку с точки зрения вечности, в чем он нуждается. Конечно, мы молимся именно о здоровье, о благополучии, но непременно добавляем в конце: «да будет воля Твоя».

Я это потому говорю, что часто люди, приходящие в храм в каких-то отчаянных обстоятельствах, просят и ожидают от Бога, чтобы все разрешилось именно и только так, как кажется хорошо самим приходящим. При этом мы забываем, что наше понимание добра очень относительно и обычно связано только с понятиями житейского, земного благополучия. Мы мало заботимся о жизни души, о ее вечной участи и спасении. Словом, приходя в храм и прося у Бога благ для своих близких, мы должны и веру иметь, что Бог, знающий, что есть действительное благо, управит именно так, как полезно с точки зрения духовной, а не только с житейской и бытовой. Приходя в храм и прося Бога войти в нашу жизнь, в жизнь наших близких, нужно быть готовым это посещение Божие принять, а для этого нужна и решимость, и вера.

Кроме того, вот что нужно понять. Мы просим Бога с болью и крайним рвением о благополучии своего близкого. Но много раз в Писании и Сам Господь, и Его ученики говорят нам о том, что наша молитва, ее действенность напрямую зависит от образа нашей жизни – условно говоря, от того, насколько мы сами слышим и слушаемся Господа. Это очень важно понять! Потому что в беспечности своей мы иногда годами, день за днем, час за часом последовательно и сознательно отвергаем правду христианской жизни, не хотим ее знать, и когда случается беда или наступает проблема в нашей жизни или в жизни наших близких – это бывает следствием такого постепенного и методического удаления человека от Бога. И когда человек кричит Богу: «Помоги мне!» – он, конечно, должен твердо осознавать свое действительное положение – положение человека, отвергавшего Бога на протяжении многих лет, может быть не с явной и сознательной дерзостью, но своими поступками, своей беспечностью, своим нехристианским поведением в самых разных обстоятельствах, своим небрежением к призыву Божиему. Это как если бы мы отступали шаг за шагом от Бога спиной к обрыву, слышали увещевания об опасности, уговоры остановиться, но не верили им и продолжали свое движение. И вот однажды неизбежно наступает момент «последнего шага», когда события развиваются с катастрофической стремительностью. Но и здесь есть место для покаяния, для сердечной молитвы и прошения о помиловании. И мы из Библии знаем много примеров такого покаяния уже после падения и знаем, что и такое покаяние принимается Господом и милосердие Его, если можно так сказать, «смягчает» даже совершившееся уже падение и сглаживает его последствия.

Об этом обязательно надо вспомнить и, конечно, из глубины сердечной попросить прощения с обещанием положить начало исправлению. Без этого всякая молитва будет всего лишь дерзостью человека, который привык только требовать, не желая ничем жертвовать взамен. Итак, приходя в храм и прося Бога о милости к своему ближнему, находящемуся в трудных обстоятельствах, нужно начать менять и свою жизнь – и начать менять незамедлительно.

В первую очередь, конечно, нужно как можно более ответственно и серьезно подготовиться к исповеди и причастию. Это займет несколько дней, а затем надо потихоньку начать выстраивать образ жизни, сообразный с православной верой. Именно потихоньку, без рвения, несмотря на желание моментальной и кардинальной перемены, которое возникает иногда от воспламенения в душе благочестивой ревности. Но все нужно делать понемногу, с рассуждением. В первую очередь надо осмыслить и рассмотреть свою жизнь на предмет наличия в ней тяжких, смертных грехов, и если таковые присутствуют – приложить все усилия, чтобы от них избавиться. Смертными грехами мы называем крайнее проявление любой страсти. Блуд, гордость, лихоимство, гнев… любая страсть в своем свободном и полном развитии разрушает человека и становится действительно опасной, смертной.

Кто-то из опытных духовников сказал, что тот, кто хочет помочь своему близкому, должен стать подвижником. Это суровая правда. Обычно просят помолиться, заказывают сорокоусты «в трех церквях», просят какую-то «специальную молитву», спрашивают, какому святому молиться, не понимая, что не в самой молитве, не в тех или иных словах заключается главная сила, а в готовности для спасения близкого человека жертвовать собой, своим покоем, своими греховными привычками, образом жизни. И только тогда боль о родном человеке, молитва о нем может быть действенной, если эта боль и молитва подкреплена личным подвигом или, по крайней мере, коренным изменением безбожной и далекой от христианской нормы жизни (а именно об этом приходится говорить в большинстве случаев).

В духовной жизни действует простой закон: «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов» (Гал. 6: 2). Вот это ношение тягот и есть какой-то духовный труд, подъятый ради спасения своего близкого. И кто еще может этот труд подъять, как не близкий, родной человек. Да, и молитвы священника, а наипаче молитвы, приносимые в храме, на Божественной литургии, важны, но есть какая-то таинственная связь между родными людьми и в плане спасения, так что иногда именно близкий, а не кто-то другой должен принять на себя какой-то сугубый духовный труд. К слову, тот труд, который надо предпринять человеку (зачастую далекому от веры), на поверку оказывается не каким-то сугубым подвигом, а всего лишь возвращением к нормальной христианской жизни, к тому, какой эта жизнь должна быть в повседневности, и только наша многолетняя беспечность удаляет нас от этой нормы настолько, что она начинает нам казаться какой-то непосильной ношей.

И еще вот о чем хочется сказать. Действительно, бывают, и даже нередко, внезапные и чудесные избавления наших близких от тех или иных болезней, опасностей и напастей. И случается тогда видеть сияющие благодарные глаза родственников… Но так бывает далеко не всегда. Гораздо чаще человек, приходящий в храм и просящий молитв о своем близком, желающий ему помочь, должен запастись терпением и понимать, что некоторые запутанные обстоятельства, запущенные болезни и страсти не разрешаются моментально, а исправление той или иной тягостной ситуации требует многого терпения, смирения и постоянного приложения сил для изменения в лучшую сторону. Да и то еще есть такие трудные обстоятельства, что даже при изменении личной жизни, при постоянстве в молитве и благочестии плоды нашей веры и упования бывают не видны годами, а иногда не видны и вовсе в этой земной жизни. Но то, что они не видны, не значит, что их нет.

Есть такой хороший американский фильм «Эта замечательная жизнь». Так вот, главный герой этого фильма – действительно добрый человек – впал однажды в горькое уныние, потому что ему показалось, что все его добро напрасно и бесполезно. И тогда ему было показано, каким был бы мир, если бы он не совершал это свое повседневное и «неприметное» добро.

Да, бывает и так, что плоды наших трудов не видны, и к этому тоже нужно быть готовым, потому что разрешение всей нашей жизни и результаты наших трудов мы можем узнать только по исходе из этого мира, в свете Божиего суда и Его правды. Так что никогда ни при каких обстоятельствах нельзя говорить, что наша вера и труды и молитвы напрасны, только потому, что они не дают видимых результатов. Напротив – ни одно доброе дело, ни одно сердечное воздыхание не останется забвенным у Господа, только не всегда нам полезно видеть плоды Божиего милосердия здесь, на земле, – и это серьезный вопрос веры. Будем помнить, что многие праведники здесь, на земле, были гонимы и презираемы даже до последнего своего издыхания и так и не увидели триумфа, каких-то явных, с точки зрения житейской правды, плодов своего благочестия. Но ни один из них не остался забытым у Господа, и ни один из них не лишился радости пребывания с Ним. Так же и все, о ком они молились при жизни или по успении, не лишатся плодов этих молитв, если только сами хоть что-нибудь приложили доброго к молитвам святых ходатаев.

Ну, и нельзя никак обойти стороной «практическую сторону», потому что чаще всего приходящие в храм с болью о своих близких спрашивают, что именно нужно читать, какую молитву.

Хорошо читать Псалтирь по своему близкому человеку, добавляя на каждой «Славе» прошения о здравии (или об упокоении, если человек преставился). Чтение Псалтыри удивительным образом успокаивает человека, занимает его болезненно напряженный ум молитвой, позволяет отвлечься от тревожных, панических, тягостных дум и соединяет с Господом, который Один знает, как разрешить наши проблемы и трудности.

К счастью, в наше время широко распространены так называемые «полные молитвословы», где напечатаны молитвы на разные случаи жизни. Думаю, человек сам может выбрать любую молитву, подходящую по смыслу к его прошению, и читать ее терпеливо, ежедневно, добавляя в утренние и вечерние молитвы, и если эта молитва будет произноситься от всего сердца, с болью и любовью, если она будет подкреплена благими изменениями собственной жизни – то нет никакого сомнения, что Господь внемлет такой молитве и подаст именно то, что полезно нам и нашим близким для спасения души во времени и в вечной жизни.

Священник Димитрий Шишкин


27 августа 2012 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›И надежда

Пароль .Рассказ Елена Живова . Бог обращается к человеку шепотом любви, а если он не услышан, то голосом совести; если человек не слышит и голоса совести, Бог обращается к нему через рупор страданий. К. Льюис Лика проснулась внезапно, словно от какого-то толчка. За окном было еще темно. Санька сладко спал рядом, положив кулачок под круглую щеку. Трехлетняя Анечка в своей кроватке сопела, полуоткрыв ротик. – Кажется, у нее снова насморк… Откуда? Мы же несколько дней не выходили на улицу… – прошептала Лика, посмотрев на дочь.  Аня спала в позе «звезды»: она широко раскинула пухлые ручки и вытянула из-под одеяла ножки в смешных пушистых носочках. Лика одевала ей носочки, даже когда было тепло, потому что Аня всегда сбрасывала одеяло. Что только Лика ни делала: и бантиками его привязывала к бортикам кроватки, и под матрас заправляла, все равно Анины ноги оказывались поверх одеяла, стоило только ей заснуть. Лика, поморгав несколько минут, рассердилась: снова не удастся выспаться. Вот ведь бред – и так нет времени на сон, а тут снова эта бессонница. Санька сегодня угомонился только в одиннадцатом часу, и ей до половины двенадцатого пришлось убираться, а потом раскладывать по шкафам высохшее белье, лежавшее грудами на столах и комодах, и вешать то, что постиралось за день. Завтра рано утром должен приехать из командировки Женя, и ей не хотелось его злить: муж Лики ненавидел бардак. Анжелика вздохнула и потерла глаза. На душе было скверно. Очень скверно – было так плохо, словно случилось какое-то несчастье. Санька перевернулся на живот, и Лика прижалась к стенке: она не хотела ему мешать, ведь он в последнюю неделю и так плохо спал из-за зубов, и Лика, конечно же, бодрствовала вместе с ним, ведь малышу всего полгода – никуда не денешься от радостей материнства. – Пойти, что ли, к компу, все равно не спится… – едва слышно прошептала она и тут же решила: нет, лень вылезать… может, еще удастся уснуть. Часы показывали половину четвертого утра. Настроение Лики было ужасным, и это ее удивляло: вроде все хорошо, дети здоровы, деньги есть… *** «Зачем? – услышала она голос внутри себя и удивилась. Но делать было все равно нечего, и Лика решила слушать дальше: – Зачем я живу? Как я живу? Я живу, будто сплю под розовым покрывалом, не видя реальности, не интересуясь ничем. Мне бы быстрее засунуть грязное белье в стиральную машину, отварить гречки или макарон, рассовать высохшие стираные вещи по шкафам, закинуть в кастрюлю ботву для супа, и все. И – я свободна. Свободна от чего и для чего? Свободна от всех и от всего. Свободна для того, чтобы сесть “ВКонтакте”, где у меня более пятисот друзей, залезть в любимый форум, где уже три с лишним тысячи моих сообщений, открыть страницу “Одноклассников” и… отвечать на сообщения, ждать комменты, просматривать новости друзей: ух ты, где же он отхватил такую классную аватарку?..» *** Анжелика вздрогнула. Где-то она уже слышала этот голос. Ах да… двухмесячный Санечка заболел отитом, и она, находясь в больнице, держала его на руках, маленького и бледного, всю ночь… тогда этот голос напомнил ей, что позавчера надо было все-таки встать из-за компа. Встать и переложить ребенка из кроватки возле окна в люльку, что стоит в уютном уголочке за шкафом. Или хотя бы закрыть окно, и тогда ребенка не продуло бы… Но Лика ответила тому голосу, что день был очень жаркий, и Саня простудился вовсе не от этого – скорее всего, какая-то инфекция… Она оправдывалась непонятно зачем и неизвестно для чего, а потом вдруг почувствовала, что объяснять некому – словно и не было никакого голоса. Вспомнив это, Лика ощутила еще большую тяжесть на душе. Санечка заворочался, причмокивая губами, и Лика, подвинувшись ближе к сыну, дала ему грудь и стала думать дальше. Конечно, она могла бы не сваливать вещи в кучу, а сразу вешать их, и тогда бы постельное белье быстро высохло, и не осталось бы складок, а Женькины футболки не были бы похожи на половые тряпки… Но «ВКонтакте» было столько новостей в ленте, и ей так хотелось все прочитать! А потом на их форуме какая-то глупая курица начала доказывать, что иногда лучше сделать аборт, чем плодить нищету! И Лика, конечно, уже не могла выйти из темы – она просидела в форуме до десяти вечера, отрываясь только на «попить» и «пописать», в ожидании очередного отклика оппонентки, которая, правда, вышла из сети полшестого, но в любую минуту могла зайти и снова начать писать всякую чушь. Но Ликины оправдания казались смешными ей самой, потому что у обкаканного Саньки чуть ли не полдня прела попа в памперсах, которые она вовремя не поменяла, а Анечка проходила весь день без туфелек, в одних колготочках. Пол в их двухкомнатной «хрущобе» на первом этаже был ледяной, и вот, кажется, у дочки начался насморк… К тому же Лика за весь день даже не покормила Аню супом – совала ребенку печенье и йогурт, а вынуть из холодильника и разогреть суп, который вчера сварила мама, поленилась. *** Мама… К маме Лика была несправедлива, ведь мама ей очень помогала. Она почти вырастила ее старшего сына, Артема. С ним было очень тяжело. Это был шумный, озорной мальчик, джинсы и свитера которого становились грязными через полчаса после того, как его одели. Артем всегда очень громко, взахлеб, говорил; бегал и прыгал, роняя и разбивая все на своем пути. Когда он ходил в детский сад, все, казалось, было не так страшно: утром отвели, в шесть вечера привели, покормили, включили мультики, а в девять уже спать. Но теперь, когда ему уже шесть с половиной лет, стало понятно, что к школе он абсолютно не готов. Потому что у Лики на него совсем не было времени, а молоденькая воспитательница вообще не занималась с детьми, вместо этого она зачитывалась любовными романами. И нужно было срочно что-то делать, иначе в этом году со школой придется «пролететь». Но Артему в ноябре исполняется семь, и все Ликины подруги по форуму собрались отдавать своих октябрьских и ноябрьских и даже декабрьских детей в этом году в школу, поэтому она решила, что Артем непременно пойдет в школу в этом году, чего бы ей это ни стоило. А стоило это Лике небольшого скандала с мамой. Мама отказывалась уходить пораньше с работы, чтобы водить Артема на подготовительные, говорила, что потеряет тогда в деньгах. – И кто, скажи, будет давать тебе деньги? – горячилась она. – Да не нужны мне деньги, мы и без них проживем! Гораздо важнее, чтобы у детей была бабушка! – взорвалась Лика. Этот аргумент всегда сражал маму наповал. Она приняла на работу в свою маленькую фирму еще одну женщину, чтобы та вела бухгалтерию, и всерьез взялась за Артема. Утром отводила его в детский сад, а после обеда забирала. По понедельникам, средам и пятницам Артем ходил на подготовительные занятия в школе, а во вторник и четверг занимался со старенькой Аидой Сергеевной – школьной учительницей. После занятий мама Лики часто забирала Артема к себе, и Лика была ей очень благодарна – эти дни были тихими и спокойными. Анечка мирно играла со своими Барби, пони, бебиборнами, и никто не дергал за волосы ее кукол и не обливал водой из водяного пистолета ее любимую плюшевую лошадку, а маленький Саня спокойно спал полдня, и никто ему не мешал. *** «Я очень несправедлива к маме, – вновь услышала Анжелика свой голос. Да-да, она уже поняла, что это был ее собственный голос… вернее, голос ее совести. – Мама делает для меня все. Она вырастила меня без отца, она помогла мне поступить в институт, она помогла мне его закончить, взяв на себя Артема, когда на четвертом курсе я родила его… Она дала денег на мою свадьбу. Она разделила великолепную трехкомнатную квартиру на Лесной улице, где прошло мое детство, на “хрущевские” “однушку” и “двушку”, и поэтому у моей семьи есть квартира. Мама помогла мне сделать ремонт, мама дала денег нам на машину, мама сидела с детьми, пока я лежала в роддоме на сохранении. Мама всегда беспокоилась о моем самочувствии и о здоровье детей… А я? Когда я спрашивала в последний раз о том, как она себя чувствует? И спрашивала ли хоть раз?» Анжелика аккуратно прикрыла одеялом Саню, который, напившись молока, с громким чмоком «отвалился» от ее груди. «Я считаю себя очень хорошей, просто замечательной. Я вся из себя такая православная, соблюдаю посты, когда не беременная и не кормящая, и у меня дома даже нет телевизора. Мне ведь очень жаль людей, которые затуманили свой мозг всякими киношками, шоу, музыкой и прочей ерундой. Я не такая, я – правильная и хорошая. Особенно после того, как нашла себе единомышленников в форуме для многодетных мам. И особенно после того, как стала членом общественного движения против абортов и начала с пеной у рта доказывать всем, что аборт – это страшно, что у всех – буквально у всех – постабортный синдром… Я словно забыла (или забила?), что у меня три года стояла спираль, а спираль – это один из самых что ни на есть абортивных контрацептивов. Поэтому, собственно, моя истерия – тот самый постабортный синдром в чистом виде, ведь никто, кроме Бога, не знает, сколько было зачато и убито у нас с Женькой детей. А может, за эти три года я беременела ежемесячно. Тогда имею ли я моральное право оскорблять женщину, сделавшую аборт? Ведь я ничем не лучше ее, даже на порядок хуже…» Лика потерла виски руками. О, Господи, как все страшно! «Только Бог знает, сколько на самом деле у меня детей. Но я забыла и про Господа. Когда я была на исповеди в последний раз? Месяц назад? Или два?.. Три с половиной… И больше не исповедовалась, потому что понимала, что наказ батюшки не выполнить. Шутка ли – утреннее и вечернее правило! Ведь отвлекают дети, они ни-че-го не дают делать… Ну когда, скажите на милость, мне молиться? Но священник был непреклонен, он сказал: “У моей матушки семеро, и ее мама ей не помогает, но время на общение с Богом она находит всегда”. Да, мне тогда стало стыдно, и я решила непременно молиться… Но придя домой, включила компьютер – и понеслось… Даже Благодарственные молитвы прочитать забыла… или просто забила? Хотя понимала, что раз на Интернет время есть, то на молитву, на общение с Богом время тем более должно найтись обязательно. В тот вечер, после исповеди, я даже попробовала молиться, но Санька расплакался и пришлось взять его на руки, а Анечка захотела в туалет… а потом… потом по скайпу позвонила подруга, которая вышла замуж за парня из Нидерландов, и я, забыв про всё (или забив на всё?), побежала с ней разговаривать… а вскоре Аня начала хныкать, и надо было дать ей молоко, искупать и уложить, а в это время Женя сидел с Саней… В конце концов я уложила Аню и просто сбежала от мужа и маленького сына – я снова села за компьютер, потому что “ВКонтакте” один из друзей выложил видео акции против абортов, и мне очень захотелось его посмотреть!» *** В тот вечер они поссорились. Лика писала отзыв на видео, когда пришел обиженный Женька с голодным уснувшим Санечкой на руках. – Лика, ну куда ты пропала? – А что?! – взвилась Лика. – Тебе трудно посидеть со своим сыном? Это вообще-то твой ребенок! – Понятно, что мой, но ты сказала, что покормишь его, когда уложишь Аню… Я думал, ты ей читаешь… – Я ей сказку поставила, – ответила Лика. – Сказку, мультики, компьютерную рисовалку… Лика, ты вообще где? Выплывай из своего виртуального мира! – Слушай, отвали! – разъярилась Анжелика. Спящий Санька, лежавший на руках Евгения, вздрогнул. – Мы дело важное делаем! С абортами боремся! Понял? – с вызовом прокричала Анжелика. – Как ты борешься с абортами? – спросил Лику муж. – Вот, смотри! – Анжелика торжественно включила видеоролик с записью акции у одного из известных московских абортариев. – Лика, я спросил: как ты борешься с абортами? – тихо проговорил Женя. – Я? Я не смогла пойти, потому что у мамы не получилось посидеть с детьми, – ответила Лика. – А сколько раз ты ходила на эти акции? – Всего? – Лика задумалась. – В позапрошлом году, после дня рождения Ани – ей тогда годик исполнился… Потом мы с тобой вместе пошли, помнишь? Женя кивнул, и Лика неуверенно продолжила: – И еще один раз, когда Санькой была беременна, на маленьком сроке, но еще не знала об этом. – Итого три раза за два с половиной года. Лика, если ты считаешь, что борешься с абортами с утра до ночи, расскажи, как ты борешься с абортами. – Да чего ты пристал? Ты ничего не понимаешь! – вконец вышла из себя Анжелика. Женя поспешно вышел из комнаты, уложил спящего сына и вернулся к Лике. – Все я понимаю. Я вижу, что ты просто сидишь в Интернете и занимаешься ерундой. Я понимаю, если бы ты была одиноким человеком с ограниченными возможностями – тогда другое дело: всемирная паутина могла бы внести какое-то разнообразие в твою жизнь. Но ты, здоровая молодая женщина, имеющая детей, семью, бессмысленно сидишь у компьютера целыми днями. В основном болтаешь с такими же мамами, как ты, о всякой чепухе, о вещах совершенно несущественных. Ты читаешь и копируешь из форума в форум, с сайта на сайт, из группы в группу рецепты блюд, которые никогда не готовишь, всякие глупые шутки, ненужные советы и картинки. Что это за фотографии кошек? И какую смысловую нагрузку имеет этот рисунок, на котором изображен человек с выражением лица как у олигофрена? Это то, что ты и тебе подобные считают очень прикольным?.. Анжелика его перебила: – Да какое тебе дело! Разве это грех – обмениваться рецептами и фотографиями кошек? Я что, не могу отдохнуть? – Лика, ты не отдыхаешь. Ты убиваешь время, которое могла бы потратить, например, на наших детей. – Я родила наших детей, а другие женщины убивают своих детей абортами! И я их отговариваю! – И многих ты отговорила? – спросил Женя. – Не знаю! Я пишу сообщения, и их читают тысячи! Может быть, я отговорила тысячу женщин! – А может, твои сообщения не прочитал никто, а тому, кто их прочитал, они показались неубедительными, а ты могла бы потратить свое время более продуктивно. – Ты что, считаешь, что варить суп и убираться – это продуктивно потраченное время? – Да ладно тебе, – устало отмахнулся Женя, – убирается у нас обычно твоя мама. Готовит она же. А ты с влажной салфеткой дальше своего компьютера не ходишь. – Да ты… – у Анжелики не нашлось слов. – Лика, очнись. У тебя компьютерная зависимость, – сказал Женя. *** «Лика, очнись! У тебя компьютерная зависимость! Вернись в реальность!» – услышала она свой голос и вздрогнула. На душе было очень и очень скверно. Розовое покрывало, под которым она проводила свою жизнь, упало. Ангел Хранитель разбудил ее, чтобы подсказать ей пароль к спасению. Он будил ее вот так, посреди ночи, уже давно, несколько лет подряд, но Лика думала, что она просто страдает бессонницей, и удивлялась: ложится поздно, встает рано, не спит по полночи то из-за того, что кормит грудью, то из-за того, что режутся зубки, то из-за того, что у кого-то температура… Не высыпается нормально уже не один год, и все равно эта бессонница. Почему? Каждый раз после ночных разговоров со своей совестью Анжелика очень тяжело просыпалась по утрам, чувство необъяснимой тревоги просто сжигало ее, но потом розовое покрывало, как густой туман, снова окутывало голубоватым мерцанием монитора, и она опять забывала пароль к своему спасению. Ангел Хранитель грустно смотрел на уснувшую Лику. Это была последняя ночь. Больше подсказывать ей пароль он не имел права. Елена Живова.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Пароль Рассказ

О болезни и немощи .Из наследия Оптинских старцев Ольга Рожнёва Тяжёлое испытание Болезнь и немощь – тяжёлое испытание. Нарушается привычный образ жизни, становятся невозможными многие прежние радости и утешения, приходит боль и страдание. Преподобный Амвросий писал о тяжести болезни: В.М. Максимов. Больной муж. 1881 г.«В скорбях человек может находить утешение в молитве, а в тяжкой болезни телесной он и этого утешения лишен». Причины болезней Много причин у болезней. Преподобный Макарий наставлял: «Телесная болезнь служит к исцелению душевной; мы не можем похвалиться, чтобы оной не имели. Слава и благодарение Господу, врачующему нас терпкими наведениями!» В своих письмах старец учил приписывать болезнь воле Божией, хотящей человеку спасения: «Пробегая паки письмо твоё, заметил в оном твоё малодушие о болезнях твоих. Пишешь ты, что болезнями посещает Господь не от любви, а наказует за грехи, а ежели бы знала, что от любви, то лучше бы терпела. Как же не от любви Бог тебя посещает? Ежели и самое наказание от любви Божией происходит? Прочти в послании к Евреям в 12-й главе: Егоже бо любит Господь наказует, биет же всякого сына, егоже приемлет». Преподобный Анатолий (Зерцалов) писал о болезни как об очищении для души: «Что больна – не беда, грешным людям это очищение; как ржа от огня очищает железо, так и болезнь врачует душу…» Преподобный Амвросий напоминал о том, что Господь вразумляет нас через болезни, которые посылаются к пользе душевной: «Болезни и неприятные случаи посылаются нам к пользе нашей душевной, и, прежде всего, к смирению нашему и к тому, чтобы вели жизнь свою осмотрительнее и разсудительнее…» Преподобный Иосиф наставлял: «Надо Бога благодарить за болезнь, ибо ею очищаются грехи». Как больной может быть блаженнее здорового? Сравнивая здорового и больного человека, преподобный Антоний замечал, что в болезненном состоянии можно быть блаженнее здорового: «Если посмотреть на человека здорового, и посмотреть на человека долговременно страждущего, и рассмотреть состояние души одного и другого: то кого из них назвать блаженным или окаянным?– здорового или страждущего? Например, вы в болезни своей сколько раз приносили раскаяние в грехах своих пред Господом Богом и пред духовным отцем, и приобщались Святых Таин? Между тем здоровому человеку некогда и подумать о грехах, и если случится поговеть однажды в?год, то не столько из усердия, сколько из приличия, чтоб сказать: «И я нынче говела». А исповедь бывает такая,?– больше немая, то есть, ничего кажется нет на душе. Вы в болезни своей сколько из глубины души испустили пред Богом тяжких воздыханий, которые все видит и слышит Господь. Но у здоровых совсем бывает не то; если же и они когда вздыхают, то больше о том, когда долго не видят кого, когда давно не имеют весточки о чём. Вы в болезни своей нередко орошали лице своё слезами, а здоровые люди вместо слёз сколько каждый день потратят мыла на лице своё, чтоб было чисто, а об душе ни слова. Вы в болезни своей очи свои часто с молитвою обращаете к образу Христа Спасителя и к Пречистой Его Матери, а здоровые дамы или девы вместо образа раз по сту в день посмотрят на себя в зеркало; а помолиться хорошенько или перекреститься как должно?– некогда. А посему вы ныне в болезненном состоянии своем блаженнее всех здоровых, окружающих вас; а к сему ещё и вечное блаженство на небеси приготовлено для вас от Господа Бога, о чём во страдании своём радуйтеся вы и веселитеся, и от всея души благодарите милосердаго Бога, что у Него для страждущих приготовлено великое множество милости и утешения, которые в своё время получите вы за молитвы Богородицы». Соборование, исповедь и Причастие Преподобный Антоний писал: «Апостол не говорит: «умирает ли кто из вас?», но болит ли кто, пусть призовёт пресвитера, и воздвигнет его Господь. Мы же, по губительному неверию, прибегаем сперва к внешней помощи. Когда уже нет более никакой надежы, приступаем к приобщению и соборованию, забывая, что сказал Спаситель слепцам, просившим у него исцеления: по вере вашей буди вам». И советовал: «Советую Вам во все святые посты приобщаться Святых?Таин; а кроме сего, если когда случится какая болезнь, то не к лекарю посылать и в аптеку, но к иерею Божию, и просить его исповедывать и приобщить, а потом уже к лекарю послать; ибо весьма спасительно питать свою душу Нетленным и Святым Хлебом. Если бы случилось человеку в тот день умереть, в который он приобщался Святых?Таин, то душу его приемлют святые Ангелы на руки свои, чести ради приобщения, и все воздушныя мытарства безбедно проходит». Соборованию преподобный Антоний придавал очень большое значение, он вспоминал, что после того, как он сам соборовал двадцать тяжело больных человек, все они исцелились: «…чрез особорование мною недостойным человек до двадцати, все они от тяжких и неисцельных болезней освободились. В том числе и старца отца Леонида в болезнях его раз до пяти соборовал я, а также многих других». Преподобный Макарий также наставлял причащаться в болезни, причём, замечал, что больным разрешается причащаться без особого поста: «Слава Богу, что ты сподобилась быть причастницею Пречистых Таин Христовых, а о том не малодушествуй, что не говела. Да ты, страдая телом, больший переносишь подвиг говения». Преподобный Иларион советовал страждущим припомнить все грехи, совершённые с семилетнего возраста и исповедаться в них, а затем причаститься: «Итак причина наших болезней душевных и телесных – суть грехи наши. Собразно с сим и врачебство одно: страждущий человек должен внимательно разсмотреть себя, припомнить все грехи, совершённые им с семилетнего возраста и сознать в особенности тот грех, в котором заключается причина болезни. Потом он должен все эти грехи искренно исповедать пред священником, примириться с ближними, оставить всякую против них злобу и положить твёрдое намерение и начало не обращаться вновь на старые грехи, и, наконец, с сокрушением приступить к принятию Святых?Христовых Таин». Преподобный Никон подчёркивал важность соборования при болезни или немощи: «Если нет болезни или вообще какой-либо немощи, то соборование не обязательно, потому что при соборовании молятся об исцелении, молятся о телесном и душевном здравии. Телесное здоровье не всем и не всегда даётся, ибо Господь знает, что для нас полезнее. А душевное?– всегда подаётся». В болезни не забывать о молитве ? Преподобный Анатолий (Зерцалов) советовал в болезни не забывать Иисусову молитву: «...Ты опять больна? Значит, ты не помнишь моего лекарства. Я тебе говорил: твори постоянно молитву Иисусову, и будешь здорова. Ведь я тебе не с ветра давал этот совет, а испытавши хорошо на деле. Правда, что поболеть молодому человеку полезно. Но ещё лучше здоровому служить телом и духом Богу». Об этом же напоминал и преподобный Иосиф: «"Молитва Иисусова и с болящего спрашивается", – пишут святые отцы». Старец также наставлял молиться друг за друга: «Скорбеть о здоровье кого-либо не должно, Господь знает лучше нас, кому что полезно: здоровье или болезнь, наш долг – молиться. Господь сказал: "Молитеся друг за друга, да исцелеете"». Врачей и лекарства создал Господь На вопрос о врачах преподобный Амвросий отвечал так: «Спрашиваешь меня грешнаго, – в обыкновенных болезнях ждать ли всегда чудеснаго исцеления, молитвенно прибегая к помощи Божией, и не грешно ли пользоваться и простыми средствами. Греха в этом никакого нет; потому что всё от Господа Бога и лечебныя средства, и самые лекаря. И не в том состоит грех, что человек прибегает к врачебным пособиям; а в том, если больной всю надежду на выздоровление полагает в одном враче и врачебных средствах, забывая притом, что всё зависит от Всеблагаго и Всемогущаго Бога, Который Един, их же хощет, живит или мертвит». А преподобный Никон писал кратко: «Врачей и лекарства создал Господь. Нельзя отвергать лечение». Советы по поводу конкретных болезней Часто к старцам обращались с жалобами на заболевания, и преподобные советовали что-то по поводу конкретной болезни. Про раковые заболевания старец Амвросий писал, что эта болезнь чаще всего происходит от тревожного состояния души: «В последнем письме ты прямо сказала, что боишься болезни рака в груди. И всякая болезнь тяжела, кольми паче болезнь рака; но делать нечего, покориться этому следует. Бог лучше нас знает, кому какая пригодна болезнь для очищения страстей и согрешений. Не напрасно святой?Ефрем пишет: боли болезнь болезненне, да мимотечеши суетных болезней болезни. Сама знаешь, что болезнь эта большею частию происходит от тревожного состояния души…» На вопрос в письме о женской болезни преподобный Амвросий отвечал, что, возможно, причиной её является не почитание поста в семейных отношениях или нарушение супружеской верности, советовал искренне исправить свою жизнь и покаяться: «Болезнь жены вашей, может быть, произошла по вашей же вине: или не почитали вы праздников в супружеских отношениях, или не соблюдали супружеской верности, за что и наказываетесь болезнями жены, так как мужу приятно иметь всегда жену здоровую. Ежели вы постараетесь искренно исправить свою жизнь и искренно примете истину православного исповедания, то силен Господь возвратить здравие супруге вашей, если только это будет полезно обоим вам, Всеблагий Господь всегда устрояет только полезное, душеполезное и спасительное». ? Преподобный Иларион, упоминая о болезнях детей, наставлял, как много значит Таинство Крещения, учил остерегаться обращения к знахарям: «Человек обновляется в таинстве Святого Крещения, омывающем грехи его (Деян 22, 16). Но во свидетельство своей веры, он должен не только креститься во Христа, но после того и исполнять его заповеди. Отступничество от Бога, источника жизни, начинается чрез неразумныя действия родителей: часто тотчас же по обновлении младенца Святого Крещением, по отрицании сатаны и изгнании всякаго гнездившегося в его сердце нечистаго духа, его несут иногда прямо к бабкам, умеющим будто бы лечить болезни. И вот для ребенка начало хотя и безсознательного с его стороны отпадения от Бога. Когда ребенок хворает, родители не у Бога ищут помощи, прибегают не к дозволенным и одобряемым Церковью разумным средствам, а к различным суеверным обычаям… И удивительно ли, что получив доступ к младенцу чрез такия нашептывания, умывания и сему подобные языческие обряды, а точнее – чрез отступничество от Бога родителей, диавол получает власть мучительно действовать на младенца, ребенок часто мучится в различных болезнях, например, в так называемой „младенческой" и в других, непонятных для врачей хворобах». О терпении и смирении в болезни О терпении и смирении в болезни напоминают все Оптинские старцы. Преподобный Амвросий отмечал: «Хронические болезни, как телесные, так и душевные, неудобно лечатся, но у Бога всё возможно, только потребно терпение со смирением». Преподобный Иосиф также писал о терпении: «Господь да подаст тебе терпение в болезни. Упадать духом не надо, а надо молиться и просить у Бога терпения. Ты сознаёшься, что по грехам своим стоишь этой болезни. Это хорошо, вот и терпи, и не унывай, но приноси Господу покаяние в своих грехах и надейся на милосердие Господне. Телесными страданиями очистит Господь душевные скверны и прощение подаст. Терпи, и молись, и за всё Бога благодари». И добавлял: «И болезни, и безсонницу с терпением переноси. Видно, так Господу угодно, и надо потерпеть. Когда не спишь, то твори молитву». Господь не ищет от человека подвигов сверх силы Старцы Оптинские не требовали от болящих телесных подвигов. Преподобный Амвросий писал больному духовному чаду: «Да ты больше сиди, где тебе стоять? В болезни это не требуется». Преподобный Иосиф советовал: «По болезненности не ходите в храм Божий. - Что делать? Ведь все видят и знают, что вы не ходите по болезни, и никто с вас за это не взыскивает. И Господь не ищет от человека подвигов сверх силы. Поэтому и не смущайтесь». Боляй и служай единую мзду приемлют от Бога Наставляли старцы и об уходе за больными. На жалобу больной, что ей неудобно принимать услуги от ухаживающих за ней, преподобный Макарий отвечал: «Пишешь: тяготит тебя, что за тобою ходят, и усугубляет твою болезнь. Это искушение вражие. Оне ходят с любовию и состраждут тебе, за что, конечно, не лишатся от Бога награды: «Боляй и служай единую мзду приемлют от Бога!» ? Но если доселе продолжается болезнь… ? Некоторые больные остаются неисцелёнными, даже прибегув к мастерству врачей и Таинству покаяния. Преподобный Антоний писал по этому поводу так: «Но, если доселе продолжается болезнь, то это не потому, будто бы не слышит Бог молитвы молящихся к Нему, но потому некоторых оставляет Он без исцеления, чтоб лучше и более облагодетельствовать человека страждущего, дабы чрез временное страдание освободить человека грешного не точию от вечных мучений за грехи, но и даровать ему спасение и соделать наследником небесного Царствия». Здоровьем следует дорожить Преподобный Иосиф называл здоровье «даром Божиим»: «Пишете, что по тяжёлым обстоятельствам не следует гнаться за здоровьем и жизнию. Вообще, здоровьем и жизнию должно дорожить, ибо это есть дар Божий. А если где потребует крайняя необходимость, там, конечно, должно жертвовать и здоровьем, и жизнию. Но у Вас такой необходимости ещё нет». Закончим главу о болезнях словами преподобного Анатолия (Зерцалова): «Похворать можно, но только когда Бог пошлёт». Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас, грешных! Ольга Рожнёва13 июня 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Болезнь

Рабочая собака. Повесть







Данная повесть известного российского писателя, номинанта Патриаршей литературной премии Сергея Щербакова была впервые напечатана в сборнике «Рабочая собака: непридуманные рассказы» (М.: Российский писатель, 2005). Сергей Антонович любезно разрешил опубликовать ее на страницах портала Православие.Ru.




Привез я Малыша в Москву на руках пятимесячным щенком. В вагоне метро все от него глаз оторвать не могли. Один мужчина не выдержал, подошел: «Никогда такой красивой собаки не видал». На встречном эскалаторе люди, как по команде, вслед нам головы поворачивали. И потом на прогулках кто-нибудь непременно елей мне на сердце проливал: «…Все-таки лучше наших собак нету…»
> >И было отчего восхититься. Малыш настолько черный, что весь переливается как золото на солнце. Дамочки с таксами нередко интересовались: чем я его мою. Передние лапки до колен в белых чулках, а задние только слегка тронуты белой краской. На груди не просто классический для лайки узкий белый галстук от подбородка до живота, но с широкой поперечиной посредине – не галстук, а крест. Уши большие, почти как у овчарки. Крупные лайки обычно коренастые, а Малыш строен, легок. Ходит, как цирковая лошадка, пританцовывая. «Дворянской» крови у него добрая половина, но как две капли воды похож на зырянскую лайку в знаменитой книге о собаках Л.П. Сабанеева. Глаза у Малыша прекраснее, чем у трепетной лани. Не только девчонки приходили от них в восторг; даже люди с охладевшим сердцем останавливались, дивились на себя, покачивали головой, что на какую-то собаку загляделись…


Случались, конечно, и неприятности из-за красоты Малыша. Однажды выскочил из роскошной иномарки некто в черном пальто до пят: «Продай собаку. Я хорошо заплачу». Говорю: «Не продается». А он не отстает: «Я очень хорошо заплачу», – и полез за деньгами в карман, а сам зачем-то по сторонам оглядывается. Дело было вечером, народу почти никого, в машине за полутемными стеклами, вижу, сидят такие же, – выскочат, схватят Малыша и уедут, от них чего угодно можно ожидать. Хотелось крикнуть, что за богатства всей земли я Малыша не продам, но сказал я, слава Богу, другое: «Мне деньги не нужны». Мои слова потрясли, он так и остался стоять с открытым ртом, а мы быстро пошли к дому.

Но больше всего досаждали охотники. Залюбовавшись на лаячью красоту Малыша, непременно спрашивали: «Рабочая?» Я виновато разводил руками. Конечно, на меня – презрительный взгляд: такую собаку загубил. Для охотников, если охотничья собака не охотится, значит, она живет бессмысленно – превратили ее в собачку для баловства. Становилось больно – я даже жаловался жене, мол, не буду же на улице первому встречному объяснять, что я родился в таежном сибирском селе и ходил на охоту с другом Мишкой уже в двенадцать лет – стрелял зайцев, рябчиков, куропаток, потом как-то убил белку, а шкурку снимать не умел и бросил ее на столе на веранде. Она замерзла как живая – идешь мимо, глянешь в глазки, и так жалко-жалко ее станет. А тут еще мать заладила: «Зачем убил зря». До того я дошел, что подарил ружье двоюродному брату и дал зарок больше не охотиться.

Однажды я все же рассказал эту историю очередному охотнику, но он немилосердно предложил отдать Малыша другому. Несколько лет я молча терпел обвинения, а в один прекрасный день вдруг понял, что песька наш такую работу делает, какая ни одной собаке на земле и не снилась, и потому я имею полное право отвечать: «Рабочая». Но, именно с тех пор охотники перестали спрашивать, видимо, на мне уже было написано, что уж у меня-то собака такая рабочая и история собачья у нас совсем необыкновенная и началась задолго до рождения Малыша, в самом раннем моем детстве, а может и раньше…

* * *
Было мне года четыре, не больше. Пришли в гости к бабушке, а возле крыльца ползает милый черный щенок. Конечно, я схватил его, прижал к груди, поцеловал, но бабушка строго сказала: «Брось сейчас же – нечего поважать». Душа не согласилась, но я опустил щенка на землю. Когда пришли в следующий раз – его уже привязали на веревку к железной гире. Он жалобно скулил и все пытался освободиться. Невольно закапали и у меня слезы, а бабушка, сурово взглянув, впервые сказала, что я не их крови – отцовской. Когда Шарик подрос и стал сдвигать гирю с места, его посадили на цепь в дальнем углу двора.

А во втором или третьем классе я прочитал в «Родной речи» рассказ «Зимовье на Студеной». В глухой тайге жили старик Елеска с собакой Музгарко. Любили они друг друга, как редко бывает. Жили-поживали: охотились, рыбу ловили, не раз спасали друг друга от медведей да волков. «Музгарко Бог мне послал, – размышлял Елеска, – не ладно это про пса говорить, а только оно похоже…» Одного не хватало старику – храма, куда в праздники добрые люди ходят. А на Студеной волки обедни завывали, так что он сам службу пел и со слезами тоже молился.

Весной Бог им гостей присылал – с теплого моря птицы прилетали. Их Елеска не трогал, считал, что перелетная птица – трудница перед Богом. Только осенью больных, оставшихся в полыньях, пришибал из жалости – что им маяться-то, все равно сгибнут.

Но пришла однажды уж очень студеная зима, так что Елеска заскучал и попросил привезти ему петушка, чтобы он сказывал, который час на дворе. Когда его привезли, старик настолько был очарован, что даже Музгарко отошел у него на второй план. Мне было больно, что он родному Музгарко, с которым столько вместе пережито, предпочел какого-то глупого, бессердечного петуха. И Музгарко вдруг ни с того ни с сего заболел. Елеска опомнился, забыл про петуха, ходил за Музгарко, как за родным сыном: «Ну, где болит, Музгарушко?» Но против смерти лекарства нет – Музгарко умер накануне Рождества. Я плакал вместе с Елеской, словно это я потерял самое любимое, родное существо на свете. Старик не хотел, чтобы волки съели Музгарко – три дня долбил мерзлую землю, сделал могилку и похоронил верного друга. Петух по-прежнему будил его ночью своим криком, но теперь Елеска не радовался, а тотчас вспоминал Музгарко, и делалось ему горько и тошно до смерти.

Перед сном я мечтал – вот вырасту, возьму собаку, будем жить с ней в самой глухой тайге и спасать друг друга от медведей и рысей, как Елеска с Музгарко… И, конечно, мне было невыносимо видеть бабушкиного Шарика. Вся его несчастная жизнь прошла на моих глазах. Он и с цепи ни разу не сорвался, просидел в одном углу. Когда я был уже подростком, дядька сказал: «Пора Шарика на степь вести – совсем лаять перестал». С того дня, когда никто не видел, я кидал в Шарика камни, но вместо лая он молча уходил в будку. Лаять ему больше не хотелось, а может быть, и жить тоже? Однажды я пришел к бабушке и увидел, что цепь валяется на земле, а возле крыльца снова ползает черный щенок...

В двенадцать лет я все-таки уговорил маму взять щенка овчарки, пообещав так воспитать его, что хоть на границе служи. В то время «Над Тиссой» был любимым моим фильмом. Я плакал, когда нарушитель границы пинал собаку в живот и она ползла и не могла встать. Зато как я радовался в конце фильма: на плоту собака увернулась и схватила нарушителя за ногу. Это была наша победа…

Назвал я щенка Ураном. Красавец был. Все овчарки, которых мне довелось видеть, на самом деле не серого цвета, а черного с рыжиной, с белизной. Уран же был именно серого цвета с голубым отливом, с черным ремнем на спине. Глаза у него были почти такие же прекрасные, как у Малыша, и мордой они очень похожи. Теперь я понимаю, почему Бог так сделал… Купил я в городе книгу «Служебное собаководство» и начал дрессировку. Мечтал, как Уран будет ходить со мной рядом по всей деревне, как люди будут удивляться, какой он умный да обученный. Но именно в это время я впервые влюбился, забросил учебу, перестал слушать маму, целыми днями шлялся по улице, и обучение Урана закончилось на команде «сидеть»… А он не ждал, он рос, становился крупной злой овчаркой, и его пришлось посадить на цепь. Он страшно кидался при виде людей, и они торопились поскорее войти в сени. Мама, конечно, напоминала, как я хвастался, что уж наш-то Уран никогда не будет сидеть на цепи. Мне было стыдно, жалко Урана, но, выслушав ее, я опять бежал на улицу. Однажды она остановила меня на пороге и прямо предложила отдать Урана знакомому охотнику, который обещал сделать из него охотничью собаку и у которого Урану, конечно, будет лучше, чем у нас…

На другой день охотник приехал на коне с санями. Было солнечно, морозно, снег так и переливался золотом. Я не знал, на что отдаю Урана, но в сердце было пусто, да еще охотник всячески показывал, что он боится. Мол, вон какая у тебя собака грозная. Мне было это противно, ведь собака-то уже не моя. Но я почему-то чувствовал и себя в его власти и дурацки улыбался. Мне не хотелось самому привязывать Урана к задку саней, но все-таки я привязал… Потом я сидел в санях, Уран на веревке бежал сзади. На него летела золотая снежная пыль, он прижимал уши, щурил глаза и от этого казался таким растерянным, не понимающим, что же происходит. Я смотрел, как удаляется родной дом, и мне казалось, будто нас увозят в чужие края…

Этот день во всех подробностях навсегда врезался в мою душу. Зачем-то я еще сидел в доме охотника, и он показал в окно: «Сейчас драться будут». Уран стоял нос к носу с крупной лайкой. Долго они как бы подставляли друг другу шеи для нападения и одновременно разошлись в разные стороны…

Потом я чуть не каждый день ходил проведывать Урана, но он не радовался мне. Я чувствовал, что и охотнику не нравятся мои частые приходы, да и сам уже понимал, что дальше так нельзя: надо либо забрать Урана назад, либо перестать ходить. В очередной раз придя к охотнику, я увидел у амбара пустую цепь. Охотник рассказал, что вечером отпустили Урана погулять по двору, а он вдруг напал на сына, и пришлось его застрелить: «Шкура там, в сенях лежит – иди, посмотри». Конечно, я не стал смотреть шкуру, а, не помня себя, выбежал из дома. Я не здоровался с охотником до тридцати лет, хотя сразу понял, виноват я – я погубил Урана. Но охотник почему-то тоже пострадал – отморозил в тайге пальцы рук и ног, и тот сын его погиб по пьянке. Из восточно-европейской овчарки невозможно сделать охотничью собаку, это каждый охотник отлично знает, зато шкура Урана такая красивая, серо-голубая… наверное богатая шапка из нее вышла…

До сих пор жалею, что Уран не прожил свои десять собачьих лет… Потом люди часто предлагали взять щенка, но я в испуге отказывался…

* * *

Через тридцать лет, в начале девяностых годов прошлого столетия, мы с женой два года жили в нашем деревенском доме. Жили как заправские крестьяне, чем жена очень гордилась, даже завели двадцать кур. Не хватало только собаки, и жена все подбивала меня приобрести породистого щенка. Помня Урана, я ее всячески отговаривал, мол, и так кое-как концы с концами сводим, и вообще собак покупать нельзя, а надо либо подобрать бездомного, либо взять щенка от соседской собачки Жульки, самой умной и доброй собаки на свете. Она не знала команд, но понимала все слова, которые говорил хозяин – жили они вдвоем. Он любовно ворчал: «Чего ты бока отлеживаешь, шла бы в поля мышей ловить». Жулька сразу поднималась с пола, подходила к двери и потом, выйдя от Александра Ивановича, я видел, как она за огородами откапывает мышей… Жена же считала Жульку простой деревенской собачкой и потому с женской хитростью на время прекратила разговоры на эту тему. Но за три дня до Рождества, утром, зашел радостно возбужденный Александр Иваныч: «Жультя ощенилась – пошли щенков смотреть». Жена на секунду задумалась и вдруг ответила с радостной решительностью: «Пошли», – и значительно посмотрела на меня. Я понял – теперь деваться мне некуда. Снова Уран глянул в душу, но в этот раз мной тоже овладела радостная решительность, и я не отвел глаза: «Пошли». Увидав три мокрых бесформенных комочка, жена было поколебалась, но я не мог допустить, чтобы по нашей вине щенка утопили, и уже твердо решил, что на этот раз сделаю все, чтобы моя собака была счастлива. А уж как был счастлив Александр Иваныч – впервые от его Жульки брали щенка! Он сразу засуетился, заморгал заблестевшими синими глазами: «Пусть месяц с маткой поживет, потом я его сам принесу».

В нашем старом доме было так холодно, что мы ходили в валенках и толстенных свитерах, а спали в шапках. Малыша поместили сначала на печку. Но он пищал там, и я боялся, что упадет с такой высоты и разобьется. К великой радости жены пришлось положить его на кровать между нами. Он сразу забился к жене под бочок, и нельзя было точно сказать, кто из них более счастлив. Правда, когда Малыш подрос, мне взбрело на ум закалять его, и, как жена ни отговаривала, вечером я выносил Малыша в крытый двор, оставлял на ночь в ящике с сеном. Видели бы вы, как он глядел на меня, когда я уходил, – сердце переворачивалось. Весной, чуть потеплело, Малыш снова водворился между нами, и я согласился с Надей, что из-за моей глупости столько счастья мы потеряли. Следующую зиму мы прожили в московской квартире. Когда вернулись в деревню, Малыш, естественно, стал жить в доме. Честно сказать, я совсем не пожалел, что не сбылась моя мечта и Малыш не стал, как его мамка Жулька, такой же неприхотливой деревенской собачкой… Огромная будка так и простояла зря. Иногда летом в жару Малыш забирался в нее и спал часик-другой. Наш друг художник Василий так и нарисовал его, высунувшим нос из будки. Я потом все подшучивал над ним, что на этой его картине нет правды жизни, что он вводит людей в заблуждение – ведь Малыш никогда не жил в будке и на цепи сидел за всю жизнь может быть дня три, когда подрубали дом и я боялся, что его придавит бревном или под колесо машины он угодит…

До года Малыш был самым веселым, самым игручим песиком на свете, а потом в Москве неожиданно превратился в такого забияку и драчуна, что жизнь наша стала сплошной нервотрепкой. На прогулке зазеваешься, глядь, он уже схватился с какой-нибудь собакой и надо срочно их разнимать. Да ладно бы с какой поменьше, а то все с ротвейлерами, с овчарками. Руки-ноги у меня постоянно были в укусах и синяках. А уж облаять каждую моську нам непременно надо. Как на прогулку идти, так меня просто в жар кидало. Жена совсем не могла с ним управиться – вышла один раз, он потащил ее, свалил с ног и сцепился с догом. Ладно, хозяин дога оказался умным интеллигентным человеком. Пришлось мне целиком взять Малыша на свое попечение. Даже заболеть с тех пор нельзя было, не то что в больницу лечь. Жизнь, как говорят, наступила военная. Больной не больной – на прогулку иди. Раньше я частенько любовался вином в стакане и льстивые женщины завлекали меня своими ресницами – становился я, «как спящий посреди моря». А как стал Малыш драчуном, так сразу это отрезало. Сидишь в такой веселой компании, и сердце уже начинает говорить, мол, останься здесь на ночку; но вспомнишь Малыша, представишь, как жена выйдет с ним на прогулку, как он схватится с бультерьером и тот на глазах жены задушит нашего любимого пеську, сразу встаешь: «Простите, пора к дому – песик у нас». Потом это стало в семье присловьем: жена начнет жаловаться, что никуда мы не ходим, не ездим, все торчим в деревне, что у нас тоска, а не жизнь, а я ей: «Песик у нас».

Двенадцать лет у нас один путь был: в деревню и обратно. И путь этот был настолько тяжел для меня, что не приведи Бог. В электричках, в автобусах теперь собак полно, почти все необученные, без намордников, а то даже и без поводков. Сколько раз нас просили выйти из вагона! Да и сам я уже не знал, куда нам деться… Даже мечтал завести дельтоплан и летать с Малышом по воздуху… А проход по Москве от Ярославского вокзала до нашего Столешникова переулка чего стоил! Через весь центр надо пройти, а здесь теперь в основном новые русские со своими питбулями живут – рептилии с рептилиями. Собаки похожи на крокодилов, и хозяева их тоже – живем мы теперь в мире рептилий и технологий. Однажды я до того устал убегать от рептилий и тянуть не желающего убегать Малыша, что, наверное, единственный раз в жизни настолько рассердился на него, что несколько раз хлестанул поводком. Близко стоявший мужчина, видимо, даже не желая видеть меня, не поворачивая головы, хмуро потребовал: «Прекрати бить собаку». Хоть я в ответ и метнул гневный взгляд, но вспоминаю его всю жизнь: «Эх, мил ты, человек, спасибо тебе. Побольше бы таких на белом свете было. Теперь людей бьют, и никто не вступится». Очень я жалею, что не рассказал ему, как люблю Малыша. Ведь он, наверное, долго переживал, что такая чудная собака извергу досталась…

Слава Богу, один я в деревню редко ездил: обычно с женой, с друзьями. Даже один раз крестный Григорьич нас сопровождал. Однажды оказались все заняты позарез, и мы решились попросить нашего знакомого Костю, вольного поэта, жившего в поселке недалеко от нашей деревни. Он неожиданно согласился и приехал в Москву в тот же день. С тех пор началась наша дружба. Помог я Косте завязать пить вино, потом, правда, он сорвался, но уже научился останавливаться, держаться подолгу – узнал и хорошо запомнил прекрасность трезвой чистой жизни. Частенько он ездил с нами в Москву и обратно, несколько раз оставался с Малышом в деревне. Как останется, так непременно подборку отличных стихов напишет. Однажды осенью даже целую книжку сотворил. Когда Костя пытался сказать какие-то благодарственные слова, я ему прямо отвечал: «Ты не мне, ты Малышу спасибо говори». И Костя говорил, посвятил Малышу не одну строфу:

Придешь домой, а чай готов.
И сладкий пряник есть у нас,
И есть у нас охапка дров,
Есть тишина, и мирный кров,
И как мы отдохнем сейчас.
Пусть косточку грызет Малыш,
Наш песька, славный друг, зверек,
Такая ночь, такая тишь,
Что рассказать не хватит строк.
И я молчу, и ты молчишь,
Всему свой срок, всему свой срок.

Я был искренен – если бы не Малыш, то едва ли бы подружился с Костей. Сначала он мне даже не нравился. Я всегда старался все делать сам, а Костя даже гвоздь в стену вбить не умел и полы в доме ему мать приходила мыть…Зато зимой и летом ходил он в широкополой шляпе, из под которой свисали длинные декадентские волосы. И тогдашние его стихи раздражали меня непомерными претензиями, освещенными множеством свечей и зеркал… В стихе, где косточку грызет Малыш, наконец-то появилась любовь, благодарность. Думаю, отсюда началась большая поэзия Кости. И уже не мать, а сам Костя прикладывал в поленницу в саду привезенные дрова… Больше десяти лет мы встречались с Костей чуть не каждый день. У кого была такая роскошь общения, дружбы?! Часто ли мы встречаемся со своими друзьями?..

Малыш вообще стал для меня палочкой-выручалочкой. Жена взбунтуется, мол, не приеду к вам больше в деревню, а я ей, без всякого письма, фотографию в конверт, где мы в обнимку с Малышом прислонились к нашему бревенчатому дому, смотрим прямо в душу – и жена, вместо Кавказа, на весь отпуск – в нашу деревню. С другом Васей поссорился, и ему эту фотографию в письме – через несколько дней он смущенно стучит в окно нашего деревенского дома, и Малыш, наш песька, славный друг, счастливо лает на него. И сколько потом радости... Песик у нас…

Но в деревню мы ездили обычно раз в месяц, а в Москве – прогулки каждый день по два-три раза. Особенно тяжело вечером. За день и так-то устанешь, а тут еще в темноту идти: за каждым кустом бультерьер чудится. Однажды вечером засупонил я Малыша, намотал как надо поводок на руку и вдруг почувствовал, что просто не могу выйти за двери. Сел и сижу. Жена подошла: «Ты плохо себя чувствуешь?» Я молчу, и она поняла: «Давай, помолимся». Встали, прочитали несколько молитв, которые знали наизусть, – нашлись откуда-то силы выйти. С того вечера стал перед выходом с Малышом молитвы читать. Потом заметил, как только не помолишься или плохо помолишься – руками, как говорится, помашешь – так очень трудно порог перешагнуть и на улице от собственной тени шарахаешься. И не дай Бог с женой перед прогулкой поругаться, рассердиться на кого-нибудь – непременно с какими-нибудь рептилиями встретишься нос к носу, и приходится, не разбирая дороги, убегать сломя голову. Потому я умолял жену: запомни хорошенько, нельзя перед прогулкой мне гневаться – можем мы с Малышом просто-напросто погибнуть. Я ничуть не преувеличивал; несколько раз мы перебегали дорогу прямо среди несущихся машин… Но почему-то именно перед прогулкой жена вдруг начинала ссориться из-за какой-нибудь чепухи, выяснять, как мы дальше будем жить… Я даже иногда думал о разводе, но вспомнишь про Малыша и дальше терпишь. Он ведь ее любит не меньше меня, что же ему, разорваться? Когда в лугах или в лесу мы расходимся в разные стороны, Малыш сначала мечется, но потом все же бежит за мной. Зато к жене он более нежен. Может быть, мы бы и развелись, но песик у нас…

С годами как-то незаметно составилось целое молитвенное правильце, которое непременно я читал перед прогулкой с Малышом. Естественно, начиналось оно с молитвы кресту: «Огради нас, Господи, силою Честнаго и Животворящаго Твоего Креста, и сохрани нас от всякаго зла». Малыш до того ее выучил, что другие молитвы можно часами читать – он и ухом не поведет, но стоит произнести: «Огради нас, Господи…», – сразу деловито подходит, смотрит в глаза: «Ну что, на прогулку?» – ложится рядышком и кладет голову мне на левую ногу. Конечно, молился я оптинскому старцу Феодосию, у которого на глазах убили его любимого ворона; священномученику Власию, покровителю животных; преподобному Герасиму, повстречавшему в пустыне льва, который показал святому распухшую больную лапу. Герасим пожалел Божью тварь, вынул занозу, обработал и перевязал рану. Благодарный лев настолько полюбил своего благодетеля, что везде ходил за ним и был послушен, как собака, даже пас осла. Когда Герасим умер, лев бился головой о его могилу и умер на ней… Просил я также молиться за нас старца Николая Гурьянова, умолившего Милосердного Господа оживить его любимого кота Липу. Ну и конечно, обращался к землякам Малыша, всем святым монастыря, находящегося в трех километрах от нашей деревни.

Заканчиваю правильце, Малыш радостно вскакивает, ставит мне лапы на грудь. В последние годы я уже целиком разделял его радость и даже приобрел спокойствие – столько лет Господь нас никому в обиду не давал. Недаром мы заканчиваем правильце просьбой: «Господи, не посрами рабов Твоих». И не посрамил.

Гуляем однажды в лесопарке МГУ. Малыш убежал слишком далеко, так что я его из виду потерял. Вдруг слышу в той стороне страшное рычание собак, звуки схватки. Побежал что есть мочи; вижу, навстречу летит Малыш, а за ним огромные ротвейлер и бордосский дог. Сразу понял, даже вдвоем нам с ними не справиться; более того, из-за меня-то Малыш сейчас и погибнет. Малыш так быстро бегал, что однажды добыл зайца-осенника и, конечно, этим рептилиям никогда бы его не догнать; но ведь он ни за что мимо меня не пробежит и начнет с ними драться не на жизнь, а на смерть. Глаза невольно вокруг дубину ищут, хотя понимаю, что тогда и меня разорвут в клочья. Малыш остановился, развернулся навстречу врагу. Сердце стучало: что делать? что делать? И вдруг я крикнул: «Стоять». Обычно в таких случаях рептилии даже хозяев не слушают, а тут встали, как вкопанные, в десяти шагах от нас… Я, как во сне, сказал Малышу: «Рядом», и мы, не оглядываясь, пошли в другую сторону. Почему я вдруг крикнул: стоять? Почему они послушались меня, будто я власть над ними имею? С тех пор ни одной драки у нас не было. Два раза питбули пытались перебежать к нам через пустую дорогу – вдруг, словно с неба, мчится иномарка, и мы видим, что питбуль, будто машина ударила его по носу, в ужасе бежит назад к своему хозяину. Правда, напряжение нервное было всегда. В квартире напротив жил бультерьер Лаврентий. Его хозяева, конечно, по сторонам не смотрели, даже иногда в подъезде без поводка ходили, так что мне приходилось быть начеку. Пробовал несколько раз поговорить с ними, но они, как большинство современных молодых людей, оказались глупы – с ними ни одну мысль нельзя было досказать до конца, и отвечали они всегда, не дослушав. Наибольшую опасность представлял лифт. Если он подъезжал к нашему этажу, мы с Малышом быстро уходили в тамбур и выглядывали из-за прикрытой двери. На первом этаже, если я слышал хлопанье входной двери, громко кричал: «Мы с собакой». Если же перед лифтом оказывался Лаврентий, мы просто уезжали к себе на этаж. До того дошло, что я как-то подумал, мол, давно Лаврентия не видали, и сразу с радостью перекрестился: «Дай Бог, никогда в жизни не увидеться». И тут же понял, что и с хозяевами его я тоже был бы рад никогда в жизни больше не увидеться. Ведь это очень печальный факт нашей жизни, что не хочется с людьми, с соседями, встречаться, как с бультерьером. И со многими людьми нынче так: лучше бы не встречаться… Потому старался я больше жить в деревне. Там, правда, тоже приходилось с палкой ходить и молиться не меньше, но там пока рептилий нет и люди еще умеют дослушивать до конца. А уж в полях, в лугах, в лесу было наше с Малышом царство. За деревней я его сразу отпускаю, и часа три мы наслаждаемся красотой. Подходим к нашему саксаулу. Конечно, это никакой не саксаул, а обычный куст ракиты, выросший довольно далеко от реки на песке и потому кривой малолиственный, за это и назвали его «нашим саксаулом». Потом, тоже от избытка чувств, самые крупные кулики стали «нашими вальдшнепами», ивы возле реки с узкими серебристыми листочками – «нашей оливковой рощей», а под крышей дома жили у нас не махонькие трясогузки, а «наши павлины» – уж очень они по-хозяйски разгуливали по двору… В общем, так мы радовались тому, что у нас было, что его стало много-много, стали мы обладателями такого богатства, которое никто не может отнять… А вечерние наши гуляния возле крыльца, глядения на звезды, на луну и потому частые вспоминания Костиных стихов:

Я не могу натянутую туго,
Пошевелить волшебную струну,
Сожравший сыра чуть ли не полкруга,
Голодный песька лает на луну.

Костя три года назад умер, но я живо представляю, как они вот так же гуляли по двору и Малыш, представив луну сыром, просил Костю достать ее с небес. Тишина, только ежик рокочет, как моторчик, в траве, и Малыш иногда не выдерживает, кидается к нему с лаем. Я говорю: «Малыша, не трогай нашего ежика, а то он уйдет к соседям и нам без него станет грустно». Иногда чайки, прилетевшие с реки на ночлег, вдруг с криком сорвутся с тополя и, словно белые кораблики, унесутся в темной синеве небесного океана. Вдали за рекой какие-то огоньки дрожат во тьме, словно мачты кораблей в ночном просторе. Тишина такая, что с дороги за деревней отчетливо, словно в двадцати шагах, а на самом деле может в километре от нашего дома, звучат два голоса: мужской и женский. Они необыкновенно волнуют душу – наверное, потому, что это именно молодые голоса. О чем они говорят? Конечно, о любви. Такими молодыми голосами только о любви и говорить…

А Малышу лучше всего зимой в лугах. Мне же – опять одни переживания. То он за зайцем погонится и убежит аж за горизонт, а я волнуюсь: не заблудился бы, в яму не упал бы, к чужой охоте не привязался бы – охотники такую собаку, конечно, не отпустят… Так что, когда Малыш приплетался назад, высунув пламенный язык, я радовался ему, как спасенному. Даже во сне мне не было покоя – часто снилось, будто Малыш потерялся. Однажды прочитал в местной газете, что, оказывается, у нас волков полно и они до того собак ненавидят, что даже при людях нападают на них. На другой день иду вдоль реки, Малыш мой на лугу мышкует, вдруг вспомнил я эту статью, и стало страшно. Вокруг на много километров ни души, только иногда вертолет пролетит и я чувствую почему-то большую радость, что меня видят люди, летящие по небу, что они думают обо мне и наверняка жалеют, что так никогда и не узнают, кто это такой с черной собакой гуляет по лугам… В этот раз мне стало не до лирики: если что, волки обоих нас непременно съедят, Малыш ведь меня не бросит; хоть снова ружье заводи. Невольно огляделся вокруг: куда нам в таком случае скрыться? Вижу, некуда. Разве вон на ту одинокую березу залезть? А как Малыша туда затащить? И потом едва ли кто приедет, и упадем мы, замерзшие, с дерева прямо волкам в пасть. Разве что вертолетчики с неба увидят? Такие вот безрадостные мысли проносятся в голове, и вдруг вижу, посреди луга стоит… лиса. Видимо, настолько замышковалась, бедная, что нас прозевала. Стоит и не знает, что делать: до леса далеко и до реки столько же. Перекрестился я: «Господи, помоги», и к Малышу – на реке огромные полыньи и лед еще совсем тонкий. Если туда побегут, наверняка утонут. Уж не знаю, вслух или про себя умолял я ее побежать к лесу, а сам мчался к Малышу. Не успел, Малыш увидал лису и с лаем, с плачем кинулся к ней. Тут уже никто и ничто не может его остановить. Лиса побежала к реке – я согнулся и застонал от бессилия. За какие-то секунды они добежали до нее и скрылись под берегом. Наступила тишина. Мгновенно душа опустела. Я не знал, как жить дальше. Какой-то голос во мне вяло говорил: «Идти к реке – какой смысл? Посмотреть на полынью? Зачем?» Но представил, как приду один в пустой дом, и тошно мне стало до смерти. Сразу шагнул в сторону реки, и вдруг чья-то рука легла меж моих лопаток и легонько толкнула: «Беги». Я побежал. С реки донесся предсмертный крик моего Малыша. Несмотря на валенки с калошами, на ватные штаны и телогрейку, на снег по колено, эти полкилометра я пролетел мгновенно. Остановился на берегу и увидал: в полынье, положив передние лапы на лед, одна родная черная голова над водой торчит, мой Малыш. Боясь, что каждую секунду он может сорваться и уйти под лед, я на ходу скинул валенки, телогрейку и, хотя ни разу никого вот так не спасал, откуда-то узнал, что главное на льду – не останавливаться, катиться, как на лыжах. Подкатился, схватил Малыша за ошейник. Это была такая нечаянная великая радость. Никогда ее не забуду. Потянул, а сам без страха совсем подумал: «Вот сейчас-то я провалюсь, и мы утонем вместе». Лед страшно затрещал, но каким-то чудом я не провалился, хотя белые трещины, словно молнии, разбегались из под моих ног во все стороны… На берегу Малыш встряхнулся всем телом, образовав вокруг себя расчудесную радугу, я схватил его, протер шарфом и мы побежали домой. Было двадцать пять градусов мороза, а нам километров пять по снегу без дороги… Но такая была в сердце радость великая, что я даже не устал…

Утром Малыш никогда не шевелился, словно боялся разбудить меня, но стоило открыть глаза, перекреститься: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь», он сразу спрыгивал со своей красной кушетки, потягивался на передних лапах и с сияющей от радости мордой, растопырив уши, подходил к кровати. Лизнув три раза в руку или прямо в нос, глядел: «Ну что, хозяин, жизнь прекрасна и удивительна!» Я согласно обнимал его, целовал прекрасные глазки: «Песька, ты не лайка у нас, а ланька. Не было таких, нету, но пускай будут. Нам не жалко, мы даже будем рады». Про себя я, конечно, со всем счастьем чувствовал, что таких-то все-равно не будет… И с наслаждением называл его зыряшей, Музгаркой моим, сынулькой Жульки Иванычевой… А как он бежал навстречу! Если к вам никто не бежал навстречу – вы не знаете, что такое счастье. Пока милая черная фигурка Малыша мелькала на дороге меж трав и цветов, душа от счастья уже любила весь мир, а когда он с плачем радости прыгал на грудь, тут уж душа настолько становилась чистой, что прощала все-все обиды… Своей непомерной любовью Малыш умел открыть любое сердце. В первые годы разругаемся, бывало, с женой, и она молчит днями, а для меня это самое невыносимое. Когда же появился Малыш, то больше такого грешного молчания у жены не было (один человек удостоился от Бога святости только за то, что никогда не засыпал с обидой на кого-либо – «ни разу солнце не заходило во гневе моем»). Только она ляжет на кровать лицом к стене, я сразу тихонько, одними глазами, подзываю Малыша, печально наблюдающего за нашей ссорой. Он радостно оживает, подходит к жене, тычется носом ей в шею, в руку. Она, скрепя сердце, не шевелится. Малыш глядит на меня, мол, видишь, хозяйка не отзывается. Я опять же одними глазами показываю, даже немножко укоризненно покачиваю головой, дескать, ты уже должен сам знать, что нужно делать. Малыш, умница, запрыгивает на кровать, суется носом к рукам, прикрывающим лицо, пытается раздвинуть их. Учуяв на щеке слезы, нежно-ласково слизывает их своим длинным язычком. Такой он у него был длинный, что когда Малыш спал, словно лепесток розы высовывался изо рта. Я иногда не выдерживал: тихонько гладил этот «лепесток» и Малыш сразу просыпался, недоуменно глядел на меня, мол, чего ты.

Конечно, от такой любви самое окаменевшее сердце растопится: жена переворачивалась на спину, обнимала Малыша. Естественно, я тут как тут, будто бы тоже только погладить Малыша, что он такой умница-разумница, что так любит хозяйку… Как он ее ждал в деревне! Ляжет на мой стол у окна и все смотрит-смотрит. Подойду к нему: «Ну, что, Малыша, совсем хозяйка забыла нас. Опять куда-нибудь на край земли собралась. Никак она не поймет, что счастье рядом, что за ним не нужно ездить за тридевять земель. Всего лишь сесть на электричку и через три часа – вот оно счастье. Нет, Малыша, не любит нас хозяйка». Малыш жалобно засвистит своим свистом, прижмется ко мне. Тут уж я на попятный: «Да шучу я, Малыша. Хозяйка нас любит больше, чем мы ее, и умнее она нас с тобой во сто раз, но работа у нее – она ведь человек добросовестный, не то что нынешние люди. Так что нечего нам с тобой хандрить, а надо нам гордиться нашей хозяйкой. Пошли-ка лучше в луга. Вернемся – а она дома нас с ужином поджидает». Малыш весело вскакивает, кладет мне лапы на плечи.

Возвращаясь с прогулки, мы всегда мечтали: а вдруг хозяйка и вправду приехала. И не надо нам было никакого ужина, лишь бы прижаться к ней покрепче и слушать-слушать рассказы о страшно далекой московской жизни и радоваться, что у нас есть наш деревенский дом… Когда жена приезжала, я сначала забирал у нее прямо через забор сумки, плащ, чтобы она могла прикрыть руками лицо – иначе Малыш, потерявший от счастья рассудок, мог, как мы говорили, ошрамить. Наконец, я впускал Надю во двор. Что тут с Малышом делалось! Думаю, он сам не понимал, что с ним творится. С жалобным лаем (это был не лай, а плач) Малыш прыгал на жену. И уж как он ей выговаривал, как выговаривал! Даже не больно прикусывал ей руки. Во всей его чудесной фигурке, в голосе явно звучало: «Что же ты делаешь?! Как же так можно?! Ведь у нас сердце не каменное». Я тоже сквозь слезы говорил: «Накажи ее, Малыша, накажи – совсем забыла нас». Потом они лежали в обнимку. Малыш без конца вскакивал – лизал Наде руки, лицо и ходил за ней по пятам, словно боялся, что она исчезнет. И я тоже ходил по пятам и тоже боялся…

Когда умирала теща, нам пришлось вместе с женой две недели жить в больнице в Москве, и я вынужден был оставить пеську на попечение соседки Капы. Костя на этот раз отказался остаться и именно с этих пор покатился он вниз… Пробыв день и ночь в одиночестве (Капа приходила к нему два раза в сутки), утром Малыш забрался в угол под лавку на кухне и не выходил оттуда целых четверо суток. Он всегда забивался туда, когда мы с женой ругались. Сначала становился между нами и начинал требовательно лаять, мол, хватит беса тешить, а потом, если на него цыкали, прятался в свой угол и не вылезал, пока я не звал его на помощь для примирения.

Так вот забрался Малыш под лавку и целых четверо суток не выходил. Капа, женщина строгая, с характером, тут уж и мясом его выманивала, даже всякие ласковые слова говорила – все бесполезно. Отчаявшись, она села на лавку, заплакала: «Малыш, что же ты делаешь. Ведь если ты умрешь, то хозяин твой никогда не простит мне». И вдруг Малыш вылез, стал лизать ей руки, потом подошел к миске и съел все до донышка. Капа просто остолбенела и долго всем рассказывала, дескать, правду люди говорят, что собаки все понимают, и душа у них есть. Раньше она собак терпеть не могла. Накануне же моего приезда, уходя к себе домой, утешила Малыша: «Потерпи, дружок, завтра твой хозяин приедет». И онемела, не могла поверить своим глазам – у Малыша слезы так и потекли градом. Впервые в жизни эта женщина – крестьянка обняла собаку и плакала вместе с ней.

Один мой друг сказал: «Малыш твои болезни на себя берет». Думаю, он был прав. Из двенадцати лет Малыш проболел года три. В помете было всего три щенка, и Жулька кормила Малыша молоком месяца четыре. Придет, ляжет у крыльца. Впустишь ее в дом, она сядет у самого порога и ни за что, сколько ее ни зови, не пойдет дальше – Малыш тут как тут. Так что здоровье у него должно было быть богатырское. И как же мне было больно, когда некоторые наши православные говорили, что нечего с собакой возиться, подохла и ладно. Слава Богу, я редко отвечал им. В жизни, ребята, не все так просто… Согласен, собака должна лечить себя травами и жить в будке во дворе, но в городах теперь многоэтажные дома и травой городской едва ли вылечишься... А собака – лучший друг человека вот уже которое тысячелетие… Даже Музгарко жил зимой в доме вместе с Елеской, а Елеска-то жил в рассказе почти как святой отшельник…

Да, лечением Малыша пришлось позаниматься – памятные листки, какое лекарство когда давать, вечно на стене висели. А после десяти лет он болел почти беспрестанно. Я знал, что такие собаки живут от восьми до пятнадцати лет, и стала нет-нет да возникать мысль, что пожил Малыш достаточно и счастья у него тоже было немало, что теперь пошли одни мученья… Почему-то приходила она не во время лечения, а на прогулке в лугах. Вокруг красота – лечь бы на травку, глядеть на летние облака, на солнечные дали, но с Малышом это невозможно. Только зазевался – он уже в воду залез, потом всю ночь лапы у него болеть будут. Или подбежит к отдыхающим, а они ему в награду за красоту куриную косточку, что при его желудке чревато чуть ли не смертью… Вот иногда и возникала мысль: когда Малыша не будет, тогда уж на красоту нагляжусь. Тревожно ищу его глазами, куда он опять подевался, и вижу, он далеко в лугу, словно балерина, делает грациозный прыжок, и я снова чувствую, что наш Малыш и есть самая красивая природа, и такое мне счастье Богом дано на него любоваться. Любуюсь я и понимаю, без Малыша никогда бы не смог жить один без жены в деревне, никогда бы по стольку времени не проводил в лугах возле реки… И не было бы нашего саксаула, наших павлинов, нашего монастыря, моих рассказов – были бы мы без Малыша нищие. В общем, вычерпал я этот помысел опять же благодаря Малышу. Зато стали другие искушения ко мне приходить, да такие, что не приведи Бог. Заболеет Малыш, я – в аптеку, а там – девчонки молодые, красивые. Расскажешь им про Малыша, глядь, они уж и влюбились в меня. Ну, и у меня, седина – в голову, бес – в ребро. А с девчонками ветеринарами совсем уж близко до греха было. Укол делаем, рука руку задевает, гляжу, девчонка моя вся так и вспыхнула от нахлынувшего чувства, меня тоже в жар кидает. Задержишь на секунду ее руку в своей – она вся так и обомрет безвольно. Но между нами Малыш – глянешь на него, и страшно становится – после такого-то греха Господь точно перестанет нас оберегать. Вздохнешь со стоном и отпустишь руку. В общем, задал мне Малыш новые испытания. Но девчонки – это мгновения, а вот однажды понравилась женщина постарше, такая красивая, спокойная, ласковая, не то что постоянно ворчащая жена. Я ей тоже понравился. Когда в очередной раз с женой поссоришься, до того захочется тишины, ласки, покоя, что невмоготу. Но представишь до невозможности ухоженный домик, и сразу ясно: у этой ласковой женщины наш родной Малыш едва ли будет жить в доме, тем более спать на диване, и никогда она не будет, как жена, всю ночь ухаживать за ним больным… и сразу все мечты в сторону. Песик у нас…

* * *

В середине октября прошлого года, когда подули ветра, в воздухе закружился грустный золотой листопад. Мы доживали с Малышом в деревне последние чудные денечки. Однажды утром пью чай – день неожиданно такой солнечный, что и летом-то редко бывает. На потолке солнечный зайчик от чая играет. Чуть качнешь кружку, он радостно расплещется по потолку, словно круги на воде. Потом потихоньку снова превращается в бьющееся солнечное сердечко. Малыш пришел, лег, привалившись к левой ноге. И вдруг душу такое счастье пронзило. Оттого что зайчик, как сердечко, бьется, а сердечко Малышево, как зайчик, прыгает. Эти мгновения нашей жизни не забыть до самой смерти. Последние золотые денечки нашей деревенской жизни… Уже в деревне Малыш недомогал – сам поворачивал к дому с прогулки, а в Москве мы дальше двухсот метров не ходили и он едва передвигал ноги. Утром уже не подходил, как обычно, а я сам подбегал к нему: «Малыша, целую ночь с тобой не виделись…», – он же едва хвостом стучал в ответ. Но ветеринар не нашел ничего особенного, все то же: «Сколько ему? Двенадцать скоро! А что вы тогда хотите? Такие собаки живут десять-пятнадцать лет». Прописал витамины «для пожилых и ослабленных животных». Тут, как назло, у меня позвоночник «посыпался». Недели две я по врачам протаскался, и Малыш за это время совсем сдал. На прогулке у соседнего дома остановится, глядит на меня, а в глазах ясно написано: «Я тебя очень люблю, но мне так тяжело жить на белом свете, тельце мое все износилось, изболело, прости меня». Он даже не просил помочь, он просто искал сочувствия, винился в своей немощи. Задние ноги у него почти совсем отказали, и мне приходилось заносить его на руках на восьмой этаж, как ребенка. Лифт у нас ребята ломают чуть ли не через день; что они бедные могут понимать в жизни, когда со всех экранов, со всех рекламных углов на улице им кричат, что у великих людей есть мысли, а у них есть свои – какие сигареты курить, какие джинсы носить, что яркая индивидуальность проявляется в иномарке и французском белье… Разве они, несчастные, виноваты, что в идеалы им навязываются недоразвитые люди с открытым ртом?..

Ел Малыш с каждым днем все меньше, уже не мог без помощи забраться на свой красный диванчик и, как я ни боялся лечебниц, тут понял – придется нам туда ехать. Обычно они в подвале. Узко, тесно. Все собаки без намордников. Приходилось нам зажимать лающего Малыша где-нибудь в углу.

После всех анализов, рентгена, нам прямо сказали, что у Малыша действуют тридцать процентов почек, потому гарантий никаких дать не могут, но бывали случаи, когда и таких больных вытаскивали. Правда, придется каждый день два раза приезжать на капельницу. Малышу было уже так плохо, что он даже глядеть вокруг не хотел, не то что лаять на кого-то. В процедурной две капельницы. На столах на боку лежат собаки, а хозяева держат один за задние, другой за передние лапы. Конечно, каждая пара рассказывает о своем любимце. Мы с женой только слушали. Оказалось, нам нечего рассказывать. У всех соседей красочные воспоминания сводились к одному – как их собака отвоевывала себе главное место в семье; в этом-то состояла ее и их жизнь. А у нас, как говорится, одна лирика. Наш Малыш, русская собачка, никогда ничего не отвоевывал, не ставил себя в центр, все принимал покорно. Даже теперь умирал покорно. Нет, когда мы ели на кухне, он, конечно, вставал в проеме двери и ждал. Если шуточно показывали рукой, мол, ничего интересного для тебя здесь нет – грустно уходил, и сердце мое переворачивалось почти как тогда, когда я его уносил ночевать в крытый двор. Но стоило Малышу учуять сладкий манник или кому-то из нас громко произнести: «А мы манник едим», – он подходил таким тихим скромнягой. Садился рядом и поднимал правую лапу. Мы делали вид, что не замечаем этого. Тогда Малыш пододвигался ближе и осторожно клал лапу на колено. Никто опять якобы не замечал, а иногда даже будто бы удивлялся: «Чья-то лапка здесь оказалась». И только когда все так же бережно, но немножко ощутимей Малыш давил правой лапой на ногу, а левую поднимал и держал, – его обнимали, целовали, говорили: «Песик у нас», и давали кусок. Печеное было не полезно ему, и это представление, которое мы с женой готовы были смотреть бесконечно, приходилось в последние годы ограничивать.

Во время второй капельницы Малышу стало немного легче, он потянулся вдруг к моей руке и стал лизать ее. Если бы я не убрал руку, Малыш, наверное, так бы и лизал ее. Но я убрал и сказал Наде: «Протяни ему руку». Он так же благодарно стал лизать и ей. Лизал долго-долго, пока она не убрала. Но потом с каждым часом Малышу становилось хуже и хуже. Он уже не мог стоять на ногах и дома лежал на диване, не вставая. Близкие сочувствовали нам, а один знакомый посоветовал усыпить Малыша, мол, у него собака умирала от рака, он отвез ее в лечебницу, там пожилая женщина сказала: «Ну что, пойдем, милая», – и собака, все поняв, покорно пошла за ней. Я решительно ответил, что никогда не буду усыплять Малыша. Я знал, что Малыша нам, как Музгарко Елеске, Бог послал, и надеялся, что Господь устроит все как нужно. Малыш-то наш заслужил безболезненную легкую смерть. Но дни шли – Малыш уже не мог поднять голову. Сделали кардиограмму, а у него – инфаркт. Тут уж и врачи бессильно развели руками; тоже посоветовали усыпить. Только по дороге домой я, наконец, понял: все кончено и теперь остается бессильно ждать смерти. Со слезами вспомнил Костин стих:

Малыш, Малыш, напрасно не пищи ты
И не ищи ты у меня защиты:
Тебя один хозяин защитит,
Ведь он прозаик, ну а я – пиит,
И проза мне не по плечу родная.
Я говорю о грезах, розах Рая
В краю лесов осенних и полей
Под шум дождя, под крики журавлей.

Да, Костя, на этот раз даже я не могу Малыша защитить…

Решил свозить Малыша еще два раза на капельницу, а рано утром в понедельник, взяв побольше обезболивающих лекарств, уехать с ним вдвоем в деревню. Когда Малышу исполнилось восемь лет, я решил, что непременно похороню его в нашем саду меж двух старых яблонь, и молился, чтобы он умер раньше меня – одна Надя с ним бы не справилась.

Двадцать первого декабря – самая длинная ночь в году. В 2003 она стала для нас с женой самой долгой. В пять часов Малыш засвистел своим призывным свистом. Он никогда не скулил, а тихо-тихо, как махонькая птичка, посвистывал. Только в детстве, когда ударялся лапкой, бежал ко мне и, плача, показывал: больно, помоги. Конечно, я гладил ему лапку или смазывал и перевязывал. Потом всю жизнь Малыш никогда не жаловался, и мы узнавали о болезнях только потому, что он ложился на ковер возле кровати, уткнув морду в передние лапы. Даже за время болезни Малыш ни разу не засвистел.

Я вскочил, и к нему. Гляжу, он впервые за многие дни лежит на животе. До этого, на какой бок положишь, на том и лежит, пока не перевернешь. Вот эта его беспомощность была для меня невыносима – Малыш с места, не дотрагиваясь передними лапами, мог вслед за кошкой запрыгнуть на высокий стол – это редко какая собака может… Сел я около него, погладил, дал попить воды – он успокоился, и я снова лег. Малыш опять засвистел, и меня пронзило: «Малыша мой умирает и просит, как в детстве с лапкой подбегал, быть в эти самые страшные минуты рядом с ним. Мы ведь всегда были рядом». Впервые в жизни Малыш начал стонать. Так стонут обессиленные долгой тяжелой болезнью люди. Я его гладил, массировал спину, но боль, видимо, была невыносима, наш терпеливейший песька продолжал стонать. Только я хотел разбудить Надю, как она сама вошла в комнату. Сделала обезболивающий укол. Прошло полчаса, Малыш так и стонет. Сделали еще один – он стонет, сделали третий. Мы были в отчаянии. Я даже вспомнил, что кавалеристы добивали смертельно раненых лошадей, чтобы сократить им мучения, но Малыш замолчал, лег набок, закрыл глаза. Я взял молитвослов и стал читать все молитвы подряд. Часа два читал. Вдруг Надя прошептала: «Никита, Малыш не дышит». Я обнял его: дыхания не было и его измученное сердце не билось…

Надо было искать машину. Позвонил одному другу – он уехал, другого с работы не отпускают. Остался младший брат. Мама про него говорит: «У нашего Сашки душа предобрейшая, а вот язык поганый». Постоянно ворчит, все ему не так, а то и раскричится. Если бы не Малыш, то мы с братом, наверное, совсем разошлись бы. Иной раз у меня просто не было сил в автобусах, электричках, пешком преодолеть эти «огненные версты» до деревни и обратно, а у брата – машина. И мне пришлось научиться терпеть его характер, и совершенно вроде бы неожиданно удалось окрестить брата в нашем монастыре, и он уже сам был не прочь ездить с нами. Теперь мы можем с ним наговорить друг другу обидных слов, но уже знаем, что никуда друг от друга не денемся и в беде друг другу поможем…

И на этот раз брат, как обычно, пробурчал, что занят, но я знал, потом он все равно поймет, какое горе у меня случилось. Утром брат приехал, и я с трепетом спросил: «Малыша на заднее сиденье положим?» Он, после секундного размышления, согласно кивнул. А я уже заранее переживал, что брат скажет: «Чем в багажнике плохо? Я все там помыл». У него действительно в машине чистота идеальная. Я даже приготовился с ним согласиться, но мне было бы очень больно, что мой родной Малыш, как какая-то вещь, будет в багажнике вместе с запчастями и тряпками. Это было бы мне очень больно.

Вышли из квартиры – лифт не работает. Конечно, брат, помня про мой позвоночник, предложил снести Малыша с восьмого этажа, но я не мог расстаться с ним. Соседи молча провожали нас взглядами, и я вспомнил, как в первый раз привез Малыша на руках в Москву и все в метро любовались им, бессознательно предчувствуя, что здесь не только красота… Думаю, на всю жизнь они запомнили нас с Малышом: бородатого мужчину и прекрасную черную лаечку с глазами трепетной лани. Господи, как же мы были тогда счастливы! Теперь же душа разрывалась на части. И я понял, почему Малыш умер сегодня и в Москве. В деревне я остался бы один на один со смертью, без жены, без брата, и неизвестно, что бы тогда со мной самим было после смерти Малыша. И Малыш, собачка моя рабочая, взял и умер. Снова мои болезни на себя взял. Конечно, все в руках Божьих, но ведь и самому малому муравью, каждой твари своей, Отец наш небесный дал хоть капельку свободной воли. Ведь Божья тварь – это не машина, не компьютер… у нее душа есть…

В деревне положил я Малыша на его любимую кушетку. Сели мы с братом и моим деревенским другом Пашей, вспомнили, сколько радости Малыш дарил людям, как встречал всех. Помолились и почти уж в темноте пошли хоронить. По телефону я объяснил Паше, где выкопать могилку, но все же тревожился, там ли он выкопал, не мала ли будет. Нет, выкопал Паша именно там, между двумя старыми яблонями. Большую выкопал, почти как человеку. Положил я Малыша на землю и сказал, о чем думал с тех пор, как понял, где его надо похоронить: «Ну, вот, Малыша, будешь ты лежать в нашем саду между двумя родными домами: в одном – ты родился, в другом – прошла вся твоя жизнь. В общем, где родился, там и сгодился». Стоим, молчим, вдруг вижу, бежит к нам прямо по снегу соседка Капа. Кольнуло в сердце – я не хотел никого деревенских: сказанут что-нибудь. А с Капой мы последние два года совсем разошлись, едва кивали друг другу при встрече. Говорю: «Господи, помилуй нас грешных». Вдруг слышу, она плачет навзрыд, а когда подошла, так и закричала: «Малыша, на кого же ты своего хозяина оставил? Он ведь теперь к нам не приедет… Помнишь, как я кормила тебя?..» Обнялись мы с ней, и она говорит: «Никита, прости ты меня, дуру старую». Я ей: «Это ты меня прости». Сразу вспомнил, как она оставалась с Малышом, как они вместе плакали, и перекрестился с облегчением: «Слава Тебе, Господи», – ведь потом-то корил бы себя до конца жизни, что не позвал Капу на похороны Малыша. Уж ее-то надо было обязательно позвать, и Костю с Александром Иванычем, если бы они не умерли.

Стоим мы, стоим, обнял я Малыша в последний раз. Опустили его на веревках в могилку. Тут я как-то растерялся. Не знаю, что дальше делать. Даже показал рукой Паше, дескать, закапывай, но Паша неожиданно спокойно сказал: «Кинь, Никита, землицы». Я с облегчением, таким же, когда брат согласился везти Малыша на заднем сиденье, кинул несколько горстей. И они тоже кинули. Так получилось, что я всю Малышеву жизнь должен был доказывать людям, что он имеет право жить в доме, что нет ничего страшного, что я его обнимаю, что он для нас с Надей родное существо.

На другой день, перед отъездом, зашел к дяде Гоше. У него душа черствая, и я не хотел говорить ему про смерть Малыша, чтобы опять не поссориться. Но, когда он спросил, почему так скоро уезжаю, я неожиданно прямо ответил: «Я песика своего приезжал хоронить». Он было дернулся, но неожиданно произнес: «Слава Богу». Обычно Бога дядя Гоша и не вспоминал, зато частенько чертыхался. Потом, когда я рассказывал отцу Василию, как Малыш даже после смерти делает добро: помирил нас с Капой, дядю Гошу Бога заставил вспомнить, отец Василий согласно подтвердил: «Не хотел, а Бога прославил». И я вдруг с радостью понял: не я, а люди Малыша похоронили по-человечески. Брат на заднем сиденье привез, Капа оплакала, Паша выкопал могилу, как подростку, и сказал: кинь землицы, Никита; батюшка внимательно выслушал о его болезни и смерти, а раньше, бывало, старался мою любовь к Малышу уменьшить. Зато два года назад в Москве, когда мы провожали его на улице, он, на прощанье благословив меня, вдруг широко перекрестил Малыша. Такой это был для нас праздник! Потом я уже совершенно спокойно и радостно ходил даже на вечерние прогулки – знал, теперь нас Бог совершенно точно в обиду никому не даст. И ведь не дал – с тех пор как я «прогулочное» правильце стал читать, ни разу меня собаки не кусали и Малыша тоже. А после батюшкиного креста собаки нам вообще ближе ста метров не встречались, а бродячих перед смертью Малыша я просто крестил, как власть имеющий, и показывал им рукой, мол, уходите (убежать-то мы уже не могли), и они уходили даже целой стаей…

Сергей Щербаков.>  Но в Москве сразу открылась ужасная пустота рядом. Такая печаль накатила, что я, хоть и говорил: «Господи, прости меня», – но плакал целыми днями. Засыпал только после долгого чтения Иисусовой молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Без нее заснуть не мог.


Из дома хоть вовсе не выходи – двенадцать лет я не входил в пустой дом. В деревне Малыш всегда поджидал меня у окна и, увидав, начинал жаловаться на одиночество, даже высказывать обиду. Потом он прыгал на меня, делал свои неоднократные подходы-встречи. В Москве же – только я из лифта выйду, а уже слышу, он скребет стену. Почему-то он понимал, что здесь шуметь нельзя, и в квартире никогда не лаял… Иногда мне слышится, как Малыш скребет стену, а в деревне, когда выхожу из машины, – его лай в доме… Один мой начитанный друг сказал, что есть память пространств, но я думаю, тут другое… Зайдешь в дом – там такая мертвая тишина, пустота. Сразу обмякнешь от слабости, погладишь рукой выцарапанное место… В общем, такое состояние, когда как раз надо бы обнять Малыша, прижаться к нему. Он ведь этим и отличался для меня от всех остальных существ на свете – к нему в любую секунду можно было прижаться. Даже к любимой жене не всегда можно прижаться. Правда, теперь я осознал, как жена нас любила. Мы две трети нашей семейной жизни прожили с Малышом в деревне, и она лет десять входила одна в пустой дом; хотя она знала, что мы есть, что мы живы, но как же надо любить, чтобы столько лет входить в пустой дом…

Так мне было тяжело, что не приведи Бог. Самое больное было то, что Малыш долго болел и умирал в муках. В голове крутилось: Малыш наш заслужил спокойную тихую смерть. Ведь Бог-то справедлив! Даже вера моя поколебалась. Деготь атеизма опять вылез. Отец Василий на проповеди как-то сказал, что надо детей с самого раннего возраста воспитывать в вере – чем сначала деревянную посуду наполняют, тем она потом и пахнет; нальют деготь, потом всегда будет дегтем отдавать, мед нальют – медом будет благоухать. А сколько в нас с пеленок дегтя атеизма влили!

Потом втемяшилось, что Малыш наш к нечистым животным относится – значит, не в хорошем месте теперь. А этого ведь просто быть не может, это несправедливо – Малыш меня молиться приучил, к семье привязал, благодаря ему я узнал, что «имя Господа – крепкая башня: убегаешь в нее – и безопасен». Жена недавно сказала: «Малыш тебя переплавил». Поняла, что я не шутя говорю, что самым мудрым поступком в ее жизни было то, что она взяла Малыша… А бес внушает: нет, нечистый твой пес, он теперь в аду вместе с грешниками. Скажу, как научил отец Василий: «Предложение твое вражье на главу твою. Пресвятая Богородица помоги мне. Господи, я твой, Господи», враг немного отступит; а потом с новой силой лезет: «Ослеп ты, что ли! Вспомни, во всех православных текстах пес самое грязное животное…» Так я устал, измучился, что однажды сердце мое не выдержало, и взмолился я Богу: «Господи, если можно и мне не вредно, покажи сегодня ночью, где и как наш песик». Утром, в обед и перед сном я со слезами просил Бога. В четыре часа ночи проснулся. В то же мгновение начал вспоминать, что снилось. Но как ни напрягался, ничего не мог вспомнить. Опечалился, но сказал про себя: «Значит, не нужно, не полезно мне это знать, но… слава Тебе, Господи», и перекрестился. И сразу увидал, как в кино. Стоим мы с Надей в полутемном коридоре, и она говорит: «Никита, смотри, Малыша костями кормят». Гляжу, точно: метрах в десяти в дверном проеме в светлой комнате стоит Малыш и ест кость (уж я-то не спутаю, когда он ест просто хлеб, а когда кость). Я побежал туда – последние два года Малышу не то что кость, но даже сырого мяса нельзя было, и я варил, а потом молол ему мясо. Подбегаю и вижу, что не успел, ему еще одну кость дали. Да, видимо, такую нежную, такую сладкую, из тех, про которые Надя всегда говорила: «Ну, Малыша, сама бы я эту косточку съела, да тебя кормить надо». Он ее разжевал в мгновение ока. Гляжу, большая светлая комната; в ней два длинных стола. Видимо, кухня что ли. За столами стоят человек пять бородатых мужчин. Я спрашиваю: «Кто дал кость?» И вдруг все согласно и виновато опустили головы, так что понятно: сделано это с общего желания и одобрения. Конечно, мне приятно стало, что они нашего Малыша так любят, но по инерции говорю: «Вообще-то ему кости нельзя», – а сам понимаю, что здесь можно (не знаю, где «здесь», но понимаю: здесь можно). И вдруг такая меня радость охватила, такое счастье несказанное, какое редко и наяву-то бывает…

Обычно утром я говорю: куда ночь – туда и сон; но тут сразу понял, что я – грешник треокаянный, безстудный – удостоился ответа Господня. Показал мне Человеколюбный, что Малыш наш находится в таком месте, где его кормят сладкими косточками. Что еще собаке для счастья нужно? Прикровенно, через образ – а кто я такой, чтобы мне показывать красоты Царства Небесного (даже не всем святым его показывают), – Человеколюбный утешил меня. Надя добавила: «Помнишь хананеянку: и псы едят крохи со стола своих хозяев… Показал тебе Господь, что песька наш получает крошки с Его стола, да не крошки, а сладкие косточки». А отец Василий предостерег: «Больше не просите, а то…» Я тотчас вспомнил, как в начале воцерковления вдруг так захотел увидать Богородицу, что дерзнул в молитве попросить ее об этом. Ночью явилась мне настолько безобразная старуха-азиатка, что я проснулся в ужасе, словно саму смерть увидал… И потом много лет при одном воспоминании о ней становилось зябко, и я просил Царицу Небесную, чтобы старуха даже не вспоминалась мне…

После ответа Господня душа моя ожила. Понял я, если впаду в уныние – погибну. И вот тогда предам Малыша: он-то в хорошем месте на Небесах, а мне еще заслужить надо… Тянул-тянул меня Малыш, собачка моя рабочая, а я…

Прошел месяц-другой, начал я привыкать жить с пустотой рядом, с неотвязной мыслью: неужели наша прекрасная жизнь уже позади? Что Малыш больше не подойдет, не ткнется носом, не глянет на меня своими прекрасными глазками: «Что ты загрустил, хозяин? Я с тобой». Что я не скажу ему про ланьку. Хотя сказать-то я еще могу. И не только в деревенском доме, даже в Москве в троллейбусе, увидав расплескавшийся по потолку солнечный зайчик, сразу вспоминаю тот чудесно-золотой день осени, прижавшегося к моей ноге Малыша…

Конечно, печалился я о могилке. Кресты животным ставить нельзя. Но я не мог не обозначить, что здесь не просто бугорок, а могилка нашего родного Малыша. И Господь надоумил… Весной, когда оттаяла земля, я сделал над могилой аккуратный холмик и в возглавии выложил цветок из четырех больших камней-лепестков. Думал-то я о высшей справедливости, хотел-то сказать, что Малыш наш тоже немножко Богу послужил, а получилось, что еще и написал этими камнями – кто здесь лежит. Глаза у Малыша были прекраснее, чем у трепетной лани, и я его частенько называл «ланькой моей», а на дальнем востоке лань называют «олень-цветок»… Вот и получилась у меня из камней еще и ланька…

Как-то уж очень я пригорюнился на могилке Малыша. С тоской поглядел вокруг и вдруг вспомнил: вот на этом лужке, всего в десяти шагах от могилки, мы с Надей обучали Малыша командам. Опустил глаза долу – вот она смерть Малыша; поднял глаза – и Малыш, лежащий у ног Нади; только-только у него встали уши и мы все ими восторгались – вскакивает с травы по команде, счастливый несется ко мне…

Заплакал я о Малыше, о нашей ушедшей прекрасной жизни. И вдруг на яблоню, близко-близко, села махонькая птаха и засвистела, точь-в-точь, как Малыш свистел. Так ласково-чудесно, с такой любовью и нежностью высвистывала она, словно это сам Малыш взялся меня утешать… Обрадовался я, вытер слезы: «Прости, Малыша, больше не буду унывать».

Однажды жена попросила посмотреть за луком на плите. Глаза защипало, как в детстве. Закрыл я их и увидел один из самых счастливых дней моей жизни. Мне лет пять, стою я возле только что сплетенного из свежих зеленых кустов плетня. Чувствую в душе такое блаженство, что не выразить никакими словами. Главное, что непонятно отчего. Ничего вроде бы необычного не случилось. Просто солнышко очень ласково светило, весна была, ветви слишком зеленые: на месте среза сок так и выступал. Глаза щипало, но я почувствовал, что этот миг моей жизни не умер, что он продолжает жить вместе со мной. И, значит, живы наши прогулки к каринке…

Однажды жена, не умеющая жить тем, что есть и потому не умеющая быть счастливой, как всегда из-за какой-то чепухи начала ворчать, что ей надоела эта деревенская клетка. Честно сказать, Малыш меня приучил быть счастливым, не выходя со двора. Да и куда еще выходить – все у нас во дворе есть: огромная трава, цветы, сирень, две ветлы, тополь, прямо за калиткой молодой дуб протянул свои ветви во двор; под крышей гнездо трясогузок, в траве рокочет своим моторчиком счастливый ежик. А когда солнышко ярко светило, то от избытка счастья я невольно весь день восклицал: «Лето! Русское лето!» И главное – не надо ни от кого убегать, скрываться, Малыш здесь в полной безопасности. Самый страшный мой сон – будто Малыш потерялся. Такое горе. Недавно снова приснилось, что ищу я Малыша и никак не могу найти. Вдруг чувствую, кто-то сзади мне ладонь лижет. Поворачиваюсь счастливый – точно, Малыш. Проснулся и понял, что еще раз он меня утешил: не отчаивайся, хозяин, я всегда с тобой буду… Так явственно я почувствовал его родной язычок.

Дай бы мне волю я не выходил бы со двора и ближних своих не выпускал бы. Но жене все куда-то бы ехать за счастьем, а за ним не ездят. Как сказал пророк: мудрость – пред лицем у разумного, а глаза неразумного – на конце земли… Правда, и Малышу все бы за калитку вырваться – по двору он даже гулять никак не хотел. Сделает круг и домой. Конечно, и в тот раз я высказал жене мудрые мысли, но в утешение все же предложил сходить в лес за ягодой каринкой. Она обиделась. Еле-еле уговорили ее с Малышом. Малыш был самым счастливым существом на свете, когда мы гуляли втроем. Жаль только, нечасто это бывало. На окраине ближнего леска нашли большой куст каринки, весь усыпанный синеватыми ягодами. Надя, большой любитель собирать грибы-ягоды, сразу забыла обиды. Вскоре набрали полное ведро. Сели под каринкой на траву. Малыш между нами улегся; голову – на колени хозяйке. За жарким пшеничным полем – наша деревенька, утопающая в зелени; в небе жаворонок поет, словно родник где-нибудь в тенистом месте чудного лесного уголка. Такое блаженство мы почувствовали, такое счастье. Потом, когда оставались с Малышом вдвоем, частенько на прогулке сворачивали к нашей каринке, гладил я ее, словно жену, и вечером по телефону говорил: «Повидались с нашим счастьем», – и Надя прекрасно понимала, где мы были…

Снова я увидал то пшеничное поле, услыхал жаворонка, почувствовал, что мы втроем сидим там. Умом я всегда знал, что прекрасное бессмертно, а тут прямо сердцем это почувствовал. Верно Костя написал:

…Но в неизбежной этой мгле
Небесный голос раздается:
– Все, все проходит на земле.
Все, что проходит, – остается.

Малыша уже три месяца нет на земле, а у меня сердце от жалости щемит, когда я представляю, как он заплакал тогда при Капе… Значит, он есть и будет. И, главное, что он был! Господи, а мог бы я буркнуть, дескать, какие еще щенки, у нас и так хлопот полон рот; и не было бы нашего чудесного любимого Малыша… Слава Тебе, Господи!

* * *

И здоровье мое – слава Богу… Как-то на литургии в храме поют Херувимскую, а я от слабости того гляди упаду без сознания. Умом понимаю, что надо бы выйти, а сердце печалится: «Как же можно отсюда уйти!? Здесь уже херувимы летают, скоро будем тела и крови Христовых причащатися!?» И взмолился про себя: «Господи, дай мне силы достоять службу до конца». По многолетней привычке в завершение попросил: «Господи, не посрами рабов Твоих», – и неожиданно добавил: «Как не посрамил Ты нас с Малышом». Вдруг в голове прояснело, ноги окрепли, сердце наполнилось радостью чудесной. Только перешагнул порог квартиры, и снова болезни навалились на плечи. Но мне уже весело – Господь со мною: сколько просил у Него, столько Он мне и дал. Да и как было не дать: столько народу вместе со мной молилось! Да и Малыш, собачка моя рабочая, конечно тянул свою лапку к Господу. Так он умилительно это делал. Из окна я частенько наблюдал такую картинку. Деревенские ребятишки, подойдя к нашей калитке, просовывали свои детские руки между штакетин: «Малыш, лапу дай». Широко махая хвостом, Малыш садился возле калитки, растопыривал уши, и давал лапу всем по очереди. Сколько же у них было радости!..

2004 г.

Сергей Щербаков


5 октября 2012 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›Повесть 

Прошу вас, не мните прекрасные Божьи цветы…Елена Живова a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/243665.jpg'> Детская психиатрическая больница № 6, укутанная акварельно-серой дымкой дождливого сентябрьского дня, казалась сегодня особенно тихой, печальной и какой-то безнадежно-унылой. Собственно, ничего веселого и оптимистичного в этой больнице и быть не должно, ведь никому не пожелаешь оказаться здесь, особенно в начале жизни. Потерять разум гораздо страшнее, чем потерять что-либо еще. Если теряешь друга, то теряешь только друга. Если теряешь родителей, то теряешь только родителей. А если теряешь разум, то часто бывает так, что теряешь всё сразу. Вижу женщину лет 40 с совсем маленьким «солнечным» мальчиком и улыбаюсь им, но тут же вспоминаю, как несколько месяцев назад случайно оказалась на Интернет-форуме родителей – отказников от детей с таким же, как у этого малыша, синдромом Дауна. Читая форум, я была потрясена тем, как цинично эти люди жалели себя, но не своих особых, брошенных на произвол судьбы, беспомощных новорожденных детей. Вот некоторые из диалогов: – Почему, ну почему ЭТО случилось именно со мной? – Так бывает… ошибка природы… – Но я так хотела здорового ребенка, и анализы были в норме! – Всё будет хорошо, родите еще… *** – Здравствуйте. Вчера родила ребенка с синдромом Дауна. Подскажите, какие документы нужно собрать, чтобы быстрее оформить отказ? – Добрый вечер, я пришлю Вам файл в личку. И еще: Вам потребуется помощь психолога. – Нет, не потребуется. Я сама психолог и дефектолог, уже много лет работаю с такими детьми и прекрасно в них разбираюсь. Я хочу здорового ребенка. Жду файл, заранее благодарю. *** – Муж и его мать опять поехали к ней! – А ты? – А я не хочу! Я не могу ее видеть! Я хочу здорового ребенка! *** – Врачи сказали, что у нас с мужем практически нет шансов родить нормального ребенка. – И что вы будете делать? – Усыновим здорового. Но ЭТОГО забирать ни за что не будем! Я не собираюсь всю жизнь мучиться! Здоровый или больной – это всего лишь штамп. Глядя на некоторых детей и родителей, вижу, что иногда со здоровым ребенком бывают такие сложности, что жизнь с больным оказывается счастьем… Я не осуждаю этих несостоявшихся родителей, но мне жаль их. Конечно, все хотят здоровых сыновей и дочерей, это нормально, но иногда в наш мир приходят особые дети, и отказываться от них – это не выход, ведь сколько ни заставляй голос совести замолчать, рано или поздно он оглушает нас эхом боли и разорванных в клочья надежд. «Солнечный» мальчишка весело топал, радостно улыбаясь всем вокруг. Он был счастлив и уверен в себе, счастлива была и его мама – они любили друг друга. Но… это была единственная мама, которая выглядела счастливой. В большом зале, куда вели двери нескольких кабинетов, сидели на прибитых друг к другу стульях обычные мамы и необычные дети. Кое с кем были еще и папы. Вглядевшись в их лица, я увидела, что всех мам и пап объединяло чувство стыда. Неловкость, горечь, обида на жизнь, бесконечная боль за детей – во взглядах родителей сквозило беспросветное уныние. И только мама «солнечного» мальчика выглядела совершенно счастливой – она не стеснялась своего сына, который весело подбегал к сидящим на стульях мамам, папам и детям и с дружелюбной улыбкой и какой-то непостижимой нам, обычным людям, любовью заглядывал всем в глаза. Вот девочка лет восьми, похоже, у нее ничего страшного, разве что СДВ. Но… она с омерзением отталкивает «солнечного» малыша и говорит: «Фу!» Глаза мамы мальчика становятся на секунду стеклянными, но она, мужественно продолжая улыбаться, берет своего сына на руки и пытается его чем-то отвлечь. Напротив нас бродит по кругу мальчик-аутист лет пяти и что-то тихо бормочет. Его папа и мама, виновато озираясь, хватают сына, что-то строго выговаривая ему, и безуспешно пытаются усадить ребенка на один из стульев. Он снова и снова старается улизнуть, но мама шлепает его. Зачем? Ведь он абсолютно никому не мешает – просто ходит по кругу…. Но родителям стыдно за своего сына. За то, что он не такой, как все. Он, маленький, к тому же больной ребенок, которому невозможно что-либо объяснить, оказался в новом, чужом и неуютном месте, он взволнован и успокаивает себя таким вот особым, понятным только ему образом. Его больной ум может успокоить себя только так. Но родители не сочувствуют своему сыну, они не понимают его. Для них главное – чтобы их ребенок вел себя как нормальный, был похож на всех, тогда не придется стыдиться его. Я смотрю на них и молюсь, чтобы они перестали стесняться своего сына, причиняя и ему, и себе невообразимые страдания. Зачем стесняться? Перед кем? Почему? Он – их сын, их мальчик, он просто особенный, не похожий на других детей. Он необычный, но ведь это не повод стыдиться его… Рядом с нами сидит девочка лет семи с бабушкой и мамой. У девочки, похоже, синдром Аспегера. Мама и бабушка настроены по-боевому, они с вызовом смотрят вокруг: не смеется ли кто-нибудь над их девочкой? Убедившись, что все погружены в свои проблемы, мама и бабушка начинают наперебой кормить девочку, пихая ей в рот то банан, то яблоко, то печенье. Девочка крутит головой, мама делает последнюю попытку скормить банан, и вот девочка наконец отталкивает руку матери. Тогда мама вынимает из сумки планшет и включает мегапопулярный нынче мультфильм про Машеньку и Медведя. Я убеждена, что этот мультфильм ни в коем случае нельзя давать смотреть даже обычным, психически здоровым детям лет до 10–12, а уж особым – тем более. Через пять минут спокойно сидевшая девочка стала подергиваться в такт музыке, потом трястись, затем – прыгать, а еще через несколько минут у нее началась истерика. Успокоилась она только тогда, когда я вытащила свой телефон. Пока она с интересом смотрела на экран, ее мама наконец догадалась выключить «Машеньку». Включая что-либо детям, взрослые для начала обязаны посмотреть хотя бы несколько серий, чтобы убедиться, что просмотр данного мультфильма не повредит их ребенку. Что мы видим в этом бесконечном мультсериале? Маленькую девочку, которая целыми днями гуляет в лесу без родителей. Где же родители? Определенно напрашивается вывод, что родители не нужны, так как без них веселее. Девочка без конца заигрывает с большим, но добродушным медведем. Заигрывает причем весьма жестоко. Шутки у нее не по-детски злые. Чему хорошему может научить детей этот мультфильм? Ничему. Тогда зачем включать его? Просто для того, чтобы занять ребенка? Но если родители хотят занять ребенка просмотром мультфильма, они, по идее, должны выбрать что-то более полезное для детской души и психики. К примеру, мультфильм про доброго Кота Леопольда. Справа от нас сидит мама с дочкой-олигофреном лет двенадцати. Девочка одета в ярко-розовые лосины и короткую юбку. На сумочке и куртке изображены героини не менее популярного, чем «Маша и Медведь», мультфильма про фей «Винкс». Винкс – это ведьмы. Понятно, что мама желает, чтобы ее дочь выглядела как все. Но мне становится не по себе: для чего девочке с ограниченным интеллектом навязывать бесовскую атрибутику? Зачем больную девочку одевать вызывающе сексуально? Почему бы не приучить ее, от природы простую и наивную, к скромности, чистоте и благочестию? Зачем подстраивать ее под всех, под наш грешный мир? Это для нас она больна, а для Бога эта девочка – прекрасный цветок, Его творение! Бог устроил так, что она могла бы не познать зло и грех, так зачем же ей это навязывать? Я сказала о вреде подобных мультфильмов на психику детей врачу, но она покачала головой и спросила меня: – А что мы с вами можем сделать? – Я – ничего. Кто я такая, чтобы подходить к таким же родителям, как я, и учить их? Но вы – врач и имеете право рассказать о пагубном влиянии таких мультфильмов на детей, и тем более на больных детей. – Я своим детям до пяти лет мультфильмы не включаю вообще, – ответила доктор и перевела разговор на другую тему. Понятно, что наши дети никому не нужны – ни больные, ни здоровые. Никому, кроме нас самих. Эти мультфильмы кто-то продвигает, и эти «кто-то» имеют вполне определенные цели. И только от нас, от родителей, зависит, достигнет ли эта «цель» наших детей. Когда мы с сыном вышли из больницы, дождя уже давно не было и унылый акварельный пейзаж превратился в живописно-яркий. Под ноги нам падали, кружась, веселые желто-оранжевые листья. Я радовалась тому, что мы вернемся в эту больницу еще не скоро: в этот раз инвалидность должны будут дать не на один год, а на несколько лет. Моему мальчику недавно исполнилось 7 лет. Он особенный: у него аутизм. Он знает цвета, буквы, умеет считать, но совсем не умеет общаться. Не умеет узнавать свою зубную щетку, не может попросить воды и спросить, где туалет, когда находится в незнакомом месте, поэтому мне приходится угадывать его желания. Я люблю угадывать его желания, это получается у меня почти всегда. Он называет меня «ультрамама». Почему – не знаю, он сам это придумал. Наверное, я для него – особенная, как и он для меня. Я не стесняюсь своего сына и никому не пытаюсь доказать, что он нормальный. И не собираюсь его ломать, чтобы он стал похожим на всех, потому что всё это не важно. Ведь главным утешением всех православных христиан, в том числе и родителей особенных детей, является надежда на спасение и воскресение к вечной блаженной жизни в Царствии Божием – там, где в неизреченной славе уже не будет слабоумных, больных и увечных. Елена Живова8 октября 2013 года.pravoslavie.ru›jurnal/64717.htm

Домашний апокалипсис, или Время благодарить .Вера Евтухова Каждый день и каждый час нашей жизни учит нас смирению; а смирение — понятие глубокое, оно включает и мужество, и самоотверженность, и доверие к Богу, и благодарность Ему за помощь.Весь вопрос в том, какие мы ученики. Кто-то не может толком учиться даже и в самых мягких, щадящих условиях, а у кого-то условия оказываются такими, что их просто выдержать нелегко, не говоря уж о том, чтобы извлекать все новые уроки, делать все новые выводы, и радоваться своим обретениям, и щедро делиться обретенным. Читая этот текст — своего рода репортаж об обычном женском «рабочем дне» — вы сразу поймете, что автор не совсем здоров; но в каком положении он (вернее, она) находится на самом деле — это станет вам ясно только в конце. Для автора каждый день — битва, и каждый спокойный вечер с мерцающей лампадкой и мурлычущим под ладонью котом — награда. Награда и время благодарить Того, без Которого не было бы необходимой победы. Так, всё. Надо как-то подниматься и начинать уборку на кухне. Вначале подмести, потом помыть вавилонскую гору посуды в раковине, коту корма насыпать. Сил практически нет, но на попечении мама, больная сильнейшей простудой вот уже более недели. Господи, помоги мне! Начинаю вставать, голова кружится, но вроде бы понемногу это проходит. Руки словно налиты свинцом, воротниковая зона обездвижена вошедшим в силу обострением остеохондроза… Добираюсь до кухни, мысленно читая Иисусову молитву. И тут отвлекает звонок на мобильник. Снимаю трубку — звонят по поводу ближайшей поездки в Симферополь в клинику медицинского университета. Отвечаю, что постараюсь быть. Затем не могу вспомнить, где же веник. Давление, наверное, поднялось — на автомате решаю я. Но возвращаться в комнату не хочу, надеюсь, что, как всегда, это пройдет само. Ставлю на плиту полный чайник, завариваю маме травяной чай, наполняю кошачью миску порцией корма, обновляю воду. Вроде пока всё. Молоточки спазма стучат по обеим сторонам висков. Господи, только бы не упасть. Все же решаю измерить давление, пока закипает чайник. Оно, на удивление, в норме. Значит, это вегетоспазм… Всё, целебный чай наконец-то готов, несу его маме, помогаю достать ей лекарства. Мысленно вновь творю молитву, хотя то и дело звонит мобильник, а кот так и норовит схватить меня за руку. Выхожу в холодную пристройку, за веником. Бррр, как же морозно, однако! Картошку надо как-то накрыть, чтобы не замерзла. Всё, веник у меня в руках, мусор долой! Начисто мету, едва не падая, но, слава Богу, открывается что-то вроде второго дыхания. Но и враг не дремлет, пришептывая: да брось ты всё, иди и ложись. Нет, думаю, кто, если не я? Хватит себя жалеть, видела же сама на днях в Интернете ролик о безрукой женщине, все делающей ногами! Ага, вновь шепчет коварный голос внутри, так это ж американский ролик, там у них такая помощь больным, что не страшно и безногим остаться… На миг поддаюсь голосу, но потом вдруг вспоминаю об известном миссионере Нике Вуйчиче, рожденном без рук и ног. Становится стыдно. У меня-то все это есть. А плюс еще тот слепой массажист из клиники, делавший мне массаж. У него и жена полностью незрячая, но ведь они не унывают! Стыдись, говорю себе, и остервенело мету веником. Нет, прервав молитву, я снова впадаю в ропот, нельзя так. Начинаю сначала молитву «Отче наш…» и далее — к Иисусовой молитве. Ух, все подмела! Какая я молодец! Вкралась гордынька и тут… кот со всего маха прыгнул на кучу сметенного мусора! Надо начинать всё сначала. Это я сама себя наказала — не надо говорить «гоп», пока не закончишь дело! Взяв себя в руки, вновь берусь за веник. Через десять минут наконец все убрано. Начисто. Так, теперь посуда. А лукавый тут как тут, да еще и руки разболелись! Уже почти бросила и устремилась к своей кровати, но… На полпути вдруг пришла мысль: без креста не увидишь и Христа. Ложиться расхотелось. Вяленько, но принялась за мытье. Мою и жалею себя, мою и жалею. Несколько тарелок разбила, настроение совсем ухудшилось. Спазм окончательно сдавил тисками голову. Господи, помоги!!! Да что же за жизнь у меня?! И тут происходит нечто. Нет, я по-прежнему на своей кухне, однако внутренне ощущаю, как Кто-то встал возле меня, взял мои руки и стал помогать! Такая легкость в руках возникла! Но еще легче отчего-то стало на душе — даже улыбнуться захотелось. Посуду я вымыла за пятнадцать минут, хотя раньше у меня уходило на это не менее получаса, а то и больше. Господи, спасибо Тебе! Легкость в руках ушла, но радость на душе осталась. Вот с нею я смогла доделать все остальные дела. И даже приготовить нехитрый, но вкусный обед из трех блюд. Это было невероятно, потому что всё делалось словно само собой. Спазм по-прежнему сковывал движения, шея ныла неимоверно, но меня как будто на время частично обезболили. Вот так и прошел мой трудовой день — вместе с Господом. Да-да, именно день, ведь у меня даже появились силы прибраться в зале! Мамочке стало немножко лучше, я ее накормила, и она заснула. Я же так разошлась, что даже машинку стиральную включила, автоматическую. А потом только подумала: «А кто же повесит белье-то, глупая?». И вновь внутри: вот, бросай, кто тебе поможет повесить такую гору белья? Но тут раздается звонок в дверь. Открыла с подступающим раздражением: ну что еще и кому приспичило, кто отрывает от дел? На пороге — соседка Таня, просит листик из абонентской книжки за свет — книжка у Тани закончилась, а платить за электричество надо срочно. Нехотя плетусь в зал, достаю книжку, вырываю страничку и молча подаю соседке. Та щебечет о том, что скоро гуру приедет (она кришнаитка), а я слушаю, не вникая. И вдруг Таня спрашивает: «Может, чем тебе помочь?». Раньше она никогда такого не спрашивала. Может, лицо у меня несчастное? Но нет, зеркало отражает меня обычную, в моей обычной, условно позитивной домашней форме… От неожиданности чуть не говорю «нет», но потом прошу Таню помочь мне развесить постиранное белье. Соседка подхватывает таз и, поднявшись на площадку второго этажа, благополучно всё развешивает на веревках. Я от души благодарю Таню и даю на прощанье один из номеров православного журнала — соседка как-то спрашивала, что пишут об адептах Кришны. Дверь закрывается, я остаюсь одна и в недоумении от непрекращающихся чудес в отдельно взятой квартире номер тридцать один. Наконец-то вечер приблизился к ночи. Усталая, как чернорабочий, я возвращаюсь в комнату, зажигаю лампадку, читаю вечернее правило и перебрасываю свое тело с коляски на кровать. На кровати меня уже ждет мой кот Шубыч. За окном порывистый ветер, предвестник холодной зимы, но вместе с котом нам уютно и мирно, ведь мы — не одни. С нами — Господь. Он с нами во все дни до скончания века. Благодарю Тебя, Господи! Газета «Православная вера» №23 (475), 2012 г. Вера ЕвтуховаПравославие и современность.pravoslavie.ru›СМИ›58051.htm

Когда завянут помидоры. Мужские размышления о главной причине разводов У развода может быть великое множество самых разных причин. Но за этим разнообразием всегда маячит одна, самая главная и страшная — ожесточение сердца, потерявшего способность любить. Какое-то время его можно камуфлировать всякими благородными понятиями, успокаивая себя мыслями о том, что тобою движут долг или самоотверженность. Но жестокосердие — отравленное шило в мешке. Раньше или позже оно обязательно ужалит тебя и твоих близких, как его ни прячь. Много лет я наивно полагал, что эта беда никогда не дотянется до моей семьи. А оказалось, что ей и тянуться было не нужно — с самого начала нашей семейной жизни она потихоньку грызла нашу любовь, словно крыса. Когда же ожесточилось мое глупое сердце? Почему я не сумел заметить этого вовремя? И самое главное — что же теперь делать со всем этим? Вопросов много, а вот как ответить на них — ума не приложу. Только и остается, что сидеть и думать. Крепко думать… Сорокалетние мужики часто бросают своих жен. Еще лет пять назад я находил исчерпывающее объяснение этому факту в тезисе: седина в бороду — бес в ребро. Теперь мне уже самому — за сорок, и совсем иначе я смотрю на разведенных своих ровесников, совсем другие причины видятся мне в их попытках создать новую семью на обломках первой. Увлекшись карьерным ростом, творчеством, бизнесом, отдавая этому все силы и энергию, мужчины почему-то склонны считать, будто их семья — нечто статичное и незыблемое, созданное ими однажды и далее существующее независимо от прилагаемых усилий. Но это — страшное заблуждение, которое в итоге может разрушить любую семью, какой бы благополучной она ни казалась со стороны. В известном советском фильме герой Олега Янковского говорил, что любовь —это теорема, которую нужно доказывать каждый день. И если в семье эта теорема вдруг остается без ежедневного доказательства — горе такой семье, если мужчина постоянно не трудится над созиданием собственного дома — горе и такому мужчине, и его дому. Поползут по стенам сначала маленькие трещинки, потом — побольше… Какое-то время еще можно себя утешать, что, мол, это не фундамент трещит, а всего лишь штукатурка облупилась: подмазать, побелить — и всё опять будет в порядке. Но наступит миг, когда истинная картина твоей семейной жизни вдруг обрушивается на тебя во всей своей неприглядности. И ты видишь, что семейные дела и заботы, которые много лет откладывал «на потом» из-за своей вечной занятости и усталости, можно больше не откладывать. И уже никогда ты не начнешь читать детям книжки перед сном, не сможешь по утрам заниматься с ними зарядкой, не будешь ходить с ними в лесные походы и еще много-много чего никогда не сможешь сделать. Потому что они — выросли. И все дела любви, не сделанные для них, так и останутся несделанными навсегда… А рядом с тобой — уставшая, нервная, склонная к скандалам по любому пустяку женщина. Ты взял ее в жены веселой жизнерадостной девчонкой, глаза которой лучились счастьем при одном только взгляде на тебя. Только куда же оно ушло теперь, в какую дыру просыпалось? Прошла любовь, завяли помидоры… И вот тут ясно понимаешь, что все это — твое «произведение», итог двадцати лет твоей семейной жизни. И никакими успехами в бизнесе или творчестве эту прореху не залатать, потому что и не прореха это вовсе — пробоина в борту тонущего корабля. А когда корабль тонет, с него, как правило, бегут. Правда, в книжках пишут, что капитан уходит с борта последним. Ну, так то — в книжках… Вот что вижу я, глядя на свою семейную жизнь. И уже не тороплюсь судить тех, кто попытался убежать от этого страшного зрелища — семьи, доведенной им до разрухи. Кстати, православным мужчинам в этом смысле приходится даже тяжелей, чем неверующим: вроде бы жил правильно, двадцать лет кичился тем, что ни разу жене не изменил, гнул пальцы, про Бога рассуждал, в храм ходил исправно, а в итоге — вон чего получилось. И всё чаще приходит мне на ум: а не попробовать ли еще разок начать все сначала? Не сделать ли еще одну попытку, раз уж первая не удалась и корабль мой тонет? Когда говорю об этом друзьям, они округляют глаза и говорят — ты что, с ума сошел, у вас же все так хорошо! Ах, друзья вы мои дорогие… Снаружи-то оно, может быть, и впрямь пока выглядит неплохо. Да только я-то ведь точно знаю, что за этим подштукатуренным фасадом скрывается: ткни как следует — и рухнет все в одночасье. А выглядит — да, красиво… Причем, если я возьмусь рассказывать об этих двадцати годах, может получиться не красиво даже, а — героически. И ведь не совру при этом ни разу, вот что интересно! Но себя-то не обманешь… Сейчас я понимаю, что уже на самых ранних этапах нашей совместной жизни закладывал под нее те мины, которые сегодня активировались и вот-вот взорвутся. А ведь все так славно начиналось… На самой первой моей исповеди в Оптиной пустыни священник спросил, грешу ли я блудом? Я с гордостью заявил, что вот уже целый год встречаюсь только с одной девушкой. Храню, так сказать, верность избраннице. Батюшка посмотрел на меня с недоумением и сказал: — Так это все равно — блуд. Ты уж извини, но причастить я тебя не могу. — Ну и что же мне теперь делать? — оторопело спросил я. — Не знаю. Или — венчайтесь, или — расставайтесь. Тебе решать. Вот так, впервые в жизни, я всерьез задумался о создании семьи. «Жить быстро, умереть молодым» — это ведь не пустые слова. Для рок-тусовки начала девяностых они оказались вполне адекватным описанием жизненного маршрута: некоторые из моих тогдашних знакомцев не дожили и до тридцати. Я тоже по ряду причин был уверен, что не доживу, поэтому ни о какой семье даже не помышлял. А тут, благодаря Церкви, пришлось делать такой нежданный выбор. И я вдруг понял, что расставаться с моей девушкой мне совсем не хочется, что если уж и есть на свете человек, с которым я готов навсегда связать свою жизнь, то это — именно она. На очередную стипендию купил я букет гладиолусов, два колечка самоварного золота в отделе бижутерии — и пошел свататься. Без всяких предварительных договоренностей, впервые за год нашего знакомства явился в дом родителей моей будущей жены и сделал предложение. А уже на следующий день, ранним утром, мы бежали с ней на электричку, чтобы ехать в соседний райцентр, где в храме служили мои друзья. Там батюшка посмотрел наши паспорта и согласился нас венчать. Сегодня такое трудно представить, но мы действительно сначала обвенчались и лишь спустя четыре месяца зарегистрировали свой брак. Денег у меня не было вообще, свадебное торжество устраивать было не на что. Венчаться я приехал в потертых джинсах и рваном свитере, а кольца наши обручальные стоили, как сейчас помню, — 84 копейки. Но что значат деньги и золото, когда тебе двадцать четыре года, рядом — любимая, а в душе — горячая неофитская убежденность в том, что Бог всё устроит, главное — не грешить. Собственно, Бог всё и устроил. Мама моего друга, увидев, в чем я собираюсь идти к венцу, вздохнула и вытащила из шкафа ненадеванный костюм: — Держи. Лешке купила на свадьбу, ну да раз ты первый собрался — надевай, не позорься. А после венчания друзья устроили нам сюрприз: настоящее свадебное пиршество! Нужно понимать, что это значило в 92-м году, когда прилавки магазинов были пусты, а зарплату уже выдавали с перебоями. Конечно, все обошлось без особого шика, просто каждый принес свои скромные запасы, и получился вполне приличный свадебный стол. Нас с Ниной усадили за него во главе, регент Сережа зажег перед нами две свечи, и положил на них по кусочку афонского ладана. Едва подняли первый тост, и прозвучало традиционное «Горько!», как кто-то закричал: — Смотрите, что делается! А посмотреть и впрямь было на что. Свечи перед нами вдруг вспыхнули ярким пламенем, воск начал быстро оплавляться, горящие фитили причудливо свились, и несколько секунд все наблюдали удивительное зрелище: два пылающих кольца — большое и поменьше — сияли перед женихом и невестой на концах венчальных свечей. — Ну вот, и Господь вас благословил, — сказал Сережа, — а вы переживали, что денег на кольца нет. Так мы стали мужем и женой. С самого начала нашей семейной жизни я четко для себя определил, что главная задача мужчины в семье — принятие решений. Я — кормилец семьи, я — защита ее от всех невзгод, на мне — вся ответственность за нее. Осознавать это было страшно, особенно — в то смутное время, когда страна балансировала на грани гражданской войны, голода и хаоса. Не раз и не два мне хотелось тогда завыть по-собачьи от отчаяния и полной безнадеги. Заводы и фабрики останавливались, деньги дешевели стремительно, продукты выдавали по карточкам раз в месяц. А у меня — беременная жена, диплом руководителя оркестра русских народных инструментов и отсутствие малейшего представления о том, как себя вести в творящейся кругом неразберихе. Но я упрямо продолжал верить, что Господь всё устроит, главное — самому жить правильно. И эта вера спасала в самые тяжкие времена. Я устроился на стройку учеником каменщика. На практике такое «ученичество» сводилось к подноске кирпича и раствора бывалым рабочим. Вставать нужно было в полшестого утра, потому что найти работу удалось лишь в соседнем городе. Я поднимался, бежал на электричку, час ехал в промерзшем вагоне, потом пересаживался в промерзший автобус и все равно опаздывал минут на пятнадцать, за что неизменно получал втык от сурового бригадира. Потом — восемь часов укладывал на поддоны обледеневший кирпич, таскал ведрами раствор на пятый этаж и продолжал получать колоритные замечания от бригадира, теперь уже по поводу моей нерасторопности. Домой возвращался после восьми вечера, еле живой от усталости, а на следующий день — снова ни свет ни заря бежал на электричку. И одно только грело душу среди этой чехарды: я — кормлю семью. Тогда совсем еще маленькую (жена и сын, которого она носила под сердцем) но — свою, дорогую, любимую. Если я этого не буду делать, они просто пропадут. Спустя год я уже сам довольно лихо клал кирпичную кладку, и начал зарабатывать вполне приличные по тем временам деньги. На еду и одежду хватало, вот только жилья своего у нас не было. Но по-прежнему я жил непоколебимой уверенностью в то, что Бог посылает нам всё необходимое, придет время — пошлет и жилье. Так оно и получилось. Правда, сначала жизнь подтолкнула меня к принятию еще одного важного решения. Жили мы тогда у моей мамы. В тесноте, да не в обиде, как говорится. Однажды погожим летним вечером жена собрала детей погулять во дворе. А я вышел на балкон и вдруг увидел… Нет, ничего особенного там не происходило — двор как двор, каким я его помню с детства. Представьте себе: квадрат 60 на 60 метров, образованный четырьмя типовыми пятиэтажками. Культурная жизнь сосредоточена вокруг трех столов. Центральный, под яблонькой — самый кипучий и многолюдный. Его облюбовали местные алкаши. Человек двадцать пять весь вечер рубятся в »козла» на вылет. Игра сопровождается бурным словоизлиянием и потреблением дешевого портвейна. Тут же, под яблонькой, справляется малая нужда. Тут же самые нестойкие укладываются поспать на травку, а самые активные бьют друг другу физиономии. За соседним столиком — молодняк, разновозрастная шпана, вяло задирающая проходящих мимо девушек под аккомпанемент раздолбанного кассетника. Но самый оглушительный — третий стол, за которым собираются бабушки. Тут тоже идет карточная игра, только режутся старушки не в »козла», а в «дурака». И матерятся при этом с таким неподдельным чувством, что даже алкаши опасаются проходить мимо них лишний раз. По всему двору носится десятка полтора разномастных псин, выпущенных хозяевами на вечернюю прогулку. Псины гоняются за кошками и жизнерадостно гадят в песочницу. На спортивной площадке по брусьям развешены цветастые ковры, из которых ядреные хозяйки в таких же цветастых халатах пушечными ударами выбивают пыль. Всё как обычно, с одной только разницей: теперь посреди этого «великолепия» стоят мои дети. Совсем маленькие. С ведерком и с лопаточкой. И растерянно озираются вокруг, пытаясь найти уголок для своих детских занятий. Я смотрел на них и ощущал себя такой сволочью… Ведь это я, а не кто-нибудь, выпускаю их каждый вечер погулять во всё это дело, меня они должны благодарить за то, что растут в той же помойке, на которой вырос я сам. И если я их отсюда не вытащу, за меня этого не сделает никто. Через некоторое время я перевез свою семью в Жиздру — маленький одноэтажный городок, где я строил в то время храм Покрова Пресвятой Богородицы. Первые четыре года мы снимали жилье, потом получилось купить свой дом. И вместо заплеванного изгаженного двора мои дети теперь играли на травке под липами, а матерщину слышали ну разве только в школе. Когда храм был построен, я отправился на заработки в Подмосковье. На дворе стоял 98-й год, очередной кризис. Опять — обесценивание рубля, опять — пустые прилавки. Снова мне до слез было страшно за жену и за детей. И когда приходилось неделями ночевать в каком-нибудь прокуренном строительном вагончике, где кроме меня в три яруса расположились полтора десятка молдаван, я по-прежнему укреплял себя мыслью, что Бог все даст и что если я сейчас обломаюсь и сбегу, жене и детям нечего будет есть. В таких шабашках прошло лет семь. Ну а потом началась история сотрудничества с »Фомой», благодаря которой я из пролетариев вдруг начал потихоньку дрейфовать в сторону творческой интеллигенции. Такова внешняя канва моей жизни. И глядя на нее, кто возьмется упрекнуть меня в том, что все эти годы я жил не ради семьи? Никто не возьмется? Тогда попробую сделать это самостоятельно, чтобы сделать картину более объемной. Первое время мы с женой периодически спорили о том, кто в семье должен быть главным. И когда она в очередной раз возмущенно спрашивала: «Ну почему всегда именно ты решаешь — как и что нам делать?», я с неизменным постоянством отвечал ей: «Потому что я — мужчина». Этот рецепт от крутого мачо Гоши из кинофильма «Москва слезам не верит» стал для меня главным аргументом в семейных перепалках. Очень удобный аргумент, кстати. Ничего не объясняющий, зато — окончательный и неоспоримый. И тогда казалось мне, бестолковому, что это — ох как правильно! Сейчас-то я вижу, что герой Баталова — просто несчастный человек, ранимый и гордый, не сумевший нормально реализовать себя в социуме и мучительно это переживающий. Ну каков уровень принятых им решений? Набить морду гопникам в подворотне, организовать выездную пьянку на природе, научить девочку резать лук. А после — устроить тихую истерику и на две недели уйти в запой из-за обострившегося комплекса социальной неполноценности. Вот уж действительно — достойный пример для подражания! Однако именно его парадоксальная логика стала для меня основой самоутверждения в семье: «Потому что — мужчина». Сопротивляться этому моя бедная жена пыталась года три. Потом смирилась. А я с гордостью объяснял друзьям, что вот, мол, как с женами надо — строго, по-мужски. И если потом жена все же предпринимала какие-то робкие попытки выяснить отношения, я с «мужской непреклонностью» говорил ей: — Не нравится такой муж, уходи. Никто тебя не держит. И ведь знал же, совершенно точно знал, что никуда она не уйдет. Потому что дети на руках маленькие. Потому что уходить-то ей особо некуда. А самое главное — потому что любит она меня, дурака. Тогда — еще любила… И вот, прекрасно сознавая все это, я говорил ей то, что говорил. А сердце так и замирало в сладкой истоме от сознания собственной неуязвимости в подобных стычках… «Моя краса и радость недолговечна, — сказал себе Маленький принц, — и ей нечем защищаться от мира: у нее только и есть что четыре шипа». Ох, знал, знал же Экзюпери, про что пишет! Сколько поколений самоуверенных мужиков бросались обламывать эти несчастные шипы на своих розах с таким энтузиазмом, будто перед ними не любимая женщина, а самурай с обнаженным мечом. Впрочем, на самурая небось так лихо не прыгали бы, побоялись… Ну, это — лирика. А в жизни нашей дальше было вот что. Когда я перевез семью в Жиздру, мы за три года сменили семь съемных квартир, которые представляли собой обычные сельские дома без воды и газа, с печным отоплением и с удобствами во дворе. Говорят, два переезда равны одному пожару. Через три с половиной таких «пожара» я протащил тогда жену с детьми. Как же ей было страшно и неуютно в этих чужих домах… Всё ее пугало — темнота и безлюдность на улице вечером, отсутствие телефона (мобильников в провинции еще не было), печка, которую никак не получалось растопить… На руках трое маленьких детей, и нет рядом ни мамы, ни друзей. Один лишь героический муж, который весь день кладет кирпичи, а вечером рушится на диван и требует «чего-нибудь пожрать». И это бы еще ладно, а сколько раз было, что «усталый кормилец», перекусив и отдохнув, уметывался куда-нибудь допоздна в гости, предварительно спросив ласковым голосом: « Ниночек, ты меня отпустишь?» А чего еще бедному Ниночку оставалось, кроме как вымученно улыбнуться и сказать: «Да, конечно, иди, развейся». И ведь видел же, видел, что улыбка — вымученная. Понимал, что в сущности бросаю ее с детьми на этот вечер — одну, в чужом городе. Что будет она до моего возвращения сидеть и вздрагивать от каждого шороха, потому что страшно ей и за детей, и за себя. Ну да полно — ведь я же ей объяснил, что Жиздра — тихий город, бандитов тут не бывает, алкаши все смирные, и вообще всё здесь разлюли-малина. Пускай учится страх перебарывать! А уж каково ей приходилось, когда я неделями пропадал на московских шабашках… Однажды мне зачем-то понадобился дома гвоздодер. Перерыл все инструменты — не могу найти. И вдруг смотрю — жена приносит его откуда-то из спальни. Оказывается, когда я бывал в отъезде, она по ночам клала гвоздодер рядом с кроватью. Чтоб, значит, было чем от налетчиков отбиваться, если что. «Только и есть у неё, что четыре шипа, ей больше нечем защищаться от мира». Так-то вот… Еще врезалась в память картина. Конец зимы, под ногами снежная каша, с крыши сосульки свисают. Прихожу с работы, открываю калитку и вижу: стоит моя жена посреди двора и стирает белье в корыте. На голове шапка-ушанка, на руках — оранжевые резиновые перчатки, под которые она варежки надела, чтобы руки не так мерзли. И стирает. Никогда не забуду ее взгляд тогда. Словно бы неловко ей, словно застал за чем-то постыдным. А ведь это ей просто жалко меня было! Знала, что буду переживать, вот и старалась до моего прихода свои дикие постирушки заканчивать. А тут вот не успела… Через пару лет я сумел заработать денег на дом, в первую же неделю подключил его к водопроводу и сразу купил стиральную машину-автомат. Однако ж тогда-то рядом не стал и стирать на холоде не помог, прошел мимо, в дом. Ну, как же — кормилец ведь! С работы ведь вернулся, усталый! У каждого, мол, свое занятие… И такого вот скотства с моей стороны за двадцать лет было — хоть ковшом хлебай. Теперь обижаюсь, уехав на сессию: «И чего это жена мне не звонит неделями?» А ведь сам вот так — по капельке, по ниточке, по искорке — гасил, рвал и расплескивал всё, что нас связывало. И кажется — порвал… Много лет в глубине души я кичился тем, что жена моя действительно — замужем, то есть — за мужем. Как за каменной стеной! От всех житейских невзгод широкой спиной ее закрываю, все удары судьбы беру на себя! Только с чем же я оставил ее там, за этой каменной стеной? Традиционный комплект: Kinder, Kuche, Kirche? Ну и брал бы тогда себе кого попроще. А то женился на талантливой, яркой девушке с широким кругозором и пытливым умом, увез ее в деревню и поставил во дворе у корыта, словно пушкинскую старуху. И вот пришло время подводить итоги. Пока дети были маленькие, на рефлексии у нее особо времени не было. А теперь, когда они подросли, — что она имеет в активе? Посчитать не трудно: отсутствие профессии — раз, отсутствие образования — два, отсутствие социального статуса — три. Пока рожала и растила детей, ровесницы учились, делали себе карьеру. Сейчас одна ее подруга — директор музыкальной школы, другая — завотделом культуры, третья — главбух в серьезной конторе. А ей, когда она недавно попыталась устроиться на работу, предложили на выбор вакансии: уборщицей в Сбербанке, санитаркой в психинтернате или диспетчером в такси. В сорок лет умная, симпатичная женщина оказалась перед таким вот незамысловатым выбором. Который я обеспечил ей своими «мужскими» решениями. Шипы обломал, от мира защитил. А теперь случайно увидал в ее ЖЖ запись: «Замужем. За мужем. Как за каменной стеной. Как в тюрьме». Вот — два автопортрета, две картины моей жизни. В каждой — чистая правда. Только никак не соединить их друг с другом, чтобы получился цельный образ. Распадаются эти две правды, словно разбитое зеркало, которое, как известно, не склеишь. И семья моя нынче — словно в разбитом зеркале: каждый — в своем осколке, у каждого — свой интерес, свои дела и заботы. Вроде бы в одном доме живем, а давно уже порознь. Когда-то я сказал: «В нашем доме все решения буду принимать я, потому что я — мужчина». Ну что же, мужчина, любуйся теперь на результаты своих решений. Ты — капитан этого корабля. Ты был на нем все эти годы «вторым после Бога». И ты же посадил его на мель. Сорок лет — время подведения итогов. В двадцать — еще можно жить иллюзиями, и в тридцать — еще можно себя обманывать. Но после сорока это уже никак не получится, результаты, что называется, — налицо. И если они окажутся такими, как у меня, остается либо смотреть на это печальное зрелище, либо — отвернуться поскорее и мчаться от него куда глаза глядят. Вот почему я уже не возьмусь строго судить сорокалетних мужчин, бросающих свои семьи. Знаю теперь — от чего они пытаются убежать, что толкнуло их на вторую попытку. Ведь и я тоже решил попробовать начать все сначала. Вот так — просто взять, и перечеркнуть прожитое-нажитое, «яко не бывшее», раз уж получилось оно таким нескладным. И начать новую семейную жизнь. С нуля. Только другую женщину мне для этого искать нет никакой нужды. За всеми своими трудами и заботами во благо семьи я не заметил, как вместо любви стал руководствоваться исключительно чувством долга. А любовь-то и растерял… Что ж, попробую теперь собрать потерянное. По крупинке, по капельке — авось да получится. Потому что без этого — грош цена всей моей самоотверженности, …И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор 13:3). Двадцать лет назад Бог дал мне огромное богатство — женщину, которая любила меня так сильно, что готова была идти за мной на край света, переносить любые невзгоды, терпеть любые лишения. Я не сберег этого дара. Не научился любить даже самого близкого человека. И что же мне, просить у Бога еще одну жену? Мол, прости, Господи, с первого раза не получилось, можно, я теперь с другой попробую? Смешно ведь, право слово… Вот и попытаюсь начать всё сначала с той самой девочкой, к которой когда-то пришел с букетом гладиолусов и копеечными кольцами. Правда, теперь вместо рваного свитера — жизнь в прорехах… Как и прежде верю, что Бог посылает человеку все необходимое, главное — самому не плошать. Однажды я уже оплошал и — сильно. Но ведь Бог может всё. Значит, может и разбитое мое зеркало склеить. Чтобы снова отразились в нем вместе — я и жена, и чтоб мог я сказать Ему: благоволи же помиловать меня, и дай мне состариться с нею! (Тов 8:7). Александр Ткаченко .Фома.Ru.pravoslavie.ru›СМИ›47627.htm

Особое время цветения христианской души Юрий Кищук . С давних пор в православной гимнографической традиции душа человеческая сравнивалась с деревом или же растением, призванным находиться в радужной и красочной поре «цветения и плодоношения». Это пора естественного, без принуждения, творения добродетели, молитвы от избытка сердца и радости постоянного пребывания с Богом. Но зачастую наша душа не получает должный и внимательный уход, отчего «сохнет», покрывается «болезненными наростами» и в конце концов становится жилищем разнообразных жуков и червей, подтачивающих ее изнутри. Христос, как Добрый Садовник, предлагает нам множество средств для ограждения нашего «древа» от всяческих невзгод. но даже если дерево по каким-либо причинам оказалось в «болезненном» состоянии, существуют средства, которые могут «обеззаразить» его и вернуть прежнюю красоту. Такими чудесными средствами являются пост и молитва, соединенная с покаянием. Недаром все они соединены нашей Церковью в общее целебное «врачевство», именуемое «Великий пост», которое способно оживить и подготовить нас к радостной встрече со Спасителем в день Его Светлого Воскресения. Великий пост всегда проходит весной – в пору подготовки деревьев, травы и цветов к цветению и плодоношению. Тем самым и нам он дан для того, чтобы и наша душа расцвела духовными добродетелями. Христиане вполне понимают, какими разноцветными и пахучими, благородными и простенькими, пышными и изящными могут быть «соцветия» добрых дел, творимых для украшения души. Это и молитва, и милостыня, и пост, и любовь к ближнему и многое другое. И, конечно же, не одни мы рады видеть внутреннее духовное благолепие, но и ангелы со святыми возликуют о таковом благоугождении Богу и преуспевании на пути спасения. А находясь в таком положении, можно содействием благодати Божией творить чудеса вокруг себя, как говорит о том св. Иоанн Кронштадский: «Словом, происходящим от верующего и любящего сердца, мы можем творить чудеса жизни для души своей и для душ других». *** Расскажу одну интересную, на мой взгляд, историю, которая, будучи некогда рассказанная моей мамой, всегда предстает предо мной как пример Божьего милосердия и христианской любви, соединенных воедино в дни Святой Пасхи. Мой прадед Петр Андреевич Непочатых вместе со своей семьей стал жертвой переселения в бескрайние степи Сары-Арки в 1930-е годы. К тому времени, о котором идет речь, они жили, как и многие, в «мазанке». У него с женой Устиньей Захаровной уже умерли трое детей от голода, и четверо оставались с ними. Еще трое детей были взрослыми и имели свои семьи. Вот и представьте себе праздник Светлого Христова Воскресения в 1934 году в семье с четырьмя детьми, в которой ни то что «праздничного стола», а и привычной для нас с вами еды очень часто не бывало. Так было и на этот раз… Отец семейства стоял перед иконами и горячо молился, его супруга то вставала рядом с ним, то в изнеможении садилась на скамью и плакала тихими горькими слезами. Трудно и невыносимо представить человека, у которого отняли дом, хозяйство, лишили обычного крестьянского быта и отправили в неизвестные края вместе с семьей. Не получив никакого крова, человек сам вынужден был себе «созидать» жилище из травы и глины и смотреть как от голода, печали и постигавших семью страшных горестей стареет и чахнет его жена, как умирают один за другим дети. И не важно, сколько их у тебя и в каком они возрасте – горе от этого не становится меньше… Среди такого поистине страшного положения вещей мой прадед надеялся на Бога, не роптал, а просто стоял и тихо молился. Горела лучина, губы прадеда тихо шептали слова пасхального канона… Ни дети, ни он, ни его жена не заметили, как тихо приоткрылась дверь, зашла женщина-незнакомка и, положив на стол узелок со словами «Примите милостыню», так же тихо удалилась… Пшено, мука, небольшой кусочек сальца, — вот та пасхальная трапеза, которую неожиданно Господь подарил исстрадавшейся в горе семье через руки этой женщины-христианки… Не один уже раз приходилось мне от мамы и других родственников слышать этот рассказ, не один раз и сам я его пересказывал, но всякий раз, и как слушатель и как рассказчик, я чувствую это необъяснимое чувство «цветения» души. Так получилось, что спустя 60 лет после описанных событий нам удалось узнать, кем была та таинственная женщина после случайной (или нет?) встречи с ее потомками. Внучатый племянник этой женщины сейчас служит священником в одном из центральных соборных храмов города Москвы. И не так важны здесь ее паспортные данные, как то, что случившиеся пасхальное чудо было сотворено Богом через человеческие руки. Это – пример того, как простой и кажущийся обычным поступок, сделанный во славу Божию, для другого человека может быть явным пасхальным чудом! И тогда вместе с цветением окружающего мира расцветет и наша душа, согретая светом пасхальной радости и напоенная источником воды, сочетающей в себе молитву и деятельную христианскую любовь! Юрий Кищук.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Юрий Кищук

Неправильные нищие или запотевшая милостыня
a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/243556.jpg'>Иногда делаешь все вроде бы правильно, а душа не на месте. У меня так бывает всякий раз, когда иду вдоль шеренги помятых личностей, выпрашивающих на подходах к храму денежку «во славу Божию». Или когда в метро вижу очередную печальную женщину с картонкой в руках: «Помогите Христа ради! Умирает сын-дочь-внук-муж». Или когда поддатый инвалид в армейской форме пристает к водителям, пока машины стоят в пробке у железнодорожного переезда….
Ведь сто раз уже, наверное, видел по телевизору репортажи о подобных способах «разводки на жалость». И в глубине души склонен считать, что так оно все и есть: денежку, полученную возле храма «во славу Божию», помятые личности тут же потратят на горячительные напитки, у женщины из метро никто не умирает, а пьяный инвалид — наемник мафии. Все так. Только вот душа… Как-то она все же беспокоится, если прохожу мимо таких «неправильных» нищих, ничего не подав. Неуютно ей тогда бывает, душе. Мается она потом. Будто спрашивает, мол, что ж ты, христианин? Тебе ведь ясно заповедано: просящему — дай. А ты чего?

А я ей тут же в ответ слова Василия Великого: …нужна опытность, чтобы различить истинно нуждающегося и просящего по любостяжательности. И кто дает угнетенному бедностию, тот дает Господу и от Него получит награду; а кто ссужает всякого мимоходящего, тот бросает псу, который докучает своею безотвязностию, но не возбуждает жалости своей нищетою. Вот так. Поспорь, душа, со святителем! А если мало этих слов — добавлю еще и из Дидахе: …пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узнаешь, кому даешь. И в придачу укажу еще на Иоанна Кронштадтского, который очень любил эту цитату и часто упоминал ее. Короче, неоспоримо и авторитетно докажу своей душе, что подавать милостыню невесть кому — дело душевредное и богопротивное. Вроде бы и докажу, и объясню, и на Отцов сошлюсь… а только мимо все. Она, глупая, все равно чего-то болит, тревожится. И никакие авторитеты ей тут не указ…

Мое отношение к нищим формировалось достаточно долго, под впечатлением ряда наблюдений, встреч и знакомств с людьми этого круга. О некоторых из них я хотел бы вкратце рассказать.

После пожара

Смотреть на это было страшно. По грязноватому весеннему снегу разметались цветастым пунктиром одежки моих детей. Я шел вдоль обочины и почти машинально подбирал желтую Антошкину курточку, синие штанишки Никиты, свитер, связанный для Глеба бабушкой Олей… А потом растерянно стоял на дороге с охапкой мокрой испачканной детской одежды. И не понимал, что нужно делать дальше…

За пару дней до этого к нам постучалась женщина с печальными глазами. Горьким был ее рассказ. Сгорел в деревне дом. С двумя маленькими детьми она осталась в одночасье без крыши над головой, без вещей, без денег. На первое время их приютили соседи. Мужа нет, родственников тоже. Как жить дальше, не знает. А пока — ходит вот, побирается Христа ради.

На дворе стоял девяносто восьмой год. В каком-то смысле мы тоже были тогда бездомными – с тремя детьми ютились в очередном съемном жилье без удобств. Как тут не помочь чужой беде? Только вот помогать-то особо было нечем. Сами едва сводили концы с концами. Ну, что делать: собрала жена немножко продуктов, дала немножко денег, извинилась, что больше нечем поделиться. Женщина поблагодарила. А потом спросила, нет ли у нас какой-нибудь одежды для ее детей. Эх, как же мы обрадовались, что хотя бы здесь можем помочь! Уж чего-чего, а этого добра у нас было в достатке. Долго выбирали все самое подходящее, чтоб по сезону, по размерам. Набрали два здоровенных пакета. Женщина была очень довольна, на прощанье желала нам здоровья и всех благ.

…А теперь я стоял на грязном проселке, держал в руках эти вещички и не знал, как с ними поступить. На душе было тягостно, словно бы теперь уже мой дом сгорел, а курточки, штанишки и кофты — это все, что уцелело на пожаре. Глупо, конечно… Однако бросить на дороге я их так и не смог. Притащил домой. И тайком, чтобы не огорчать жену, спрятал в сарае.

Прошло три месяца. Однажды захожу во двор и вижу: жена отстирывает в корыте эти самые дареные погорельцам детские вещи.

— Что, — говорю, — нашла «заначку»?

— Ага, — жена шмыгнула носом. — Я их еще тогда, на дороге видела. Только не стала тебе говорить, чтобы не расстраивать. А подобрать не догадалась.

Помолчала и добавила тихо:

— Там еще и продукты были раскиданы…

Думали мы, думали, что же это с нами приключилось, но так и не пришли ни к чему в своих думках. Просто перестирали все, да и отдали мальчишкам дальше донашивать.

Двое в поезде

В моей жизни был случай, когда я не подал нищим ничего. Вернее, бывало-то их гораздо больше. Но именно этот врезался в память по-особенному.

Рассуждая о нищих, мы обычно подразумеваем под этим словом некий обобщенный типаж человека, который пусть и по-своему, но как-то все же устроился в жизни. На ум сразу приходят члены полукриминальных сообществ, талантливые симулянты-одиночки или обычные тунеядцы, принципиально не желающие добывать хлеб насущный честным трудом. Однако за этими, самыми броскими и распространенными вариантами нищенства существует еще один его пласт. Мы крайне мало знаем о нем, потому что в своей обыденной жизни практически не пересекаемся с его представителями. Но если это все же происходит, такие встречи запоминаются на всю жизнь.

В тот день я ехал на пригородной электричке домой. Пригревало апрельское солнце. Молодой зеленью светились за окном деревья. На душе было хорошо, как это бывает лишь весной в такие вот погожие деньки. И тут в вагон вошли двое. Назвать их мужчиной и женщиной можно было лишь потому, что так уж принято называть разнополых особей людского рода. Человеческий облик едва угадывался в них за какой-то совершенно невероятной ветошью, составлявшей их одежду. Ничего подобного я не видал на живых людях ни до, ни после. Засаленные, полуистлевшие, грязные до полной потери цвета мерзкие тряпки, когда-то бывшие кофтой, брюками, пиджаком…

И лица у них были под стать одеянию: одутловатые, заплывшие, не красные даже, а какие-то бурые. Мужчина был безглазым. Веки над пустыми глазницами свисали у него до середины щек, как у гоголевского Вия. По черному от грязи воротнику бродили крупные вши. Женщина-поводырь шла впереди него по вагону с помятой консервной банкой в руке. Слепой держался сзади за резинку ее рейтуз. Но окончательно вогнал меня в ступор даже не вид их, а запах. Вернее — чудовищная, непередаваемая словами вонь. Чем от них несло — аммиаком, гнилью, прелью, разлагающимся человеческим телом — Бог весть как это все еще можно назвать. Они медленно шли мимо меня, не произнося ни слова. А я смотрел и смотрел на них, цепенея от увиденного. Даже в голову мне раньше не приходило, что люди могут дойти до такого края. Наивно думалось, что у нищеты бывают какие-то пределы…

Нищие вышли в тамбур и направились в следующий вагон. Оторопевшие пассажиры пришли в себя и дружно бросились открывать окна. Зазвучали со всех сторон возмущенные вариации на тему: «Как можно позволять вонючим бомжам заходить в электрички!»

А я думал о том, что перед такой огромной чужой бедой человек попросту бессилен. Да, тогда я растерялся. И не бросил в их жалкую баночку ни копейки. Но даже если бы я отдал все, что у меня было с собой — деньги, одежду, сумку с книгами, — все равно это ничего не изменило бы в их страшной жизни. Это и жизнью-то назвать язык не поворачивается.

Наташа

Впервые она появилась у нас в доме с огромным животом и маленьким хмурым мальчиком, вцепившимся в ее подол. Молодая изможденная женщина на последних сроках беременности просила подаяния. Рассказала свою нехитрую историю: детдомовка, вышла замуж, жили в Грозном. Началась война, муж погиб. Его родственники от нее отказались. Осталась одна с ребенком, да еще и беременная. Дело происходило в самый разгар первой чеченской кампании. Я лично знал в нашем краю пару-тройку людей с подобными судьбами. Сорванные войной с родных мест, без жилья, без средств к существованию, они находили себе приют в российской глубинке — благо, брошенных домов в пустеющих деревнях хватало на всех…

Наташу поселили в недостроенном общежитии местного ПТУ, в комнате без отопления. Для летнего сезона жилище вполне подходящее. О том же, что будет зимой, она старалась не думать. Мы помогали ей, чем могли, — деньгами, едой, вещами. Через несколько недель Наташа родила еще одного мальчика и перебралась в соседний райцентр, где власти нашли ей более подходящее жилье. Но нас она время от времени навещала, поскольку кормилась, как и прежде, нищенством. Детские пособия были тогда совсем мизерными, а получить работу в ее положении было практически нереально. Правда, позже она дважды пыталась устроиться уборщицей — сначала в школе, потом в Доме культуры. Но дети постоянно хворали, приходилось отпрашиваться, брать больничные… А тут, в придачу ко всем бедам, у нее самой открылась язвенная болезнь. Ну кому нужна такая уборщица? Короче, работать не получилось. Теперь, уже с двумя детьми в вечно ломающейся коляске, она ходила от дома к дому, надеясь лишь на людское милосердие. У нас она иногда останавливалась отдохнуть часок-другой. Ела очень мало.

Худая, с черными полукружьями под глазами, вечно уставшая до полусмерти. К нам в Жиздру она приезжала побираться не от хорошей жизни — в соседнем райцентре народ был куда жестче. Случалось, в подъездах тамошних «хрущевок» ее избивали и даже спускали с лестницы. Местная шпана несколько раз отбирала у нее собранные с таким риском крохи. У нас же она в каждый приезд обходила несколько домов, где ее давно знали. Появлялась нечасто — раз в две-три недели. Если Наташи долго не было, мы с женой начинали волноваться: уж не случилось ли чего? Знакомство наше продолжалось несколько лет.

Однажды я разговорился с женой нашего священника, которая тоже все это время помогала Наташе. И не сразу смог осмыслить услышанное. Дело в том, что матушке она рассказывала о себе совсем другую историю. Не помню всех подробностей, но в этом варианте Наташиных злоключений никакой Чечни не было и в помине. Зато детей у нее оказалось уже не двое, а… пятеро! И прописана она была в Овсороке — деревне, где еще с послевоенных времен обосновался цыганский табор. Все это матушка своими глазами прочла в ее паспорте, который Наташа сама показывала. А приходские всезнающие бабульки говорили еще более интересные вещи: будто живет она там преспокойно с мужем-цыганом. А к нам ездит, потому что таков национальный обычай — цыганская жена должна промышлять либо гаданием, либо попрошайничеством. Вот ведь какая версия: хочешь — верь, хочешь — нет… Я — не хотел. Потому что лично знал Наташу не один год и верил своим глазам больше, чем досужим россказням. Ну не укладывалось у меня такое в голове, и все тут!

А закончилась эта история следующим образом. Однажды поехали мы с женой за какой-то надобностью в тот самый соседний райцентр. Влезли в битком набитый автобус. К середине пути в салоне стало попросторней. Мы перебрались на заднюю площадку, где освободились места. И увидели прямо перед собой… Наташу. С пятью детьми. И с коренастым цыганом в обнимку. Она сразу же сделала вид, будто не замечает нас. Мы тоже старались не смотреть в ее сторону. Это стоило нам всем значительных усилий, поскольку сидели мы в двух шагах напротив друг друга. Вскоре они сошли у какой-то придорожной деревушки. С тех пор Наташу я больше не встречал.

Два смысла милостыни

Ни в коем случае не оспаривая чьей-либо точки зрения, сразу хочу сказать: я стараюсь по мере сил подавать каждому, кто ко мне обращается (за исключением, разве что, откровенно пьяных). Мне кажется, что за всеми этими спорами и обсуждениями на тему «кому дать, кому не дать» мы незаметно ушли в сторону от христианского понимания милостыни и теперь рассматриваем ее лишь как социальное понятие. А ведь это далеко не одно и то же.

В христианстве мы призваны делами милосердия исправлять самих себя; учиться любить ближнего не на словах, а на деле; милостыней лечить свою душу. Казалось бы, очевидная мысль. Но сегодня мы почему-то куда более озабочены совсем другими проблемами: как потратит нищий полученные от нас деньги? Не напьется ли на них? Не согрешит ли с их помощью? А может быть, он и вовсе подпольный миллионер и аферист?

И здесь нам неизбежно приходится делать вывод: подавляющее большинство сегодняшних нищих — «неправильные». То есть — не соответствующие нашим высоким требованиям к настоящему, добросовестному нищему, которому мы могли бы вручить милостыню с твердой уверенностью в том, что он потратит ее исключительно на благое дело. Пытаясь угадать, как просящий распорядится полученными деньгами, мы, по сути, выносим ему приговор. То есть уже загодя считаем его мошенником, пьяницей, тунеядцем и т. д. И самое главное — понимаем вдруг, что не любим этого человека. А значит, денег ему не дадим.

Вот это я и называю социальным подходом, когда «хорошим» нищим мы даем милостыню, «плохим» — нет. А ведь и в евангельские времена нищие едва ли были более нравственным народом, чем теперь. Однако Христос ясно и недвусмысленно сказал: просящему — дай. Любому. Каждому, кто к тебе обратится. И вовсе не потому, что он достоин подаяния, а совсем по другой причине: каким бы он ни был плохим и нечестным, мы все равно призваны отнестись к нему с любовью. Иначе и сами отпадем от Любви Божьей. Вот чего нужно действительно бояться, а не гадать — жулик этот несчастный или нет.

Однажды я столкнулся в магазине с нищенкой, покупавшей пиво на только что выпрошенные у меня деньги. Сперва, конечно, возмутился. А потом подумал: ну а что, разве я сам никогда не покупал себе пивка в охотку? Какая разница-то? Вот, Господь посылает мне деньги, и я трачу их по своему усмотрению. В том числе и на пиво. И нищенке Господь тоже послал деньги, на этот раз — через меня. И она точно так же свободна распоряжаться ими. Так что же тогда меня возмущает в ее выборе, за который я себя, кстати, никогда не осуждал?

А возмущает меня следующее: когда я понимаю, что побирушка может за день насобирать в большом городе денег больше, чем я сам за этот же день зарабатываю, то подавать милостыню как-то уже и не хочется. Ну не хочется мне, чтобы тот, кому я помогаю, жил лучше, чем я! Вот если гарантировано, что его условия жизни хуже моих, тогда подам без проблем. Только где ж ее взять, такую гарантию? Справку о доходах у нищих спрашивать? Или частного детектива нанимать, чтоб проследил, как они расходуют полученные от меня средства?

Такие вот мысли… Горькие и гадкие, если честно.

Запотевшая денежка

Есть такой святой — Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский. Однажды его слуги заметили в толпе нищих несколько хорошо одетых девиц, также просивших подаяния. На вопрос слуг, подавать ли милостыню и им тоже, он ответил: «Если вы действительно рабы Христовы, то подавайте так, как Христос повелел, не взирая на лица и не расспрашивая о жизни тех, кому даете». И ведь это сказал не кто-то, а святой, вошедший в историю Церкви под именем Милостивого. То есть — осуществившего добродетель милостыни так, как она должна быть осуществлена и всеми нами. Ну как же мне с ним спорить? И на каком основании?

Я стараюсь каждому обратившемуся дать хотя бы что-нибудь. Не надеясь особо изменить его жизнь к лучшему — ну что там изменит моя десятка? — а просто для того, чтобы самому остаться человеком и не смотреть на несчастного опустившегося бродягу как на никчемный отброс. В дневниках Тараса Шевченко есть страшная запись: «Шел я в декабре по набережной. Навстречу босяк. Дай, говорит, алтын. Я поленился расстегивать свитку. Бог, отвечаю, подаст. Иду дальше, слышу — плеск воды. Возвращаюсь бегом. Оказывается, нищий мой в проруби утопился. Люди собрались, пристава зовут… С того дня я всегда подаю любому нищему. А вдруг, думаю, он решил измерить на мне предел человеческой жестокости…»

Я не знаю, почему обратившийся ко мне с просьбой человек оказался в бедственном положении. Не знаю, что им движет. Ничего о нем не знаю, кроме того, что сам он о себе рассказал. И не дай мне Бог в таких случаях принять настоящую людскую беду за ловкое мошенничество. Уж лучше я еще сто раз ошибусь в другую сторону, чем хотя бы однажды окажусь мерилом жестокости для подлинно бедствующего.

Никакие святоотеческие цитаты не смогут меня в этом разубедить. Конечно, фраза из Дидахе о запотевшей в руке милостыне — очень сильный аргумент. Но только в том случае, если она цитируется вне контекста. Потому что строкой выше там же, в первой главе Дидахе, написано: Всякому просящему у тебя давай и не требуй назад, ибо Отец хочет, чтобы всем было раздаваемо от даров каждого. Блажен дающий по заповеди, ибо он неповинен. Горе тому, кто берет! Ибо если он берет, имея в том нужду, то он неповинен; а не имеющий нужды даст отчет, зачем и на что он взял…

И цитата из Василия Великого, несмотря на всю свою убедительность, в данном случае не работает, поскольку речь в ней идет о совершенно иной ситуации. Приведенные мною в начале статьи слова святителя взяты из наставления человеку, который решил раздать все свое имущество без остатка. К нему-то обращаясь, и пишет Василий Великий: …не на себя должно брать раздаяние имения, но поручить тому, на кого возложено распоряжаться делами бедных. …Ибо нужна опытность, чтобы различить истинно нуждающегося и просящего по любостяжательности. Остается лишь удивляться, с какой легкостью и постоянством искажается смысл этих слов в многочисленных публикациях, где они приводятся в качестве доказательства прямо противоположной мысли. Василий Великий призывает собеседника не заниматься благотворительностью лично, по причине отсутствия опыта. У нас же сегодня эта фраза часто воспринимается едва ли не как требование ко всем и каждому руководствоваться такой опытностью. Но ведь нет ее почти ни у кого, за редчайшим исключением. И у меня тоже нет.

А вот нищие вокруг — есть. И время от времени обращаются ко мне с просьбой о милостыне. Плохие, обманщики, воры, пьяницы — Бог весть, кто они там такие. И что мне с ними делать? Да, Иоанн Кронштадтский любил повторять слова о запотевшей в руке милостыне. Но ведь как же он и благотворил при этом! Сколько раз жена корила кронштадтского пастыря за то, что он возвращался вечером домой без сапог, подарив их на улице очередному босяку! Вот бы в чем равняться на Праведника. Иначе получается, что милостыня у меня в руке потеет, а сапоги-то на месте…

Жизнь наша не такая уж и долгая. Как мы ее ни проживем — в нищете ли, в богатстве — все равно через какое-то время она закончится. И единственный ее результат для всех будет лишь в одном: научились ли мы любить другого человека? Научились ли видеть сквозь все его недостатки образ Божий?

Да, мне трудно с любовью отнестись к нищему. А ему трудно с любовью отнестись ко мне. И купюра в кружку не изменит чужой жизни. Но с моей стороны она может стать делом любви, а нищему поможет смотреть на меня хотя бы без неприязни.

Впрочем, об этом сказано еще так: пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем узнаешь, кому даешь. Хорошие и правильные слова. Вот только к себе я их примерить никак не могу. Потому что боюсь так и остаться с сопревшей в кулаке денежкой, для которой не нашлось «достойного» нищего.

Александр Ткаченко

Фома.Ru
pravoslavie.ru›СМИ›Мониторинг СМИ
16 / 07 / 2010 

 

 

Трудно быть жалкой

Вера Евтухова







3 урока смирения на инвалидной коляске


;Я — инвалид, у меня сильнейший кифосколиоз 4-й степени, передвигаюсь в инвалидной коляске. Жить нелегко, и не только из-за внешних сложностей — психологических комплексов у меня полно, постоянно сравниваю себя с другими, здоровыми... постоянно думаю, как выгляжу со стороны. Конечно, я все понимаю правильно... сто раз читано-перечитано и о Промысле Божием, и о несении своего креста, и о смирении — но то и дело хочется себя пожалеть, возвести свои обиды и переживания в степень вселенской трагедии.


Но вот сейчас, в дни Великого Поста, я хочу рассказать от трех случаях, которые до сих пор отрезвляют мои ум и душу.

Однажды мы с подругой и ее взрослым сыном-студентом отправились в паломничество в Святогорскую Лавру. Приехали рано утром и сразу пошли на службу. Помолились, вышли из храма. Настроение у меня было радостное, возвышенное — однако очень скоро все изменилось.

Мы направились в трапезную, а та располагалась на улице, но на высокое крыльцо с моей инвалидной коляской не заехать. Очередь медленно продвигалась, а я оставалась внизу, возле мусорных баков. Место мое тут, на помойке, горько констатировала я, и тут же подступила к сердцу жалость: и голодная, и стою отдельно от всех, и мелкий дождик сыплет, а я без зонтика... Моя подруга с сыном, дождавшись своей очереди, взяли суп и кашу и себе, и мне, но сами ели там, в трапезной, за столами, им так удобнее было — а мне принесли еду вниз. Я взяла ее, помолившись, начала есть — а потом подняла глаза и увидела, что люди смотрят на меня как на убогую калеку! Представьте — сидит тетка в инвалидной коляске, возле мусорных баков, держит в руках мисочку, мокнет под дождем! А я ведь еще молодая женщина, я тоже человек... На глаза мои навернулись слезы, хотелось кричать, хотелось выбросить миску с едой и умчаться отсюда как можно дальше.

Но тут вспомнились мне слова одного старца: «Чтобы быть к Богу близко, держи сердце высоко, а голову низко». А я как раз низко тогда наклонилась, аж мокрый асфальт могла разглядеть во всех подробностях. Замерев на секунду, я вдруг поняла, чего хочет от меня Господь! Смирения! Полного, безоговорочного! И иначе, чем через эту ситуацию, научить меня невозможно!

Слезы на моих глазах еще оставались, но это были уже другие слезы, радостные. Даже дождик мне показался не таким уж холодным и надоедливым. А уж какой вкусной была монастырская пища! Я спокойно доела все и вновь уверилась, что любые ситуации, в какие я попадаю, не случайны, не бессмысленны. И не надо делать себе поблажек, скидок на болезнь. Есть я, есть свободный выбор моей души — и всё.

Но, как известно, в духовной борьбе не бывает долгих передышек. Подруга с сыном ушли на могилку Иоанна Затворника, она находится на высокой горе, куда я заехать не смогла — слишком круто и опасно. Решила немного передохнуть напротив большого храма Успения Богородицы — там, как я узнала, находился сейчас мой знакомый, схимонах Селафиил. До этого мы однажды уже общались, он подарил мне Псалтырь с комментариями и дал духовное утешение, прочитав отрывок из Библии.

И вот теперь я стояла возле храма и ожидала его выхода. В руках у меня были гостинцы из Крыма. Неожиданно ко мне подошла женщина, робко спросила: «Примете?» — и подала мне одну гривну. Вначале я опешила: меня приняли за нищенку, просящую милостыни?! Да, все логично, инвалид у храма... но я ведь не прошу, не побираюсь! Боже, как унизительно!

Но она смотрела так просяще — с какой-то затаенной надеждой и видимым страхом, что я откажусь. И тут мне стало стыдно — за себя, за свою гордость. Человек по зову души хочет подать, и не мне — а Господу, через меня. А я в позу встала: мол, не нуждаюсь! Еще как нуждаюсь — причем именно в смирении.

Я с благодарностью приняла эту гривну, спросила имя той женщины — и на душе посветлело. Да и она отошла от меня какой-то радостной. Значит, нам обеим было это необходимо, и Господь свел нас именно здесь.

Больше мне уже не подавали, но урок я получила крепкий: если сама не делаешь добрые дела, то хотя бы не мешай другим.

А когда паломничество наше подходило уже к концу и мы направлялись к ожидающей нас машине — увидели стайку беспризорных ребят. Они шли в Лавру, весело галдя, но украдкой бросая бычки сигарет. Как потом я узнала, братия их подкармливала.

Один из мальчишек подскочил ко мне и задиристо сказал: «Тетя, а дай денежку! Не дашь?!»

Я тормознула колеса, посмотрела на него. Взгляды наши встретились, а приятели его уже приготовились к гоготу над теткой в коляске. Сама от себя не ожидая, я просто спросила его имя и добавила, что если просит на сигареты, то не дам, а на еду и свечи помогу. Пацан деловито сплюнул на землю... а потом вдруг робко ответил: «если можно, на булочки, они тут вкусные, а вообще лучше на свечку, за мамку поставлю, чтобы пила меньше!».

Меня просто прорвало от желания помочь ему, я не задумывалась в тот момент, врет он или нет, и дала ему не только ту, полученную возле храма гривну, но и много других: он же не один был, а с приятелями.

Уже усевшись в машину, я увидела подбегающего Игорька с кучей булочек в ладонях — и со свечкой: купил ее для меня на сдачу... которую я и не собиралась брать.

И тогда я впервые ощутила настоящую духовную радость.

Неисповедимы пути Твои, Господи!

Вера Евтухова

Фома.Ru

27 / 03 / 2013.pravoslavie.ru›СМИ
›60408.htm 

Весна Патриарха Святейший Патриарх Алексий IIБелый мрамор, золотые буквы. Белые цветы в обрамлении зелёных листьев. Белые лилии, гвоздики, хризантемы, но более всего — розы, которые он так любил. Именно белые. Они каждый день в изобилии на его усыпальнице в Богоявленском Елоховском соборе. Белое. Чистое, как снег, новой шубой укрывший землю. Таково постоянное воспоминание об этом человеке, который был с нами, вёл нас из мрака и вывел. И если бы не он, мы бы погибли в чёрном круговороте новой кровавой смуты. …А его незабываемый голос, этот глас веры и правды, звук неба, посетившего землю. Лёгкая, самобытная неправильность в произнесении некоторых букв, будто в нём навсегда сохранился ребёнок, так и не захотевший произносить всё, как произносят взрослые. Этот голос заставлял лёгкие души петь и радоваться, а души мрачные и чёрные — содрогаться. Слушая, каждый вспоминал, что тоже когда-то был чистым, наивным и светлым ребёнком. «Будьте как дети!» — завещал Спаситель рода человеческого. «Не будьте детьми!» — внушает враг. Слушая Святейшего, мы слышали первое. А все, кто его знал лично, вспоминают, что в душе он всегда оставался ребёнком. …Русский Патриарх с нерусской фамилией. Не Иванов, не Морозов, не Смирнов, не Павлов… Это добавляло ненависти его клеветникам. Но Ридигер — фамилия столь же «нерусская», как Багратион, Барклай де Толли, Витгенштейн, Крузенштерн, Беринг, Беллинсгаузен… То есть самая, что ни есть Русская, с большой буквы. Ибо тот русский, кто прославил Россию, а не тот, кто бьёт себя в грудь и кричит: «Я — Иванов!» Род Святейшего Патриарха Алексия II из Прибалтики. Особенно прославлен в русской истории Фёдор Васильевич Ридигер, он участвовал во всех кампаниях против Наполеона, вместе с торжествующими армиями входил в Париж, в 1828 году командовал авангардом русской армии за Дунаем во время очередной войны с турками, потом усмирял польские восстания. Имел почти все ордена Российской империи. Участником Бородинской битвы был Николай Иванович Ридигер, окончивший свою военную карьеру в чине генерал-майора. Его сын Александр Николаевич отличился храбростью в русско-турецкой войне, получил множество орденов, служил флигель-адъютантом его императорского величества и скончался в чине генерала от инфантерии. «Военный министр царского правительства в 1905-1909 годах Александр Ридигер — о его мужестве во времена русско-турецкой войны 1877-1878 годов ходили легенды, он тоже был родственником моего отца», — говорил Святейший. Такая вот «нерусская» фамилия!.. …После революции 1917 года Михаил Александрович Ридигер вместе с семьей эмигрировал в Эстонию. Жизнь в окружении националистически настроенных эстонцев, тяжкий труд. Наконец, удалось поселиться в Таллине. Ирония судьбы: здесь Михаилу Александровичу, представителю рода, простившегося с лютеранством ради Православия, пришлось пятнадцать лет проработать бухгалтером на фанерной фабрике… А. М. Лютера! В 1926 году Михаил женился на Елене Писаревой, своей ровеснице, дочери полковника Белой армии. Её отец под знаменами Юденича наступал на Петроград, был взят в плен большевиками и расстрелян. Перед свадьбой Михаил предупредил невесту, что в будущем намерен стать священником, но она только обрадовалась… …Очередь волновалась – всем надо ехать, а в автобусе всё меньше и меньше мест. Поглядывали на молоденькую беременную русскую. Пропустить, что ли, её вперёд? А если самим не хватит билетов? Нет уж, пусть дома сидит, а не разъезжает со своим животом! И когда, наконец, очередь дошла до неё, кондуктор сухо объявил: — Piletid otsa! – Кончились билеты! — Но мне очень нужно, - взмолилась беременная. – Пожалуйста! Я готова хоть стоя ехать. — Стоя ехать не полагается! – решительно отказал кондуктор. Уговаривать его было бесполезно. Единственное, что он мог для неё сделать - продать билет на завтрашний рейс. На другой день она снова пришла на автобусную остановку. При виде неё вчерашний кондуктор свысока посмотрел и сухо обронил: — Ваше счастье, что вы вчера не уехали. — А в чём дело? — Тот автобус разбился. Упал с моста в реку. Все пассажиры погибли. Она могла погибнуть вместе со всеми. И не родился бы её ребёнок. А она ещё так переживала, что не смогла уехать вчера! Бог отвёл её и малыша от погибели. Чудо милости Господней, благодаря которому на свет появится Алёша Ридигер. Каким был Алёша Ридигер? Сам о себе он вспоминал: «И в детский сад я ходил, в школе учился – всё это было. Случалось, и за косы дёргал девчонок, и прятал куклы от младших сестрёнок – двоюродной и троюродной. Потом вместе их находили, смеялись. А вот что касается рогатки… Ни разу в жизни ни из чего ни в кого не целился и уж тем более не стрелял. А вот хлеб убирал, картошку окучивал, в лес за грибами бегал… Мяч, конечно, гонял с ребятами – в школе. Как все, без особых претензий на «звёздное» будущее. К тому же я в детстве часто болел ангиной, она дала осложнение на сердце, так что особо не побегаешь…» Он был такой же мальчик, как все вокруг, весёлый, озорной, немножко избалованный вниманием любящих родителей и особенно бабушки Аглаиды. Но строгая мама не давала особо разбаловаться, умея ласково и одновременно без сюсюканья смирять детские капризы. Родители возили малыша в разные святые места, особенно часто в Пюхтицкий монастырь. Ходили и на обычные, светские, прогулки, часто гуляли в таллинском парке Кадриорг, на окраине которого располагался зоопарк. Зверьё Алёша обожал и любовь к посещению зоопарков останется у него на всю жизнь. И в семье всегда бывала живность – сначала терьер Джонни, потом огромный ньюфаундленд Солдан и беспородный Тузик, умело и с достоинством позирующий на многих детских фотографиях… В конце тридцатых годов Алёша Ридигер стал всё чаще и чаще играть в одну игру, которая поначалу вызывала недоумения и сомнения у его родителей. Патриарх Тихон в детстве играл в священника – мастерил некое подобие кадила и разгуливал с ним по двору, произнося молитвы, осеняя крестом других ребятишек, благословляя их. Патриарх Алексий II в детстве устроил даже свой собственный храм – «…было у меня в детстве особое занятие, которое сам я, впрочем, считал тогда вполне серьёзным делом. Я служил. В крохотной пристройке возле дома оборудовал некое подобие храма. Во всяком случае, мне точно казалось, что это «дом Божий», и никакой несерьёзности по отношению к своей затее я не признавал. Даже икона там была у меня – почти настоящая. Свечи горели, ладаном пахло… Был и алтарь, который страсть как хотела увидеть «хотя бы одним глазком» моя двоюродная сестра Елена. Однако сделать этого я позволить никак не мог – особам женского пола в алтарь заходить не положено. Единственная возможность – это устроиться в храм уборщицей… Сестрёнка была готова на всё, и мне пришлось устроить её на работу. Так играли. Совершать службу – вот, пожалуй, самое любимое моё занятие в детские годы. Заниматься этим мог часами! Были у меня свои облачения, их помогла мне сделать мама из своих старых платьев. Службу я знал наизусть с семи лет, так что всё получалось неплохо. Вот только родителей моих это моё увлечение стало в какой-то момент смущать». Ридигеры вместе с Алёшей постоянно ездили по монастырям, бывали в мужской Псково-Печерской и женской Пюхтицкой обителях. А в 1937 году Михаил Александрович впервые побывал на Валааме. Поездка настолько потрясла его, что на следующий год он твёрдо решил свозить туда всю семью. Заодно и спросить у старцев, хорошо ли, что Алёша играет в собственную церковь. Летом 1938 года Михаил Александрович, Елена Иосифовна и Алёша впервые приплыли на Валаам. Долго не решались спросить у старцев относительно того, может ли подросток позволять себе играть в богослужение. И вот монах Иувиан привёз их в Смоленский скит, они молились с иеросхимонахом Ефремом, а когда тот в своей келье прилёг отдохнуть, вдруг поманил к себе Алёшу и стал рассказывать ему, как в детстве играл в церковь, облачался в священника, а сестра при нём исполняла должность прислужницы. Услышав это, Михаил Александрович и Елена Иосифовна едва не расплакались — старец, не получив вопроса, сам ответил на него. …1 сентября 1939 года разразилась Вторая мировая война. В течение месяца гитлеровские армии разгромили Польшу, и вскоре из Прибалтики по призыву Гитлера началось возвращение в Германию людей, имеющих немецкие корни. Особенно много уезжало весной 1940-го. Могли уехать и Ридигеры. Но они нисколько не чувствовали себя немцами, имея русское мироощущение, исповедуя русскую Православную веру. Конечно, Эстония была не Россия, но русского в ней было куда больше, нежели в Германии. Накануне войны бывший главный бухгалтер фанерной фабрики Лютера Михаил Александрович Ридигер уже полностью посвятил себя служению Богу в храме Святителя Николая в Таллине. Рукоположение состоялось 18 февраля 1940 года. С приходом в Эстонию советской власти для семьи Ридигеров снова наступили тревожные времена. Сразу же покатились аресты всех, кого большевики могли счесть неблагонадёжными. Со дня на день ожидали, что за ними придут. И за ними пришли. Но вновь произошло чудо! Вот как о нём рассказывал сам Святейший: Алексий ридигер в детстве «В это непростое время к нам приехали родственники отца. Мы жили в пригородном районе Таллина, в местечке Нымме — в небольшом деревянном двухэтажном доме, окружённом ветвистыми деревьями. В садовой тени ещё притаился сарайчик, с виду совсем неказистый, но там была комната, которую родители обустроили под вполне сносное жильё, и небольшой закуток, где я играл в церковь… Гостей мы разместили в доме, а сами переселились в сарай, туда же забрали и своих собак — я с ними в детстве не расставался. И вот как-то ночью только уснули, вдруг слышим — кто-то ходит по саду. В доме свет, оттуда доносятся громкие незнакомые голоса. У ворот, на улице, военный автомобиль с невыключенным мотором. Стало ясно: пришли по наши души. Что делать? Решили притаиться и полушёпотом стали молиться. А собаки тут же, с нами — глазами сверкают, но тоже молчат. Так ни разу и не тявкнули, хотя непоседы были известные… Лучи фонарей долго шарили по деревьям, несколько раз скользнули по нашему убежищу, но, видимо, никто не мог поверить, что в таком убогом сарае могла расположиться семья священника. Солдаты так и уехали ни с чем, а наша семья с тех пор и до немецкой оккупации в 1941 году в доме более не жила, только в сарайчике». В этом рассказе самое невероятное — поведение собак, которых, как известно, весьма трудно, да что там трудно, невозможно заставить молчать и сидеть тихо. Они обязательно начнут рваться, лаять, а зажмёшь пасть — будут громко скулить. И то, что четвероногие ограничились одним сверканием глаз — настоящее чудо! Через два месяца после начала Великой Отечественной войны Таллин оказался под властью Гитлера. В шестой класс Алексей Ридигер вновь пошёл уже в несоветскую школу. Начались три года оккупации Таллина фашистами. Эстония превратилась в огромный концлагерь, необходимо было оказывать помощь узникам. Среди тех, кто особенно проникся сердцем к судьбе этих несчастных, был и отец Михаил Ридигер. Вот как об этом впоследствии вспоминал его сын: «В то время я учился в обычной средней школе. Отличником не был, но и в отстающих не числился никогда. Любимый предмет — Закон Божий, за его изучение неизменно имел высший балл… Мой отец, Михаил Александрович, был рукоположен во диакона и служил в храме. Поэтому после гитлеровской оккупации, когда на территории Эстонии повсеместно появились опоясанные колючей проволокой концентрационные лагеря, мой отец посчитал своим христианским долгом регулярно их посещать. Немцы тому не препятствовали. Гитлеровцы не возбраняли деятельность православных священников, стремясь представить себя в глазах населения оккупированных территорий защитниками веры от комму­нистического безбожия, хотя, конечно, таковыми вовсе не были. Но верно и то, что советская власть жестоко преследовала Русское Православие: разрушала и оскверняла храмы, тысячами и тысячами уничтожала священнослужителей и верующих мирян... Только в 1943 году Сталин решил осла­бить эти гонения. Между тем в Эстонии епископ Нарвский Павел добился разрешения германского командования на духовное окормление заключенных и помощь им продуктами и одеждой. Даже когда в одном из концлагерей вспыхнула эпидемия тифа, владыка Павел не изменил себе и продолжил там архипастырское служение с риском для собственного здоровья. Он в полном смысле слова посвятил себя служению милосердия, побуждал к этому своих клириков и призывал паству, чем возможно, помогать своим страдающим братьям и сестрам. Мой батюшка горячо поддержал владыку Павла и также старался все возможное время служить милосердию. В качестве псаломщика отец, как правило, брал с собой будущего митрополита Таллинского и всей Эстонии Корнилия (Якобса), а мальчиком-прислужником — меня. Иногда ездила с нами по лагерям, расположенным в порту Палдиски, а также в деревнях Клоога и Пылкюла, и моя дорогая матушка, Елена Иосифовна, но после увиденного и пережитого она потом несколько дней не могла прийти в себя. После этого у мамы появилось молитвенное правило: с тех пор перед иконой Божией Матери она каждый день стала читать акафист «Всех скорбящих радость». Потому что скорбей у нее было много: ведь моя бесценная матушка пропускала через свое сердце буквально все, что касалось меня и отца... Столько непереносимого горя, физических и душевных страданий, человеческих драм и трагедий, сосредоточенных на одном пятачке земли, я больше нигде в своей жизни не видел. Людей из России — военнопленных Красной Армии и рабочую силу из мирных городов и деревень — доставляли в Эстонию в гораздо худших условиях, нежели убойную скотину. Их почти не кормили, поили тухлой или ржавой водой. Большую часть страдальцев затем отправляли на каторжные работы в Германию, меньшую использовали тут же, в Эстонии, обрекая на рабское — и это в лучшем случае — существование. В пересыльных лагерях собирались тысячи людей. Для всех, кто оказался за колючей проволокой, такая жизненная ситуация была настоящей трагедией, которая усугублялась подчас безумными слухами. Например, несчастные из средней полосы России впервые увидели море и почему-то решили, что их непременно утопят в балтийских волнах... Поэтому обращение к вере, духовная поддержка священнослужителей, окормлявших лагеря, им были крайне необходимы. В основ­ном сюда попадали взрослые люди, но встречались среди них и подростки, и вовсе дети. Мы старались им хоть как-то помочь: для забитых, голодных, оборванных людей собирали продукты, одежду, лекарства... Обычно в бараке выделялась комната или просто отгораживался закуток. Туда помещали привозной престол и совершали богослужения. Многие узники просили их окрестить, чтобы вверить свою судьбу Господу Богу. Мы никому не отказывали. Именно в пересыльных лагерях я впервые начал читать Шестопсалмие. Особенно жалко было, конечно, детей: перепуганных, изможденных, голодных. Многие из них были моими сверстниками, но попадались и меньшего возраста... Спокойно взирать на их страдания было нельзя. Кое-кому из расчувствовавшихся местных жителей удавалось уговорить коменданта, и тогда обреченных на мучительную гибель ребятишек брали в милосердные семьи, усыновляли либо удочеряли. Спасали». В 1943 году Ридигеры спасли из концлагерного ада пятнадцатилетнего Василия Ермакова, его младшую сестру Варю, священника Василия Веревкина с семьёй и позже — Валерия Поведовского. Василий Ермаков станет православным священником, в своих воспоминаниях он напишет: «Бог так судил, что моя жизнь с молодых лет оказалась связанной с жизнью Его Святейшества Святейшего Патриарха Алексия II. Я прекрасно знал его семью: батюшку Михаила Александровича, матушку Елену Иосифовну, и, разумеется, самого Алёшу. Думаю, не пережил бы я страшных военных лет, если бы Господь не послал мне встречу с удивительной семьей будущего Патриарха. Михаил Александрович вызволил меня из фашистской неволи: еще немного — и я бы непременно погиб...» В 1942 году в Казанском храме Таллина Михаил Александрович Ридигер был возведён в сан священника и отныне сам мог совершать богослужения. И он совершал их не только в храмах, но и в концлагерных бараках… 14 октября 1943 года, в самый праздник Покрова Богородицы отцу Михаилу удалось добиться освобождения из лагеря Палдиски (Балтийский) брата и сестры Ермаковых и священника Василия Верёвкина. Вася Ермаков был верующим мальчиком, он с семьей рос в городе Болхове Орловской области, оказался в оккупации. В своих воспоминаниях он писал: «С 1942 года в редкие свободные часы я посещал храм и, быть может, впервые ощутил благодать Божию, хотя многого не понимал из Евангелия». В июле 1943-го фронт проходил в нескольких километрах от Болхова. Немцы стали устраивать облавы, хватали работоспособных подростков в возрасте от десяти до пятидесяти лет и угоняли их на запад. 16 июля Вася Ермаков с сестрой Лидой попал в такую облаву и в числе многих других его погнали пешком до самой Эстонии. В сентябре оказались в концлагере Палдисский, довольном крупном — в нём содержалось около ста тысяч человек. Смертность от голода и болезней страшная. Тогда и стали приезжать в лагерь священник Михаил Ридигер с сыном Алёшей, а также девятнадцатилетний псаломщик эстонец Вячеслав Якобс. Они привозили приставной престол, совершали богослужение, причащали и подкармливали верующих концлагеря. Вскоре таллинское духовенство обратилось к немецким властям с просьбой отпустить священника Василия Верёвкина с женой Варварой и сыновьями Василием и Владимиром. Просьбу удовлетворили, а добрый отец Василий сказал, что Вася и Лида Ермаковы, а также и Виталий Солодов также являются членами его семьи. Никто не проверил, и вместе с Верёвкиными выпустили из лагеря троих псевдо-Верёвкиных. В Таллине их поселили в квартире Марии Фёдоровны Малаховой, духовной дочери отца Михаила Ридигера, которая с братом, сестрой и племянницей были в 1941 году репрессированы советской властью. «Когда мы прибыли в Таллин, я сразу отправился в церковь, — вспоминал Василий Ермаков. — Изможденный, голодный, я чуть не падал от порывов ветра, но пока не принес молитву благодарения Божией Матери за своё счастливое освобождение, о еде даже думать не мог. С тех мгновений для меня началась новая жизнь... До конца войны вместе с Алешей Ридигером я служил у епископа Нарвского Павла. Получил доступ к духовной литературе и окунулся в нее. Тогда я впервые узнал, что был на Руси угодник Божий Серафим Саровский. Мы много и подробно говорили о нем с Алешей. Особенно нам запомнились слова из проповеди священника: «Наступит золотое время для России, когда летом будут петь пасхальные песнопения»… Я стал вести дневник, он у меня сохранился, разные выписки, духовные наставления и особенно о России. И мы молились, веря, что «золотое время» наступит». Спасать людей и молиться о «золотом времени» — вот что было войной для священников на оккупированных землях, таких, как отец Михаил Ридигер. Сотни спасённых жизни — вот их подвиг. Победа России — вот награда за их молитвы! Отец Валерий Поведовский исповедовался в концлагере Пылькюля у отца Михаила, и тот ходатайствовал за него. Добиться его освобождения долго не удавалось — отец Валерий открыто выражал своё негодование по поводу плохого обращения с пленными в концлагере, ругал немцев. Лишь в конце 1942 года немецкое начальство выпустило его, причём отцу Михаилу было заявлено, что если отец Валерий впредь будет высказываться против действий гитлеровцев, то арестуют и его вместе с ним. Таким образом, отец Михаил становился заложником, но он, не моргнув глазом, пошёл на это. Вместе с отцом Валерием были выпущены его дети и супруга. Все они нашли приют при церкви Святителя Николая, где отец Валерий стал ещё одним священником. Освобождённых нужно было одевать, поскольку в лагерях их одежда превращалась в лохмотья, и первое время кормить, покуда они не смогут как-то зарабатывать себе на пропитание. И это при том, что сами эстонские православные священники жили бедно. Отношение немецких властей к Православию лишь в первый год оставалось более-менее снисходительным. Войдя в Таллин, гитлеровцы первым делом разрешили колокольный звон, запрещённый большевиками, возобновили работу духовных учебных заведений. Но уже в 1941 году они закрыли таллинский собор Александра Невского, и все годы оккупации сохранялась угроза уничтожения этого храма. …«По-моему, война — это самое противоестественное, что есть на свете. Я был мальчишкой в те годы и, может быть, далеко не всю трагичность нашего положения тогда понимал… - вспоминал Патриарх. - Но в одном убедился твёрдо: даже в самых, казалось бы, критических ситуациях Всемилостивейший Господь неизменно оказывал нашей семье Своё покровительство». …Такою была весна жизни будущего Патриарха. Впереди были долгие годы служения Богу и Отечеству, ради которых Господь и хранил этого светлого мальчика. Александр СегеньСтолетие.Ru06 / 12 / 2011Предлагаемая статья составлена из отрывков книги Александра Сегеня, над которой по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла писатель работает для серии «Жизнь замечательных людей». Комментарии читателей2013-02-2222:24LyudmilaToll:Царствия Небесного нашему Святейшему Патриарху и вечная память ! Спасибо Отец Алексий за мудрость и великие труды твои - объединение Православных церквей всего мира в единую !.pravoslavie.ru›СМИ›50260.htm

Икона Божией Матери «Нечаянная радость» Празднование 1/14 мая, 9/22 декабря a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/243495.jpg'>Росли наши грехи и беззакония… Скрылись святые чудотворные иконы Царицы Небесной, и пока не будет знамения от святой чудотворной иконы Божией Матери, не поверю, что мы прощены. Но я верю, что время такое будет и мы до него доживем. Священномученик митрополит Серафим (Чичагов) В Москве не много храмов, чьей судьбе можно лишь позавидовать. Их миновали пожары, их не захватывали обновленцы, их не закрывали, не перестраивали до неузнаваемости и не сносили. Словно одинокие свечи, стояли они среди разгула безбожия, собирая в своих стенах прекрасных священников и замечательных мирян, помогая им выжить и устоять в вере… Один из таких храмов — церковь во имя пророка Илии Обыденного в тихом московском переулке Втором Обыденском, неподалеку от возрожденного храма Христа Спасителя. Вокруг — милые дворянские особняки старой Москвы, вобравшие в себя уют прежней патриархальной жизни города, когда все прихожане знали друг друга, ходили друг к другу в гости, общались за гостеприимным столом. Но центром жизни духовной был храм. Известна точная дата завершения строительства нынешнего каменного храма — 14 июня 1702 года. А раньше на его месте стоял деревянный, воздвигнутый за один день. Отсюда и название «Обыденный». Такие храмы на Руси ставили, либо прося Господа о чем-то очень важном, либо по обету, в благодарность. Место было выбрано удачное. Рядом — Кремль, по реке же подгоняли нужный для строительства лес. Ни дата, ни обстоятельства этого не известны; но к 1589 году деревянная Ильинская церковь уже существовала. Уже тогда она была любима как царями и патриархами, так и простыми москвичами: «июня 11 день государь [Алексей Михайлович] ходил за кресты [в крестном ходу] к пророку Илье к Обыденному, что за Чертольскими вороты, и в 7191 [1683] года мая в 14 день…» Крестные ходы к Илье Обыденному устраивались не только в праздники, часто молили и о дожде или ведре. В 1612 году стояло возле этого храма земское ополчение князя Пожарского. А к самому началу XVIII века появилось и нынешнее каменное здание. На северной наружной стене сохранилась надпись: «В лето от воплощения Бога Слова 1702 года индикта 1, июня 14 на память св. пророка Елисея создася сей храм святаго и славного пророка Илии Обыденного при державе… царя Петра Алексеевича по благословению святейшего правительствующего Синода члена Преосвященнейшего Стефана митрополита Рязанскаго и Муромскаго, думным дьяком Гавриилом Федоровичем, братом его комиссаром Василием Федоровичем Деревниными»; внутри же на стене трапезной — две надгробные доски с именами братьев. Сюда, к «Илье Обыденному» уже не один десяток лет стекается старая московская интеллигенция, потомки древних дворянских родов, те, кто уцелел и выжил, не изменив ни вере, ни Отечеству. И самое примечательное, что стал «Илья Обыденный» прибежищем для многих икон из закрываемых и разрушаемых московских церквей. Так попала сюда и чудотворная «Нечаянная Радость». Доподлинно ее происхождение не известно. Скорее всего, именно эта икона пребывала в Константино-Еленинской церкви в Тайнинском саду Кремля, разрушенной в 1928 году. Оттуда она вместе с многими другими святынями первопрестольной кружным путем попала в Воскресенскую церковь в Сокольниках, тогда — один из центров обновленческой ереси. Когда же безбожная власть перестала поддерживать обновленцев, их движение распалось и иконы из Сокольников начали возвращаться в уцелевшие православные храмы Москвы. Тогдашний настоятель «Ильи Обыденного» отец Александр Толгский испросил у патриарха Сергия благословения, и в 1944 году икона была торжественно перенесена на свое нынешнее место. Случилось это в пятницу, и с тех пор по пятницам служат здесь торжественный соборный акафист «Нечаянной Радости». Сотни людей молились этому чудотворному образу, обращаясь к Пречистой с верой и в надежде получить нечаянную радость прощения и благодатного утешения, помощь в делах своих и особливо молясь за чад своих. Первые известные упоминания о самой иконе относятся уже к 1830-м годам, однако событие, давшее повод к ее написанию, произошло как минимум на столетие раньше и описано уже в книге «Руно Орошенное», составленной святителем Димитрием Ростовским. Некий лихой человек вел грешную жизнь, но был тем не менее благоговейно привязан к Пречистой, ежедневно неопустительно молясь на Ее икону. Однажды, собравшись «идти для греховного дела», он помолился и вдруг узрел, как у Младенца стали кровоточить язвы на руках, ногах и в боку, а глас Пречистой изрек: «Ты и прочие грешники вновь распинаете грехами своими Моего Сына, как иудеи. Вы называете Меня Милосердной, но зачем же оскорбляете Меня своими беззаконными делами?» Потрясенный грешник умолил Пречистую о заступничестве, в знак прощения облобызал язвы Спасителя и с того времени вернулся к честной и благочестивой жизни. Согласно этому преданию на иконе «Нечаянная Радость» и пишется «человек некий беззаконный», молящийся на коленях пред образом «Одигитрии», под которым обычно начертаны первые слова самого повествования или же особая молитва. На ризе чудотворной из храма во имя Ильи Обыденного надпись: «По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия на иконе Божией Матери “Нечаянная Радость” восстановлена риза в лето 1959 при настоятеле храма Святого Пророка Божия Илии Обыденного протоиерее А. В. Толгском». Покойный патриарх Пимен особенно любил эту икону и потому считал себя прихожанином храма Ильи Обыденного, часто приезжая сюда к вечерней службе. Рассказывают, будто однажды он увидел этот образ в тонком сне, а оказавшись первый раз в храме Ильи пророка, тотчас узнал именно такой список «Нечаянной Радости». Скажем здесь и о других святынях этого храма. Прекрасный образ Казанской Богородицы письма Симона Ушакова. Икона «Успения», перешедшая сюда из закрытой церкви Успения на Могильцах. Когда в 1924 году был закрыт близлежащий Зачатьевский женский монастырь, то его последняя игуменья принесла сюда иконы «Троеручицы» и Богоматери «Милостивой» (ровно семьдесят лет спустя эта обитель была восстановлена, а ее иконы возвращены на свое исконное место, в монастырь). Икона Державной Богоматери, написанная художником Николаем Чернышевым, арестованным и погибшим за веру в декабре 1924 года. Священномучеником митрополитом Серафимом (Чичаговым), одним из первых агиографов преподобного Серафима Саровского, были в свое время написаны образы Спасителя и преподобного, причем икона Спасителя была конфискована при аресте владыки в 1937 году и неведомо как попала в храм уже после расстрела святителя Серафима. Храм собирал в своих стенах удивительных людей. Недавно окончил свой земной путь отец Александр Егоров: скольких людей окормлял этот истинно русский пастырь, сколько мудрых советов дал, сколько любви и утешения видели от него прихожане… Мир праху его… Еще один местночтимый образ «Нечаянная Радость» издавна пребывает в московском храме во имя иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в Марьиной роще. Чтимые списки имелись также в снесенных церквах Неопалимой Купины близ Смоленского бульвара, Благовещения на Житном дворе в Кремле, а также в дошедшей до наших дней церкви во имя Федора Стратилата у Мясницких ворот; за пределами же первопрестольной — еще и в селе Сельги Симбирской губернии. Будем уповать на милосердие Матери Божией, благодарить за те нечаянные радости, которые посылает Она нам и верить, что не оставит Она нас на трудном и тернистом пути, имя которому — жизнь. Тропарь, глас 4 Днесь, вернии людие, духовно торжествуем, прославляюще Заступницу усердную рода христианскаго и притекающе к пречистому Ея образу, взываем сице: о Премилостивая Владыциче Богородице, подаждь нам нечаянную радость, обремененным грехи и скорбьми многими, и избави нас от всякаго зла, молящи Сына Твоего, Христа Бога нашего, спасти души наша. Молитва О Пресвятая Дево, Всеблагаго Сына Мати Всеблагая, града и святаго храма сего Покровительнице, всех сущих во гресех, скорбех, бедах и болезнех верная Предстательнице и Заступнице! Приими молебное пение сие от нас, недостойных раб Твоих, Тебе возносимое, и якоже древле грешника, на всяк день многажды пред честною иконою Твоею молившагося, не презрела еси, но даровала еси ему нечаянную радость покаяния и приклонила еси Сына Твоего многим и усердным к Нему ходатайством к прощению сего грешнаго и заблуждшагося, тако и ныне не презри моления нас, недостойных рабов Твоих, и умоли Сына Твоего и Бога нашего, да и всем нам, с верою и умилением покланяющимся пред цельбоносным образом Твоим, дарует нечаянную по коегождо потребе радость: грешником, погрязшим во глубине зол и страстей, — вседейственное вразумление, покаяние и спасение; сущим в скорбех и печалех — утешение; обретающимся в бедах и озлоблениих — совершенное сих избытие; малодушным и ненадежным — надежду и терпение; в радости и изобилии живущим — непрестанное Благодетелю Богу благодарение; бедствующим — милосердие; сущим в болезни и долгонедужии и оставленным врачами — нечаемое исцеление и укрепление; иждившим от недуга ум — ума возвращение и обновление; отходящим в вечную и нескончаемую жизнь — память смертную, умиление и сокрушение о гресех, дух бодр и твердую на милосердие Судии надежду. О Госпоже Пресвятая! Умилосердися о всех чтущих всечестное имя Твое и всем яви всемощный покров Твой и заступление: во благочестии, чистоте и честнем жительстве пребывающия до скончания их во благости соблюди; злыя благи сотвори; заблуждшия на путь правый настави; всякому делу благому и Сыну Твоему угодному споспешествуй; всякое дело злое и богопротивное разруши; в недоумении и трудных и опасных обстояниих обретающимся незримую помощь и вразумление с небесе ниспосли, от искушений, соблазнов и погибели спаси, от всех злых человек и от врагов видимых и невидимых защити и сохрани; плавающим сплавай, путешествующим спутешествуй; сущим в нужде и гладе буди Питательница; неимущим крова и пристанища буди покров и прибежище; нагим подаждь одеяние, обидимым и неправедно гонимым — заступление; клевету, поношение и хуление терпящия незримо оправдай; клеветники и хулители пред всеми обличи; ожесточенно враждующим нечаемое подаждь примирение и всем нам — друг ко другу любовь, мир, и благочестие, и здравие с долгоденствием. Супружества в любви и единомыслии сохрани; супруги, во вражде и разделении сущия, умири, соедини я друг ко другу и положи им союз любве неразрушимый; матерем детородящим скорое подаждь разрешение, младенцы воспитай, юныя уцеломудри, отверзи им ум к восприятию всякаго полезнаго учения, страху Божию, воздержанию и трудолюбию настави; от домашния брани и вражды единокровныя миром и любовию огради; безматерних сирот буди Матерь, от всякаго порока и скверны отврати я и всему благому и богоугодному научи, прельщенныя же и во грех и нечистоту впадшия, скверну греха отъявши, из бездны погибели изведи; вдов буди Утешительница и Помощница, старости буди жезл; от внезапныя смерти без покаяния всех нас избави и всем нам христианскую кончину живота нашего, безболезненну, непостыдну, мирну и добрый ответ на Страшном Судищи Христове даруй; преставльшияся в вере и покаянии от жития сего со Ангелы и всеми святыми жити сотвори; скончавшимся внезапною смертию милостива быти Сына Твоего умоли и о всех усопших, иже не имут сродников, о упокоении их Сына Твоего умоляющих, Сама буди непрестанная и теплая Молитвенница и Ходатаица; да вси на небеси и на земли ведят Тя, яко твердую и непостыдную Предстательницу рода христианскаго, и, ведуще, славят Тя и Тобою Сына Твоего, с Безначальным Его Отцем и Единосущным Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Надежда Дмитриева.Из книги "О Тебе радуется!".pravoslavie.ru›Встреча с православием›Надежда Дмитриева

Место встречи. Крест

Игумен Нектарий (Морозов)







Аллегория монашеской невидимой брани

Человек всегда одинок. Одинок потому, что никто и никогда не поймет его до конца. Не будет с ним каждое мгновение его жизни. Не пройдет рядом каждый метр пути. Иногда мы ощущаем это с особенной ясностью и силой. Иногда начисто об этом забываем — так вдруг все в жизни становится хорошо и так вокруг много близких, родных людей. Но забываем лишь для того, чтобы вспомнить. И пост, особенно Великий, есть то время, когда волей или неволей вспоминаем, поскольку враг не оставит нас без своего участия. Даже если мы сами будем предельно нерадивы, ленивы, малоподвижны, он с готовностью предложит нам все, потребное к подвигу: искушения и скорби. И сбудутся вновь слова преподобного Марка Подвижника, утверждающего, что неизменно «содействует злое благому намерением неблагим».


Нуждаемся ли мы в том, чтобы разделить с кем-то радость, которую посылает нам Господь? Если мы не эгоисты до какой-то самой последней меры, то да, разумеется, нуждаемся, как не нуждаться! Но насколько велика эта нужда, насколько остро мы ее ощущаем? Если радость останется лишь нашей и больше ничьей, она немного померкнет, потускнеет, но что-то от нее да сохранится. Что-то, утешающее и ласкающее душу.

Другое дело скорбь. Вот тут точно есть необходимость в поддерживающем, подкрепляющем, а главное — в том, кто именно разделит ее с нами, то есть возьмет на себя какую-то часть ее тяжести, облегчит для нас нашу ношу. Кто? Те же близкие, родные люди? Пусть они будут поблизости, пусть сочувствуют, сопереживают нам. Пусть помогают, утешают… Благодарим их за это! Но где скорбь — только в обстоятельствах и каких-то событиях? Нет. Она глубоко в нашем сердце. Так глубоко, что не сойдет туда, в эту бездну, в этот личный, земной, временный ад с нами никто. Никто, кроме Того, Кто сходил в ад настоящий.

И получается, что Крест — не только орудие нашего спасения, не только святыня, перед которой мы благоговейно преклоняем колени. Это еще и место встречи с Богом. И нигде, ни в одной иной точке не бывает она настолько непосредственной, настолько удивительной, нигде и никак больше не достигается такая близость.

Днесь Неприкосновенный существом прикосновен мне бывает... Днесь — когда распинается за нас. Но днесь — и когда мы распинаемся, не за Него пусть даже, а хотя бы с памятью о Нем и с доверием Ему.

Почему? Неужели в награду за терпение, за мужество, за самоотверженность? И неужели это все есть у нас? Какая награда, если все эти кресты мы сами, своими руками мастерим! Сколачиваем их, когда «строим свое личное счастье так, как сами его понимаем», когда пытаемся обойти Необходимого, когда искренне верим, что нарушение Его заповеди — обязательное условие достижения поставленной нами перед собой цели.

Нет, не о заслугах и наградах тут речь. Просто перед крестом отступает многое из того, что обычно мешает. Отступает надежда на кого-либо: ты один на нем. Если кто-то и стоит при подножии, то ведь это лишь твои руки и ноги прибиты к его перекладинам и твое ребро прободает копье уныния и отчаяния. Отступает упование на свои собственные силы: их больше нет; то, что казалось силой, растаяло, стекло и впиталось в землю. Отступают намерения, планы, желания и стремления: уже не до них…

Есть ты и Муж скорбей, изведавший болезни. Он знает о твоей скорби и болезни все — так, как не знаешь этого и ты сам. Твоя скорбь — крошечная, глазом неразличимая, только сердцем ощущаемая частичка одной всеобъемлющей скорби, Им за тебя и за всех людей подъятой. На Кресте, на Голгофе. И ты — в Его сердце. Только бы и Он был в твоем. Он этого желает. А ты?

Ведь ты все равно можешь от Него отгородиться, закрыться от Его любви — ропотом, ожесточением, злобой. Неверием, наконец.

Можешь не сказать: «Достойное по делам моим приемлю», а повторять, бессмысленно тряся головой: «За что? За что?! Почему я?!»

Есть за что. Этих «за что» так много, что и не перечислишь всех. И странно, что ты сам их не помнишь. Это беспамятство тоже — из «за что». И «почему» есть. И «для чего». И это все важно понять, смирившись, отдавшись, положившись на Его волю и милость.

Но еще важней, опять же, одно: здесь — место встречи. Той, которую нельзя пропустить.

Игумен Нектарий (Морозов)


8 апреля 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием
›Морозов  

«Мальчишки и девчонки, а также их родители». Часть 3
Семейная жизнь в вопросах и ответах
Как воспитывать ребенка без мужа?




a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242868.jpg'>Вопрос: Как разведенной женщине растить ребенка без отца, чтобы чадо ее, когда вырастет, не наделало ошибок матери? Возможно ли это?


Ответ: «Все возможно верующему» (Мк. 9: 23), – говорит Христос, и с Богом все возможно. Тем более что без Бога, без веры в наше время воспитать детей нравственными, порядочными людьми просто нереально. Наш век – время всеобщего растления, греха и вседозволенности. И только воспитывая ребенка по заповедям Божиим с верой в Господа, можно надеяться, что он, когда столкнется с грехом, сможет сделать правильный выбор – «уклониться от зла и сотворить благо». Но, конечно, в неполной семье растить детей очень непросто, здесь особенно нужна крепкая вера матери и материнская молитва. Примеров, когда мать смогла одна, без мужа воспитать детей в вере и благочестии, немного, но они есть. Мне вспоминается одна моя знакомая, ныне покойная; ее муж очень рано умер, и она одна подняла и воспитала трех детей. Все они выросли людьми верующими, пошли по церковной линии, а один даже стал священником. Получилось у нее это только потому, что она главной своей задачей ставила духовное воспитание своих чад, то есть «единое на потребу», а все остальное: материальный достаток, образование – приходили сами собой.

Когда женщина в силу разных причин воспитывает без отца мальчика, очень важно, чтобы ребенок имел перед собой хороший, правильный мужской пример. Ведь мальчики подражают мужчинам, которые производят на них впечатление, имеют влияние. Это весьма немаловажно для становления мальчика как будущего мужчины. Таким примером может стать крестный, дядя, дедушка или какой-нибудь другой родственник. Пример мужского поведения ребенок может получить и от руководителя кружка или спортивной секции. Важно, чтобы ребенка мужского пола воспитывали не одни только женщины, но он также почаще общался с мужчинами.

«Муж ревнует меня к храму»

Вопрос: Мой муж не воцерковлен, хотя и не препятствует мне молиться и воспитывать детей в вере. Но у него возникает ревность, когда мы с детьми ходим в храм по воскресеньям, хотя в церкви мы находимся только до 12 часов. Ему кажется, что я уделяю ему мало времени в его выходной. Что делать?

Ответ: Конечно, если муж пока не является церковным человеком, нужно войти в его положение. Благодарите Бога и его тоже, что он не препятствует вам в молитве и воспитании детей. Понять его можно. Для большинства работающих людей суббота и воскресенье – это дни, когда они могут отдохнуть и побыть с семьей. Поэтому тут нужно соблюсти меру, не переусердствовать в церковной жизни в ущерб семейному миру. Если муж пока не готов к тому, чтобы вы посещали храм каждое воскресенье, можно ради мира в семье иногда оставаться дома и уделять время супругу. Очень хорошо после того, как вы с детьми придете из церкви и пообедаете, предпринять какой-нибудь совместный поход всей семьей, то есть, исполнив свой долг в церкви, потом отдать должное и супругу, утешив и его. И конечно, отправляясь с детьми в храм, нужно не забывать про свои домашние обязанности: готовку, стирку и уборку. Ведь супруг должен видеть, что вы ходите в церковь не в ущерб домашним делам.

Однако до мужа важно в спокойной беседе донести мысль, что посещение службы очень важно для вас, что это часть вашей жизни как православной христианки и то, что вы любите Бога, вовсе не значит, что вы стали меньше любить супруга.

Детская молитва

Вопрос: Как научить ребенка четырех лет молиться утром и вечером?

Ответ: Самое главное – не отбить у малыша охоту молиться. Поэтому молитвенное правило должно быть посильным – несколько хорошо знакомых молитв утром и несколько перед сном. Молитвы эти («Отче наш», «Богородице, Дево, радуйся», «Верую» и другие) нужно выучить с ребенком вместе, чтобы они стали для него знакомыми. Очень хорошо молитвы сыну или дочери не просто читать, но и петь их вместе с ними. Это делает ежедневное правило интересным для малыша. Он сам начинает в нем участвовать, а не просто стоит и слушает то, что читают родители. Очень хорошо в состав утреннего молитвенного правила включить чтение молитв за родителей, крестных и других родных и близких людей. Это учит ребенка почитанию родителей и ответственности за тех, кого он поминает.

Молитва должна стать потребностью души маленького христианина, а не просто ежедневным регулярным занятием, как, например, чистка зубов или утреннее умывание. Для этого вся наша жизнь должна быть пронизана связью с живым Богом. Господь должен войти в жизнь ребенка. Например, отправляемся в дорогу – помолились, попросили помощи у Господа и ангела-хранителя. Предстоит какое-то дело – тоже молимся. Мы с детьми, даже отправляясь за грибами, читаем краткую молитву: «Господи, помоги!» Попали, например, в автомобильную пробку, так чем сидеть без дела, споем тропарь святителю Николаю – покровителю путешествующих. Если случилось какое-нибудь радостное событие – благодарим Бога.

Человеку, особенно маленькому, не нужно иных доказательств бытия Божия: если он имеет опыт молитвы, он прекрасно знает, что Господь всегда рядом, близко.

Немного скажу о том, как приучать малышей к церковной службе. Не нужно смущаться, что ребенок трех-четырех лет не очень хорошо ведет себя в церкви. Это пройдет с возрастом, если родители будут регулярно водить его в храм и причащать.

Принцип воцерковления малыша тот же, что и с молитвенным правилом: «не навреди!» Служба не должна тяготить младенца. Конечно, здесь у каждого должна быть своя мера, которую постепенно можно увеличивать. Главное – чтобы ребенок приучался к церковной службе. Малыш, естественно, может капризничать в непонятной для него, малознакомой обстановке. Но, познакомившись с храмом, он будет вести себя лучше. Полезно иногда приходить в церковь, когда там нет службы, чтобы в спокойной обстановке показать ребенку храм, иконы, поставить свечи. Очень важно, чтобы храм стал для него таким же знакомым и родным местом, как родительский дом.

Накажет ли Бог за родительские грехи?

Вопрос: Скажите, пожалуйста, наказывает ли Бог детей за грехи родителей?

Ответ: Нет, каждый человек отвечает за свои собственные грехи. Библия подробно рассматривает этот вопрос. Глава 18 книги пророка Иезекииля почти полностью посвящена этой теме. Пророк говорит, что, если у нечестивого отца родится сын, «который, видя все грехи отца… не делает подобного им… сей не умрет за беззаконие отца своего; он будет жив» (Иез. 18: 14, 17). И далее: «Вы говорите: “почему же сын не несет вины отца своего?” Потому что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив. Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез. 18: 19–20). При этом слова эти пророк говорит не от себя – он передает открытое ему Самим Богом.

У пророка Иеремии встречаем похожую мысль: «В те дни уже не будут говорить: “отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина”, но каждый будет умирать за свое беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет» (Иер. 31: 29–30).

Неправильные выводы об ответственности детей за грехи родителей некоторые люди делают, исходя из главы 5 книги Второзаконие. Там говорится о недопустимости служения идолам: «Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня» (Втор. 5: 9). «Толковая Библия» А.П. Лопухина так объясняет это место: Бог наказывает не безвинных, «а тех детей, собственные преступления которых («ненавидящих Меня») коренятся в виновности их отцов». То есть эти дети продолжают греховное дело своих родителей и тем самым участвуют в их делах. И тут же Господь обещает благословение детям, проводящим жизнь благочестивую: «…и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Втор. 5: 10). Все в руках самого человека, и если он не подражает нечестивым родителям, а ведет жизнь праведную, то получает благословение, а не наказание.

Бог не посылает наказание детям за родительские беззакония и грехи, но Он может вразумлять самих родителей через скорби, которые случаются с их детьми. Но это не наказание детям – это средство для воспитания самих родителей, для того чтобы была спасена вся семья. Например, отец пьет, ведет разгульный образ жизни, но вот тяжело заболевает его любимый сын – и он бросает пить и обращается с горячей молитвой к Богу об исцелении ребенка. Такие примеры, слава Богу, есть.

Если у подростка игромания

Вопрос: Подросток, учащийся в последнем классе школы, просиживает целыми днями за компьютером, ничем больше не интересуется, ни о чем не может больше говорить, как только о компьютерных играх. Что делать?

Ответ: Да, проблема серьезная. Конечно, в этом большая вина родителей. Пока подросток не вошел в возраст, нужно очень строго ограничивать его общение с компьютером. Современная психиатрия точно установила, что игромания (то есть болезненная зависимость, вызванная азартными или компьютерными играми) – заболевание сродни алкоголизму, курению или наркомании. Только зависимость эта не биохимическая, а психическая. В некоторых западных странах молодого человека, подверженного игромании, не берут на службу в армию.

За больного игроманией нужно усердно молиться: взять на себя какое-нибудь молитвенное правило, просить Бога об исцелении. И, конечно, надо обратиться за медицинской помощью к хорошему специалисту.

Как научить малыша почитать отца?

Вопрос: Сын трех лет большую часть дня проводит с мамой (то есть со мной), отца видит только вечером, когда тот приходит с работы. Не очень ласково встречает папу, не хочет поцеловать и обнять его, что очень огорчает мужа.

Ответ: Почитание родителей, в данном случае отца, – основа основ семейного воспитания. И начинать прививать ребенку почтительное, ласковое отношение к папе нужно как можно раньше. В вашей ситуации вполне естественно, что малыш больше привязан к вам, ведь с вами он находится весь день.

Но ваша задача – приучить его, пусть не сразу, а постепенно, оказывать отцу, когда он приходит, знаки внимания и почтения, обнимать, целовать его. В этом вы должны первая показывать пример. Очень хорошо, когда ребенок видит это также на примере старших братьев и сестер. К приходу папы малыша нужно готовить заранее, напоминать ему, что он должен делать, когда придет отец, чтобы малыш не растерялся при встрече. Про папу ребенок любого возраста должен слышать только хорошее. И, конечно, как бы ни был занят на работе отец, он должен побольше времени уделять подрастающему сыну, и тогда ребенок будет естественно тянуться к нему.

Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›49302.htm

 

О чужом страдании

Мы часто слышим о том, что кого-то постигло горе. Это может быть человек незнакомый, о котором случайно узнал из новостей, либо тот, кого знаешь лично, но не настолько, чтобы у вас был настоящий эмоциональный контакт. И нам подчас хочется что-то сделать, но мы абсолютно не знаем что. И вот мы приносим свечки к посольствам далеких стран, где случилась трагедия, или на места терактов и катастроф, но чувствуем... этого недостаточно. А можно ли по-настоящему разделить боль с другим человеком? В особенности, если горе его — утрата ребенка.
Ответить на этот вопрос мы попросили редактора раздела «Вера» журнала «Фома» Александра Ткаченко.


1. Как помочь людям, которые не хотят есть, спать, думать, жить, потеряв близкого человека?.. если умер ребенок?..

На такие вопросы лучше отвечать специалистам-психологам. Но если такой человек оказался рядом с тобой, а ты ни разу не психолог, существует веками проверенный способ, описанный в Новом Завете: …плачьте с плачущими (Рим 12:15). В сущности, каждый из нас так или иначе оказывает психотерапевтическую помощь своим близким. Мы утешаем друг друга, стараемся поддерживать тех, кому сейчас плохо, что-то для этого говорим и делаем. Формы такой помощи могут быть разными, но непременным условием является искреннее участие в чужой беде. Чтобы помочь, нужно взять на себя часть чужой боли, прочувствовать ее как свою собственную, заплакать с плачущим не просто «за компанию», а оттого, что ты реально вошел в чужое горе, принял его как — свое, и теперь тебе тоже от него больно. Это трудно, на это способен далеко не каждый, но без такого искреннего участия ни о какой помощи не может быть и речи.

Потеря ребенка — самое страшное горе для матери. И тот, кто хочет оказать ей помощь в такой ситуации, должен ясно понимать, что для этого ему придется принять часть этого страшного горя в свое сердце, придется плакать, придется участвовать в чужом страдании, то есть — со-страдать. Если же такой готовности нет, а желание помочь есть, то лучше просто молиться о пострадавших, просить Господа послать им утешение, облегчение и крепость духа. Молитва, это ведь тоже — помощь.


2. Есть ли какая-то возможность утешиться? Что это должно быть — чтение Библии, участие в Таинствах?

Давать советы людям, потерявшим самое дорогое, имеет моральное право лишь тот, кто сам пережил подобную трагедию и нашел утешение в чем-либо, например — в чтении Библии, или в Таинствах. Я такого опыта не имею, поэтому ничего не могу сказать. Тут, на мой взгляд, не столько слова нужны, сколько личное участие, не столько говорить нужно, сколько — слушать, вбирать в себя услышанное, и просто — быть рядом с человеком. Так, чтобы он мог поплакать у тебя на плече и знать, что ты не будешь говорить всякие умности, а просто поплачешь с ним вместе.
А советовать что-либо вот так — издали, со стороны, на мой взгляд, очень сомнительное занятие.


3. А сможет ли обычный священник утешить в таком горе?

«Обычный» — вряд ли. А вот опытный, чуткий, способный к сопереживанию чужого горя — да, сможет. В Новом Завете есть удивительные слова: …Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! (2 Кор 1:3-4). Здесь выражена очень важная мысль: оказывается, утешить может лишь тот, кто сам пережил скорбь, получил утешение от Бога и теперь способен им поделиться с другими страдающими. Если священник имеет такой личный опыт скорби и утешения в ней, тогда он может и других утешить. Такой батюшка и в Библии найдет места, которые помогут пережить горе, и к Таинствам человека подготовит должным образом.
Само же по себе священство еще не делает человека способным к помощи в таких бедах. Это приходит не сразу и не к каждому.


4. Почему Бог отбирает детей? На что опереться при такой утрате человеку?

Странная постановка вопроса. Здесь Бог уподобляется чиновникам из органов опеки, которые отбирают детей у родителей по тем или иным причинам, которые можно рассматривать и обжаловать в случае несправедливого решения. Но где в Евангелии мы видим, чтобы Христос отбирал детей у родителей? Напротив — Он возвращает начальнику синагоги его дочь, отнятую смертью, воскрешает эту двенадцатилетнюю девочку, возвращает Наинской вдове ее умершего сына.

Детей отбирает не Бог, а смерть. В Священном Писании смерть прямо названа — врагом Христа: Последний же враг истребится — смерть (1 Кор 15-26).

Если говорить совсем кратко, то смерть вошла в мир через грех, то есть — через свободное уклонение человека от добра. И когда сегодня гибнут дети, наивно было бы адресовать Богу упреки в их смерти. Детей убивает не Бог, а злоба взрослых людей, их безответственность, наплевательское отношение к своим обязанностям, безразличие и жестокосердие. В одних случаях Бог защищает детей от последствий греховного поведения взрослых и отводит уже собравшуюся разразиться беду, в других — нет. Почему так — нам сейчас не дано узнать. Но не Бог отбирает детей у родителей. Об этом нужно знать и твердо в это верить. Потому что в противном случае, можно лишить себя последней опоры и утешения в своем горе. Если Бог представляется человеку врагом, отнимающим детей, кому же можно на Него пожаловаться, кто защитит тебя от Него? Такой ход мыслей – верный путь к безумию.

О посмертной же участи умерших и погибших детей один из самых почитаемых отцов нашей Церкви преподобный Ефрем Сирин пишет, что они у Бога прославлены даже выше святых:

«Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Эдеме, упитываются в Царстве! По сказанному Духом Святым (Иезек. 34, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святого. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Кратки были дни их на земле; но блюдется жизнь им в Эдеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям».
Верующий человек вообще воспринимает смерть иначе, чем атеист. Там, где неверующий видит полное и окончательное прекращение бытия, для христианина через веру открывается свет новой жизни, гораздо лучшей, чем земная. Современный богослов Алексей Ильич Осипов пишет об этом так: «Представьте себе, зимой, в горах в тяжелую непогоду заблудилась группа людей, среди которых — мать с сыном. Идут они по тропам с ежеминутной опасностью для жизни. Неизвестно, сколько и как придется ещё идти до дома. Но вдруг появляется вертолет, приземляется и командир говорит, что он летит туда же и есть одно свободное место. Не постарается ли мать сделать всё возможное, чтобы взяли ее сына, чтобы он спасся?!

Это именно и происходит в человеческой жизни, когда «вертолет» берет наших дорогих родных и близких и доставляет их домой, в то время, как мы еще идем, не зная, что будет на нашем пути, какие скорби, болезни, трагедии, какая кончина. Христианство утверждает, что человек на земле — странник, и земная жизнь есть только путь домой, а смерть — лишь кратковременная разлука. Скоро все мы вновь встретимся в своем доме. Потому апостол сказал: не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр. 13,14). Только дай Бог, чтобы встреча там со своими родными не была омрачена нашими скверными поступками, но оказалась радостной, счастливой».


5. Как продолжить жить, радоваться, благодарить, если в сердце обида на Бога, если внутренне упрекаешь его в жестокости и несправедливости?

Никак. С обидой в сердце вообще невозможно радоваться. А с обидой на Бога — и подавно. Это тупиковый путь, каким бы ни было огромным горе.

Радоваться жизни можно лишь, преодолев обиду. Когда мы обижены на близкого человека, самый верный способ сохранить эту обиду навсегда — прекратить с ним всяческое общение. Но когда мы хотим примириться, простить его и жить дальше без этой занозы в сердце, мы идем к нему и говорим: «Ты меня обидел, но я не хочу рвать с тобой отношения. Давай решать, как жить дальше». И очень часто в таком разговоре вдруг выясняется, что человек вовсе не хотел вас обижать, что вы ему тоже дороги и он готов сделать все, чтобы вы снова были вместе. Подобный опыт, наверное, есть у многих.

В ситуации, когда человек обиделся на Бога, все обстоит примерно так же. Если хочешь навсегда остаться с этой обидой и довести себя до болезни, безумия или самоубийства — порви с Богом навсегда, считай его жестоким тираном и палачом. Но если хочешь вернуть себе радость бытия — обратись к Нему в молитве. Говори Богу все, что тебя тяготит, выговори Ему всю свою боль, возмущайся, предъявляй Ему свой счет, только — не рви с Ним, не отворачивайся от него. Ведь и праведный Иов вел себя точно так же, когда его дети погибли и сам он лишился всего, что имел: Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою. (Иов 19:6-10). Пусть и твоя молитва будет с гневом и обидой, но все равно она связывает тебя с Богом. Не рви эту ниточку и тогда Бог сможет за нее вытащить тебя из этого страшного состояния. Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Молитва есть восхождение ума к Богу, или прошение у Бога того, что прилично». Неужели же следует посчитать неприличными вопросы — почему погиб ребенок, который был главной радостью твоей жизни, и как тебе жить дальше с этой утратой?

Мне кажется, следует обязательно обращаться к Богу, даже с обидой на сердце. Ведь ответ может получить только тот, кто вопрошает.
Автор: ТКАЧЕНКО Александр / просмотров 2793 / 02-09-2011 .foma.ru›o-chuzhom-stradanii.html

 

14 октября 2013: Покров Пресвятой Богородицы>14 октября, в день Покрова Божией Матери, православные христиане вспоминают чудо, которое произошло в 910 году. По преданию, Богородица явилась молящимся во Влахернском храме в Константинополе. На Руси этот праздник называли Покров день. Мы расскажем об событиях и традициях Покрова.


a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/243448.jpg'>Что такое Покров Пресвятой Богородицы

Покров Пресвятой Богородицы принадлежит к числу великих праздников. Его полное название — Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии.

По преданию, Богородица явилась молящимся во Влахернском храме в Константинополе. Произошло это в 910 году. Божия Матерь распростерла свой омофор (покрывало для головы) над людьми, и это чудо стало знаком заступничества и утешения над людьми. У праздника нет аналогов в других ветвях христианства.















Когда празднуется Покров Пресвятой Богородицы

Покров Пресвятой Богородицы принадлежит к числу великих праздников. Дата праздника фиксированная — 14 октября по новому стилю (1 октября по старому стилю).


Что можно есть на Покров Пресвятой Богородицы

На Покров Пресвятой Богородицы поста нет.


События Покрова Пресвятой Богородицы

Чудо явления Богородицы произошло в середине Х века. Во Влахернской церкви в Константинополе хранились риза Богоматери, омофор (покрывало для головы) и часть пояса. Эти святыни в V веке перенесли сюда из Палестины. Был воскресный день, шло всенощное бдение. Среди прихожан находился святой Андрей, Христа ради юродивый. В середине ночи, во время молитвы, он увидел, как по небу идет Пресвятая Богородица. Она была озарена светом, рядом с ней шли Иоанн Предтеча, Иоанн Богослов, ангелы и святые.

Святой Андрей увидел, как Божия Матерь встала на колени и начала со слезами молиться за христиан. Потом подошла к Престолу храма и продолжила молиться там. А после — сняла с головы омофор и распростерла его над молящимися. В этот момент сияние исходило не только от Богородицы — покрывало тоже блистало «паче лучей солнечных». Богородица просила Господа Иисуса Христа принять молитвы всех людей: «Царю Небесный, - глаголаше в молитве на воздусе со Ангелы стоящая Всенепорочная Царица, - приими всякаго человека, молящегося к Тебе и призывающего Имя Мое на помощь, да не отыдет от Лика Моего тощ и неуслышан».


История празднования Покрова Пресвятой Богородицы

Мы читаем об установлении праздника в русском Прологе ХII века (древнерусский житийный сборник). «Се убо, егда слышах - помышлях; како страшное и милосердное видение и паче надеяния и заступления нашего, бысть без празднества... восхотех, да не без праздника останет Святый Покров Твой, Преблагая».

На Руси церкви в честь Покрова Божией Матери стали строить в XII веке. Одна из самых древних и красивых — Покрова на Нерли. Ее в 1165 году возвел святой князь Андрей Боголюбский. В то же время он установил в сам праздник Покрова. ы


Икона Покрова Пресвятой Богородицы

Самые древние на Руси изображения праздника Покрова можно увидеть на вратах Рождественского собора в Суздале и в росписях собора Снетогорского монастыря в Пскове. Относятся они к XIV веку.

Известны две основные иконографические традиции Покрова – «суздальский» и «новгородский». В первом случае Богородицу изображают перед храмом, она простирает свой омофор (покрывало для головы) над всеми, кто молится в нем. Самый первый известный нам образец «суздальского» типа — храмовая икона Покровского Суздальского монастыря. Она была написана во второй половины XIV века, а сейчас хранится в Государственной Третьяковской галерее.

В «новгородском» типе икон омофор поддерживают ангелы, а не Богородица. Сама Божия Матерь изображается стоящей внутри храма. Одна из наиболее ранних икон этого типа происходит из Зверина монастыря и датируется 1399 годом. Сейчас ее можно увидеть в Новгородском музее.

В конце XV века эти две иконографические традиции стали объединяться.


Тропарь Покрова Пресвятой Богородицы

глас 4

Днесь, благовернии людие, светло празднуем, осеняеми Твоим, Богомати, пришествием, и к Твоему взирающе пречистому образу, умильно глаголем: покрый нас честным Твоим Покровом и избави нас от всякаго зла, молящи Сына Твоего, Христа Бога нашего, спасти души наша.

Перевод:

В сей день мы, православные люди, торжественно празднуем, благословляемые Твоим, Богомати, пришествием, и, взирая на Твой пречистый образ, со умилением взываем: «Покрой нас священным Твоим покровом и избавь нас от всякого зла, умоляя Сына Твоего, Христа Бога нашего, о спасении душ наших»


Кондак Покрова Пресвятой Богородицы

глас 3

Дева днесь предстоит в церкви и с лики святых невидимо за ны молится Богу, Ангели со архиереи покланяются, апостоли же со пророки ликовствуют: нас бо ради молит Богородица Превечнаго Бога.

Перевод:

Ныне Дева предстоит в храме и с сонмами святых невидимо молится за нас Богу. Ангелы с архиереями поклоняются, апостолы же с пророками ликуют: ибо о нас молит Богородица Предвечного Бога



Величание Покрова Пресвятой Богородицы

Величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтем Покров Твой честный, Тя бо виде святый Андрей на воздусе, за ны Христу молящуюся.

Перевод:

Величаем Тебя, Пресвятая Дева, и чтим Покров Твой святой, ибо видел Тебя святой Андрей на воздухе за нас Христу молящуюся.


Покров день — народные традиции праздника

На Руси праздник Покрова Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии называли Покров день, а еще: Первое зазимье, Свадебник, Третья Пречистая, Засидки, Обсичане, День Романа Сладкопевца, Покров-Батюшка.

В народном сознании христианский смысл события, легшего в основу праздника, тесно переплелся с сугубо мирскими обычаями. Смена времен года, пережитки языческих верований, бытовые хлопоты — все оказало свое влияние.

В эту пору (1 октября по старому стилю, 14 октября — по новому) заканчивались сельскохозяйственные работы, крестьяне готовились к зиме, девушки собирались на посиделки. А еще это было начало осеннего свадебного сезона.

Покров — «встреча Осени с Зимой». Люди ждали первый иней, который «покрывал» землю и был предзнаменованием надвигающихся холодов. Кроме того крестьяне связывали слово «покров» с обычаем, согласно которому после свадьбы женщина могла ходить только с покрытой головой. «Простоволосыми» разрешалось ходить только незамужним девушкам.


Поговорки и приметы о празднике Покрова Пресвятой Богородицы

Батюшка Покров, натопи нашу хату без дров!

На Покров последний сбор плодов.

Последний сбор груздей ирыжиков.

На Покров первое зазимье.

Придет Покров, девке голову покроет.

Между Покрова и Родительской субботы зима не становится.

Покров — не лето, а Сретенье — не зима.

Покров — не лето, а Благовещенье — не зима.

В Покров до обеда осень, после обеда — зима.

Если на Покров будет полная осенняя грязь, зима встанет через 4 седьмины.

Батюшка Покров, покрой наш дом теплом, а живущих в нем — добром!

Если суббота перед Покровом по голу (без снега), то и Дмитриевская тож; если со снегом, и Димитриевка со снегом.

Коли белка в Покров чиста (вылиняла) — зима будет хороша.

На Покров улетают последние журавли, если раньше улетят — быть холодной зиме.

Отлет журавлей до Покрова — на раннюю и холодную зиму.


Покровский ставропигиальный женский монастырь в Москве

Покровский ставропигиальный женский монастырь у Покровской заставы в Москве в 1635 году основал царь Михаил Феодорович. По преданию, в честь Покрова Божией Матери его освятили потому, что отец Михаила Феодоровича, Патриарх Филарет, умер именно в этот праздник.

Сначала монастырь назывался «Покрова на убогих домах», потому что здесь, на окраине столицы, располагалось кладбище для погребения бездомных, бродяг и казненных. Покровская деревянная церковь существовала до основания монастыря и была приходской.

В 1808 году на месте обветшавшего храма возвели каменный монастырский собор, а в последующие годы территорию обители украсил еще один храм — во имя Всех Святых, трехъярусная колокольня, стены и ворота. С 1751-ого по 1776-ой здесь располагалась Духовная семинария, а в XIX-XX веках монастырское кладбище было усыпальницей московского купечества.

В 1812-ом обитель разорили французы, но за несколько лет после войны ее восстановили. В 1926 году советские власти взорвали монастырскую колокольню, затем закрыли Покровский храм, снесли часовню и могильные памятники. В 1929-ом был закрыт Воскресенский храм. На месте кладбища разбили парк, он существует и по сей день. Около 70-ти лет в зданиях храмов и монастырских корпусах располагались тресты, конторы, банки, спортзал, бильярдная.

В 1998 году сюда с Даниловского кладбища были перенесены мощи праведной старицы Матроны. В 2004-ом блаженную Матрону причислили к лику святых. Сейчас Покровский монастырь — место паломничества всех, кто хочет помолиться у мощей старицы.


Митрополит Антоний Сурожский. Проповедь на Покров Божией Матери

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

С самого начала христианства на Руси Божия Матерь считалась Покровительницей земли нашей. Под Ее покровом, силой Ее молитвы росла вера православная на нашей земле. И минутами многие спрашивают, задают вопрос себе и другим: Каким же это образом, когда земля Русская, Церковь наша родная изначально были под защитой Пречистой Девы Богородицы, - каким образом могла наша Русская история и судьба нашей Церкви порой быть такой страшной и такой трагичной? Сколько боли, сколько страха прошло через русскую историю, и не только в ее светском образе, но и в самой Церкви. Мученики восставали из столетия в столетие, свидетели Христовы погибали. Как же это можно совместить с нашим убеждением, что над Церковью нашей, над родиной нашей - Покров Пречистой Девы Богородицы? Мне думается, что это можно понять, если только вспомнить, как Она стояла у креста Сына Своего единородного и ни словом не обмолвилась, ни криком, ни слезой не умолила, чтобы Его не распинали, потому что Она знала, что Сын Божий, ставший сыном человеческим через Нее, пришел для того, чтобы жить, учить, жизнь Свою отдать и умереть на кресте для спасения человеческого рода. И мы, христиане, не только люди, которые веруем во Христа, мы, христиане, Его ученики, мы от Него получили в наследие заповедь любить друг друга так, как Он нас возлюбил, иметь такую любовь, которой земля не знает: Никто большей любви не имеет, как тот, который жизнь свою положит за друзей своих...

Мы причащаемся Святых Тайн. Что же это значит? Это значит, что чудом святого приобщения жизнь Христова, человеческая природа Христова делается нашей жизнью и нашей природой, и что хотя бы в зачаточном виде наше присутствие на земле есть икона и реальность Христова присутствия в трагическом, многострадальном нашем мире. Каждый из нас в меру своей отдачи Богу, в меру того, верит ли он или не верит во Христа - не словом, не чувством только, но всей жизнью своей, каждый из нас призван пройти путь Христов. А путь Христов мы знаем. Когда Иаков и Иоанн, два из Его учеников, подошли к Нему, прося, чтобы, когда Он победителем придет, они могли сесть по правую и левую руку Его престола, Он им ответил: Можете ли вы, готовы ли вы пить чашу, которую Я пью? - т.е. разделить ту судьбу, которую Я взял на Себя по любви, к вам, к человеческому роду, готовы ли вы погрузиться в тот ужас, который будет ужасом Моей судьбы: предательство, поцелуй Иуды, бегство апостолов, одиночество, беззаконный суд, лжесвидетельство и, наконец, осуждение на смерть, и путь на Голгофу, нося крест, на котором Ему надлежало быть распяту и умереть? И когда Его пригвождали ко кресту, когда этот крест ставили так, чтобы Он мог умереть на глазах у всех медленной смертью, под насмешками Его осудителей и мучителей, каковы были Его слова? - Прости им, Отче, они не знают, что творят... И Божия Матерь стояла, и ни словом не стала умолять, чтобы пожалели Ее Сына, ни словом Она не обратилась к Нему, с тем чтобы Он Божественной властью и силой Своей сошел со креста, потому что Она знала, что для того-то Он и пришел а мир.

Я когда-то спрашивал Святейшего, приснопамятного, дорогого всем нам патриарха Алексия, как бы он определил Церковь, и он мне сказал: Церковь - это тело Христово, распинаемое ради спасения своих мучителей... Только тогда, когда мы являемся жертвой, получаем мы ту власть, которую Христос имел, сказать: Прости им, Отче! - потому что принятием страдания без протеста, безмолвно отдавая себя (Христос сказал: Никто не отнимает у Меня жизни, Я отдаю ее свободно) - когда мы тоже отдаем себя на поругание, на насмешки, а порой и на худшее, мы получаем власть прощать.

Близкий мне человек, друг мой, старше меня лет на двадцать с лишним, был взят в концентрационный лагерь во время немецкой оккупации. Когда он вернулся, я его опросил, встретив на улице: Что вы принесли с собой из лагеря? И он мне сказал: Неумолкающую тревогу. Я на него посмотрел и сказал: Неужели вы там потеряли веру? - Нет, - сказал он, - но пока я был в лагере, пока я был в страдании, под опасностью смерти, когда меня мучили, терзали и голодом и побоями, я в любую минуту мог сказать: Отче, прости им, они не знают, что творят! - и я знал, что Господь не может не услышать мои молитвы, потому что я своей кровью Ему свидетельствовал в том, что я всерьез эти слова произношу, из глубины страдания взываю о прощении моих мучителей. А теперь я на свободе, а те, которые нас так мучили, так терзали, так зверски с нами поступали, может, не покаялись, не поняли, что они делали, но когда я кричу к Богу, вопию к Нему, плачу перед Ним о том, чтобы Он их как-нибудь спас, не может ли Господь мне сказать: Легко теперь о них молиться: ты не страдаешь; чем ты докажешь Мне свою искренность в молитве?.. Вот отношение простого русского христианина. И к этому все мы призваны, потому что мы крещением облекаемся во Христа, потому что мы миропомазанием получаем Духа Святого, потому что мы причащением становимся одним телом, одной жизнью со Христом Спасителем, Сыном человеческим, во всем подобным нам, кроме греха, но и Сыном Божиим, и начинается в нас тот процесс, который должен нас приобщить Божественной жизни в конце времен.

И вот когда мы думаем о Покрове Божией Матери над Русской землей, разве мы не можем понять, что Она - да, вместе с нами стояла у престола Божия, что Она слезно молила Бога о том, чтобы милость сошла на нас, чтобы крепость нам была дана, но не о том, чтобы мы были лишены чудесного дара жить и умирать во спасение тех, которым нужно наше прощение и нужно свидетельство о том, что значит быть человеком, в котором живет Божественная любовь.

Но вы скажете: Как это сделать? Где найти силы?.. Апостол Павел обратился к Богу, видя, что ему надлежит совершить на земле, обратился к Нему с мольбой о силе, и Христос ему ответил: Довольно тебе Моей благодати, сила Моя в немощи твоей проявляется... В какой немощи? Конечно, не в страшливости, не в трусости, не в лени, не в унынии, а в той немощи, которую мы можем явить, когда мы отдаем себя беззащитно, как ребенок себя отдает в объятия матери, не защищаясь, просто зная, что он безопасен в ее объятиях. Вот как мы должны отдать себя Богу, и тогда сила Божия в нас совершится, не мудростью наших слов, не силой наших действий, а открытостью нашей благодати Божией, которая будет изливаться через нас на всё и на всех вокруг нас.

Мы имеем другую еще радость сегодня: мы впервые можем молиться Святейшему Патриарху Тихону. Он для нас - образ многострадальной, распятой Руси. Он, человек старого времени, вошел в новое время, неведомое ему до того, и вгляделся в пути Божии; и эти пути он сумел прозреть, и смысл их для себя и для других раскрыть, и он поставил Церковь в должное положение по отношению к земным властям и к Богу. Он для нас - образ всех новомучеников, которых мы вспоминаем, всех подвижников веры, мужчин и женщин, детей и стариков, которые свою жизнь отдали, которые жизнью и смертью поплатились за то, что они захотели до конца остаться Христовыми. Он как бы ключ, он - средоточие всего этого подвига. Он в свое время соединял невидимо, через непроходимые границы, тех, которые остались на многострадальной, измученной нашей родной земле, и тех, которые, подобно моим родителям и мне, оказались на чужбине, лишенные родины и лишенные такой земли, в которой они могли стать своими. Он нас соединял, он был тем, который за нас всех молился и за которого мы и тут, и там могли молиться одним сердцем. Какое чудо! Конечно, он молился за нас, за Русскую землю и когда был на земле живым, и когда предстал перед престолом Божиим. Признание его святости говорит в первую очередь не о его святости, а о том, что теперь мы можем ее провозгласить, о том, что теперь мы ее понимаем, как, может быть, не понимали раньше, и благодарим Бога за то, что, подобно ему, следуя его учению, его образу, миллионы людей на родной земле жили и умирали по вере своей. Слава Богу!.. И поэтому когда нам придет время скорби, большой или малой, будем помнить, что скорбь наша - это скорбь Христова, что несем мы эту скорбь, потому что мы Христовы, потому что мы — тело Христово на земле, продолжение Его телесного присутствия, Его распятого тела. Аминь!







Автор: КИКТЕНКО Елизавета / просмотров 4906 / 13-10-2013.Журнал "Фома"



 

9 вопросов о смерти Все мы обязательно умрем, раньше или позже. Это, пожалуй, единственное, что уравнивает абсолютно всех людей, живущих на Земле, независимо от их национальности, социального положения и материального достатка. Но что же происходит после смерти с душой человека? Рассказать о православном понимании этого непростого и важного вопроса мы попросили профессора Московской духовной академии А. И. Осипова. 1. Что такое смерть? О, если бы кто мог ответить на это! Помню еще с детства, у нас дома над дверью в комнату висела картина «Сего никто не избежит», на которой была изображена она, костлявая с косой. Это было и интересно, и страшновато. Но уже тогда этот незамысловатый сюжет закладывал в подсознание ребенка важнейшие для человека вопросы: что такое смерть, зачем я живу?Как христианство отвечает на них? Оно говорит о двухсоставности человека. Важнейшей его частью, тонко материальной, как об этом пишут наши святители Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник (признавший это в конце жизни), является душа, имеющая три уровня. Высший уровень, присущий только человеку — дух (или ум), носитель самосознания, личности. Он бессмертен. Другие два уровня — чувствующий и растительно-питающий — общие с животным и растительным миром и часто вместе с телом именуемые плотью, или душевным телом, как писал апостол Павел: Есть тело душевное, есть тело и духовное (1 Кор 15:42—44). Это душевное тело, или плоть, умирает и разлагается вместе с телом биологическим. Смерть есть разрыв между духом и плотью, или проще — между душой и телом. И только вера в бессмертие дает полноценный ответ на вопрос: зачем я живу? Достоевский особенно подчеркивал значение для человека веры в бессмертие: «Только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле». 2. Что происходит с душой человека в первые сорок дней после смерти? По смерти плоти душа человека переходит в мир вечности. Но категория вечности неопределима в понятиях времени, она относится к тем простым вещам, о которых еще древнегреческий философ Платон писал, что «простые вещи не поддаются определению». Поэтому на данный вопрос церковная традиция вынуждена отвечать на языке применительно к нашему сознанию, погруженному в поток времени. В церковном предании есть интересный ответ ангела прп. Макарию Александрийскому (IV в.) о происходящем с душой в эти дни: «… в продолжении двух дней позволяется душе, вместе с находящимися при ней ангелами, ходить по земле, где хочет.., как птица, ища гнезда себе... В третий же день... вознестись всякой христианской душе на небеса для поклонения Богу всяческих. После повелевается от Него показать душе... красоту рая. Все это рассматривает душа шесть дней... По рассмотрении... она опять возносится ангелами на поклонение Богу. После вторичного поклонения Владыка всех повелевает отвести душу в ад и показать ей находящиеся там места мучений... По этим различным местам мук душа носится тридцать дней... В сороковой день опять она возносится на поклонение Богу; и тогда уже Судия определяет приличное ей по ее делам место». В эти дни душа как бы сдает экзамены на добро и зло. И они, естественно, могут быть сданы различно. 3. Мытарства — что это такое, и почему они так называются? Слово «мытня» означает место, где взималась пошлина, брались налоги, штрафы. На церковном языке словом «мытарство» выражается производимое с девятого по сороковой день по кончине человека своего рода следствие по делу его земной жизни. Мытарств обычно называют двадцать. Они распределяются по страстям, в каждую из которых входит много соответствующих грехов. В житии, например, преподобного Василия Нового блаженная Феодора рассказывает о них в следующем порядке: 1) празднословие и сквернословие, 2) ложь, 3) осуждение и клевета, 4) объядение и пьянство, 5) леность, 6) воровство, 7) сребролюбие и скупость, 8) лихоимство (взяточничество, лесть), 9) неправда и тщеславие, 10) зависть, 11) гордость, 12) гнев, 13) злопамятство, 14) разбойничество (избиения, ударения, драки…), 15) колдовство (магия, оккультизм, спиритизм, гадания…), 16) блуд, 17) прелюбодеяние, 18) содомство, 19) идолослужение и ересь, 20) немилосердие, жестокосердие.Все эти мытарства описываются в житии в ярких образах и выражениях, которые нередко принимаются за саму действительность, порождая искаженные представления не только о мытарствах, но и о рае и аде, о духовной жизни и спасении, о Самом Боге. Потому схиигумен Иоанн Валаамский писал: «Хоть и приняла Православная наша Церковь повествование о мытарствах Феодоры, но это видение частное человеческое, а не Святое Писание. Больше углубляйся в святое Евангелие и Апостольские послания». А иеромонах Серафим (Роуз) объясняет: «Всем, кроме детей, ясно, что понятие «мытарства» нельзя брать в буквальном смысле; это метафора, которую восточные Отцы сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти… Но сами рассказы — это не «аллегории» и не «басни», а правдивые рассказы о личном опыте, изложенные на наиболее удобном рассказчику языке... В православных рассказах о мытарствах нет ни язычества, ни оккультизма, ни «восточной астрологии», ни «чистилища». О причине столь неадекватного описания того мира свт. Иоанн Златоуст замечает, что «говорится так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых». В связи с этим митрополит Московский Макарий (XIX в.) предупреждает: «…надобно твердо помнить наставление, какое сделал ангел преподобному Макарию Александрийскому… о мытарствах: “земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных”. Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными». Интересное объяснение происходящего на мытарствах предлагает святитель Феофан (Говоров): «…мытарства представляются чем-то страшным; а ведь очень возможно, что бесы, вместо страшного, представляют нечто прелестное. Обольстительно-прелестное, по всем видам страстей, представляют они проходящей душе одно за другим. Когда из сердца, в продолжении земной жизни, изгнаны страсти и насаждены противоположные им добродетели, тогда что ни представляй прелестного, душа, не имеющая никакого сочувствия к тому, минует то, отвращаясь от того с омерзением. А когда сердце не очищено, тогда к какой страсти наиболее питает оно сочувствие, на то душа и бросается там. Бесы и берут ее будто друзья, а потом уж знают, куда ее девать... душа сама бросается в ад». Но мытарства не есть что-то неизбежное. Их миновал (по слову Христа: ныне же будешь со Мною в раю — Лк 23:43) Благоразумный разбойник, так же восходили на небо души святых. И любой христианин, живущий по совести и искренне кающийся, освобождается благодаря Жертве Христовой, от этого «экзамена». Ибо Сам Господь сказал: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня на суд не приходит (Ин 5:24). 4. Зачем нужно молиться за умерших? Апостол Павел написал удивительные слова: вы — тело Христово, а порознь — члены. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор 12:27, 26). Все верующие, оказывается, составляют один живой организм, а не мешок гороха, в котором горошины толкаются между собой, да еще больно ударяют друг друга. Христиане — клетки (живые, полуживые, полумертвые) в Теле Христовом. И все человечество — одно тело. Но как на всем организме и на любой его клеточке отзывается каждое изменение состояния отдельного органа или клетки, так и в человеческом обществе. Это универсальный закон нашего бытия, который открывает завесу и над тайной молитв за умерших.Молитва по своему действию есть дверь для вхождения в душу благодати Христовой. Поэтому молитва, совершаемая с вниманием и благоговением (а не бессмысленным ее вычитыванием), очищая самого молящегося, оказывает исцеляющее действие и на усопшего. Но одна внешняя форма поминовения, даже богослужебная, без молитвы самого молящегося, без его жизни по заповедям, является не более, как самообманом, и оставляет усопшего без помощи. Святитель Феофан откровенно писал об этом: «Если никто [из близких] не воздохнет от души, то молебен протрещат, а молитвы о болящей не будет. То же и проскомидия, то же и обедня... Служaщим молебен и на ум не приходит поболеть пред Господом душою о тех, коих поминают на молебне... Да и где им на всех наболеться?!»Молитва особенно действенна, когда она сопрягается с подвигом. Господь ученикам, не сумевшим изгнать беса, ответил: Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф 17:21). Этим Он указал на духовный закон, по которому освобождение человека от рабства страстям и демонам требует не только молитвы, но и поста, то есть подвига и тела, и души. Святой Исаак Сирин писал об этом: «Всякая молитва, в которой не утруждалось тело и не скорбело сердце, вменяется за одно с недоношенным плодом чрева, потому что такая молитва не имеет в себе души». То есть действенность молитвы за усопшего прямо обусловлена степенью жертвенности и борьбы со своими грехами самого молящегося, степенью чистоты его клеточки. Такая молитва способна спасти любимого человека. Ради этого, чтобы изменить посмертное состояние человека, она и совершается Церковью с самого начала своего существования! 5. Что такое — Божий суд, можно ли на нем оправдаться?Вы спрашиваете о Последнем суде, который часто называется Страшным? Это последний акт в истории человечества, открывающий начало его вечной жизни. Он последует за всеобщим воскресением, в котором произойдет восстановление всей духовно-телесной природы человека, в том числе и полноты воли, а, следовательно, и возможности окончательного самоопределения человека — быть ему с Богом или навсегда уйти от Него. По этой причине Последний суд именуется Страшным. Но Христос на этом суде не окажется греческой Фемидой — богиней правосудия с завязанными глазами. Напротив, перед каждым человеком во всей силе и очевидности откроется нравственное величие Его крестного подвига, Его неизменная любовь. Поэтому, имея печальный опыт земной жизни и ее «счастья» без Бога, опыт «экзаменов» на мытарствах, трудно предположить, чтобы всё это не тронуло, точнее, не потрясло сердец воскресших людей и не определило положительного выбора падшего человечества. В этом, по крайней мере, были убеждены многие Отцы Церкви: Афанасий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Епифаний Кипрский, Амфилохий Иконийский, Ефрем Сирин, Исаак Сирин и другие. Они писали о том же, что слышим в Великую Субботу: «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим». Эта мысль повторяется во множестве богослужебных тестов Православной Церкви.Но, возможно, найдутся и такие, ожесточение которых станет сущностью их духа, и тьма ада — атмосферой их жизни. Бог не нарушит и их свободы. Ибо ад, по мысли преподобного Макария Египетского, находится «в глубине сердца человеческого». Потому двери ада могут быть заперты только изнутри самими его обитателями, а не запечатаны архангелом Михаилом семью печатями, чтобы оттуда никто не смог выйти. Об этом я достаточно подробно пишу в своей книге «Из времени в вечность: посмертная жизнь души». 6. Что такое рай, в котором будут спасшиеся?А что ответили бы вы на вопрос: что такое семимерное пространство? Пикассо, например, попытался нарисовать скрипку в четырехмерном пространстве и получилась абракадабра. Так и все попытки изображения рая (и ада) всегда будут такой же скрипкой Пикассо. О рае лишь одно подлинно известно: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2:9). Но это самая общая характеристика рая в передаче нашего трехмерного языка. А по существу все его описания являются лишь самыми слабыми изображениями вещей небесных. Можно лишь добавить, что скучно там не будет. Как влюбленные могут бесконечно общаться друг с другом, так в неизмеримо большей степени спасенные в раю будут пребывать в вечной радости, наслаждении, счастье. Ибо Бог есть Любовь! 7. Что такое ад, в который попадают погибшие?Слава Богу, я его пока не знаю и знать не хочу, ибо на библейском языке знание означает единение с познаваемым. Но слышал, что в аду очень плохо, и что он тоже находится «в глубине сердца человеческого», если в нем нет рая. С адом связан серьезный вопрос: конечны или бесконечны адские мучения? Сложность его заключается не только в том, что тот мир закрыт от нас непроницаемой завесой, но и в невозможности выразить нашим языком понятие вечности. Знаем, конечно, что вечность это не бесконечная продолжительность времени. Но как это понять? Проблема усложняется еще тем, что Священное Писание, святые Отцы, литургические тексты говорят как о вечности, так и конечности мучений нераскаянных грешников. При этом Церковь на своих соборах никогда не осудила ни одного из Отцов ни той, ни другой точки зрения. Тем самым она оставила этот вопрос открытым, указав на его тайну. Поэтому прав был Бердяев, когда сказал, что проблема ада «есть предельная тайна, не поддающаяся рационализации».Конечно, трудно не обратить внимание на мысль святого Исаака Сирина: «Если человек говорит, что лишь для того, чтобы явлено было долготерпение Его, мирится Он с ними [грешниками] здесь, с тем, чтобы безжалостно мучить их там — такой человек думает невыразимо богохульно о Боге... Такой … клевещет на Него». Но он же и предупреждает: «Остережемся в душах наших, возлюбленные, и поймем, что хотя геенна и подлежит ограничению, весьма страшен вкус пребывания в ней, и за пределами нашего познания — степень страдания в ней». Но одно бесспорно. Поскольку Бог есть любовь и премудрость, то очевидно, что для каждого человека вечность будет соответствовать его духовному состоянию, его свободному самоопределению, то есть будет для него наилучшей. 8. Может ли измениться посмертная участь человека? Если бы там невозможно было изменение духовного состояния души, то Церковь не призывала бы с самого начала своего существования молиться за усопших. 9. Что такое — всеобщее воскресение? Это воскресение всего человечества к вечной жизни. В последовании утрени Страстной Пятницы слышим: «избавль всех от уз смертных воскресением Твоим». Учение об этом является главнейшим в христианской религии, ибо только оно оправдывает смысл жизни человека и всей его деятельности. Апостол Павел даже так пишет: Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес, а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков (1 Кор 15:13—14, 19). Он сообщает и о том, как оно произойдет: вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся (1 Кор 15:52). А вот что пишет в своих знаменитых «Словах подвижнических» о силе воскресения святой Исаак Сирин: «Грешник не в состоянии и представить себе благодать воскресения своего. Где геенна, которая могла бы опечалить нас? Где мучение, многообразно нас устрашающее и побеждающее радость любви Его? И что такое геенна перед благодатью воскресения Его, когда восставит нас из ада, соделает, что тленное сие облечется в нетление, и падшего во ад восставит в славе?... Есть воздаяние грешникам, и вместо воздаяния праведного воздает Он им воскресением; и вместо тления тел, поправших закон Его, облекает их в совершенную славу нетления. Эта милость — воскресить нас после того, как мы согрешили, выше милости — привести нас в бытие, когда мы не существовали». Автор: ОСИПОВ Алексей, профессор Московской духовной академии / просмотров 8760 / 12-11-2012 .foma.ru›zhizn-posle-smerti.html

Отданное возвратится Игумен Нектарий (Морозов) Когда человеку плохо и тяжело, он, как правило, все воспринимает обостренно. И обостреннее всего чувствует — чего бы он хотел от других людей, какой помощи, какой заботы. Помощь и забота даются не всегда. Но это и не страшно. Есть Господь и Его помощь и забота, которые могут проявляться многообразно и далеко не во всех случаях явно. Кроме того, это время — лучшее, чтобы понять… иных людей — их ожидания, чаяния в схожих ситуациях. И если именно так его использовать, то можно стать очень чутким к боли и скорби другого, сердечным, теплым. А когда делаешься таким, то — вот удивительная вещь! — уже не так нуждаешься в том, чтобы кто-то был столь же чуток и сердечен по отношению к тебе. Это вообще удивительный духовный закон: начинаешь отдавать то, что так нужно тебе самому, и тотчас получаешь это же вдвойне и втройне. Я не о материальных предметах говорю, конечно, а о том, что больше к области душевной и духовной относится. Хотя и с материальным так бывает — делишься последним, сам без гроша остаешься, а Господь тотчас посылает то, чего и ожидать ты не мог, буквально из нищего богачом делает. Особенно же, если предвидит, что ты и снова обнищать ради ближнего не откажешься. Сколько людей, которые мучаются оттого, что их «никто не любит»»! А ты начни любить сам. Или, если нет в тебе любви или чего-то, хотя бы отдаленно ее напоминающего, делай дела любви. И ты увидишь, что тебя полюбят. Знаешь, почему? Потому что будет наконец, за что. Воистину мало кто по-настоящему смог познать эту удивительную истину: «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 35). Если бы познали, то только бы и давали, не ожидая ничего взамен и получая, однако, неизмеримо больше. И это на самом деле именно так — не слова это красивые, а самая реальная, опытом удостоверяемая правда. В чем основа этого закона, в чем секрет его таинственного действования, в чем тайна? В том, что даем мы людям, а возвращает нам Господь. Иногда сразу и так, что не заметить — захочешь, да не сможешь. Иногда — после и прикровенно. Ведь Он Сам говорит: «Так как вы сделали это одному из братьев Моих сих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40). Люди могут быть неблагодарны и чаще всего оказываются такими, но не Господь. Если же чего-то сейчас и не вернет Он тебе, то вернет потом — сторицей, не скорби понапрасну. Когда потом? Тогда, когда нуждаться в этом будешь более всего, когда все, что здесь, пройдет, словно сон. Игумен Нектарий (Морозов).pravoslavie.ru›Встреча с православием›Морозов

Таинство причащения. Часть 1. Значение таинства причащения в жизни православного христианина. Происхождение литургии a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242867.jpg'>Значение таинства причащения в жизни православного христианина Таинство причащения, или евхаристия (в переводе с греческого – «благодарение»), занимает главное – центральное – место в церковном богослужебном круге и в жизни Православной Церкви. Православными людьми нас делает не ношение нательного креста и даже не то, что над нами когда-то было совершено святое крещение (тем более что в наше время это не является особым подвигом; сейчас, слава Богу, можно свободно исповедовать свою веру), но православными христианами мы становимся, когда начинаем жить во Христе и участвовать в жизни Церкви, в ее таинствах. Все семь таинств имеют Божественное, а не человеческое установление и упоминаются в Священном Писании. Таинство причащения впервые совершено Господом нашим Иисусом Христом. Установление таинства причащения Произошло это накануне крестных страданий Спасителя, перед тем, как было совершено предательство Иуды и предание Христа на мучения. Спаситель и Его ученики собрались в большой комнате, приготовленной для того, чтобы совершить по иудейскому обычаю пасхальную трапезу. Этот традиционный ужин устраивался каждой еврейской семьей как ежегодное воспоминание об исходе израильтян из Египта под предводительством Моисея. Ветхозаветная пасха была праздником избавления, освобождения от египетского рабства. Но Господь, собравшись со своими учениками на пасхальную трапезу, вложил в нее новый смысл. Это событие описано всеми четырьмя евангелистами и получило название тайной вечери. Господь устанавливает на этом прощальном вечере таинство святого причащения. Христос идет на страдания и крест, отдает Свое пречистое тело и честную кровь за грехи всего человечества. И вечным напоминанием всем христианам о принесенной Спасителем жертве должно служить причащение Его Тела и Крови в таинстве евхаристии. Господь взял хлеб, благословил его и, раздав апостолам, сказал: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое». Потом взял чашу с вином и, подав ее апостолам, произнес: «Пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26: 26–28). Господь претворил хлеб и вино в Свои Тело и Кровь и заповедал апостолам, а через них их приемникам – епископам и пресвитерам совершать это таинство. Реальность таинства Евхаристия не есть какое-то просто воспоминание того, что происходило когда-то более двух тысяч лет назад. Это реальное повторение тайной вечери. И на каждой евхаристии – и во времена апостолов, и в нашем XXI веке – Сам Господь наш Иисус Христос через канонически рукоположенного епископа или священника претворяет приготовленные хлеб и вино в Свои пречистые Тело и Кровь. В православном катехизисе святителя Филарета (Дроздова) сказано: «Причащение есть таинство, в котором верующий под видом хлеба и вина вкушает (причащается) Самого Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа во оставление грехов и в жизнь вечную»[1]. Об обязательности причащения для всех верующих в Него говорит нам Господь: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо, Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6: 53–56). Необходимость причащения для православных христиан Не причащающийся святых таин отрывает себя от источника жизни – Христа, ставит себя вне Его. И наоборот, православные христиане, с благоговением и с должной подготовкой регулярно приступающие к таинству причащения, по слову Господа «пребывают в Нем». И в причастии, которое оживотворяет, одухотворяет наши душу и тело, мы как ни в каком другом таинстве соединяемся с Самим Христом. Вот что говорит святой праведный Иоанн Кронштадтский в поучении на праздник Сретения, когда Церковь вспоминает, как старец Симеон принял в Иерусалимском храме на свои руки сорокодневного Младенца – Христа: «Не ревнуем тебе, старче праведный! Мы сами имеем твое счастье – подъять не на руки только Божественного Иисуса, но устами и сердцами, как и ты носил Его всегда в сердце, еще не видя, но чая Его; и не раз в жизни, не десять, а сколько хотим. Кто не поймет, возлюбленные братья, что я говорю о причащении животворящих таин Тела и Крови Христовой? Да, мы имеем большее счастье, чем святой Симеон; и праведный старец, можно сказать, заключил в объятиях своих Живодавца Иисуса в предзнаменование того, как верующие во Христа впоследствии времени во вся дни до скончания века будут принимать и носить Его не на руках только, а в самом сердце своем»[2]. Вот почему таинство причащения должно постоянно сопровождать жизнь православного человека. Ведь мы здесь, на земле, должны соединиться с Богом, Христос должен войти в наши душу и сердце. Человек, который ищет в своей земной жизни соединения с Богом, может надеяться на то, что он будет с Ним и в вечности. Евхаристия и жертва Христова Евхаристия еще потому является самым главным из семи таинств, что изображает жертву Христову. Господь Иисус Христос принес за нас жертву на Голгофе. Он совершил ее единожды, пострадав за грехи мира, воскрес и вознесся на небо, где воссел одесную Бога-Отца. Жертва Христова была принесена один раз и более уже повторяться не будет. Господь устанавливает таинство евхаристии, потому что «теперь на земле в другом виде должна быть Его жертва, в которой бы Он всегда Себя приносил, как на кресте»[3]. С установлением Нового Завета ветхозаветные жертвоприношения прекратились, и теперь христиане совершают жертву в воспоминание жертвы Христовой и для приобщения Его Тела и Крови. Ветхозаветные жертвоприношения, когда заколались жертвенные животные, были лишь тенью, прообразом Божественной жертвы. Ожидание Искупителя, Освободителя от власти диавола и греха – главная тема всего Ветхого Завета, и для нас, людей Нового Завета, жертва Христа, искупление Спасителем грехов мира – основа нашей веры. Чудо святого причащения Таинство причащения есть величайшее чудо на земле, которое совершается постоянно. Как некогда невместимый Бог сошел на землю и обитал среди людей, так и сейчас вся полнота Божества вмещается в святые дары, и мы можем причащаться этой величайшей благодати. Ведь Господь сказал: «Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28: 20). Святые дары – это огонь, пожигающий всякий грех и всякую скверну, если человек причащается достойно. И нам, приступая к причащению, нужно делать это с благоговением и трепетом, осознавая свою немощь и недостоинство. «Хотя ясти (вкушать), человече, Тело Владычне, страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть», – говорится в молитвах ко святому причащению[4]. Нередко людям духовным, подвижникам во время совершения евхаристии бывали явления небесного огня, сходящего на святые дары, как это описано, например, в житии преподобного Сергия Радонежского: «Однажды, когда святой игумен Сергий совершал Божественную литургию, Симон (ученик преподобного. – о. П.Г.) видел, как небесный огонь сошел на святые тайны в минуту их освящения, как этот огонь двигался по святому престолу, озаряя весь алтарь, он как бы вился около святой трапезы, окружая священнодействующего Сергия. А когда преподобный хотел причаститься святых таин, Божественный огонь свился “как бы некая чудная пелена” и вошел внутрь святого потира. Таким образом угодник Божий причастился этого огня “неопально, как древле купина неопально горевшая…”. Ужаснулся Симон от такого видения и в трепете безмолвствовал, но не укрылось от преподобного, что ученик его сподобился видения. Причастившись святых таин Христовых, он отошел от святого престола и спросил Симона: “Чего так устрашился дух твой, чадо мое?”. “Я видел благодать Святого Духа, действующего с тобой, отче», – отвечал тот. “Смотри же, никому не говори о том, что ты видел, пока Господь не позовет меня из этой жизни”, – заповедал ему смиренный авва»[5]. Святитель Василий Великий посетил однажды одного пресвитера весьма добродетельной жизни и видел, как во время совершения им литургии Святой Дух в виде огня окружал священника и святой алтарь. Такие случаи, когда особо достойным людям открывается схождение Божественного огня на святые дары или Тело Христово является зримо на престоле в виде Младенца, неоднократно описаны в духовной литературе. В «Учительном известии (наставлении к каждому священнику)» даже рассказывается, как вести себя священнослужителям в случае, когда святые дары принимают необычный, чудесный вид. Тем, кто сомневается в чуде претворения хлеба и вина в Тело и Кровь Христову и дерзает при этом приступить к святой чаше, может быть дано грозное вразумление: «Дмитрий Александрович Шепелев рассказывал о себе настоятелю Сергиевой пустыни, архимандриту Игнатию-первому, следующее. Он воспитывался в Пажеском корпусе. Однажды в Великий пост, когда воспитанники приступали к святым тайнам, юноша Шепелев выразил шедшему возле него товарищу свое решительное неверие в то, что в чаше Тело и Кровь Христовы. Когда ему преподаны были святые тайны, он ощутил, что во рту у него мясо. Ужас объял молодого человека, он был вне себя, не находил сил проглотить частицу. Священник заметил происшедшую с ним перемену и приказал ему войти в алтарь. Там, держа во рту частицу и исповедуя свое согрешение, Шепелев пришел в себя и проглотил преподанные ему святые дары»[6]. Да, таинство причащения – евхаристия – это величайшее чудо и тайна, а также величайшая милость нам, грешным, и видимое свидетельство того, что Господь установил с людьми Новый Завет «в крови Его» (см.: Лк. 22: 20), принеся за нас жертву на кресте, умер и воскрес, воскресив Собою все человечество. И мы можем теперь причащаться Его Тела и Крови во исцеление души и тела, пребывая во Христе, и Он будет «пребывать в нас» (см.: Ин. 6: 56). Происхождение литургии Таинство причащения с древности получило также именование литургия, что с греческого переводится как «общее дело», «общее служение». Святые апостолы, ученики Христовы, приняв от своего Божественного Учителя заповедь совершать таинство причащения в воспоминание о Нем, после Его вознесения стали совершать преломление хлеба – евхаристию. Христиане «постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2: 42). Чин литургии формировался постепенно. Вначале апостолы совершали евхаристию по тому самому порядку, который они видели у своего Учителя. В апостольские времена евхаристия была соединена с так называемыми агапами, или трапезами любви. Христиане вкушали пищу и пребывали в молитвах и братском общении. После вечери совершалось преломление хлеба и причащение верующих. Но потом литургия была отделена от трапезы и стала совершаться как самостоятельное священнодействие. Евхаристию стали совершать внутри священных храмов. В I–II веках порядок литургии, видимо, не был записан и передавался изустно. Постепенно в разных местностях стали складываться свои литургические чины. В Иерусалимской общине служилась литургия апостола Иакова. В Александрии и Египте совершалась литургия апостола Марка. В Антиохии – литургии святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста. Литургии эти имели много общего в главной тайносовершительной своей части, но отличались друг от друга в деталях. Сейчас в практике православной Церкви совершаются три чина литургий. Это литургии святителя Иоанна Златоуста, святителя Василия Великого и святителя Григория Двоеслова. Литургия святителя Иоанна Златоуста Эта литургия совершается во все дни года, кроме будничных дней Великого поста, а также кроме первых пяти воскресений Великого поста. Святой Иоанн Златоуст составил чин своей литургии на основании прежде составленной литургии святителя Василия Великого, но сократил некоторые молитвы. Святой Прокл, ученик святителя Иоанна Златоуста, говорит, что ранее литургия совершалась весьма пространно, и «святитель Василий, снисходя… слабости человеческой, сократил ее; а после него еще более святой Златоуст». Литургия святителя Василия Великого По сказанию святого Амфилохия, епископа Ликаонской Иконии, святитель Василий Великий просил у «Бога дать ему силу духа и разума совершать литургию своими словами. По шестидневной пламенной его молитве Спаситель явился ему чудесным образом и исполнил его прошение. Вскоре потом Василий, будучи проникнут восторгом и божественным трепетом, начал возглашать “Да исполнятся уста моя хваления” и “Вонми, Господи Иисусе Христе Боже наш, от святаго жилища Твоего” и прочие молитвы литургии». Литургия святителя Василия совершается десять раз в году. Накануне двунадесятых праздников Рождества Христова и Крещения (в так называемый Рождественский и Крещенский сочельник); в день памяти святителя Василия Великого 1/14 января; в первые пять воскресений Великого поста, в Великий четверток и в Великую субботу. Литургия святителя Григория Двоеслова (или литургия преждеосвященных даров) Во время святой Четыредесятницы Великого поста в будние дни прекращается служение полной литургии. Пост – время покаяния, плача о грехах, когда из богослужения исключается всякая праздничность и торжественность. Об этом пишет блаженный Симеон, митрополит Фессалоникийский. И поэтому по правилам церковным в среду и пятницу Великого поста совершается литургия преждеосвященных даров. Святые дары освящаются на литургии в воскресенье. И верующие причащаются ими на литургии преждеосвященных даров. *** В некоторых Поместных Православных Церквах в день памяти святого апостола Иакова, 23 октября/5 ноября, служится литургия по его чину. Это древнейшая литургия и она является творением всех апостолов. Святые апостолы, до того как они не разошлись в разные страны для проповеди Евангелия, собирались вместе для совершения евхаристии. Позже этот чин был зафиксирован письменно под названием литургии апостола Иакова. (Продолжение следует.) Священник Павел Гумеров3 августа 2009 года[1] Филарет (Дроздов), святитель. Православный катехизис. М., 2006. С. 63.[2] Иоанн Сергиев, протоиерей. Полное собрание сочинений. СПб.,1893. Т. 1. С. 348–349.[3] Историческое, догматическое и таинственное изъяснение Божественной литургии. М., 1993. С. 2.[4] Православный молитвослов. М., 1992. С. 77.[5] Троицкий патерик. М., 1896. С. 8.[6] Игнатий (Брянчанинов), епископ. Отечник. СПб, 1903. С. 53.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Таинство причащения

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242913.jpg'>«И Я ВСЕМ, ВСЕМ ПРОЩАЮ»7 декабря Русская Православная Церковь празднует память священномученика Михаила (Богородицкого). Священномученик Михаил родился в 1872 году в селе Студенецкие Выселки Липецкого уезда Тамбовской губернии в семье псаломщика Трофима Ивановича Богородицкого. Cупруга Трофима Ивановича, Дарья Алексеевна, была неграмотна, но это не помешало ей воспитать детей в вере и благочестии; из шести ее сыновей четверо стали священниками и один — диаконом. В 1897 году Михаил Трофимович окончил Тамбовскую духовную семинарию и женился на девице Марии, дочери протоиерея Феодора Шарова, служившего в городе Козлове в храме в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». К этому времени отец Феодор, прослуживший пастырем сорок лет, был уже немощен, и Михаил Трофимович был рукоположен во священника на его место, как тогда было принято. Впоследствии у отца Михаила и Марии Федоровны родилось тринадцать детей. Воспитанный благочестивой матерью, отец Михаил отличался всегдашней отзывчивостью к нуждам прихожан. В любое время дня и ночи он ездил исповедовать и причащать больных, принимал в своем доме нищих и странников, ходатайствовал за бедные семьи, чтобы детей зачисляли в гимназию на казенный счет. За ревностное пастырское служение священник был возведен в сан протоиерея. В первый раз отец Михаил был арестован во время изъятия церковных ценностей в 1922 году, во второй — за отказ подчиниться обновленцам в 1927 году. После ареста священника к нему в дом пришли обновленцы и стали уговаривать его супругу, чтобы она пошла к мужу в тюрьму просить его перейти в «Живую церковь», и тогда, уверяли обновленцы, близко знавшиеся с ОГПУ, он будет освобожден. Мария Федоровна расплакалась: она, конечно, желала освобождения мужа, но знала, что он никогда не согласится с таким предложением, и, в конце концов, заявила пришедшим, что если она с этим предложением придет к мужу в тюрьму, то он прогонит ее, и она навсегда потеряет его уважение. Отца Михаила вскоре освободили, но гонения на священника и его семью не прекратились — власти всё увеличивали и увеличивали суммы налогов, и в результате дом и все их имущество было конфисковано. Протоиерей Михаил с супругой Марией Федоровной, матерью супруги Анной Абрамовной и детьми. 1926 год В 1930 году ОГПУ предприняло попытку закрыть в городе Козлове все храмы, а для этого арестовать священников. 3 февраля 1930 года священники были арестованы и заключены в тюрьму, и среди них — протоиерей Михаил. Их обвинили в создании контрреволюционной антисоветской организации. На следующий день после ареста отец Михаил был допрошен и, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Никогда против советской власти агитации я не вел и ни в церкви, ни среди граждан ничего антисоветского не говорил». Вызванные после его допроса свидетели показали, что священник жаловался на трудности и сетовал вслух: «Сколько же это может продолжаться, куда ни придешь, тебе нет ничего, ни корки хлеба не добьешься». Говорил, что ничего не остается, как только терпеть, рука Господа прекратит издевательства над нами захватчиков. Увидев проходивших по кладбищу обновленцев, отец Михаил будто бы сказал: «Вы продались власти. Власть творит безобразия и вы тоже. Власть мучает нас, православных, то же делаете и вы. Ну ладно, будем терпеть, а там, может, чего-либо и дождемся». Настроения, когда власти воспринимались как оккупационные, тогда действительно были. Но когда таких настроений не было, власти навязывали их, утверждая именно такое о себе представление, как бы и сами воспринимая себя оккупантами. 19 марта 1930 года тройка ОГПУ приговорила протоиерея Михаила к пяти годам заключения, и он был выслан в один из концлагерей в Новосибирской области. Освободившись из заключения в 1935 году, отец Михаил поначалу приехал домой в Козлов, переименованный к тому времени властями в Мичуринск, но служить здесь не смог, так как храм был захвачен обновленцами. И он уехал в село Беломестная Двойня Тамбовского района. Здесь он жил один: взрослые дети разъехались, а младшие остались с супругой в Мичуринске. 25 декабря 1936 года отец Михаил писал дочери: «Ты пишешь, что у тебя нервы не в порядке. Я тебе предлагаю очень верное средство, которое я на себе испытал — это отдайся всецело на волю Божию. Помни, что Бог всё, что ни делает, всё к лучшему. Как лучший доктор дает больному и сладкое лекарство, а больше всё горькое, так и Господь дает нам в жизни и горькое, и сладкое лекарство — для спасения нашей души. Подкрепляй свою веру молитвой дома и в храме, чтением слова Божия, в особенности святого Евангелия, и будешь всегда спокойна и счастлива. Это я говорю, на себе испытал». В начале октября 1937 года председатель сельсовета предупредил отца Михаила: «Богородицкий, уезжайте, вас должны арестовать». — «А на кого же я храм оставлю и прихожан?» — только и ответил священник. Вполне приготовившись к аресту и к тому, что снова придется нести крест исповедничества, отец Михаил поехал к семье в Мичуринск подремонтировать кое-что в их хозяйстве и собрать и починить себе одежду для заключения: телогрейку и брезентовый плащ. Мария Федоровна проводила его на вокзал, и они попрощались навсегда. Что можно завещать и что сказать, когда душа предчувствует расставание не то что на время с близкими, а и с самой жизнью? Что завещать главное? — Любовь к Богу и ко святому храму, молитву о упокоении души завещателя, в особенности церковную, деятельную помощь детей родителям и прощение всех и, главное, память о часе смертном. 14 октября 1937 года отец Михаил написал жене, детям и внукам: «Милые, незабвенные: мама, детки и внучата! Когда я умру, прошу вас похоронить меня по-христиански, не забывайте меня в своих святых молитвах, — отслужите сорокоуст (40 обеден). Подавайте милостыню за мою душу многогрешную. «Милостыня», как говорит слово Божие, «от смерти избавляет и покрывает множество грехов». Подавайте просфоры за упокой моей души. Превеликая польза душам, когда частица, вынутая из просфоры, погружается во Святую Чашу. Прошу вас, дорогие детки! Маму не покидайте, цените ее как свою дорогую мать, которая вскормила и воспитала вас. Вы знаете, сколько она перенесла болезней, слёз и бессонных ночей, пока вы стали на ноги. За ваше сыновнее усердие и вас Господь не оставит Своею милостью. Не оставайтесь перед нею в долгу. Прошу у всех прощения, в особенности у тебя — мама, я очень во многом перед тобою виноват. Дорогие детки! И вы простите меня, я к вам иногда был чересчур строг, хотя строгость моя вытекала из любви к вам. И я всем, всем прощаю. Прошу вас, детки и внучатки! Будьте усердны к молитве, никогда не забывайте Господа Творца нашего. Спасайтесь! Смерть у каждого из нас за плечами стоит. Затем благословляю вас всех именем Господа нашего Иисуса Христа. Желаю вам от Господа доброй, счастливой жизни, а за гробом — райской небесной жизни. Аминь. Любящий ваш папа — протоиерей Михаил... Прошу — прочитайте завещание всем детям и внучаткам». В 1937 году в связи с началом нового этапа гонений на Русскую Православную Церковь сотрудники НКВД допросили о протоиерее Михаиле свидетелей. Один из них показал, что когда отец Михаил узнал, что власти намереваются закрыть храм, то стал служить ежедневно, и однажды, войдя в церковь, свидетель будто бы слышал его проповедь, в которой тот говорил, что коммунисты одновременно пишут в конституции, что можно свободно отправлять религиозные обряды, и после этого закрывают церкви; для того, чтобы не наказал Господь, надо не допустить закрытия храма. Другая свидетельница показала, что священник, протестуя против закрытия храма, стал служить ежедневно и пригласил ее на службу, сказав, чтобы она приходила вместе с другими верующими колхозниками. В храме во время проповеди отец Михаил призвал верующих не отдавать православную церковь коммунистам. Верующие стали чаще посещать церковь, исповедоваться и причащаться Святых Христовых Таин. «Но ни в чём контрреволюционном священник не замечен», — завершила свои показания свидетельница. Не удовлетворившись этими показаниями, следователь привлек к даче показаний «дежурных», или как их еще называли «штатных», свидетелей, которые и подписались под протоколами допросов, сочиненными следователем. 12 ноября 1937 года отец Михаил был арестован. Жил он в то время так бедно, что сапоги у него были единственные, и те за ветхостью находились в починке, и чтобы было во что обуться, пришлось посылать к сапожнику, а сотрудникам НКВД ждать. Через два дня отца Михаила допросили, но он отказался признать себя в чем-либо виновным. Следователь спросил, знает ли священник таких-то свидетелей, на что отец Михаил ответил, что из всех перечисленных знает только одного, но когда следователь зачитал показания того, священник ответил, что эти показания ложные. 20 ноября тройка НКВД приговорила протоиерея Михаила к расстрелу; он был расстрелян 7 декабря 1937 года и погребен в общей безвестной могиле. Полные тексты житий новомучеников опубликованы в книгах «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века, составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Январь–Июнь». Тверь, 2005–2008. Для желающих приобрести книги: тел.: 8 (916) 032 84 71 e-mail: at249@mail.ru Автор: ДАМАСКИН (Орловский), игумен / просмотров 378 / 07-12-2010.foma.ru›article/index.php?news=4923

Божьи детки, или Праздник Введения глазами православной многодетной мамы – ...Сердце мое окаянное, отчего ты печально и снова томишься, как будто не замечаешь бесчисленных поводов к радованию?– От того, что слепотствую. И не нахожу поводыря, и не знаю дороги.– Путь, которым уже идешь, ? твоя дорога. И тот, кто ближе всех к сердцу, ? твой поводырь.– У меня много любящих близких…– Поверь, что самая чистая, самая превосходная любовь на земле – это любовь ребенка… a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242888.jpg'>Из потока раздумий меня вызывает грустная нотка в детском голосе: «Мама, можно тебя улыбнуть?» Мой несказаныш, мой ненаглядыш, трехлетний сынишка, каким-то сверхъестественным образом уловил мою тоску и прибежал на помощь. Только истинная любовь может быть так внимательна и пронизывающе участлива. И отходит уныние, и сердце мое тает под кротким взглядом невинной детской души, сияющей в глазах ребенка неотмирно и неземно на фоне реальности нашего печального мира. Три года – благословенный возраст И Священная История повествует о Трилетствовашей Отроковице, спешащей в храм Божий. Случайно ли, чтобы обрадовать мир, Богом избран ребенок? Не ангел, не мудрец, не богатырь, а ребенок? Маленькая девочка Мария ввела в Своем Лице весь род человеческий во Святая Святых и обрадовала человечество несказанно, послужив всей жизнью тайне Воплощения и Рождества Спасителя мира. Со свечами, цветами и песнопениями духовными провожали Пресвятую Деву родители и соплеменники в Иерусалимский храм, чтобы посвятить на служение Единому Богу. Для нас, христианских родителей, пример святых праведных Иоакима и Анны – высочайший и неподражаемый. Но в отпущенную нам меру постижения духовных смыслов мы также стараемся исполнить веление Господне: «Пустите детей приходить ко Мне…», поэтому с рождения несем драгоценных наших малюток в Церковь Божию. Крестины на Введение 3 декабря 1998 года – канун праздника Введения. Вечером, услышав телефонный звонок, торопливо беру трубку, держа на руках новорожденную дочь. – Благословляю окрестить Марию на Введение Пресвятой Богородицы во храм, ? слышу знакомый голос священника. – Но это невозможно, ? возмущается все мое существо. – Ведь это же надо сделать завтра. А у нас ничего не готово, ни крестных, ни гостей, ни еды… – Я повторяю: надо окрестить ребенка на Введение…? настаивает почему-то священник. – Но ребенку сегодня только 20 дней. До 40-го дня еще успеем…? продолжаю я противоречить. – Послушаете меня – и будет хорошо. Вы должны выполнить благословение…? сказал и повесил трубку. Я покорилась. Благословение было исполнено. Девочку мы окрестили в праздник Введения Пресвятой Богородицы во храм. Могла ли я знать, что через два дня меня разлучат с ребенком и отвезут в больницу, где придется долго бороться за жизнь? Предельно ясным стал смысл «странного» благословения. Верю, что Царица Небесная явила тогда первое зримое участие в жизни моей дочурки, дитятка Божьего. Первые радости от трудов духовных Дети – это белоснежные ажурные корзинки, которые мы должны наполнить цветами любви к Богу и людям. И Господь, целуя намерения наши, принимая неумелые родительские молитвы и воздыхания о детях, благодатью Своею восполняет недостающее в нас, умудряет в самом святом и трудном искусстве на земле – воспитании христианина. И вот они – первые радости от трудов по воцерковлению ребенка. До сих пор храню в сердце мгновение, в которое прозвучало первое слово «Бо» (Бог) полугодовалого сыночка, сказанное в храме во время Литургии. Причем подтверждением тому, что сказанное было совершенно осознанно, служил поднятый к верху крохотный указательный пальчик и широко открытые удивленные глаза, устремленные куда-то под самый купол. И было радостно, и совсем не обидно, что первым словом не стало долгожданное «мама». Еще запомнился забавный случай в церкви, когда восьмимесячный малыш, сидя у папы на руках, неожиданно пригрозил кулачком сбившемуся клиросу. Вероятно, ребенок уловил резкий диссонанс, разрушивший торжественную гармонию Божественной литургии. Люблю отвечать на детские глубокомысленные вопросы – Мама, а какое самое святое место в храме? – А кто выше: ангел или человек? – А что святые делают в Раю, если там делать нечего? – Вот моя голова, рука, нога… А где же я? Бывает, что детям приходит в голову много смешных и курьезных вопросов. – А как правильно – Англия или Ангелья? Там разве летают ангелы? – Мама, мы с тобой такие порядочные. Ведь мы так любим порядок! – Мама, а ты мне кто – сестра во Христе? Вот, к примеру, один особенно запомнившийся детский диалог: – Ой, я боюсь Бабу-ягу, – произносит дочка голоском тоньше комариного писка. – А никакой Бабы-яги нет, ? важно утешает сестричку старший брат. – А что есть? ? озадаченно спрашивает дочка. – А есть торнадо, ? вворачивает сын понравившееся новое словцо. – А зачем Бог сотворил торнадо? Чтобы мы убоялися? – совершенно неожиданный поворот женской логики. – Не чтобы убоялися, но чтобы претерпели, ? блестяще заключила мужская мудрость. Церковные дети В младенчестве – это сосуды благодати, это создания, обладающие неведомым для нас духовным потенциалом. Верю, что они – благоухающий цвет Церкви, то счастливое поколение, которому дано благодатное время, созданы наилучшие условия, чтобы возрастать, расцветать в Церкви, а в будущем ? и плодоносить в ней. Именно их «бриллиантовые» поклоны ложатся в сокровищницу духовную и перевешивают на весах правосудия Божия в пользу грешного человечества. Как-то на Троицу я ощутила сильный зуд на руках. Вероятнее всего, от стирального порошка, так как накануне праздника было много ручной стирки. Донимали не столько зуд и боль от расчесов, сколько тревога о голодных детях и вечная гора домашних дел, как у всякой многодетной матери в летний сезон заготовок. От сознания своей беспомощности я расплакалась. Когда со двора вбежал маленький сынишка и заметил мамины слезы, он тут же сострадательно спросил: – Тебе больно? – Не очень, сыночек. Только вот вас жалко. Голодные вы, а я даже обед приготовить не могу. – Мама, можно мне пойти помолиться за тебя? ? это прозвучало так просто, как бы, между прочим, что я и всерьез не взяла, ответила только: «Молиться всегда можно. Не нужно для молитвы разрешения». Честно говоря, я тогда подумала, что ребенок просто подражает взрослым, бездумно повторяя фразы, привычные в нашем доме. И когда сын исчез в дверях, я была уверена, что он побежал во двор играть с детьми. Через полчаса он появился снова. Мне в глаза бросились глубокие борозды на его коленках, будто он долго на чем-то стоял. – Ты что с коленками сотворил? – беспокоюсь. – Я на ключах стоял, – послушно отвечает сын. – Зачем? Что за игра такая? – Я же молился за тебя, мама, ? приводит мне сынишка самый неожиданный и веский аргумент в защиту своей правоты. Я продолжаю недоумевать: – Ты что, случайно упал на них и ленился отодвинуть огромную связку ржавых ключей? ? пытаюсь я разобраться в ситуации. – Мама, я специально на них стоял. Разве можно молиться за другого и не страдать при этом? «Держи меня, Мария» Никогда не забуду зимний вечер, когда после всенощной вышла из храма святого великомученика Пантелеимона, едва держась на ногах после реанимации, а вокруг – сколько охватывает взор! – сплошная ледяная корка. Не то, что ступить, ? устоять трудно. Беспомощно оглядываюсь, ухватиться б за кого-нибудь. Господи, помоги! Смотрю: бежит ко мне по темному льду, раскинув ручонки, мой ангел Мария – самая младшенькая: «Мама, мама, я делзу тебя!» Ухватив крошечную ладошку, стараюсь не опираться на ее невесомость, приговаривая: «Держи меня, держи, моя Мария». И вдруг…я физически ощущаю, что именно она меня держит. Внезапно проникает в сознание глубина смысла, заключенная в словах ребенка: я удержу тебя для жизни, потому что мне нужна мама. Таковых есть Царство Небесное Церковные дети – это поколение, освященное Таинствами, укрепляемое святынями, охраняемое материнской, отцовской и соборной молитвой. Их души засеяны семенами учения Христова. С младенчества их взору представлялись священные предметы, а слуху – благочестивые примеры. Наравне со светским образованием они получали и развитие духовное, кто в семье, кто в воскресной школе. Думаю, поэтому иногда стоит прислушиваться к нашим детям, «ибо таковых есть Царство Небесное», ? по слову Господню. Я однажды в Святую Пасху услышала, как умилительно знакомились в церкви маленькие дети: – Христос воскресе! Я – Михаил. – Воистину воскресе! Я – Наташа. А моя золотая крестница, например, едва исполнилось ей два года, стала каждый вечер перед сном просить маму рассказать «про Аминя». Нетрудно догадаться, что ребенок просит прочитать молитву «Отче наш». «А где руки?» ? беспокойно справляется она, заметив у мамы не молитвенное сложение рук. Учусь у детей Меня всегда поражало мужество, с которым дети претерпевают физические страдания. Вот уже третий год борется с недугом маленькая христианка Настенька. Часто подходя к Таинствам, она обретает духовные силы лечиться и учиться, даже заниматься музыкой. Утешая свою маму, девочка сказала однажды незабываемую фразу: «Мама, почему ты плачешь, я же – избранная». «Будьте, как дети», ? заповедано нам в Евангелии. И, правда, чем больше в человеке ребенка, тем больше в нем человека. Часто слышу я от женщин: «Учусь у детей…» Я не удивляюсь, а поддерживаю таких матерей, ведь сама пришла к тому же. И дело не только в том, что они скорее осваивают цифровые технологии, свободнее ориентируются в информационном потоке, легче адаптируются в социальной среде. Наши дети, с помощью Божией, по-другому видят и воспринимают мир вокруг себя. Они смотрят на вещи под иным углом зрения. Может быть, церковные дети видят то, что Бог «утаил от мудрых и разумных, и открыл то младенцам»? Кто знает, почему один мальчик на вопрос матери, кем ты хочешь быть, ответил: «На иконе стоять». Молитесь, грешники Однажды находясь в гостях по случаю детского семейного праздника, мы сели за стол и принялись за угощение. Вдруг совершенно неожиданно для гостей именинник Влад трех лет от роду громко произнес: «Молитесь, грешники!» Мы удивились, встали и совершили молитву, о которой за разговорами позабыли. Церковные дети порой удивляют не только родителей, но и всех тех людей, которые соприкасаются с ними в жизни. Раз слышу звонок. Открываю дверь. Стоит соседка ? вся в слезах, а рядом с ней ? мой тихий и послушный сыночек. Сердце мое упало. «Что может это значить?» А соседка – с порога: «Твой сын меня до слез довел. Вот ? все бросила и бегу на исповедь, благодаря ребенку твоему. Он пришел ко мне и стал таким грешником себя описывать, что я слушала-слушала, а потом задумалась, слезы ? рекой: «Если такое дитя малое себя за грехи осуждает, то мне тем более надо бежать в церковь, чтобы Бог грехи отпустил». Молились мы как-то в Почаевском скиту. После службы подходит ко мне знакомый скитской монах и говорит: – Твой малыш мне только что такое слово сказал… – Простите его, ? говорю и делаю попытку оправдать трехлетнего сынишку. Наслушался, наверное, где-то слов ругательных… – Да нет, я не о том. Прохожу я мимо, смотрю, сидит задумчиво на скамейке. Я и спрашиваю: «Ну, когда, малец, к нам на скит придешь?» Я и ответа не ждал, а он мне сказал: «В тяжкие дни гонений…» Ребенок ? барометр любви в семье Думаю, существует определенная зоркость детского сердца. Каким седьмым чувством ощущает ребенок ложь, фальшь, злобу при отсутствии их видимых признаков? И как мало убеждает ребенка в любви демонстрация внимания к нему, забрасывание его подарками при неискреннем отношении к его настоящим нуждам! И сколько ни утруждай себя поиском оправдания своим слабостям (усталость, мол, неприятности, нездоровье), чуткое сердце ребенка ставит точный диагноз: «Ты меня не любишь». Дитя как будто откуда-то знает, что «любовь все терпит, все переносит и никогда не перестает». В одной многодетной семье самым чутким «барометром любви» был младший сын. После малейшей супружеской ссоры он тихо-тихо появлялся в комнате и всегда говорил родителям об их нелюбви к нему. Они удивлялись: ведь мы тебя не обижаем. Какими словами еще четырехлетний малыш мог высказать родителям свое страдание от скандалов и ссор, от утраты мирного духа и беспечной веселости? Как мог выразить чудовищный страх от беззащитности перед теми, которые призваны быть его защитой? Как мог подать ребенок сигнал бедствия о том, что разрывается его бедное сердечко от невозможности нравственного выбора между папой и мамой? Может быть, поэтому дети часто чувствуют себя одинокими и незащищенными. Некоторые из них поступают, как шестилетняя дочь моей (тогда не церковной) подруги, которая сызмальства убегала со двора в храм Божий. И когда родители ее там находили, просила: «Мамочка, не ругай меня. Я тебя очень люблю, но Бога я люблю больше». Мои паруса «Награда от Бога ? плод чрева», ? сказано псалмопевцем. Но чтобы дети стали наградой, надо вручить их Богу. Ведь каждая женщина, получившая от Отца Небесного в дар талант материнства, мечтает о благочестивом потомстве, которое принесет ей радость, мир, любовь, потому что самая превосходная любовь на земле – это любовь ребенка. Несколько лет назад посетил наш дом гость из Чехии. Войдя в столовую (а было обеденное время), он увидел детей, сидящих за длинным столом, и воскликнул: – Как красиво! Жаль, что у меня лишь одна дочка… – Я с этой красотой целый день верчусь, и ничего не успеваю, ? пожаловалась я, спешно собирая на стол, ? Это мои якоря… – Нет, это не якоря, ? поправил меня, улыбаясь, гость. ? Это твои паруса! Валентина Куколевская .Православие в Украине.pravoslavie.ru›СМИ›50287.htm

«Азбука спасения»Малоизвестные наставления афонского старца 12 июля 1994 года закончил свой земной путь великий подвижник нашего времени – старец Паисий Святогорец. К 18 годовщине со дня его преставления agionoros.ru публикует выдержки из его духовных наставлений, многие из которых публикуются на русском языке впервые. Афон. Святые афонские отцы, как и мы, были людьми. И Афон был дикой горой, как и другие горы. Но поскольку наши отцы с ревностью подвизались, то сами стали святыми и гору освятили, так что она стала называться Святой Горой, и мы сейчас похваляемся тем, что являемся святогорцами.href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242873.jpg'> Благодать. Духовная жизнь – это не наслаждение. Христос подключил вилку к розетке, но наши собственные провода заржавели и не принимают Божественной Благодати. Надо очистить провода от ржавчины, подъять подвиг, чтобы познать себя, отсечь свои страсти и стяжать добродетели. Таким образом нас осенит Благодать Бога». Война. Если на тебя нападают – значит воюешь и ты сам. Если ты не ведешь духовной брани – значит стал соглашателем. Гордость. Для того чтобы душа духовно воскресла, человек должен распяться, чтобы умерли его душевные страсти и прежде всего эгоизм – бесчинное дитя гордыни, которое препятствует Божественной благодати и разбивает человеку лицо. Духовник. Человек должен уловить глубочайший смысл жизни, должен понять, что эта жизнь дана ему для того, чтобы подготовиться к жизни иной. Поняв это, человек – подобно тому как земной путешественник находит себе проводника – должен найти проводника для своего небесного путешествия. Этот проводник – духовник. Духовник установит распорядок жизни, скажет, что читать и как молиться, как избегать поводов ко греху и мирского духа, который страшнее всего. Таким образом человеческое сердце будет пребывать во Христе. Евангелие. Увязать Евангелие с человеческим здравым смыслом невозможно. В основе Евангелия лежит любовь. В основе здравого смысла заложена выгода. В Евангелии написано: «Если кто-то принудит тебя идти одну версту, то иди две». Разве в этом виден здравый смысл? В этом, скорее, видно умопомрачение. Поэтому те, кто хочет увязать Евангелие со здравым смыслом, заходят в тупик. Женский монастырь. Однажды в женской обители Паисия Святогорца угостили кофе. На столе у монахинь лежала красивая вышитая и гладко выглаженная скатерть. Желая напомнить монахиням, что такое монашеская простота, старец вылил кофе прямо на скатерть, а затем свернул ее в комок, чтобы она испачкалась еще больше. После этого он сказал игуменье: «А теперь матушки вам придется оставить ваши четки. Отправляйтесь вместо этого стирать и гладить». Заповеди. Будем просить Бога, чтобы Он дал миру покаяние и мы избежали Его праведного гнева. Грядущего гнева Божия нельзя избежать иначе, как покаянием и хранением Божиих заповедей. Испытания. К испытаниям надо относиться со смирением и терпением. Компромисс. В вопросах веры и любви к Родине нет места компромиссам, человек должен быть непреклонен, тверд. Любовь. Старайтесь иметь любовь между собой иначе ваш монастырь из общежития превратится в собачий питомник. (В греческом языке игра омонимичных слов ???????? (общежительная обитель) и ??????? (собачий питомник)). Молитва. «Перед молитвой к ней необходимо подготовиться. Молитва – это тоже сопричащение Богу, это тоже Божественное Причащение. Через молитву человек приемлет Благодать Божию по-другому. Подобно тому как, причащаясь на Божественной Литургии, человек принимает в себя жемчужину Христова Тела и Крови, так в причастии молитвы молящегося осеняет Божественное пламя». Настоящий человек. не тот, кто правильно говорит, но тот, кто живет правильно, по-евангельски. Опыт приобретается благодаря огню, который вызывает на себя воин Христов со стороны бесов в духовном сражении (здесь игра слов, сходных по звучанию: ?????, опыт - ????, огонь). Перед началом боя враг совершает артподготовку с помощью помыслов. Самым надежным оружием против вражеских помыслов является молитва Иисусова. Послушник, который хочет добиться духовного преуспеяния должен стремиться забыть все мирское и помнить какую великую честь оказал ему Господь, захотевший преобразить его из человека в ангела. Пусть у него будет любочестие, смирение и подвижнический дух – без этих качеств он будет подобен квадратному колесу, которое надо все время подталкивать вперед. Расскаяние. Любочестие и эгоизм не имеют ничего общего между собой, так же как расскаяние отличается от покаяния. Иуда раскаялся из-за своего эгоизма. Апостол Петр покаялся и горько плакал из-за своего любочестия. Скорби. Будем предпочитать скорби и принимать их с большей отрадой, чем радость. Горькое лекарство часто полезнее, чем сладкое, потому что горькое исцеляет болезнь. Настоящая радость рождается из боли. Труд. Нужно возлюбить труд и не искать легких путей. Упростить жизнь. Нужно упростить нашу жизнь. Роскошь утомляет. Есть люди, которые хотят постоянно менять мебель, другие вещи. Потом устремляются в погоню за еще большими деньгами и так исполняются душевного беспокойства. Философ. Послушание очень помогает человеку. Даже человек, который не блещет умственными способностями, оказывая послушание, становится философом, мудрецом. Будь человек умным или глупым, здоровым или больным (духовно или телесно), если он, мучаясь от помыслов, оказывает послушание, то [от мучения помыслов] он освободится. Послушание – это освобождение. Хульные помыслы. подобны самолетам, которые беспокоят нас своим шумом независимо от нашей воли и которым мы никак не можем помешать. Сильной противовоздушной обороной в таком случае является псалмопение, ибо оно есть одновременно и молитва ко Христу, и пренебрежение к диаволу. Церковное пение. Когда мы расстроены или огорчены, будем петь что-то церковное. Псалмопение прогоняет диавола, потому что оно одновременно и молитва, и презрение к нему. Когда нас борят хульные помыслы, не надо противоборствовать им молитвой Иисусовой, потому что в этом случае мы противостаем диаволу лоб в лоб, и он воздвигает против нас еще большую брань. Когда приходят хульные помыслы, будем петь церковные песнопения, и диавол, видя, что мы его презираем, лопнет от злости. Человек. Человек, удаляющийся от Бога, не находит душевного покоя ни в сей привременной жизни, ни в будущей. Ибо кто не верит в Бога и будущую Вечную Жизнь, остается безутешным в сей жизни, а также осуждает свою душу на вечные мучения. Школа. Когда дети начнут ходить в школу, родители потихоньку должны учить их читать духовные книги и помогать им жить духовно. Тогда они будут подобны маленьким Ангелам и в своей молитве будут иметь большое дерзновение к Богу. Такие дети – настоящий духовный капитал для своих семей. В духовной жизни им особо помогают жития святых. Щедрость Божия. Супруги всегда должны быть готовы принять в свою жизнь волю Божию. Бог не оставляет человека, который с доверием вручает себя Ему. Мы не делаем ничего, а сколько делает для нас Бог! Со сколькой любовью и щедростью Он дает нам все! Разве есть что-то такое, что будет Богу не под силу? Экзамены. Сегодня пришло время отделения овец от козлищ, то есть верующих людей от неверую щих. Позже для нас придет время сдачи духовных экзаменов. Мы подвергнемся и гонениям за нашу веру, и тогда станет видно, где золото, а где – то, что просто блестит. Юношеский возраст. Лукавый использует юношеский возраст, в котором к тому же бунтует плоть человека, и старается разложить молодых в этот нелегкий период, который они переживают. Их разум еще незрел, они весьма неопытны и совсем не имеют духовных сбережений. Поэтому юный, находящийся в этом критическом возрасте, должен чувствовать, что ему постоянно необходимы советы старших. Эти советы нужны ему для того, чтобы не поскользнуться на сладкой горке мирского падения, которое угрожает тем, что будет впоследствии наполнять его душу тревогой и навеки удалит ее от Бога. Язык. Слово смиренного человека, основанное на его личном опыте и с болью рождающееся из глубин его сердца, имеет цену намного большую, чем куча красивых слов, которые одно за другим соскакивают с отточенного учением языка [образованного] человека. Этот язык не извещает души людей, потому что он – плоть, а не огненный язык Святой Пятидесятницы. Старец Паисий Святогорец .Святая Гора .pravoslavie.ru›СМИ›Мониторинг СМИ

Раздражительный Виталька .Рассказ Ольга Рожнёва В монастыре только что закончилась трапеза. На кухне было светло и уютно, горела лампадка перед иконами, солнечный луч играл на свежевымытой посуде. Вкусно пахло: на плите стояли накрытые полотенцем пироги с капустой и в большой желтой кастрюле наваристой грибной суп для иноков, которые еще не вернулись с полевых работ. Послушник Дионисий сноровисто протирал насухо чашки, а келарь отец Валериан проверял припасы, готовил продукты дежурным трапезникам на следующий день. В пустой трапезной за длинным столом сидел Виталька, слушал валаамские песнопения. Отец Валериан заглянул в трапезную: не закончились ли салфетки на столах? Спросил у Витальки: – Наелся, брат Виталий? Виталька что-то буркнул сердито себе под нос. – Чего бормочешь-то? Не наелся, что ли? Уж не пельменей ли тебе опять захотелось? – встревожился отец Валериан. Подошел поближе: Виталька сосредоточенно рисовал. Карандаш он держал криво, по бумаге водил им со скрипом, однако рисунки получались вполне понятные. Когда-то глухонемого Витальку, малыша лет пяти, подкинули в храм. Настоятель, отец Николай, приютил ребенка, воспитал как сына. Выяснил, что ребенок совсем и не глухонемой, а просто почти глухой. Трудно научиться говорить, когда ничего не слышишь. Отец Николай приобрел Витальке слуховой аппарат, учил говорить. После смерти старого священника подросток жил при храме, но новым настоятелям стал обузой, и Витальку подобрал и привез в монастырь игумен Савватий. При монастыре паренек вырос, стал взрослым, но говорил по-прежнему совсем плохо, вел себя простовато. Однако братия прислушивались к его смешному бормотанию, потому как опытным путем удостоверились: Виталька просто так ничего не говорит. Одно время Виталька начал рисовать автобусы. Вот рисует сплошные автобусы – и всё тут… А нужно сказать, что монастырь находился в глуши, был бедным, и паломники сюда приезжали редко. Автобусы тоже были редкостью, и братия недоумевали: отчего так старательно вырисовывает Виталька эти огромные машины? Прошло совсем немного времени – и кому-то из паломников так понравилось в монастыре, что рассказал он друзьям, те – своим друзьям. А, может быть, просто время пришло, и созрели братия, могли помощь духовную оказать паломникам. Может, Пресвятая Богородица так распорядилась – в Ее честь обитель освящена. В общем, отчего – неведомо, но в монастырь потянулись бесчисленные автобусы с паломниками. А потом Виталька ни с того ни с сего жениться захотел: – Хочу я жениться! Так жениться хочу! Вот бы жену мне найти! – Какую такую жену, брат Виталий? Ты ведь хоть и не в постриге, а живешь-то – в монастыре! Зачем тебе жена?! Посмеивались братия над смешным Виталькой, посмеивались – а потом: глядь – два инока в мир ушли и женились. Вот по этим всем причинам и смотрел отец Валериан с тревогой на рисунок Витальки. А на рисунке – туча грозовая, молния стрелами на весь лист раскатывается. Задумался отец келарь: братия в поле, не гроза ли надвигается? – Виталь, как думаешь, погода ясная долго простоит? Из раздраженного бормотания в ответ понять можно было только одно: Виталька сердится, и к нему лучше не приставать. – Какой ты раздражительный стал, брат Виталий… И ответить толком не можешь… Настроение у инока понизилось. А тут с кухни – звон разбитой посуды. Заходит: Дионисий опять чашку разбил. Отец келарь вспылил: – Брат Дионисий, на тебя чашек не напасешься! – Простите, отец Валериан! – Что простите?! Ты с посудой-то поаккуратней! Тут тебе фабрика посудная, что ли?! Отец Валериан, еще не остыв, вышел из трапезной. Прямо у двери стоял высокий хмурый мужчина и строго смотрел на выходившего: – Дайте, пожалуйста, веник! – Какой веник, зачем, простите? – растерялся отец Валериан. – Ну вот же на двери – объявление: «При входе обметайте ноги веником». Где веник-то у вас?! – Для зимы это объявление, для зимы! Для снежной зимы! – рассердился инок. – Так зимой и вешайте! – Зимой и повесил! – отец Валериан стал срывать свое же объявление, но листок не поддавался. Пришлось срывать по частям, ловить разлетевшиеся от ветра клочки… До чего народ непонятливый пошел! Просто занудный какой-то народ! Паломник засмущался своей ошибке, тихонько в дверь проскользнул. Только инок направился в келью, чтобы передохнуть минутку перед тем, как в храм идти: в очередь Псалтирь читать, – навстречу послушник Тимофей: – Отец Валериан, коровы опять убежали! Помогите, а то отец благочинный… Ну, вы же знаете… Нужно вам сказать, что коровы в монастыре были непростые, с характером. Старенький схимонах, отец Феодор, называл их нравными. А иногда ворчал: – Я в детстве коров пас, но таких коров, как у нас в монастыре, никогда не видел. Все коровы как коровы, а у нас они какие-то спортивные… Всё бы им убежать куда-то от пастухов. Только отвернешься, а они – уже побежали… Так и бегают, так и бегают… Спортсменки какие-то, а не коровы! Тимофей улыбался в ответ и отвечал отцу Феодору: – Зато они очень вкусное молоко дают! И творог со сметаной у нас отменные! Отец Валериан вон сырники готовил, так гости говорили, что нигде такой вкуснятины не пробовали! Просто у нас коровы – веселые! И отец Феодор успокаивался и только головой качал в ответ: – Придумает же: веселые коровы… И вот эти веселые коровы второй день подряд убегали. Мучительницы какие-то, а не коровы! И сам Тимофей – засоня! Ходит и вечно носом клюет! У такого и черепахи бы убежали! Отец Валериан здорово рассердился. Начал выговаривать с раздражением: – Опять убежали?! Они же у тебя и вчера убегали! Ты чего в поле делаешь?! Спишь, что ли?! Или землянику трескаешь с утра до вечера?! – Отец Валериан… – Что: отец Валериан, отец Валериан?! Я что, сам не знаю, как меня зовут?! Тебе послушание дали – а ты ходишь как муха сонная! Бери мальчишек, Саньку с Ромой, ищите! Я что ли искать пойду?! Отец Валериан – туда, отец Валериан – сюда! Кошмар! Тимофей заспешил в келью, где жили мальчишки, проводившие в монастыре каникулы. А отец Валериан зашел к себе, брякнул дверью, присел на табурет у стола. В келье горела лампадка, в углу – любимые иконы. Вот это денек! Словно сговорились… А началось всё с Витальки! Инок задумался. Вспомнил, как учил старец, отец Захария, видеть свои собственные грехи. Как? А просто очень: видишь брата, который гневается, – покайся: Господи, это ведь я такой гневливый! Видишь эгоистичного – Господи, это ведь я такой эгоист! Видишь жадного – Господи, помилуй, это я сам – такой жадный! Старец учил самоукорению, и такие его простые слова глубоко западали в душу, потому что шли они не от ума, а от личного опыта. Приправленные солью благодати, слова схиархимандрита Захарии были как слова власть имеющего. Пользу можно и от блаженного получить, и от любого человека, если жить внимательно, если вести жизнь духовную. Да… В теории-то всё знаешь, а вот как до практики дело дойдет… Правильно говаривал преподобный Амвросий Оптинский: «Теория – придворная дама, а практика – медведь в лесу»… Отец Валериан посидел молча перед иконами, потом быстро встал и вышел из кельи. Направился первым делом в трапезную. Дионисий всё еще был там, чистил картошку. – Брат Дионисий, прости меня! Ничего страшного, привезу я еще в монастырь чашек! Куплю других – небьющихся, таких, что уронишь – а она и не разобьется! Дионисий заулыбался, приободрился. Отец Валериан улыбнулся послушнику: – Тут паломник приходил… – Я ему супа налил. А пирога нет больше, доели. Отец Валериан достал из холодильника банку огурцов с помидорами – вкусная засолка, сам солил; открыл банку грибов: опята – один к одному: – Положи брату: пусть утешается. Вышел из трапезной – навстречу послушник Тимофей с мальчишками: голову в плечи втягивает, жмурится – стыдно ему. Отец Валериан сказал примирительно: – Ладно уж, пойдем все вместе искать. А за стенами монастыря предложил: – Давайте помолимся. Споем тропарь и величание святителю Николаю Чудотворцу. Брат Тимофей, запевай! И Тимофей своим густым басом, совсем неожиданным для его юного возраста, начал молитву. Санька с Ромой подхватили тоненько. Присоединился и сам отец Валериан. Молитва понеслась над лесами и полями. Закончили, постояли немного. Подождали. Коров нигде не было. – Да, братия… Вот если бы отец Савватий помолился… Или отец Захария… А мы – что ж… Видно, это дело надолго затянется… Пошли, дам бутербродов с собой, и отправитесь… Я вас только провожу – мне на послушание. Повернули к монастырским воротам, не успели и войти, как за спиной раздалось протяжное мычание: все пять монастырских спортивных коров догоняли своих пастухов. Отец Валериан зашел в трапезную, подошел к Витальке, заглянул через плечо: на рисунке блаженного тянулись во все стороны листа солнечные лучи, освещали поле, лес, церковь на горе. Отец Валериан вздохнул с облегчением и направился в храм: пора было читать Псалтирь. Ольга Рожнёва10 октября 2013 года.pravoslavie.ru›jurnal/64789.htm11 часов назад

«Мальчишки и девчонки, а также их родители». Часть 2Семейная жизнь в вопросах и ответах Взрослые дети и родители Вопрос: У меня сразу несколько вопросов, но все они касаются взаимоотношений уже взрослых детей и родителей. Первый вопрос. В Библии говорится, что нужно почитать отца и мать – это одна из десяти заповедей, но не сказано: «люби родителей», а только: «чти». Ведь бывают такие родители, любить которых очень трудно. Хотя, конечно, ко всем людям нужно относиться хорошо, с уважением. Так нужно ли любить родителей только за то, что они нас родили? Второй вопрос. Маленькие дети обязаны слушаться родителей. Но должны ли слушаться родителей дети уже взрослые? Еще вопрос. Мои родители в разводе. Отец женился во второй раз, моя мама с ним в очень плохих отношениях, и ей не нравится, когда я его навещаю. Тем более что мы встречаемся в квартире, где папа живет с новой женой. Должен ли я в данном случае слушаться матери и не общаться с отцом? Ответ: Да, в пятой заповеди закона Божиего не упомянуто о любви детей к родителям, но сказано о почитании отца и матери. Однако совершенно очевидно, что чада должны любить родивших их. Поэтому Священное Писание и не упоминает о любви – это само собой разумеется. Ведь слово Божие научает нас любить всех людей: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22: 39). И любовь нам заповедана не только к тем людям, которые нам приятны, вовсе нет. «Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?» (Мф. 5: 46). Наша любовь должна простираться даже на врагов: «Любите врагов ваших…» (Мф. 5: 44). Тем более нам нужно любить самых близких нам людей, то есть родителей. Почему заповедь подчеркивает: «чти»? Потому что родивших и воспитавших нас людей нужно почитать и уважать особо. Это не просто ближние, которых следует любить. Через родителей мы пришли в этот мир, они причина нашего бытия, и сама природа происхождения от них научает нас почитать их как людей более высших, чем мы сами. Вот что пишет по этому поводу святитель Иоанн Златоуст: «…как они родили тебя, ты не можешь родить их. Поэтому если в этом мы ниже их, то превзойдем в другом отношении посредством уважения к ним не только по закону природы, но преимущественно перед природой – по (чувству) страха Божия. Воля Божия решительно требует, чтобы родители были почитаемы детьми, и исполняющих это награждает великими благами и дарами, а нарушающих этот закон наказывает великими и тяжкими несчастьями». Почитая отца и мать, мы почитаем Самого Бога – Отца нашего Небесного. Он вместе с земными нашими родителями дал нам самый из драгоценных даров – дар жизни. Родителей можно назвать сотворцами, соработниками Господу. Они дали нам тело, мы плоть от плоти их, а Бог вложил в нас бессмертную душу. Если человек не почитает родителей, отрицает эту иерархию, он может очень легко прийти и к непочитанию и отрицанию Бога. Сначала он не уважает родителей, потом перестает любить родину, затем отрицает мать-Церковь, и вот он уже не верит в Бога. Все это очень взаимосвязано. Недаром, когда хотят поколебать государство, разрушить его устои изнутри, в первую очередь ополчаются на Церковь, веру в Бога и на семью. Семья, почитание старших, передача традиций (а слово «традиция» как раз и происходит от латинского tradition – «передача») цементируют общество, делают народ крепким. На днях я, спускаясь в метро, увидел, как два парня, по внешности азиаты, скорее всего таджики или узбеки, помогали русской бабушке спустить по ступенькам тяжелую сумку на колесах. И видно было, что они делают это с удовольствием и даже с какой-то радостью. И я с грустью подумал: вот у этих людей есть будущее, они очень крепки как нация. А вот есть ли будущее у нас, это еще неизвестно. Думаю, что тех юношей и девушек, что сидят в транспорте в присутствии пожилых людей, не будут уважать даже собственные дети и внуки, а не то что посторонние люди. Почитай родителей, и «чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Господь, Бог твой, дает Тебе» (Втор. 5: 16). Род уважающего родителей, старших благословится. Его чада, а потом и внуки, коим он личным примером передал благие традиции почитания старших, будут радовать его в молодости и покоить в старости. И, напротив, Священное Писание и духовная литература содержат много примеров, когда недостойное поведение детей в отношении родителей навлекало на нарушителей пятой заповеди гнев Божий и последующее наказание. Самый яркий и известный пример – ветхозаветный Хам, посмеявшийся над наготой своего отца. Кроме рождения мы обязаны родителям еще очень многим. Они не только воспитывали нас, растили, но и оказали на нас очень большое влияние. Осознаем мы это или нет, но мы формируемся как личности в первую очередь под влиянием семьи, в которой были воспитаны. Самая главная основа воспитания, становления личности закладывается в родительском доме. «Всем хорошим во мне я обязан книгам», – говорил Горький. А я могу про себя сказать по-другому: всему хорошему во мне я обязан родителям. Но даже когда родители плохо воспитывали своих детей или не занимались их воспитанием вовсе, все равно нужно их почитать. Почему нам достались именно такие родители, а не какие-то другие – это полностью воля Божия и тайна Его Промысла о нас. Ясно одно: Господь случайных вещей не делает, и если мы не можем выбрать сами себе родителей и даже почти никак не можем повлиять на их поведение, значит нам достались от Бога именно такие родители, какие нам нужны. И даже если они совсем не радуют нас, мы все равно должны любить их и почитать. Ведь любое испытание нам дается не случайно, но чтобы мы проявили лучшие душевные христианские качества: терпение, смирение, любовь, снисхождение, прощение. И тогда мы не останемся без награды от Бога. Вспомним: какая же награда «любить любящих вас». Теперь о том, должны ли уже взрослые дети слушаться и подчиняться родителям. Задача отца и матери – воспитать ребенка, сформировать как личность, вложить все самое нужное в детстве и в подростковом возрасте, для того чтобы подготовить его к самостоятельной, уже взрослой жизни. Если они смогли правильно воспитать человека, его дальнейшая взрослая жизнь уже не требует родительского вмешательства. Родители общаются с детьми, дружат с ними, помогают им, но их функция как воспитателей уже закончилась. Все – дети выросли и живут уже своим умом. Как получилось воспитать, так и получилось. Поэтому родители взрослых детей уже не могут требовать от них беспрекословного повиновения, как это было в детстве. Конечно, родители могут давать советы (если к их мнению прислушиваются), они должны молиться за детей, но они не имеют права вмешиваться в их жизнь. Любой взрослый человек сотворен от Бога абсолютно свободным существом. И даже Отец наш Небесный никого не заставляет повиноваться Ему – все сугубо добровольно. Вот и родители должны относиться к взрослым детям с уважением, доверяя им. И последний вопрос. Если родители находятся в разводе и плохо относятся друг к другу, не ваша в этом вина. Вам дана заповедь почитать обоих. И в данном случае нужно более слушаться повеления Божия, а не маму. Никто не вправе запретить вам любить и почитать отца, какой бы он ни был. Это нужно постараться донести до мамы – опять же вежливо и с почтением. Понятно, что вашей матери особенно не нравится, что вам приходится встречаться с новой женой вашего отца, и ее можно понять. Тогда можно планировать встречи с папой вне его дома (погуляйте вдвоем, посидите где-нибудь в кафе) или в отсутствии его жены. Если это невозможно, нужно постараться убедить маму, что вы хотите встретиться именно с отцом, а не с его новой семьей. Откуда у ребенка мысли о суициде? Вопрос: Так случилось, что я один воспитываю сынишку десяти лет. Мама у нас непутевая, она развелась со мной и оставила ребенка мне. Мне приходится, конечно, очень непросто, много работаю, чтобы прокормить семью. С нами еще живет моя мама; хорошо, что хоть она помогает. Недавно я очень испугался за сына. Прихожу домой, а он стоит у полностью открытого окна и как будто хочет прыгнуть вниз. Потом я расспросил его, почему он открыл окно, и мальчик признался, что действительно хотел выброситься из окна, что ему не хочется жить. Откуда такие мрачные мысли у десятилетнего ребенка, и что мне делать? Ответ: Положение у вас, конечно, непростое, очень сочувствую вам. Весьма редкий случай, когда отец в одиночку воспитывает ребенка после развода. Да, вам тяжело, но тут нужно понять, что малыш, оставшись без матери, страдает в этой ситуации больше всего. Он нисколько не виноват в случившемся, и ему приходится еще тяжелее, чем вам. Мысли о самоубийстве, к сожалению, не редки у детей, но обычно они появляются в подростковом возрасте, когда начинается сложный переходный период от детства к юности и вступлению во взрослую жизнь. Ребенок становится уязвимым, ранимым, он бывает склонен к резким перепадам настроения и унынию. В вашем случае, я уверен, суицидальные мысли посещают мальчика, так как он очень мучается от отсутствия материнской ласки и внимания. В обычной ситуации ребенок вообще до определенного возраста большую часть времени проводит с матерью, отца он обычно видит только вечерами и в выходные дни. Связь с матерью, ее влияние на ребенка до школьного возраста просто огромна. А ваш малыш всего этого лишен. Даже дети, оставшиеся без отца, мучаются мрачными мыслями о ненужности и бессмысленности жизни. Я лично знаком с мальчиком, который после смерти отца тоже часто говорил маме, что хочет выпрыгнуть из окна. Дети, обделенные лаской, общением, очень страдают, их посещают мысли об их ненужности, оставленности. Конечно, вам сейчас очень трудно, вы воспитываете ребенка, много работаете, но, несмотря ни на какие трудности и недостаток свободного времени, вам необходимо как можно больше времени проводить с сыном. Вы должны стать ему не только отцом, но и матерью. Компенсировать недостаток внимания, нежности и любви. Ребенок должен постоянно чувствовать, как вы его любите, как он вам дорог. Проводите свободное время вместе. Гуляйте, ходите в зоопарк, в кино, читайте книжки, вместе играйте, смотрите мультики. Побольше разговаривайте, общайтесь, обсуждайте его школьную жизнь и вообще самые различные темы. Будьте для него самым верным и близким другом. В этом возрасте мальчишки особенно тяготеют к отцу, они взрослеют, мужают и тянутся к мужскому началу. Они копируют отцов, и поэтому вы должны давать ему только благой пример. Поэтому нужно быть особенно внимательным, не расслабляться, особенно избегать пьянства, курения, сквернословия, праздного времяпрепровождения у телевизора и компьютера. Очень важно быть ласковым с сыном. Хотя бы несколько раз в день обнимать, целовать его, гладить по голове. Тогда ребенок даже на телесном уровне почувствует вашу любовь, связь с ним. Он будет ощущать родительскую защиту и заботу, это поможет ему успокоиться и почувствовать свою нужность. Не следует бояться, что мы избалуем ребенка или воспитаем из него хлюпика. Напротив, ученые говорят, что мальчики, получающие достаточное количество знаков любви от родителей, в том числе и через объятия, вырастают мужественными и уверенными в себе. Известный педагог профессор Юлия Гиппенрейтер свидетельствует о том, что общение с родителями, постоянный контакт с ними необходимы «ребенку, как и пища. Малыш, который получает полноценное питание и хороший медицинский уход, но лишен постоянных контактов со взрослым, плохо развивается не только психически, но и физически: он не растет, худеет, теряет интерес к жизни. Анализ многочисленных случаев смерти младенцев в домах ребенка, проведенный в Америке и Европе после Первой мировой войны, – случаев, необъяснимых с одной лишь с медицинской точки зрения, – привел ученых к выводу: причина – неудовлетворенная потребность детей в психологическом контакте, то есть в уходе, внимании, заботе со стороны близкого взрослого». Желаю вам помощи Божией в воспитании сына. Помните: вы очень ему нужны. Десятилетний мальчик уже не так нуждается в материнском внимании, как более маленькие дети; ему, как будущему мужчине, сейчас особенно нужна ваша забота и помощь. Если сын будет снова говорить вам о самоубийстве, важно сказать, не запугивая его, от кого эти помыслы идут. Что источник их – враги людей бесы. Нужно отгонять их молитвой и не бояться их. Человек не одинок в борьбе с вражьей силой, рядом всегда его ангел-хранитель. Время, проведенное вместе с ребенком, для него дороже, чем самые дорогие подарки от нас. В заключении приведу одну притчу на эту тему, которая мне очень нравится. Как-то раз некий человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задерганный, и увидел, что в дверях стоит его пятилетний сын. – Папа, можно у тебя кое-что спросить? – Конечно, что случилось? – Пап, а сколько ты получаешь? – Это не твое дело! – возмутился отец. – И потом, зачем это тебе? – Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час? – Ну, вообще-то 500. А что? – Пап, – сын посмотрел на него снизу вверх очень серьезными глазами, – пап, ты можешь занять мне 300? – Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку?! – закричал отец. – Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать! Нельзя же быть таким эгоистом! Я работаю весь день, страшно устаю, а ты себя так глупо ведешь. Малыш тихо ушел к себе в комнату и закрыл за собой дверь. А отец продолжал стоять в дверях и злиться на просьбу сына: «Да как он смеет спрашивать у меня о зарплате, чтобы потом попросить денег?» Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво: «Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить? Да ну их, эти три сотни, он ведь вообще ни разу у меня не просил денег». Когда он вошел в детскую, сын был уже в постели. – Ты не спишь, сынок? – спросил он. – Нет, папа, – ответил мальчик. – Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, – сказал отец. – У меня был тяжелый день, и я просто сорвался. Прости меня. Вот, держи деньги, которые ты просил. Мальчик сел в кровати и улыбнулся. – Ой, папка, спасибо! – радостно воскликнул он. Затем он залез под подушку и достал еще несколько смятых банкнот. Его отец, увидев, что у ребенка уже есть деньги, вновь разозлился. А малыш сложил все купюры вместе, а затем снова посмотрел на отца. – Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? – проворчал тот. – Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит, – ответил ребенок. – Папа, здесь ровно 500. Можно, я куплю один час твоего времени? Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше: я хочу, чтобы ты поужинал вместе с нами. «Сына раздражают мои просьбы» Вопрос: Моему сыну 14 лет. Пока я его не «трогаю», а, наоборот, что-то делаю для него, мы с ним хорошо общаемся. Например, когда я собираю его в школу, готовлю ему бутерброды, варю кофе, все хорошо. Но вот я прошу его выбросить по дороге мусор, и он сразу начинает проявлять недовольство, ворчать, хотя мусор все-таки выносит. И так всегда. Мои просьбы вызывают в нем недовольство. Он начинает говорить, что у него нет времени и тому подобное. Как правило, после уговоров он все же просьбы выполняет. Но делает все неохотно. И так было всегда, не только в 14 лет. Ответ: Ваша история напомнила мне одну евангельскую притчу о двух сыновьях. Помните? «У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: “Сын! Пойди сегодня работай в винограднике моем”. Но он сказал в ответ: “Не хочу”; а после, раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: “Иду, государь”, – и не пошел». Христос спросил слушающих: «Который из двух исполнил волю отца?» И те ответили Ему: «Первый» (см.: Мф. 21: 28–31). Так что то, что ваш сынок хоть и противится, но все же исполняет просьбы матери, само по себе уже неплохо. Дети все очень разные: одни помогают родителям охотно (таких очень мало), другие ворчат, сетуют, но все-таки идут помогать, а от третьих вообще помощи не дождешься. Выходит, у вас все не так уж и плохо. Мальчики, мужчины – народ довольно упрямый. Тут важно уметь просить. Не требовать чего-то, а постараться сделать это ласково, вежливо, создать положительную мотивацию. То есть когда сын выполнит вашу просьбу, обязательно поблагодарите его, дайте понять, что вы очень цените его услугу. Не принимайте его труды как нечто обыденное и само собой разумеющееся. Нужно дать почувствовать ему, что он уже человек взрослый, мужчина, что мать нуждается в его помощи и покровительстве. Тогда есть надежда, что в следующий раз ему будет уже приятнее исполнять мамины поручения. Но вместе с тем следует мягко и корректно рассказать сыну, что в обществе взрослых людей каждый должен иметь свои обязанности, выполнять свой долг. Наличие обязанностей и несение ответственности – это то, что отличает взрослых от детей. Вашему сыну 14 лет, и возможно, что его ворчание и недовольство родительскими просьбами усугубилось переходным возрастом. Подростки в этот период находятся в состоянии взросления, становления, они самоутверждаются, и любое родительское наставление, замечание или пустяковую просьбу могут расценить как посягательство на свою свободу. Переходный возраст – сложное время как для родителей, так и для самих детей, поэтому от родителей требуется большая мудрость и немалое терпение. (Продолжение следует.) Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Должен

Ключи от семейного счастья







Священник Павел Гумеров Ключи от семейного счастья: Семейная жизнь в вопросах и ответах. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2012. — 240 с.

Как была написана эта книга


Выступая с лекциями о семье и браке или просто беседуя с людьми на эту тему, почти всегда приходится отвечать на вопросы. Я стараюсь запоминать или даже записывать наиболее интересные из них. Однажды у меня возникла идея составить из вопросов и ответов на них некий цикл о семейной жизни, разбив вопросы по темам и каждый раздел предварив статьей, помогающей наиболее полно раскрыть тему. На некоторые вопросы я старался ответить подробно, особенно когда видел, что развернутые ответы на них будут представлять интерес для широкого круга читателей. На другие отвечал более кратко. Поэтому прошу прощения, если не смог до конца раскрыть некоторые темы.

Первоначально я разместил некоторые части из будущей книги в интернете, на сайте московского Сретенского монастыря Православие.ru. Благодарю читателей, которые прислали отклики. Эти отзывы, а также новые вопросы были использованы в окончательном варианте книги, которую вы держите в руках.

Также в книжке — мои интервью на семейные темы, данные в свое время журналам «Нескучный сад», «Виноград» и порталу «Православие и мир».

Все это я предлагаю вашему благосклонному вниманию. Надеюсь, кому-то это принесет пользу, поможет со стороны взглянуть на проблемы, близкие каждому.

Введение

Счастья ключи в своих руках ищи.

Русская пословица

Недавно я всерьез задумался: много ли среди семей моих друзей, родственников, прихожан или просто знакомых благополучных и счастливых? Где и муж, и жена довольны своей семейной жизнью?

Эта проблема сильно меня «зацепила», и я даже составил список известных мне супружеских пар, а потом разделил их на три категории: счастливые, несчастливые и нейтральные (где супругов нельзя отнести ни к счастливым, ни к несчастным). Результаты моего маленького исследования меня утешили. Есть еще семейное счастье! Примерно половину известных мне семей однозначно можно отнести к счастливым. Одну четверть можно назвать нейтральными, а четверть — неблагополучными. Конечно, любое такое самодеятельное социологическое исследование весьма относительно и субъективно. Кто-то среди своих знакомых назовет больше счастливых людей, кто- то меньше, а кто-нибудь вообще не найдет ни одной счастливой пары. Приходской священник общается со многими людьми, в том числе семейными, а значит, видит проблему изнутри. Выслушивает рассказы о семейных проблемах, принимает исповедь.

Но главной моей задачей были не статистические подсчеты. Гораздо интереснее было понять: что общее можно найти у счастливых семей, что лежит в основе счастья этих людей? Всем известную сентенцию Л. Н. Толстого о том, что «все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», цитируют сплошь и рядом, к месту и не к месту. Но с классиком не поспоришь в том, что в основе семейного счастья всегда лежит одно и то же. Со второй частью утверждения Льва Николаевича я не соглашусь: несчастны семьи бывают также по одним и тем же причинам. Об этом мы поговорим позже.

* * *

Занимаясь подсчетом счастливых пар, я обнаружил, что в основном это люди за сорок, прожившие вместе двадцать лет и более. Старшее поколение в целом гораздо серьезнее и ответственнее относилось к браку. Семью люди начинают ценить и беречь, как правило, уже с возрастом. С годами приходит мудрость, появляется опыт. Молодости более свойственны эгоизм и максимализм. Молодежь мало ценит настоящий день, им кажется: «Вся жизнь впереди, надейся и жди». А люди постарше понимают: надо беречь и ценить то, что есть, часы и даже минуты счастья, ведь они уже не повторятся.

Как бы в подтверждение своих мыслей, недавно прочел о том, что американские ученые на основании опроса трехсот пятидесяти тысяч жителей США установили, что семейные люди старше пятидесяти лет более удовлетворены своей жизнью по сравнению с молодыми. При этом социальные условия — отсутствие работы или совместное проживание с детьми — мало влияют на внутреннее состояние этих людей.

Для меня как человека семейного образцом, примером бережного, трепетного, трогательного отношения супругов всегда были люди старшего поколения. Вспоминается один знакомый мне протоиерей. Этот человек был убелен сединами и награжден уже, кажется, всеми священническими наградами. После службы он имел обыкновение позвонить своей супруге, просто так, справиться о здоровье, сказать что-нибудь хорошее. И с какой же нежностью он обращался к ней: «Любочка, ну как ты там?» У другого моего знакомого, ныне покойного пожилого священника, матушка, по слухам, характером была не сахар, но он все равно очень любил ее. Им нравилось путешествовать вместе, и батюшка потом во всех подробностях описывал эти поездки. У его супруги было больное сердце, и он переживал за нее. Он купил им двоим участок на кладбище. Когда она умерла, батюшка каждый раз, отправляясь на службу в храм (кладбище находилось рядом с церковью), неукоснительно навещал ее могилу. А вскоре и сам лег рядом, совсем ненамного пережив супругу.

Вспоминаю, как много общались, разговаривали друг с другом мои дедушка и бабушка. Казалось бы, люди прожили долгую жизнь, вышли на пенсию, целыми днями вместе, ну что им можно еще обсуждать, о чем беседовать? Но нет, им было просто хорошо вдвоем и всегда находилось, о чем поговорить.

Из известных мне относительно молодых пар тоже немало счастливых, но, как правило, путь их к счастью был довольно тернистым. Есть у меня знакомые из Санкт-Петербурга. Сейчас глядя на них можно подумать, что это идеальная пара и так было всегда, настолько они нежны, ласковы и внимательны друг и к другу, просто как два голубка. Но десять лет назад их брак был под угрозой. Муж ушел из семьи, снял квартиру и стал жить с любовницей. Только молитва и любовь его супруги сделали чудо, теперь они снова вместе. Потрясение заставило их полностью пересмотреть свою жизнь, о многом задуматься, заново обрести любовь.

Другой муж, мой ровесник, расстался с женой на время, по обоюдному согласию. Ситуация в их семье была невыносима из-за постоянных ссор и конфликтов. Дело доходило до рукоприкладства. Уйдя от жены, супруг через две недели понял, что не сможет жить без нее.

Знаю и просто чудесные примеры воскрешения семьи. Ко мне обратились молодые люди из Волгограда. Они прошли через очень многое, были и неоднократные взаимные измены. Признаться, я не очень-то верил, что они смогут воссоединиться, тем более что брак был расторгнут. Но они захотели, пройдя через Таинство покаяния, начать все заново. И Господь сотворил чудо. Теперь они счастливы.

Но неужели, чтобы обрести семейное счастье, нужно пройти путем нечеловеческих скорбей и искушений? Конечно, нет.

К сожалению, очень часто простая истина — что любовь, семья, чувства супругов являются величайшей в мире ценностью — доходит до людей не сразу. Большинство находят свое счастье, пройдя через испытания. Недаром говорят: «Пока гром не грянет — мужик не перекрестится». Ведь и в церковь многие приходят через скорби. И еще известно: «Что имеем не храним, потерявши плачем». Но чтобы понять, что любовь нужно хранить и беречь, совершенно не обязательно ее терять. Путь ошибок и потерь чреват тем, что однажды можно навсегда потерять обретенное.

Давайте вернемся к началу нашего разговора, где я обещал рассказать, что же общего у всех счастливых семейств.

У святителя Феофана Затворника прочел о счастье: «Я так понимаю, что счастлив тот, кто чувствует себя счастливым». Очень просто сказано, но какая мудрость! И правда, если человек сам не чувствует себя счастливым, хоть осыпь его благами с ног до головы, счастливым он не будет. Все знакомые мне счастливые семьи имели это чувство счастья, считали себя счастливыми людьми и были довольны своей жизнью. Хотя их жизнь вовсе не была лишена испытаний и скорбей. Итак, счастья, радости не достичь без правильной настроенности, устроения души. И об этом свидетельствует Священное Писание. В Евангелии сказано: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17, 21). То есть Царство Божие, рай начинается в первую очередь в сердце человека, в его душе. Быть настроенным на радость, на счастье, уметь радоваться тому, что дает Господь, не очень просто, это своего рода искусство. Кто-то рождается с таким счастливым свойством во всем видеть хорошее, а кто-то должен учиться этому. Но умение ощущать радость и счастье доступно всем без исключения. Бог хочет, чтобы мы были счастливы. В Новом Завете слова, происходящие от существительного «радость», то есть «радуйтесь», «радоваться» и подобные им, употребляются очень часто, а точнее — двести одиннадцать раз, ведь христианство — религия любви и радости.

Так что построение счастья нужно начать не с изменения внешних условий жизни, а с внутренней настройки. Марксисты считали, что бытие, условия обитания человека определяют его сознание.На самом деле правильный взгляд на вещи способен определить и бытие. На многочисленных примерах из жизни убедился, что позитивно настроенный человек, имеющий мир в душе и мир с ближними, будет счастлив даже в тяжелых условиях. И наоборот, вечно недовольный, ворчливый не сможет быть счастливым даже в раю. Был у меня один знакомый, общаться с ним было очень не просто, он был постоянно всем недоволен и всех вокруг обвинял в своих несчастьях. Свою тещу считал колдуньей и все свои болезни связывал с ее происками; о жене слова доброго не сказал; если заговаривал о единственном ребенке, то лишь для того, чтобы рассказать, какой он оболтус и разгильдяй (спрашивается: «Кто его таким воспитал?»). Такое хроническое недовольство называется «психологией неудачника», и правда, такие депрессивные личности будто притягивают неудачи. Они не могут построить ни с кем хороших отношений, считают, что все вокруг им что-то должны и даже виноваты в их несчастьях. Причина их невезения в том, что психологические неудачники заранее настроены на неудачу, провал, поражение, они изначально не верят в свой успех. Если бы эти люди просто изменили свое отношение к людям и к жизни, им стало бы гораздо легче и радостнее жить.

Вторым условием семейного счастья и благополучия является, конечно, супружеская любовь. Снова обращусь к святителю Феофану. Он пишет одному супругу: «Берегите с женой взаимную свою любовь. В этом источник счастливой семейной жизни. Но надо блюсти его, чтобы не засорился».

Почему в Евангелии так много говорится о любви к ближним и даже о любви к врагам? Почему заповедь о любви к Богу и людям является главной, ключевой в Новом Завете (см., например, Мф 22, 36-40)? Почему Господь говорит: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин 13, 34)? Потому что Бог хочет, чтобы мы были счастливы. А без любви счастье невозможно. Можно, конечно, достичь на некоторое время удовольствия, комфорта и без любви. Но это состояние имеет свойство очень быстро заканчиваться или приедаться, да и счастьем это назвать сложно. И только Господь указывает на постоянный, приснотекущий источник счастья и радости — любовь. Если человек никого не любит, он несчастен.

В семейной жизни нам даются огромные возможности для любви. Счастливые супруги знают, какой ценностью является любовь, и стараются беречь ее, как советует святитель Феофан, и он же предупреждает, что этот источник счастья не существует без должного ухода, может «засориться». Любовь поддерживается нашими усилиями, ежедневным трудом.

Итак, третье условие семейного благополучия — бережное отношение к тому счастью, которое дал нам Бог. Потому что и правильный, позитивный взгляд на вещи, и любовь приобретаются нашим личным трудом (конечно, с помощью Божией), но эти чувства нужно хранить, беречь и поддерживать. Ведь «счастье, оно как птица — упустишь и не поймаешь...» За наше нерадение счастье может быть у нас отнято.

Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Сретенский монастырь
›Эти отзывы





 

Ключи от семейного счастья.Часть 2 Семейная жизнь в вопросах и ответах Мифы о счастье a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242657.jpg'>Счастье человека, семейное счастье – весьма популярные темы. О счастье написано множество работ, да и каждый человек задумывается над этим. О счастье говорят и рассуждают все, каждый имеет свое определение этого понятия. Потому и существует множество мнений и точек зрения на то, что же такое счастье. Но нам, чтобы разобраться в этом, всегда нужно держаться Священного Писания и творений святых отцов. О счастье сложился ряд стереотипов, неправильных представлений, мифов. Полезно будет рассмотреть некоторые из них. Миф первый: семейное счастье – это результат большого везения; супругам очень повезло, они идеально подходят друг другу и поэтому счастливы. На самом деле случаи, когда супруги изначально составляют очень гармоничную пару и в их семье сразу царит мир и лад, являются редчайшим исключением. Как уже было сказано в предыдущей статье, большинство благополучных пар пришли к семейному согласию не сразу, и их счастье – это итог очень большого совместного труда. Но даже если что-то дается сразу и без усилий, то, как правило, это и не очень-то ценится. Что вы больше будете ценить: неожиданно свалившееся на вас наследство американского дядюшки или те же деньги, но скопленные за долгие годы и заработанные тяжелым трудом? К тому же, мало, сделав правильный выбор, получить в дар семейное счастье – нужно его еще сберечь. И счастливая семья – это всегда заслуга супругов, награда за их труд. Теперь о гармонии. Я знаю вполне счастливые семьи, где оба супруга обладают очень непростыми характерами и вовсе не являются какими-то идеальными людьми. Напротив, имеют немало недостатков и даже вредных привычек. Но они научились снисходить к немощам своих половинок и любить их со всеми их несовершенствами. Бывают пары, где сходятся настолько разные люди – просто «волна и камень, лед и пламень», – что только диву даешься. Один известный мне настоятель московского храма обладал просто огненным характером, всем от него доставалось, а матушка у него была очень тихая и смиренная, говорила едва слышным голосом. Она умела смягчить, уравновесить вспыльчивый характер батюшки, и они прекрасно ладили. Миф второй: для того чтобы семья была счастливой, нужны особые условия, а без них счастье невозможно. Например: для счастья обязательно нужно иметь много денег, удобное, просторное жилье, хорошую машину… И, конечно, для счастья нужны дети. Если все это есть, семья будет счастлива, если нет, тогда никакого счастья не получится. Конечно, все вышеперечисленные блага не помешают ни одной семье и могут весьма помочь супругам стать счастливыми. Но, как ни странно, могут и никак не способствовать семейному счастью. Все зависит от самих людей. Думаю, почти каждому известны примеры, когда очень обеспеченные семьи – с детьми, квартирами, машинами и загородной недвижимостью – были глубоко несчастны. Среди известных мне несчастливых семей большинство очень хорошо обеспечены. Вроде все имеют, а самого главного у них нет. И, наоборот, даже очень тяжелые условия проживания и недостаток средств не мешает любящим людям быть счастливыми. Я знаю одного отца диакона, который живет с женой и пятью детьми в однокомнатной квартире, и скажу, что более заботливого и счастливого мужа и отца трудно найти. Он проживает рядом с храмом и между службами использует каждую свободную минуту, чтобы побыть с женой и детьми, чем-то помочь им. Даже отсутствие детей, хотя и является тяжелым крестом, не мешает многим супругам быть счастливыми. Другой мой знакомый, протодиакон, уже много лет живет в браке, но Бог не дал им с матушкой детей. Конечно, они очень скорбят, но это не мешает их супружеской любви. Когда отец протодиакон разговаривает с матушкой даже по телефону, голос у него меняется, становится очень нежным, ласковым и как бы медовым. Известны мне и противоположные примеры, когда даже наличие пяти и более детей не спасало венчанных церковных людей от развода. «На что и клад, когда в семье лад», – гласит народная мудрость. Никто, конечно, не отрицает, что супруги должны стремиться создать хорошие материальные условия для себя и своих детей, но самыми главными ценностями всегда будут мир, лад, теплая, дружная атмосфера в семье. Вот без них-то семейного счастья точно не построить. Однажды в интернете проводился конкурс на лучшую семейную историю о счастье – «Простое счастье, которому десять лет». Мне понравилась небольшая история одной семьи, принявшей участие в этом конкурсе. Вот что написали эти супруги: «Мы – это семейная пара Катя и Миша. У нас двое сыновей. Возможно, все, о чем здесь написано, банально и скучно, но это наша жизнь, наше счастье. Семейное счастье Нынче нашей семье десять лет – такой, казалось бы маленький, юбилей. А сколько пережито радостей и трудностей! Мы среднестатистическая российская семья, живущая в сельской местности, работающая на заводе. Доходы наши скромные, и хватает только на самое необходимое. Живем в простой, но благоустроенной ”двушке”, имеем гараж, старенькое авто и садово-огородный участок. Но мы и этому рады, хотя кому не хочется иметь все сразу. Все в жизни нам достается большим трудом. Самое большое счастье привалило, когда на свет появилось сразу два сыночка. Теперь вся жизнь посвящена только им. Как-то само собой пришло осознание того, что теперь мы едины, у нас семья, а значит – общие планы, общие мысли, общие дела. С двумя малышами скучать было некогда. Накормить, постирать, убрать, погулять, поиграть, сходить в магазин – все делали вместе, сообща либо разделяли обязанности. Что не умели и не знали – тому жизнь учила, жизнь ломала. Забот хватает и сейчас. Но когда муж и жена живут едиными мыслями, едиными чувствами, можно и горы свернуть. Сейчас дети учатся в школе, музыкальной школе по классу фортепиано, причем на ”отлично”. Занимаются в футбольной секции. Все свободное время проводим вместе с семьей. Бассейн, походы на природу, катание на лыжах, кино, развлечения и поездки – только с детьми и ради детей. Без них мы даже не представляем себе ни жизнь, ни отдых. Только дети расцвечивают нашу жизнь в радужные краски. Забота о них – радость, а не тягость. С постепенным ростом детей приходило новое осмысление жизни, видение мира совсем с другой стороны. Счастье – иметь свой дом, где всегда тебя кто-то ждет, где ты кому-то нужен. Где тебя не просто понимают, а любят всей душой. Огромная радость – ежедневно видеть, как растут твои дети, помогать познавать им этот удивительный мир, учить чему-то новому, общаться с ними. Никакие сокровища, никакая карьера не могут заменить этот хрупкий, маленький мир благополучия, понимания и любви. Разве не счастье слышать от близких тебе людей, пусть не ежедневно, но довольно часто, на протяжении десяти лет: «Я тебя люблю»?! И за мелкими хлопотами, бесконечными домашними делами приходит понимание того, что вот оно – наше семейное счастье». Миф третий: супружеское счастье – это как в голливудских фильмах про любовь: постоянный праздник жизни, никогда не прекращающаяся влюбленность, море страсти, драйва (как говорит молодежь) и романтики. И вообще жизнь счастливой семьи протекает без всяких проблем и скорбей. В действительности ни в одной, даже очень счастливой, семье страсть и влюбленность вечно продолжаться не могут. Все это должно перейти в ровное, спокойное, радостное душевное чувство взаимной привязанности, любви и семейного единства. Да и устать можно от бурных эмоций. По-моему, великое проявляется в малом, и для меня лично счастье всегда складывается из каких-то обычных, повседневных приятных мелочей. Если не уметь видеть их в каждом дне, то и большое радостное событие можно не заметить. Счастье – это когда находишь утром записку от жены с просьбой купить продукты, а в конце – приписка: «Я тебя люблю». Или когда, выходя из дома, прощаешься с ребенком, крестишь его, и он тоже в ответ «благословляет» тебя своей маленькой ручкой. Или когда покупаешь жене какую-нибудь безделицу – не в честь праздника, а просто так – и видишь в ее глазах искреннюю радость и благодарность – значит, угодил. Счастье – это и новая скатерть на столе, и простой, но вкусный обед, и чашка горячего чая, поданная заботливой рукой, когда усталый приходишь с работы, и поход за грибами всей семьей… Да много еще всего. Каждый день дает что-то новое. Псалмопевец Давид говорит: «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный» (Пс. 117: 24). Бог дал день, дал пищу, дал семью, а значит, уже есть повод для радости и счастья. Только надо уметь разглядеть их в каждом дне. Что же касается проблем, искушений и скорбей, то они, к сожалению, не минуют ни одну, даже самую благополучную, семью. Просто в счастливой семье правильно относятся к скорбям. И они не разрушают семью, а только делают ее крепче, дружнее. Миф четвертый: счастье и благоденствие наступят в нашей семье только тогда, когда мои близкие исправят свои многочисленные недостатки и будут вести себя так, как хочется мне (ведь я лучше знаю, что нам нужно для счастья). В противном случае следует поискать счастья где-то в другом месте. Очень распространенная точка зрения. Немало мужей и жен пытаются день за днем, год за годом перевоспитать, изменить своих благоверных, думая, что этим самым они действительно помогут им стать лучше, и наивно полагая, что так они смогут достичь хороших отношений в семье. Измучив себя и других, поняв, что дело не сдвигается ни на йоту, они делают вывод, что им просто очень не повезло с супругой или супругом, и отправляются на поиски «птицы счастья завтрашнего дня». Но, как правило, никакого счастья в новой семье не находят. Потому что, как уже было сказано, не бытие определяет сознание, а наш собственный взгляд на людей и нашу жизнь определяет наше бытие: счастливым оно будет или же несчастным. Конечно, это очень удобная позиция: во всех моих семейных бедах виновата моя вторая половина. Удобная, но совершенно неконструктивная и бесплодная. Во-первых, другого человека переделать нельзя; во-вторых, в тяжелой семейной ситуации всегда обоюдная вина. Опираясь на примеры благополучно разрешенных семейных конфликтов, могу сказать, что ситуацию удавалось изменить к лучшему только тогда, когда хотя бы один член семьи осознавал свои ошибки и начинал их исправлять. Не пытался переделать окружающих, а менялся сам и менял свое отношение к близким. Приведу только один пример. Несколько лет назад ко мне пришел молодой мужчина и рассказал, что от него ушла жена, забрав двух детей. В их семье сложилась тяжелая ситуация, и виноваты в этом были оба супруга. Он, конечно, очень переживал и хотел все поправить. Так как он неоднократно исповедовался у меня, мне было нетрудно указать ему на те стороны его характера, которые очень мешали его семейному счастью. Убедить его по-настоящему начать бороться со своими страстями удалось не сразу. Но только тогда, когда он начал исправляться сам, бороться с собой, отношения с женой улучшились. Он прошел долгий, нелегкий путь к примирению с супругой – пришлось как бы заново завоевать ее любовь, но, с Божий помощью, они снова вместе. И каждого человека, который приходит ко мне за советом и спрашивает, как улучшить отношения в семье, я стараюсь побудить начать с себя. Только любовью, уважением и хорошим отношением мы сможем положительно повлиять на другого человека. Так где же искать ключи от счастья? «Счастья ключи в своих руках ищи», – говорит русская пословица. Как всегда, народная мудрость попадает прямо в точку. Наше счастье мы творим с помощью Божией, но своими собственными руками. И даже если оно дается нам сразу – как дар, как манна небесная, надо еще увидеть его, сохранить и сберечь. А это тоже немалый труд. Духовный оптимизм, то есть правильный, светлый взгляд на вещи, не приходит сам собой, он, как говорит русский философ Иван Ильин, «приобретается в духовном созревании». Даже если человек родился с этим чувством, без внутренней духовной работы он может легко его утратить. Без любви, без хороших отношений с людьми счастье, особенно семейное, также невозможно, а хорошие отношения с людьми – это тоже труд. Но чем больше в нас будет любви, тем счастливее мы будем. И, конечно, счастье – это благодарность Богу за все, что Он нам посылает. Будьте счастливы! (Продолжение следует.) Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Мифов

Мальчишки и девчонки, а также их родители». Часть 1Семейная жизнь в вопросах и ответах Утонченнейшее, благороднейшее и ответственнейшее искусство на земле – искусство воспитания детей. И.А. Ильин a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242659.jpg'>«Мальчишки и девчонки, а также их родители…» Этой задорной песенкой про мальчишек и девчонок начинался киножурнал «Ералаш». Его частенько показывали в годы моего детства перед детскими сеансами в кинотеатрах, и мы с удовольствием следили за приключениями озорных ребятишек. Потом из детей мы плавно превратились в родителей, и веселые проказы уже наших собственных чад отнюдь не вызывали у нас смех, как некогда шалости киногероев. Но как бы порой ни расстраивали нас наши дети, мы все равно очень любим их, хотя и не можем иногда понять их, найти с ними общий язык. Дети и родители. Проблемы воспитания и радости общения. Как прийти к взаимопониманию, чтобы общение приносило радость, чтобы мы и через 30 лет были так же близки, как в детстве? Поговорим об этом. Самое главное Для чего Господь дает нам детей? Для того чтобы мы, вложив в них все самое лучшее, необходимое, духовное, воспитав их, пустили подготовленными во взрослую жизнь. Само слово «воспитание» славянское, в несколько разных формах оно имеется во многих славянских языках. Состоит оно из двух частей: приставки вос–, обозначающей превосходную степень, и слова питание, то есть кормление. Так что же мы «питаем», и почему употреблена превосходная степень? Воспитывая, мы кормим, питаем не тело, а высшее начало в человеке, его душу. Насыщение духовной части и есть основная задача воспитания. А вот об этом родители и воспитатели часто забывают. Считают, что самое главное – чтобы ребенок рос крепким, здоровым, хорошо питался, получал достойное материальное обеспечение и необходимое образование для получения нужной ему профессии. Все это, конечно, хорошо и нужно, но не это главное, не в этом состоит цель воспитания. Господь спросит нас не о том, какие игрушки мы дарили детям по праздникам, не о том, какой марки покупали мобильный телефон, в какую школу – с углубленным ли изучением немецкого языка и математики или какую-то другую – мы отдали сына или дочь. Не о том, с какой медалью или похвальной грамотой они закончили школу и в какой потом поступили институт. Нет, спросит Он о другом. О том, какими людьми стали наши дети, является ли наш ребенок настоящим человеком, реализовал ли себя как личность, как образ Божий. О том, приносит ли его жизнь пользу людям, или же он бессмысленно «коптит небо», а может быть, даже наносит вред окружающим – и в этом будет наша прямая вина. «Дети не случайное приобретение, мы отвечаем за их спасение», – говорит нам святитель Иоанн Златоуст. Самое главное, чтобы наши дети, кем бы они ни стали в жизни, сохранили веру и были всегда с Богом, а все остальное приложится. Об этом, я думаю, мечтают все по-настоящему верующие родители. Что лучше: чтобы ребенок стал неверующим академиком, лауреатом Нобелевской премии или благочестивым шофером или плотником? Для православных родителей ответ однозначен. Современные воспитатели забывают о главном. О том, что вера, духовность – основа, фундамент всей жизни. Начинают строить дом не с фундамента, а с внутренней отделки. Это так же неразумно и нелепо, как просто положить бревна на землю, настелить пол и сразу начать расставлять мебель, не подведя твердого основания и даже не позаботясь о стенах и крыше. Итак, воспитание – это самое главное. И сейчас этот фундамент закладывается не в школе (за редким исключением), не в каком другом месте, а только в семье. На семью вся надежда. Потому что задача современной школы – дать не воспитание, а знания, образование. Когда я учился в Московской духовной семинарии, нас называли не студентами, а воспитанниками. Ибо задача духовных школ не только образовательная, но в первую очередь воспитательная – воспитать, подготовить священника для дальнейшего служения. Учеба в семинарии стояла даже на втором месте, ведь знания можно получить и самому, восполнить их недостаток из книг. А сейчас уже и тем более, ведь с развитием Интернета появились невиданные доселе возможности для самообразования. А воспитание, основу закладывает именно духовная школа. Что лежало в основании семинарского воспитания? Во-первых, вера. Нас приучали к молитве, к богослужению, давали навыки духовной жизни. Во-вторых, учеба. В-третьих, труд. В-четвертых, дисциплина. И конечно же, уважение к старшим, послушание им. Пока мы находились в стенах Троице-Сергиевой лавры, нас готовили к вступлению во «взрослую» жизнь, к «одиночному плаванию», чтобы мы, получив воспитание, сформировавшись, уже не растерялись, оказавшись в миру. Какая связь между духовной школой и семьей – спросите вы? Семинария – это одна большая семья. Нас так и называли – братья, наши наставники были нам как родители. И перед обычной семьей стоит точно такая же задача – подготовить детей для вступления во взрослую, самостоятельную жизнь. А сейчас хорошо подготовить их особенно важно. Влияние зла, греха в мире все усиливается, грех становится все более доступным, и ребенок будет постоянно стоять перед выбором, что ему делать: «уклониться от зла и сотворить благо» или идти туда, куда зовет его большинство сверстников. Мне приходилось общаться с бывшими воспитанниками интернатов, детских домов, и диву даешься, как же эти уже взрослые дяди и тети плохо приспособлены к серьезной, самостоятельной – особенно семейной – жизни. Одна моя знакомая, выросшая без родителей, у которой и муж тоже воспитывался в интернате, сказала: «Мы, детдомовские, все чудные». Происходит это потому, что люди в детстве не получили семейного воспитания, не только не видели родительской любви и примера, но и не имеют должной закалки, подготовки. Во взрослой жизни детям понадобится не только умение противостоять агрессивной бездуховной среде, но и навыки борьбы с грехом в собственной душе. В нас самих постоянно противоборствуют два начала: духовное, нравственное и греховное, темное. И одна из задач духовного воспитания – научить ребенка основам этой духовной брани. Есть одна притча об этой ежедневной войне с самим собой. Вернулся молодой солдат с войны в свою родную деревню. Его встретил дед и сказал ему: «Да, внучок, пришел ты с малой войны на большую». «Как это?» – не понял солдат. «У каждого есть свои дурные наклонности, грехи, страсти. И борьба с дурным началом в нас есть большая война», – ответил старик. Правильная любовь В этой части бесед о семейной жизни будут рассмотрены разные вопросы и темы, но объединяет их одно: главное – научиться любить и понимать детей, тогда мы сможем воспитать их, построить хорошие отношения и найти с ними общий язык в любом возрасте. Казалось бы, в чем проблема? Ясное дело, что мы любим наших чад. За редким исключением, родители генетически любят детей, привязаны к ним, заботятся о них. Мы продолжаем любить их, даже если дети сильно нас расстраивают. Царь Давид, получив известие о гибели своего сына Авессалома, который восстал и пошел войной на него – своего отца, горько плакал, потому что все равно очень любил его. Он рыдал и восклицал: «О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (2 Цар. 18: 33). Но нужно при этом помнить: родительская любовь должна быть в высшей степени разумной. Недостаточно просто любить детей, нужно еще делать это правильно, чтобы не нанести им вред своей любовью. Уже неоднократно было сказано в моих предыдущих статьях, что настоящая любовь благоразумна, а не слепа. Случается, что родительская любовь приобретает искаженные, гипертрофированные формы. Любовь может превратиться в эгоизм или гиперопеку. Порой некоторые неразумные родители так «перекармливают» детей своей любовью и попечением, что чада эти оказываются потом совершенно не подготовленными к жизни. Дети становятся полностью зависимы от родительской помощи. А папа с мамой продолжают опекать их чуть ли не до пенсии. Людям нужно создавать семью, нести ответственность за других, а они не могут этого сделать, так как «застряли» в детстве. Или другой вариант. Родители с самого рождения дитяти имеют очень четкий план обо всей его дальнейшей жизни. И совершенно не сообразуясь с личностью, способностями и волей ребенка, целенаправленно лепят из него задуманную ими скульптуру. А бывает, что любовь понимается как вседозволенность. Родители «практикуют» полное отсутствие наказаний детей и их ответственности за свои поступки. И во всех этих перечисленных случаях родители твердо уверены, что именно так надо любить своих детей и что их любовь обязательно принесет детям счастье и благо. Что лежит в основе правильной родительской любви? Возьмем «быка за рога» и сразу перейдем к главному. Любовь – это неравнодушие. Равнодушие как раз свидетельствует об отсутствии любви. Не знаю, были ли мои родители идеальными воспитателями, но одно я могу сказать точно: они никогда не были равнодушны к проблемам своих детей, всегда очень переживали, болели душой за нас. Особенно когда видели в нас проявление какого-либо греха. Помню, учась в школе, я принес домой с улицы какое-то нехорошее, бранное слово. И мама, случайно услышав его, не только очень строго меня отчитала, но и не поленилась провести целую беседу о значении и вреде этого неприличного выражения. И эту лекцию я запомнил на всю жизнь. Если родители замечали в нас что-то нехорошее, недоброе, они начинали очень сильно переживать и расстраиваться, мы видели, что наше поведение их очень сильно задело. И именно это, а не страх наказания было сдерживающим фактором. И конечно, родители никогда не оставляли без внимания, с кем мы общаемся, что мы делаем, какие книжки читаем, какие фильмы смотрим. Но это не являлось навязчивой опекой, мы имели довольно большую свободу и самостоятельность – в рамках дозволенного. Второе правило настоящей любви к детям – это ответственность. Родительской любви особенно должна быть присуща ответственность. Мы в полном ответе за детей, пока они живут в родительском доме, но и потом, когда они становятся взрослыми, мы также ответственны за них. Если они ведут себя недостойно, в этом очень большая доля вины родителей, не воспитавших их должным образом. Третье слагаемое родительской любви – благоразумие. Главная заповедь воспитателя, как и врача, – «не навреди». Обо всем нужно думать: «как слово наше отзовется», не будут ли служить наши слова и дела соблазном для ребенка, как не принести ему вред нашей неправильной любовью, как не избаловать его. Во всем нужна последовательность, все необходимо доводить до конца. Ведь как бывает? Родители наказывают ребенка, что-то запрещают, а потом сами жалеют или, поддавшись на уговоры и слезы, не доводят начатого до завершения. Ребенок при этом чувствует полную безнаказанность, а родительский авторитет резко падает. Особенно сейчас во всем необходимо разумное, рассудительное начало, обо всем нужно думать. В компании с кем и где гуляет ваш сын или дочь, во что они играют, кто родители их друзей, какую музыку слушают – всем этим нужно интересоваться, обо всем этом нужно задумываться. И, наконец, последнее свойство настоящей родительской любви – уважение. Нужно и воспитывать ребенка, и учить, и наказывать его, но при этом всегда уважать в нем личность и его свободную волю. Кроме правильной родительской любви, которая, конечно, является главным фактором в воспитании ребенка, ибо все нужно делать только с любовью и во имя любви к детям, в основе воспитательного процесса лежат еще несколько очень важных моментов. Необходимо научиться понимать ребенка. Понять, что стоит за его поведением и чего он от нас ждет. Без этого будет очень сложно что-либо донести до него и установить с ним контакт. Также умение понимать позволит избежать очень многих конфликтов, ведь в основе конфликта лежит как раз непонимание. Без личного примера процесс воспитания также будет малоэффективен. Все, чему мы хотим научить детей, нужно подкреплять живым примером. Если мы хотим, чтобы ребенок соблюдал правила дорожного движения и не попал под машину, сами должны переходить с ним дорогу только в положенном месте на зеленый сигнал светофора. Хотим, чтобы малыш, когда подрастет, соблюдал пост, – сами должны не давать себе поблажек в пощении. В мире животных воспитание, обучение идет только личным примером, и способ этот самый действенный. И добывать себе пищу, и уходить от опасностей, общаться с себе подобными животные учатся только на примере родителей и старших товарищей. «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас». Точно так же учили крестьяне своих детей – в первую очередь примером. Скажем, приучая к труду. Помните, шестилетний мужичок-с-ноготок говорит: «Отец, слышишь, рубит, а я отвожу»? Еще один очень важный момент в воспитании – последовательность и принципиальность. Оба родителя должны четко договориться между собой о том, как они будут воспитывать ребенка, и придерживаться этой единой системы. Важно, чтобы в воспитании между мужем и женой не было разногласия и разномыслия. Иначе в голове у воспитуемого будет полный хаос, и процесс будет просто буксовать на месте. В четкости, последовательности системы – залог успеха. Ведь очень часто родители, что-то задумав, не могут довести дело до конца. Однажды услышал хороший пример. В одной семье было 11 детей. Все они кушали за одним столом, и никто не опаздывал к трапезе. Потому что родители приняли твердое решение: опоздавший остается без еды. Кто-то скажет, что это слишком сурово, но с ребенком ничего не случится, если он один раз несколько часов останется без еды. Зато сразу поймет, что слова родителей не пустой звук, и научится уважать старших и быть дисциплинированным. Ребенок должен хорошо знать правила и законы жизни и правила, принятые в своей семье. Тогда он чувствует себя в безопасности, знает, что его любят, о нем заботятся, к нему неравнодушны. Если правил нет, если делай что хочешь, он ощущает недостаток любви, начинает испытывать стресс, ему становится неуютно в семье. Кнут и пряник Считается, что классическое воспитание стоит на «трех китах»: кнут, пряник и личный пример. Следует также добавить, что в воспитательном процессе все эти три компонента должны быть соединены с любовью. О личном примере мы уже говорили, скажем о кнуте и прянике. Есть воспитательные теории, где практика наказаний отрицается в принципе. Только увещевания и поощрения хороших поступков. Конечно, поощрение, положительная оценка, разумная похвала необходимы ребенку, но и от наказаний и запретов отказываться нельзя. Кнут – это далеко не всегда телесные наказания. Способы могут быть разными, например лишение определенных удовольствий. Для чего нужны кнут и пряник? Маленький человек должен с раннего детства приучиться, что его действия – и плохие, и хорошие – обязательно повлекут за собой определенные последствия. Если он будет научен с детства тому, что «что посеешь – то и пожнешь», ему это очень пригодится в жизни, он будет знать, что мы несем ответственность за все свои поступки и дела. Что, нарушая заповеди, нарушая законы, мы будем обязательно расплачиваться за это. А также что и посеянное добро дает свои плоды. Ребенок должен знать это и быть к этому готовым. Вот для чего мы в детстве учим его путем наказаний и поощрений. Но и наказания, и положительные подкрепления всегда должны быть в меру, только тогда они будут учить ребенка и будут иметь должное действие. Когда мы наказываем детей, самое главное вот что: каким бы строгим ни было взыскание, делать это нужно как можно спокойнее, донести до ребенка, что мы продолжаем любить его, но не можем равнодушно пройти мимо его плохих поступков. Мы наказываем не из личной неприязни, а руководствуемся любовью и пользой, чтобы помочь справиться с грехом. И относимся мы плохо не к нему, а к его дурным поступкам. Старец Паисий Афонский говорил: «Ребенок нуждается во многой любви и нежности, а также во многом руководстве». Это два основных момента воспитания. Любовь, расположение к детям – с одной стороны, и чуткое, мудрое руководство – с другой. Сюда, конечно, входит и личный пример. Слово «педагог» с греческого языка переводится как «детоводитель». Каждый родитель – первый и главный педагог, учитель жизни. Вначале водим детей мы, учим их ходить, чтобы далее они пошли уже своими ногами. И не забыли дорогу к храму! Об этом наша главная мечта, и в этом наша основная задача как родителей и как детоводителей. *** Далее я, как всегда, постараюсь более подробно раскрыть тему детско-родительских взаимоотношений на примере конкретных вопросов и ответов. (Продолжение следует.) Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Гипертрофированные формы

Ключи от семейного счастья. Часть 1Семейная жизнь в вопросах и ответах. Счастья ключи в своих руках ищи.Русская пословица Недавно я всерьез задумался о том, много ли среди семей моих друзей, родственников, прихожан или просто знакомых – благополучных и счастливых, где и муж, и жена вполне довольны своей семейной жизнью и рады ей. Эта проблема довольно сильно меня «зацепила», и я даже составил список известных мне супружеских пар, а потом разделил их на три категории: счастливые, несчастливые и «нейтральные» (где супругов нельзя отнести ни к счастливым, ни к несчастным). Надо сказать, что результаты моего маленького исследования меня очень даже утешили. Есть еще пока семейное счастье! Потому что примерно половину известных мне семей однозначно можно отнести к счастливым. «Нейтральных» оказалось примерно четверть из внесенных в мой список, и еще четверть были неблагополучными. Конечно, любое такое «самодеятельное» социологическое исследование является весьма относительным и субъективным. Кто-то среди своих знакомых найдет больше счастливых людей, кто-то – меньше, а кому-нибудь покажется, что он вообще не встречал ни одной счастливой пары. Но все же в свое оправдание скажу вот что: приходской священник в силу особенностей своего служения общается с весьма многими людьми, в том числе и семейными. И самое главное: батюшка может видеть проблему как бы изнутри, принимая исповедь и выслушивая рассказы о семейных проблемах. Но моей главной задачей были не статистические подсчеты. Нет, гораздо интереснее было понять, что общего можно найти у счастливых семей. Что лежит в основе счастья этих людей? Всем известную фразу Л.Н. Толстого о том, что «все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», цитируют сплошь и рядом, к месту и не к месту, но в чем-то с классиком не поспоришь: в основе семейного счастья всегда лежит одно и то же. Хотя со второй частью сентенции Толстого я не соглашусь: несчастливы семьи бывают также по одним и тем же причинам. Но об этом мы поговорим позже, когда речь пойдет о семейных конфликтах. Почему они счастливы? Занимаясь подсчетом счастливых пар, я обнаружил, что большинство из них составляют люди за 40, прожившие вместе 20 лет и более. Конечно, этот факт можно объяснить тем, что старшее поколение в целом гораздо серьезнее и ответственнее относилось к браку, но не все так просто. Думаю, что семью, отношения в браке люди начинают ценить и беречь как высшую ценность, как правило, уже с возрастом. С годами приходит мудрость, появляется опыт. Молодости более свойственны эгоизм и максимализм. Молодежь мало ценит сегодняшний день, им кажется: «Вся жизнь впереди: надейся и жди». А люди постарше понимают: надо беречь и ценить то, что есть, – часы и даже минуты счастья, ведь они уже не повторятся. Как бы в подтверждение своих мыслей недавно прочел о том, что американские ученые на основании опроса более чем 350 тысяч жителей США установили, что семейные люди старше 50 лет более довольны и удовлетворены своей жизнью по сравнению с молодыми. При этом социальные условия, отсутствие работы или совместное проживание с детьми мало влияют на внутреннее состояние этих людей. Для меня, как для человека семейного, образцом, примером бережного, трепетного, трогательного отношения супругов всегда были люди старшего поколения. Вспоминается один знакомый мне протоиерей. Этот человек был убелен сединами, он был награжден уже, кажется, всеми священническими наградами. После службы он имел обыкновение звонить своей супруге – просто так, чтобы справиться о ее здоровье, сказать что-нибудь хорошее. А с какой же нежностью он обращался к ней: «Любочка, ну как ты там?»! У другого моего знакомого, уже покойного пожилого священника, матушка, по слухам, характером была не сахар, но он очень любил ее. Им нравилось путешествовать вместе, и батюшка потом во всех подробностях описывал эти поездки. У его супруги было больное сердце, и он сильно переживал за нее, постоянно рассказывал всем о состоянии ее здоровья. Еще при жизни он купил им двоим участок на кладбище. Когда она умерла, батюшка каждый раз, отправляясь на службу в храм (кладбище находилось рядом с церковью), неукоснительно навещал ее могилку. А потом вскоре и сам лег рядом, совсем ненадолго пережив супругу. Я также вспоминаю, как много общались, разговаривали друг с другом мои дедушка и бабушка. Казалось бы, люди прожили вместе очень долгую жизнь, сейчас на пенсии, целыми днями вместе… Ну что им можно еще обсуждать, о чем беседовать? А им было просто хорошо вместе, и всегда находилось, о чем поговорить. Из известных мне относительно молодых пар тоже немало счастливых, но, как правило, их путь к счастью был довольно тернистым. Есть у меня знакомые из Санкт-Петербурга. Сейчас, глядя на них, можно подумать, что это просто идеальная пара и что так было всегда, настолько они нежны, ласковы и внимательны друг к другу, просто как два голубка. Но мало кто знает, что десять лет назад их брак был в страшной опасности. Муж ушел из семьи, снял квартиру и стал жить с любовницей. И только молитва и любовь его супруги сделали чудо, и теперь они снова вместе. Это потрясение заставило их полностью пересмотреть свою жизнь, о многом задуматься, обрести любовь заново. Другой муж, мой ровесник, расстался с женой на время – по обоюдному согласию. Ситуация в их семье была невыносима из-за постоянных ссор и конфликтов. Дело доходило даже до рукоприкладства. Уйдя от жены, супруг через две недели понял, что не сможет жить без нее. В дни разлуки он вдруг осознал, что может случиться, если он не возьмется за ум, и как тяжело и тоскливо будет ему без жены и детей. Знаю и просто чудесные примеры воскрешения семьи. Однажды ко мне обратились молодые люди из Волгограда. Они прошли через очень многое; были и неоднократные взаимные измены. Признаться, я не очень-то верил, что у них получится воссоединиться, тем более что брак был уже официально расторгнут. Но они захотели, пройдя через таинство покаяния, начать все заново. И Господь сотворил чудо. Теперь они являются очень счастливой парой. Но неужели, чтобы обрести семейное счастье, обязательно нужно отпраздновать серебряную свадьбу или пройти путем сильных скорбей и искушений? Конечно, нет. Просто, к сожалению, очень часто весьма простые истины о том, что любовь, семья, чувства супругов – величайшая в мире ценность, что все это нужно ценить и беречь, доходят до людей не сразу. Какой-то весьма малый процент супругов, конечно, с самого начала совместной жизни живут в мире и согласии, но большинство находят свое счастье не сразу, с годами или пройдя через испытания. Недаром говорят: «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится». Ведь и в Церковь многие приходят через скорби. И еще известно: «Что имеем – не храним, а потерявши – плачем». Но чтобы понять, что любовь нужно хранить и беречь, совершенно необязательно ее терять. Путь ошибок и потерь чреват тем, что однажды можно потерять навсегда, достичь точки невозврата. И тогда будет уже невозможно что-либо сделать, как говорится в одной песне: «Поздно мы с тобой поняли…» Давайте вернемся к началу нашего разговора, где я обещал рассказать о том, что же общего обнаружилось у всех счастливых семейств. У святителя Феофана Затворника прочел о счастье: «Я так понимаю, что счастлив тот, кто чувствует себя счастливым». Очень просто сказано, но какая мудрость! И правда, если человек сам не чувствует себя счастливым, хоть всего его осыпь благами с ног до головы, счастливым он не будет. Все знакомые мне счастливые семьи имели это чувство счастья, считали себя счастливыми людьми и были довольны своей жизнью. Хотя их жизнь вовсе не была лишена скорбей и испытаний. Итак, счастья, радости не достичь без правильной настроенности, устроения души. И об этом свидетельствует Священное Писание. В Евангелии сказано: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21). То есть Царствие Божие, рай начинается, в первую очередь, в сердце человека, в его душе. Быть настроенным на радость, на счастье, уметь радоваться тому, что дает Господь, – не очень просто. Это своего рода искусство. Кто-то рождается с таким счастливым свойством – во всем видеть хорошие моменты, а кто-то должен учиться этому. Но это чувство – ощущать радость и счастье – доступно всем без исключения людям. Потому что Бог хочет, чтобы мы были счастливы. В Новом Завете слова, происходящие от существительного «радость», то есть «радуйтесь», «радоваться» и подобные им, употребляются очень часто. А точнее – 211 раз, ведь христианство – это религия любви и радости. Так что построение счастья нужно начать не с изменения внешних условий жизни, а с внутренней настройки. Марксисты считали, что бытие, условия обитания человека определяют его сознание. На самом деле сознание, правильный взгляд на вещи способны определить и бытие. На многочисленных примерах из жизни убедился, что позитивно настроенный человек, имеющий мир в душе и мир с ближними, будет счастлив даже в весьма тяжелых условиях. И наоборот, вечно недовольный, ворчливый не сможет быть счастливым даже в раю. Был у меня один знакомый, общаться с которым было очень непросто, потому что он постоянно был всем недоволен и всех вокруг обвинял в своих несчастьях. Свою тещу считал колдуньей, и все свои болезни связывал с ее происками; о жене никогда хорошего слова не сказал; если заговаривал о единственном ребенке, то только для того, чтобы рассказать, какой он оболтус и разгильдяй (спрашивается: кто его таким воспитал?). Такое хроническое недовольство называется «психологией неудачника». И правда, такие депрессивные личности как будто притягивают неудачи. Происходит это в основном оттого, что они не могу построить ни с кем хороших отношений, считают, что все вокруг им что-то должны и даже виноваты в их несчастьях. Вторая причина их невезения в том, что психологические неудачники заранее настроены на неудачу, провал, поражение, они изначально не верят в свой успех. Если бы эти люди просто изменили свое отношение к людям и к жизни, им стало бы гораздо легче и радостнее жить. Вторым условием семейного счастья и благополучия является, конечно, супружеская любовь. Снова обращусь к святителю Феофану. Он пишет одному супругу: «Берегите с женой взаимную свою любовь. В этом источник счастливой семейной жизни. Но надо блюсти его, чтобы не засорился». Почему в Евангелии так много говорится о любви к ближним и даже о любви к врагам? Почему заповедь о любви к Богу и людям является главной, ключевой в Новом Завете? Почему Господь говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга…» (Ин. 13: 34)? Потому что Бог хочет, чтобы мы были счастливы. А без любви настоящее счастье невозможно. Можно, конечно, достичь на некоторое время удовольствия, комфорта, «кайфа» и без любви. Но это состояние имеет свойство очень быстро заканчиваться или приедаться, да и счастьем это назвать сложно. И только Господь указывает на постоянный, приснотекущий источник счастья и радости – любовь. Если человек никого не любит, он несчастен. В семейной жизни нам даются огромные возможности для любви. Счастливые супруги знают, какой ценностью является любовь, и стараются беречь ее, как советует святитель Феофан, который и предупреждает, что этот источник счастья не существует без должного ухода, может «засориться». Любовь поддерживается нашими усилиями, ежедневным трудом. Вот мы плавно перешли и к третьему условию семейного благополучия. Оно как раз заключается в бережном отношении к тому счастью, которое нам дал Бог. Потому что и правильный, позитивный взгляд на вещи, и любовь приобретаются нашим личным трудом, конечно, с помощью Божией, но эти чувства нужно хранить, беречь и поддерживать. Ведь, как известно, «счастье, оно как птица: упустишь – и не поймаешь…» За наше нерадение счастье может быть у нас отнято. (Продолжение следует.) Священник Павел Гумеров.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›45276.htm

Будет счастьеИгумен Нектарий (Морозов) «Жизнь не задалась... Все не так! Вот другие... Почему у них все получается, все планы реализуются, все спорится? Чем хуже я, чем лучше они? Отчего все так несправедливо? Почему Господь мне не помогает?» Знакомые вопросы? Часто приходится их слышать? А отвечать на них? А самому задавать?.. Не вслух, может быть, про себя только. Но случается ведь... А и правда — отчего? Почему? Ведь Господь всегда «близ призывающих Его» (Пс. 144, 18). Ведь нет никого, кто был бы Им нелюбим, бесповоротно отвергнут. И нет, не может быть у Него никакого лицеприятия. Что же тогда? Верит человек, в храм ходит, исповедуется, причащается, молится. А все одно — как об стену горох: те же неудачи, то же кручение на одном месте, та же бестолковость жизни, бесплодность всех усилий. И то же непроходящее недоумение, до скорби, до боли, до обиды: «Да почему?!». Есть один ответ... Очень внятный, очень ясный, единственно верный. Одновременно и на поверхности лежащий, и предельно глубокий, серьезный. И вместе с этим — умом и сердцем не просто не принимаемый, а прямо отторгаемый ими. ...Как же часто мы просим Господа о помощи и одновременно противимся Ему — всеми силами, всем существом своим! Как просил некогда Августин: «Господи, даруй мне целомудрие. Но только не сейчас!». И больше того: «Помоги, но не так, и не так... Этого не отбирай! То — оставь! Спаси, но дай свободу грешить...». Ищем счастья и бежим от Того, Кто один — не только его источник, но и само счастье. Пытаемся украдкой от Всевидящего (!) что-то урвать от жизни, насладиться тем, что противно Ему. И искренне обижаемся... на Него. И жалуемся. И ропщем. И от всего этого — еще хуже. А состояться-то подлинным образом можно лишь одним способом. «Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою» (Пс. 142, 8). А еще лучше: «Сам меня, Господи, этим путем поведи, даже если не захочу потом этого, если вырываться буду, биться в Твоих руках. Сейчас, когда мой ум хотя бы отчасти ясен, когда страсти не помрачают его, приношу молитву мою. Вонми ей, не дай пропасть мне вдали от Тебя». Поразительно, как мы боимся сказать что называется у отцов «в чувстве сердца»: «Да будет воля Твоя!» или проще: «Делай со мной, что хочешь, только спаси!». По Его воле приходим в этот мир, по Его же воле его покидаем, от Его решения и вечная участь наша зависит всецело, и Ему не доверяем? Никто не любил и не полюбит нас так, как Он, и Его боимся? «...Господь мой еси Ты, яко благих моих не требуеши» (Пс. 15, 2). Ничего, что для нас на самом деле благо, полезно, спасительно, не отнимет у нас Христос. Он отсекает лишь вредное, чуждое, болезненное, то, с чем невозможно идти вслед Его и войти никак нельзя — туда, где Он, «придя прежде, все устроил для нас» (ср.: Ин. 14, 2-3). Больно, страшно? Иногда очень. Но без этого — как? Кому охота ложиться на операционный стол? И вместе с тем — как быть, если иначе нельзя? И можно ли ожидать от хирурга, что он справится со своей задачей, если мы будем хватать его за руки, дергаться и брыкаться, спрыгивать с этого стола на пол, а то и вовсе из клиники сбегать? Да, конечно, Господь не врач земной, все в Его власти и все Ему возможно. Но без нашей воли ничего не сделает с нами и Он, ибо какой в этом смысл? Спасает ведь не одна лишь Его любовь, сама по себе, иначе не было бы никого не спасшегося. Спасает нас способность откликнуться на нее, спасает способность довериться. Не противиться, не бороться, не мешать Ему творить с нами дивные и великие Его чудеса. Откликнешься, и не будет чувства, что жизнь не задалась. Доверишься, и не будет недоумений, вопрошаний, роптаний. Будет счастье. Игумен Нектарий (Морозов).pravoslavie.ru›Встреча с православием›Счастье

Черновики .Рассказ a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242530.jpg'>Лина зашла в класс первая, никого ещё не было, и можно было выбрать место для мольберта рядом с окном. Выглянула: подъехала красная иномарка, из неё выскочил русоволосый мальчишка в чёрной куртке с пятнистым шарфом. Это Ромка – самый симпатичный и самый голодный мальчик в их группе художественной школы. Он абсолютно всегда хотел есть и даже умудрился откусить краешек лининой шоколадки, которую та распечатала на перемене. Ромке Лина определённо нравилась. Она не пыталась казаться крутой, не умничала и не заигрывала с мальчишками, всё больше молчала. Иногда Лина улыбалась, но так что у Ромки дух захватывало. Ещё у неё была грустинка в каре-зелёных глазах. Этим Лина была похожа на ромкину маму. Даже волосы она убирала в пучок на затылке, как делала мама. В этот день Вера Даниловна привела в класс новенькую – Юлю Сычёву. Юля обладала просто ангельской внешностью: вьющиеся белокурые волосы, чуть раскосые голубые глаза и маленькие ямочки на щеках, которые проявлялись только при улыбке. Лина сравнила Юлькины глаза с наполненными небесной лазурью лесными озёрами. Цвет у них морской, но в них есть глубина тихой заводи. На первом же уроке новенькую постигло первое разочарование. Вера Даниловна предложила сделать растяжку акварелью: плавный переход от светлого тона к тёмному. Юля сильно разбавила акварельную краску, и та предательски потекла вниз, оставляя за собой кривые сосульки следов. На перемене новенькая подошла к Лине и расплакалась. Лина бережно взяла Юлю за руку и попыталась утешить. – Ну, что ты! Акварель – это же королева красок, и она капризна как настоящая королева. Так Вера Даниловна говорит. Я в этом году на экзамене акварель запорола. Два раза начинала работу, и всё равно неважно получилось. – Ты что второй год в подготовительный класс ходишь? – Угу. – Ну, ты даёшь! Я бы не пошла. – В первом классе зато будет легче учиться, а то некоторые после зимнего просмотра рисунков мигом вылетают. – А кто справа от тебя сидит на низком стульчике? – Такой стульчик перед мольбертом лошадкой называется, а лист, на котором акварелью рисуют – петушком. – Прямо зоопарк какой-то! Ну, как всё-таки зовут твоего мальчика? – Ромкой зовут. Мы его троглодитом прозвали, он всё время есть хочет, а ещё кузнецом кличем, он любит барьеры брать, то есть в прыжках через препятствия на переменах тренируется. Его новый вахтёр на этом деле поймал, теперь Ромыч с ним в прятки играет. Юлька рассмеялась. Этот разговор сблизил девочек, но Лина не умела или не хотела быстро «впрыгивать» в человека и выбалтывать про себя всё до конца. Ей нравилось открывать друга постепенно и деликатно. Зато Юлька быстро перешагивала все черты. – А у меня родители развелись, а у тебя вместе живут? – Да, – односложно отозвалась Лина. – А можно я твой карандаш 3В возьму и ластик? – Можно. Девочки зашли в класс, и Лина передвинула мольберт поближе к Ромке, который щедро отрезал ей половину своего ластика. Занятия в школе акварели проходили два раза в неделю. Группа была на редкость дружная, по воскресениям вместе ездили в зоопарк делать наброски животных. Это было не так-то просто: пантера металась по клетке, птицы начинали чистить перья, а зебры бегать друг за другом. Отвести душу можно было в детском зоопарке, где неподвижно восседали на шесте две неясыти, и в террариуме, где тупорылые крокодилы были идеальными натурщиками. Около одного из них Лина остановилась, а рядом пристроилась толстушка Ира. Девочка защебетала о новом аниме, в котором звучит потрясающая песнь эльфов. Лина слушала в пол-уха, пытаясь разглядеть блики в глазах окаменевшей рептилии. Неожиданно сзади подскочила Юлька и раздражённо затараторила в адрес Иры: «Ты чего это к моей Линочке подкатываешь?» «Вообще-то я к крокодилу», – обиженно отозвалась Ира и задом попятилась к питону. Лина опешила. Ей даже показалось, что крокодил от неожиданности подмигнул своим стеклянным глазом, хотя не делал этого, может быть, лет пятьдесят. Лина повернулась к Юле и не узнала подругу. Бездонные озёра налились ненавистью, черты лица исказились. – Эта Ирка – толстая вруша. Вчера только слышала, как она врала Вере Даниловне, что у неё дома пять собак. – Она не лжёт, у них собака родила щенят. Зачем ты так с ней? – Ну, она же дура. А ты говорила, что со мной дружишь! – Я и с Ирой дружу. И вообще мне всё равно, с кем рядом у клетки стоять. – Ах, тебе всё равно…Ну и ладно! Лине было трудно дружить с Юлей. Она забирала вещи и не возвращала их, ревновала Лину к девчонкам, отзывалась о всех плохо. Конечно, нельзя было говорить: «Мне всё равно». И зачем она только это сказала. Лине хотелось отдалиться от Юли, и в то же время было жалко её. В унынии Лина побрела к павильону «Копытные Африки». Зашла в него и уткнулась взглядом в спину Юльки, зарисовывавшей зебру. Лина тихо подошла сзади: – Юль, прости меня, но давай вместе со всеми дружить. – Ты, ты…ты – предательница, – сказала Юлька и, заплакав навзрыд, побежала к выходу. Лина села прямо на пол и опустила голову, а жираф еще долго задумчиво смотрел вслед убежавшей, моргая длинными ресницами и тщательно пережёвывая ветки из кормушки. Через неделю у Лины был день рождения. Родители подарили новый сотовый с МР-3 плеером и встроенным фотоаппаратом. Лина пригласила всю группу кроме Юльки, которая демонстративно с ней не разговаривала. День рождения прошёл на славу. Дом Лины стоял на холме, а с правой стороны ещё до революции запрудили ручеёк. Папа соорудил деревянный плотик с основой из пластмассовых пятилитровых канистр. Каждый из желающих мог прокатиться на нём, а потом присоединиться к импровизированной войнушке, орудиями в которой были бархатные головки камыша. Затем вернулись домой. Ели, танцевали, пели караоке. Ромка подарил диск с новым аниме и жёлтую хризантему с красной сердцевиной. Из приглашённых не явилась только Ира. В понедельник Лина принесла на занятия по акварели большую пиццу из дома. Вера Даниловна подарила имениннице питерские краски. Лине очень понравился их запах, ей даже иногда казалось, что она и рисовать стала, потому что ей полюбился запах красок. Юля не присоединилась к общим поздравлениям. Зато на перемене они вместе с Ирой остановили Лину на лестнице. – Так некрасиво делать. – Что некрасиво? – Ты обещала пригласить меня на день рождения и не пригласила. – Я тебе не обещала. – Даже Ира слышала, как ты обещала пригласить меня. Помнишь в зоопарке, в павильоне жирафов? – Я этого не помню, и Иры там не было, когда мы разговаривали. – Она стояла при входе и всё слышала. Правда, Ира? Ира стояла рядом с Юлей и напряжённо смотрела в сторону, боясь встретиться с Линой взглядом. – Говорите, что хотите, мне всё равно! – с дрожью в голосе произнесла именинница и побрела по коридору в поисках пустого класса, где можно было бы остаться одной и дать волю слезам. К счастью, такая аудитория нашлась, и Лина опустилась на стул. Прошло полчаса, занятия закончились. Лина решила подождать, пока все разойдутся по домам, и тогда вернуться в класс за сумкой. Прошло ещё десять минут, Лина услышала знакомый звук шагов в коридоре – это каблучки Веры Даниловны. Учительница зашла в тёмную аудиторию и пошарила рукой по стене. – Можно не включать свет? – попросила Лина. – Имениннице всё можно. Ты не хочешь, чтобы включали свет, хочешь посидеть одна в темноте. – Да, мне плохо. – Ты расстроена. – Да, я не знаю, что происходит с Юлей. Она обвинила меня в том, чего не было, назвала предательницей. – Ты расположилась было к ней, а теперь разочаровалась. – Мне казалось у неё такие чистые глаза, а теперь… Я ничего не понимаю. – Ты права, ты её именно не понимаешь. Кто-то сказал понять – это значит принять. Я хочу поговорить с тобой откровенно о чужой беде, но, надеюсь, что ты никому об этом не расскажешь. Договорились? – Да, конечно. – Юля – моя соседка по квартире. Полгода назад папа Юли ушёл из семьи к другой женщине, которая месяц назад родила ему сына. Юля всё это тяжело переживала, я часто слышала её крики и плач по вечерам. Как-то она забыла ключ от квартиры и ждала маму на лестничной клетке. Я пригласила её к себе домой. Мы пили чай, и я показывала ей акварели и карандашные наброски своих учеников. На одном листе было изображено лицо спящего младенца. Юля вдруг расплакалась и говорит: «У папы в мобильнике 16 фотографий маленького Серёжи, а моя всего одна! Он Серёжу любит больше, а нас с мамой бросил!». Вера Даниловна замолчала, а Лина после небольшой паузы задала вопрос: – А можно по-настоящему дружить с человеком, который требует, чтобы ты только с ним общался? – Я своим друзьям доверяю, и они мне тоже. По-другому я бы не смогла. В дверях Вера Даниловна столкнулась с Ромой, который держал в руках сумку Лины. – Пора вам домой, ребятки. Домашнее задание: две работы акварелью. Была ранняя осень. Накрапывал мелкий дождь, но Ромка и Лина, не замечая этого, шли медленно. Первой молчание прервала Лина: – Ром, как ты думаешь, у человека может быть личный друг? – Личным может быть мобильник или зубная щётка. А друг – это не вещь. Мой лучший друг – это мой брат, он меня на два года старше, но у него и у меня есть ещё друзья. А ты почему с урока ушла, у тебя что-то случилось? – Меня обвинили в том, что я не делала, да ещё и лжесвидетеля привели. – Это Юлька с Ирой что ли? Они Вере Даниловне сказали, что ты на них обиделась. Ерунда это всё, не переживай! Мы с Ирой в одном дворе живём, и по вторникам до художки вместе добираемся, так вроде и родителям нашим спокойнее, что мы вдвоём. Так Юлька постоянно по телефону Ирку пасёт: c кем она и когда придёт. Ира даже мобильник отключает, устала от Юлькиных звонков. Как собачонка на привязи. Юлька ей гадости про тебя наговорила, будто ты Ирку толстухой называла и смеялась, что дома у неё грязный собачник. – Я… Я этого не говорила, – с придыханием промолвила Лина, почувствовав, что опять подкатил к горлу ком боли. – А я не поверил и Ирке об этом прямо сказал. – Спасибо. – Лин, а я слышал ваш разговор о Юльке… Ну, не специально, просто так вышло. – Тогда тебе надо молчать об этом. Знаешь, мне жаль Юлю, и не понимаю, почему всё равно так больно и к чему ложь? У нас в семье не врут. Мама говорит, что ложь – это самое страшное. Веришь? – Верю… А знаешь, мои родители тоже развелись. – Потому тебя только мама подвозит по воскресеньям? – Да. Это было давно, как раз, когда я пошёл в первый класс. Мама как-то сразу постарела и всё время плакала у себя в комнате. Папа сначала по выходным приезжал и говорил, что у него сплошные командировки. А потом мама сказала, что папа переехал в другую квартиру, где у него другая жена и маленький ребёнок. Я всё отказывался пойти к отцу в гости, но мама меня уговорила. Мне было так тяжело на душе и хотелось удрать. А тётя Таня, новая жена отца, как-то специально улыбалась всё время, а сама украдкой на часы поглядывала. Мне показалось, что ей тоже хочется удрать… Мой отец жутко богатый, у них в доме нянька есть и кухарка. А у нас мама всегда готовила сама, и папе нравилось. А ещё… мама красивее тёти Тани. В общем, отец, конечно, нам помогает, но звонит редко. У меня как-то деньги на телефоне кончились, ну я с маминого телефона решил sms-ку отправить. Смотрю, а там предыдущий текст не стёрт: «Миша, позвони в субботу Роме, у него день рождения». Он даже про наши дни рождения с братом забывает, у него новая семья, там тоже два сына. Ромка помолчал немного, а потом добавил: – Знаешь, я математику до сих пор сначала на черновике решаю, а затем, когда мама проверит, переписываю на чистовик без единой ошибки и помарки. Вот и мы с братом у отца вроде черновика, а новые дети как чистовик. Но мы же не примеры по математике, мы люди настоящие! Я бы в конституции написал, что разводы запрещаются. Лина слушала внимательно, глаза её повлажнели. Она уже не обижалась на Юлю с Ирой. Слово «развод» ранило душу, и сама Лина будто повзрослела за вечер от чужой боли. Очень хотелось утешить Ромку. Ещё хотелось прийти домой и обнять папу с мамой и сидеть так долго-долго, не расставаясь. Вечером Лина записала в дневнике: «Дружба – это когда доверяют, а любовь – когда не уходят из семьи». Ольга Мамонова.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Черновики

Радуйтесь Поезд приходил в Питер в девять часов утра. Растянула застывшие от неудобной позы ноги, открыла глаза: без десяти девять на часах. Быстро сняла с верхней полки вещи, застегнула куртку и вот уже бегу по вокзальному перрону в поисках столба с буквой «М». Питерское метро мне нравится, после московского оно кажется самым быстроходным в мире: всюду добираешься за полчаса. Выхожу из подземелья, и морозный ветер гонит меня к первому встречному автобусу. Слава Богу, мой! Еще пятнадцать минут – и я уже стою перед дверью. Она открывается, и меня покрывают объятия и расспросы. Все рады: моя подруга Нина и ее десятилетний сын Коля. Он улыбается, значит – не забыл. Мне очень нравится эта Колина улыбка. У него есть в запасе и другая, хитрая, когда Колька что-то тайное задумал: разыскать, например, спрятанные мамой на антресолях конфеты и приняться за них втихомолку, надкусывая каждую, чтоб потом разрешили все доесть. Окидываю взглядом кухню (как хорошо, что ничего не изменилось!) и усаживаюсь за чашку чая, чтобы узнать, как прожили целый год без меня Ниночка и ее сын-инвалид. Инвалид… В юности, встретив инвалида на улице, я инстинктивно примеряла на себя его судьбу и отстранялась, страшась возможного несчастья. Все внутренние пружины моего существа восставали против этого. Позднее, встречая инвалидов в электричках, судорожно искала 10 рублей (большую, как мне хотелось думать, сумму) и, отдавая их в руки безногого или слепого, вступала в некий договор с «судьбой»: только пусть со мной и моими близкими такого никогда не случится! Затем произошел случай, заставивший меня задуматься. Мы с подругой были приглашены на детский праздник, итогом которого стала спортивная эстафета. Палочка переходила из рук в руки – и так до самого финала. Как правило, самая яростная борьба разгорается между последними игроками. Одним из них оказалась рыжеволосая девчонка, у которой вместо проворных ручонок висели две синие трубочки пустых рукавов олимпийки. Запыхавшийся мальчишка сунул ей палку прямо в рот, и она отчаянно помчалась за победой. По окончании соревнований я оказалась свидетелем короткого диалога. Дочь моей подруги, увидев рыжеволосую победительницу, со слезами в голосе тихо пробормотала: «Бедненькая». На что «бедненькая» резко обернулась и твердым голосом произнесла: «Это я-то бедненькая?!» Эти слова и взгляд будто повернули во мне ключик от какого-то непростого замочка в важной дверце. Открыли же эту дверь Нина и Колечка, открыли бережно и как будто по разрешению той строгой «судьбы», с которой я раньше шла на неписаный уговор о моем непременном счастье. Судьбы, которая сулила Нине и ее ребенку нелегкую долю. Как-то забежав к подруге после работы, я увидела сидящую на диване хрупкую женщину с пышной шевелюрой волос и серьезными серыми глазами. Познакомились. Нина приехала на консультацию к профессору с семилетним сыном. Меня она пригласила в гости посмотреть Питер. Через месяц я поехала в северную столицу обозревать сокровища мировой культуры, но обрела совсем другое «сокровище». Настоящее. У Коли была тяжелая родовая травма, которая повлекла за собой необратимые процессы. Врачи, не церемонясь с немолодой уже мамашей, объяснили ей просто и доходчиво, что Коля умрет в 3 или 4 года и уж точно не доживет до 5. Эти годы можно было бы сравнить только с переживанием войны. Она боролась за его жизнь, а родные люди говорили с ней будто из другого мира: «Ну как такое могло произойти? Как ты, отличница, дипломированный специалист, никогда нас не огорчавшая, могла родить такого сына?» А сердобольные подружки, насмотревшись на ее земные мытарства, тихо перешептывались: «Уж лучше б его такого Бог к себе забрал». А для Нины он не был таким ребенком! Коля был ее любимым сыночком, который, как все дети, пришел в мир, чтоб сказать нам: «Радуйтесь!» (так приветствовали друг друга в древности). И она радовалась сквозь слезы – одна за весь мир. А впереди были испытания, которые захлестывали ее, как набегавшие огромные соленые волны. Сначала были обследования и консультации и постоянное предчувствие смертельного приговора. Но вот сын уже держит головку, идет ножками. Затем новая волна: Коля не говорит, лишь иногда издает бессвязные звуки. Напряженное ожидание – и вот пятилетний порог перейден, сын жив. Штиль. Уже привыкли к комиссиям, школа не за горами. И вдруг в поезде с Колей случился приступ: потеря сознания и судороги. Это не случайность, теперь они будут приходить внезапно, и надо быть к ним готовой. Школа. Коля не смог обучаться с другими детьми в одном классе, от перевозбуждения начинались приступы, пришлось заниматься на дому. Учительница верит в Колины способности, за один год школьной программы он прошел два класса по математике! Рисует, пишет, читает про себя. Окрыляется материнская гордость, рождаются мечты. Но вот новый удар: ушел муж. Купил себе квартиру и ушел. Сердце замерло, но не перестало биться. Сквозь тучи вдруг показалось солнце, а под ногами она обрела не зыбучий морской песок, а каменные ступени храма. Церковь. Многие не понимают, что Коля – инвалид, ругаются церковные бабушки, а Коля обнимает иконы и верещит на непонятном гортанном языке. Первая Пасха. На Светлой седмице Коля без спроса бежит в алтарь, а настоятель ласково берет его за руку и успокаивает перепуганную мамочку: «Где благодать, там и Коля». Опять надежды: может быть, у какой-то святыни ребенок исцелится. Храмы, монастыри, паломничества, горячие молитвы. Новая ступень: загадочная болезнь желудка у Нины, принятие пищи приносит боль, не вся еда переваривается. Начинаешь благодарить Бога за самые простые вещи, мечты уступают место короткой ясной мысли: «Славу Богу за этот прожитый день». Так изо дня в день рождается доверие Промыслу и терпение. Я разбираю московские подарки: маме – одеяло, Коле – фонарик. Жаль, что нельзя конфет, которые Коля так любит! Они гасят воздействие гомеопатических таблеток. Колька подбегает ко мне и проверяет, есть ли у меня на шее крестик. Показываю, что имеется: я не басурманка какая-то. Потом он дергает меня за волосы: это просьба; наверное, хочет, чтобы я достала что-нибудь с полки. Идем в комнату, достаю фломастеры и альбом. Колька рисует дом, а потом подходит и целует меня прямо в нос. Он каждый вечер ждет меня около двери и не отходит, пока не запиликает звонок домофона. А когда я уезжаю в Москву, Коля не прощается, он уходит в другую комнату, чтоб там пережить горечь расставания, а после моего отъезда еще долго сидит один в комнате, где я ночевала. Я счастлива. Меня еще никто так деликатно и сильно не любил, жаль только, что я доставляю ему боль своим отъездом. Я радуюсь, что Коля пришел в наш мир, и не считаю «судьбу» жестокой, а благодарю ее за то, что она приоткрыла для меня дверь своего удивительного замысла. А еще, если я вижу ребенка-инвалида на улице или в метро, то обязательно улыбаюсь, а он зачастую улыбается мене в ответ. Радуйтесь! Ольга Мамонова.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Инвалид

Как за одну ночь построили церковь и о других чудесахК 19-й годовщине убиения Оптинских монахов Прошло уже девятнадцать лет с того дня, когда на Пасху 1993 года 18 апреля были убиты трое Оптинских братьев – иеромонах Василий, инок Трофим, инок Ферапонт. В 2005 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия !! была возведена часовня над их могилами, и сотни тысяч паломников уже побывали здесь. 18 апреля к часовне и близко не подойти – множество народа с зажженными свечами стоят во дворе монастыря, ибо в Оптину пустынь в этот день приезжает сорок, пятьдесят автобусов. Но и в обычные дни люди из разных епархий автобусами едут сюда, чтобы отслужить панихиду у могил убиенных братьев, а, помолившись, попросить их о помощи. Многие, действительно, получают помощь. Сведения о чудотворениях по молитвам Оптинских мучеников сейчас собирают в монастыре, готовя материалы к канонизации. Но некоторые из особо настойчивых паломников приходят ко мне в гости, благо, что мой дом расположен у стен монастыря, и просят: «Запишите, пожалуйста». Вот некоторые рассказы моих гостей. Паломница из Сочи Людмила Лучко и попросила записать следующее: a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242445.jpg'>– Моя сестра умирала от почечной недостаточности. То есть, мы прошли все мыслимые и немыслимые курсы лечения, сестра подолгу лежала в больнице на аппарате «искусственные почки», пока врачи не вынесли приговор: «Если не сделать срочно пересадку почек, ваша сестра умрет». Продали мы квартиру наших покойных родителей и обнаружили – денег на операцию в Америке или в Европе нам явно не хватает. И тогда врачи подсказали нам самый дешевый вариант – надо лететь в Китай, тем более, что по китайским законам для трансплантации используют органы казненных преступников, а, стало быть, операцию сделают быстро. Прилетели мы в Пекин, оплатили операцию, а клинике сказали: «Ждите». И потянулись даже не дни, а месяцы ожидания. К сожалению, мы в такой спешке улетали в Китай, что я не взяла из дома ни одной иконы. У меня была с собой только книга «Пасха красная», читанная и перечитанная уже настолько, что иеромонах Василий, инок Ферапонт, инок Трофим стали для меня родными людьми, и я постоянно просила их о помощи. Чтобы не молиться перед пустой стеной, я поставила в иконный угол «Пасху красную» – не икона, конечно, но все же на обложке Ангелы и пресветлые лики мучеников, пострадавших за Господа нашего Иисуса Христа. И если кто-то осудит меня за такую «икону», то могу сказать одно – не дай Бог кому-то пережить такой духовный голод, какой мы пережили за шесть месяцев жизни в стране драконов. Сначала я даже не поверила, что в огромном Пекине и во всем Китае нет ни одной православной церкви. Говорят, они позже появились. А тогда, как рассказали мне, последнего китайского православного священника отца Григория Чжу похоронили на кладбище мирским чином, ибо власти запретили пригласить на отпевание православного иерея из России. Раньше я даже не представляла себе, как тяжело бывает на душе, когда не ходишь в храм и месяцами не исповедуешься и не причащаешься. Дома рядом был батюшка. И, хотя моя сестра, к сожалению, была неверующей, но батюшка умел уговорить ее исповедаться, причаститься. А после причастия сестре становилось легче, и она уже хотя бы изредка, но добровольно читала молитвы. В Китае исчезли даже эти слабые ростки веры, а Великим постом сестра пошла в разнос. Особенно ее почему-то раздражало, что я обращаюсь за помощью к тричисленным Оптинским мученикам: «Да кто они такие? Нашла святых?!» Ну, и так далее. Я терпела, понимая, что моя сестренка в отчаянии: смерть при дверях, а в клинике уже полгода лишь обещают: «Ждите». Живем мы между тем в убогой съемной комнатушке, денег почти не осталось – все уходит на медицинские услуги, и мы могли себе позволить питаться лишь самыми дешевыми овощами. В Страстную Пятницу сестра устроила мне скандал, потому что я расплакалась на молитве при мысли, что впервые за мою взрослую жизнь я не буду в церкви на Пасхальном богослужении и не услышу, как крестный ход со свечами многоголосо запоет в ночи: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Не славить мне на Пасху Христа в церкви! И я уже в голос взывала к отцу Василию, иноку Трофиму и иноку Ферапонту: «Вы же всегда так любили Пасху! Сделайте хоть что-нибудь. Я не могу без храма в Пасхальную ночь!» А сестра насмешливо комментировала: «Сейчас они тебе за одну ночь построят церковь. А как же?!» И говорила такие обидные слова, от которых еще больнее сжималось сердце. Наплакалась я и повела сестру обедать в китайскую столовую. Посты я всегда держала строго, но тут по безденежью постилась и сестра, благо, что в Китае много дешевых и очень вкусных овощей. Вдруг подходит к нам одна женщина, сидевшая за соседним столиком: – Вы русские? – Да. – Я смотрю, вы поститесь Великим постом. Вы православные? – Конечно. – А хотите попасть на Пасху в церковь? – Как?? А женщина тут же вручила нам с сестрой два пригласительных билета, рассказав, что в наше Российское посольство приехал священник с антиминсом, и сейчас гараж посольства уже начали переоборудовать в походный храм. – Всю ночь будем трудиться, и встретим Пасху в церкви, – сказала наша новая знакомая. Господи, помилуй! Что за чудо было это Пасхальное богослужение в посольском гараже! Я бывала в знаменитых соборах, встречала Пасху в монастырях, но такого духовного подъема, как тогда в Китае, я еще не встречала. Люди плакали от радости, обнимая друг друга, а после службы никак не могли разойтись. Мы снова и снова пели: «Христос воскресе из мертвых» на многих языках мира – по-русски, по-китайски, по-английски, по-корейски, по-гречески, и еще на каких-то незнакомых мне языках. Христа в том гараже, казалось, славил весь мир. И было точное чувство – Христос посреди нас. Был, есть и будет! Помню, я взглянула на счастливое лицо сестры и увидела, что она тоже плачет от радости. Сразу после Пасхи сестру прооперировали, и выздоровела она легко и быстро. А та Пасхальная ночь настолько перевернула ей душу, что сестренка с тех пор прилепилась к Церкви, и любит рассказывать знакомым о том, как по молитвам тричисленных Оптинских мучеников в Китае за одну ночь выстроили храм. Рассказывает паломник из Москвы, водитель автобуса Игорь Шабуня: – У моего маленького сына так сильно заболели уши, что ребенок кричал от боли, и температура поднялась под сорок. Вызвали мы «скорую». И врач, утешая мальчика, рассказывал ему по дороге, что сейчас его отвезут в самую хорошую больницу, а там есть такой замечательный профессор, который обязательно вылечит его. Оставил я жену с ребенком в больнице и поехал на работу. Только приехал, как звонит жена и буквально рыдает в трубку. Оказывается, их выгоняют из больницы – мест, говорят, нет, больница не резиновая, и почему всех везут сюда? Более того, ребенка, нуждающегося в срочной медицинской помощи, не только не лечат, но еще и с важностью объясняют, что мы привезли сюда сына «незаконно», потому что сначала больного должен осмотреть участковый врач, выписать направление и так далее. Короче, жена плачет и просит: «Игорь, приезжай и забери нас отсюда. Нам в больнице поставили ультиматум, чтобы до шести вечера нашего духа здесь не было». Пошел я, было, отпрашиваться с работы и вдруг вспомнил: сегодня наш участковый педиатр уже закончил прием, завтра принимает лишь во второй половине дня. И сколько же мучиться еще ребенку? А врач со «скорой помощи» предупредил нас, что такие обширные нагноения – это серьезная опасность, и надо немедленно принимать меры. И тут я отчаянно взмолился, призывая на помощь убиенного Оптинского иеромонаха Василия. До монастыря он тоже был Игорь, и я ему особенно доверял. Словом, минут пять я даже не молился, а «вопиял», взывая к отцу Василию и объясняя ему, что моему ребенку нужна срочная медицинская помощь. Помню, я лишь повторял: «Срочно! Срочно! Срочно!» Прошло минут двадцать, пока я договаривался на работе, чтобы меня подменили в рейсе. Вдруг опять звонит жена, а голос даже звенит от радости: « Представляешь, Игорь, нас поместили в отдельную палату. Пришел профессор и назначил такое хорошее лечение, что сыночек уже не стонет, а сладко спит. Не понимаю, что случилось – то нас гнали отсюда взашей, и вдруг принимают, как родных людей?» А случилось, я считаю, чудо. Сын Игоря был тут же и играл с моей собакой. И, услышав разговоры про чудо, с простодушием ребенка сказал: – А ничего особенного не случилось. Просто папа помолился, ещё кто-то помолился, и сразу стало всё хорошо. А что? Нормально. Рассказывает экскурсовод Оптиной пустыни и моя соседка Татьяна Козлова: «Вера есть удел людей благодарных», – писал святитель Иоанн Златоуст. И на экскурсиях часто встречаешь людей, приехавших в Оптину пустынь, чтобы поклониться могилкам иеромонаха Василия, инока Трофима, инока Ферапонта и поблагодарить их за молитвенную помощь. Таких случаев множество, но запоминается лишь самое яркое. Например, одна бабушка в часовне у могил новомучеников и в присутствии всей группы рассказала вот что. Ее дочь с мужем уехала отдыхать и внука на время отпуска оставила бабушке. А любопытный внук отыскал где-то в доме бабушки бутылку с ядовитой химической смесью, выпил ее и сжег себе все внутренности. Когда внука на «скорой» доставили в реанимацию, то врачи сказали ей, что спасти ребенка, к сожалению, не удастся, хотя они и делают всё возможное. «Я сидела под дверьми реанимации, – рассказывала эта женщина, – молила о помощи отца Василия, инока Ферапонта, инока Трофима и почему-то знала: все будет хорошо». И, действительно, к удивлению врачей, мальчик не просто выздоровел, но не осталось даже следов от таких страшных ожогов гортани и пищевода. Вот другой случай. Паломников из Москвы часто привозит в монастырь экскурсовод Дарья Спивякина. Конечно, на работе, бывает, устаешь, но с одной экскурсии Дарья вернулась буквально без сил. Оказывается, на этот раз с их группой приехала из Москвы пожилая паломница с костылем – еле-еле ходит. Ну, то, что больной человек ходит с трудом, – это как раз вызывало сострадание. Но ведь паломница буквально застревала у всех святынь, подолгу молилась здесь, а, нагнав, наконец, группу, просила экскурсовода повторить то, о чем она рассказывала в ее отсутствие. Более того, как подосадовала Дарья, автобус давно пора отправлять в Москву – шофер уже ругается, а хромая паломница с костылем пошла помолиться у могил новомучеников, и неизвестно, когда вернется. Прошло некоторое время. Сижу я в нашем экскурсионном бюро одна. Вдруг входит пожилая женщина и начинает как-то демонстративно-радостно ходить мимо меня – туда-сюда, туда-сюда. Честно признаться, я опешила и даже подумала: все ли с ней в порядке? А чуть позже и уже с помощью Дарьи выяснилось – это была та самая хромая паломница, что приезжала в Оптину с костылем. А женщина рассказала, что после молитвы у могил Оптинских братьев в ноги вступила такая невыносимая боль, будто резали по живому. Еле-еле она добралась до дома и забылась от боли только во сне. А наутро она проснулась здоровой – ходит теперь легко и в костыле не нуждается. Между тем, она болела с восемнадцати лет. Вот еще один, вероятно, незначительный случай, но протоиерей Александр Шаргунов почему-то очень обрадовался, когда я рассказала ему о нем. Дело было так. Перед Великим постом я дала себе зарок – не буду есть ничего вкусного, и даже фрукты не позволяла себе есть. А на третьей неделе Великого поста пришла рано утром помолиться у могил новомучеников, в часовне никого не было. И вдруг вижу – на могиле отца Василия лежит большое красное и такое сочное яблоко, что мне очень захотелось его съесть. Нет, думаю, я же зарок дала. А пока я молилась у могил инока Ферапонта и инока Трофима, яблоко исчезло. Иду я на работу в наше экскурсионное бюро, и так яблочка хочется. А вокруг безлюдье – дорожки еще с вечера прочистили от снега, и за ночь их лишь слегка припорошило снежком. На снегу ни следочка, и лежит среди этого белоснежного покрова, еще не тронутого человеком, большое желто-зеленое яблоко. Очень вкусное! Когда я рассказала моему духовнику отцу Никите, что, не утерпев, съела яблоко, он даже засмеялся: «Да как же не съесть яблоко, если тебе его сам отец Василий послал?» А еще рассказ про яблоко очень порадовал протоиерея Александра Шаргунова, и он сказал «Вот-вот – это то самое!» А «то самое», как я поняла, означает вот что: да, на могилах убиенных братьев, как и положено, служат панихиды, но множатся известия, что они уже прославлены у Господа. Рассказывает экскурсовод из Калуги Вера Дьяченко: 18 мая моему любимому племяннику Алеше исполнилось восемнадцать лет, а вскоре после дня рождения он исчез, оставив записку: «Меня не ищите. Потом позвоню сам». Алеша учился тогда на первом курсе сельхозинститута и жил у моей сестры и его тетки в Челябинске. Сначала сестра обзвонила друзей и знакомых Алеши в Челябинске, потом позвонила его маме в Алтайский край и мне в Калугу, но Алексей нигде не появлялся. Через три дня мы подали на розыск в милиции, понимая, что случилась беда. И, хотя в милиции нас уверяли, что для молодежи это нынче обыкновенное дело – мол, погуляют и возвращаются, мы твердо знали – Алеша никогда бы не позволил себе трепать нервы родным. Он даже словом не смел никого обидеть – такой это был светлый и чистый юноша, и мы в Алеше не чаяли души. Потянулись дни и недели ожидания. Мы были в ужасе. Моя мама, бабушка Алеши, наложила на себя суровый пост и сказала: «Не буду ни есть, ни пить, пока Алеша не найдется». А я в ту пору часто бывала в Оптиной пустыни и буквально поливала слезами могилки отца Василия, инока Ферапонта, инока Трофима, умоляя их о помощи. Алеша был мне, как сын, и я чувствовала сердцем – Алеша в опасности. Он, действительно, умирал в те июньские дни. Много позже, когда Алеша вышел из больницы и мог уже разговаривать, он рассказал нам, почему уехал из дома. Оказывается, его отчислили из института, потому что после зимней сессии он долго болел и пропустил слишком много лекций. Алеша учился тогда на платном отделении института, и его замучила совесть – родители тянутся из последних сил и отказывают себе во многом, чтобы сын получил высшее образование, а он их так подвел. И тут ему попалось на глаза объявление в газете, что в Екатеринбурге приглашают на работу молодых людей и обещают высокие заработки. Вот и решил он ехать на заработки, а уже из Екатеринбурга позвонить родным. В Екатеринбург наш Алеша приехал ночью и заночевал на автовокзале. В зале ожидания было жарко, и он снял с себя куртку и свитер, оставшись в одной футболке. А наутро обнаружил – украли все: куртку, свитер, сумку с документами, деньгами и со всеми вещами. Обратился мой племянник в милицию, а там объяснили, что без документов его нигде на работу не возьмут, а вот задержать, как бродягу, могут. Так что выход один – возвращаться домой. И поехал наш Алеша домой – в одной футболке, без копейки денег и пересаживаясь «зайцем» с электрички на электричку. В мае у нас на Урале еще холодно, и даже снег местами лежит. И без теплых вещей Алексей простудился и заболел. К сожалению, он и дома болеет так, что при высокой температуре впадает в беспамятство и не может говорить. И его, безбилетного пассажира, милиционеры и контролеры принимали за наркомана – глаза мутные, больные, говорить не может и дрожит, как наркоман в ломке. Алеша потом даже не мог вспомнить, сколько раз его забирали в милицию или вышвыривали из электрички на снег. Смутно помнит – его били, и он стал бояться людей. Прятался ночами в пустых вагонах, а утром по шпалам шел домой. Две недели он ничего не ел – просить стеснялся, а своровать бы не смог. Добирался он в Челябинск уже «на автопилоте» и, теряя сознание, старался запомнить – в каком направлении идти к дому. В эти страшные дни вся наша семья молилась за Алешу. В Челябинск прилетела мама Алеши, к сожалению, не крестившая сына в детстве, да и церкви в их местах в ту пору не было. И, когда я передала ей слова нашего старца схиархимандрита Илия: пусть сразу же окрестит Алешу, когда он вернется домой, то мама не только обещала все исполнить, но и сама теперь не выходила из церкви. О дальнейшем мне рассказывала сестра. Вернулись они однажды домой из церкви и увидели в прихожей кроссовки Алеши. Парень он был аккуратный, и, возвращаясь домой, всегда снимал обувь. Обыскали всю квартиру – нет нигде Алеши. А он уже настолько боялся людей, что спрятался в шкафу и лежал там без сознания в позе эмбриона. Когда приехала «скорая», то врач, осмотрев уже холодеющего Алешу, сказал: «Еще бы три-четыре часа, и никто бы не вернул его с того света». Алеша, действительно, вернулся к жизни почти с того света. И, когда его выписали из больницы, то поехали из клиники не домой, а сразу в церковь, где и крестили раба Божьего Алексея. Алеша вернулся домой 9 июня – это день памяти праведного Иоанна Русского и день Ангела Оптинского инока-мученика Ферапонта. Я чувствовала участие убиенных Оптинских братьев в судьбе Алеши, и хотелось как-то запечатлеть этот день. К сожалению, у нас в Калуге тогда не было ни одной иконы праведного Иоанна Русского, и многие мало знали о нем. И тогда по благословению протоиерея Андрея Богомолова я стала собирать деньги на икону. Везу куда-нибудь экскурсию и по дороге в автобусе рассказываю об этом удивительном святом. А люди так охотно и с любовью жертвовали деньги, что вскоре в Покровском соборе Калуги уже висела икона праведного Иоанна Русского. Для меня эта икона не только дань любви к великому святому, но еще и памятка о том, как по молитвам Оптинских новомучеников был спасен мой племянник Алеша. Рассказывает жена бизнесмена из Брянской области, попросившая не называть ее имя в печати: Нина Павлова. Пасха красная– Я вышла замуж по любви, а вскоре обнаружила, что мой муж не просто атеист, но атеист беспощадный и яростный. И стоило ему обнаружить, что кто-то из его подчиненных ходит в церковь и молится Богу, как он немедленно увольнял такого человека с работы. Городок у нас маленький, с работой трудно, и найти себе место с приличной зарплатой нигде, кроме как на предприятиях мужа, практически невозможно. Вот и жили мы, как некогда христиане в катакомбах, молились тайком и скрывали свою веру от ока «хозяина». Я прятала свои иконки и молитвослов в шкафу под бельем, а духовную литературу не смела дома держать и хранила ее у православной подруги, работавшей на фабрике мужа. Однажды муж собрался ехать в область по делам, предупредив меня, что вернется лишь завтра. А тут как раз звонит моя подруга и говорит, что ей дали почитать книгу «Пасха красная» о трех Оптинских братьях, убитых на Пасху. И так интересно про книгу рассказывает, что мне захотелось ее прочитать. – Приходи, – прошу, – с книжкой ко мне. Вместе почитаем, а муж сегодня не вернется домой. В общем, как говорил позже мой муж: кот из дома – мыши в пляс. Достала я из шкафа все свои иконки, помолились мы с подругой и только начали, было, читать «Пасху красную», как внезапно вернулся муж. Не знаю, по какой причине, но поездка сорвалась, и муж, что называется, поймал нас с поличным. Я, как человек тренированный, мигом спрятала иконы. А подруга заметалась с книжкой и не знает, куда ее девать. Наконец, положила книгу на холодильник и бегом в дверь. А муж схватил «Пасху красную» и кричит ей вслед: – Так вот кто мою жену с толку сбивает?! Завтра же вылетишь за это с работы! На меня он даже взглянуть побрезговал. Хлопнул дверью и ушел в кухню. Всю ночь в кухне горел свет, а я не могла уснуть. Вспоминала, как верующая женщина, уволенная мужем, кричала мне, что я живу с «антихристом». И почему не подаю на развод? Правда, батюшка не благословлял разводиться и говорил, что неверующий муж верующей женой освящается. Да и что скрывать? Я любила мужа, а он очень любил меня и детей. Многие, наконец, уважали мужа, говоря, что вокруг разруха, а у него производство поставлено крепко. И все же в ту ночь я твердо решила – уйду от мужа, если он выгонит подругу с фабрики. А ей без работы никак нельзя – растит без мужа двоих детей, а еще содержит стариков-родителей. Всю ночь я сочиняла в уме «ультиматум» и только на рассвете решилась войти в кухню. Смотрю, а мой муж уже дочитывает «Пасху красную» и заливается слезами. – Поклонись, – говорит, – в ноги своей подруге за то, что принесла эту книгу в наш дом. Собирайся, прошу, поедем в монастырь к твоему батюшке. Я хочу креститься сегодня же. Так состоялось обращение моего мужа. А сразу после крещения муж дал нам с подругой свою машину с водителем и отправил в Оптину пустынь – отвезти пожертвования в монастырь и поклониться с благодарностью могилам Оптинских новомучеников. Нина Павлова Русская народная линия.pravoslavie.ru›СМИ›Нина Павлова

Американское чудо блаженной Ксении

Монахиня Корнилия (Рис)
Если кто-либо знает эту историю и найдет в ней какие-либо неточности, прошу меня простить: я услышала ее 15 лет назад и не из первоисточника.



Итак, один священник из Северной Калифорнии служил на приходе, состоявшем из бывших евангелических христиан, обращенных в Православие. Когда их процветающая община ещё не была православной, совершенно разные люди приходили к ним слушать Благую весть. Однажды к церковному зданию подъехал молодой человек на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон». Внешний вид выдавал в нем повесу, но он с искренним интересом желал послушать об Иисусе. У него сложились хорошие отношения с пастором (который впоследствии стал православным священником и собственно и поведал этот рассказ), и молодой человек постепенно стал менять свой образ жизни. Он бросал один порок за другим, покуда пастор не сказал ему, что, если он желает по-настоящему следовать за Христом, то его прежнее «байкерство» нужно оставить в прошлом. Понести это молодому евангелику оказалось слишком тяжело, и он оставил общину вместе с заботившимся о нем пастором и уже никогда не собирался к ним возвращаться.


Байкер уехал прочь на своем «Харлей-Дэвидсоне», но вскоре попал в ужасную аварию, в результате которой потерял ноги. В конце концов, молодой человек вернулся в компанию своих «старых друзей», оказавшись в полуразрушенном доме с низкой квартирной платой. Этот дом находился в неблагополучном районе города, где особенно процветала преступность. Однажды вечером, когда он и его сотоварищи особенно энергично предавались алкоголю и наркотикам, наш молодой человек вдруг поскользнулся, упал и потерял сознание. Его приятели, бывшие также в далеко не трезвом состоянии, приняли его за мертвого. Не совсем понимая, что им нужно делать, и, как обычно, избегая каких-либо контактов с полицией, они просто потащили его безногое тело на улицу и бросили в первый попавшийся мусорный контейнер.

В этом контейнере на следующее утро молодой человек и очнулся. Это было поистине ужасное пробуждение — обнаружить себя всеми оставленным, валяющимся в мусорном контейнере. Выкарабкавшись, к своему же изумлению, из контейнера, который едва не стал ему гробом, молодой человек сел на обочину, исполненный самых черных дум: «Вот, до чего я дошел. Бесполезный человеческий мусор. Выброшенный как ненужные отходы».

Погруженный в эти отчаянные мысли, он вдруг заметил присутствие пожилой женщины, одетой в лохмотья, — таких женщин называют «бездомная нищенка»[1]. Она подошла к нему. Ее вид был очень строгим и обличающим. «Ты знаешь, куда надо идти, — сказала она, указывая на молодого человека. — Итак, иди туда». В тот самый момент мужчина вспомнил своего бывшего пастора и церковь, в которой он почти что преобразился. Твердо решив отыскать ее снова, он вернулся обратно в тот город, где она была расположена.

Когда он добрался до некогда знакомого ему храма, то увидел его преобразившимся. Крышу венчали золотые купола и кресты, и весь интерьер совершенно изменился. Не было уже никаких сидений, а впереди находилось что-то в виде перегородки со странными изображениями святых. Он посмотрел по сторонам в изумлении и его взор упал на изображение женщины — той самой «бездомной нищенки», сказавшей ему, куда надо идти в час страшной депрессии. Это была блаженная Ксения Петербуржская, Христа ради юродивая.

Там же молодой человек встретил своего старого друга, который к тому времени был уже православным священником в рясе и со крестом. Мужчина принял святое крещение и начал вести жизнь преданного прихожанина, на этот раз по-настоящему преобразившись.

Мне неизвестно, что с тех пор стало с этим человеком. У меня нет оснований думать, что он сейчас не на этом приходе, а где-то еще. Но, повторюсь, мне рассказали эту историю 15 лет назад. Тем не менее, факт остается фактом: это чудо блаженной Ксении произошло с человеком, который до этого ничего о ней не знал и жил очень далеко от России, причем в тот момент, когда ему это было более всего необходимо.

Монахиня Корнилия (Рис)
Перевел с английского Дмитрий Лапа


7 июня 2013 года

[1] Дословно «bag lady», т.е. «женщина с пакетом» — прим. переводчика.pravoslavie.ru›Встреча с православием
›Рис 

С надеждой на Встречу Игумен Нектарий (Морозов) Время от времени в жизни каждого из нас бывает, наверное, момент, когда хочется оглянуться и подвести некоторые итоги, дать, по крайней мере, самому себе отчет: что успели мы в жизни хорошего и важного сделать. Или хотя бы так: что с нами в жизни важного, хорошего произошло? И вот вроде бы уже прожито и сделано что-то — и то, и это, и что-то еще… А чем похвалиться, не знаешь — нечем. И в том какой-то недостаток, и в этом изъян, и еще что-то — совсем никуда не годится. Что же до происходившего… Многое происходило, но и из этого что выделить, что на первое место поставить, не всегда сразу поймешь: одно с другим спорит, соревнуется, соперничает. Впрочем, нет, есть то, с чем ничего в ряд не станет. Встреча. Самая главная в жизни. Решающая. Поворотная. Встреча с Богом. Наш собственный праздник Сретения. Мы можем не помнить его дату, не иметь его «иконы», запамятовать какие-то связанные с ним обстоятельства. И все равно — если этот день был, если встреча состоялась, то все не зря: есть точка, из которой наша жизнь может уже не развиваться по горизонтали, а превратиться в вертикаль, в которой время соприкасается с вечностью, а сама вечность приоткрывается для нас. Когда я думаю об этой встрече, меня всегда переполняют два очень сильных, противоречивых чувства. Первое — радость. Я понимаю, что ничем этой милости Божией не заслужил, но, тем не менее, сподобился. И ею — живу. Второе — скорбь. Скорбь о тех людях, которые встречи с Богом не пережили: о тех, о ком я знаю очень мало, в большей степени — о тех кто мне знаком, еще более — о тех, кто мне близок и дорог. Здесь — особая боль… Я смотрю на них и мне страшно — за них и вместе с тем за себя. За них — потому что без Бога нет жизни, есть только постепенно надвигающаяся, неотвратимая смерть. За себя — потому что, глядя на них, я думаю: «Ведь и я мог бы, как они, по-прежнему существовать в этой не имеющей подлинного наполнения и смысла пустоте, каковой является без Бога человеческое бытие!». Я не ищу объяснения тому, что приносит мне эту нечаянную в полном смысле слова радость — я просто благодарю за нее. Но я не могу не искать объяснения тому, что доставляет скорбь… И я ищу. Точнее — искал. Может ли быть так, чтобы Господь прошел мимо кого-то? Чтобы кто-то «выпал» из поля Его зрения, милосердия, любви? Мыслимое ли это дело? Нет. Как всех Он один сотворил, так всех и любит, ради всех на землю пришел, ради всех распятие и смерть претерпел. Всем дал возможность спасения и вечной, беспечальной, наполненной неизреченным светом жизни. Нет такого сердца, в которое бы не стучался, как смиренный, кроткий странник, Бог. В одно — радостью, в другое — скорбью, в третье чьим-то словом, а в общем — всей жизнью, всем, что есть только в ней. Вот только чье-то сердце открылось и впустило Его, а чье-то так и пребывает закрытым на бесчисленные засовы и замки. Как понять, почему? Тайна это. Тайна сердца человеческого. Приличные, порядочные люди, хорошие мужья, верные жены, замечательные руководители, исполнительные работники нередко могут оставаться безбожниками всю свою жизнь, совершенно не интересуясь Тем, Кто дал им дар этой жизни, призвал от небытия к бытию и в бытии этом сохраняет. А разбойники, воры, блудники и блудницы, всеми презираемые и пренебрегаемые, уязвляются вдруг Божией любовью и оставляют недостойное свое житие, исправляются, очищаются, освящаются… Что это, как не тайна, ведомая лишь для Того, Кто «наедине сотворил сердца человеческие» (ср.: Пс. 32, 15)? Только Дух Святый проницает все глубины наших сердец. И Он же открывает порой избранникам Своим то, чем делятся они с нами. Один из угодников Божиих, наделенных дивным даром рассуждения, наш соотечественник святитель Феофан Затворник пишет в своих «Мыслях на каждый день года» о том, что, с его точки зрения, является главным для разумения этой тайны. Если ищет человек, говорит этот святой, не удовлетворения своих страстей и желаний, не выгоды, не славы от людей, а истины, то обязательно найдет… Христа. Ибо Он и есть Истина. Как же это точно и сколько подтверждений находим мы сему в окружающей нас жизни! Искал истину, стремился к ней «фарисей, сын фарисея» (Деян. 23, 6) и встретил Ее на дороге в Дамаск, где думал преследовать и гнать Ее служителей, и сам стал самым ревностным из них. Не искал истины Пилат, не нуждался в ней и не узнал, когда стояла Она перед ним в Своем смиренном земном облике, и только вопрошал иронично и горько: «Что есть истина?» (Ин. 18, 38), подразумевая, что много истин и в то же время — ни одной подлинной. Может ли такое объяснение утешить и успокоить нас, когда речь идет о наших друзьях, родных, о тех, кого мы любим? Когда это их встреча с Богом все откладывается и откладывается, и есть риск, что она так и не состоится? Не всегда… Но оно не дает нам на Бога роптать, не позволяет считать Его пристрастным и несправедливым, сообщает ту ясность, которая так необходима. И, что еще важней, всегда оставляет место для надежды: если мы находим, за что человека любить, мы — такие скупые на любовь, такие эгоистичные, узкосердечные, то неужели Его благодать не найдет, к чему привиться в его сердце, что побудить в нем к отклику? Просто не надо требовать от Бога сегодня того, что должно произойти завтра или через год, или через много лет спустя. Человек, как плод для стола, должен созреть для встречи со Христом — откуда нам знать день и час этой зрелости, ее меру? Есть у меня, например, друг, который верит в Бога, молится Ему, на Него уповает, в Нем находит для себя единственную зачастую помощь и поддержку. Но при этом «верит по-своему», отрицая и Церковь, и христианство как таковое. А как начнет объяснять, что и как он понимает, так единственной религией, на которую это похоже, оказывается христианство. Скажешь ему — сердится, спорит… Переживаю за него, спорить не хочу. И понимаю, что в конечном итоге остается лишь одно — молиться. Потому что если он, как мне кажется, так близок ко Христу, что только шаг сделать надо, то, возможно, моя молитва его ровно на этот шаг вперед подтолкнет? А может и не на один только шаг? А может и не только моя?.. …И опять же — вспоминаю свою встречу, какой была она. Много можно о ней сказать, но главное — была она неожиданной, ни за день, ни за час, ни за мгновение никто бы и не предсказал ее, кроме Того, Кто, в отличие от меня, ее ждал. Такой же была она для многих из тех людей, которых довелось мне в жизни знать и за которых мое сердце уже не болит. Такой же, уповаю, будет для тех, за кого тревожусь и молюсь сегодня. С этой надеждой — на их Встречу — и живу… Игумен Нектарий (Морозов).pravoslavie.ru›Встреча с православием›Встреча с Богом

Цепь золотая. Рассказы о новых чудесах Оптинских старцев Икона свв. прпп. Оптинских старцев. Фото: hram-dimitria.rua href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242222.jpg'>Перед канонизацией Оптинских старцев мне дали послушание – собирать материалы о чудотворениях, свершившихся по их молитвам уже в наши дни. – Да этих чудотворений столько, – сказала мне тут же экскурсовод Татьяна, – что я никогда не пользуюсь примерами из книг, но рассказываю лишь о том, что произошло в нашей группе, и при этом у всех на глазах. Вот неделю назад был случай. И Татьяна рассказала историю про старушку, рабу Божью Галину. Была эта Галина некогда знаменитой ткачихой и ставила рекорды, потому что с детства была быстроногой и требовала выхода удаль души. А потом с быстроногой Галиной случилось то, что случается со всеми: молодость ушла – не простилась, старость пришла – не поздоровалась. Ноги у бабы Гали теперь бугрились узлами варикозных вен и отекали так сильно, что из всей обуви она могла носить лишь домашние тапочки. Однажды в магазине бывшая ткачиха перемеряла, кажется, всю обувь, но в любой обувке ногам было больно. – Попробуйте примерить вот это, – предложила ей продавщица итальянские сапоги из мягкой кожи и с нежным овечьим мехом внутри. Обулась в них бабушка и себе не поверила: мягонько, удобно и тепло ногам. – Беру, заверните, – растаяла она от счастья. А потом посмотрела на ценник и поняла: эти сапоги не из её полунищей пенсионерской жизни, но из жизни, скажем, принцессы Дианы. Так началось то искушение, когда бывшая ударница коммунистического труда дала себе клятву – разобьётся в лепёшку, а купит сапоги. Жила она теперь впроголодь, экономя каждую копейку. А ещё устроилась консьержкой в дом для новорусских, где давали щедрые чаевые за услуги того рода, когда надо дотащить до лифта пьяную в хлам старшеклассницу и прибрать непотребства за ней. Девица, протрезвев, совала консьержке доллары и, матерясь, обещала, что обломает бабке рога, если та «стукнет» родителям о её похождениях. Горек был этот лакейский хлеб, зато удалось купить сапоги. Именно в этих итальянских сапогах раба Божья Галина приехала на экскурсию в Оптину пустынь и летала здесь на крыльях счастья. А перед отъездом из монастыря сапоги пропали. Случилось это так. Ночевали тогда паломники в помещении, где народу было, как в бочке сельдей: трёхэтажные нары, а в узком проходе множество обуви и вещей. Просыпались паломники ещё затемно, чтобы, наспех побывав в храме, ехать потом дальше по другим монастырям. Первой в то утро проснулась студентка из Вологды и, перепутав спросонья обувь, сунула ноги в бабушкины сапоги и убежала в них на автобус или, может быть, в храм. Словом, пенсионерке достались сапоги студентки – точно такие же, итальянские, но на несколько размеров меньше. Как старушка втиснула в них свои больные ноги и со стоном доковыляла до автобуса, об этом лучше не рассказывать. Но в автобусе она расплакалась так горько, что экскурсовод Татьяна отложила отъезд на полчаса и велела Галине идти к мощам преподобного Амвросия Оптинского и просить его о помощи. – Батюшка Амвросий всегда помогает, – убеждала она рыдающую паломницу. – Это опыт. – А как просить, чтобы помог? – робко поинтересовалась та. – Обыкновенно – сначала покаяние, а потом прошение. У мощей преподобного Амвросия Оптинского служили в тот час молебен. Пала старушка ниц пред мощами, желая покаяться, и вдруг вскипела гневом: выходит, украли у неё сапоги, а ты ещё кайся при том? Да знает ли кто, ценой каких унижений она зарабатывала на сапоги? И тут ей ярко припомнился тот первый случай, когда она помогала добраться до лифта старшекласснице в разорванном платье, а та плакала так отчаянно, что было понятно: надругались над ней. Ей бы пожалеть эту девчушку или броситься в ноги её родителям, умоляя: защитите своё дитя! Но она лишь молча потворствовала тому падению, когда девчонка спивалась у неё на глазах. Старушка теперь сгорала от стыда, ужасаясь тому помрачению разума, когда сапоги и проклятые доллары стали для неё дороже чести и Бога. О пропаже сапог она уже не жалела. Но было так жаль эту несмышлёную школьницу, что старая женщина теперь молилась о ней. Сокрушаясь всем сердцем, она положила земной поклон перед мощами и обнаружила, что рядом с ней молится студентка в её сапогах. Что было дальше, уже понятно. И когда паломница Галина вернулась в автобус в своей мягкой удобной обуви, все так обрадовались этой скорой, незамедлительной помощи дивного старца Амвросия, что дружно запели: «Радуйся, преподобне Амвросие, богомудрый учителю веры и благочестия». – Сапоги это, блин, мелочь, – прервал рассказ экскурсовода бритоголовый браток. – А вот со мной случилось настоящее чудо. Слушайте все – отвечаю за базар! – Не слушайте его. Он же бандит! – сказала строгая богомолка, тётка бандита. – Не сын, а исчадие ада, – поддержала тётку мама рассказчика. – Мамань, да я ж обещал завязать, – заныл бандит. В общем, история здесь такая. Николай, так звали «бандита», вырос в том сугубо женском окружении, где его тётки и мать строго постились, подолгу молились и даже пытались перевоспитывать их приходского батюшку. В детстве тётки называли Николеньку ангелочком и часто водили в церковь. А повзрослев, он утратил веру и наотрез отказался ходить в храм. К сожалению, такие истории нередки, и вот, например, одна из них. Старенькая монахиня воспитывала сироту-племянника. Мальчик рос кротким богомольцем и сторонился всего мирского, ибо тётя говорила: «Мир во зле лежит». Словом, он неотлучно пребывал в храме, но иногда с удивлением спрашивал: – Тётя, почему всюду жизнь да жизнь, а у нас только грех да грех? Вырос мальчик и спился, забыв о Боге. Нечто похожее произошло, вероятно, и с Николаем. Правда, пить он не пил, но ввязался через дружков в криминальный бизнес и жил теперь «по понятиям». А все попытки образумить отступника давали один результат – скандал. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Николай, простудившись, оглох и метался как зверь по комнате от нестерпимой боли в ушах. Тётки объявили болезнь наказанием за грехи, призывая к покаянию. А доктор в поликлинике велел ложиться на операцию, чтобы удалить из ушей скопившийся гной. И тут наш храбрый разбойник так перетрусил, что решил из двух зол избрать всё же меньшее: лучше отправиться в храм на покаяние, чем ложиться под нож. Вот тогда родня и повезла своего «бандита» по святым местам в надежде на исцеление души и тела. Сначала они побывали в Дивеево у преподобного Серафима Саровского. Потом посетили Киево-Печерскую лавру, а оттуда двинулись на Валаам. Когда же болящего Николая доставили, наконец, в Оптину пустынь, он уже так изнемог, что безучастно сидел на ступеньках храма и лишь постанывал от боли. – Что с вами? – спросил его проходивший мимо иеромонах. – Батюшка, я исчадие ада, а только уши сильно болят. – Бог милостив, – сказал иеромонах и привёл его к мощам преподобного Оптинского старца Варсонофия. В храме было пусто, да и иеромонах куда-то исчез. И Николай стоял в одиночестве перед мощами, рассматривая фреску с изображением того чуда, когда по молитвам преподобного Варсонофия исцелился глухой человек. В то, что такое чудо было, он верил, потому что раньше люди любили Бога, а Господь помогал им. Но кому нужен Бог, думал он, в нынешнем мире, где надо оподлиться, чтоб преуспеть? Откуда-то из детства ему вдруг вспомнились слова Евангелия о том одиночестве Иисуса Христа, когда Ему негде было главу подклонити. И Николай заплакал, повторяя про себя: «Господи, Тебе ведь негде главу подклонити, и нет Тебе места теперь на земле. Да что за жизнь, если Бог не нужен? И Тебя, Иисусе, за все Твои милости только ведь снова от злости распнут». Он и сам не знал, почему плакал. Но тут сошлось всё разом: нестерпимая боль в ушах, надрыв от бессмысленной жизни и горечь утраты Бога. В храм вошла экскурсия, направляясь к мощам. Николай торопливо смахнул слёзы и тут обнаружил, что мокрыми были не только щёки, но шея и плечи. Это вытек из ушей гной, исчезла боль, и восстановился слух. «Идеже бо умножися грех, преизбыточествова благодать» (Рим. 5, 20). И исцеление многогрешного Николая ещё раз свидетельствует о том. * * * И всё же история Николая смущала. Конечно, он обещал «завязать», но велика ли цена общений? Впрочем, всякое бывает. Помню, как лет десять назад в Оптину пустынь часто приезжал рэкитёр на джипе. Впереди у джипа была приварена скобою труба, игравшая, как выяснилось, роль тарана. Именно так рэкитёр таранил и сокрушал ларьки тех торговцев, что дерзнули сопротивляться бандитам, отказываясь платить им дань. Странный это был паломник – подолгу жил в монастыре и слёзно каялся тут, а потом возвращался в мир на свой разбойничий промысел. Завершилась эта история тем, что странный человек раздал своё имущество бедным и ушёл навсегда в дальний северный монастырь. И всё же отцам Оптиной пустыни свойственно осторожное отношение к чудесам. Бывало, рассказываешь в восторге: – Батюшка, Игорь так переменился после явленного ему чуда. А батюшка вздыхает: – Надолго ли переменился? К сожалению, мне и самой приходилось наблюдать, как чудо, казалось бы, способное перевернуть всю жизнь человека, вызывало лишь временный духовный подъём. А потом опять засасывала та рутина жизни, где душа уже сроднилась с грехом. Словом, сказанное в Евангелии, сказано и про нас – где-то семя Сеятеля падает на камень, а где-то на плодоносную землю, и тогда вершит свой подвиг душа. Вот почему расскажу историю обращения Светланы, выросшей вне Церкви и даже не имевшей верующих знакомых, способных хоть как-то наставить её. Познакомились мы со Светланой так. Однажды в опустевший после службы храм вошла совсем юная с виду паломница, жена офицера, как выяснилось. – Я представитель полка, – сказала она строго. – У нас полк полёг в Чечне. Не подскажете, где можно подать за упокой? Иеродиакон Илиодор привёл паломницу к свечному ящику, и та стала подавать даже не записки об упокоении, но пространные бумажные простыни со списком погибших, заверенные печатью полка. – Не по форме написано. Надо переписать, – сделала ей замечание послушница, принимавшая записки. – У них полк полёг в Чечне, – тихо и грозно сказал ей иеродиакон. – И что, форма важнее души? Убиенных на поле брани было так много, что просфор не хватило и отец Илиодор ушёл за ними в алтарь. А Светлана рассказывала мне тем временем историю своей жизни, а точнее, историю той большой любви, где всё было просто и чисто. С Серёжей они были неразлучными с детства. А когда Сергей окончил военное училище, они обвенчались. Светлана уже готовилась к рождению своего первенца и вязала пинетки, когда Сергея и его полк отправили в Чечню. Через месяц «чёрный тюльпан» доставил в их часть первые гробы, а Светлану увезли на «скорой» в роддом. Когда другие роженицы кричали от боли, она кричала от страха за мужа – вдруг Серёжу убьют и как ей жить без него? Так началось её материнство и путь к Богу. Ни одной церкви вблизи их воинской части не было. А венчаться они с Сергеем ездили в город, правда следуя здесь, скорее, обычаю: «так надо», так красиво, и почему-то не вызывал уважения гражданский невенчанный брак. Но в церкви им очень понравилось, и на память об этом светлом дне Сергей купил в иконной лавке книгу об Оптинских старцах. Это всё, что было у Светланы, – одна-единственная книга о великих угодниках Божиих, но она почувствовала чутким сердцем неведомое ей прежде дыхание святости. Днём и ночью, пока спал младенец, она неустанно полагала земные поклоны и молила Оптинских старцев спасти, защитить и уберечь от смерти воина Сергея. Молиться, по её словам, Светлана совсем не умела. Но так велика была любовь юной жены, что шла её молитва, похоже, до Неба. Сослуживцы рассказывали потом – Сергея, действительно, хранило от смерти некое чудо. Пули, казалось, огибали его, а снаряды разрывались в том месте, откуда он только что ушёл. Солдаты теперь теснее жались к своему офицеру, уверовав, что рядом с ним безопасно. Это было настолько явственное чудо, что командование полка приняло решение: послать своего представителя в Оптину пустынь, чтобы выяснить, каковы условия размещения и сможет ли монастырь принять их, если их воинская часть приедет помолиться сюда. Так Светлана оказалась в монастыре и теперь от всего сердца благодарила Оптинских старцев за чудесное спасение мужа. Делала она это по-своему: встанет на одно колено и благоговейно целует икону, как целуют на присяге знамя полка. Послушница, дежурившая за свечным ящиком, опять переживала, что всё «не по форме». Но и она не осмелилась сделать замечание, потому что за странностями поведения стояло главное – опыт живой веры. Светлане хотелось подольше побыть в монастыре, но она кормила грудью младенца и надо было уезжать. – Ой, – спохватилась она перед отъездом, – я же не приложилась ещё в Оптиной к мощам преподобного Серафима Саровского. А я так много молилась ему о Серёже. * * * Кто дерзнёт утверждать, что воину Сергею помогали лишь Оптинские святые, а преподобный Серафим Саровский не помог? Или как вычленить сугубо оптинскую благодать, если чудотворениям, свершившимся в Оптиной пустыни, предшествовали молитвы у святынь Киева, Валаама, Дивеево? Вот такими вопросами завершилось моё послушание. Однажды я поделилась своими сомнениями с иеромонахом Марком из Пафнутьево-Боровского монастыря, а тот вместо ответа рассказал мне такую историю. У одной супружеской пары тридцать лет не было детей, хотя врачи утверждали – они здоровы. Все эти годы они ездили по святым местам, вымаливая дитя. Оба были уже в летах, когда побывали в Оптиной пустыни и горячо молились здесь Божией Матери и Оптинским старцам. Уезжая из Оптиной, они искупались в монастырском источнике преподобного Пафнутия Боровского. А через девять месяцев после этого купания у них родился чудесный здоровый сын. И счастливые супруги уверовали – сыночек дарован им по молитвам преподобного Пафнутия Боровского. Вот и приехали они в Пафнутьево-Боровский монастырь с просьбой окрестить их ребёнка именно здесь. – У нас в монастыре тогда не крестили, – рассказывал иеромонах Марк. – Но я с радостью окрестил этого младенца. Вот уж воистину дитя молитвы, которого родители вымаливали тридцать лет. В счастье забываются былые скорби. И счастливые родители уже не вспоминали, как тридцать лет молились и скорбели о своём бесплодии. Теперь им ясным солнышком улыбался младенец и помнились лишь светлые воды источника с иконой преподобного Пафнутия Боровского на стене. Собственно, то же самое происходила на моём послушании: люди помнили лишь «результат» – дивную помощь по молитвам Оптинских старцев. И забывалось самое главное: как ради исцеления души Господь испытывал их скорбями и чуду предшествовал долгий путь покаяния и странничества по святым местам. В общем, исписала я на том послушании несколько тетрадок, обнаружив в итоге: чисто оптинским «малым чудом» была здесь лишь история с сапогами. В остальных случаях Оптинские старцы помогали людям вкупе с другими святыми, и была неразрывной эта духовная связь. Для канонизации такие истории были не вполне подходящими, и я спрятала свои записи подальше, надолго забыв о них. А недавно прочитала у преподобного Симеона Нового Богослова следующее: «…Святые, приходящие из рода в род через делание заповедей Божиих, сочетаются с предшествующими по времени святыми, озаряются подобно тем, получая благодать Божию по причастию, и становятся словно некоей золотой цепью, в которой каждый из них – отдельное звено, соединяющееся с предыдущим через веру, дела и любовь, так что они составляют в едином Боге единую цепь, которая не может быть легко разорвана». Это, действительно, золотая неразрывная цепь. А потому расскажу несколько историй из тех забытых тетрадок, где воочию являла себя связь Оптинских святых с преподобным Серафимом Саровским или преподобным Пафнутием Боровским. Одна местная жительница попросила записать такой случай. У её младшей сестры умирал в больнице от пневмонии новорождённый младенец. Врач попался хороший и старался помочь, а только младенец угасал на глазах. Однажды молодая мама услышала, как доктор сказал медсестре: – Жаль малыша, через час-другой умрёт. Уже агония началась. Тогда мать схватила ребёнка в охапку и, сбежав из больницы, примчалась на такси в Оптину, к монастырскому источнику преподобного Пафнутия Боровского. Стояли тридцатиградусные крещенские морозы. Но она помнила рассказы бабушки об исцелениях на этом источнике и с молитвенным воплем о помощи трижды окунула младенца в эту ледяную купель. Потом закутала ребёнка в свою шубу и увезла его домой. Пусть, думалось ей, хотя бы умрёт среди родных. А младенец проспал почти сутки и проснулся уже здоровым. А одна моя деревенская знакомая, уже покойная бабушка Устинья, видела воочию преподобного Пафнутия Боровского. Однажды, ещё девчонкой, она поленилась идти на реку полоскать белье и решила прополоскать его в источнике преподобного Пафнутия Боровского. Монастырь к тому времени был уже разорён и закрыт, часовню над источником преподобного Пафнутия Боровского тоже разрушили. А пионервожатая объясняла им в школе, что святые источники – это наглая ложь попов, ибо вода в них просто вода. Но, когда Устинья окунула в источник мыльное белье, из воды стал подниматься преподобный Пафнутий Боровский – она сразу узнала его по иконам. А монах так строго смотрел на неё, пригрозив пальцем, что девочка в страхе бежала от источника, бросив на землю корзину с бельём. Похожий случай был с моим знакомым. После крещения он прожил целое лето в Оптиной пустыни и каждый день ходил на источник преподобного Пафнутия Боровского. Однажды после купания он обнаружил, что на обувь налипли комья грязи, и вымыл обувь в источнике. Вода в купели потемнела от грязи, а у моего друга потемнело в глазах. Он в ужасе обнаружил, что слепнет и уже едва различает предметы. Кое-как он добрался до моего дома и с порога сказал: – Я слепну, потому что осквернил святой источник. Я уже понял, какой это грех. Врач говорил ему потом что-то непонятное о тёмной воде в глазах. И понадобились две операции, прежде чем начало восстанавливаться зрение. * * * Наивные истории о том, как некоторые паломники вроде Светланы ищут в Оптиной пустыни мощи преподобного Серафима Саровского, считая его Оптинским старцем, тоже далеко не наивны. И вот одна из таких историй. Однажды в Оптину пустынь приехала молодая женщина и попросила окрестить её здесь. – А почему вы хотите креститься именно в Оптиной? – спросил её игумен Сергий (Рыбко), ныне настоятель московского храма, а в ту пору оптинский иеромонах. – А ко мне один старчик приходит и всё уговаривает покреститься. Вот я и приехала креститься к нему. Приезжая так подробно описывала внешность своего «старчика», что отец Сергий заподозрил: вдруг к ней, действительно, являлся кто-то из Оптинских старцев? Стал показывать ей фотографии и иконы Оптинских старцев, но женщина уверенно отвечала: «Не он». И вдруг она просияла от счастья, увидев икону преподобного Серафима Саровского: – Да вот же мой старчик, вот он, мой радостный! Он даже говорит, знаете, так: «Радость моя, прошу, покрестись». Великие угодники Божии иногда видят святых. Но чтобы к некрещёному человеку приходил в наши дни преподобный Серафим – это, согласитесь, достойно удивления. Отец Сергий стал расспрашивать женщину, допытываясь, что же в ней особенного. А ничего особенного в её жизни вроде бы не было – живёт в однокомнатной квартире с мужем, сыном и парализованной свекровью, а работает продавщицей. Зарплата более чем скромная, но женщина даже мысли не допускала, что можно обсчитать или обвесить кого-то. А ещё она не представляла себе, как можно поссориться с мужем, ни разу не поссорившись с ним. Кроме сына, ей хотелось бы иметь ещё детей, да не даёт пока деток Господь. А уходом за парализованной свекровью молодая женщина не только не тяготилась, но буквально не чаяла в свекрови души. – Мы ведь с мужем и сыном почти никуда не ходим, чтобы не оставлять нашу бабушку в одиночестве, – рассказывала она. – Но вот сидим мы втроём вечерами, разговариваем о чём-то, а на душе почему-то такая радость, что и не знаю, как рассказать. Нина ПавловаГазета Эском – Вера15 / 12 / 2008.pravoslavie.ru›СМИ›Нина Павлова

Сила крещения. Оптинские истории Всем известна евангельская притча о работниках одиннадцатого часа, в которой хозяин заплатил своим работникам поровну, независимо от их «трудочасов». На производстве так не бывает, а в жизни... Иной раз думаешь: вот человек с детства в Церкви, постоянно постился и причащался, а другой коммунистом был и лишь под старость в храм пришёл – неужели они равно спасены будут? О том, кто как спасётся, нам, конечно, не ведомо. Но в притче этой, в самом конце, есть ключевые слова, всё объясняющие: «ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 20, 16). Возможно, о многих, кто «в одиннадцатом часу» в храм пришёл, у Господа был изначальный Промысл об их избранничестве – но только к концу жизни, пройдя сквозь тернии сомнений и страданий, эти люди смогли узреть открытую пред ними дорогу. И вдруг осознать с поразительной очевидностью, что давно знали о ней... Вот две истории о таких людях. Оптина пустынь. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru*** Самая древняя вера Оптинский иеромонах отец Михаил пришёл в возрождавшийся в конце восьмидесятых годов монастырь одним из первых. На его глазах и произошла эта история. В ту пору разруха царила вокруг, храмы находились в запустении. От храма в честь иконы Казанской Божией Матери оставались только полуобвалившиеся стены, вместо купола – небо. Храм в честь Владимирской иконы Божией Матери в советское время сначала использовали как хлев, а затем разобрали на кирпичи. В Свято-Введенском соборе размещались мастерские профтехучилища, а в одном из приделов храма стоял трактор. Такая же разруха царила в сердцах и в головах местных жителей, рядом с которыми пришлось жить первым Оптинским инокам. Большинство этих местных жителей были неверующими людьми. Встречались верующие, но какие! Пожилая женщина по имени Татьяна ходила к баптистам. Когда один оптинский иеродиакон поздравил Татьяну при встрече с православным праздником, она недолго думая ответила: – А мы такие праздники и не празднуем вовсе. У нас – своя вера! – Это что же за вера такая? – удивлённо спросил иеродиакон. – А вот такая – самая древняя и самая правильная! – радостно воскликнула старушка. Заскорбел отец диакон: вот ведь, живут люди в таком благодатном месте, где подвизались старцы Оптинские, а находятся в заблуждении опасном... И виноваты ли они, что безбожная власть когда-то разгромила обитель, проводя атеистическую пропаганду? А душа-то живая ищет веры, иногда теряется, блуждает в потёмках... Посмотрел отец диакон на простое и доброе лицо старушки, окинул взглядом её маленькую фигурку, заметил и руки натруженные, и глаза искренние. Подумал минуту, а затем и спрашивает у Татьяны: – А можно мне с вашей самой древней верой познакомиться? Татьяна возликовала: – Конечно можно! Я вас могу с собой взять! Вот у нас будет завтра собрание верующих, я вас со всеми и познакомлю! Так и договорились. Иеродиакон тот был иноком грамотным, семинарию окончил. Пришёл он вместе с Татьяной на это собрание. Смотрит, а там всем какой-то пастор заправляет. Недолго думая отец иеродиакон начал задавать ему духовные вопросы. А пастор, который был то ли слесарем, то ли электриком, ни на один вопрос толком ответить не может. Вроде бы читал Библию и цитировать может, а духовный смысл-то не даётся. Он ведь, смысл этот духовный, по благодати Божией открывается. А пастор этот никогда не исповедался, не причащался, и было с ним, говоря словами Писания, как с теми, кто «своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют». Вот дело и закончилось конфузом. После этой встречи оптинского иеродиакона и Татьяну, как виновницу конфуза, баптисты наказали отлучением от общих собраний на три месяца. В общине произошёл раскол, а сама Татьяна задумалась крепко. И вот прошло какое-то время. Однажды соседки Татьяны по бараку обратили внимание на то, что старушка уже пару дней не выходит из дома. Узнал об этом Оптинский благочинный, уважаемый в обители духовник, и отправил отца Михаила навестить бабушку. А у этого отца благочинного, с юности избравшего иноческий путь, есть одна особенность: очень он наблюдательный и догадливый. Вот придут к нему на исповедь, а потом поражаются: «Я ещё не успел рта раскрыть, а батюшка мне дал читать книгу, где ответы на все мои вопросы!» Ну что сказать? У монахов не в ходу слово «прозорливость», они обычно про таких отцов говорят: «пастырская интуиция»... Так вот, благочинный отца Михаила предупредил: – Как пойдёшь к старушке, не забудь взять всё необходимое для крещения и причастия. Отец Михаил удивился и подумал про себя: «Так она ж баптистка!» Но вслух ничего не сказал, взял всё необходимое и за послушание отправился в барак под стенами Оптиной. А было как раз первое октября, день памяти преподобного оптинского старца Илариона. Идёт отец Михаил к сектантке и вспоминает, что старец Иларион, когда ещё был мирским молодым человеком по имени Родион, жил в Саратове. И город в те времена был просто наводнён раскольниками. Секты враждовали между собой, сходясь только в одном: в ненависти к православным. Родион по благословлению начал вести с сектантами беседы о вере, основываясь единственно на слове Божием и на изъяснениях оного святыми отцами Церкви. И такие это были беседы, так горел дух будущего старца, так горяча была его вера, что сектанты сами стали приходить к нему. И многих обратил он в православие. Братство, возглавленное Родионом, будущим старцем оптинским, стало известно далеко за пределами Саратова. А впоследствии даже миссия была учреждена в епархии для обращения сектантов и раскольников... И вот идёт отец Михаил к сектантке и начинает молиться преподобному Илариону: – Батюшка дорогой наш, отец Иларион! Ты при жизни стольких людей спас от сектантской паутины! Помоги и сейчас! Сегодня день твоей памяти... Благослови! Подходит к дверям старушки, а они закрыты. Стучит – нет ответа. Стали дверь ломать, а она ещё и не поддаётся. Ну, отец Михаил не из тех, кто пред трудностями отступает, – продолжает горячо молиться преподобному Илариону... Только закончил читать молитву, как дверь и поддалась. Картина открылась следующая: Татьяна лежала на полу и была еле живая. Отец Михаил поднял бабушку на кровать и окропил её святой водой. Пришла старушка в себя, открыла глаза и, увидев священника, возликовала: – Как я рада тебе, батюшка, как рада! А потом с трудом добавила: – Окрести меня Христа ради! Отец Михаил, хоть и взял с собой всё необходимое для крещения за послушание, но не ожидал, что захочет Татьяна креститься. Он переспросил: – Татьяна, вы действительно хотите креститься? И умирающая старушка радостно ответила: – Да, батюшка, я хочу креститься. Какая милость Божия, что вы пришли! Она с трудом подняла свою тяжёлую натруженную руку, сложила пальцы крестным знамением и медленно, торжественно перекрестилась: – Во имя Отца и Сына и Святаго Духа... – Аминь! – отозвался священник. – Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков, аминь... И таинство Крещения началось. Отец Михаил вспоминает, что испытывал удивительный духовный подъём, благодать Божия обильно изливалась, и её необычайно сильно чувствовали и священник, и крещаемая. По лицу Татьяны текли крупные слёзы. После крещения она причастилась. ...Я не выдерживаю и перебиваю рассказ отца Михаила: – Батюшка, а эту благодать ты долго чувствовал? Отец Михаил всё ещё в воспоминаниях, он смотрит вдаль и говорит: – Я после этого крещения всю ночь не спал... Бесы били и давили. Очень им не понравилось, что душу почти из ада выхватили, им не отдали... Потом батюшка спохватывается и добавляет: – Ну, это другая история, не для твоих ушей, монашеские искушения пускай для монахов остаются. Будешь перебивать – не буду больше рассказывать! – Не буду... а чем всё закончилось? – Ну чем? От врача Татьяна отказалась, но «скорую помощь» всё же вызвали. Врач покачал головой: «Сердце изношенное. От старости лекарств ещё не придумали»... И через несколько часов после крещения и причастия раба Божия Татиана мирно отошла туда, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная... На могилке её в селе Козельского района поставлен большой православный крест. Узкий поясок Эту историю я не просто выслушала, а была её очевидцем. Так совпало, что оказалась я в городе своего детства и юности вместе со школьной подругой Инной. Я по делам приехала на несколько дней, а она маму навещала. Остановились мы обе у её мамы и провели там несколько дней. Маму у Инны звали Надеждой, и была очень доброй и приветливой. Но был у неё один недостаток – она сильно пила. Инна свою маму оправдывала её тяжёлой неудавшейся жизнью. И на самом деле судьба у Надежды была – не позавидуешь. Родилась она в годы войны, отец погиб на фронте, так никогда и не увидев дочурку. Росла с пьющим отчимом. Когда девочке было шестнадцать лет, пьяный отчим пытался изнасиловать её, и Надя ушла из дома в общежитие. Школу толком не закончила, профессию не получила... Работала то посудомойкой в столовой, то уборщицей. Не сложилась и семейная жизнь. Муж вскоре после свадьбы загулял, к юной жене относился с пренебрежением. А вскоре и бросил её одну с дочуркой без всякой поддержки. Надя растила Инночку одна, к дочке относилась хорошо. Покупала ей еду и одежду. А все оставшиеся копейки стала тратить на выпивку, забываясь после работы и топя в вине свою тоску и своё женское одиночество. Инна рано уехала из дома, выучилась, завела семью. Мать не бросала, навещала, помогала. Но та продолжала спиваться. И вот сейчас Надежда позвала дочку, чтобы попрощаться с ней перед смертью – разболелась она сильно и почему-то была уверена, что умирает, хоть ей и семидесяти ещё не было. Когда мы зашли в квартиру, то Надежда встретила нас трезвой: ждала дочку, не хотела расстраивать. По обстановке видно было, что хозяйка маленькой квартирки – человек пьющий. Тем трогательнее было её старание скрыть свою страсть к вину, встретить нас радушно. Из старого шкафчика она достала такие же старенькие, облупившиеся чашки. Правда, ручки у чашек были отбиты, но было понятно – это для гостей. Сама хозяйка пила чай из закопчённой кружки. Я присмотрелась внимательней к Надежде. Помнила маму подружки ещё со времён школы: милое и приветливое лицо, добрые глаза, но под глазами – мешки пьющего человека, седые, кое-как подстриженные волосы, почти нет зубов, руки трясутся... А сейчас ещё и ноги болят, и желудок, и сердечко. Видимо, посадила сердце-то пьянством своим. Да, жалко человека... Инна маме подарок привезла. Ей, узнав о болезни мамы, привезли с Афона поясок, освящённый на поясе Пресвятой Богородицы, и маслице из Ватопедского монастыря. А я как раз незадолго до этого в Оптиной стала свидетельницей, как такой же подарок муж жене с Афона привёз. Нужно сказать, что на Афоне в Ватопедском монастыре святого маслица обычно наливают совсем чуть-чуть, не как у нас – полный пузырёк. Поясок тоже – небольшая ленточка. Так вот, приехал муж с Афона и привёз жене эти святыни. А жена берёт в руки святое маслице, делает недовольное лицо и говорит: – Как масла-то мало! Уж не мог побольше, что ли, привезти? Столько наливают? Экономят, видимо! А чего поясок такой маленький?! А теперь я стала свидетельницей того, как Инна вручила такие же святыни своей маме. Надежда побежала мыть руки, а потом, чуть дыша, приняла пузырёк со святым маслом и прошептала: – Это мне?! Господи, неужели это мне, такой грешнице, столько святого масла налили?! Доченька, счастье-то какое! А это что – поясок?! Ах, да это же целый пояс! На поясе Пресвятой Богородицы освящённый?! Да я же недостойная такого дара, доченька милая! Да как же я это надеть-то посмею?! И она заплакала, неловко стирая слёзы кулачками и по-детски шмыгая носом. – Понимаешь, – шептала мне вечером подруга на обшарпанной кухне, – сколько себя помню, я всегда испытывала к маме глубокую жалость. Вот не везло ей в жизни, и всё тут. Отчим-пьяница надругаться хотел, муж бросил без помощи и поддержки. Профессии нет, куда работать ни устраивалась – везде всё шло не так. В счётном отделе обвинили её в краже – она ещё совсем молоденькой была, рыдала ночи напролёт, даже руки на себя наложить хотела. А потом нашли истинную воровку, та на другой краже попалась, а перед мамой и не извинились толком. В больницу санитаркой устроилась – отделение через год закрыли... И так всю жизнь. А у неё ещё характер такой слабый... Вот бывают люди – как дубы. Или как берёзы. А её я всю жизнь представляю такой тоненькой осинкой – дрожит на ветру, клонится... Нет у неё опоры никакой в жизни. Сколько раз я её к себе взять хотела! Но она не едет. Знает ведь, что пьёт сильно и бросить не сможет, вот и не хочет мне жизнь портить... Ну скажи, почему так? У некоторых людей всё хорошо в жизни складывается: и родители, и семья, и работа. А у моей мамы вся жизнь какая-то нескладная. Вот сейчас помирать собралась – и что? Как бы пьяная-то не умерла... Почему вся её жизнь – как черновик? Почему не удалось ей реализовать ни доброту свою, ни отзывчивость? Характер слабый? Так ведь если человек слабый, то он не может стать сильным. В чём её вина? Почему она так несчастна? Я молчала. Что я могла ответить? Потом пробормотала утешающе: – Инна, ну вот она в тебе свою доброту реализовала, вырастила тебя. И ты её любишь. Ведь любишь? Ну вот. И потом: кому много дано, с того много и спросится, а кому мало дано, с того – мало... Господь видит все обстоятельства жизни человека, у Него, может, к твоей маме и спрос другой – кто знает? Утром Надежда вышла к нам задумчивой и серьёзной. Она медленно сказала: – Доченька, маслом я, недостойная, помазалась и поясок посмела на себя надеть. И вот лежу я утром на кровати, а мне так отчётливо – голос не голос, мысль не мысль, не могу сказать, только, знаешь, доченька, а я ведь, похоже, некрещёная... – Как это некрещёная, мам?! Никогда ты об этом не упоминала! А в прошлый раз я приезжала, ты болела, так мы к тебе батюшку звали! Вспомни! Ты ведь соборовалась! Как ты могла вдруг вспомнить, что некрещёная?! – Не сердись, доченька... А как надела я поясок и помазалась маслицем, так у меня всё в голове и прояснилось. Так прояснилось хорошо, понимаешь? Я до этого и не замечала, что в голове у меня как будто туман. А вот когда прояснилось – тогда и поняла. И знаешь, так вдруг ясно всё вспомнила! Детство, маму... Я когда родилась в сорок третьем, у нас в округе ни одного храма открытого не было. А потом я заболела сильно, а мимо деревни шёл старичок какой-то. Я вот сейчас вспомнила, как мама говорила, будто он пошептал надо мной что-то. Так ведь пошептал – это не окрестил?! И мне так ясно представилось, доченька, что некрещёная я. – Ну, мам, вот это да! Вот это ты нас озадачила! Стали мы с Инной думать, что делать. Позвонили в Оптину Пустынь наставнику своему духовному (игумен А. – братский духовник, молитвенник). Спросили у батюшки, как поступить. Он ответил, что помолится и на следующий день даст ответ. И действительно, на следующий день отец А. твёрдо сказал, что маму нужно крестить. Повели мы Надежду в храм, храм совсем рядом с домом, но она еле-еле дошла. Совсем занедужила... Священник вышел, глянул на неё и говорит: – Помню я вашу маму, я ж её соборовал! Чего это вы удумали?! Как некрещёная?! Ну, не знаю... И – к Надежде, строго: – Почему вы хотите креститься? А Надежда вдруг кланяется ему в ноги и просит: – Батюшка милый, окрести меня Христа ради! Священник смягчился. Помолчал. Потом спрашивает: – Веруешь ли в Пресвятую Троицу? Что такое Троица? Мы с Инной испугались: что бабушка ответит? Всю жизнь пила, что она может про Пресвятую Троицу сказать-то? А наша бабушка голос возвысила и твёрдо отвечает: – Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой! Верую во Единого Бога Отца Вседержителя... – и начинает твёрдо Символ Веры читать. Я смотрю на Инну, а она от удивления аж рот раскрыла. Я ей шепчу: – Подруга, ротик прикрой. Мама твоя – молодец! Тут и батюшка говорит: – Мы, вообще-то, без огласительных бесед не крестим взрослых, но, принимая во внимание болезнь вашу... В общем, в субботу жду вас к часу дня на крещение. Привели мы Надежду домой, а ей совсем плохо, мы с Инной боялись даже, что не дождётся она субботы, решили, если что, священника на такси привезти. Но ничего, дожила она до субботы и даже своими ногами в храм пришла, правда, кое-как, поддерживаемая нами с двух сторон. Началось крещение, вот уже и в купель пора, а священник воду потрогал и расстроился: забыли алтарники воду-то подогреть в купели. Слышу, Инна маме шепчет: – Мам, я в святом источнике в январе купалась, а тут вода всё равно комнатной температуры. Ты уж полностью окунись, ладно? Смотрю, Надежда головой кивает – согласна, дескать. Завели мы её в купель, батюшка её окунул трижды, а потом она чуть оступилась, а он решил, что бабушка сознание теряет. Испугался и подхватил её крепко. И мы с Инной подхватили. А она улыбается и говорит: – Ничего, ничего, это я просто оступилась немножко. А у батюшки, когда он её подхватывал, в руке ковш был. Он и забыл про него. А тут мы Надежду выводим из купели, а она так радостно и говорит: – Ах, счастье-то какое! А и хорошо же вы, батюшка, меня ковшиком-то приложили! Это мне как раз по грехам моим подходит! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Мы все трое оборачиваемся, смотрим на нашу бабушку, а у неё на лбу прямо на наших глазах шишка такая здоровая растёт, и даже кожа рассечена немного ковшом тяжёлым. Священник аж за сердце схватился: сначала вода оказалась холодной, потом крещаемую по лбу приложил… – Матушка, простите меня, я же вас ковшиком ударил! – Батюшка дорогой, мне по моим грехам ещё больше причитается! Вот так и окрестили мы нашу Надежду. Вышла она из купели, оделась, пошли мы из храма, слышим, за свечным ящиком старушка ворчит: – Везёт же некоторым! В конце жизни окрестятся – им все грехи предшествующей жизни простятся, и чистенькими к Богу идут! Инна с Надеждой улыбнулись только. Вышли мы на улицу, идём домой. Уже к дому подходим, как вдруг понимаем: бабушка-то наша своим ходом идёт, без поддержки, да как идёт – чуть не вперёд нас летит! Назавтра ещё раз сходили мы в храм: батюшка благословил Надежде причаститься. И снова она шла без поддержки – так, как будто выздоровела полностью. Мы с Инной уезжали на следующий день, и Надежда напекла нам пирогов с картошкой. Она провожала нас на вокзале, долго махала рукой. А я смотрела на её помолодевшее лицо, ставшие ясными глаза, и удивлялась: «Какова же сила Таинства Крещения!» Словно человек сам в себя вернулся. Ольга РожнёваГазета Эском – Вера.pravoslavie.ru›СМИ›Сила крещения

Оптинские встречи Сколько здесь благодати! Я снова в Оптиной! Теперь я так хорошо понимаю Нилуса, который с умилением сердца писал об Оптиной Пустыни. Читаешь и видишь, как слёзы текут по щекам этого сильного, большого мужчины. Я испытываю то же самое. Свято-Введенская Оптина пустынь. Фото: А.Поспелов / Православие.Rua href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242220.jpg'>Милая моя Оптина! Друзья мои, любезные сердцу друзья мои! Вы хотите ощутить это умиление, это странное размягчение сердца? Эту податливость на блаженные слёзы? Это чувство детского восторга? Любовь ко всем и всему тебя окружающему? Забудьте о модных морских пляжах и дорогих курортах! В Оптину, скорее в Оптину! То, что испытываешь здесь, вы не забудете никогда, и эти чувства заставят вас возвращаться снова и снова. Что это, отчего это? Милые мои, это и есть благодать Божия, которая касается нашего очерствевшего сердца и вызывает вот эти любовь и нежность, которыми так полон мой рассказ. Вы их чувствуете? Старица Сепфора, перешагнувшая столетний рубеж и умершая только несколько лет назад, прозорливая матушка, ходила по развалинам восстанавливаемой Оптиной в конце 80-ых и приговаривала: «Благодать! Сколько здесь благодати!» Когда я читала «Пасху Красную» Нины Павловой об Оптинских новомучениках, убитых на Пасху, как часто ощущала я это знакомое умиление Нилуса. Иногда у меня проскальзывал холодок недоверия – я тогда ещё не была в Оптиной – как же это – космонавты видели столп света, исходящий от Оптиной, многочисленные чудеса, благодатная помощь, такая явная всем окружающим? Неужели это всё правда? Что же сказать сейчас? Верую, Господи, помоги моему неверию! Этот свет – вот же он, в душах людей, в моей душе! Оптинские святыни.Мощи Оптинских старцев Православные веры светильницы, монашества непоколебимии столпи, земли Российския утешителие, преподобные старцы Оптинстии, любовь Христову стяжавши и душу свою за чада полагавшие… Родные мои! Вас много, целый собор Оптинских старцев! И у каждого из посетивших Оптину есть свои любимые. Отче Амвросие! Отец Лев! Отец Варсонофий! Почему вдруг с почтением проходишь и прикладываешься к мощам всех старцев, и вдруг у мощей одного из них слёзы пробивают? И плачешь и не можешь уйти. И кажется тебе, что это родной человек. Который всё о тебе знает, знает лучше, чем ты сам о себе знаешь и понимаешь. Который проникает своим духовным ведением в глубину души твоей, видит прошлое и будущее, видит твою боль, твою скорбь, слёзы невыплаканные. Сострадает и тем, которые так обильно льются сейчас по твоим щекам. Мощи под спудом, тяжёлые каменные гробницы…Но ты чувствуешь живой ответ! Стоишь на коленях, приложившись лбом к гробнице, и плачешь. Чувствуешь, как со слезами уходит тяжесть. Как отвечает тебе старец. Потому что он продолжает душу свою полагать за своих чад! И вот ты теперь, обратившись к нему с верой и слезами, тоже его чадо. И чувствуешь его любовь. Я спросила у отца С., почему именно этот старец стал таким родным? Разве это он меня отметил, выбрал? И отец С. ответил: «Это означает, что у него есть, что тебе сказать, и, если бы он был жив, то он бы сказал тебе это вслух. А так он говорит тебе это незримо, своей духовной молитвой, а ты чувствуешь эту молитву, и душа твоя раскрывается перед ним». И вот думаешь, многие ли это испытывают? Раннее утро, полупустой Владимирский храм. Стою на коленях, припав лбом к гробнице своего любимого старца, рассказываю о своей скорби и тихо плачу. Вдруг за спиной слышу уверенный мужской голос: «Я тоже так молился. Вы знаете, старец обязательно поможет! Он всё слышит!» Вытираю слёзы, оборачиваюсь, но рядом уже никого нет. Оптинские святыни.Часовня новомучеников Иеромонах Василий, инок Трофим, инок Ферапонт. Про вашу трагическую смерть от руки сатаниста на Пасху, про вашу чудесную помощь в ответ на молитву уже так много сказано! Рядом с мощами старцев чувствуешь благоговейную любовь – отцы наши, заступники Российские, а здесь в вашей часовне хочется воскликнуть: «Братики!» И тоже текут слёзы, и вы совсем рядом – добрые и безотказные, скоропослушливые, отзывчивые на самую маленькую просьбу, такие, какими были в жизни. Как будто вы встречаете всех приходящих, как встречают добрые хозяева дома гостей, готовые услужить им и порадовать самой малостью, чтобы полюбилась Оптина, которую так любили вы сами. Вы так хотите, чтобы никто не ушёл неутешенным из милой сердцу Оптиной! Приезжаю в Калугу из Москвы в 9 вечера, поезд пришёл поздно, раньше не получилось. Пустой вокзал, автобусов до Козельска уже нет. Темнеет. В сумерках и обычный куст начинает казаться подозрительной личностью. Моя женская боязливость просыпается. Чуть не плачу. «Братики! Отец Василий, отец Трофим, отец Ферапонт! Неужели придётся ночевать на вокзале? Страшно!» И братики тут же откликаются: мгновенно рядом со мной возникает женщина лет 50 с корзинкой в руках, которая тоже оказывается паломницей. Просфорница О. – послушница монастыря из Рязани. Она тут же берёт надо мной шефство, и мы едем ночевать в женский монастырь Казанской Божией Матери, о котором я даже не подозревала. Он находится в центре Калуги. И как же хорошо нас встречают! Сестры накрывают для нас двоих стол по русскому обычаю – всё, что есть в печи! А «в печи» борщ со сметаной, вкуснейшая каша, ароматный чай с пряниками и конфетами, всё специально для нас разогревается и накрывается! Утром уезжаем рано, а сёстры трапезничают только после службы. И снова специально для нас накрывают стол и заботливо угощают. Монастырь переехал, но в этом здании Калужская духовная семинария, храм, здесь постоянно живут и несут послушание несколько сестёр монастыря. Уезжаем с подарками. Вместо ночи на вокзале – любовь и гостеприимство монастыря. Спасибо вам, братики Оптинские и сёстры Калужские! Рядом с монастырём живёт пожилая монахиня N. Она бывший инженер – электронщик. Умная и добрая. Мне дают послушание помогать матушке, и она рассказывает мне об отце Василии, которого знала при жизни. Рассказывает, как он уже после гибели неоднократно помогал ей. Подсказывал перед исповедью грехи. Помогал, когда болела. Здоровье пошло на лад. Как много людей о такой помощи рассказывают. Дивны дела твои, Господи! Источник Святого Пафнутия Боровского Дарует исцеления, душевные и телесные. А как настроение-то поднимается после купания! Идёшь по дорожке с источника мимо высоченных сосен и дышишь этим чудесным сосновым ароматом. Как же мне понравились эти сосны! Есть такие, что и несколько человек не обхватят. Наверное, мимо них ходили Оптинские старцы. Может, как я, обнимали их и гладили смолистую кору? Так приятно думать, что, может быть, моя рука касается того места, до которого дотрагивался отец Амвросий! Пытаюсь дома рассказать, как меня эти сосны впечатлили, какие они древние. Сын смеётся: «Мама, ты так о них рассказываешь, как будто рядом с ними ещё динозавры ходили!» «Да, сын, ты попал в точку! Такое чувство как раз и возникает, когда трогаешь их тёплую, покрытую морщинами кору!» Купаюсь в источнике святого Пафнутия Боровского каждый день, с удивлением замечаю, как от ледяной воды убегает, исчезает мой многолетний бронхит. Вспоминаю с улыбкой, как расстраивалась старушка, что не сможет искупаться, так как забыла рубашку, а без рубашки-то нельзя купаться! Почему же нельзя? Так как же, источник-то мужской! Спрашиваю у проходящего рядом иеромонаха, что же делать бабушке? Он улыбается: «Купайся, матушка, на здоровье! Это не мужчина, это святой!» Старушка утешена и идёт купаться. Оптинская братия Поражает своей любовью. Я думаю, что это продолжаются традиции Оптинских старцев, которые так любили людей. Они молятся за своих младших братьев, и по их молитвам, атмосфера в Оптиной очень добрая. «Брат от брата укрепляем, яко стена огражденная». А старцы Оптинские и нынешние монахи – братия. Читала высказывание у Нилуса: «Никто пусть не думает, что пришёл в Оптину сам по себе. Это милость Божия к вам». И вот по этой милости, по выбору Господа, который сам предизбрал «монахов – возлюбленных детей своих», по молитвам старцев Оптинских, растёт Оптинская братия. Об Оптинских отцах, чадах и прозорливости У Оптинских отцов много чад. Люди едут из ближних мест и издалека. Кто-то ограничивается одной поездкой и получает помощь и утешение. Кто-то начинает ездить постоянно, окормляться у одного священника. Зарождается духовное родство, у духовных отцов появляются свои чада. Раньше думала, что «окормляться» от слова «кормить», оказывается «окормитель» – не от «корм», а от «кормчий». Окормляю – управляю, веду ладью своего чада по бурному морю житейскому мимо рифов и мелей, сквозь шторм и бурю скорбей и искушений. Так и ведут своих чад Оптинские отцы. Собрались трое, у каждого в Оптиной свой духовный отец, и каждый уверен, что его батюшка самый лучший, особенный, прозорливый. Меня так умиляет эта картина. Так и вспоминается, как стояли трое около двух тысяч лет назад и спорили: «Я Павлов, я Аполлосов, я Кифин…». Хорошо знаю, что все чада своего отца особенным считают. Когда я, после многочисленных случаев совпадений, просто невероятных угадываний о перипетиях моей жизни, неожиданным звонкам и наставлениям в самые тяжёлые моменты, проникаюсь убеждением, что мой духовный отец – прозорливец, каких поискать ещё, и так прямо ему об этом заявляю: «Батюшка, а ты прозорливый!», он смеётся и отвечает: «Я не прозорливый, я прожорливый!». Так мои откровения заканчиваются. Я думаю, что разгадка особенности каждого духовного отца для его чада такая. Все знают об особенной мистической связи матери и детей. Как чувствует мать, всё, что происходит с ребёнком. Испытала это на себе. Когда мои дети были маленькими, нам дали путёвку в Железноводск. И вот живут мои детишки в санатории, а я рядом, с другими матерями на квартире. Всё прекрасно. И вот как-то ночью я просыпаюсь от ужаса. Лежу и понимаю, что случилось что-то недоброе и нужно молиться. В комнате, где спят ещё три мамочки, я тихонько встаю на колени и начинаю молиться. Плачу. Этого мне мало. Я тихо одеваюсь, выхожу из дома, бегу к санаторию, перелезаю через ограду, потому что ворота закрыты, подхожу к зданию, продолжаю молиться. И вдруг ужас проходит. Всё. Оглядываюсь вокруг, смотрю на часы: три часа ночи. Все спят. И я одна, заплаканная, рядом с санаторием. Меня посещает мысль о собственном сумасшествии. Может, я сошла с ума? Но можно ли сойти с ума так внезапно? Не зная, что и думать, возвращаюсь прежним путём – через забор. Теперь это даётся труднее, долго карабкаюсь, а сюда бежала – перемахнула – ниндзя отдыхают. Крадучись, возвращаюсь в квартиру, хорошо все спят, моего ночного сумасшествия не заметили. Проснувшись утром, пытаюсь понять, что произошло, звоню в санаторий. И попадаю на медсестру, которая сбивчиво говорит: «Сейчас всё хорошо, не волнуйтесь! А ночью было плохо, очень плохо! У вашей дочери внезапно развился круп, был отёк гортани, и она чуть не задохнулась! Я так испугалась! Около трёх часов ночи она подошла к моему посту, и она задыхалась! Если бы она не проснулась и не подошла ко мне, она бы умерла во сне от удушья. Но сейчас уже всё хорошо, не волнуйтесь!». Вот такая история. Таких историй было ещё несколько, думаю, любая мамочка может вспомнить подобное. А между духовным отцом и чадом такая же тесная связь. Только она духовная. И отец чувствует своё чадо, и то, что с ним происходит. Вот почему для каждого чада его духовный отец особенный. Господь помогает ему вести чадо сквозь скорби и искушения, такие неизбежные на нашем жизненном пути. Вот и мне хочется сказать трём спорившим: «Не спорьте! Каждый из вас прав! Для каждого его духовный отец – самый особенный и прозорливый». И ещё раз об Оптинских духовниках Батюшки смиренные. Хранят Оптинские монашеские традиции. Похвалить монаха – то же самое, что бегущему подножку поставить. Пока живы, все подвизаются, а о святости человека судим мы уже после его смерти. Хорошее высказывание по этому поводу прочитала у Святых Отцов: «Перед самым сбором урожая град может уничтожить виноград, и праведник перед смертью [может] согрешить. Поэтому не спеши ни к кому [приступать] с похвалами». Читаю и представляю крупные и ароматные, налитые соком грозди винограда. Но ведь может пройти град или снег выпасть… Наверное, поэтому из уст в уста передаётся Оптинская байка. Спросили старца, отца Илия: «Батюшка, правда, что все Оптинские отцы прозорливцы и чудотворцы?» На что старец с улыбкой ответил: «Не знаю насчёт прозорливцев, а чуднотворцы точно все». Значит ли эта шутка, что перевелись старцы в монастырях? Слава Богу! Утешает Господь людей своих, но чудеса эти прикровенные, даются по нужде. Рассказывает мне в очереди на исповедь жительница Козельска Е., как недавно в этой очереди стояла её соседка. Приехала к игумену N. со своим горем – сын пропал. Выслушав рыдающую мать, ушёл он в алтарь, долго молился, а, вернувшись, сказал: «Не плачь, через пару дней вернётся». И действительно, на второй день сын вернулся. На послушании в гостинице раба Божия Н. рассказывала мне о том же батюшке, как уговаривал он остаться в монастыре одну уже не очень молодую женщину. Не слушала она уговоры, и батюшка сказал: «Что ты там будешь делать в миру, настрадаешься, да ещё и с ребёночком». Про ребёночка было совсем непонятно, но понятно стало, когда женщину соблазнил и бросил с ребёнком заезжий молодец, и она действительно много страдала. Про самого старца Илию рассказывала на совместном послушании паломница О. с Урала средних лет: «Хотела я спросить у старца, есть ли воля Божия на моё монашество, но никак не получалось побеседовать с ним. И вот стою после службы, вдруг народ задвигался, хлынул за вышедшим старцем. Кто-то вопрос хочет задать, кто-то попросить молитв, кто-то просто благословиться желает. Ну, думаю, не подойти мне к старцу. И вдруг народ выталкивает меня прямо в спину к батюшке. Недолго думая, громко спрашиваю: «Батюшка, отец Илий! Буду ли я монахиней?» И батюшка, не оглядываясь, отвечает: «Да, ты будешь монахиней. Обязательно будешь монахиней!» И уходит, сопровождаемый народом. А я остаюсь и чувствую, как охватывает меня недоверие, а за ним уныние. Старец даже не взглянул на меня. С таким же успехом я могла спросить, буду ли я космонавтом. В унынии плетусь к братской трапезной. Стою и плачу. Рядом ещё паломники стоят. Кто-то своего духовного отца ждёт. Кто-то старца дожидается. Стою без всякой надежды. И вдруг появляется отец Илий. Сразу тянутся к нему руки с записками, народ вопросы наперебой задаёт. Но батюшка подходит прямо ко мне. Внимательно смотрит на меня и спрашивает: «Ну, что, ты уже выбрала себе монастырь, где хочешь жить?» На этом месте глаза паломницы увлажняются – утешил батюшка! Хоть и не взглянул при вопросе, но духовным зрением он видит многое. Оптинские отцы и духовное рассуждение А вот ещё рассказ. Паломница О. делится со мной, как ей хотелось, чтобы Господь послал ей крепкую веру, любовь и духовное рассуждение. «Вот как запоют на клиросе «Тебе поем, тебе молимся», – рассказывает она: Так я сразу же – бух на колени. Слышала, что Господь быстро принимает молитвы, возносимые в самые главные моменты Литургии, вот и прошу, прошу. Дай мне, Господи, веру, любовь и духовное рассуждение». И вдруг после одной из служб мой духовный отец строго так мне говорит: «Ты чего это там просишь? Ты как молишься? Проси у Господа одного – чтобы Он тебя помиловал, а Господь сам знает, кому что дать. А будешь молиться как раньше – скорби будут». Задумалась я над этим рассказом. Разве плохо иметь крепкую веру? Любовь? Духовное рассуждение и вообще одним из высших даров считается. Почему же скорби? Говорят Святые Отцы: «Дай кровь и прими Дух». Ни один дар не даётся просто так. А если бы давался, то не смог бы человек сохранить его. Или бы возгордился. И вот просим мы смирение у Господа. Или терпение. Что это означает? Это значит, что, если Господь услышит нашу просьбу, мы встретим на своём пути людей, которые будут нас смирять, причинять нам досаду, неприятности, возможно, боль. Или будут на нашем пути скорби, в которых мы сможем научиться терпению. Понесём ли мы эти скорби терпеливо? Не озлобимся ли против людей, которые нас смирять будут? Не начнём ли роптать? А дар духовного рассуждения так высок, что, наверное, чтобы научиться рассуждать духовно, нужно много искушений и скорбей перенести, падать и подниматься. Падать бывает всегда больно. И в обычной жизни и в духовной. Наверное, многим верующим людям знакома ситуация, когда ты думаешь над каким-то вопросом, и ответ сам приходит к тебе через людей или жизненные обстоятельства, или книги. Нужно только его услышать. Господь вразумляет. Прочитала у одного из подвижников: «Когда я молюсь, в моей жизни происходят удивительные совпадения и открытия, но когда я перестаю молиться, эти совпадения заканчиваются». Начала я думать о духовном рассуждении, а на следующий день игумен А. книгу мне дарит. Называется «Следовать воле Божией (письма к монашествующим)» Оптинского старца Анатолия. Открываю наугад и читаю, как урезонивает старец юное чадо, возмечтавшее о духовном рассуждении: «Одна глупенькая молоденькая девочка просит: «Испроси мне просвещение сердца, чтобы я могла различать правый помысел от вредного». Ну что тут прикажешь отвечать? Берёшь ты, матушка М., высоко! Есть кого вопросить и спрашивай! Получишь ответ – и будет с тебя. А то ведь высокомерна эта девочка! Испроси ей ещё дар рассуждения! Да этот дар выше всех добродетелей христианских!...В древнем Египте и великие-то отцы не все имели дар сей. Вот какие: Макарий Великий ходил на старости лет к Антонию вопрошать. Пимен Великий ходил с помыслами своими к Иосифу Панефосскому; Памво, Аммун и многие, многие великие святые не смели дерзать на такую добродетель! А М. подай! Экая гордая…» На этом история не закончилась. Когда я пришла на очередную исповедь к игумену А., он дал мне читать книгу с закладками. Сказал: «Вот здесь на скамейке посиди и три главы прочитай, а потом подойдёшь». Когда я открыла эти главы, прочитала их названия. Как они назывались, спросите вы? Точно, отгадали! Первая глава: «Как стяжать веру», вторая «Как стяжать любовь» и третья «Как стяжать духовное рассуждение». Об «удивительных совпадениях» И ещё немного об удивительных совпадениях, которые, думаю я, на самом деле и не совпадения никакие. А помощь и вразумление, духовное руководство, Господь ведёт по жизни. Очень почитаю я Оптинских старцев Амвросия, Льва, Варсонофия. Дома у меня были несколько книг про преподобного Амвросия, а вот про старцев Льва и Варсонофия не было. Только фотография отца Варсонофия, мне её инокиня Е. подарила. Купила я в Оптиной портреты отцов Льва и Варсонофия. Стала к книгам присматриваться, только денег уже маловато оставалось. Есть в Оптиной иеромонах М. Человек высокой духовной жизни. Строгий с чадами, но доброта у него огромная. Он был первым священником, у которого я в Оптиной исповедалась. И очень поддержал он меня духовно. Много чад у батюшки. У меня тоже есть наставник. Но связь духовная между нами завязалась, и много раз обращалась я к отцу М. за духовным советом, когда мой духовный отец был далеко. И вот на мой день ангела дарит мне отец М. две книги. Думаю, что вы уже догадались, их названия были: «Преподобный Лев» и «Преподобный Варсонофий Оптинский». – «Отец М., как же ты догадался, что к этим старцам у меня особенное отношение?» – «Я и не догадывался. Почему-то захотелось подарить тебе именно эти книги». Ещё история о «совпадениях» Игумен А. рассказывает мне о том, что нужно стараться скрывать свои благодатные впечатления, не болтать о них. Иначе потеряешь всё, что получила. «Мистика» — от греческого «тайна», и в православии не принято говорить от первого лица о духовном опыте. Отец А. приводит мне пример апостола Павла, который говорит о себе в третьем лице, как был «восхищен до третьего неба». А преподобный Серафим Саровский был удостоен несколько раз посещения Божией Матери, но рассказала это после его смерти бывшая с ним монахиня. А мы, маленькие и немощные, не можем сохранить и ту малость, которой утешает нас Господь. Слушаю и понимаю, что это урок для меня. От избытка чувств делилась своими переживаниями с напарницей по послушанию. И на самом деле эти переживания ко мне не вернулись. Обрела их снова только спустя долгое время. Затем рассказывает мне батюшка об истории с мужем и женой, которые остановились на ночлег у старичка. Когда они шли по дороге, был между ними разговор про Адама и Еву. «Как можно было не соблюсти заповеди Божией?» – поражалась жена. И вот приютил их на ночлег старичок. Сказал, что могут ужинать и угощаться всем, что на столе стоит. Не трогать только кастрюлю на окошке. И ушёл по делам. Поужинали муж и жена. А запретная кастрюля покоя не даёт. Не выдержали, решили только глянуть, что же там за яства? Приоткрыла жена крышку, а оттуда мышка выпрыгнула и убежала. Вернулся старичок. А мышки нет в кастрюле. И объяснил он, что это был ужин для кошки. Вот он запретный плод. Сладок! Слушаю я историю, думаю, что где-то её уже читала и не понимаю, зачем батюшка мне её рассказывает. «Долго» не понимала. До вечера. А вечером с трудом справилась с сильнейшим искушением. Справилась только потому, что про мышку вспомнила. И с тех пор часто меня эта мышка спасала… Оптинские байки Отец В. рассказывает о том, как часто мы бываем невежественными, и сами не понимаем, что делаем. Праздник святого Георгия Победоносца. На аналое икона. Георгий Победоносец копьём змея поражает. Подходят приложиться к иконе бабушка с внуком. Бабушка внучка приподнимает и громко приговаривает: «Приложись к иконочке, поцелуй, вот сюда, сюда – в хвостик поцелуй!» Немая сцена у аналоя… Оптинские молитвы Если живёшь на послушании в Оптиной, то можешь каждый день подавать записки за здравие и за упокой на Литургию. И это очень действенно. Через неделю после приезда звонок: звонит матушка А. Я перед поездкой ей не сказала, что еду в Оптину. Не успела. Но поминаю их с отцом В. в каждой записке. И вот матушка говорит: «Ты, наверное, в Оптиной? Когда ты нас там поминаешь, мы тут как на крыльях летаем!» Я и сама как на крыльях летаю. Вчера шла в храм и, поскользнувшись, упала. Судя по падению, должна была себе точно что-то повредить. Но приземляюсь так мягко, как будто ангел подхватил и бережно поддержал. Вхожу в храм. Почему-то не иду на привычное место, а подхожу к свечному ящику. Зачем? Сама не знаю. Записки утром подала. Нечего мне сейчас у свечного ящика делать. И вот подходит к ящику паломница и протягивает сотовый телефон. Обронил кто-то у самого храма. Да это же мой телефон! Из кармана при падении выпал! Не успела потерять, как мне его возвращают! И так всё время в Оптиной. Ангел мой, ты бережёшь меня по молитвам Оптинских отцов? Оптинские уроки Каюсь на исповеди в тщеславных помыслах. Как-то выписывала высказывания Святых Отцов о гордости и тщеславии. Целая книжечка получилась. Если бы с таким же успехом и от этих страстей избавиться… Святые Отцы говорят, что каждому доброму делу сопутствуют гордость и тщеславие. Как среди пшеницы растут плевелы. Приходится всю жизнь бороться с этими страстями, иначе и пшеничка не вырастет, хлебушка не покушаешь. Отец А. даёт мне читать главу про то, как одному человеку на молитве бесы внушали тщеславные помыслы. О том, какая у него молитва сильная, слёзы искренние, да и сам он почти старец. А человек им отвечал так: «Если бы это было так на самом деле, то вы, тщеславные помыслы, ко мне бы не приходили. Не прилеплялись. Если у меня сильная молитва, то вы, бесы, либо должны уйти, либо, раз не уходите, то не врите, что молитва моя сильная и сам я почти старец». Этим смиренным помыслом он обезоруживал коварство демонов. Уроки получаю на каждом шагу. Слава тебе, Боже! Иногда эти уроки совсем неожиданные и мгновенные. Много лет работаю в большом коллективе, сталкиваюсь каждый день с множеством людей и их проблемами. Знаю, что с Божией помощью научилась ладить с окружающими. И вот читаю главу из книги о современной монашеской жизни, где рассказывается об искушении в монастыре, конфликте с открыванием форточки. Мне становится даже смешно. Ну, уж такие мелочи мы щёлкаем как орешки, нужно просто уступить или с любовью попросить. На следующий день начинается ремонт в нашей келье, нас переводят в другую. Келья на 10 человек, очень жарко, просто душно. Моё место у самой батареи, от которой пышет жаром. Сестра, которая спит далеко от окна, запрещает открывать нам форточку, по её словам, она очень чувствительна к холоду. Остальные 9 человек просят форточку открывать, потому что в такой духоте спать просто невозможно. Сестра устраивает скандал. И я с ужасом слышу гневные слова, которые произношу сама. Вот тебе мелочи, вот тебе и орешки. Переходим с паломницей Т. в вагончик, потому что спать в такой жаре не можем. Кто помоложе, остаются в келье, уже молчат. Когда все засыпают, выхожу на улицу и тихо плачу. Не смогла уступить. И с любовью попросить тоже не смогла. Да ещё и грубые слова сказала, чего со мной много лет не случалось. Возгордилась и получила урок. А на другой день случайно упоминаем в разговоре одного из уважаемых отцов Оптиной. И охранник Е. говорит: «Сколько же дел у этого отца! Службы, многочисленные исповедники, благотворительность, труды в обители. Спит ли вообще батюшка?» Оптинские паломники Встречаешь в Оптиной очень много разных людей. Из случайного разговора, обрывков фраз, более тесного знакомства на совместном послушании, а иногда исповедальной вечерней беседы проглядывает жизнь человека, судьба. В паломнической трапезной мою посуду вместе с пожилой паломницей Г. Кажется, что ей далеко за 60, с удивлением узнаю, что ей только 54 года. Она сильно сдала после трагической гибели сына. Рассказывает, что дома много помогает в храме. Работает очень быстро, ловко, старается помочь мне и взять на себя работу потруднее. Её трудолюбие оцениваю три дня спустя, когда она уезжает, и на её место ставят двух девушек лет двадцати. Вдвоём они не справляются с объёмом работы, который выполняла Г. Новое послушание в братской трапезной. Знакомлюсь с братом Р. Умный, скромный молодой человек. Рассказывает о своей семье. А семья у него необыкновенная. В ней 17 родных детей. Одно время им было очень тяжело, пришлось и жить впроголодь. Местные власти сначала помогали, но когда узнали, что всех детей крестят, то сильно ругались и ругали родителей. Помогать перестали, мешали помогать семье даже местному батюшке. Писали о них журналисты, но в основном отрицательное – дескать, нищету наплодили. Р. рассказывает, что приходили к ним сектанты, приезжали католики. И те и другие предлагали материальную помощь в обмен на отказ от православия. Но родители не согласились. И вот дети выросли, все живы, здоровы, выучились и твёрдо стоят на ногах. Р. и четверо его братьев работают в православной ювелирной мастерской. И он с восторгом рассказывал, как хорошо у них на работе. Какие у них иконы, как они кадят ладаном, слушают православные песнопения. Какая мирная, уютная атмосфера в мастерской. Р.очень добрый. Всё время старается помочь нам, хотя у самого работы очень много. Посуду моют втроём, мелкую посуду: тарелки, чашки, ложки – моют две сестры, а брату достаётся мыть тяжёлые котлы и кастрюли. Р. очень нравится в Оптиной, приезжает сюда уже не в первый раз. Со мной работает паломница Т. Ей 60 лет. Т. рассказывает, как семья их была неверующей. Сначала к вере пришёл муж. Своими молитвами привёл к вере всю семью. Один сын сейчас уехал на Валаам, хочет там остаться. А Т. уже второй раз приезжает в Оптину. Она рассказывает, чуть не плача, как была неверующей, как смеялась и даже издевалась над мужем, когда он начал в храм ходить. А муж не спорил, только молился тихонько. Т. поражается, как же она могла высмеивать мужа, ведь это всё правда, вот ведь сейчас она исповедуется и причащается, даже правило утреннее и вечернее начала читать. В гостинице знакомлюсь с паломницей М. У неё остеомиелит, нога болит очень сильно, и никакое лечение не помогает. Здесь она ходит на службу, молится, несёт послушание, и болезнь отступает. Поэтому М. живёт в Оптиной уже несколько месяцев. Надеется на выздоровление. Много было встреч и знакомств, обо всех не расскажешь. Оптинские паломники все разные, у каждого своя судьба. Но всех их объединяет любовь к Оптиной. Трудно ли жить паломнику в Оптиной Как в большинстве монастырей паломников принимают на три дня. Дальнейшее проживание зависит от настроя самого паломника. Если это воцерковленный человек, не пропускающий службы, ответственно относящийся к послушанию, то ему могут благословить пожить и подольше. Послушания достаточно трудные. Мне пришлось потрудиться в разных местах: в гостинице, в братской и паломнической трапезной, в буфете. Было послушание помогать старенькой и больной монахине, которая живёт рядом с монастырём: натаскать воды, постирать, помыть пол, сводить матушку к источнику и так далее. Свободного времени почти не остаётся. Подъём в 5-30 на раннюю Литургию, послушание, трапеза в 13-00, послушание, вечерняя служба, вторая трапеза после службы около 21-00 и в 23-00 отбой, свет выключают. В келье много паломников, у каждого свой характер, свои привычки. Хорошая школа для приобретения терпения и смирения. В миру я работаю руководителем организации, привыкла к обращению по имени-отчеству. В монастыре отчества у меня нет. Когда бригадиру в паломнической трапезной кажется, что посуда помыта недостаточно чисто, она командует: «Девочки! Таня, Оля, Галя! Перемываем посуду!» Закусив губу, иду перемывать посуду, думаю, как мне полезно это для смирения. Да и физическая работа в радость. В миру на работе тяжелее компьютерной мышки ничего почти не держу. А здесь это огромное количество посуды, несколько часов подряд напряжённой физической работы в быстром темпе так непривычно. Но какая блаженная усталость и крепкий сон ждут тебя. Что ещё? Проблема с водой есть в Оптиной. В душ талончики дают раз в неделю. Поскольку я привыкла принимать душ утром и вечером, то для меня это испытание. Правда, можно купаться в источнике в любое время и в любую погоду. Когда я поехала в Оптину в отпуск в последний раз, попыталась позвать с собой приятельницу. Человек она верующий, но в храм пока ходит редко. В монастыре ни разу не была. Приятельница спросила, есть ли в Оптиной телевизор. Без любимых сериалов она пока своей жизни не представляет. Как и без мяса. «А летние пикники на даче! А шашлычки! Можно ли в Оптиной мясо есть? Нельзя? Нет, для меня это не отдых». А кто сказал, что мы сюда отдыхать приезжаем? При прощании отец М. укорял меня: «Мало пожила, мало потрудилась! Что? Кризис? Проблемы? Какой кризис, какие проблемы! Душу спасать нужно!» Ольга РожнёваПравославный творческий портал05 / 12 / 2011.pravoslavie.ru›СМИ›Ольга Рожнёва

Цветы для Матронушки.РассказЛеонид Гаркотин Могила блаженной Матроны. Фото конца XX в.a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241852.jpg'>В далекие восьмидесятые годы, когда еще не были обретены мощи святой Матроны, к могилке ее на Даниловском кладбище, скромной, но всегда ухоженной, так же, как и сегодня, прослышав о чудесах, происходивших с людьми, побывавшими здесь, приходили страждущие, молились и просили Матронушку о разрешении, казалось бы, неразрешимых проблем и, к радости своей и к удивлению, видели, что проблемы эти в скором времени каким-то чудесным образом разрешались и уходили. Так случилось и со мной в конце восьмидесятых годов, когда страна наша быстро валилась в пропасть, когда полки магазинов опустели, на улицах города валялись горы мусора, сытые политики соревновались в красноречии, экстрасенсы и колдуны лечили всех по телевизору, а основная часть населения все еще честно работала, но не получала зарплаты, нищала и была в отчаянии. Трудности настигли и мою семью. На работе перестали платить зарплату, а дома ждали жена, сын-школьник и годовалая дочка. Торговать чем-то или что-то перепродавать я не умел, да и душа не принимала такого занятия. Не на шутку опечаленный таким поворотом в жизни, я лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. Моя добрая знакомая посоветовала сходить на могилку к Матронушке, все ей рассказать и попросить помощи. Объяснила, как найти Даниловское кладбище и могилку. Я достаточно скептически выслушал ее совет: до того времени мне никогда не приходилось просить помощи у усопших, но, чтобы не обижать человека, пообещал как-нибудь туда заехать. Через некоторое время, когда обстановка совсем накалилась, вспомнил совет знакомой, сел в трамвай у Павелецкого вокзала и поехал в указанное место. К удивлению своему, ехал долго и прибыл в Черемушки, так и не узрев Даниловское кладбище. Расстроенный неудачей, позвонил знакомой, получил выговор за недоверие свое и здравый ответ на свой вопрос: «Почему не попал?» – «Матушка не допустила». Утром помолился и поехал снова, уже в метро. На улице было холодно и, пройдя добрую половину пути, я спохватился, что не купил цветы. Возвращаться обратно к метро не хотелось, да и как-то по внутреннему своему состоянию почувствовал, что и не нужно. В мыслях четко нарисовалась картинка: цветочный магазинчик слева от входа на кладбище, внутри ведра с цветами, в одном, белом, бордовые розы, одна из которых выше всех. Вот и Даниловское кладбище, слева магазинчик, внутри – та картина, что нарисовало сознание. Купив возвышавшуюся над букетом бордовую розу, нашел могилку Матронушки. Посетителей не было, лишь рядышком стояла пожилая монашка, окинувшая меня быстрым, но очень внимательным взглядом. Я, как и инструктировала моя знакомая, опустился на колени, положил розу, наклонился к могилке и стал тихонько рассказывать о своих проблемах и просить помощи в их разрешении. Поведав все, встал с колен. Перекрестился, поблагодарил Матронушку и собрался уходить, все еще мысленно витая в своих делах и заботах. Монашка тихонько тронула меня за рукав и протянула пакетик с песочком: «Носи его с собой, сынок. Матушка поможет, а уроки ее запомни», – и так же тихо, как и подошла, отступила к могилке. С того моего первого похода к Матронушке минуло почти 25 лет. Все, как и передала монашка, свершилось и образовалось, мне быстро предложили работу – хорошо оплачиваемую и по специальности. Все эти годы с семьей, с друзьями, с родственниками, а теперь и с внучками мы приходим к месту упокоения святой блаженной Матроны Московской, делимся радостями, просим о помощи и уверены и твердо знаем: матушка нас слышит, видит, направляет и молится за наше здоровье и благополучие, а иногда и напоминает о данном четверть века назад уроке. Могила блаженной Матроны на Даниловском кладбищеПрошлым летом мы с дочкой и внучкой шли в очередной раз к Матронушке, и дочь с улыбкой сказала: «Папа, вот сейчас мы придем в магазинчик, а розы бордовой там нет… Возьмешь другого цвета?» – на что я, не задумываясь, ответил, что такого просто быть не может. Зашли в магазин: бордовых роз нет. Только белые. На мой вопрос о бордовых продавщица ответила, что всю неделю привозят только белые. Дочь и внучка смотрели на меня растерянно и с сочувствием, а я спросил девушку: «Есть в холодильнике не распакованные цветы?» «Да», – ответила она. – «Принесите, пожалуйста…» Она пошла к холодильнику, принесла упаковку с цветами, развернула бумагу и ахнула. Все розы в пачке были белые, а одна – бордовая. Дочка лишь воскликнула: «Ну, папа, ты даешь!» На что я резонно заметил: «Это не я, это Матронушка дала тебе урок. Не сомневайся, не пытайся проверить, а просто верь!» А пятилетняя внучка мудро добавила: «Матушка нас любит и ждет, и мы ее любим. Пойдем скорее к ней». Счастливые и вдохновленные, мы встали в очередь к нашей заступнице и молитвеннице, любимой и дорогой для каждого русского православного человека. Святой, доброй, строгой и близкой – близкой настолько, что и обращаются к ней по-свойски: «Матушка Матронушка, услышь и помоги». Слышит и помогает, и молится, и радуется, и печалится вместе с нами! Приходите, просите – и дано будет по вере вашей! Моли Бога о нас, святая блаженная старица Матрона! Леонид Гаркотин.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Цветы для Матронушки

Цыганенок Валька и бабушкино Евангелие Рассказ Леонид Гаркотин Валька Беляев, десятилетний цыганенок, отличался от своих братьев и сестер. Был он бледен, худ, сутуловат, но в фигуре его и в поведении было что-то такое, чего не было в цыганских – да и что там в цыганских, но и в коренных деревенских детях. Все в облике его было не цыганское. И волосы прямые и гладкие, не черные, а темно-русые, всегда аккуратно причесанные, с легким вихорком на макушке. Лишь Валькины глаза, большие, с густыми длинными ресницами, смоляные и бездонные, выдавали в нем цыгана. Они казались омутами, вместившими в себя столько мудрости и житейского опыта, что непонятно было, почему они достались ребенку, а не столетнему старцу. Валька был настоящим аристократом. Даже в старенькой, но всегда чистой и отутюженной одежде выглядел он элегантно и немножко старомодно. Был вежлив и приветлив, в отличие от своего шумного, чумазого и вечно орущего семейства, сразу же посеявшего легкую панику среди тихо и мирно живущего деревенского населения древней, но не дряхлой деревни Злодеево, в которой и поселилась цыганская семья по разрешению председателя сельского совета. Никто не знал, откуда прибыли цыгане, да и не спрашивали, рассудив, что со временем сами расскажут. Пытливый Валькин ум сразу же отметил странное и не очень звучное название деревни, но соседка Елена Прохоровна быстро развеяла сомнения ребенка: – Леса тут были, сынок, непроходимые в давние времена. А какой хороший человек в дремучем лесу поселится? Вот и тут какой-то злодей беглый прижился, обустроился, семью завел, детей целую ораву нарожал, вон как у вас, – жил, состарился да умер, а название к деревне и прилепилось. Привыкли все к нему. А те, кто от него народился, другие деревни вокруг основали, с хорошими названиями. Леново – лентяй, видно, какой-то построил, Лысково – лысый, Борок – уж и не знаю кто. Тут Елена Прохоровна замешкалась, а потом резво рванула в свой огород, узрев на грядке с огурцами шустрого маленького Жорку, младшего Валькиного брата, попутно приговаривая: – И почему вы, окаянные, не поселились в другой деревне с хорошим названием? Валька же, вполне удовлетворенный историческими познаниями соседки, направился к одиноко сидевшему на лавочке дяде Леше-агроному, с намерением расспросить его об опытном хозяйстве, которым тот руководил и о котором всегда с удовольствием рассказывал любознательному цыганенку. В школу Валька пришел вместе с младшим братом и старшей сестрой. Учительница Александра Ивановна, проверив знания новых учеников, определила Вальку в третий класс, а маленького Жору и 14-летнюю Любу – в первый. Известие о том, что цыганка Люба, ростом чуть поменьше учительницы, будет учиться в первом классе, вызвало у малышей дикий восторг – школа была начальная, и таких больших учеников в ней никогда не было. Любу тут же окрестили дылдой и стали над ней потешаться, но невозмутимая и умеющая обращаться с кучей младших братьев и сестер девушка быстро и уверенно навела порядок в расшалившихся школьных рядах, а потом, на радость учителям, порядок этот и поддерживала, училась, правда, неохотно и трудно. Валька же, не в пример сестре и брату, знания просто поглощал, любил отвечать на уроках, неторопливо и размеренно читал стихи и решал на доске задачи и примеры. В перемены сидел в классе и читал книжки, взятые в скудной школьной библиотеке, часто и после уроков оставался в классе почитать, пока Александра Ивановна проверяла классные и домашние работы и готовилась к завтрашним занятиям. И учительнице, и ученику дома готовиться было сложно: все свободное время поглощали домашние дела. Валька не любил шумные игры, предпочитал им чтение книг или беседы со взрослыми. И со сверстниками он особо не дружил, приятельствовал с первоклассником Лёней, и то, наверное, потому, что у Лёни была необыкновенная бабушка, добрейшая, умная и знающая то, чего в школе не знали, а может, и знали, но никогда не рассказывали. Бабушка Мария Ивановна была совсем старенькая, маленькая и худенькая. Годы согнули ее спину, и ходила бабушка, наклонившись вперед, но удивительно, что она помнила все события своей жизни и рассказывала детям о них интересно и с юмором. Помнила, как жили деревни до революции, как настороженно встретили советскую власть, как трудно было во времена коллективизации, помнила военные годы и страшные голодные времена. С особенной грустью и торжественностью рассказывала бабушка о храмах окрестных, о красоте их былой и величии и о том, как плакали люди, когда храмы православные оскверняли. Много историй знала бабушка об Иоанне Кронштадтском. Сестра ее старшая жила в Кронштадте, ходила на службы к батюшке Иоанну и помогала матушке дома по хозяйству. Вспоминала, как сестра, изредка приезжавшая проведать родных, привозила посланные батюшкой Иоанном в подарок детям шоколадки и жестяные красивые коробки с леденцами. Рассказывая о подарках батюшки Иоанна, бабушка преображалась, морщинки разглаживались, глаза излучали свет, а лицо озаряла радостная улыбка. Леденцы и шоколадки съедались детьми, а обертки с красивыми картинками наклеивались на внутреннюю сторону крышки сундука, который потом получила бабушка от родителей своих в приданое, когда выходила замуж, а потом передала в приданое дочке своей. Сундук теперь стоял в комнате, в нем хранилось белье, и дети часто открывали крышку и рассматривали эти картинки от шоколадок, даже и не подозревая о том, что когда-то их держал в руках святой угодник Божий Иоанн Кронштадтский. Валька теперь два раза в день заходил к Лёне, а точнее – к бабушке. Утром бабушка кормила его вместе со своими внуками завтраком и отправляла в школу, а по возвращении из школы сажала обедать, ставя на стол вкусный наваристый суп и кашу с маслом или картошку с мясом, протомившиеся в жаркой русской печи. Потом бабушка собирала посуду, освобождала стол, и Леня с Валькой садились за уроки. Она же приносила свежие газеты, доставала из шкафа лупу и принималась за просмотр статей и новостей. Когда дети заканчивали домашние задания, бабушка делилась с ними новостями и обсуждала прочитанное. Особенно нравились детям сообщения о запуске космических кораблей с фотографиями космонавтов. Бабушка запусков этих боялась и не одобряла, просила Бога о помощи неразумным, дерзнувшим выйти за пределы земные, сокрушалась о них и вопрошала: – Неужели на Земле дел не осталось? Ведь Господь велел украшать и лелеять Землю, а они что делают? Ох, неправильно это. Завершив с новостями, бабушка шла в комнату и приносила то заветное, ради чего Валька мог сидеть и ждать часами, – небольшую книжку в темной матерчатой обложке, на лицевой стороне которой был оттиснут православный крест и церковный орнамент, а по центру крупно написано «НОВЫЙ ЗАВЕТ». На оборотной же стороне обложки, также оформленной, читалась надпись «ДЛЯ РУССКОГО НАРОДА». Надпись эта Вальку сначала смутила, но бабушка успокоила: – Господь Бог, Валюша, для всех людей Един и за всех Крест Свой принял, и за тебя тоже. А что для русского народа написано, то и для цыганского сгодится, ведь живем мы все вместе и Святое Евангелие для всякого народа дано. Бабушке Валька верил безоговорочно и внимательно слушал, как она читает, стараясь не пропустить ни одного слова, и хоть и непонятно было, но слушать хотелось и понять и разобраться хотелось тоже. Прочитав главу, бабушка откладывала лупу в сторону и начинала, как умела и понимала, объяснять вдумчивому цыганенку смысл и содержание прочитанного. Иногда Валькины вопросы ставили бабушку в тупик, и тогда она просто говорила: – Не по моему уму это, Валюша, не знаю я, как тут тебе ответить. Вот батюшка наш прежний, Василий, всё знал, учился он всему в лавре, да нет его теперь, сгинул где-то, сердешный, увезли его, как церкви порушили. Оставим пока это, подрастать станешь, может, и сам додумаешься или объяснит кто. А сейчас пей чай да беги домой скорей, смеркается уже, да и Лёньку с улицы кликни. Пока Валька пил чай, бабушка неспешно прибирала Евангелие и лупу в шкаф и поджидала с прогулки младшего внука. Почаевничав, Валька вежливо благодарил старушку, одевался и неторопливой походкой отправлялся домой. Дорога до Злодеева была неблизкой, тянулась через два поля, через глубокий овраг мимо речки, и Валька успевал поразмышлять и представить картины, описанные в Евангелии. Его детское воображение рисовало Галилею, но никак не могло соединить несоединимое. Он не мог представить, как Живой Бог ходит по этой самой Галилее среди обыкновенных людей, а потом, зная, что Его замучают в Иерусалиме, все равно приходит туда и принимает мучения, умирает на Кресте, потом воскресает и возносится на небеса. Непонятнее всего было Вальке последнее: как вознесся Иисус Христос. Про космонавтов понятно – у них ракета, а у Него ракеты не было, да и самолетов в те далекие времена не было, это Валька знал точно. И чем больше Валька размышлял, тем больше запутывался и меньше понимал. Он даже Лёню спросил, не знает ли он, как вознесся Иисус Христос без ракеты, на что тот, немного подумав, ответил: – Ангелы Ему помогли. Про ангелов-то ведь бабушка тебе рассказывала. Они большие, сильные и с крыльями. Вот и подхватили Боженьку и унесли на небо, чтобы Его тут снова не стали мучить. Теперь Он у себя дома, за всеми нами смотрит и всех нас любит, а если плохо делаем, то нас исправляет. Так бабушка мне говорит, а она все знает. В Бога верить надо. Я верю. И ты тоже верь, только в школе не рассказывай: дразнить будут, да и бабушке попадет. Валька успокоился, но немножко обиделся на Лёню за то, что сам не додумался до такого простого ответа про помощь ангелов. Он поверил Лёне, но хотел лично убедиться, что это действительно было так, как рассказал ему маленький друг. А убедиться лично можно было лишь одним способом – каким-то образом завладеть бабушкиной книгой и прочитать ее самому, и не просто прочитать, а перечитать много раз, обдумывая каждое слово. Попросить книгу у бабушки на время Валька не решился: боялся, что откажет. Он знал, что Евангелие очень старое, осталось ей от ее мамы, и она им очень дорожила. Приближались летние каникулы, а на лето бабушку увозили к старшей дочери в другую деревню. Валька очень переживал, что вместе с бабушкой уедет и заветная книга, а с ней и надежда на ее детальное изучение. Бедой своей он поделился с младшим братом. Жорка в таких случаях никогда долго не раздумывал и не сомневался. Он жил по своему принципу. Если соседка не дает добровольно огурцов, их надо взять, когда она не видит. На следующий день Евангелие лежало под Валькиной подушкой, а сияющий брат весело рассказывал, как оно туда попало. Валька был в ужасе от выходки брата; он и помыслить не смел о том, что Святую Книгу можно просто украсть, а маленький сорванец, увидев, как переживает брат, деловито бросил: – Читай на здоровье. Бабушка сегодня уже уехала, а как прочитаешь, мне скажешь, и я отнесу книгу обратно. Когда осенью она вернется, увидит книгу на месте и подумает, что просто перед отъездом ее не заметила. Вальке было невыносимо стыдно за брата, а еще больше за себя, ведь он и не пытался попросить Евангелие у бабушки, решив, что все равно она его не даст. Он представил бабушку, растерянную и огорченную, осматривающую шкаф и перекладывающую на полках содержимое его, лихорадочно вспоминая, куда же положила она Святое Писание, и, так и не вспомнив, уехавшую с расстроенной и растревоженной душой. Валька машинально взял Евангелие, открыл посередине на главе 20-й от Иоанна и стал медленно читать, удивляясь некоторым старинным буквам, которых в школе не изучали. Дойдя до строки 23-й и прочитав ее, он задумался, перечитал еще раз, вникая в смысл: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». Закрыл книгу, бережно завернул ее в газету и быстро выскочил из дома, чуть не сбив с ног поднимавшегося на крыльцо Жорку. Через час потный и раскрасневшийся Валька сидел перед бабушкой, положив на стол Святое Писание, и просил прощения и за себя, и за непутевого брата, поведав ей историю кражи книги, всю, без утайки, обвиняя в случившемся больше себя, чем брата, осознавая, что сам смутил Жору своей прихотью и подтолкнул к постыдному поступку. Бабушка внимательно слушала Вальку, и глаза ее лучились добротой и радостью. Душа ее наслаждалась и звенела и чувствовала такой же чистый звон души этого маленького цыганского мальчика, понявшего и принявшего учение Христово всем своим маленьким сердцем, вобравшего его во все свое существо и уверовавшего глубокой верой. Осенью цыганская семья собралась переезжать, и Валька пришел попрощаться с бабушкой. Только ей он поведал о своей мечте. Мечтал Валька стать священником. Бабушка благословила мальчишку на добрую дорогу, а потом сходила в комнату, принесла Евангелие и протянула его Вальке: – Возьми его, Валюша, мне ведь и самой скоро пора… – она не закончила фразу. Мальчик поблагодарил бабушку, но от подарка отказался: – Не могу я его взять, бабушка. Книга Святая – ваша семейная, в семье и должна быть. Она еще и Лёне послужит, а потом и детям его. Тогда бабушка сняла с себя медный крестик и надела его на Вальку: – Храни тебя Господь, сынок. Я прожила жизнь долгую, живи и ты долго, а крестик святой носи открыто, не прячь, убережет он тебя. Сердце у тебя доброе и душа чистая, сохрани их такими же, и Бог тебя никогда не оставит. И священник из тебя выйдет добрый да любящий. Мне неведомо, стал ли цыган Валька Беляев священником, быть может, мечта его детская и осуществилась, но то, что вырос он хорошим человеком, – это несомненно. А бабушкино Евангелие я храню. От прожитых лет оно пожелтело, странички стали хрупкими, а обложка и переплет потрескались. Вместе с внучками мы его аккуратно подклеили и очень бережно иногда достаем с полки и читаем. Леонид Гаркотин.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Рассказ

Учитесь жизнь свою благодарить...Ирина Самарина-Лабиринт Желаю всем добра и мыслей светлых… Пускай обиды прошлые уйдут… От них вы избавляйтесь незаметно… Простить и отпустить – нелёгкий труд… Но каждым утром рано на рассвете Попробуйте кого-нибудь простить… За то, что солнце в небе ярко светит, Начните жизнь свою благодарить… Она ведь посылает вам уроки, Чтоб стали вы отзывчивей, мудрей… А слышит лишь обидные упрёки, То денег нет, то верных нет друзей… Вы жизнь свою за всё благодарите… За то, что вы не знаете войны, За то, что у компьютера сидите... За то, что вы кому-нибудь нужны… За то, что есть у вас семья и дети, А если нет, просите у неё!!! Она ведь не глуха и вам ответит, Прощая вас за прежнее нытьё… Хотите быть богатыми? Мечтайте! К вам деньги будут сами приходить… Хотите быть счастливыми? Дерзайте! Учитесь доверять, прощать, любить… Представьте жизнь свою без опасений, Без страхов, без упрёков и обид… Освободитесь от пустых сомнений, Увидите, что к счастью путь открыт… Оставьте ваше прошлое в покое! Оно ушло, обратно не вернуть… Задумайтесь сегодня над судьбою И начертите в мыслях светлый путь… Весь мир под одного не перестроить, Но можно перестроить мир внутри… И лучше доверять, чем вечно спорить… И лучше отыскать, чем не найти… Вам жизнь даёт бесценные советы… Того, что есть, могло бы и не быть… Представили? За каждый лучик света Учитесь жизнь свою благодарить….stihi.ru›Ирина Самарина-Лабиринт

Сережин хлебушек
Рассказ

Леонид Гаркотин




a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241770.jpg'>

Художник: Майя Горова


Каждый вечер, уложив двухлетнего Сережку спать, бабушка доставала из кармана юбки ключ, который всегда был при ней, и направлялась в чулан. Там, притворив входную дверь и задвинув засов, извлекала из только ей известного потайного местечка другой ключ и отпирала большой дубовый ларь, в котором хранились запасы того ценного, без чего нельзя было выжить в трудные и голодные послевоенные годы, а именно: мука, соль, спички, сухари и зерно. Впрочем, и запасами-то это назвать было трудно. Муки оставалось совсем немного: треть мешка ржаной и половина ведра пшеничной. Сухарей тоже было меньше трети мешка. Зерно же бабушка и в расчет не брала: два ведра жита на весенний посев и небольшой мешок пшеницы, хранившийся как неприкосновенный запас на самый крайний случай. Радовал лишь запас соли, еще довоенный: серая, грязноватая окаменевшая глыба, занимавшая больше половины одного из четырех отсеков высокого ларя, из которой при помощи старого топора и добывалась соль.


В углу соляного богатства красовался десяток яичек, предназначенный к праздничному столу на Пасху Христову. Их бабушка втайне от внуков собирала от двух куриц, зимой живущих в доме под печкой, а сейчас свободно расхаживающих по двору и на вольных хлебах после зимней бескормицы нагуливающих формы, подобающие настоящим хохлаткам.

Повздыхав горько над бесценными богатствами и прикинув, что до нового урожая богатств этих может и не хватить, бабушка бережно насыпала в отдельные баночки муки – немножко пшеничной и побольше ржаной, ставила баночки в плетеную корзинку, добавляла туда же из развешенных под потолком холщовых мешочков сушеную морковку, чернику и малину, запирала ларь, прятала ключ, запирала чулан и возвращалась в дом, где ее уже ждали старшие внуки. Девчонки Нина и Тоня уже успевали приготовить теплую воду и расставить три чистые глиняные кринки – одну большую и две маленькие, а семилетний Вовка, родившийся летом сорок первого и с малых лет привыкший быть мужчиной в доме, приносил ведро с серо-зеленым порошком из заготовленной еще прошлым летом, высушенной и растолченной в ступе травы-лебеды.

Бабушка наливала во все три посудины теплую воду, насыпала в одну из них пшеничную муку, в другую – ржаную, а в самую большую к ржаной муке добавляла порошок из лебеды и расставляла миски перед внуками. Дети усердно и очень умело перемешивали эту массу: получалось тесто. Посолив и добавив дрожжи, бабушка ставила миски на шесток, где тесто до утра бродило и поднималось.

Рано утром бабушка топила печь, выкатывала тесто, готовила завтрак, а потом выпекала три хлеба: маленький пшеничный для двухлетнего Сережи, маленький ржаной делила на две части – одну побольше укладывала в туесок на обед сыну в поле, другую на обед невестке, добавляла туда по паре картофелин и по головке лука.

Третий же хлеб, с лебедой, тоже резала пополам, одну половину убирала на полицу – широкую деревянную полку, расположенную под самым потолком. Половина эта предназначалась на ужин. Чтобы не искушать старших внуков, на ту же полку убирался и душистый Сережин хлебушек. Оставшуюся половину хлеба бабушка делила между старшими внуками на завтрак и на обед, утром добавляя к хлебу пюре из картошки, иногда с грибами, а днем, в обед, – горячий суп из овощей, приправленный горстью ячменной или овсяной крупчатки.

Сама бабушка хлеб не ела, довольствовалась жидким супом и морковным чаем.

Дети мигом съедали свои порции, а потом смотрели, как бабушка кормит Сережу, раскрошив часть белого, вкусно пахнущего хлеба в топленое молочко, половину литра которого каждый день брали для Сережи у прижимистой соседки Полинарии, которая перед тем, как отдать банку с молоком, а молоко она давала только вчерашнее, обязательно снимала с него сливки, после чего ставила в тетрадке крестик – вела учет, чтобы осенью, после сбора урожая и расчетов с колхозниками, получить за молоко деньги.

Глядя на голодные глаза внуков, на их худые, изможденные фигурки с выпирающими, распухшими от недостатка пищи и витаминов животиками, бабушка тихонько говорила им:

– Потерпите, мои милые, вот придет лето, ягоды собирать будем, потом грибы, щавель уже на пригорочках расти начал, полегче будет. А уж как осень-то настанет, получат папа с мамой пшенички за работу, муки намелем белой, пирогов испечем больших да сладких, наедимся досыта. А к зиме, Бог даст, и козочку купим, с молочком своим будем. Коровку-то нам не осилить. Жаль, пала наша Краснуха, не пережила войну. А Сережа-то ведь маленький совсем, нельзя ему хлебушек черный, да с лебедой, кушать, и без молочка нельзя, иначе он заболеет, а как заболеет, так и сами понимаете, что случиться может.

Девчонки и Вовка слушали бабушку и все понимали, но все равно очень хотели и молочка тепленького, и хлебушка беленького, да так хотели, что однажды и не удержались.

Сережка крепко спал, а бабушка, наказав девочкам строго смотреть за малышом, ушла в лавку за керосином. Вовка, проводив бабушку за калитку, быстро вернулся в дом, залез на стол и достал с полки вкусно пахнущий Сережин хлебушек. У него и в мыслях не было его съесть. Он просто хотел подержать его в руках и понюхать.

Вовка с наслаждением вдыхал вкусный аромат свежего хлеба и не смог справиться с желанием своим. Сначала он лизнул хлебушек, а потом и откусил его – совсем немножко. Вбежавшим на кухню сестренкам, оторопевшим от открывшейся картины, тоже досталось по маленькому кусочку вкусного счастья.

Завершив блаженство, дети не на шутку перепугались. Вернувшуюся с керосином бабушку они встретили дружным плачем, уверенные, что погубили Сереженьку, теперь он обязательно заболеет, а чем закончится эта болезнь, страшно и представить.

Добрая, милая и все понимающая бабушка крепко обняла всех троих, горько плачущих и искренне раскаивающихся в детской своей слабости, прижала к себе и, сдерживая рыдания, целовала их в светлые родные макушки, а потом, справившись с эмоциями, успокоила:

– Всякое в жизни бывает. И не раз еще вы сделаете что-то не так. Жизнь гладкой не бывает, она как дорога: идет ровно, а потом раз – и рытвина или поворот крутой. Главное – понять и почувствовать ошибку свою, искренне пожалеть о ней и постараться исправить. А как исправишь, то и сердце обрадуется, и душа облегчится. Вы поняли, что неправильно поступили, и слава Богу! А Сереженьку сегодня картошечкой с молочком покормим.

Дети еще крепче прижались к бабушке, и их маленькие сердечки были наполнены огромной любовью, все покрывающей и все поглощающей, той любовью, которую посылает Господь только детям – чистым, светлым и непорочным Своим ангелам.

Вечером бабушка молилась дольше обычного. Она не просила ни о чем. Она искренне благодарила Всевышнего за то огромное счастье, которое Он даровал ей.

Леонид Гаркотин


21 марта 2013 года.pravoslavie.ru›Интернет-журнал
›Сережин хлебушек
 

Услышь своего ребенка.Рассказ Леонид Гаркотин .Устами младенца глаголет истина. Лучше и не скажешь. Дети маленькие – чистые листочки, сотворенные из добра, радости и мудрости. Их надо слушать, и не просто слушать, а слышать и осознавать, что они посланники Божии и перед тем, как прийти в этот мир к нам, взрослым, словно получили от Всевышнего какой-то наказ. И, в отличие от нас, давно наказ этот позабывших и растерявших, они его помнят и стараются изо всех сил исполнять. Вознесенская Давидова Пустынь. Фото: dshulgaster.blogspot.rua href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241772.jpg'>Четырехлетняя Ксюша, маленькая, юркая непоседа, весело носилась с двоюродными сестренками Настей и Ленусей в саду на даче. Родители с дедушкой сидели на открытой террасе и о чем-то говорили. День, как и все лето, выдался жаркий и солнечный. Раскрасневшаяся Настя вбежала на террасу, попросила попить и выпалила: – Там на улице столько много ос! Нас с Ленусей за неделю укусили по два раза, только Ксюху почему-то не кусают. Окончание фразы она проговорила уже под громкий вопль Ксюши, которую оса укусила в язык. Все бросились к ребенку. Язык девочки распухал на глазах. Дедушка скомандовал: – Быстро в машину и в поселок в больницу! Поселковая больница располагалась в нескольких минутах езды, рядом с Вознесенской Давидовой пустынью – красивой, отреставрированной и благоустроенной обителью. Очень скоро вся компания была у ворот больницы, которые оказались… запертыми. Был выходной день, и лечебное учреждение не работало. На громкие крики и стук никто не отзывался. Ксюша, сидевшая на руках у дедушки, спокойно прошептала: – Дедушка, надо помолиться. С монастырской стены строго и мудро взирал лик преподобного Давида Серпуховского – основателя и небесного покровителя обители. Дедушка повернулся к иконе, прочитал «Отче наш» и попросил святого угодника о помощи. Девочка перекрестилась и сказала: – А теперь помолиться надо там, в храме. Храмы в монастыре днем закрыты, но выбора не было, и дедушка направился к обители. С ребенком на руках он подбежал к ступеням ближайшего храма. На дорожке появился монах, поднялся на крыльцо, отпер дверь и жестом пригласил пройти внутрь. Рака с мощами преподобного ДавидаВ храме проводил к раке с мощами преподобного Давида и отошел в сторонку. Дедушка взял девочку поудобнее, так, чтобы она могла приложиться к мощам, и тихонечко стал молить о помощи. А Ксюша высунула распухший язык и, приложив его к стеклу, закрывающему святые мощи, подержала его так какое-то время. Наконец девочка проговорила: – Спасибо, иконка, – слезла с рук на пол и, перекрестившись, направилась к выходу. Монах молча запер дверь и удалился. Вернувшись с дедушкой к растерянным и перепуганным родителям, все еще стоявшим у дверей запертой больницы, Ксюша первым делом показала им язык, абсолютно нормальный, лишь чуточку покрасневший на кончике, в месте укуса, и скомандовала: – Едем домой, там Настя с Леной переживают. На немой вопрос ошеломленных и не верящих своим глазам родителей Ксюша, как само собой разумеющееся, проговорила: – Я же попросила иконку… Она и помогла. Дедушка крепко прижал внучку к себе: – Умница ты моя родная. Теперь не только дедушка с внучкой, но и молодые Ксюшины родители знают, что, если что-либо случилось, надо помолиться или просто попросить: «Помоги, Господи!» – решение правильное придет обязательно. Просите и услышаны будете. Леонид Гаркотин23 апреля 2013 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Дедушка

О пользе частой исповедиМитрополит Вениамин (Федченков) Митрополит Вениамин (Федченков)Сегодня, 4 октября, исполняется 52 года со дня блаженной кончины митрополита Вениамина (Федченкова), последовавшей 4 октября 1961 года в Псково-Печерском монастыре. В развернувшейся ныне дискуссии об исповеди и причастии следует, вероятно, выслушивать мнения не только ныне здравствующих, но и принимать во внимание духовный опыт усопших подвижников благочестия – этот кладезь церковной мудрости. Предлагаем читателям отрывок из книги владыки «Божии люди», где говорится о пользе частой исповеди. Вспоминаю другого игумена, по имени Исаакий. Он перед служением литургии в праздники всегда исповедался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? какие у него могут быть грехи? На это отец игумен ответил сравнением: «Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертой дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью». По поводу этих «малых» грехов припоминается здесь широко известный случай с двумя женщинами, имевший место в Оптиной пустыни. К старцу отцу Амвросию пришли две женщины. Одна из них имела на своей душе великий грех и потому была крайне подавлена. Другая была весела, потому что за ней никаких «больших» грехов не значилось. Отец Амвросий, выслушав их откровения, послал обеих к речке Жиздре. Первой он велел найти и принести огромный камень, какой только она была в силах поднять; а другая должна была набрать в подол своего платья маленьких камней. Те исполнили повеленное. Тогда старец велел обеим отнести камни на старые места. Первая легко нашла место большого камня, а вторая не могла вспомнить всех мест своих небольших камней и воротилась со всеми ими к старцу. Он и объяснил им, что первая всегда помнила о великом грехе и каялась и теперь могла снять с души своей его; вторая же не обращала внимания на мелкие грехи, а таких оказалось много, и она, не помня их, не могла очиститься от них покаянием. P.S. Игумен Исаакий, имевший обыкновение часто исповедоваться, – не кто иной, как преподобный Исаакий Оптинский, священномученик. В 1938 году он кровью своею засвидетельствовал верность Господу. Имени ученого митрополита история для нас не сохранила. Митрополит Вениамин (Федченков)4 октября 2013 года .pravoslavie.ru›put/64615.htm1

Умение доверять Господу Я люблю наблюдать за православными семьями, когда они приходят в храм в полном составе: мама, папа, дети… А вот читать статьи о таких семьях мне не очень нравится: за стандартно-умилительным «они любят Бога, а Бог любит их, и все у них хорошо, хотя денег не всегда хватает» чувствуется какая-то недоговоренность. Всегда хочется более откровенного рассказа — но по-настоящему откровенными умеют быть только очень сильные люди. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241719.jpg'>Несколько лет назад у нас на приходе появилась очень красивая семья. Я издали любовалась на хрупкую молоденькую маму троих малышей — очаровательных голубоглазых мальчишек — и их отца, очень похожего на одного из былинных богатырей, какими их изображали Васнецов, Васильев и Билибин. «Илья Муромец» — первое, что почему-то пришло мне в голову при взгляде на Аркадия. Общаясь с этим совсем еще молодым главой большой семьи, понимаешь, что его спокойствие и уверенность объясняются вовсе не житейским благополучием, а чем-то более важным, не имеющим отношения к материальной стороне жизни... Мы все родом из детства. Детство Аркадия было счастливым, хотя вместе с мамой воспитывал его отчим, по национальности — таджик. Жили они в Душанбе, а потом в Чкаловске; отчим работал директором крупного предприятия. — Этот человек мне по-настоящему родной,— говорит Аркадий.— Он сидел возле моей постели, когда я болел, он научил меня всему, что знал и умел сам. А у него есть чему поучиться — благородству, душевной щедрости, великодушию и умению прощать. Главным событием в жизни Аркадия, как и в жизни каждого христианина, стала встреча с Богом и приход в Церковь. — По молодости я искал себя в чем угодно — в спорте, в науках, во влюбленностях,— рассказывает он,— но не искал Истину. Получив диплом юриста, уехал, как и многие мои сверстники, покорять Москву. Там я честно работал, хорошо зарабатывал, жил как все. Однажды моя девушка пригласила меня «прокатиться за город» в Сергиев Посад — на природу, а заодно и монастырь посмотреть. Все, что я там увидел и почувствовал, поразило и заставило меня задуматься. Через какое-то время утром я проснулся с уверенностью, что мне необходимо немедленно бросить все и возвратиться домой, к родителям. Аркадий спешно завершил дела, купил билет на самолет… Накануне отъезда он зашел в Иверскую часовню на Красной площади. Там у иконы Божией Матери он мысленно попросил: «Дай мне путь!» — Я тогда не знал ни одной молитвы, эти слова шли из самого сердца. Когда я вышел из часовни, то почувствовал, что все изменилось и я услышан,— вспоминает Аркадий. Когда самолет взмыл в небо, Москву озарял закат. Аркадий покидал благополучную столицу, чтобы вернуться в тревожный Таджикистан.— Я понимал, что мне нужна семья, дети. Я мысленно просил Бога дать мне это и обещал беречь и дорожить тем, что получу от Него. Бог откликнулся на просьбу: по возвращении на родину Аркадий встретил хорошего знакомого, намного старше его, тот пригласил в гости. Там наш герой познакомился с его дочерью — Наташей. — Я сразу понял, что встретил ту единственную девушку, с которой хотел бы создать семью,— говорит он.— Вообще, в этом доме было так тепло и хорошо… Меня поразило, что, оказывается, можно жить вот так просто, если не сказать, бедно — и излучать свет и радость. Я даже испугался, что окажусь вне этой радости. Началась другая жизнь. Аркадий и Наташа обвенчались. У них был хороший дом, хорошая работа, появился первенец — сын Андрей. Они ходили в маленькую церквушку в честь Иверской иконы Божией Матери, воцерковляясь всей большой семьей: Аркадий, Наташа, мама Аркадия… Потом пришло решение переселяться в Россию — в Таджикистане русских к тому времени почти не оставалось. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241720.jpg'>Переезд молодой семьи в Саратов Господь благословил рождением двойняшек — Сережи и Алеши. Решение переехать именно в наш город было принято не сразу: долго спорили, глава семьи был настроен обосноваться в Новосибирске — ведь по материнской линии его предками были сибиряки. — В этот период я был в командировке в Москве и зашел как-то в Покровский монастырь Матронушке Московской помолиться,— вспоминает Аркадий.— Там, в лавке, я почти не глядя взял с полки диск, чтобы что-то увезти на память: дисков там тысячи, выбрать что-то конкретное было трудно. Уже после переезда в Саратов, когда приход Свято-Троицкого собора стал для семьи родным, Аркадий достал из коробочки диска вкладыш. — Это оказалась запись хора подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в Москве,— улыбается он,— а с фотографии на меня смотрели Епископ Лонгин (на момент записи — настоятель подворья) и настоятель Свято-Троицкого собора Саратова иеродиакон Пахомий (Брусков)… В Саратове первое время после переезда снимали квартиру и мечтали о собственном жилье. Дом в Таджикистане почти ничего не стоил: люди уезжали, продавая имущество за копейки. Саратовские цены удручали. Аркадий начал унывать: все, на что они могли рассчитывать,— купить какую-нибудь лачугу и постепенно перестраивать ее. Других вариантов не было… — И вдруг звонит отец и говорит, что есть человек, желающий купить наш дом за хорошие деньги. Предлагаемая им цена была в несколько раз выше реальной. Этот необъяснимый взлет цен на жилье в Таджикистане длился буквально два-три месяца, а потом все вернулось «на круги своя»,— рассказывает собеседник. Теперь они живут в просторном собственном доме с большим приусадебным участком. У Аркадия золотые руки, и приложить их, как вы понимаете, есть к чему. В ближайших планах отца семейства — сделать на участке детскую площадку для сыновей. Для того чтобы в семье было все необходимое, работать приходится много. Аркадий купил «газель», заключил договор с одним из городских предприятий, перевозит грузы. Это очень мужской поступок — наступить на горло собственным амбициям, забыть, что ты хороший юрист с серьезным опытом работы,— и заниматься тем, что прокормит твоих детей и жену. Наташа — красивая, хрупкая, нежная. Со дня на день в семье ждут прибавление — четвертого сына. Маме, конечно, нелегко — старшие детки слишком малы, чтобы быть помощниками. Но муж не делит работу на мужскую и женскую. — Я умею ухаживать за детьми,— говорит он.— О своих сыновьях знаю абсолютно все — их «болячки», интересы, любимые игры… Аркадий — знаток мировой истории, литературы, на его счету собственные поэтические опыты. Из авторов особенно близки ему Достоевский, Пушкин, Ахматова… Но сейчас он читает детские сказки — вслух, своим сыновьям. А стихи на исторические темы пишет для постановок в воскресной школе Троицкого собора. …Аркадий и Наташа не похожи на людей, которых гнетет тяжелый груз житейских забот, хотя начинать жизнь с нуля в чужом городе, с маленькими детьми на руках под силу далеко не каждой семье. Впрочем, если хорошо подумать, мы ведь никогда не начинаем «с нуля». То, как будет складываться наша жизнь на новом месте, зависит и от того, что у нас за плечами: привычка перекладывать проблемы на других — или навык трудиться; склонность впадать в отчаяние при малейшей трудности — или умение доверять Господу… Елена ГаазеПравославие и современность .pravoslavie.ru›СМИ›47556.htm

Духовность России — это Христос»Предсмертное интервью иеромонаха Василия (Рослякова) Это последнее известное интервью, которое иеромонах Василий (Росляков) дал за несколько дней до Светлого Христова Воскресения 1993 года, когда он и еще два инока — Трофим и Ферапонт — были убиты рукой сатаниста в Оптиной пустыни. Иеромонах Василий (Росляков) a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241722.jpg'> — Отец Василий, как Вы думаете, оживет ли Оптина пустынь, возродится ли она? — Святое Писание говорит нам, что Бог не есть Бог мертвых, но есть Бог живых. У Бога все живы. Мы служим именно такому Богу, Который воскрес и победил воскресением смерть; у Него нет смерти, в Боге нет смерти, она существует только вне Бога. Поэтому вполне естественно, что Оптина жива, для человека верующего даже вопроса такого не существует. — И старцы живы? — Конечно. — Все-таки, духовность России — что это такое? — Духовность России — это Христос. Он говорит нам: «Я есмь истина, и путь, и жизнь». А постольку поскольку духовности не может быть вне Христа, для России она одним словом выражается — Христос. Вот и все. — Может быть, отсюда и наша трагедия? — Без сомнения. — Мы преданы Христу, и поэтому нас так мучают? — Без сомнения, так. Христос сказал: «В мире скорбны будете, но не бойтесь, Я победил мир». Так что обетования Господни непреложны, и никто никогда их отменить не может. Мы и живем сегодня только по этим обетованиям. Только так. — Я понимаю, что это, наверное, нельзя спрашивать, и все-таки, скажите, насколько это возможно, какая Ваша внутренняя жизнь? — Внутренняя жизнь Оптиной — тайна, таинство. Ведь наша Церковь содержит семь Таинств, если Вы знаете. На этих Таинствах зиждется все. И всякое Таинство имеет какую-то внешнюю окраску — совершаются какие-то молитвы, производятся какие-то действия, — но в это время в этом Таинстве действует Сам Христос, невидимо и незримо. Именно Его благодатью совершается само Таинство. Так и внешняя жизнь Оптиной и ее внутренняя жизнь. Вы внешнее видите, а внутреннюю жизнь нельзя рассказать. Опять же: внутренняя жизнь Оптиной пустыни — Сам Христос. Только если мы к Богу приобщаемся, мы можем понять эту внутреннюю жизнь. А по иному она нам никак не откроется. «Аз есмь дверь, — говорит Господь, — аще Мною кто внидет, спасется. И внидет, и изыдет, и пажить обрящет». Вот эта дверь к внутренней духовной жизни Оптиной — Христос. — И все это несказанно? — Несказанно, потому что как рассказать о том, как действует Бог? Это невозможно. — Но можно рассказать то, что ты чувствуешь, например? — Можно. Возьмите псалмы Давида. Он говорит: «Вкусите и видите, яко благ Господь». Пожалуйста — вкушайте, и увидите. «Кого люблю, — говорит Господь, — того и наказую», «биет же Господь всякаго сына, егоже приемлет». Мы возлюбленные сыны у Бога ради того, что мы содержим истину Православия, Поэтому, естественно, мы и наказываемся, ибо Господь нас особенно любит. Как любой отец, который любит своего сына, без наказания его никогда не оставит. Он наказывает по любви, не по жестокости, понимаете? Мы привыкли к тому, что мы наказываем только с жестокостью. Нам неизвестно такое чувство — любовь, неизвестно, что такое наказание с чувством любви. Господь нас наказывает именно с любовью, ради того, чтобы нас вразумить. Ради этого только нам посылаются какие-то скорби — ради вразумления нашего, чтобы нам познать истину Христову. Вот и все. Поэтому в этом ничего страшного нет, надо быть всегда готовым ко всем скорбям. И я вас уверяю, что нет такого человека на земле, который бы никогда не скорбел, нет. И то, что у нас так — я считаю, что у нас лучше всех. Мы хороши лишь только потому, что мы православные, если мы православные. Не то, что лучше нас нет, но, если мы содержим Православие, тогда мы хорошие. — А почему Христос выбрал нас? — Ну, взял и выбрал. Откуда мы знаем Промысл Божий? Когда Он учеников Своих собрал, то сказал им: «Вы думаете, что вы Меня избрали? Нет, но Я вас избрал и поставил служить вас». Почему Господь избрал иудейский народ? Мы не знаем. Почему даровал им святых пророков, Ветхий Завет? Почему Он избрал русский народ и вот так дал ему хранить истину Православия? Мы не ведаем пути Божии, и для нас это закрытая тайна, запечатанная, может быть, даже навсегда. Даже, может быть, после смерти она нам не откроется. Но поскольку этот дар нам дан, мы обязаны его хранить и свято блюсти. А как и почему — это не наше дело. — Что такое для вас служба? — Мы совершаем службу, службу Богу. Господь говорит: «Вы Мне будете поклоняться и духом, и истиною, на всяком месте». Вот что такое служба — это общение с Богом, разговор. Молитва — это наш разговор с Богом, Ему предстояние, Ему служение. Поэтому это всегда живо, всегда неумирающе, тут жизнь, тут присутствует Сам Христос. — А вы не устаете от этой службы? — Ну мы же не ангелы, конечно, устаем. Мы же люди. Но Господь нас укрепляет настолько, насколько Он это считает нужным. Дает нам и уставать, и потрудиться. Преподобный Исаак Сирский пишет: «Если твоя молитва была без сокрушения сердца и без труда телесного, то считай, что ты помолился по-фарисейски». Так что надо и пот пролить, и тело свое понудить, ну и душу, конечно. Так что это труд. А помните, как говорит старец Силуан: «Молиться за мир — это кровь проливать». Вот такой труд молитвенный. А вот, пожалуйста, возьмите Евангелие — как Господь молился о Чаше: «И пот Его был, как капли крови». Вот какая молитва может быть. Нам она неведома и непонятна, но такая молитва тоже есть. — Получается, чтобы достичь чего-то, нужно всегда пройти через боль? — Обязательно. Это закон жизни. Его установил Сам Господь. Зачем же Он претерпевал Крест, зачем Он терпел? — Каждый через свой крест должен пройти, иначе ничего не получится во внутренней жизни? — Никак не получится. «Возьми крест свой и следуй за Мной», — это же Господни слова. Значит, надо обязательно взять крест и с верою идти за Господом . «Отвергнись себя, возьми свой крест и следуй за Мной, и будешь Моим учеником». Вот и весь закон. Но в основном, как учат Святые Отцы, все то, что исполняет инок, должен исполнять и благочестивый христианин. За исключением, пожалуй, того, что мы даем обет безбрачия. Раньше так и было. По жизни древние христиане мало чем отличались от монахов. Иеромонах Василий (Росляков) перед могилками оптинских старцев— Но ваша жить все равно более внутренняя... — Это не нам судить. Господь Судья — где мы есть. Он знает, чем мы живем, и как мы живем. — Как же вам трудно, и просто больно! — «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех» и «паки реку — радуйтеся!» Вот какие мы обетования имеем. А Вы говорите — трудно. — Ну все равно же, вам трудно? — Нам помогает Господь. Поэтому нам легче. — Он всем помогает, а вам все равно труднее. — Ведь есть у отца любимые сыновья, да? Вот монахи — это любимые сыновья. Кого Бог больше любит, кому больше помогает? Монахам. Поэтому нам легче. А вот люди, которые отдалены от Бога, они как бы становятся теми блудными сыновьями. Вот тогда им становится трудно. Трудно почему? Потому что Самому Господу труднее им помочь. Понимаете? Вот отчего трудность-то возникает в жизни — когда человек берет на себя что-то и отстраняет от себя Бога, Который помогает ему. Вот мир и несет все эти скорби, потому что от Бога отошел, отстранился от Христа, и тащит на себе этот воз непосильный. А мы пришли к Богу, и Господь их Сам за нас несет и все делает. — Но опять же, если более любимые, тогда и больше страданий, хотя они и внешне не видны? — У каждого человека есть боль, у каждого есть страдания. Монахи — это возлюбленные Господни дети. Вот, старцев, пожалуйста, возьмите. Ведь к чему они пришли? — К непрестанной радости. Они у нас были источниками радости. Представьте, что Вы подходите к батюшке Амвросию и говорите: «Батюшка, отец Амвросий, да Вы скорбите, наверное, да?» Глядя на них, таких вопросов не возникало. Это глядя на нас, таких вот немощных, такие вопросы могут возникнуть. Иеромонах Василий (Росляков)Монахи возлюбленные — дети Господни18 апреля 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Это Христос

Величайший из даров

Игумен Нектарий (Морозов)





a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241721.jpg'>br />Вера… Величайший дар и величайшее достояние, то, без чего невозможно не только угодить Богу, но и вообще – помыслить, что Он есть, существует. Дверь в иной, прекрасный, не подверженный тлению мир, способность видеть невидимое, осязать неосязаемое, познавать непознаваемое.


Как легко, как радостно жить, когда и она – живая, эту жизнь пронизывающая, наполняющая смыслом, одухотворяющая, определяющая ее всю, а точнее – просто выводящая за пределы того, что здесь, и поставляющая перед реальностью того, что там! Она дает силы переносить любые трудности, справляться с самыми серьезными испытаниями, утешает, укрепляет, позволяет идти по вздымающимся волнам всегда волнующегося житейского моря, не страшась потопления в них.

И как же, напротив, тяжело, когда вера оскудевает! Всё разом меняется. Исчезает это удивительное ощущение свободы, простора, которое и в самых стесненных обстоятельствах подает искренне верующей душе Господь. Напротив, чувствуешь себя каким-то замученным, загнанным зверьком, преследуемой людьми и демонами жертвой. И действительно становишься таким! Оскудевает вера – и изнемогает надежда; оскудевает вера – и теряет силу любовь. Вечность больше не воспринимается как то, на пороге чего ты уже стоишь, она вообще не ощущается как реальность. И Бога уже не чувствуешь как Того, Кто всех ближе, Кто один знает тебя, как никто, ценит, дорожит тобой. И люди становятся какими-то плоскими, ненастоящими. И жизнь…

Всего этого не знает человек не веривший, ему не с чем сравнивать то, как он живет, другая жизнь – жизнь, наполненная и преображенная верой, – ему ведь неведома. Но когда ты, напротив, успел изведать, опытно узнать ее, а потом утратил, «выпал» из нее в «обычную», «простую», «конечную»… Вот это беда, это несчастье.

А ведь бывает так! И оскудевает в нас вера подчас, и даже умирает, кажется, – а вместе с ней и наша душа. Что же убивает их – веру и душу, что убивает нас?..

Убивает всё то, что противно, чужеродно, неестественно – и для веры, и для души, и для нас. Убивают с ней несовместимые дела, когда мы их совершаем, слова, когда их произносим, мысли, когда в них укосневаем. И можно сказать, что мы постоянно перемещаемся туда и сюда, из области жизни в область смерти и наоборот, когда от одних дел, слов и мыслей переходим к другим, когда сначала грешим, а потом каемся и исправляемся, а затем опять грешим… И всё тут зависит по большей части от того, насколько быстро и решительно исправляемся, насколько быстро веру свою возвращаем к жизни.

Это что касается явного, очевидного, того, что трудно не замечать.

Но есть и нечто в большей степени сокровенное, однако крайне важное, чего мы подчас не замечаем, не видим и оттого терпим серьезный ущерб. Это… молитва. Она призвана оживлять, но от нее же может исходить и смерть. Когда? Когда мы оставляем и забываем ее. Или когда молимся, но так – между делом, не всерьез, а словно дань какую-то отдавая.

Есть такие где-то слова у преподобного Григория Синаита – о том, что «молитва – это Сам Бог». Дерзновенные, необычные, непонятные слова… Но если непонятные, то, значит, не очень наши дела хороши.

Что о молитве говорит апостол Павел? Что не можем мы молиться Богу и Создателю нашему как должно и о чем подобает, если Дух Святый, Дух Божий не наставит нас (см.: Рим. 8: 26). И получается так, что настоящая молитва есть одновременно и обращение к Богу, и действие Его в нас, и Он Сам, действующий. И если пренебрегаем ею, то, страшно сказать, пренебрегаем Им.

Если есть в нас вера, то Бог для нас самая реальная, единственная подлинная в существе Своем реальность. И как мы можем тогда проносить что-то «свое» мимо Него, не обращать к Нему в молитве постоянно и слово, и мысль, и сердце свое? Никак. Если же не делаем этого, нет сего в нас, то и веры действительной нет, а какой-то сухой остаток или начаток ее. Получается и тут – скольжение от смерти к жизни и от жизни к смерти. Только бы быть внимательным, только бы замечать, где прекращается одно и начинается другое!

Да, вера, она и правда не от нас, а, как и всё, что есть по-настоящему нужного, необходимого, – дар Божий. Но дар – его ведь и принять нужно, и сохранить. Сколько тех, кто не принял? И сколько тех, кто не сохранил…

И принять не просто бывает, потому что меняется разом жизнь и совершенно другое ощущение ответственности за нее приходит, ответственности – предельной. И хранить – как нелегко! Труд, самоотвержение, бдительность неусыпная потребны. И молитва – та, в которой капли пота должны порой походить на капли крови, падающие на землю. И жизнь – до тех же капель, до того же пота, а надо – так и до крови самой. Нелегко!

Но без нее, без веры, еще тяжелей – сто-, тысячекратно… Да нет, не так. Без нее просто невозможно, без нее всё бессмысленно и пусто и жизнь сама – как какая-то страшная, непонятно жестокая шутка.

Надо без конца, без устали благодарить за дар веры Бога. И хранить его – всеми силами своими. И ходить в его свете, пока есть он с нами, пока не узрим в нем наконец Свет иной, Который уже не потребует ни трудов, ни усилий, но станет незаслуженной вполне и тем не менее наградой, воздаянием за них. Явится и отменит собой самую потребность в вере как таковой, потому что увидим «лицом к лицу» и «познаем, подобно как мы познаны» (ср.: 1 Кор. 13: 12).

Игумен Нектарий (Морозов)


3 октября 2013 года .pravoslavie.ru›put/64595.htm 

Скоро Пасха a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241635.jpg'> За окном медленно проплывали поля, бедные лесочки, деревеньки. Под стук колес хорошо дремалось. Апрельское солнце приятно согревало лицо девушки, уютно устроившейся на верхней полке, и хорошо ей было думать, что вот – скоро Пасха, а там и лето со всеми его чудесами… Пассажиры на нижних полках еще и познакомиться не успели, а речь уже, как водится, шла о судьбе России. Бледные и слегка взвинченные от весеннего авитаминоза, они видели всё соответственно – мрачно и безнадежно. Говорили о потере нравственных ориентиров, которые передавались когда-то от бабушек внукам. – Да чего там! Включите телевизор, и все понятно, – махнула рукой учительница истории, сидевшая слева у окна, и сердито отвернулась от собеседников. В купе стало как-то особенно тягостно, даже зубы заломило. Все уставились в окно, а там как нарочно – оголившийся из-под снега прошлогодний мусор да неухоженные убогие деревни… Так в тишине прошло несколько минут. Вдруг с верхней полки раздался чистый и сильный девичий голос: – И все-таки я с вами не согласна! Не согласна, и всё! Девушка, которая с самого начала пути вела себя совершенно незаметно, села на своей полке, и теперь все удивленно разглядывали её. Она аккуратно спрыгнула вниз, достала из-под своей подушки ажурный вязаный платочек и, уютно укутавшись в него, удобно уселась рядом с учительницей истории. И всё как-то сразу изменилось в крохотном пространстве купе. Неуловимо. Как будто перспектива унылого путешествия с неприятными людьми вдруг обернулась обещанием интересного и тёплого разговора с давним другом. Девушка, слегка смущаясь, обвела взглядом своих соседей и радостно представилась: – Ася. Давайте познакомимся! Игорь Викторович с симпатией смотрел на попутчицу – она ему сразу понравилась. Учительница поглядывала ревниво и неприязненно. Девушка была свежа и хороша, но дело было не в этом. Главное – в ней было нечто, что возвышало её над всеми красавицами и мудрецами, если в них этого не было. Что это такое, учительница не могла понять, и потому была раздражена. Четвёртой попутчицей была скромная полноватая женщина с виноватой улыбкой на лице. Её участие в разговоре ограничивалось этой улыбкой и согласным киванием – она будто боялась, что поинтересуются её мнением, поэтому заранее со всеми соглашалась. На Асю она уже смотрела с обожанием и как-то сразу расслабилась: перестала стыдиться своего фланелевого, черного с синими восточными «огурцами» халата и отсутствия прически. – Я, знаете, слушала ваш разговор, – продолжала Ася, – всё вы правильно говорите, и для уныния вот такого, конечно, имеются причины. Но вот ведь у всех вас, наверное, есть дети. И вы хотите их вырастить, или там внуков уже поднимаете, – девушка взглянула на Игоря Викторовича, – И никогда руки в этом деле у вас не опустятся. И если бывают особенно тяжёлые моменты, отчаяние даже, вы это всё переживаете, а потом всё сначала. А почему? Да потому, что вы их любите и надеетесь, несмотря ни на что… Так и со страной, с Россией нашей… Девушка помолчала и как бы не замечая, что никто не проронил ни слова, продолжала: – Не знаю, веруете ли вы. А я точно знаю – не оставит нас Господь и детей наших не оставит. И деревни эти… – Ася кивнула в окно, – А что до того, будто некому традиций передать, так неправда это. То есть правда, конечно, но ведь их не только люди могут передавать. Было видно, что девушка волнуется, хочет сказать что-то очень важное для себя и боится, что её не поймут. Говорила она быстро, сбивчиво – ситуация была для неё явно непривычная. Попутчики смотрели на Асю напряжённо, будто боялись пропустить хоть слово. – Может вам покажется глупым, что я скажу сейчас, или мелочным, но я всё равно скажу. Ну, вот хоть мужики наши бородатые, православные, которых в каждом храме сейчас встретить можно. Я всё любуюсь, как они друг друга целованием встречают. Красиво как! Как естественно – не учились же они этому, а вспомнили! Как в храмах крестятся, молятся те, кто от родителей и бабушек своих ни слова о Боге не слышал! Как они всё там быстро понимают, запоминают – нет, вспоминают! Я, между прочим, в детском доме выросла, подкидыш я. Но это не важно. Важно, что ни о каких традициях православных или хотя бы русских там речи не было. Скудно и тоскливо, грубо очень, и еще стыдно… Но вот попалась мне в нашей библиотеке книга, которую никто никогда не брал читать. Вы её знаете, конечно, – это «Идиот» Достоевского. Я тогда еще совсем девочкой была, но как-то сразу поняла: князь этот, Мышкин – идеал человека. Все такими мы должны стать, тогда и счастье на земле будет. Как мне хотелось о нем всем людям рассказать. Объяснить! Никто меня слушать не стал, посмеялись только. Сказали, своих идиотов полно. А я не обиделась. Главное – князь этот со мной на всю жизнь остался, вместо отца и матери. А когда я к Богу пришла, тогда и поняла, про Кого Фёдор Михайлович свой роман написал, и для чего книгу эту мне в нужный момент Господь послал. Я ведь тогда после очередной «тёмной», которую мне девчонки устроили, всё обдумывала, как мне в реку броситься… – И что же, передумали? Про идиота прочитали и передумали? – не скрывая насмешки, поинтересовалась учительница. – Ага, передумала, – просто ответила Ася, не замечая иронии собеседницы и даже не взглянув на неё. – А главное, вы мне объясните, как я это в 13 лет понять-то смогла, это ведь первая толстая книжка, которую я прочитала. Значит, Бог всё устроить может. Всё. – А потом со мной ещё чудо произошло. Года примерно через два, и жила я уже в интернате, где много «родительских» детей было, неблагополучных, а все-таки у них были семьи. И их на праздники по домам разбирали – родители или родственники. А я одна оставалась. Тоска, конечно, наваливалась. И вот, помню, сижу на своей кровати в спальне, плачу. Книжку маленькую листаю. Как она ко мне попала, уже не помню. На обложке написано: «Кустодиев. Жизнь и творчество». Книжка, хоть и маленькая, но издана хорошо – на глянцевой бумаге, репродукции отличные, яркие. Листаю машинально: купчихи какие-то, самовары… К моей жизни – никакого отношения, я ведь и в музеях тогда еще ни разу не бывала. Нас в цирк только водили и в кино. Так вот, просматриваю книжку вскользь, думаю о другом. И вдруг – «Масленица»! Жемчужный зимний город в низине, а на переднем плане – сани с нарядными яркими людьми, как гладью на шёлке вышиты. И такая радость вдруг меня охватила! У меня и сейчас мурашки по спине. Я даже иголочки льдинок, что из-под копыт летят, на лице почувствовала. Меня как вихрем понесло туда, в город – услышала праздничный гул, звон колокольный и бубенцов каких-то. И смех такой, для меня тогда еще незнакомый, беззаботный, открытый, радостный и счастливый! Борис Кустодиев. Масленицаa href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241637.jpg'>И все для меня вдруг знакомо стало. Я поняла, что это всё моё, родное, я даже тяжесть русой косы вокруг своей головы почувствовала, лицо своё румяное в самоваре увидела, холод ледяной воды в проруби – будто бы я белье выполаскиваю… И движение это сильными руками, размашистое – все мне знакомо…Здоровый запах простыней, которые «колом» стоят, как их с мороза заносят. И как полы на террасе в жару пахнут, когда их холодной водой вымоешь… Да много всяких таких ощущений, которых мне в жизни негде было испытать. А запахи Пасхи! Я тогда же услышала и узнала его – сладкий, смиренный, тишина в нем и покой… И как борода христосующегося со мной приказчика махоркой пахнет! – Ася смущенно рассмеялась. – Я эту радость всю до сих пор в душе несу. Ответьте мне – откуда это всё на меня обрушилось прямо-таки?! Думаю, мне это Господь авансом тогда дал, чтобы не отчаялась. И каждому может дать. Нужно только попросить. Сказать: я – Твоя, Господи, не оставляй меня никогда, ничего мне больше не нужно – только о Тебе порадоваться! Учительница слушала всё это, сначала снисходительно улыбаясь, а потом, даже как-то испуганно отпрянув. Игорь Викторович смотрел на Асю пристально и напряженно. А полноватая простая женщина, Татьяна, с пониманием. И когда девушка замолчала, Татьяна робко, сильно волнуясь, заговорила: – Всё, что вы сейчас рассказали, и мне немного знакомо. Только я это словами, как вы, ни за что бы не сумела объяснить. Вам спасибо. Я вот когда первого ребеночка своего носила и первый толчок в животе услышала, то мне это ощущение знакомым показалось, и еще, как молоко в груди прибывает, покалывает, я это ощущение всегда-всегда знала. Да, точно, – Татьяна прислушивалась к своим воспоминаниям о первенце, смущаясь своего признания. Сомневалась, прилично ли о таком рассказывать. Но робкая улыбка счастья уже светилась на её разрумянившемся лице. – Сколько же у вас детей? – поинтересовался Игорь Викторович – Пятеро,– просто ответила Татьяна. По купе пронесся выдох – изумления или восхищения? Ася сказала: – Какая же вы… Какая красивая и счастливая… Татьяна, до этого казавшаяся забитой и замученной, сейчас действительно выглядела счастливой красавицей – сильной, спокойной и ладной. – Куда же вы едете одна-то? – учительница из всех сил старалась вернуть ироничный снисходительный тон. – В монастырь, – Татьяна назвала монастырь, – К мужу. Он там на строительстве помогает. Руки у него золотые – вот нам и предложили туда всей семьей перебраться. – Вы что, в монастырь уходите, с детьми? – поперхнувшись, спросила учительница. – Ну, нет, – засмеялась Татьяна, – Будем рядом в деревне жить. Вот еду дом смотреть. Детей с сестрой оставила – вместе нам дорого ехать, а сестра должна справиться, не в первый раз. А что? На нашу квартиру покупатели есть… В городе нам делать нечего. Я это давно поняла… – Как же вы там детям образование давать собираетесь? – уже совсем недоброжелательно спросила учительница. – Спасать их надо, – просто ответила Татьяна и отвернулась к окну. В купе стало тихо. Каждый думал о своем. Татьяна старалась заглушить беспокойство о детях мечтой о шестом ребенке, которого уже подозревала в себе. Пыталась представить дом, в котором они все будут жить. Как там будет ладно и уютно. Как они всей семьей будут ходить в храм – все девочки в белых платочках. Такого счастья в городе у них не было – все так далеко и неудобно. В деревне не будет этих ужасных врачей, которые каждый раз находят у неё все новые болезни, пугают смертью, уговаривают избавиться от очередного ребёночка. А сами давно уже мертвые… Там, на свежем воздухе она поправится, кровь войдет в норму, не будет этих обмороков, которые так пугают детей… А Игорь Викторович вдруг вспомнил… Рыжика.a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241636.jpg'> Рыжик – это маленький, похожий на белку крольчонок, которого он так любил, когда ему было лет пять. Тогда, у бабушки в деревне, он взял его от крольчихи в большую корзину. Разместил под кроватью, кормил травой и наблюдал, как он прыгает по комнате. У Рыжика была поразительно умная мордочка и выразительные большие черные глаза. Игорь Викторович вдруг отчетливо ощутил нежность его пушистой шкурки на своей щеке и как он пахнет – ребеночком, валеночком, молочком. Когда он смотрел на эту, еще такую наивную, девочку Асю, то чувствовал нечто подобное, и был так благодарен этой девочке за её фантазии, в которых что-то такое было. Настоящее, что ли, очень красивое и пронзительное. И снова вспомнился Рыжик. Однажды он, тогда еще Игорёк, целый день провел на речке и ни разу не вспомнил о крольчонке, не покормил и не напоил его. Вспомнил только ночью. Вскочил, зажег свет, достал из-под кровати корзину… Кролик был мёртвый – еще теплый, но совсем мёртвый. Мальчик сразу понял, что не сможет пережить этого, не сможет пережить своей вины. Онемевшими губами он звал бабушку, и та услышала его немой зов, проснулась. Потом завернула Рыжика в свой платок и подошла к иконам. Игорь Викторович вспомнил, как он молился – первый и последний раз в жизни – громко рыдая и прижимая руки к груди. А потом прижимал ожившего кролика к себе, наслаждаясь сильными толчками его задних лап, которыми тот расцарапал тогда ему весь живот. Позднее мама объяснила, что на самом деле кролик не умирал, а просто был в обмороке, а когда бабушка согрела его – то пришел в себя, а мёртвые не оживают. Тогда ушло от мальчика ощущение чуда, с которым он уже, было, свыкся, и которое сделало его жизнь такой полной и необыкновенной. Зачем мама это сделала? Потом Игорь Викторович вспомнил сына с невесткой и внука, которого не видел уже год. Вдруг понял, почему ему так неприятна эта учительница, соседка по купе, она чем-то напоминала его жену, была из тех кто, может, как его жена, спросить сына, приведшего впервые свою девушку в дом: «Где ты это откопал?», хорошо, что хоть не при девушке спросила. А могла… Просто невеста была из той же породы, что и эта Ася, да и Татьяна. Пришлась не ко двору. Он, Игорь Викторович, крупный начальник, занятый целый день на заводе, старался не вникать в конфликт с семьей сына, хотя и скучал по ней. Теперь все будет по-другому. Слава Богу, что он из упрямства отказался ехать в спальном вагоне, а купил билет в обыкновенный, познакомился с Асей. Слава Богу. Учительница сидела, стараясь ни о чем не думать, разглядывая кисти своих рук. Она всегда гордилась ими – узкими, с длинными породистыми пальцами, с прекрасным маникюром. Теперь они казались ей когтями хищной птицы. А внизу живота толкались все пятеро, не рожденных ею детей. Такое уже было однажды, тогда это закончилось больницей. Неужели опять? И еще она чувствовала, как её захлёстывает волна тяжелой ненависти к этим двум женщинам, соседкам по купе. Это всё из-за них, зачем они? А Ася, полная любви ко всем этим почти незнакомым ей людям, смотрела на проплывающее мимо русское кладбище – такое нарядное, даже весёлое перед Пасхой. Свежевыкрашенные ограды, привязанные к ажурным крестам бумажные нежные цветы – трепещут на ветру. Хотя кладбище было довольно далеко, и всего этого увидеть было, конечно, нельзя, Ася, никогда еще не бывавшая на кладбище, точно знала всё про эти цветочки. И ей казалось, что так ощутимые ею волны любви, что текут от убогих домиков деревни к ухоженным могилам и обратно – от усопших к живым – захлёстывают и её, и Татьяну, и Игоря Викторовича и даже противящуюся им учительницу истории… Елена Гаазе.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Скоро Пасха

Встреча Рассказ Елена Гаазе У зрелого возраста, если отбросить болезни и багаж разочарований, есть ряд несомненных преимуществ, и одно из них состоит в следующем: зрелость дает возможность увидеть и проанализировать свою жизнь и судьбы знакомых людей, которых наблюдал значительный отрезок времени. И можно попробовать понять, как действует Божий промысл через «случайные» встречи, трагические события, и незначительные, на первый взгляд, обстоятельства... Эта история происходила на моих глазах, имена ее героев по понятным причинам изменены. Мы никогда не были близки – встречались в школьные годы в гостях у общей подруги. То есть знакомы уже не один десяток лет, с детства, но жизни наши шли параллельно, лишь изредка пересекаясь... У Ирины жизнь не складывалась, несмотря на то, что она прямо-таки создана для семейного, материнского счастья. Ирина – внучка известного человека, некогда входившего в элиту советской номенклатуры. От покойного теперь уже деда у неё – квартира в престижной «сталинке», громкая фамилия и много тяжелых воспоминаний. Отец Ирины – сын «номенклатурного» деда и сам в прошлом крупный руководитель – не сумел сделать счастливыми ни жену, ни дочерей. Я помню их семью в те, советские, годы. Квартира – уютная, красиво обставленная. Мама – очень теплая, доброжелательная, заботливая и …очень несчастная, вынужденная много лет скрывать от людей свои, «невидимые миру», слезы. Вопреки сложившемуся стереотипу, эти «номенклатурные» жена и дети не были заносчивы. Они даже не были даже избалованными: мама работала, как все, сама убирала дом (в котором, кстати, никогда не было ни пылесоса, ни стиральной машины), копала грядки на даче, заготавливала соленья-варенья на зиму и безуспешно пыталась наладить отношения с тяжело пьющим мужем и его родней. А с «перестройкой» рухнуло и видимое благополучие семьи. «Полетел» со своего поста сперва дедушка Ирины, потом её отец. Начались материальные трудности, но не это оказалось самым тяжелым… В те годы Ирине и ее младшей сестре открылось, как хрупок и ненадежен мир вокруг них: предательства родственников, друзей и близких знакомых обрушились на них, до сих пор находящихся в счастливом неведении о степени человеческой низости… Сестра Катя, всегда казавшаяся очень жизнестойкой, «сломалась». Она была отличницей, обожала учиться, мечтала стать хорошим врачом и помогать людям. Веселая, красивая, бойкая, всегда окруженная поклонниками и подругами, она вдруг оказалась одна, начала болеть, замыкаться – тяжело переживала предательства, непонимание…Тяжело было и Ирине, но Катя не выдержала – умерла, не дождавшись своевременной помощи от своих коллег – врачей. Можно смело сказать, что Катю погубила человеческая подлость. Ирина потеряла сестру, а вместе с ней и мечты о племянниках. Вскоре ушла и горячо любимая мама. Ирина осталась с пьющим отцом, без работы, в ветшающем доме, где много ещё напоминало о прошлом. Своих деток Бог моей подруге не дал, надёжного мужа тоже. Ее супруг не выдерживал испытания несчастьями и все более отдалялся. В возрасте, когда её сверстницы потихоньку начинали становиться бабушками, Ирина решилась удочерить девочку. Это было непростое решение. Много формальностей, нужно было согласие мужа, перспектива совместной жизни с которым становилась все более сомнительной. Не было стабильного дохода, покоя в доме... Но зато было жгучее желание вернуть в дом тепло, надежду, радость, ушедшие из него вместе с мамой и сестрой… Ирина делилась со мной своими мечтами и планами, а я, конечно, поддерживала ее, но сильно сомневалась, что эти планы возможно осуществить. Я-то сомневалась, а Бог помогал… Конечно, это Он помогал, хотя отношения Ирины с Ним складывались очень сложно. Ей было трудно принять то, что происходило с её семьей, – всё это виделось ей несправедливым. Она упорно искала ответа на вопрос: почему дорогие ей люди – кроткие, любящие – страдали и умирали. Почему Бог оставил ее в такой, как казалось тогда, безысходности? Будто сама жизнь отторгала ее… За что? Все, что происходило потом, я считаю чередой обыкновенных чудес, хотя сама Ирина относится к моему мнению немного скептически. Бог пока еще не стал частью ее жизни, и она не вполне осознает, Кто стоял рядом в тот день, когда маленькая Анечка подошла к ней и решительно обхватила ручонками за шею. За какое-то время до этого события, в феврале, Ирина позвонила мне и спросила задумчиво: «Лен, а что это за праздник такой – Сретение? Вот по радио сегодня говорили – Сретение…» Я рассказала подруге о евангельском событии, о долгожданной встрече старца Симеона с Божественным Младенцем. Она слушала очень внимательно… А вскоре сообщила мне, что их с мужем приглашают на «смотрины» – появилась девочка, которую можно взять себе в дочки. Эта встреча так и произошла: Ира сидела на стуле и с волнением смотрела на дверь, в которую должна была войти девочка. И она вошла, и сразу направилась к незнакомой тете, забралась к ней на колени, обняла, прижалась худеньким тельцем… «Я сразу поняла – это она, моя доченька. Больше я и не собиралась никого смотреть…» – рассказывала мне потом Ирина. Анечка очень просто вошла в ее жизнь – со всеми своими болячками и проблемами ребенка, зачатого и рожденного вопреки желанию родителей. Почти все болезни ушли, проблемы сгладились любовью обретенной мамы. У Ирины появилась работа по душе, да ещё и дающая стабильный доход и возможность планировать своё время. Отец Ирины с появлением в доме ребенка вдруг бросил пить и оказался хорошим дедом – веселым и по-детски дурашливым. Как-то Ирина с притворной ворчливостью посетовала, что дедушка вместо того, чтобы научить Анечку чему-нибудь путному – например, игре в шахматы, – бегает с ней по коридорам и учит глупой песне «Цыпленок жареный, цыпленок пареный». «А ведь это и есть – счастье в доме», – подумалось мне тогда, и ту же мысль я прочитала в глазах Иры. Мы промолчали, боясь спугнуть его – счастье. Как-то, в тяжелейший период своей жизни, когда мы много общались и подолгу разговаривали, Ира вспомнила об одном событии своего детства. - Я тогда была совсем маленькая, лет пяти. Все еще было так безоблачно, папа не пил, баловал меня, мы были счастливы. На веранде нашей дачи у меня был кукольный уголок – с мебелью, дорогими куклами, которых мне привозил дед. И вот однажды я уложила любимую куклу спать, а сама ушла в дом. Утром, выйдя к своим игрушкам, я увидела ужасную картину – кукла валялась растерзанная, постелька была изодрана, мебель перевернута – это на веранде побывали бездомные собаки. Я обмерла тогда. Мама меня утешала, думая, что мне жаль куклы. Но я даже не плакала, – хорошо помню, как меня пронзила недетская мысль: в любой момент в нашу жизнь может ворваться хаос, который разрушит всё, и мы бессильны перед ним… Я надолго ушла в себя. Думаю, это было предчувствие будущего нашей семьи… Наверное, Бог действительно иногда приоткрывает нам грядущее. Для чего? Об этом мы узнаем не в этой жизни. Но многие из нас наверняка испытывали нечто подобное – внезапный ужас перед жизнью, перед кажущимся хаосом. Но и утешение мы всегда получали, правда, ведь? Оно приходило как будто ниоткуда, и только обретая веру, мы начинали понимать, от Кого она – эта утешающая ласка. В этом смысле современные дети счастливее нас – мы не знали, где искать Того, Кто берёг и успокаивал нас в наших детских страхах и тревожных снах – ведь не всегда наши мамы бывали рядом, а страха одиночества не удалось избежать даже самому счастливому ребенку… Анечка растет очень смышленой и активной девочкой – занимается спортом, учится петь и рисовать, изучает иностранные языки. Посещает воскресную школу, верит в Бога, и её вера, простая и твердая, наверняка когда-нибудь отогреет мамино сердце, и Ирина перестанет упрекать Господа, и сможет, наконец, сказать Ему «Спасибо за всё!» от всей полноты своей исстрадавшейся и, наконец, утешенной души. А в том, что Бог всегда был очень близко, сомневаться не приходится. Помните про внезапный интерес Ирины к празднику Сретения Господня? Так вот, когда она приняла решение взять в дочки первую же увиденную девочку, то, знакомясь с документами ребенка, увидела в графе «дата рождения» – 15 февраля 200…года. Елена Гаазе.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Встреча Рассказ

" /> 

Как привести ко Христу ближнего?Протоиерей Сергий Николаев08 февраля 2012 Первым из апостолов увидел Христа Андрей, и каково же было его первое действие? Он тотчас отправляется к брату, чтобы сообщить об Иисусе Петру. Спаситель призывает Филиппа, а тот сейчас же находит Нафанаила. Обычно так и бывает, тому, кто узнал Христа, трудно не поделиться с близкими. Благодать присутствия Божия ощущается нами, как радость, а всякую радость хочется разделить с кем-то, хочется ею одарить. Даже самую простую житейскую радость мы предлагаем тем, кто оказался рядом: «Попробуй, как вкусно!», «Посмотри, как красиво!», «Послушай, как замечательно», «Прочти, это интересно». Стоит человеку получить хоть небольшой духовный опыт, проникнуться благодатной церковной жизнью, как ему уже не терпится привлечь к ней своих родных, знакомых и малознакомых, научить все народы.Апостольская деятельность в разной степени свойственна любому верующему. Особенно она востребована в нашем веке, когда среди родных и соседей, сослуживцев и одноклассников всегда найдется человек, которого так и тянет просветить, крестить и воцерковить. Немалая часть вопросов, с которыми обращаются сегодня к священникам, именно об этом. «Что сделать, чтобы муж крестился?», «как уговорить маму собороваться?», «как втолковать сыну, что надо ходить в церковь?», «как объяснить подруге, что это грех?» Действительно, как? Со внешними обходитесь благоразумно, пользуясь временем (Кол. 4,5) — учит Апостол. То есть, сообразуясь с обстоятельствами и применительно к личным особенностям человека. Неверующих или нецерковных и малоцерковных людей из нашего окружения в отношении миссионерства мы можем условно разделить на три группы. Первая — это те, кого явно интересуют религиозные истины; вторая — те, кто хотя сам и не заводит бесед на эти темы, но в ком есть некая искра интереса или нет явного протеста против разговоров о вере; и, наконец, третья — те, кто усвоил себе позицию противника веры. С первыми, назовем их вопрошающими, беседовать обычно легко, особенно, если замечаешь, что искренний интерес продиктован не привычкой к поглощению новых знаний, а духовной жаждой. Вера от слышания (Рим. 10,17) — но для того, чтобы эти слова Апостола могли воплотиться в жизнь, даже домашнему миссионеру необходимо быть религиозно-грамотным. Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (1 Пет. 3,15).Заметим, что грамотность непременно должна быть дополнена кротостью и благоговением, только тогда она приобретет нам единомышленников. Грамотность может быть свойством и доброго и злого сознания, а кротость и благоговение — свойственны любви. Знание надмевает, а любовь назидает (1 Кор 8,1). Любовь учит нас говорить с ближним на понятном ему языке. Быть терпеливым, «укоротить» перед ним свое «я», избегать и тени высокомерия. Так приобретал сердца апостол Павел. Для Иудеев я был, как Иудей; для подзаконных, как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных;... для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9, 20-22). Это не значит, что расположение ближнего следует завоевывать любым способом, заискивая и уподобляясь ему. Отнюдь. Обращаясь к человеку, привыкшему к сквернословию, немыслимо пользоваться его лексиконом. Так же и беседа с упорным грешником, не требует от нас одобрения его образа жизни или мыслей. Довольно частая ошибка — показать человеку, что ты «свой в доску», и тем добиться доверия. Подобное уместно для ловкого опера, которому нужно привести человека на скамью подсудимых и за решетку, а не в Церковь. О Божественной истине мы можем говорить только с благоговением, но с каждым человеком по-разному, в зависимости от его устроения. Так, для одних людей авторитетным будет мнение святителей, для других — жизненные подвиги святых, на третьих большое воздействие оказывают истории из современной жизни Церкви и ее подвижников. Чтобы быть понятым, говорить надо проще, избегая сложных и непривычных для человека терминов и понятий. Когда-то, придя за благословением на первые статьи в газете, я услышал замечательную рекомендацию: «Пиши так, чтобы быть понятным всем. Если упоминаешь об Ангеле, уточни кто это». Человеку, не знавшему опыта церковной жизни, даже если он имеет прекрасное научное образование, как духовному младенцу нужна «молочная» пища. Наивно думать, что наукообразность изложения прибавит авторитетности вашим словам. Вспоминайте почаще Чехова: «Они хочут свою образованность показать, и всегда говорят о непонятном». Не забывайте и того, что Бог — прост, и значит свидетельствовать о Нем надо просто. Второй тип собеседника, не вопрошающего, но готового или хотя бы иногда согласного слушать рассказы о религии, можно так и назвать — слушающие. Здесь нужно особое умение пользоваться временем, потому что, как говорит Премудрый, всему свое время, и время всякой вещи под небом: ...время молчать и время говорить (Екл, 3. 1,7). Говорить о том, о чем нас не спрашивают, можно, но к месту, в меру, а главное — вовремя. Кто-то сказал, что мудрость не в том, что говорить, но — когда. Разговор о вере не должен быть насильственным, продолжаться против воли и интереса нашего собеседника. Подчас, обрадовавшись тому, что нас слушают, мы пытаемся рассказать как можно больше, не замечая или игнорируя то, что собеседник уже тяготится непонятной и неинтересной ему темой, и совсем не требует у нас отчета в нашем уповании, и все подкидываем ему религиозные аргументы и факты. Ждать пользы от такой беседы не приходится. Напротив, своей назойливостью мы можем спровоцировать человека на грех, грубость и даже богохульство. А в дальнейшем он просто станет избегать подобных бесед.Или еще не редкая нелепость. Сколько раз случалось на церковном дворе наблюдать известную сценку, когда, в ответ на подмеченный интерес или самый малый вопрос, слушателя засыпают целым ворохом запретов и обязанностей, которые, скорее всего, не сообразуются с его привычной жизнью, и вообще непонятны ему. В эту минуту так и просится на уста реплика шекспировского персонажа: «Кто ты такой?! Думаешь, если ты так добродетелен, то на свете не должно быть ни пирожков, ни пива?» Бывает, что вещая высокие истины, мы, сами того не замечая, взбираемся на пьедестал из собственного религиозного опыта, знаний и относительного благочестия. В речах появляются покровительственные нотки, во взгляде ласковое снисхождение. Тут уж не учительствовать, а впору самому хвататься за учебники, а лучше за Псалтирь: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое....Можно заметить, что взгляд на свою церковность, как на некую привилегию в поучении ближних, более свойственен людям недавно воцерковившимся и знающим только один путь к вере — свой. Это проходит. Со временем (дай Бог) церковная жизнь научит их смотреть на себя более критично, что позволит видеть и достоинства ближнего. Кстати, о собственном знании, нет ничего лучше, как оценка его по шкале апостола Павла: Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать (1 Кор. 8,2). Надо сказать, что в миссионерстве более успевают те, кто сам находится под руководством духовника или регулярно общается с духовно-старшими людьми. Тот, кто имеет пример духовной школы и сам ощущает себя школяром. Кто говорит не только от своего малого разума, но более — от духа своих наставников. Что касается третьего типа собеседников, которых мы условно зовем противниками или противящимися, то общение с ними — дело тяжкое. И если это люди случайные, не близкие нам по родству или чему другому, то самим начинать с ними разговор о вере не стоит. А иногда не грех просто избегать, состязаний и споров удаляться. Если же случилось коснуться этой темы, то, при любом разногласии, как учат святые отцы, во избежание спора, лучше не настаивать на своем более двух раз, даже если то, о чем вы говорите — неоспоримая истина. Спор уносит из сердца мир и привлекает демонов. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир (Иак. 3,18). К тому же большинство неверующих — это люди, просто поставившие себя в позу неверия. Чем более мы с ними спорим, тем яростнее они защищают свой выбор и укрепляются в нем. Но если такие противники видят, что мы, несмотря на разногласия, дружественны к ним, что они интересны нам такие, какие они есть, они нередко сами меняют свою позицию.А как же быть с теми, кто связан с нами узами родства и любви, но противится истине? И от кого мы не можем и не хотим отвернуться, но с кем жаждем быть во всем вместе? Домашняя проповедь — это не обязательно правильные и умные слова, нередко она бывает молчалива. Это проповедь житием. Она трудна, но наиболее действенна. И замечательна тем, что не только просвещает наших близких, но и воспитывает нас самих, созидает, то есть строит нашу душу. Не будем забывать, что христианское житие — это не просто правильная, безупречная жизнь, но жизнь в духе. В духе любви. Не любви земной, душевной, но Христовой любви, любви абсолютной, не зависящей ни от каких обстоятельств, не уменьшающейся, не изменяемой и не иссякаемой. Любви, которая любит человека во всяком его состоянии. Крещеного и некрещеного, вопрошающего и противника, грешного и праведного. И в этом ответ на все вопросы о том, что сказать и как привести ко Христу ближнего своего.Протоиерей Сергий Николаев.slavianka.com›Слово пастыря

Монастырское молоко.Рассказ Наталья Романова В далеком XV веке в монастырь, что на острове, похожем на клопа, пришел юродивый. Кто он и откуда, никому было неведомо. Однажды младший сын Дмитрия Донского Константин посетил Клопскую обитель и признал в юродивом своего родственника. Михаил – так звали человека, принявшего на себя подвиг юродства ради Христа, – обладал даром пророческого предвидения, обличал людские пороки, был примером аскетического монашеского подвига. Со дня кончины преподобного его мощи покоятся в Михайло-Клопском монастыре, и много паломников спешит сюда поклониться святому. Михаило-Клопский монастырь Монастырь, изрядно изувеченный в годы Великой Отечественной и простоявший так долгое время, наконец-то оживает. Монахи по кирпичику с молитвами восстанавливают монастырь, продолжая по сей день это богоугодное дело. Завели большое хозяйство. Разбили огород. Лошади, коровы, куры… А гуси такие сердитые, словно сторожевые собаки! *** Марина, поставив машину возле ворот монастыря, бодро шагала по дорожке к Троицкому храму поклониться мощам преподобного Михаила Клопского. Дорогу перегородили гуси. – Кыш, кыш! – попыталась отогнать их девушка, но боевитые птицы только распалялись. – Не бойтесь! Они у нас ласковые, – пошутил вышедший из домика человек. – А вы, ребятки, чего разгалделись? А ну марш отсюда! Как ни странно, но гуси после людского увещевания пошли прочь. – Они, что, у вас русскому языку обучены? – удивилась Марина. – Человеческому. И не только гуси, но и все остальные. – Кто остальные? – Да все! Куры, коровы… – У вас и коровы имеются? – А как же. И коровы имеются. А молоко какое дают! Не молоко, а сгущенка! Где такое в городе купишь? Да и дешевле намного, чем магазинское. А творог! А яйца! Всё с нашего подворья. Налетай, покупай! – Да я… – растерялась Марина, – не за этим пришла. – Ясно дело, в церковь не за молоком ходят. На обратном пути зайдите к нам в дом, нальем молочка. – У меня и банки-то нет. – У нас зато все есть. Марина зашла в храм, приложилась к мощам, а потом еще долгое время сидела на скамейке и смотрела на угасающий день. Пора было уходить, ворота монастыря уже скоро закрывались. – Так чего насчет молочка? Парного! – спросил подошедший послушник. – Ах да! – встрепенулась Марина. Отказаться ей было неудобно. – Мне бы литр. – Литр! Вот так да. Такое молоко – и литр! Бери пять! – Зачем мне пять?! – Ну, три! – Хорошо. Только не пять! Марина проследовала за послушником в дом, откуда он вышел, когда спас ее от гусей, и осталась возле дверей. В комнате стоял длинный стол, с которого убирали посуду: видимо, только что закончилась трапеза. – Вот, получите! – послушник вынес трехлитровую банку. Марина отсчитала положенную сумму. – А это точно коровье молоко? – А чье же еще? Лосиное что ли? – Цвет какой-то бежеватый. – Так говорю же: не молоко, а сгущенка! Марина хмыкнула: мол, попробуем. – И не забудьте банку вернуть. Молока много, а с банками дефицит. Марина быстро домчалась на своей машине до дома. Чем буду ужинать? Есть особо не хотелось. Попью молочка! К тому же она знала, что по вечерам лучше употреблять в пищу белок и ни в коем случае не углеводы. Хотя в настоящем молоке калорий тоже немало. Она налила в стакан молока. Вон какое густое, как тяжело бултыхнулось. И залпом выпила полстакана. – Фу-у-у! Марина была раздосадована. Кислятина! Тоже мне сгущенка. Она понюхала остатки в стакане и банку с молоком. Ну конечно. Придется оставить скисать дальше – не выливать же. Марина поставила банку на солнечный подоконник и закрыла марлей. Через пару дней к ней в гости заглянула подруга с мужем. Визит ими был нанесен внезапно, поэтому хозяйка, не найдя, чем быстро подкормить гостей, решила настряпать оладий из бывшего молока, ставшего рыхлым, как облако. Оладьи получились отменными – пышными, сочными и невероятно вкусными. – Как они такими у тебя выходят? – изумлялась Лариса, наворачивая оладьи наперегонки с мужем. – У меня всегда тощие… – Секрет знаю. Лариса ела оладьи руками, причмокивая от удовольствия и облизывая пальцы, попадавшие в блюдечко со сгущенкой при макании оладьи. Валерий же разделывался с угощением при помощи ножа и вилки, но тоже очень проворно. Поэтому, когда гора из оладий стала понемногу превращаться в холмик, Марина решила еще настряпать штук двадцать. – Маринка, а ты чего не ешь? Вкусно же! – Берегу фигуру к пляжному сезону, – усмехнулась Марина, – а вы ешьте, ешьте. – Пожалуй, довольно, – сказал, откинувшись на спинку стула, Валерий. – Оладьи действительно хороши. Он вытирал салфеткой маслянистые губы. – А секрет-то в чём? – спросила Лариса. – Да ни в чем, – пожала плечами Марина, – но в этот раз они и вправду вкуснее обычного получились. Может, потому что из монастырского молока… – Из чего-о-о?! – побледнел гость. – Из монастырского молока. Оно скислось, и я пустила его на оладьи. Видно было, что Валерию стало нехорошо. Он словно еле сдерживался, чтобы его не вырвало. Лариса перестала жевать и смотрела на мужа. Потом она отложила недоеденную оладью и неприятно сглотнула. – Поня-а-атно, – протянула Марина. Валерий считал себя заядлым и непримиримым атеистом, везде, где только можно, разглагольствовал о вреде религии и всяких там попов да монахов, и, по всей видимости, есть пищу из монастыря было для него преступлением. Марина не успела глазом моргнуть, как гостей и след простыл. Даже спасибо не сказали. – Монастырские – не монастырские… – недоумевала Марина, в размышлениях съев несколько оладушек. – Вкуснотища! Какая разница, где корова дает молоко! *** Через несколько дней Марине пришлось поехать в те места, где располагался монастырь. Она работала дизайнером в фирме, и ей необходимо было сделать замеры кухни в одном из домов того села, что рядом с монастырем, поэтому, выходя из дома, захватила стеклянную банку из-под молока. – Вот ваша банка, – она отдала ее тому же послушнику, с которым познакомилась несколько дней назад. – Только молоко ваше, знаете ли, кислое оказалось! – Кислое? Не может быть! – Может. Еще как может. – Долго держали на солнце или в тепле. – Ничего не держала. Я сразу отсюда домой поехала, а ехать-то тут 15 километров. Послушник пристально посмотрел на Марину. – Не хотел вам говорить… – начал было он и остановился, – да и не буду. – Чего не будете говорить? – насторожилась Марина. – Не буду, не буду. Молчу. – Нет уж! Говорите! – Дело все в том… – начал вкрадчиво послушникю. – Молоко это непростое. – Какое еще непростое? – Монастырское. – Знаю. И что с того? – А то, что оно свежее имеет такое свойство: быстро прокисать только у того человека, у которого много грехов. – Грехов? – Марина вскинула бровь. – А какие у меня грехи? – Ну, грехов у всех полно – и у простых людей, и у монахов, и даже вы, милая девушка, не исключение. – И какие же это у меня грехи? – Это уж вам видней. Вот, например, сейчас пост идет. Великий. Покаянный. А вы молоко вкушаете. – Я знаю про пост! Но вы же сами мне молоко продали! – Так у нас корова доится постоянно. Искушение, а не корова! «Жулики вы, – так и хотелось сказать Марине, – вот и торгуете кислым молоком, раз самим нельзя его пить», – но промолчала. – Молочка не желаете? – спросил напоследок послушник перед тем, как направиться к гусям. Марина в ответ только попрощалась. Что он сказал про молоко? – думалось ей на обратном пути. – Грехов много? И, наверное, молоко – не самый страшный из них. Она вообще-то и так немного ест. Все время на диетах. И мясо крайне редко… Ишь ты, вкушают они… Вернувшись домой, Марина почувствовала сильный голод, открыла холодильник, достала колбасу, масло, сыр и сделала себе толстенный бутерброд. С предвкушением поднесла его ко рту… – А не буду! Назло монахам! Чего там нельзя вкушать? Она открыла интернет, стала читать, чего не едят в Великий пост. *** Почти две недели Марина не ела скоромного. А в один из дней ее вдруг потянуло в Клопский монастырь. – Чего там? Банку вернуть? Марина загрузила полный багажник стеклянными банками, набрала различной утвари, которая ей без надобности, а в монастыре может пригодиться, и отправилась в монашескую обитель. Она зашла в храм, поставила свечи. В церкви было траурно и тихо. Причем тишина не как раньше, благоговейная, а очень печальная. На иконах висели черные накидки. Служительницы в темных платках. Лица скорбные. Навстречу ей шел священник. Она попросила благословения, и он ее благословил. – Простите, батюшка, а кто умер? – осмелилась спросить Марина. Священник недоуменно посмотрел на нее. – Почему траурные ленты повсюду? Кто-то скончался? Кто? Кто-то значимый, да? – Да. Очень, очень Значимый. – И кто же? – Иисус Христос. – Так Он же воскрес! Говорится же: Христос воскрес! – Это будет завтра. А в воскресенье мы отмечем светлый праздник Христова Воскресения. Пасху. Сегодня Страстная пятница Великого поста. Знаете, как сказал преподобный Серафим Саровский… Они еще долго стояли, и священник что-то говорил, а Марина вежливо слушала. Потом он ее благословил, и она отправилась сдавать своему знакомому послушнику банки и прочие подарки. – Может, молочка? – ехидно спросил ее послушник. – Знаете, мне сейчас батюшка кое-что поведал. Однажды Серафим Саровский сказал, что Россия гибнет, потому что русские люди перестали соблюдать пост. А вы: молочка, молочка… *** На Пасху Марина приехала в монастырь. Храм был заполнен верующими, их лица сияли, словно солнце разлилось повсюду. Марина чувствовала, что происходящее сейчас важнее любого праздника, важнее любого события. И что-то главное происходило в ней самой. После Крестного хода она встретилась со знакомым послушником. – Христос воскрес! – радостно сказал он. – Воистину воскрес! – также радостно ответила девушка. Они троекратно расцеловались. – Это вам, – Марина достала из пакета прозрачный кулек, в котором лежало несколько разукрашенных яиц. – Спасибо! Подождите, не уходите! – послушник скрылся в деревянном доме, но вскоре вышел обратно. В одной руке у него было яйцо. В другой – банка с молоком. – А это вам. – Сейчас, сейчас, – заторопилась Марина, – у меня сумка с кошельком в машине. – Нет-нет, – запротестовал послушник, – это в честь праздника, да и сколько вы нам банок и прочего привезли! – А молоко парное? – Парное оно только часа два после дойки, а доили-то когда еще. – Значит, кислое? – улыбнулась девушка. – Ну почему же кислое? Хорошее молоко. – Так это сейчас хорошее, а как повезу домой, так и скиснется по дороге, не успеет доехать. Грехов-то много… Послушник ничего не ответил, лишь улыбнулся, а затем, попрощавшись, зашагал вглубь монастыря. Пускать на оладьи молоко не пришлось. Наталья Романова.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Монастырское молоко

Преподобный Иларион Оптинский (1805–1873)

Ольга Рожнёва








Преподобный Иларион Оптинский.
1 октября празднуется память Оптинского старца преподобного Илариона.


Преподобный Иларион (в миру Родион Никитич Пономарев) родился в селе Ключи Воронежской губернии в семье известного в округе портного Никиты Филимоновича Пономарева и его супруги Евфимии Никифоровны и был третьим из четверых сыновей.

Мальчик рос тихим и молчаливым, уже с детства чувствовал в себе стремление к иноческой жизни. Первое близкое знакомство с монашеством состоялось у него в 13 и 17 лет – во время паломничества с матерью к святыням Киево-Печерской лавры.

Юноша старательно обучался портновскому ремеслу в доме своего отца, решив, что в монастыре эта профессия ему как раз и пригодится. Когда Родиону исполнилось 24 года, семья переехала на жительство в Саратов. Молодой человек руководил здесь целой артелью портных.

С юных лет воспитанный в страхе Божием, строго соблюдавший уставы Православной Церкви, он завел, что в воскресные и праздничные дни вся артель непременно бывала на всенощной и Литургии. Кроме того при помощи знакомого диакона Родион Никитич обучал своих рабочих церковному пению, и за работой они вместо светских песен пели песни духовные. В те времена в Саратове жило много сектантов и раскольников, и Родион Пономарев стал одним из самых ревностных и деятельных миссионеров.

Позднее, в Оптиной Пустыни, старец вспоминал: «Хотя мы и богоугодно старались жить и, казалось, будто и делами благочестивыми занимались, но чувствовалось мне, что мы все еще не так живем, как бы следовало, что монахи лучше нас живут».

Иноческая жизнь уже в ранней юности привлекала Родиона Никитича, а теперь, 33 лет от роду, он серьезно задумался об исполнении своего желания. В течение девяти месяцев паломничал по монастырям Сарова, Суздаля, Ростова Великого, Белозерска, Тихвина, побывал на Соловках, в Почаеве, на Валааме, в Глинской и Площанской пустынях. Приехав в Оптину, познакомился со старцами Львом и Макарием, беседовал с ними, после чего принял твердое решение остаться в Оптиной навсегда.

Вернувшись в Саратов и управившись со всеми мирскими делами, Родион Никитич вскоре отправился в Оптину Пустынь. Из 68 лет своей жизни 34 года он провел в монастыре – половину жизненного пути, отмеренного Богом. 20 лет был келейником преподобного Макария, впитывая всей душой пример богоугодной жизни старца, исполненной любви, смирения, кротости и простоты.

Преданность келейника своему старцу была велика. Однажды экипаж преподобного Макария, отлучившегося из обители, опрокинулся в ров, а сам старец получил вывихи и сильные ушибы. Отец Иларион в это время очень болел, но, получив печальное известие, не заботясь о себе самом, немедленно поспешил с врачом к своему духовному отцу, проехав около 300 верст на перекладных по плохой осенней дороге. И старец любил и ценил своего келейника.

Отец Иларион много трудился, на сон тратил не более четырех часов в сутки. Справившись с обязанностями келейника, в часы общего отдыха братии, на заре, он любил работать в саду: прививал деревья, ухаживал за яблонями, сажал цветы. Его стараниями скит превратился в цветущий сад. По благословению старца он также завел домашнюю аптечку и часто исполнял обязанности фельдшера среди братии. Поздней осенью и зимой, когда сад спал, искусно делал ложки.


Преподобный Иларион Оптинский.
Внешние труды заметны были всем инокам обители, а внутренние труды, духовный рост шли неприметно под руководством великого старца Макария, который прозорливо видел в нем своего преемника, будущего старца. В последние дни своей предсмертной болезни он вручил духовному руководству отца Илариона многих своих духовных чад. После смерти старца, в 1863 году, преподобный Иларион вступил в должность скитоначальника и духовника обители.


Преподобный Иларион был искусным духовным лекарем. Учил страждущих пересмотреть всю свою прежнюю жизнь с семилетнего возраста, припомнить забытые грехи, в которых не было принесено покаяние и в которых часто и таилась причина душевной болезни. Если же посетитель почему-либо не мог вспомнить, то старец сам на исповеди искусными вопросами уяснял, в чем дело, и вызывал на воспоминание о нераскаянном грехе.

Глинский схиархимандрит отец Иоанн (Маслов) замечал, что преподобный Иларион «обладал молитвенным даром так воздействовать на человека, что тот, чувствуя невидимое присутствие Всемогущего Господа, со всей откровенностью исповедовал старцу самые потаенные движения своего сердца».

Любовь старца к страждущим была безгранична. Как-то к нему попала на исповедь душевнобольная, из уст которой лилась грубая, непристойная брань. Не обращая на это внимания, преподобный Иларион добился, чтобы она пришла в полное сознание и покаялась в том грехе, за который так сильно страдала. «Вы бы ее, батюшка, оставили, коль она такая», – заметил кто-то, на что преподобный Иларион ответил: «А у нее ведь душа такая же, как и у нас с тобой. Весь мир не стоит одной души!»

Одна сорокалетняя крестьянка Одоевского уезда рассказывала, что в продолжение многих лет сильно страдала припадками, которые сопровождались судорогами, криком на разные голоса, бранью. Больная обнаруживала такую неестественную силу, что несколько мужчин не могли ее удержать. Как всегда, так и в этом случае, старец исповедал ее во всех грехах, особенно нераскаянных, и вот благодатною силою таинства покаяния она получила через старца совершенное исцеление.

Один купец из Тульской губернии более года страдал душевной болезнью: ему представлялось, что все насмехаются над ним и над его действиями и что какие-то незнакомые ему люди, куда бы он ни пошел, преследуют его и намереваются лишить его жизни. Эти мысли ни днем ни ночью не давали ему покоя, он несколько уже раз подумывал о самоубийстве, и этого очень страшилось всё его семейство.

Старец несколько раз подолгу с ним говорил и нашел у него затаенный грех, который он не объяснил священнику, сомневаясь в прощении его. Старец убедил его, что нет греха, который бы не прощало человеколюбие Божие, если в нем каются, – и купец на исповеди принес в нем покаяние и, получив разрешение, удостоен был причащения Святых Таин. При прощании старец сказал ему: «Ну, поезжай с Богом, теперь тебя преследовать и вязать не будут». Так действительно и произошло: купец совершенно выздоровел от своего мучительного недуга.

Другой молодой купец два года также был одержим манией преследования, доводившей его до безумия. Он избегал людей, бродил с блуждающим взором, произнося бессмысленные слова. Старец Иларион долго занимался с ним и из расспросов понял, что главная причина болезни была вражда и непокорность отцу, которую он таил в своем сердце. Старец долго убеждал его оставить злобу и испросить у отца прощения, доказывая, что только после этого он может надеяться на помощь Божию и избавиться от болезни. Наконец купец согласился, покаялся, его душа очистилась покаянием, и мир водворился в ней.

Духовная дочь старца вспоминала: «Будучи однажды в Оптиной пустыни, я видела одну женщину, которая мне с благоговением рассказала следующее: семнадцать лет уже не было у нее детей; жили они с мужем достаточно, но сильно горевали, что не имели детей. Пришла она со своим горем к батюшке отцу Илариону, он ей благословил сходить в 3адонск и, кажется, в Воронеж и прибавил: “А на будущий год придешь сюда с ребенком”. И как раз в мае, через год, она пришла к батюшке с сыном, которого я видела уже трехлетним».

Духовный сын старца свидетельствовал: «Неоднократно я замечал, что батюшка, желая мне что-нибудь сказать на пользу, по смирению своему высказывал это не прямо, а в форме предположений или советов, так что сначала я не обращал на это внимания.

Но когда я заметил, что все такие его советы стали сбываться и некоторые даже и через несколько лет, то я стал на лету замечать каждое его слово. Я по возможности старался сохранять его слова в своей слабой памяти в полной уверенности, что это рано или поздно сбудется или что я должен буду этими советами руководствоваться при каком-либо ожидающем меня искушении или обстоятельстве».

Старец учил духовных чад неосуждению, смирению и самоукорению. Как-то раз двое поссорившихся иноков попросили старца позволить им лично между собой перед ним объясниться для прекращения ссоры. Выслушав доводы каждого, отец Иларион сказал: «Из слов ваших выходит, что вы оба правы…» Каждый по-прежнему стоял на своем. Тогда старец, видя их непреклонность к примирению, сказал им: «Ну, не ожидал я от вас таких плодов!.. Остаюсь один я виноват, что не научил вас самоукорению». И, к изумлению спорящих, старец смиренно поклонился им до земли со словами: «Простите, Бога ради!» Таким неожиданным поклоном своего наставника иноки были глубоко тронуты, осознали свое самолюбие и виновность и просили старца простить их, обещая положить начало своему исправлению.

Отец Иероним, келейник старца, вспоминал: «Батюшка старался между братиями поселить любовь и единодушие и уврачевать от страстей приходивших к нему – как мирских, так и монашествующих, и никто не уходил от него, не получив пользы. Часто случалось, что не щадя себя, старец и малые часы отдыха своего отдавал на пользу ближним, чрез что незаметно терял свои силы и приближался к концу своей жизни».

Наступила весна 1873 года. 4 марта преподобный Иларион отслужил свою последнюю Литургию. Вернувшись в келью, сказал: «Никогда так не уставал, должно быть, пришел конец мой». 9 марта он принял пострижение в схиму с сохранением имени Иларион. Несмотря на болезненную слабость, бессонницу, постоянную одышку, переходившую по ночам в удушье, на сильные боли, старец до последнего утра своей жизни ни разу не оставил исполнения положенных в скиту молитвенных правил.

На рассвете 18 сентября 1873 года старец Иларион тихо и мирно отошел ко Господу. Погода, бывшая до того пасмурной и дождливой, в день кончины старца прояснилась.

В 1996 году преподобный Иларион был причислен к лику местночтимых святых Оптиной Пустыни, а в августе 2000 года Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания. Мощи преподобного Илариона покоятся во Владимирском храме Оптиной Пустыни.

Преподобне отче Иларионе, моли Бога о нас!

Ольга Рожнёва


1 октября 2013 года. 

pravoslavie.ru›put/64506.htm

 

Исповедь «иподьякона»Cвященник Михаил Воробьев Епископ Вольский Георгий (Садковский, 1896-1948)Два года назад меня пригласили поисповедовать и причастить старушку, которая готовилась умереть. Когда мы уже подходили к дому, где она жила, сопровождающие меня родственники как-то замялись и робко сказали: — Батюшка, Вы знаете, она ведь у нас курит. — Ну что ж,— ответил я,— это не такой уж большой грех. Успокоившиеся родственники повели меня дальше, но через некоторое время снова остановились. — Батюшка, она ведь у нас всю жизнь была безбожница, ругала Церковь, а попов на дух не переносила… Это было уже более серьезное препятствие. Довольно часто недавно пришедшие к вере люди хотят во что бы то ни стало спасти всех своих близких. Делают они это чаще всего неумело, и своими уговорами, а иногда и запугиваниями напрочь отталкивают их от Церкви. Однако неофиты упорны, они умеют ждать, и когда неверующий родственник приходит в состояние, делающее невозможным никакое сопротивление, бегут за священником, уговаривая его пособоровать и причастить умирающего человека. Для таких случаев существует особая «глухая исповедь». Священник перечисляет грехи, надеясь на то, что человек, уже потерявший дар речи, еще слышит его, понимает, о чем идет речь и, может быть, кается в своем сердце. Глубина Божественного сострадания поистине бесконечна. Можно согласиться и на «глухую исповедь», но только в том случае, когда человек, которого предстоит исповедовать, все-таки является верующим и, когда был здоров, исповедовался неоднократно. А здесь безбожница, да еще и курит… — Может быть, лучше вернуться,— сказал я,— не будет ведь никакой пользы от этого формального причащения… один грех… — Нет, нет, батюшка,— заторопились родственники,— она сама просила привести священника и именно Вас, и вообще — она в здравом рассудке, и память сохранилась, вот возраст только далеко за восемьдесят. И, Вы знаете, в церковь она никогда не ходила, но всегда передавала записку за упокой, правда, с одним только именем. Так что, пожалуйста, пойдемте. Пришли. Собравшаяся умирать бабушка оказалась известным в городе санитарным врачом. Окруженная несколькими столь же престарелыми родственницами, она восседала в кресле, обложенная со всех сторон подушками, и было видно, что только в таком положении она могла дышать и говорить. Комната, в которой мы находились, сияла умопомрачительной чистотой и поражала выдержанностью стиля. Настоящая декорация в стиле ретро к фильму вроде «Пяти вечеров» Никиты Михалкова. Мебель пятидесятых годов блестела как новая; настольная лампа с зеленым абажуром, покрытая кружевной салфеткой, соседствовала с первым советским телевизором «КВН», который вместе с линзой, казалось, не далее как вчера сошел с заводского конвейера. Поздоровавшись, престарелая безбожница попросила меня прочесть молитвы из чинопоследования исповеди, немало удивив такой компетентностью в вопросе меня и всех, кто находился рядом. Я попросил оставить нас наедине, однако старушка пожелала исповедоваться прилюдно. Такой неправославный выверт мне зело не понравился, но я решил не противоречить умирающей, решив, что можно будет прервать разговор, если он зайдет не туда, куда надо. Откашлявшись, она начала: — Я была иподиаконом у последнего Вольского епископа Георгия… Эта новость поразила меня необыкновенно. В голове пронеслась мысль о преподобной Марине, которая выдавала себя за монаха Марина, о кавалер-девице Дуровой, про которую даже был снят фильм «Гусарская баллада»… Однако старушка, как бы прочитав мои мысли, продолжала: — Не считайте меня безумной… Я все хорошо помню… Я действительно была иподьяконом у епископа Георгия (Садковского) в 1933–1936 годах, когда он служил в Вольске. Бабушка оказалась в совершенно здравом рассудке. Более того, у нее была превосходная память. Она рассказала, что когда была двенадцатилетней девочкой, очень любила ходить в церковь. Во второй половине 30-х был единственный в Вольске православный храм, ранее принадлежавший старообрядцам беглопоповского согласия. Отнятый у них советской властью, он был передан православной общине после закрытия остальных городских церквей. — Я ходила зимой в шапке-ушанке и была очень похожа на мальчика, тем более голова моя была стриженая,— рассказывала Екатерина Михайловна Иванцова,— прихожанки заставляли меня снимать шапку — говорили, ты же мальчик, тебе нельзя в церковь в шапке! Настоящих-то мальчиков в приходе не было. Но для того чтобы совершать службу архиерейским чином, необходимо было найти хотя бы четырех иподьяконов, которыми в старое время всегда были мальчики. А здесь были только два старика да монахиня из уже разоренного Владимирского монастыря. Так что четвертым иподьяконом Владыка назначил меня. Я заходила в алтарь, выносила свечу, стояла с посохом, помогала облачать архиерея. Владыка меня очень любил, старался угостить чем мог в эти голодные годы, всегда оставлял для меня большую просфору…. Прислуживать ему, быть в церкви для меня всегда было большой радостью. Жила тогда Екатерина Михайловна в Нагибовке, ходила на службу через весь город. Вспомнила она, что Владыка страдал каким-то тяжелым заболеванием ног. Теперь понимает, что это, скорее всего, были трофические язвы. Он получил эту болезнь во время заключения, и с трудом стоял во время длинных богослужений. Ему сшили мягкие сапоги, которые иногда к концу всенощной пропитывались кровью. — У Владыки Георгия были замечательные облачения, которые ему присылали монахини из Белева, где он раньше служил. Перед Троицей 1936 года я должна была принести к службе только что присланное зеленое облачение. Когда я с узелком уже подходила к храму, меня встретила плачущая монахиня. Она сказала мне, что службы не будет, потому что Владыка арестован. Горе, обрушившееся на двенадцатилетнюю девочку, казалось непереносимым. Она плакала, не переставая, несколько дней. Залезала повыше на дерево перед зданием городского отдела НКВД, чтобы за забором в глубине двора видеть иногда выводимого из камеры Владыку. А потом его увезли в Саратов. — От монахинь я знала, что детская молитва быстрее доходит к Богу. Я молилась как могла, молилась изо всех сил, ночью, днем… Наступили каникулы. И ничто не мешало мне молиться целыми днями. Я так молилась! Но через месяц в Вольск пришла весть, что Владыка Георгий расстрелян… И тогда,— старуха заплакала,— я потеряла веру. Я поняла, что Бога, Который не услышал или не захотел ответить на молитву ребенка, просто нет. И всю жизнь я прожила без веры. Пустота, которая образовалась в моей душе, стала не просто отрицанием существования Бога, она наполнилась обидой на этого несуществующего Бога, обидой на Церковь, на священнослужителей, которые из глупости или корысти обманывают людей. И когда в войну в Вольске вновь открыли церковь, я с отвращением проходила мимо ее открытых дверей, а если вдруг слышала отголосок церковного пения, то просто заболевала на несколько дней… Господи, какая чудовищная ошибка, подумал я, какое заблуждение — ведь епископ Георгий дожил до 1948 года! Но старуха продолжала: — Недавно я узнала, что моя молитва всё же дошла до Бога, и Владыка Георгий не был расстрелян. Если бы я это знала тогда… Я поехала бы за ним, туда, где он был в лагере, в ссылке… Я жила бы подле него, стирала бы его одежду, добывала бы еду… Моя жизнь была бы совсем другой. И это главный грех моей жизни, в котором я раскаиваюсь перед смертью. Простите, батюшка!.. Екатерина Михайловна умерла к вечеру. На третий день я отпевал ее, думая о том, как удивительно складываются людские судьбы, как милостив Господь, возвращающий к Себе не по своей воле заблудшие души. Cвященник Михаил Воробьев.pravoslavie.ru›СМИ›681.htm

Я предал себя и свою волю Господу Богу…»Преподобный Серафим Саровский, всея России чудотворец.Диакон Георгий Малков   Саровская пустынь возникла в границах тогдашней Тамбовской епархии около 1700 г., когда возле речки Саровки поселилось (и в кельях и в пещерах) несколько отшельников, духовным главой которых стал иеросхимонах Иоанн († 1737). Из последующих ее настоятелей известны: Димитрий († 1747), Ефрем (настоятельствовал в период 1758—1778 гг.), Пахомий († ок. 1794) и игумен Нифонт (настоятельствовал с 1806 по 1842 г.). Здесь подвизались и такие весьма замечательные представители российского монашества, как Назарий (ранее — валаамский монах; † 1809) и его ученики: схимник Марк († 1817), духовник обители Иларион († 1841), иеромонахи Питирим († 1789) и Иоаким († 1841). Сайда Афонина. Моление о даровании источника. Преподобный Серафим Саровский, 1996Но наиболее прославился из саровской братии великий старец Серафим — этот воистину русский апостол христианской любви! Преподобный Серафим (1754—1833)[1] прошел все ступени замечательного, но тяжкого монашеского подвига. Сначала — простой «общежитный» инок, затем — пустынник, столпник, молчальник, затворник, старец... И всегда он, как никто другой из его современников, являл собой удивительно цельный и естественный образ истинного монаха, вполне в духе древних египетских или малоазийских «отцов-Боголюбцев» первых веков православного иночества. Вся жизнь его определялась, по сути, только двумя, неразрывно связанными, евангельскими заповедями — любовью к Богу и любовью к человеку. Именно это основное свойство личности преподобного и счел необходимым подчеркнуть один из зарубежных историков российского благочестия, говоря, что Серафим «встает перед нами, как неиссякаемый источник сердечного благоволения в личных отношениях между людьми. Словно в световом центре, в нем сгущается характерная идея русской духовности: преображение всякой твари силою добровольной жертвы любви и сострадания»[2]. Всей сутью своего иноческого подвига засвидетельствовал он нам реально видимое откровение о животворном воздействии на человека всепобеждающей благодати Святого Духа. Серафим (в миру Прохор) родился в семье курского купца средней руки И.И. Машнина. Отец его известен как начальный руководитель строительства Сергиево-Казанского храма в Курске (с 1833 г. — городского собора) на средства К.Е. Первышева, по проекту в стиле знаменитого архитектора Растрелли — но без его личного авторства). Однако в 1760 г. Исидор Иванович скончался и строительство продолжала вести его супруга — Агафия Фотиевна. Во время строительных работ впервые было явлено особое небесное избранничество будущего святого: семи лет, в 1761 г., он, по недосмотру матери, упал «с высоты здания» и остался совершенно невредим. В юности Прохор тяжело заболел, и врачи предполагали уже смертельный исход. Но умирающий увидел во сне Пресвятую Богородицу, пообещавшую посетить его еще раз и тогда полностью исцелить. И действительно, чуть ли не на следующий день шедший по Курску с чтимой иконой Богоматери “Знамение” крестный ход был вынужден, из-за размытой дождями дороги, пойти прямо через двор Машниных. Мать вынесла Прохора из дома, и над больным пронесли икону: вскоре же он стал быстро поправляться. После этого чудесного события юноша стал интересоваться только посещением храма, молитвой и чтением духовных книг. Уже в начале 1780-х гг. он решил оставить мир, и мать благословила его на монашеский подвиг медным крестом, с которым он не расставался до конца жизни. Для того, чтобы быть полностью уверенным в правильности избираемого им пути, юноша отправился на богомолье в Киево-Печерскую Лавру — помолиться у святых мощей преподобных Антония и Феодосия. Известная тогда киевская «старица» Китаевской пустыни Досифея (1721—1776) благословила его на постриг, причем именно в Саровской пустыни под Арзамасом. Когда Прохор пришел в эту обитель, ее настоятель Пахомий с любовью принял его. Сначала будущего инока назначили трудиться в пекарню, потом — в просфорню. Высокого роста и весьма крепкого сложения, он был силен телесно, добросердечен и послушен, а потому с великим усердием выполнял общие для всей братии работы. Саровские иноки отнеслись к новоначальному подвижнику вполне благожелательно — за его трудолюбие, мягкий нрав и природное смирение. К тому же Прохор обладал твердой волей, светлым умом и острой памятью, живым даром слова. Через некоторое время начались испытания веры молодого послушника — он вновь заболел: какое-то хроническое страшное воспаление в боку надолго приковало его к постели. И вновь Прохор в конце концов удостоился небесного исцеления. Пресвятая Дева предстала перед ним в сопровождении святых апостолов Петра и Иоанна Богослова и со словами: «Этот — нашего рода» коснулась рукой его головы, а жезлом — больного бока... Через несколько дней он, до того пролежав неподвижно три года, полностью выздоровел. Вскоре после этого Прохор настолько окреп, что начал ходить по благословению настоятеля обители «со сбором» на строившуюся в обители церковь (для алтаря ее он впоследствии сам же и соорудил из кипарисового дерева резной Престол — для совершения Святой Евхаристии). 13 (26) августа 1786 г. настоятель постриг его в монашество с именем Серафим, что значит «пламенный», а чуть позже рукоположил в диаконский сан. Всё свое время молодой инок стремился проводить теперь в храме, покидая его лишь на несколько часов для сна. В этот период он сподобился новых чудесных видений: сослужащих во время Литургии ангелов, а затем — и Самого Иисуса Христа. После явления ему Спасителя Серафим в течение двух часов не мог произнести ни слова от духовного восторга. Видения эти способствовали еще большему укреплению в нем чувства смирения и искреннего самоуничижения. В сентябре 1793 г. Серафим был рукоположен во священника и стал служить Литургию неизменно каждый день. В следующем году Саровская пустынь лишилась своего настоятеля — игумена Пахомия, который перед кончиной призвал к себе иеромонаха Серафима и поручил ему попечение об инокинях соседнего женского монастыря. Вскоре Серафим получил благословение на подвиг отшельничества и удалился в свою, так называемую, «дальнюю пустыньку», находившуюся в 5—6 верстах от обители, на берегу реки Саровки. Здесь он стал жить в небольшой лесной хижине, питаясь поначалу одним хлебом и овощами, которые сам же и выращивал, а затем и вовсе одной только лесной травой — «сниткой»; по средам и пятницам (как традиционным и обязательным для православных постным дням) он вообще ничего не ел. И зимой, и летом подвижник носил неизменный белый холщевый балахон, поверх которого всегда висел большой медный крест — подарок матери; за плечами же его, в особой сумке, лежало Евангелие, с которым Серафим никогда не расставался. В 1802 году его чуть не убили разбойники. Осенью, когда он рубил дрова, к нему пришли три незнакомых крестьянина и, угрожая смертью, стали требовать денег. Серафим по-иночески не сопротивлялся им, хотя обладал в то время еще значительной телесной силой и к тому же имел в руках топор. Злодеи свалили святого на землю, ударив обухом топора по голове. Ему пробили голову и сломали несколько ребер. Серафим едва добрался до монастыря и неделю находился на грани жизни и смерти. Но опять явившаяся ему Богоматерь (и вновь со словами «Сей — нашего рода») исцелила его. Разбойников через некоторое время нашли, но преподобный запретил их наказывать, заявив, что вовсе уйдет из обители, если их не простят; тогда они сами пришли к нему со слезным покаянием. После побоев и болезни ранее крепкий, высокого роста, Серафим превратился в согбенного старца, постоянно опиравшегося то на посох, то на мотыгу, то на топорик. С 1804 по 1807 г. Серафим принял на себя особый подвиг — столпничество. Почти три года (по преданию, 1000 дней и ночей!) провел он на камне, стоя на коленях, с воздетыми к небу руками, беспрестанно повторяя при этом молитву евангельского мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному!». Это была своеобразная молитва об оставлении не только собственных грехов, но и грехов всего мира — удивительный подвиг столпничества в XIX в. В 1807 г. по причине немощи Серафим сменил столпничество на полное «молчальничество», но в 1810 г. настоятель Саровской обители потребовал от него возвращения в монастырь. Великий подвижник вернулся на житье в монастырь (ранее он приходил в обитель главным образом для исповеди и причащения), но, выбрав себе келью (площадью в 3 кв. метра!), затворился в ней, не допуская к себе никого, кроме больничного служки и священника, исповедовавшего и причащавшего его здесь. В келье горела только лампада перед любимой его иконой Божией Матери «Умиление», или, как называл ее Серафим, «Радость всех радостей». Келья никогда не отапливалась, спал же преподобный на досках, с камнем под головой вместо подушки. Все его дни и ночи заполняла молитва с поклонами — до 1000 ежедневно. С осени 1815 г. он стал постепенно ослаблять суровость затвора, чтобы иметь возможность начать подвиг старчества — т. е. духовного наставничества приходивших к нему иноков и мирян. Наконец, в ноябре 1825 г. Серафиму вновь явилась Божия Матерь, повелев ему полностью выйти из затвора, чтобы нести утешение ближним и духовно-опытно руководить их христианской жизнью. Но и пребывая в затворе, преподобный Серафим отнюдь не находился полностью вне исторического потока российской жизни: так, вместе со всей саровской братией, он особенно усилил свой молитвенный подвиг в предстоянии за Православную Русь в период нашествия на нее французов и их союзников в 1812 г. Однако мало кто знает, что в 1818 г. благодарная Россия наградила саровского игумена Нифонта с 13 иеромонахами, — а среди них и старца Серафима, — особыми наперсными крестами в честь победы над французской армией. В наградной грамоте преподобного говорилось: «Тамбовской епархии Темниковской Саровской пустыни отцу иеромонаху Серафиму. По благополучном, с помощью Вышняго, окончании войны с французами, благоугодно было Его Императорскому Величеству, Всемилостивейшему Государю нашему, между многими милостями, дарованными всем вообще верным Его подданным, отличить Российское духовенство особенным знаком Высочайшаго Своего благоволения и признательности, которыя изъяснены в Манифесте от 30 августа 1814 года следующими словами: “Священнейшее духовенство Наше, призывавшее пред Олтарем Всевышняго теплыми молитвами своими благословение Божие на Всероссийское оружие и воинство, и примерами благочестия ободрявшее народ к единодушию и твердости, в знак благоволения к вере и любви к отечеству, да носит на персях своих, начиная от верховнаго Пастыря включительно до Священника, нарочно учреждаемый для сего Крест с надписью 1812 года”. Ныне сии Кресты доставлены из Святейшаго Правительствующаго Синода для Духовенства Тамбовской епархии, и исполняя предписание Онаго, препровождаю при сем один таковый Крест к вам для ношения на персях на Владимирской ленте, как о том изъяснено в Высочайшем Его Императорского Величества Манифесте 30 августа 1814 года и особом Высочайшем повелении, прописанном в Указе из Святейшаго Синода февраля от 14 числа 1818 года. Иона, епископ Тамбовский и Шацкий. Марта 14 дня 1818 г.»[3] …Как пишет уже цитировавшийся выше автор «Очерков по Истории Русской Святости», «мы знаем святых столпников, затворников, исповедников, молчальников, старцев. Серафим был всем этим вместе. Он свел воедино все пути, которыми душа поднимается к Богу. Этот пример — быть может, единственный в истории христианской святости... Слава о святом старце быстро распространилась по всей России. Целыми днями он утешал несчастных, наставлял толпы людей, приходивших к нему за советом, без устали выслушивал всевозможные жалобы. На все вопросы, даже самые неожиданно-странные, он отвечал с одинаковой простотой, с добродушной улыбкой, часто не без юмора. Посетителей бывало иногда по тысяче в день, а он к концу дня не проявлял никаких признаков утомления, так же приветливо встречал последних, как первых, говорил им сначала все те же слова: “Христос воскресе, моя радость”... Достигнув своей молитвенной и подвижнической жизнью необычайного единения с Богом, Серафим тем самым стал по-новому необычайно близок людям. Вместе с властью в духовном мире он получил власть над миром материальным. Отсюда — множество чудес, добавившихся к расточавшимся им утешениям и к преподававшимся им советам и наставлениям»[4]. О своем особом даре прозорливости сам Серафим говорил так: «Как железо ковачу, так и я предал себя и свою волю Господу Богу. Как Ему угодно, так и действую; своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю. Сердце человеческое открыто одному Господу и Один Бог Сердцеведец... А я, грешный Серафим, первое помышление, являющееся в душе моей, считаю указанием Божиим, и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только верую, что так мне указывает воля Божия для его пользы»[5]. Как никто более на Руси, — пожалуй, кроме преподобного Сергия Радонежского, — Серафим Саровский смог воплотить в себе идеальный образ удивительно доброго, мирного и как-то особенно радостного святого. Недаром он порой так поучал духовных детей: «Веселость не грех, она отгоняет усталость, а от усталости ведь уныние бывает, и хуже его — нет. Оно все приводит с собою. Сказать слово ласковое, приветливое да веселое, чтобы у всех пред лицом Господа дух всегда весел, а не уныл был — вовсе не грешно... Нет нам дороги унывать, потому что Христос все победил, Адама воскресил, Еву освободил, смерть умертвил... Радость моя, стяжи себе мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся»[6]. Православному пути стяжания этого молитвенного духа Христова Серафим постоянно стремился учить своих духовных детей — и собственным личным примером, и задушевной пастырской с ними беседой, порой — посылая им письменные наставления. Сохранилось одно из таких наставлений, предположительно считающееся написанным самим великим старцем; эта рукопись принадлежала некогда духовному сыну Серафима — наместнику Троице-Сергиевой Лавры, преподобному Антонию (Медведеву; 1792—1877). Обращенное к иноку, это краткое поучение содержит главным образом призыв к постоянному совершению Иисусовой молитвы как основе всякого православного подвижничества. Вот текст записки — с живой речью самого Серафима: «Учись умной (внутренней. — д. Г. М.) молитве сердечной, как учат Св. Отцы в Добротолюбии, ибо Иисусова молитва есть светильник стезям нашим и путеводная звезда к Небу. Учись творить молитву чрез ноздряное дыхание[7], с сомкнутыми устами. Это искусство есть бич противу плоти и плотских похотений. К обыкновенной Иисусовой молитве прибавляй: Богородицею помилуй мя. Одна молитва внешняя недостаточна. Бог внемлет уму, а потому те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву со внутреннею, не монахи, а черные головешки. Бойся, как геен[н]ского огня, галок намазанных [женщин], ибо они часто из воинов царских — делают рабами сатаны. Помни, что истинная молитва монашеская есть радушное перенесение клеветы напраслины: нет скорбей — нет и спасения. Все делай потихоньку, полегоньку и не вдруг — добродетель не груша, ее вдруг не съешь»[8]. Однако еще более важно то, что саровский чудотворец, как никто другой из русских святых, воочию сам мог показать силу молитвы и приобретения даров Святого Духа: как говорил он, «велика сила молитвы, она более всего приносит Духа Божьего... Она как бы всегда в руках наших, как орудие для стяжания благодати Духа». Сохранились подробнейшие свидетельства о явлении этой благодати через самого старца (она иногда зримо сияла на его лице — «светлее солнца»). Именно о таком «видении телесными глазами» сияющего, реального акта «сошествия Духа» на преподобного рассказал в своих «Записках» (найденных в 1902 г.) его ученик Н.А. Мотовилов, беседовавший со старцем в зимнем лесу во время снегопада: никакого холода он при этом не ощущал, объятый блеском окружавшего их «небесного света»[9]. Как пишет Мотовилов: «Я взглянул... в лицо его... Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца. — Что же чувствуете вы теперь? — спросил меня о. Серафим. — Необыкновенно хорошо! — сказал я. — Да как же хорошо? Что именно? Я отвечал: — Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!..»[10] О путях достижения подобного духовного просветления Серафим тогда же сказал ему так: «Молитва, пост, бдения и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего. Пост же и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего... Заметьте... что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Добро, ради Него делаемое, не только в жизни будущего века венец правды ходатайствует, но и в здешней жизни преисполняет человека благодати Духа Святого…»[11] Богодарованная духоносность преподобного Серафима преображала не только его самого, но порой и окружавший его мир — порой даже животных: как некогда у преп. Сергия Радонежского, так и у Серафима тоже был «свой» медведь. Об этом сохранился замечательный в своем роде рассказ старицы Дивеевской обители Матроны Плещеевой. Как вспоминала Матрона уже после кончины великого старца, однажды она подходила к «дальней пустыньке» и «увидела, что о. Серафим сидит близ своей келлии на колоде и подле него стоит ужасной величины медведь. Я так и обмерла от страха и закричала во весь голос: батюшка, смерть моя! — и упала. Отец Серафим, услышав мой голос, ударил медведя и махнул ему рукою. Тогда медведь, как разумный, тотчас пошел в ту сторону, куда махнул ему о. Серафим, в густоту леса. Я же, видя все это, трепетала от ужаса и даже, когда подошел ко мне отец Серафим со словами: “не ужасайся и не пугайся”, я продолжала по-прежнему кричать: ой, смерть моя! На это старец отвечал мне: “нет, матушка, это не смерть; смерть от тебя далеко; а это радость”. И затем он повел меня к той же самой колоде, на которой сидел прежде и на которую, помолившись, посадил меня и сам сел. Не успели мы сесть, как вдруг тот же самый медведь вышел из густоты леса и, подойдя к отцу Серафиму, лег у ног его. Я же, находясь вблизи такого страшного зверя, сначала была в величайшем ужасе и трепете, но потом, видя, что отец Серафим обращается с ним без всякого страха, как с кроткой овечкой, и даже кормит его из своих рук хлебом, который принес с собой в сумке, я начала мало помалу оживотворяться верою. Особенно чудным показалось мне тогда лицо великого отца моего: оно было светло, как у ангела, и радостно»[12]. Осмелев, старица вскоре и сама кормила медведя — “с таким утешением, что желала бы еще кормить его, ибо зверь был кроток и ко мне грешной, за молитвы о. Серафима”»[13]. Незадолго перед кончиной Серафима ему в двенадцатый (и в последний) раз явилась 25 марта (ст. ст.) 1832 г. Божия Матерь в сопровождении святых дев-мучениц и святых Иоанна Предтечи и Иоанна Богослова. За два дня до того преподобный поведал о грядущем чудесном событии своей духовной дочери Евпраксии, инокине ближайшего к Сарову женского Дивеевского монастыря. Этот монастырь был основан помещицей Агафией Мельгуновой (в иночестве Александрой) в третьей четверти XVIII в.; в дальнейшем устроителем обители стал сам преподобный Серафим. Евпраксия и присутствовала при этом необычайном «сошествии Неба на землю», впоследствии свидетельствуя о нем: «Я думала, что уже не живая». Явление Божией Матери завершилось обращением Ее к Серафиму: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами». Святой старец стал готовиться к смерти. Он уже давно смастерил себе дубовый гроб-колоду и без всякой боязни, с радостью ожидал перехода в вечность. Преподобный говорил: «Жизнь моя сокращается — духом я как бы сейчас родился, а телом ко всему мертв!.. Когда меня не станет — вы ко мне на гробик ходите! И чем чаще, тем лучше. Все, что есть у вас на душе, что бы ни случилось с вами, придите ко мне, да все горе с собой-то и принесите на мой гробик! Как живому, все и расскажите! Как вы с живым всегда говорили, так и тут! Для вас я живой есть и буду вовеки!». Замечательный подвижник скончался в ночь на 2 (15) января 1833 г. Незадолго перед тем он предсказал, что кончина его откроется через пожар. Рано поутру в этот день два инока, проходя мимо кельи старца, почувствовали запах дыма — на стук в дверь никто не отвечал. Тогда они взломали ее и обнаружили преподобного стоящим на коленях на молитве перед его любимой келейной иконой Божией Матери «Умиление» — со скрещенными на груди руками, с необычайно мирным и просветленным выражением лица. От свечи, выпавшей у старца из руки, уже начала тлеть его одежда. Серафим предузнал не только близкую свою смерть, но и будущую радость своего прославления. Вообще народ почитал старца святым задолго до официального внесения его в святцы отечественной Православной Церкви, но празднование причисления его к лику святых произошло лишь 19 июля (1 августа) 1903 г., — и это он тоже предсказал: «…какая будет радость! Среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон, со всех сторон!»[14] Так и произошло в Сарове и соседнем Дивееве на торжествах его канонизации, когда поклониться великому подвижнику приехали тысячи и тысячи православных христиан России — во главе с Государем Николаем II и другими представителями Царской семьи. Архимандрит Никон (Рождественский), впоследствии архиепископ Вологодский, свидетель саровских торжеств, передавая свои впечатления о них, отметил, в частности, и одно из многочисленных состоявшихся тогда чудотворений: «Настало утро 19 июля. После ранних обеден, за которыми было множество причастников, в восемь часов ударили к поздней литургии… в общей молитве участвовал и Царь со своими спутниками. Особенно трогательна была минута, когда святые мощи во время малого входа были внесены в алтарь и обнесены вокруг престола при пении: “Спаси ны, Сыне Божий, во святых Дивен Сый, поющия Ти: аллилуия”. Когда их вынесли снова на средину церкви и стали опускать в дубовый гроб под сению великолепной раки, то одна женщина быстро просунула руку между нами, несшими гроб, отерла белым платком дно гробницы, в коей мы несли святые мощи, и тотчас же отерла платком личико своей дочери… Девочка тут же заговорила: она была немая… Можно себе представить всю радость матери!.. Свидетелем сего чуда был сам благочестивейший Государь, который на другой день, после напутственного молебна пред отъездом, изволил подозвать к себе эту девочку с матерью и лично с ними беседовать по поводу сего исцеления…»[15]. Духовная высота, на которую продолжали подниматься и в Новое время многие наши отечественные подвижники — и архиереи, и простые монахи, подобные саровскому чудотворцу, способствовала проявлению в них особого Божиего дара прозрения будущих судеб — и отдельных людей, и целых народов — дара провидческого. И при этом замечательно, что все они, как один, видели впереди и со скорбными увещеваниями предрекали русскому народу страшные беды и кары Божии — за возможное в грядущем, почти всенародное, богоотступничество-«апостасию» и возникновение затем страшного безбожного «Царство хама» на месте прежде духовно великой России! Так и великий Серафим предрек в свое время не только светлые празднества в Сарове, но и страшные бедствия, которые в будущем должны будут обрушиться на Россию, предсказал ужасные гонения на Церковь, неисчислимое число мучеников за веру и полное разорение монастырей. «Будет, — говорил он, — такая скорбь, чего от начала мира не было... Настанет такое время, что ангелы не будут поспевать принимать души... Когда век-то кончится, начнет антихрист кресты с церквей снимать, да монастыри разорять, и все до единого разорит»[16]. И действительно, столетие спустя после кончины старца, в 1930-ые гг., в России не осталось ни одного открытого монастыря! В то же время преподобный Серафим твердо говорил и о будущем возрождении «Русско-Славянского Царства». Святой старец предвидел даже и такую «частность» своей посмертной судьбы, как то, что он (по собственным его словам) не будет «лежать телом» в Сарове, а его положат с честью в близлежащем Дивеевском монастыре, который после гонений на веру возродится и со временем прославится на весь православный мир. Часть этих пророчеств, как известно, уже исполнилась… После разорения большевиками Саровского монастыря в нем (по указанию одного из сталинских палачей России — Л. Берии) впоследствии был образован научный центр по созданию водородной бомбы — так называемый «закрытый город» Арзамас-16 (существует и поныне); тайно же вывезенные оттуда ранее чекистами святые мощи преподобного Серафима долгие годы находились в Музее истории религии и атеизма (точнее — в оскверненном подобным «музеем» здании Казанского собора в тогдашнем Ленинграде). Но в феврале 1991 г. рака с мощами была наконец перевезена оттуда в Москву, в Богоявленский кафедральный собор в Елохове, а летом перенесена — с торжественным крестным ходом — в Свято-Троицкий собор вновь открытой Серафимо-Дивеевской обители... В родном же монастыре (и поныне все еще не восстановленном) великому святому России места, как он и предсказывал, так и не нашлось! После преподобного Сергия Радонежского ни один российский подвижник не олицетворяет с такой полнотой, как Серафим, саму идею отечественной национальной святости — с ее неизменным утверждением сердечной любви к Богу и человеку, что всегда и оставалось основным жизненным идеалом Святой Руси. Диакон Георгий МалковИз готовящейся к изданию книги «Русь во Христе. Очерк истории Православия в России»1 августа 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Преподобный Серафим Саровский

Дом Божией Матери (рассказ инокини Ф.)Второй день идет проливной дождь. У окна многоэтажного дома сидит девочка лет 10. Вид у нее не лучше чем за окном. Глаза красные и опухли от слез, видно, что она уже давно плачет. В комнате никого нет, свет погашен, а за дверью слышны голоса взрослых, мужской и женский. Они пытаются разговаривать сдержанно, но все равно слышно, что они обсуждают неприятный вопрос для них обоих. Чтобы не слышать звуков этих напряженных голосов девочка пытается ладошками закрыть уши, но так долго сидеть не может и прячет голову под подушку. Видно, как она вздрагивает от всхлипываний.Она уже давно все поняла. Родители ей ничего не говорят. Чего они ждут? Когда ее сердце разорвется от тоски и неопределенности? Самый большой удар для ребенка – это когда самые близкие и любимые люди – твои родители ссорятся и еще хуже этого, расстаются. Ведь тогда ребенок оказывается между ними, должен принять чью-либо сторону, должен кого то выбрать. Для ребенка эта травма сильная, и остается на всю жизнь. И кто ее может исцелить? Земные врачи и лекарства не могут. Так девочка заснула, пытаясь скрыться от пугающей реальности. И снится ей чудесный сон.Будто она в большом просторном светлом зале с большими окнами, через которые все вокруг заливается солнечным ослепительным светом. И она видит вокруг себя много-много хорошеньких девочек и они все ей улыбаются и зовут ее с собой играть. Одна девочка, самая хорошенькая из всех говорит ей, счастливо улыбаясь: «Пойдем с нами, тебе здесь будет очень хорошо. Мы все одна семья. И мы самые счастливые здесь, ведь о нас заботится сама Богородица». И в этот момент девочка увидела как на картине Прекраснейшую из всех Женщин неземной красоты, в блистательных одеждах, сияющую. Тогда она подумала, что это прекрасная Королева какого-то неизвестного Королевства. Когда девочка проснулась, у нее было спокойнее и светлее на душе, но сон она не помнила.После школы дома девочку встретила мама, и стараясь выглядеть спокойно и умиротворенно, заговорила с дочерью:- Дорогая, мы с отцом решили, что на некоторое время отвезем тебя пожить в очень хорошее место. Тебе там понравится. Ты и учиться там будешь. Сейчас очень много сложных вопросов нужно решить нам с папой и тебе лучше... Понимаешь?...Ну что же ты молчишь? ... Ты согласна?Девочка молча кивнула. Она могла сейчас, плача и рыдая, просить маму никуда ее не отвозить, позволить ей остаться с ней и с папой. Но что-то случилось этой ночью и она больше не хотела плакать и задавать вопросов и даже думать: что будет завтра. Она не спросила маму как надолго ей придется уехать, и даже не спросила куда.Путешествие в неизвестность ей показались долгим. Сначала они ехали на машине, потом на метро, на электричке, на автобусе и снова на машине. Куда они приехали? Девочка раньше не видела таких зданий и таких построек, только на картинках. Все постройки были огорожены мощной стеной.Над вратами висела икона и когда девочка подняла на нее глаза, она вспомнила свой сон. Она глубоко вздохнула, как уже давно не могла, будто тяжелый камень давившей маленькое детское сердечко растворился от света излучаемого чудесной иконой. «Богородица...» - прошептала девочка еле слышно и пошла уверенным шагом вперед к вратам, зная, что за ними открывается для нее тот дивный сон, что ей вчера приснился. (рассказ инокини Ф.)solba.ru›Медиа›Сольбинские записки›Дом Божией Матери

Доброта с подпалиной.Сказка на Благовещение Гитана-Мария Баталова Художник: М.Вайстлинг.В одном большом селении жила женщина с дочкой. Кормились они тем, что мать стряпала очень вкусные с золотистой корочкой калачи и булки и продавала жителям, а те платили щедро, потому что жили в достатке; у них и дрова были и крупы, и масло, и соль, различные материи для одежды. Хозяйка любила свою единственную дочку Нюру и шила и вышивала для нее наряды сама. Матушка вставала с первыми петухами, чтобы испечь еще калачей, поставить в печь горшки со щами и репой с брюквой и приготовить к завтраку каши. Хоть Нюре было семь лет, но уже собирала на стол к трапезе, чистила ложки, плошки и горшки, мела в избе пол и присматривала за курами и двумя козами. И еще она лукошком насыпала в квашни муку, чтобы матушка замешивала теста для хлеба и для сдобы – булок и калачей. А по вечерам матушка шила для нее новые рубашки, сарафаны и душегрейки, расшивая все полевыми цветами. Дочка садилась рядом с матушкой и смотрела. Она смотрела и мечтала о весне: тогда станет тепло, и она будет гулять в новых нарядах. И она, как самая красивая, будет водить хороводы. А еще Нюра любила праздник Благовещения, ибо накануне праздника она с матушкой пекла праздничные лепешки в форме птичек. Они получались у девочки очень ладными, с поднятыми крыльями, будто готовые взлететь. Нюра верила, что в этот праздник происходит чудо; птицы-лепешки оживают и жаворонками, синицами, стрижами взлетают в небеса, чтобы петь дивные песни и радовать ими и людей, и Богородицу. Но из ее корзинки птички-лепешки не улетали к небу, и девочку это печалило. – Не кручинься, радость моя, – утешала ее матушка, – этих птичек Богородица оставляет в корзинке, чтобы ты угостила нищих и сирых. И всегда в канун праздника матушка раздавала поношенные душегрейки, сарафаны, косынки и старые валенки нищим и сирым. И девочка всякий раз спрашивала матушку: – Зачем раздавать красивые наряды грязным беднякам и сирым? И почему они сами не трудятся? И матушка ей отвечала: – Это Богородица заботится о них. Она водит бедных и сирых по земле, торя им дорожку к добрым и щедрым людям. Она умиляется, когда мы с добрым сердцем делимся с ними любимыми вещами, – и, набрав торбу прошлогодних вещей, мать с Нюрой шла за околицу села и раздавала все несчастным людям. А на этот раз мать собрала поношенные вещи дочки в торбу и велела ей самой отдать их бедным, несчастным людям; ведь Нюра стала взрослая и могла сама порадовать Богородицу – поделиться своими нарядами с бедными. Но Нюре было жалко расставаться с красивыми косынками, нарядными валенками, вышитыми рубахами и сарафанами; ведь нищим и сиротам не нужны хорошие платье, потому что они всегда ходят неприглядные и рваные. И вот когда матушка с коромыслом ушла за водой, Нюра спрятала торбу с вещами за печь и убежала до вечера гулять. Не успела девочка нарезвиться-наиграться с подругами, как очутилась в незнакомом месте; приземистые избы с завалившимися плетеньями. Нюра с удивлением заметила, что несет торбу с одеждой; ведь она спрятала торбу за печь. И вдруг ее кто-то окликнул: – Девочка, нет ли у тебя поношенных лаптей или обрезанных валенок? Мои вовсе прохудились. Ноги у меня совсем зазябли. Дай уж мне старые носки, ежели валенок нет. Нюра оглянулась и увидала, что за ней идет странница в рваной одеже и истоптанных, худых валенках. Пожалела девочка валенки с вышивкой, что были у нее в торбы, и ответила: – Нет, бабушка, валенок у меня нет. Я в город ходила, репу продала. Купила пряжи и холстинку на сарафан. Матушка мне новый сарафан сошьет, а свой – младшей сестрице отдам, – и убежала от странницы. И не видела девочка, как странница обратилась в белокрылую птицу и улетела в ночное небо. Нюра бежала, не оглядываясь по незнакомым улицам, чтобы старица не догнала и не уличила ее в обмане. А ночь приближалась, и серые, безлюдные улицы для девочки превратились в неведомые дебри. Среди крыш она выискала темную крышу с большой закопченной трубой, это была кровля родного дома. И девочка побежала вприпрыжку. Но на склизкой дороге оступилась, упала и скатилась с пригорка в неглубокий овраг. И тут она услышала звуки шагов по сырой земле. Это к ней подбежали два мальчики. Они подняли Нюру, отряхнули снег и привели к костерку, обогреться. Возле костра Нюра увидела девочку. Это была их младшая сестра. Костер жарко пылал, но девочка все равно дрожала холода, потому что одежда и валенки ее были мокрыми. – Почему она промокла?– Нюра спросила про девочку. – Мы шли, шли по обочине, и вдруг сестрица оступилась, соскользнула с пригорка, покатилась в реку и чуть не утонула.., – поведал старший брат – А где ваш дом? Родители разве не ждут вас ? – удивленно спросила Нюра. – Дом наш далече отсюда, – ответил один из братьев. – У родителей нас было пятеро. Но матушка наша умерла, а батюшка привел в дом мачеху, которая нас невзлюбила. Батюшка ушел на заработки в дальнее село, а мачеха в это время выгнала нас из дома. И братья, перебивая друга, рассказали, как добрались до города и поступили в услужение к барину, имевшему большой дом. Он заставлял их и в ненастье, и в грозу, и в мороз, и во вьюгу развозить по домам воду. Барин дал им большие салазки, к которой была прилажена большая бочка с водой, и волокли они салазки от дома к дому, пока люди не вычерпают всю воду. Потом из реки начерпают ковшами воду и снова развозят по домам, пока не наступала ночь. А копейки, которые им давали за воду, вечером барин отнимал. – И кормил он нас впроголодь, и спали мы вповалку на полу под лестницей, – стала жалиться и сестра. – Замаял и обижал нас барин и мы убежали от него, – вторил ей старший брат. – Домой хотим, наверное, батюшка уже вернулся с заработков, а дороги возвратной мы не знаем. Нюре от этого стало так грустно, что она едва не плакала. – У тебя нет ли сухого платья? мне очень холодно, – сказала вдруг девочка. Тут Нюра вскочила на ноги, прижимая торбу с вещами груди, испугавшись, как бы нищенка не отняла ее наряд. – Злая мачеха меня посылала в город, – жалобно ответила она, – чтобы я обменяла масло и сметану на платья для моих младших сестер. Если я вернусь без них, то она не пустит меня на ночь. Сироты пожалели ее и отпустили… Едва Нюра отошла от костра, как оказалась на знакомой дороге, ведущей в село. Она побежала домой радостная оттого, что не отдала бродягам свои наряды. А костер и сироты, которые обогрели девочку, закурились голубоватой дымкой и развеялись в ночном небе. Нюра шла по ночным, опустевшим улицам города, разыскивая родной дом. Она притомилась от долгого пути и тяжелой ноши – торбы с одеждой. Поправляя торбу, девочка приговорила сердито: – Наряды все мои. Я спрячу торбу под завалинку, и матушка не узнает. И когда Нюра была уже недалеко от дома, встретились ей погорельцы. Они были в саже, и одежда была опаленная, словно изъеденная пламенем, Они вели слепую дочку, на которой была опаленная одежда и обугленные башмаки. Это была семья купца, чей терем и амбары спалил свирепый огонь. – Добрая девочка, приведи нас к себе домой,– попросил купец. – Огонь спалил наш дом. Весь день мы бредем, куда глаза глядят. Дочка совсем измаялась, да и мы устали. Может в твоем доме сыщется для нас место? – спросил купец. Но Нюра испугалась, что матушка отдаст все ее наряды и лепешек-птичек отдаст, и поэтому сказала, что самим почивать негде; батюшка с матушкой на печи еле умещаются, а она спит на тюфяке, набитом соломой. И добавила: – А в торбе у меня лыко и нитки, чтобы заштопать одежду и сплести лапти, – снова Нюра обманула обездоленных людей и пошла домой. А семья купца погорельца обернулась в Ангела, который с глубокой скорбью смотрел девочке вслед. У калитки Нюра заметила, что торба с нарядами и валенками исчезла. Она закручинилась, что потеряла торбу с любимыми нарядами. Девочке было так страшно ночью на улице, что она пробежала к дому, зажмурившись А там матушка замешивала пышное тесто в большой лохани; из него пекли сдобные лепешки – главное угощенье праздника. Увидев, что дочка вернулась без торбы, мать приласкала ее. А потом дала теплого молока с горбушкой только что испеченного хлеба. Нюра потрапезничала и рассказала, как она раздала свои наряды. – Умница ты моя. И у нищих и сирых завтра будет радостно на сердце, потому, что у них новая одежа. А теперь будем печь угощенье к празднику, – сказала матушка и повязала дочке косынку. И принялись за работу; матушка лепила синичек и жаворонков, а дочка голубок да скворцов. Но вот странно – вроде птички из тугого, белого теста у Нюры получались красивыми, но едва их выложили на противень, они перекособочились. – Доченька, ты утаиваешь что-то от меня. Погляди, какие птички косогрудые и кривокрылые, – с горечью промолвила матушка, присев перед ней и гладя ее руки. И испугалась, потому что руки дочки были холодными, а голова и грудь источали жар. – Ох, моя вина, доченька. На дворе студено, а я, нерадивая, послала тебя раздавать милость, – все сокрушалась мать, уже на печи укрывая ее одеялом. А дочка продолжала зябнуть на жаркой лежанке. Ей хотела спать, но уснуть не могла; только она забывалась сном, как стенка теснит ее к краю, и она просыпается; то простыня делается шершавой, так что дерет Нюре бока; то у подушки выпячивается бугор, на котором жестко лежать; то одеяло ощетинится и корябает то грудь, то спину, и она вновь просыпалась. – Лежанка нынче какая-то неудобная; перина сбилась в комки, все бока ею намяла, – плаксиво пожаловалась она матери, спустившись с лежанки. К этому времени по всему дому распространился ванильный аромат сдобы, потому что матушка уже поставила на стол противень с плюшками и лепешками. На столе стояли корзинка и плошка с постным маслом. Им сдабривали праздничное печенье для красоты; на солнце оно делалось золотистым. Нюра любила остужать и собирать в корзинку праздничное угощение ? птичек. – Матушка, я выложу угощенье на блюдо и сдобрим его маслом! Я уже отогрелась на печи,– снова слукавила Нюра, а самой немного было зябко. Матушка обрадовалась, что хворь отставила дочку и сказала: – Полегчало тебе, доченька, потому что ты с добрым сердцем раздала нищим и сирым подаяния, А они помолятся за тебя Богородице. От этих слов Нюра нахмурилась и исподволь глянула в сторону лежанки, где под матрасом была спрятана торба. Она подумала, что Богородица ничего не заметила. Когда Нюра выложила лепешки на блюдо, то обомлела, потому что все они были покрыты темной копотью. Тогда она взяла острый скребок и попыталась очистить лепешки. Но копоть не сходила с него. – Понапрасну усердствуешь, дочка, – остановила ее матушка. – Птичек опалил не печной жар, а твоя скупость и хитрость, – пояснила она. И вдруг торба, будто диковинная птица, слетела с печи и развязалась, и все ее наряды разметались по полу. – Что же ты, доченька, удумала? Почему припрятала платье? Как мы завтра пойдем на праздник? – скорбела мать. И бросилась к печке – новые лепешки подходили. Хотела Нюра собрать в сундук свои наряды. Только взяла сарафан, а он так ощетинился, что исколол все руки. Бросила девочка его и схватила рубаху с вышивкой на рукавах. Та, как скользкая тина обвила ее руки, так что Нюра еле из нее выпуталась. Подняла девочка нарядную юбку, по синему подолу которой ромашки разбросаны…. И вдруг юбка оказалась на ней. Смотрит, а юбка велика – пол подметает и в ногах путается. Еле из нее выбралась и отшвырнула в угол. Хотела Нюра валенки поставить под лавку. Взяла за голенище, оно стало рваться, будто худая дерюга расползлась. Подняла плюшевую накидку с кружевной каймой и ойкнула; та оказалась дранной, потрепанной и без завязок. – Матушка, наряды мои. Они велики, – плакала Нюра. И горько ей стало, потому что завтра никто не захочет такого угощения. А матушка уже замешивала в лохани тесто, чтобы испечь хлеб для людей. – Твоя жадность запачкала им крылья и залепила горло, – молвила она. – Эти птички чудесные, потому что стряпаем накануне праздника Богородицы. И птички почернели от твоей жадности и хитрости. Воспарят они к Престолу Богородицы, а поведают о твоей скупости и Она закручинится. – И тогда Богородица не будет нам помогать? И мы осиротеем? – обречено спросила дочка. – Да, доченька, осиротеем. И горе разлучит нас навеки – ответила матушка. Нюре стала жалко матушку и страшно остаться одной без нее. И представила Нюра, как будет она бродить по земле одна и некому будет утешить и пожалеть ее. – Матушка, я не хочу огорчать Богородицу и не хочу никогда с тобой разлучаться, – промолвила дочка. – Сейчас я пойду и раздам все наряды. Что они мне без тебя. Только ты не горюй и не плачь. И она собрала в торбу лучшие свои наряды, оделась и вышла из дома. Девочке было очень страшно идти ночью по безлюдным улицам села. И вдруг она услышала стоны и причитание. -– Кто ты? – кликнула Нюра, вглядываясь в темноту. – Егор, – отозвался из темноты мальчик. – Из города домой иду. Несу настойку. Сестрица хворает, простудилась. Помереть может.., и мне с мамкою грустно без нее будет. А идти мочи нет; валенки прохудились, а сестренку горячка изводит. Нюра достала из торбы и валенки, и сарафан, и подарила его сестре. Парнишка поклонился девочке в пояс и обежал домой. А Нюра побрела дальше. Не успела пройти и четверть версты, глядь, а перед ней покосившаяся хибарка. Слюда на окнах рваная, дверь перекошенная, крыльцо поломанное. Из избы слышатся детские голоса. Они плакали и причитали – Матушка, когда ты ушла, ворвались к нам лихие люди и все отобрали. И сундук с одеждой, и самовар с чайником-заварником, и перины с подушками, и короб с мукою, и мешки с крупою, все. Мы завтра босые в церковь, на праздник. Услышала это Нюра и взошла на крыльцо да постучала в дверь. Дверь открыла хозяйка. Она приняла девочку за сироту и пожалела ее. К Нюре подбежали три девочки – сестры. Обласкали позднюю гостью, устроили ее поближе к печи, чтоб она обогрелась. Девочки сами были озябшие, потому что были в одних исподних, а в избе не было ни сундуков с платьями, ни коробов с провизией, ни перины с одеялом. Нюре стало жалко сестер и их матушку. Закручинилась она оттого, что не попросила у матушки ни пригоршню муки, ни пузырька постного масла; из этого можно состряпать лепешки. Развязала она торбинку и высыпала все, что в ней было. Хозяйка поднесла светец с лучиной, чтобы лучше все разглядеть вещи. Среди одежды, валенок и лаптей оказался мешок с мукой, узелок с ванилью и скляница с растительным маслом. Нюра удивилась, как это появилось у нее в мешке. Она увидела, какую радость доставили ее подарки всем, и ей сделалось так светло и спокойно, что она захотела рассказать обо всем своей матушке, утешить родимую. Вышла Нюра из дома, прошла немножко и очутилась у своего дома. Там ее матушка при лучине горевала о ней, а на столе уже стояла корзинка, покрытая рушником — вышитым полотенцем. – Не плачь, не кручинься матушка, я вернулась живая и невредимая, – окликнула дочка, войдя в дом. Матушка бросилась к ней и стала обнимать и целовать. А Нюра рассказала, кого она встретила и кому отдала свои наряды. И прежде чем идти почивать, Нюра не удержалась и заглянула под рушник, в корзину. Она боялась, что лепешки-птички будут темные, опаленные. А там бело-золотистые птички с коричневыми подпаленными грудками. Все они подняли головы вверх и почти расправились, будто приготовились взлететь. – Это не копоть и не сажа. Это твоя жадность и хитрость опалила наши крылья, – прощебетали птички. – Горелые пирожки ты не ешь, потому что они горькие, сухие. От них першит в горле. И они марают руки, и эту сажу трудно отмыть. И хитрость, и жадность замутняют душу человека. Он становится хитрым и злым. От него все отворачиваются. И даже Богородица не привечает такого человека. Помни это, – и вновь замерли в корзине. Засыпая, Нюра вспомнила всех, кому подала, от чего ей стало хорошо и светло, будто она наплескалась в прохладном, чистом ручье. А следующим днем, на празднике Благовещенья, когда священник отпускал в чистое небо птиц, девочка в ясном, лазоревом небе разглядела золотистую пташку с темными подпалинами. Она поднималась выше и выше, к престолу Богородицы. После службы Нюра заметила, что из ее корзинки исчезла одна птичка. И девочка поняла, что золотистая пташка с темными подпалинами была ее. – Пресвятая Богородица, помилуй меня, я больше никогда не буду жадной и злой, – послала она свою молитву в высокое, лазурное небо. В этот день она с матушкой ходила по улицам и раздавала угощение бедным и сирым. И с той поры девочка больше ни когда не жадничала и отдавала свои наряды и валенки бедным людям. Гитана-Мария Баталова5 апреля 2013 года.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›60628.htm

Матушка
Евгений Вострухов .8 февраля 2011 г. Источник: Гудок 




Есть на земле места, где небо совсем рядом, где рукой подать до ясного, лазурного света. Там дышится глубже и ровнее, там облегченной благодатью душой по-особому чувствуешь свое единение с миром.


Эти особые места отмечены присутствием Божией Матери. Одно из них – Пюхтицы, святая земля в Причудье, освященная явлением Пресвятой Богородицы в шестнадцатом веке. А три столетия спустя на месте, где Богородица оставила людям икону своего преславного Успения, устремились к небу купола воздушных храмов Пюхтицкого монастыря. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241355.jpg'>

Эта обитель давно стала символом духовной жизни России. Тут особая нравственная атмосфера, где люди ищут успокоения от мирской суеты, врачуют свою душу и наполняют ее молитвой. Здесь не только всюду порядок и умиротворение. Здесь царит особый – пюхтицкий – дух любви.

С историей монастыря неразрывно связано имя великого праведника святого Иоанна Кронштадтского, который благословил основание обители. С горки близ монастыря он узрел в видении будущий великолепный облик главного монастырского собора. Батюшка говорил своим чадам: «Идите в Пюхтицы. Целуйте эту землю, она освящена пришествием Божией Матери».

... Поезд остановился в эстонском городке Йыхви утром. Худенькая девушка с легкой котомкой, спрыгнув на перрон, с любопытством рассматривала пристанционные домики. Сердце радостно забилось: неподалеку от железной дороги она увидела удивительно красивый православный храм. Решила войти, чтобы помолиться и расспросить о дороге в Пюхтицы. Ее встретил молоденький, очень серьезный, но с необычайно добрыми глазами батюшка. Он подробно объяснил Валентине, как добраться до обители.

Так первого августа 1952 года, в день преподобного Серафима Саровского, будущая настоятельница монастыря на Святой горе стала в нем послушницей. В ту пору настоятелем Богоявленского храма, что находится неподалеку, на железнодорожной станции Йыхви, был отец Алексий – ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. С Пюхтицами он был связан тесными духовными узами с раннего детства и немало сделал для становления и расцвета этой святой обители.

Матушка Варвара родилась 17 августа 1930 года в уютном городке Чудово в Новгородской области. При крещении ее нарекли Валентиной. В большой православной семье было семеро детей. «Родители наши были людьми благочестивыми, – рассказывает матушка. – Они заложили у всех нас веру и любовь к Богу. Отец Алексей Матвеевич всю жизнь трудился мастером на стекольной фабрике Кузнецовых. Мама Мария Никитична воспитывала детей. Чудово – довольно крупная железнодорожная станция, многие наши знакомые там работали. Но вот родственников среди них, как вы спрашиваете, не было. Хотя и в жизни моей семьи, и в судьбе обители нашей железная дорога сыграла важную роль. Когда фашисты в сорок первом приблизились к Чудову, мы сумели с большим трудом поездом добраться до Тихвина. Помню хорошо, как железнодорожники формировали эшелоны для эвакуации – ловко, спокойно, четко. Кормили и поили собравшихся отовсюду беженцев. Укрывали нас в подвалах во время бомбежки. Наш эшелон из Тихвина направлялся в Челябинск. А впереди шел поезд с ребятишками из детдома города Пушкина, в котором воспитательницей несколько лет работала старшая сестра Люба. На всех остановках она прибегала к нам – то ломтик хлебушка принесет, то яблочко. Родителей успокаивала. Так с Божией помощью и добрались мы до Кирова...

Они поселились в селе Хороши Кировской области. Было голодно и холодно, но все помогали друг другу. Все дети в семье отличались трудолюбием, добрым и отзывчивым характером. Ближайший храм находился в двенадцати километрах, но Валя в любую погоду добиралась до него. Чтобы успеть к Литургии, выходила из дома до рассвета. Валя читала в храме, пела на клиросе. «Я и сейчас пою в монастырском хоре, пою и на клиросе, Господь сохранил мне голос с детства», – поведала мне матушка. Ее любимой книгой стали «Сказания о чудотворных иконах Божией Матери». Эту книгу дал ей старенький сельский священник отец Евфимий. У него же она брала Жития угодников Божиих – святителя Николая, преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

В военные годы, не жалея сил и времени, Валя помогала старшей сестре ухаживать за сиротками. Во время летних каникул ее брали в детский дом воспитательницей...

После войны семья поселилась в Луге – родной дом в Чудове лежал в руинах.



Каждый человек ищет свое место в жизни, свое призвание. В Луге она успешно освоила мирскую профессию. Валентиной довольны были на работе. Но Матерь Божия призвала ее к духовной службе. Вспоминая о первых своих днях в обители, матушка Варвара однажды сказала: «Сразу меня охватило теплое чувство, что это мой дом родной. И с тех пор никогда у меня не возникало даже мимолетной мысли вернуться в мир. Ни разу. Мое счастье здесь».


В пятидесятые годы матушка еще застала Варваринских сестер – тех, кто пришел в монастырь в конце XIX века, при первой пюхтицкой настоятельнице, тоже игуменье Варваре. Это они вместе со своей матушкой носили камни и бревна с полей, строили первые монастырские домики, Святые врата и ограду обители.

Им помогали прихожане пристанционной церкви в Йыхви (тогда городок назывался Иевве). Многие работали на железной дороге. После ее сооружения в семидесятых годах позапрошлого века в этом крае быстро росло число православных. Через Чудское озеро в Эстляндию шли торговые пути из Киевской Руси и Новгородской республики. Но сооружение разветвленной сети стальных магистралей вдохнуло новую жизнь в Причудье. 2 октября 1883 года в Иевве открывается отделение Православного Прибалтийского братства. Губернатор Эстляндии князь С.В.Шаховской организовал широкую благотворительность. Вдоль железной дороги началось сооружение православных храмов и школ, устройство приютов и лечебниц. Для ухода за больными и обучения детей ремеслам из Костромы приехала монахиня Варвара с несколькими сестрами. Поначалу она возглавляла общину сестер на станции Иевве, оказывая материальную и духовную помощь всем нуждающимся. А 15 августа 1891 года состоялось торжественное открытие Пюхтицкой Успенской женской общины. На Святой горе в ту пору стоял всего один деревянный дом. Вскоре он стал монастырской лечебницей. Тяжкий труд сестер можно смело назвать подвигом.

Сегодня в одном из зданий монастыря есть комната святого Иоанна Кронштадтского. Здесь бережно хранятся его книги, предметы и личные вещи, подарки насельниц. Среди них есть интереснейший документ, изготовленный Управлением Балтийской железной дороги в 1892 году. Это своеобразное приглашение посетить Пюхтицы. В нем напечатано также подробное расписание прибытия многих пассажирских поездов на станцию Иевве из Москвы, Санкт-Петербурга, Ревеля, Тарту, Риги. Отец Иоанн Кронштадтский получил его от губернатора Шаховского и сделал на нем несколько своих пометок.

По какому же поводу постарались железнодорожники?

Тот год был знаменательным для новой обители. 13 августа здесь открыли первый православный храм, и архиепископ Рижский и Миттавский Арсений положил под престол металлическую доску с надписью, что храм построен во имя Успения Пресвятой Богородицы. На следующий день заложили Святые врата с колокольней. 23 октября по определению Святейшего Синода обитель получила статус монастыря. С тех пор он не закрывался ни на один день.

... С любовью трудилась послушница Валентина в обители – на полях, огородах, в лесу на заготовке дров, в монастырской гостинице. «Научили меня косить серпом и картошку копать, – вспоминает матушка Варвара. – Начали работать – простор был, поля пустые, никого нет. Только гудки паровозные слышали. На сенокосе станем в ряд, пройдем несколько прокосов, нам скажут: «Девочки, можно отдохнуть 15 минут, садитесь». Кто где косит, там и садится. И начинаем: кто петь, кто четки вязать, кто вырезать крестики, а кто-то вслух читать. Меня все больше читать заставляли: «Валя, читай!» Сидят и слушают. Вот так проходило время в трудах и заботах. Летом особенная пора, вы сами знаете, от посева до уборки урожая каждый день на поле проводишь. А уж когда начинался покос, мы раньше двенадцати с поля не уходили. Тяжелый труд, но выдерживали».

В 1958 году послушница Валентина приняла монашеский постриг и была наречена в честь святой великомученицы Варвары. А в 1968 году, в возрасте 37 лет, была назначена настоятельницей Пюхтицкого монастыря. 19 января, в праздник Богоявления, в таллинском Александро-Невском соборе архиепископ Алексий (ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси) возвел монахиню Варвару в сан игуменьи и на следующий день в Пюхтицах вручил монахине игуменский жезл.

«Сестры меня приняли хорошо. Большая часть сестер знала меня: они помнили, как я сюда пришла, как я с ними трудилась, – продолжает рассказ матушка Варвара. – Владыка Алексий сразу стал помогать, и мы смогли организовать строительные бригады. В первый же год наладили отопление углем. Подали отопление в собор, потом в трапезную, потом стали подключать все домики. А поначалу мы сами пилили и носили дрова. Трудно было, но ничего. И вот Святейший, дай Бог ему здоровья, все до мелочи продумал. На территории монастыря было два колодца, которые почти пересыхали летом. А тут скважину пробурили. Заново перекрыли крыши соборов, храмов, домиков. Постепенно все наладилось с помощью Святейшего. Так помогал, что я еще другим церквам могла помогать. У кого не было чем крышу покрыть, у кого – страховку заплатить. И как-то с Божией помощью все удавалось. А Владыка Алексий не только помогал по хозяйству, но был для нас также и духовным руководителем. Он очень проникся к Пюхтицам. Это для него родная обитель. Можно сказать, что монастырь он сам поднял. В трудные для Церкви времена не дал закрыть нашу обитель».

За годы своего первосвятительского служения Патриарх не единожды посетил Пюхтицы. В последний свой приезд он преподнес матушке Варваре крест с изображением преподобного Серафима Саровского и вручил орден святителя Иннокентия за миссионерские заслуги.

29 августа 2004 года Патриарх Алексий II совершил Божественную литургию в храме московского подворья Пюхтицкого монастыря. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви поздравил всех собравшихся с праздником Успения Пресвятой Богородицы и с 10-летием московского подворья. В своем слове Святейший молвил:

«Сегодня мы отмечаем 10-летие образования московского подворья Пюхтицкого Успенского женского монастыря. Не много оставалось действующих монастырей в Советском Союзе – всего было 18 монастырей, которые функционировали в 70 – 80-е годы. И Пюхтицкий монастырь был одной из женских обителей, имеющих великую святыню – чудотворный образ Успения Пресвятой Богородицы. Множество наших православных верующих людей из разных городов и весей приходило, чтобы соприкоснуться с этой святыней, посетить это благодатное место. Когда распалась великая держава, когда образовались государственные границы между бывшими союзными республиками и посещение Пюхтицкого монастыря стало затруднительным, возникла идея создать в Москве его подворье, чтобы не прекращалась та живая связь, которая издавна существовала между православными верующими нашей страны и Пюхтицкой обителью».

Святейший особо подчеркнул ту важную роль, которую сыграли пюхтинцы в новейшей истории Русского Православия. Монастырь дал Церкви более десяти игумений и настоятельниц в различные обители, которые возрождались в 90-е годы. Опыт монашеской жизни, заложенный в Пюхтицах, оказался востребованным в те годы, когда возрождалась монашеская жизнь во многих других монастырях земли Русской.

...Минуло 53 года с того дня, когда юной девушкой матушка Варвара ступила на перрон станции Йыхви. 37 лет возглавляет она монастырь в сане игуменьи, твердо ведя по пути спасения насельниц обители, которых сейчас 180.

«Об одном глубоко сожалею, – поведала с грустью матушка Варвара, – не смогла я в прошлом году использовать приглашение Святейшего и присутствовать на богослужении в честь его 75-летия. Из-за хвори в Москву не поехала – ноги теперь отказывают. Что поделаешь? Крест у каждого человека свой. Свой он и у Патриарха. Тяжелый крест Первосвятительского служения. Как ручейки к морю, стекаются кресты паствы к кресту нашего Пастыря. А вам, гудковцам, тоже несущим свой крест, я желаю успеха в важном для Церкви начинании, благословленном Предстоятелем, – восстановлении часовен и храмов на вокзалах и станциях. Пусть по всей России поднимутся храмы, подобные нашему «прародителю» в Йыхви».

Пюхтицы – Йыхви
Фото автора
Евгений Вострухов .

pravoslavie.ru›Встреча с православием›44610.htm

Итальянское путешествие мироточивой иконы «Умягчение злых сердец» 15 февраля, 2012 • Игумен Митрофан (Баданин) На день Сретения Господня (2/15 февраля) приходится также почитание иконы Богородицы «Умягчение злых сердец или Симеоново проречение», на которой символическими знаками изображено пророчество старца Симеона. Семь мечей, воткнутых в сердце Богоматери, обозначают полноту горя, испытанного Ею в земной жизни. В современной Богослужебной практике принято объединять празднование разных иконы Богородицы «Умягчение злых сердец» в один день (13/26 августа).Непрерывное чудоВ течение двенадцати лет в мире существует непрерывно происходящее чудо. Это чудо мироточения и кровоточения иконы Божьей Матери «Умягчение злых сердец». Небольшой образ, как и многие десятки тысяч подобных ему, был отпечатан полиграфическим способом на предприятии «Софрино» и куплен в церковной лавке простыми москвичами. Но по неведомым нам Божьим судьбам именно это изображение было избрано явить дивное чудо – икона ожила.Мироточивая икона "Умягчение злых сердец"При встрече с ней не покидает ощущение общения с «живым существом». Все, кому довелось приобщиться к этой духовной радости, никогда уже не забудут очевидной реальности встречи с Самой Царицей Небесной.Невольно возникает параллель с известной мироточивой иконой «Иверской-Монреальской», которая бесследно исчезла осенью 1997 года одновременно с мученической кончиной ее хранителя Иосифа Муньоса Кортеса. Служение той Иконы и ее хранителя длилось ровно 15 лет. Но, как видим, не на долгое время Царица Небесная оставила нас сирыми. Новая мироточивая икона была явлена уже через несколько месяцев, весной 1998 года москвичке Маргарите.И вот уже двенадцать лет хранитель иконы Сергей (муж Маргариты) путешествует с новой мироточивой иконой по всему миру от США до Австралии, от Афона до Дальнего Востока. И везде икона щедро изливает свое цельбоносное миро, и происходит нескончаемое чудо умягчения злых сердец.В Мурманском храме младенец, которого мама приложила к иконе, неожиданно громко и ясно произнес: «Она плачет!» И все встало на свои места. Воистину «устами младенца глаголет истина», ибо стало понятно, свидетелями чего мы являемся, зачем нам дано это чудо, что именно изливает нам образ Царицы Небесной в виде этого кристально чистого и благоухающего мира.Это слезы Божьей Матери. Она плачет о нас. Об ожесточении наших сердец. О мире, отступающем от Ее Сына – Христа Бога нашего.По-разному реагирует чудотворный образ на место своего пребывания, и не всякая земля одинаково угодна Царице Небесной. Обо всем этом может рассказать хранитель иконы, но да не будем обижать страны и континенты… Скажем о другом: впервые струйки крови потекли из язвочек, появившихся на образе 12 августа 2000 года, в день, когда вся страна ужаснулась ,узнав о трагедии в Баренцевом море, и погрузилась в скорбь о гибели лучшей лодки России и лучшего ее экипажа.Именно с тех пор, если к иконе прикасаются российские военные, икона чутко отзывается на эту встречу и источает кровь… Вспоминается, как после крестного хода с иконой морские пехотинцы Севастопольской бригады, несшие икону, с удивлением глядели на свои белые парадные перчатки, ставшие абсолютно красными от истекшего кровавого мира.О чем говорит это знамение? О чем предупреждает Божья Матерь, к чему готовит и перед чем укрепляет Она российское воинство?..КРАТКАЯ ИСТОРИЯ МИРОТОЧИВОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ «УМЯГЧЕНИЕ ЗЛЫХ СЕРДЕЦ»3 мая 1998 года владелица иконы, купленной в обычной церковной лавке, Маргарита Воробьева заметила, что по поверхности иконы стекает миро. Эти явления мироточения и благоухания стали временами повторяться.12 августа 2000 года на ручках и шее Богородицы появились как бы язвочки от крохотных ранок, а на левом плече явная кровяная язвочка. Вскоре сообщили, что затонул атомный подводный крейсер «Курск». Наступили дни всеобщей скорби, и к 21 ноября 2000 года, ко дню Архистратига Михаила, по иконе впервые потекли струйки крови, которые можно было собирать на ватку вместе с миром. С тех пор мироточение и кровоточение иконы не прекращаются и сопровождаются благоуханием. Для хранения этой святыни был изготовлен драгоценный ковчег, а в подмосковной деревне Бачурино была построена церковь. Сегодня прибытия этой иконы ожидают во всем мире. Она уже посетила многие епархии России и многократно была за границей – в Белоруссии, Чехии, США, Австралии, Украине, на Святой Горе Афон, в Германии… Многие люди, с любовью и благоговением поклонявшиеся этому образу Царицы Небесной, засвидетельствовали случаи исцелений, испытав чувство особой духовной радости от прикосновения к святыне.27-29 января 2009 года мироточивая икона Пресвятой Богородицы «Умягчение злых сердец» пребывала в Храме Христа Спасителя в Москве на Поместном Соборе Русской Православной Церкви. В присутствии этой святыни, а также чудотворной Феодоровской иконы Божией Матери, состоялись избрание нового Предстоятеля Русской Православной Церкви – Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.Чудотворный образ мироточивой и источающей капли крови иконы «Умягчение злых сердец» действительно умягчает ожесточенные, злые, равнодушные и холодные сердца. Люди как будто просыпаются от духовной спячки и устремляются сердцем к Богу, прославляя Царицу нашу Небесную Пресвятую Богородицу:«Радуйся, многоскорбная Мати Божия, печаль нашу в радость претворяющая!»Прибытие8 декабря 2011 года мироточивая икона прибыла на Итальянскую землю, в аэропорт города Милана – Мальпенсо. Чтобы встретить святыню непосредственно уже в аэропорту прихожане православного Миланского храма святителя Амвросия Медиоланского приехали на нескольких автобусах. Итальянские братья-христиане с исключительным расположением и живым участием воспринимали происходящее.Аэропорт Милана. Первые минуты на Итальянской землеНастоятель прихода иеромонах Амвросий (Макар) и я, автор этих строк, игумен Митрофан в сопровождении карабинеров были пропущены непосредственно «к трапу самолета». Деревянный футляр-ковчег со святыней, вынесенный из самолета хранителем иконы Сергеем, было решено вскрыть здесь же, дабы икону торжественно внести в зал аэропорта. Однако, открыв футляр, мы испытали потрясение – киот с иконой едва ли не плавал в благоухающем мире.Подняв киот, мы с отцом Амвросием тут же оказались пропитаны этим миром, обильно истекающим от чудотворного образа. Я взглянул на свою ладонь – она вся была в крови. «Офицеров «бывших» не бывает», – сразу вспомнились слова киногероя одного из недавних фильмов. Значит и мои прошедшие 26 лет службы на Северном флоте со счетов у Господа не списаны…Тем временем у иконы стало происходить нечто непредвиденное – некое духовное пиршество. Итальянцы-карабинеры, увидев это чудо, бросились прикладываться к образу обеими руками, едва не «возливая» на себя благоухающую жидкость. Увидев происходящее, прибежали иные сотрудники служб аэропорта, таможенники, пограничники, полицейские, то есть все, кто оказался рядом в этот волнующий момент. Стало понятно, что Божьей Матери очень угодна эта италийская земля, эти верующие люди с их неизменным и традиционно глубоким почитанием Девы Марии.Когда мы с иконой вышли в огромный зал международного аэропорта, сотни уже наших православных людей, встречая святыню, запели величание Пресвятой Деве, и мгновенно оказались во власти неодолимой благодати, буквально накрывающей всех волнами всепобеждающей Божьей любви.Встреча в аэропортуСлез невозможно было сдержать. Все пели и плакали. И протягивали руки за цельбоносным миром, которого хватало всем… Я вновь глянул на свои ладони – теперь на них миро было кристально прозрачным. Значит, то краткое чудо касалось лишь меня лично.…Мы двигались через город в сопровождении машин карабинеров к храму свт. Амвросия Медиоланского и удивлялись, почему в городе в будний день такие толпы гуляющих людей. Однако для Господа нет случайностей, наша икона прибыла в Италию в один из главных Богородичных праздников католического мира – 8 декабря День Непорочного зачатия Девы Марии.К главному православному храму северной Италии было не подойти – тысячи людей со слезами встречали Царицу Небесную в образе Ее «Умягчение злых сердец».Начался молебен, акафист, непрестанное пение всем миром и помазывание, слезы и помазывание… Божья Матерь творила милость роду человеческому, своими благоуханными слезами умягчая иссохшие сердца людей.Так начался наш семидневный духовный марафон по северным городам Италии.Акафист в Миланском храме свт.Амвросия МедиоланскогоДуховный марафонРасписание было таким. Икона каждый день поздно ночью возвращалась в Миланский храм, дабы рано утром после Литургии выехать в очередные города Италии, где ее ждали с нескрываемой ревностью, волнением и нетерпением. С нескончаемым потоком все новых и новых прибывающих, приезжающих, бегущих к иконе из разных краев Италии людей. И с обидою, почему так мало, и со всяческими уловками (обильные угощения, экскурсии к святыням города и т.п.) с целью оттянуть время нашего отъезда и задержать момент прощания с драгоценным образом.К ночи мы вновь, чуть живые, добирались в Амвросийский храм Милана, где уже стояла толпа, нас ждали сотни прихожан, дабы начать нескончаемое пение и величание Царицы Небесной, чтобы просто стоять рядом с этой иконой, прикасаться к ней и впитывать в себя капли благодатного мира. Здесь же в храме люди готовили чай, приносили еду для всех, здесь же на полу в изнеможении ложились немного поспать, но от иконы не отходили всю ночь. А ведь утром всем надо было идти на работу, и работу, прямо скажем, очень тяжелую.Отец Амвросий все эти ночи проводил с народом в храме, в пении, в молитве, когда помазывая миром, когда проповедуя, когда исповедуя, иногда дремал на стульчике…Наверное, именно здесь я впервые увидел отголосок жизни тех самых первохристианских общин, известный нам из Деяний Апостолов, когда «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее» (Деян.4,32).А утром впереди были новые города, приходы, молебны… Генуя, Турин, Падуя, Парма, Пяченца, Брешия, Варезе, Канетто, Лекка, Венеция…Через Милан к церкви прп. Серафима СаровскогоДуховные открытияНа эти дни пребывания иконы на Италийской земле «выпало» (хоть и неуместное слово) время проведения конференции «Новомученики и исповедники Российские времен гонений в XX веке». В пяти городах северной Италии по инициативе католической церкви проводились эти уникальные конференции, вылившиеся в очень важный и серьезный разговор о судьбах христианских Церквей в эсхатологической перспективе, и об острой востребованности духовного опыта наших современников – новых Российских святых.Конференции происходили в университетах, монастырях и семинариях севера Италии и неизменно пользовались большим вниманием участников и СМИ.Организатор конференции монах-францисканец профессор Фьоренцо Эмилио Реати известен своими переводами с итальянского и на итальянский творений святых отцов древней неразделенной Церкви. Особую симпатию к отцу Фьоренцо вызывает его очень важная книга: «Православие. Взгляд сочувствующего католика». Сейчас профессор Реати готовит к изданию в Италии «Житие прмц. Великой княгини Елизаветы Федоровны». В дальнейших его планах перевод пятидесяти избранных житий новомучеников и исповедников Российских для итальянских христиан.С Российской стороны в конференции принимали участие профессор Санкт-Петербургской духовной академии доктор исторических наук М. В. Шкаровский и я, автор этих строк. Был приглашен, но из-за большой загруженности не смог приехать профессор, протоиерей Георгий Митрофанов.Непременным условием организаторов было пребывание на конференции нашей мироточивой иконы. Присутствие Царицы Небесной при столь важном разговоре о духовном наследии новомучеников, о необходимости вхождения в драгоценный опыт их страданий за Христа, поднимало духовный «градус» наших встреч, не позволяя скатиться до традиционного поиска виновных и бичевания тоталитарного режима. Пришедшие на конференцию христиане-католики с исключительным благоговением подходили к иконе, и, прикасаясь к ней, многие начинали плакать.Прибытие иконы на конференциюКроме наших докладов о новомучениках РПЦ было предложено исследование профессора Реати о пострадавших за Христа на территории России представителях Католической церкви.Надо сказать, что к началу гонений число верующих католиков в России приближалось к пяти миллионам. Изучение следственных дел НКВД позволило выбрать достойные примеры ясного исповедания веры христианами-католиками и их страданий за Христа до смерти. Ряд пострадавших на сегодняшний день отобраны Католической церковью для процесса беатификации (прославления).Было удивительно в вопросах зала, в комментариях к докладам в этой внешне спокойной и благополучной стране Запада слышать очевидную тревогу и даже страх. Христиане Католической церкви не скрывали своей глубокой внутренней тревоги за происходящее в мире:нарастающее безбожие, атеистичность властей, либеральная идеология общества, подчас агрессивно направленная именно против христианства.Следует признать, что христиане Запада с огромным вниманием и даже трепетом воспринимают примеры стойкого стояния за веру наших новомучеников, их опыт противостояния идеологической и репрессивной машине богоборцев.Доклад игумена МитрофанаВ докладах и выступлениях участников конференции ясно звучала мысль, что Церковь Христова XXI века уже в полный голос говорит современному христианину, что нет уже иного пути, кроме как приобщиться к страдальческому опыту мучеников. Господь дал нам этот опыт страданий, чтобы мы на нем учились. Чтобы формировали и воспитывали свой внутренний духовный мир христианина в предчувствии, в предвидении, в предуготовлении себя к страданию за Христа.Опыт новомучеников, их стояние в вере и восхождение на Крест мученичества в условиях столь стремительно рухнувшего тогда порядка и державного устройства Православной страны для нас драгоценны и уникальны. Ибо мудрость христианского знания учит нас всегда помнить, «что дни лукавы» (Еф.5,16) и, что «когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, и не избегнут» (1Фес.5,3).На конференции мы непременно касались и одной особой темы. Это открывшейся в наши дни удивительной истории давнего почитания католиками Италии иконы «Умягчение злых сердец», хотя до настоящего времени они знали этот образ под именем «Madonna del Don» («Донская Мадонна»).«Мадонна дель Дон»Суть истории такова. Во время Второй Мировой войны на правом берегу Дона, близ города Павловска, стояли воевавшие на стороне Германии итальянские горнострелковые части.Во второй половине декабря 1942 года рядовой дивизии «Тридентина» итальянского Альпийского корпуса Уго Бальзаре и другие солдаты взвода лейтенанта Джузеппе Перего, укрываясь от страшных бомбардировок в одной из меловых пещер старинного русского монастыря, обнаружили икону «Умягчение злых сердец». Этому обретению иконы предшествовало некое явление Божьей Матери итальянским солдатам, подробностей которого мы пока не знаем. Найденная икона была передана в походную церковь, военному священнику-капеллану отцу Поликарпо из Вальданьи.Местные жители рассказали отцу Поликарпу, что эта икона из разоренного и взорванного большевиками пещерного Воскресенского Белогорского мужского монастыря близ Павловска, и что последним настоятелем монастыря был игумен Поликарп. Не зная названия обретенного образа, итальянцы называли икону «Madonna del Don» («Донская Мадонна»).В Альпийском корпусе вскоре все узнали об этой святой находке и стали приходить к иконе помолиться о своем спасении. Многие потом были твердо уверены, что уцелели в тех страшных боях лишь благодаря помощи Божьей Матери – Мадонны дель Дон.После Острогожско-Россошанского наступления советских войск в январе 1943 года, не смотря на явную угрозу окружения, остатки итальянского корпуса, водимые иконой Мадонна дель Дон, сумели благополучно покинуть пределы России и вернуться в Италию.Многие ветераны альпийского корпуса вспоминали удивительное милосердие, которое являли им русские женщины, жившие в селах на их пути в Италию. Большинство итальянцев были обморожены и не имели еды. И если бы не доброта и помощь русского населения, они бы все погибли. Ветераны до сих пор помнят русское слово «картошка», ибо это была единственная еда в русских селениях того времени.Капеллан Поликарпо принес «Донскую Мадонну» в Италию, в Местре (материковая часть Венеции), где специально для нее была устроена часовня. У этой иконы до сих пор в сентябре месяце собираются ветераны, родные и близкие как участников тех событий, так и всех итальянских солдат, погибших в той страшной войне.В подлинности этой истории мы сумели убедиться, прибыв в Венецию с нашим чудотворным образом. На молебне у стоящих рядом этих двух удивительных икон присутствовали, как наши православные прихожане, так и итальянцы, среди которых было много седых стариков. Это была очень важная встреча. Важная для умягчения наших сердец, ожесточенных страшным XX веком.Две иконыИкона «Донская Мадонна» из русского Белогорского монастыря ныне украшена богатым серебряным окладом, на котором отчеканены розетки со сценами тех событий 1943 года. По обеим сторонам иконы стоят стеклянные чаши, в которых хранится вода Дона и земля с Дона. И горят многочисленные неугасимые лампады.На прощание всех собравшихся помазывали истекшим миром.До этого стоявшие несколько поодаль и наблюдавшие за происходящим со стороны католические монахи-доминиканцы не выдержали и тоже подошли под помазание.Духовный опытКаждый раз, подъезжая к новому городу, к новому храму, туда, где икону напряженно ждали толпы людей, мы становились свидетелями отклика иконы на людское чаяние. Лишь мы выходили из машины и начинали движение к людям – миро выступало на всей поверхности киота.Надо сказать, что сам киот во время поездок никогда не вскрывается – таково условие хранителя иконы, продиктованное заботой о сохранности образа. Напомню, чудотворная икона- лишь бумажное изображение, предельно пропитанное миром. И полость в раме под иконой, куда стекает миро, освобождается лишь в спокойных, домашних условиях. Именно тогда многочисленные флакончики наполняются чистейшей благоухающей жидкостью в ожидании новых храмов и встреч.Но эти ограничения, как мы ранее писали, для удивительной субстанции неземного происхождения значения не имеют. Как мы убедились, законы тяготения, например, тут невластны – миро столь же легко течет и вверх по киоту. Оно с легкостью увеличивается в количестве, и столь же неожиданно может исчезнуть из флакончика. Но причины такого «не благословления» непременно станут вскоре очевидны. В то же время маленького стеклянного пузырька с миром (размера «пробника для духов») легко хватает для помазания многих сотен желающих и еще хватает на всех опоздавших.Можно привести великое множество различных свидетельств благодатной помощи от Царицы Небесной в эти дни, чудесных исцелений, явлений, знамений… Но особенно ярко остались в памяти факты «случайного» захода в храм любопытствующих прохожих, заинтересованных происходящим. И тот момент, когда неодолимая сила притяжения подхватывает их, влечет к иконе и вот уже глаза полны слез,сердца - сокрушения…Один из многих флакончиков с миром для помазыванияВспоминается молодой, нагловатого вида цыган, зашедший в храм, то ли попрошайничать, то ли что украсть. В это время мне надо было зайти в алтарь, и я не застал момента, когда он подошел к иконе. Но зато вскоре стали слышны его вопли и рыдания. Цыган стоял, схватившись за киот и рыдая в голос, все время повторяя какие-то слова.Прихожане-молдаване перевели, он кричал: «Что это!? Что со мною происходит!?» Надо сказать, что каждый, оказавшийся рядом с этой святыней, с той или иной степенью эмоциональности готов был произнести эти слова изумления.Столь долгое наше пребывание в тесном общении с этой живой иконой, со святыней такого уровня, в ежедневном предстоянии перед окном, раскрытым в райские сады Горнего мира, с обильным вдыханием ароматов неземного происхождения, все это, надо признать, вызывало очевидное привыкание, «зависимость» и желание вслед за апостолами лепетать: «Господи! хорошо нам здесь быть, сделаем здесь три кущи…» (Мф.17,4).Прощание с приходомПути ГосподниКогда пришло время расставания, и надо было поднимать образ и выходить из Миланского храма, то запомнилась наступившая полная тишина.Весь храм стоял на коленях, склонив головы, и молился. И, наверное, это был главный итог этих дней. Не было ни пения, ни прикладывания иконок, ни протягивания рук за миром… Люди в полной тишине глядели в свои сердца, умягченные неизглаголанной любовью Сына Божьего и Пречистой Его Матери.Когда я спросил хранителя иконы Сергия, куда дальше лежит путь Пречистой, то он ответил, что этого никто не знает, кроме Нее Самой. Путь этот открывается просто и естественно, часто вопреки всем нашим суетным планам. Подчас поездки, казавшиеся нашему мирскому разуму очевидными и легкими, не совершаются вовсе, а представляющиеся невозможными и уже отмененные, совершаются легко и блестяще.Собственно, история продолжается, ибо эти же слова любил повторять и тот, другой, приснопамятный хранитель мироточивой иконы, брат Иосиф Муньос: «Икона идет туда, куда хочет».Игумен Митрофан (Баданин) • pravmir.ru›italyanskoe…mirotochivoj-ikony…zlyx…

Память святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии Память 17 / 30 сентября a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241353.jpg'> Эти святые мученицы жили в Италии в правление императора Адриана (117–138). Они происходили из богатой и благочестивой семьи. Мать трех дочерей София, имя которой означает «премудрость», воспитала чад в вере, надежде и любви к ближним. Однажды, во время пребывания святых в Риме, они были задержаны солдатами императора, до которого дошла молва об их благочестии и добродетелях. Император был поражен твердостью веры столь юных дев и приказал приводить их к себе по отдельности, думая, что так они не будут подражать друг другу и не дерзнут дать ему отпор. Первой предстала перед тираном двенадцатилетняя Вера. Она уверенно отвечала на льстивые речи Адриана, осудив его нечестие и злые замыслы против христиан. Разгневанный император приказал раздеть девушку и нещадно бичевать. Затем ей отрезали сосцы, и из ран вместо крови потекло молоко. Другие мучения, которым подвергли Веру, также не сломили ее, огражденную силой Божией. Святая София все это время поощряла дочь радостно принять смерть, соединяющую со Христом. После истязаний святая Вера была обезглавлена. Затем император приказал позвать Надежду, которой было десять лет. Она была столь же тверда в исповедании Христа истинным Богом, как и ее сестра. Ее бичевали, затем бросили в горящую печь, но пламя погасло, ибо любовь к Богу, горевшая в душе Надежды, была сильнее всякого чувственного пламени. После многих других мучений она также приняла смерть от меча, воссылая хвалы Господу. Адриан, сильно разгневавшись, призвал Любовь, которой было всего девять лет. Но и это дитя обнаружило такое же мужество, как сестры. Ее подвесили на дыбе и растянули так сильно, что начали ломаться суставы ног и рук. Затем девочку бросили в пылающую печь, но от огня ее спас ангел. В конце концов святая Любовь была усечена мечом. Их мать радовалась духом, видя столь славные подвиги дочерей, достигших небесных обителей, но ее человеческое сердце было столь измождено страданием, что через несколько дней святая София отошла ко Господу на могиле своих чад. Из книги «Синаксарь: Жития святых Православной Церкви», вышедшей в издательстве Сретенского монастыря. Составитель — иеромонах Макарий Симонопетрский, адаптированный русский перевод — издательство Сретенского монастыря30 сентября 2012 года.иеромонах Зосима (Мельник)pravoslavie.ru›Встреча с православием›56405.htm

В гости к матушке Матроне.Рассказ Марина Лев.   По календарю – весна. А на улице – осень. Сыро, пасмурно, весенний снег лежит свалявшийся, косматый, покрытый заскорузлой грязной коркой. Иду к Матроне. То ли просить, то ли благодарить. Не знаю. Просто душа требует и всё. Запали в душу слова матушки, сказанные, по свидетельству очевидцев, перед смертью: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам». Да, наверное, за этим я и прихожу. Выговориться. Не боясь раскаяться в своем откровении; не опасаясь, что осудят, разболтают; не простят слабости и тоже предадут (дурной пример заразителен!). Выговориться и быть услышанным – редкая возможность в наше время мобильных связей. Когда «сконнектиться» можно с кем угодно и когда угодно, а поговорить по душам – практически не с кем. Помню выражение из какой-то книги – наверное, поговорка: «Друг только в хорошую погоду». Как много таких «друзей». Но сегодня на душе пасмурно. Значит, надо к матушке Матроне… Выговориться. Найти поддержку и помощь. Пусть даже тысячу раз виноват. Вот остроконечная колокольня крестом взметнулась ввысь. Очередь стала длиннее, чем зимой. К лету, наверное, снова будем по два часа стоять. Ну, ничего. Акафист почитаю, и время пролетит незаметно: «Ангел во плоти явилася на земли, Матроно блаженная, исполняющи волю Божию». Вообще я люблю читать акафист уже внутри, в храме, когда подхожу практически к самой раке с мощами: не заходя за витую железную перегородку, отделяющую левый придел, можно встать в сторонке – слева от очереди – и почитать. Так многие делают. Но я всегда начинаю читать акафист на улице, а в храме только дочитываю. Чтобы побыть чуть подольше рядом с матушкой, но и не злоупотреблять такой возможностью. Вон сколько людей стоит! Кто-то, как и я, держит тоненькую книжицу – акафист преподобной – и осторожно перелистывает страницы, стараясь не помять и не выронить букет. Эх, я же забыла купить цветы! Откуда взялась эта традиция, я не знаю, только каждый второй стоит с букетом. Монахини освящают цветы на мощах и раздают всем желающим. Сколько раз я получала в подарок то срезанные бутончики роз и гвоздик, то веточки каких-то растений. В этот раз отчего-то очень хочется самой принести Матронушке цветы. Но очередь идет быстро… Оглядываюсь, прикидываю. Боюсь, не успею. Снова уткнулась в книжку: «Видяще людие и иерей, егда крещаше тя, блаженная, чудный столп облачный над главой твоею и обонявше благоухание велие…» Бубню машинально: «благоухание», а в голове крутится назойливая мысль: «Цветы, цветы, ну хоть бы один цветочек!» Но тогда очередь придется занимать с самого хвоста. Сколько времени потеряю! Идея! Я сейчас поменяюсь с кем-нибудь местами. Иду вдоль очереди, приглядываюсь: хочется выбрать того, кому это тоже необходимо – пройти побыстрее. Вот: в середине очереди стоит молодая мама с сыном. С радостью соглашается на мое предложение. Почти бежим. Успели – почти у самого входа в Покровский храм, где покоятся мощи. Теперь скажу на новом месте, что ненадолго отойду. Запоминаю: за мной стоит молодая женщина с букетиком бледных кремовых розочек. Только их я и запомнила. Бегу за цветами. Говорят, Матронушка любит полевые. Так, красные гвоздики или желтые хризантемы? Надо сказать, что ни те, ни другие цветы я не люблю, но из «полевых» – только они. Ромашек в Москве я не видела. Но эти хризантемы, кажется, брызжут цветом: такие маленькие лучистые солнышки на зеленых стебельках. Очень они мне понравились. Бегу обратно. Не могу найти очередь. Совершенно не запомнила лица женщины. Только бледные розочки в ее руках и пушистый меховой воротник. Ага, вот он. Нет. Ошиблась. И вдруг: «Вы здесь, здесь стояли». Ну, слава Богу! Пробираюсь. И вдруг замечаю, что в руках у моей соседки, оказывается, два букетика: помимо тех самых бледных розочек есть более яркие и, на мой взгляд, симпатичные – светло-розовые. Как я их раньше не заметила! Любопытно, мне и до этого часто приходилось видеть людей в очереди с несколькими букетами – когда роскошными, когда скромными. И всегда хотелось спросить: а почему два (три)? Как и я, не могли сделать выбор: хризантемы или гвоздики, красные или розовые? Или в благодарность по числу исполненных просьб? В этот раз, когда иррациональное чувство погнало меня за цветами, все же спрошу… – А меня попросили передать, – ответила соседка. – Подошла девушка и отдала букет; видимо, торопилась – она не объяснила. Просто попросила положить к мощам. – Она подошла, когда я за цветами ходила? – Да, сразу, как вы ушли… Интересное совпадение! Мне так хотелось в этот раз прийти к Матронушке с букетом, и тут же к нам в очередь подходит девушка с цветами. Помедли я еще одну-две минутки, и букет, по всей видимости, вручили бы именно мне. Помимо воли расплываюсь в улыбке. Вот как. Когда чего-то очень хочешь. От души. Чего-то очень хорошего. Оно сбывается. Теперь читается гораздо осмысленнее: «Радуйся, цвете благовонный, Духом Святым нас облагоухающий; радуйся, каменю веры, малодушныя в благочестии утверждающий». Потеплело, выглянуло солнышко. Вот и зашли в нижнюю церковь Покровского храма. Поют. Только это не акафист! В центральном приделе идет служба. Сколько раз была у Матронушки, а на службу здесь не попадала. Престольный праздник, оказывается, в честь святителя Ионы. Помазание. Постою на службе. Акафист потом дочитаю. Отхожу в сторонку, чтобы не мешать тем, кто продолжает двигаться к раке с мощами преподобной. Служба идет долго. Стою прямо возле солеи. Чуть в сторонке от распахнутых дверей алтаря. За ними – рай, так говорят. Когда отворяются двери алтаря – отверзаются небеса. Туча, что набежала на душу, постепенно рассеивается. Передают поставить свечку. А у меня в руках цветы. Уже не такие задорные лучики-лепестки… Они же завянут, пока я к Матронушке дойду. Нехорошо… Так хотелось сделать подарок! Ну, может, поставить их в ближайшую вазу – к Казанской иконе Божией Матери? Матронушка ведь на меня не обидится… Я ей в следующий раз принесу… Вот и закончилась служба. Снова присоединяюсь к очереди к мощам. Рядом стоит женщина с веткой роскошных тигровых орхидей! Вот это да! – Благодарите за что-то? – невольно сорвался бестактный вопрос. – Да! – женщина счастливо улыбается. Отворачивается, потом неожиданно наклоняется ко мне и радостно говорит: – Помогла, хотя я даже не просила. – Как это? – спрашиваю. – Ну, о себе не просила. Как всегда – за родных. Столько у всех проблем! О себе забываешь. А я года полтора кашляла. Непонятно почему. Замучилась: лекарства не помогают, врачи не понимают. Ходила к гомеопату, только этими «шариками» спасалась. А в тот день, когда как раз у Матронушки была, лекарство у меня закончилось. И я только через сутки спохватилась, с утра, что надо же сходить купить. И вдруг понимаю, что кашля нет! Как рукой сняло. Вот как мне матушка помогла! От ее улыбки на душе стало совсем хорошо. Помогает! Даже если не просишь. Дает то, что необходимо. Надо только веру иметь. Искреннюю и чистую. И быть благодарным. Научиться благодарить. Хотя бы за все хорошее. Поначалу. А то ведь – я и раньше это чувствовала – приходим в храм, как в супермаркет: «Господи, мне этого, этого и вот этого. И побольше. И поскорее. Пожалуйста!» А там видят, что нам нужнее всего. И дают, наверное, тем, кто сумеет понять и принять этот дар. «Имущи от Бога дар прозрения издетска, блаженная мати, сокровенная сердец приходящих к тебе ведущи, и оным будущая, яко настоящая сказующи, многия люди на путь благочестия направляла еси». Рака с мощами. Матушка Матронушка, «душею на небеси пред Престолом Божиим предстоящи, телом же на земли почивающи, и данною ти свыше благодатию различныя чудеса источающи. Призри ныне милостивным твоим оком на ны, грешныя…» Вот они, полюбившиеся мне, такие важные слова – над самой ракой: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам». И в этот раз я так явно, как никогда, ощутила, что ты «невидимо предстоишь» и слушаешь нас. Каждого… Но после всех событий сегодняшнего дня даже не осталось желания постоять в сторонке, рассказать о том, что наболело. Отпустило. Слава Богу! Склоняюсь над ракой. Матушка, благослови!.. И торопливо отхожу в сторону – к «цветочницам» – так я про себя окрестила девушек, раздающих освященные у мощей Матронушки цветы… И в моей руке оказывается веточка маленьких желтых «солнышек». Точно таких, как те лучистые хризантемы, которые так понравились мне в магазине… Спасибо, Матронушка! «Радуйся, печалей наших утолительнице; радуйся, в скорбех утешительнице…» Марина Лев2 мая 2013 года.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Помогает

В Киеве прозрела слепая девушка.Екатерина Караваева Все мы слышали о чудесах, произошедших где-то там и когда-то. Но чудеса совершаются и сегодня: в конце 2012 года в Киево-Печерской Лавре возле чудотворной иконы Пресвятой Богородицы «Всецарица» прозрела ослепшая девушка (храм Всех преподобных отцов Печерских). Израильские и украинские врачи подтверждают факт чуда, подчеркивая, что с диагнозом «опухоль зрительного нерва» человек не может ничего видеть. С таким диагнозом присваивается инвалидность 1-й степени, и медицина бессильна что-то исправить. Лене Мельниченко помогла чудесно Пресвятая Богородица – не где-то и когда-то, а здесь и сейчас. Лена Мельниченко у иконы «Всецарица»a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241102.jpg'>Регулярно посещая молебны ко Пресвятой Богородице у иконы «Всецарица», Елена Мельниченко чувствовала проблески зрения возле иконы. Неожиданно во время молебна зрение значительно улучшилось – Елена увидела икону, священника и даже пылинки в лучах солнца! Хотя по утверждению врачей, зрительный аппарат с такой болезнью не может передавать в мозг сигналы. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/241103.jpg'> Безмерная радость исцеления сменила многолетнюю тяжесть бремени ослепшей в 12 лет девушки. От рождения Лена была абсолютно здорова, но в 12 лет опухоль зрительного нерва полностью лишила подростка зрения и слуха. В то время, когда ровесники Лены заканчивали школу, определялись с будущими профессиями, вливались в бурную и веселую студенческую жизнь, делали первые самостоятельные шаги по жизни, девушка переживала отчаянье, страх, физическую боль и депрессию. Калейдоскоп юношеской радости жизни сменился конвейером врачебных кабинетов, анализов, осмотров… Приговор врачей не оставлял надежды: лечение невозможно, зрение нельзя восстановить. Полноценная с детства девушка вдруг стала физически ограниченной, и ей пришлось учиться жить заново. Поддержка родителей, верных подруг и школьных учителей помогала приспосабливаться и не отчаиваться. Заканчивая гимназию дома, Лена искала помощи у Бога, паломничала по святым местам в поисках исцеления. А врачи Киева всех рангов просто отказывались ее лечить. Но Лена и ее мама Наталья Петровна, в течение нескольких лет не позволявшая своему чаду опускать руки и отчаиваться, искали выход, спрашивая подсказок и советов у служителей Православной Церкви, – и нашли: Лене посоветовали молиться у иконы «Всецарица» в Киево-Печерской Лавре (храм Всех преподобных отцов Печерских). Посещения молебнов у этой иконы в течение года сопровождались проблесками зрения возле чудотворного образа: в окружавшей девушку полной темноте, вызванной опухолью зрительного нерва, проявлялись пятна смутного света (всегда в одном и том же месте) – вселяя надежду на то, что приговор врачей не окончателен. Лена чувствовала, что это происходит от чего-то чудесного. Но к Божественной помощи Лена приложила еще и земные человеческие усилия: посещения молебнов были регулярными. И в течение года зрение очень медленно возвращалось. А попытки долечиться или получить исцеление в другом святом месте не помогали; пропуски молебнов тоже давали отрицательный результат. Израильские врачи, увидев МРТ слепого человека и смутно видевшую их Лену, удивились тому, что наступило улучшение, и признали чудо, отметив: медицина в этом случае оказалась абсолютно бессильной. Лена МельниченкоВ надежде и молитве прошло еще полгода, и Лена вдруг увидела: в области пятен – икона, на которой изображена Пресвятая Богородица, сидящая на троне с Младенцем на левой руке. Вернувшееся зрение позволило девушке вновь видеть окружающий мир, пользоваться компьютером, запоминать и самостоятельно повторять пройденный по улице путь и даже изучать английский язык. В первых числах января 2013 года неожиданно открылся и слух. То есть новогодние и рождественские праздники для нее прошли так же радостно, как и для всех ее сверстников, подруг и бывших одноклассников, уже семейных. Ближайшие друзья семьи Мельниченко, верующие радовались каждому увиденному ею камушку. Они изначально верили чуду прозрения. Сама Лена думает, что Пресвятая Богородица услышала ее молитвы, и молится Ей каждый день. В детстве Лена в церковь не ходила, но теперь со своей семьей считает: «Вера – превыше всего, помощь можно получить только в храме». Молебны проходят каждый день в 13:00, кроме воскресенья. «Всецарица» в Киево-Печерской Лавре помогла и помогает очень многим людям, и каждый радуется своему чуду исцеления от болезни, будь то психическое заболевание, туберкулез, женские болезни, опухоли, бесплодие или другие недуги. Митрополит Павел у иконы «Всецарица»Митрополит Павел, наместник Киево-Печерской Лавры, прокомментировал событие: «Каждая икона, на которой изображены Пресвятая Богородица или Иисус Христос, уже чудотворная. Все мы знаем случай появления Нерукотворного образа Христа: для исцеления князя в городе Едессе в Сирии художник пытался нарисовать Иисуса Христа и не мог, и тогда Иисус взял полотенце, вытер Свой Лик, и на ткани остался отпечаток – Нерукотворный образ Господа, исцеливший князя. Молитва перед иконой ни в коем случае не поклонение идолам. Чудотворные иконы с изображением Девы Марии являют много чудес потому, что Божия благодать была и будет во всех образах, запечатлевших Богородицу. Пресвятая Дева проводит больше времени на земле, чем на небе. Она незримо пребывает со страждущими, помогая нам в скорбях и несчастьях, заботясь о нас как Мать Небесная о детях. У иконы “Всецарица” происходит много чудес и исцелений, одно из них – прозрение ослепшей девушки. В Киево-Печерской Лавре есть иконы и мощи, которые напитали Святого Духа и помогают очень нуждающимся людям. Я не могу сказать, как, но молитва сильно помогает, я это почувствовал на себе, когда я болел, – святые отцы молились за меня, и я это чувствовал. Главное, чтобы молитва была от души и человек очень нуждался, а молятся все по-разному: кто-то читает все правила, кто-то своими словами. Храм Всех преподобных отцов Печерских называется «теплым» потому, что здесь присутствует Божия благодать, окутывая прихожан любовью, и чудотворных икон здесь много». По словам очевидцев, стоящих в храме людей может окутать тончайший благодатный запах, а икона иногда мироточит. Лена – самый яркий пример многих исцелений у чудотворной иконы Пресвятой Богородицы «Всецарица». Екатерина Караваева19 февраля 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Екатерина Караваева

" /> 

Икона Божией Матери «Умягчение злых сердец» Празднование 13 / 26 августа Богословие употребило священные поэтические изображения для описания умных сил, не имеющих образа, имея в виду наш разум, заботясь о свойственной ему и ему сродной способности возвышаться от дольнего к горнему и приспособляя к его понятиям свои таинственные священные изображения. Святой Дионисий Ареопагит. «О небесной иерархии» «Умягчение злых сердец»… Сколько в одном названии этой иконы надежды — надежды на то, что будет когда-нибудь торжествовать правда на земле, что люди станут добры и милосердны, станут любить друг друга. И как трудно это в нашем ожесточенном мире, и подчас только вид чужого страдания способен смягчить наше собственное злое сердце… Эту икону называют еще «Симеоново проречение». Как повествует евангелист Лука, праведному старцу Симеону Богоприимцу было предсказано Духом Святым, что не умрет он, пока не увидит Мессию. И вот когда родители на сороковой день после рождения Младенца принесли Его в Иерусалимский Храм, пришел туда «по вдохновению» и Симеон, взял Младенца на руки (откуда и прозвание Богоприимец) и произнес знаменитые слова, которыми с тех пор завершается каждая служба вечерни и известные как Молитва святого Симеона Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром…» После же он благословил святого Иосифа и Пречистую Матерь Спасителя и обратился к Марии с тем самым Симеоновым проречением: «се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, —да откроются помышления многих сердец». Подобно тому как Христа пронзят гвоздями и копием, так и душу Пречистой поразит некое «оружие» печали и сердечной боли, когда узрит Она страдания Сына; после же откроются скрытые доселе помышления (о Мессии) людей, которым предстоит сделать выбор: с Христом они или против Него. Такое толкование Симеонова пророчества и стало предметом нескольких «символических» икон Богородицы. Все прибегающие к ним с молитвою чувствуют, что при умягчении сердца облегчаются страдания душевные и телесные, и сознают: когда молятся пред этими образами за врагов своих, тогда смягчаются их враждебные чувства, уступая место милосердию, утихают междоусобная брань и вражда. Образ «Умягчение злых сердец» происходит, по всей видимости, из Юго-Западной Руси, однако исторических сведений о нем, к сожалению, не было никогда и никаких; неизвестно даже, где и когда икона явилась. Пречистая «Умягчение злых сердец» пишется с вонзенными в Ее сердце мечами – по три справа и слева, один снизу. Число «семь» в Священном Писании обычно означает полноту, избыточность чего-либо, а в данном случае – полноту и бескрайность того горя, печали и «болезни сердечной», которые испытала Богородица во время Ее земной жизни. Иногда на коленях Пречистой Девы пишется еще и Предвечный Младенец. Празднование этому образу совершается в Неделю Всех святых (в первое воскресенье после Троицы). Очень близок к «Умягчению злых сердец» и другой чудотворный образ — икона Божией Матери «Семистрельная». Разница между ними лишь в том, что на «Семистрельной» мечи пишутся иначе — три с правой стороны Пречистой и четыре с левой, а празднование ей совершается 13 августа по старому стилю. «Семистрельная» — северорусского происхождения: она пребывала в Иоанно-Богословской церкви на берегу реки Тошни, что неподалеку от Вологды впадает в одноименную реку. Крестьянин Кадниковского уезда много лет страдал от хромоты, и никто не мог ему помочь. Но вот однажды в тонком сне некий голос повелел ему найти на колокольне Богословской церкви, где хранились ветхие иконы, образ Пречистой и помолиться перед ним об исцелении. Крестьянин несколько раз просил пустить его на колокольню, но его словам не верили. Лишь на третий раз позволили ему подняться на колокольню. Оказалось, что икона, покрытая сором и грязью, служила ступенькой лестницы, и звонари ходили по ней, словно по простой доске. Ужаснувшись невольному кощунству, церковнослужители отмыли икону и отслужили перед ней молебен, после которого крестьянин обрел исцеление. Прошло еще немало лет, сменились поколения, об этом чуде стали уже забывать, но вот в 1830 году Вологодскую губернию, как и большую часть Европейской России, постигла страшная эпидемия холеры. Во время нее святыни из Тошни были перенесены в Вологду и поставлены в «холодной» (летней) церкви Дмитрия Прилуцкого на Наволоке — в вологодском Заречье, справа от главного городского моста. Обратились тогда христолюбивые жители Вологды к «Семистрельной» и вместе с иными святынями обнесли ее торжественным крестным ходом вокруг города. Холера отступила также внезапно, как и пришла. Согласно преданию, этому образу было более пятисот лет, однако особенности живописи и то, что он написан на наклеенном на доску холсте, свидетельствуют о его гораздо более позднем происхождении — видимо, этот список был сделан в XVIII столетии с не дошедшего до нас изначального образа. В память же о чудесном избавлении Вологды от холеры горожане заказали и поставили в Дмитриевской церкви список с «Семистрельной», от которого со временем также стали происходить чудеса. Богослужение здесь прекратилось в 1930 году, возобновилось 13 июля 2001 года, однако святыни в храме не осталось. Во время Великой Отечественной войны на юге Воронежской области, в местности, известной как Белогорье (от меловых скал на правом берегу Дона близ города Павловска), стояли воевавшие на стороне нацистов итальянские горнострелковые части. Во второй половине декабря 1942 года солдаты из взвода лейтенанта Джузеппе Перего нашли в разрушенном от бомбежек доме икону «Умягчение злых сердец», которую они передали своему военному священнику — капеллану отцу Поликарпо из Вальданьи. По словам местных жителей, эта икона происходила из пещерного Воскресенского Белогорского мужского монастыря близ Павловска. Итальянцы называли ее «Madonna del Don» («Донская Мадонна»; не следует путать этот образ с Донской Богоматерью). После Острогожско-Россошанского наступления советских войск в январе 1943 года остатки разбитого итальянского корпуса покинули пределы нашей страны. Капеллан Поликарпо взял «Донскую Мадонну» с собой в Италию, где в Местре (материковая часть Венеции) специально для нее была выстроена часовня, до сих пор остающаяся местом массового паломничества родных и близких итальянских солдат, погибших в России. Наконец, еще одна чудотворная икона подобного же типа пребывала в соборе города Жиздра на юго-западе Калужской губернии, близ брянских земель, и была известна как «Страстная» или «И Тебе самой душу пройдет оружие», как значилось в соборной описи. Праздование ей совершалось также 13 августа – в один день с «Семистрельной» и с гораздо более распространенной «Страстной» иконой совсем иного вида (подлинный чудотворный образ находился в московском Страстном монастыре; на нем возле лика «Одигитрии» были изображены два Ангела с орудиями страстей Господних — крестом, губкою и копием). В отличие от таких страстных, на жиздринской иконе Пречистая написана в молитвенном положении; одной рукою Она поддерживает лежащего у Ее ног Младенца, другою же прикрывает Свою грудь от семи направленных в нее мечей. Тропарь, глас 4 Умягчи наша злая сердца, Богородице, и напасти ненавидящих нас угаси, и всякую тесноту души нашея разреши, на Твой бо святый образ взирающее, Твоим страданием и милосердием о нас умиляемся и раны Твоя лобызаем, стрел же наших, Ты терзающих, ужасаемся. Не даждь нам, Мати Благосердая, в жестокосердии нашем и от жестокосердия ближних погибнути, Ты бо еси воистину злых сердец Умягчение. Молитва О многостральная Мати Божия, Превысшая всех дщерей земли, по чистоте Своей и по множеству страданий, Тобою на земли перенесенных, приими многоболезненныя воздыхания наша и сохрани нас под кровом Твоея милости. Инаго бо прибежища и теплого предстательства разве Тебе не вемы, но, яко дерзновение имущи ко Иже из Тебе Рожденному, помози и спаси ны молитвами Своими, да непреткновенно достигнем Царствия Небеснаго, идеже со всеми святыми будем воспевать в Троице Единому Богу, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Надежда Дмитриева Из книги "О Тебе радуется!"26 августа 2005 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Умягчение злых сердец<

" /> 

 

 

 

О любви.Иеромонах Василий Росляков Старец Силуан: «Чем больше любовь, тем больше страданий душе, чем полнее любовь, тем полнее познание, чем горячее любовь, тем пламеннее молитва, чем совершеннее любовь, тем святее жизнь». Любить Бога никакие дела не помешают. Что надо делать, чтобы иметь мир в душе и теле? Для этого надо любить всех, как самого себя, и каждый час быть готовым к смерти. Трудная, но высокая задача христианина — сохранить в себе великое счастье незлобия и любви. Старец Силуан пишет: «... и окаянная душа моя снидет во ад». Таково было внутреннее умное делание его в борьбе со страстями, особенно с гордостью и тщеславием. Господь дает сойти во ад, приковавши зрение твое к видению своего клевещущего сердца и мучиться, и опалять себя огнем этой клеветы. Хранит тебя невредимым в этом пламени отчаяния вера и утешает тем, что Господь это видит и милостиво всегда готов прийти к нам на помощь, но обучает нас терпением. «Где ты был, Господи?» — вопросил св. Антоний Великий, когда бесы избили его. — «Я был здесь и смотрел на тебя...» Но возможно другое. Возлюбить ближнего как самого себя, молиться за него как за самого себя, тем самым увидев, что грехи ближнего — это твои грехи, сойти во ад с этими грехами ради спасения ближнего своего. Господи, Ты дал мне любовь и изменил меня всего, и я теперь не могу поступать по-другому, как только идти на муку во спасение ближнего моего. Я стенаю, плачу, устрашаюсь, но не могу по-другому, ибо любовь Твоя ведет меня, и я не хочу разлучаться с нею, и в ней обретаю надежду на спасение и не отчаиваюсь до конца, видя ее в себе.stihi.ru›Иеромонах Василий Росляков

 

Райский день.Священник Димитрий Шишкин Говорят, рая на земле не будет. И это правда в том смысле, что всеобщему благоденствию до скончания века будут препятствовать наши грехи и страсти… Но с другой стороны – ведь рай уже существует… здесь и сейчас. Только надо быть чуть внимательнее, чтобы его заметить. Вот ведь в чем дело… В чуткости нашей… *** Крым. Утро Автор: Алексей Ефремов / artnow.ruЯ ломаю голову, как мне утром рано поспеть на службу: автобусом никак не успеваю – и вдруг добрый мой староста с довольным видом сообщает, что «договорился» и Олег меня отвезет утром. А Олег живет в поселке, и чтобы забрать меня из города и привезти к службе, вставать ему нужно, наверное, часов в пять, если не раньше… И мне неудобно было его просить. Но староста мой, славный Владимир Васильевич, как-то нашел подходы и вот – сообщает с добродушным и невинным самодовольством, что всё «улажено». А утром я выясняю, что Олега и уговаривать не пришлось, что он сам спрашивал, не надо ли чем помочь, – и я еду на службу «с ветерком», не ломая голову над тем, каким автобусом мне ехать на автостанцию и дальше – до Новопавловки и потом уже до Почтового… Еду и радуюсь. И скажу от души, что есть в этом всём что-то немножко райское, честное слово… А по дороге мы еще подбираем наших двух прихожанок – Любаню и Татьяну. Они, как и я, живут в городе, но ездят исправно к нам в Почтовое на службу и летом и зимой и добираются иногда с какими-то невероятными трудностями… и уж точно встают часа в четыре утра и неведомо как добираются до автостанции каким-то первым дежурным троллейбусом, а потом впотьмах (если зимой) и в метель, и в мороз «ловят» какой-то севастопольский транзитный автобус, который вроде как и не должен останавливаться на этом месте, но останавливается, потому что… Потому что водители уже знают наших прихожанок и притормаживают, забирают их… и в этом есть какая-та удивительная словно бы духовная связь… Хоть я совершенно не знаю этих водителей, и они, может быть, даже люди не воцерковленные и в храм не ходят. Но они знают, что есть такие добрые люди – Любаня и Таня, – которые впотьмах ни свет ни заря добираются в дальнюю деревеньку на службу… и останавливаются для них… Ведь трогательно это, честное слово… И – в этом тоже есть ведь что-то райское, согласитесь. Но от Новопавловки, я знаю, паломницы наши еще идут пешком километра два, и так в разную погоду – и в дождь, и в снег, и в метель… И когда меня привозят в храм в начале восьмого утра – они уже, как правило, там. И я, всякий раз слушая их бесхитростные рассказы об очередных дорожных перипетиях, совершенно обыкновенные рассказы, – понимаю, что, наверное, и мне надо бы так добираться… по-простому… пешочком… на перекладных… С понуждением себя и с преодолением трудностей. Но у меня нет такой решимости, и я, оправдывая себя тем, что не могу рисковать случайностями дороги, нахожу возможность добраться на машине… Или просто остаюсь ночевать в храме. По-разному бывает… Вот сегодня Олег приехал за мной, ну, и Любаню с Татьяной мы забрали попутно. И мне радостно, что им радостно и что мы вместе… И дорога такая легкая, и хоть впереди трудный день, но всё равно радостно… А когда мы подъезжаем, главный наш и бессменный сторож – веселый и бойкий пес по фамилии Черныш – встречает нас с такой фонтанирующей радостью, словно большей радости для него на свете и быть не может. Он и топочет, и хвостом крутит, и вьется юлой вокруг, и чихает и как-то даже прихрюкивает от удовольствия, и подпрыгивает – словом, выражает всем своим видом совершеннейшие восторг и счастье. И пусть в значительной мере причиной этого счастья являются кости в сумках Татьяны и Любы, ну и что с того… Радость-то всё равно настоящая… и восторг неподдельный… И в этом, как мне кажется, есть тоже что-то немножко райское. Просто рай, он, понимаете, как бы сквозит… он существует параллельно с сумерками и непогодой житейской, со всеми ее туманами, метелями и дождями. Он сквозит за унылой рутинностью нашего бытия постоянно, как чистое небо за толщей тумана. Иногда оно становится совсем видно, а иногда о нем разве что помнишь, но оно ведь всё время есть – чистое небо… и солнце… и ясный день… пусть даже где-нибудь там – за сумерками, над туманами и дождем. Ну и, в конце-то концов, ведь бывают же и ясные дни. Просто совершенные в своей пронзительной чистоте и свежести. Вот так и рай – он всегда рядом, только мы не всегда можем его разглядеть. Не всегда можем его почувствовать. Да и служба, Божественная литургия – ведь это тоже борьба за рай. В том смысле, чтобы дотянуться до него, до-верить, до-молиться, до-жить… И борьба эта совсем не проста, скажем так. Ведь множество разных состояний и ощущений и чувств и помыслов находит на душу во время службы, стараются отвлечь… не от рая даже, а от самой необходимости его искать напряженно. И всевозможные лукавые помыслы, чувства и ощущения стремятся овладеть душой… причем незаметно, вкрадчиво… всё делают для того, чтобы ты занялся чем-то другим… вот чтобы ими и занялся. Стал бы, например, просто выполнять какие-то действия, совершать обряд, думая о другом… И этого достаточно, потому что в этом и состоит цель всех этих чувств, помышлений и ощущений, чуждых душе, не желающих рая. Они хотят тебя отвлечь. И в этом начало горестного забвения… Для кого-то, может быть, это странновато звучит: что кто-то… мол, какие-то мысли, ощущения, чувства пытаются отвлечь человека от рая, а между тем это именно так, и именно важно сознательно, с усилием отвращаться от этих ветров, туманов и снова и снова настойчиво искать рай… Вопреки всему… настойчиво и неотступно. Ну, а рай – это осознание присутствия Божиего. Присутствия, которого мы, увы, попросту не замечаем часто, не осознаем, потому и томимся в плену бесконечных печалей, скорбей и… мечтаний, которые способны только увлечь, развлечь, но не напитать душу действительным светом, добром и истиной. И литургия – это, конечно, сокрушенный поиск Бога в ожидании Его ответа. И сам ответ. Совершенно реальный и конкретный. Больше того – ответ Плоти и Крови. И это действительно рай, в самом обретении которого всегда присутствует ужас от осознания того, как ты от него привычно и повседневно далек. И горячее желание, просьба: не оставить вопреки всему… вопреки привычке к забвению. И «истаивание» души от умиления и благодарности Богу… Так что рай всё-таки есть и здесь, на земле… А вообще у нас хорошо на приходе… На Пасху во время ночной службы в алтаре было открыто окно, и всю службу пел соловей. А весной каждый год к нам прилетают скворцы, и как же они поют, как стараются, выводя свои трели, просто всю душу вкладывают, забывают обо всём на свете! Запрокинут голову и поют самозабвенно… И в этом есть какая-то простая чистая правда. Он поет, он ищет подругу жизни. Она ему очень-очень нужна, и не для глупостей каких-нибудь. У него еще много, очень много дел, ему еще так много нужно успеть сделать в этой маленькой жизни: и семьей обзавестись, и гнездо свое свить, и деток вырастить… а лето такое короткое… так что и в этом пении, в этой красоте и ликовании, в восторге любви есть напряженная и чистая радость созидания, стремления исполнить волю Божию… Вот бы и нам так! А еще тот день – с которого мы начали и о котором речь – это суббота перед праздником Святой Троицы. И мы молимся в этот день за всех усопших отец и братий наших… К слову – «братий»… Я долго не мог понять, куда «девали» сестер. Почему забыли о них? Ведь во всех молитвах поминаются только «отцы и братия»… А потом вдруг понял удивительную вещь: братия – это все: и братья, и сестры, и матери, и чада… Все, во Христе живущие, те, кто составляют Его Церковь… И вот мы сугубо, как это называется, молимся в этот день за всех «отшедших отец и братий наших». И вот что я скажу… Ведь трудно же это – молиться не умом только, но и духом, как за самых родных – за всех… Трудно и невозможно даже. Но это не значит, что не нужно. Нужно стараться, стремиться, потому что за невозможностью этой, но и за желанием крайним, за осознанием своей неспособности в какие-то моменты, как небо синее в прорехах туманных, – открывается небо, и рай сияет солнечно и светло, и все-все тогда становятся действительно братьями и сестрами во Христе, и всё обретает полноту и смысл. И становится на свои места. И рай опять обретается здесь, на земле, во всей своей очевидности… А после службы образуется такое межвременье (потому что через час нужно начинать крещение, а потом праздничную вечерню, так как сегодня канун Святой Троицы) и есть часок для отдыха. Во дворе под навесом за длинным столом расположились с разной снедью Любаня и Татьяна. Им тоже не резон ехать в город, а проще переждать до службы, и я присоединяюсь к ним и добавляю к столу то, что мне в пономарку принесли с панихидного стола. И пирожки-то какие вкуснячие, и блинчики, и творог, и капуста тушеная, и картошечка вареная с укропчиком, компот из кизила… ну просто пальчики оближешь! И мы, радуясь изобилию этому, собираем всех, кто не поехал домой, а остался в храме, и набирается нас человек семь, и мы, помолившись, с аппетитом обедаем и разговариваем о разном… А потом у меня еще остается время почитать правило в алтаре, потому что я знаю: вечером уже сил не будет. И вроде бы уже должна давить усталость, но ее странным образом нет, а, напротив, душа поет и ликует, и молиться так легко… и в открытое окошко повевает ветерок прохладный, и слышно, как петух по временам где-то горланит вдалеке, и жуки какие-то, пчелы проносятся с деловитым гудом мимо окна, и листва шумит в кронах ясеней, и… так хорошо, так хорошо, Господи! – что и высказать невозможно… И вот я слышу, как входят в храм, переговариваются оживленно те, кто принесли младенца крестить, и Васильевич ставит столик, наливает из ведра воду. И мне радостно, что я успеваю дочитать правило, что всё так хорошо устраивается в этот чудесный день. И даже успеваю на пару минут выйти во двор, умыться, подышать воздухом. И опять – в самый, казалось бы, обычный момент, просто идя в солнечном, радостном дне мимо церковной стены к умывальнику, я вдруг понимаю, что счастлив самым совершенным и полным счастьем, понимаю, что нет у меня слов, чтобы выразить свою благодарность Богу за это счастье. И еще… Еще я вспоминаю, что сегодня 22 июня и в этот день началась война… И я, увы! позабыв об этом, – всё равно молился на литургии и на панихиде за всех вождей и воинов, жизнь свою за веру и Отечество положивших… и деда своего – мальчишку 18-летнего, погибшего в ту войну, поминал… И мне радостно, что я, забыв о самой дате, не забыл милостью Божией обо всех причастных к ней. И я понимаю: даже то, что забыл, – это милость Божия, незаслуженное и безмятежное счастье мирной жизни, которое мы и не осознаем, именно потому, что не знаем, что значит его лишиться. И то, что вспомнил, – тоже милость, потому что надо помнить, знать, как это бывает – когда от безумия человеческого случается ад на земле… Пусть даже для того, чтобы знать: и рай есть – здесь, на земле, в повседневной нашей обыденности, только бы нам не пренебрегать им, не забывать благодарить за него Господа! А еще у нас была жесточайшая засуха, и вот – во время вечерней службы пошел дождь. Да не просто дождь, а ливень долгожданный, радостный, щедрый. С раскатами грома и свежестью животворящей. Мы молились, служили, а дождь всё шумел и шумел мощно и радостно, и в этом тоже было что-то райское, от милости, от благодати… Так покаяние изливается на иссохшее от греховности сердце… Священник Димитрий Шишкин22 июля 2013 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Райский день

Добрая, милая и родная, или просто о маме .Леонид Гаркотин a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240895.jpg'> Ты стоишь у окна, маленькая, в стеганой старенькой безрукавке, поверх которой завязан такой же старенький, чистый, цветастый фартук, в тонком шерстяном сером платочке и смотришь мне вслед тревожным и любящим взглядом. Я оглядываюсь, с улыбкой машу тебе рукой, а ты крестишь меня и что-то говоришь, наверно благословляешь или шепчешь молитву. Я уезжаю к себе в Москву с легким сердцем, погостив у тебя целых шесть дней. Побывал у друзей, у родственников, а в оставшееся время слушал твои рассказы и, часто не дослушав, опять куда-то спешил. Ты не роптала, а, только привычно вздохнув, как и в детстве, говорила ласковым и добрым голосом: — Потихоньку иди. Не торопись, да по сторонам гляди, машин-то вон теперь сколько. А я с укоризной отвечал: — Мама, мне скоро сорок лет, у меня дети скоро взрослыми станут, а ты все за меня боишься. — И за них тоже боюсь. Время-то, вон, какое страшное, везде митинги да забастовки, а их ведь вырастить надо, — и смахнув слезу, крестила меня и провожала, — иди с Богом! И терпеливо ожидала, много раз подогревая остывающий чайник, когда я вернусь, сяду напротив и расскажу, где был, с кем встречался и что видел. И я приходил, и садился, и все тебе рассказывал, а ты слушала, задавая вопросы, иногда смешные и неожиданные, но очень для тебя важные, а я смотрел на твои морщинки, на очки с толстыми стеклами, на твои натруженные высохшие руки и любовался, и наслаждался, и думал про себя: «Какое же счастье, что у меня есть мама». И пытался представить тебя молодой, веселой и задорной, какой видеть тебя мне не посчастливилось. Ты родила меня в сорок четыре года. Современные доктора за голову бы схватились от такого безрассудства, а в те годы никто этому и не удивлялся. Родился, и слава Богу! Вырастет вместе со всеми. И я рос слабеньким, болезненным, но искренне любимым самым младшим ребенком в семье. Ты всегда была рядом, добрая, милая, родная, все понимающая и всегда все прощающая мама. Ты не казалась мне сильной и не была таковой, но я видел, что люди шли к тебе со своими печалями и горестями, и ты могла и умела их утешить и поддержать и вселить надежду. Сила твоя была в твоей доброте и в твердом следовании правилу, которому научила тебя твоя мама: — Не держи зла, прости и помоги. Даже в горькие минуты ты была счастлива своей семьей, огромной любовью к мужу и к нам, детям. Ты не воспитывала нас в прямом смысле этого слова, никогда не читала нам нотации, ты просто любила нас всех семерых, и мы, даже став взрослыми, чувствовали, что любовь твоя хранит и бережет нас, защищает и ведет по жизни, и не дает сбиться с истинного пути. В минуты отчаяния ты тихо плакала, а мы с сестрой, младшие, прижимались к тебе, обнимали и тихонько шептали: «Мамочка, не плачь, ведь мы здесь с тобой», а старшие братья сидели рядом, смотрели на тебя участливо, но, зная и понимая, что они старшие, и им не к лицу пускать слезы, растерянно и немножко сердито говорили: — Ну, что разревелась опять. Все сейчас сделаем. Вытирай давай слезы. И ты успокаивалась, улыбалась и прижимала нас к себе, ласково гладила по вихрам старших. Мы снова были счастливы и едины. В сложные моменты ты могла быть решительной. Когда арестовали папу, и следователи и понятые пришли изымать его военные награды, ты твердо сказала: «Не отдам. Он за них всю войну с катушкой провода по передовой на брюхе проползал». И не отдала, заставив их уйти ни с чем. Ты стойко и по-христиански переносила обиды и несправедливости. Когда в пять лет я заболел тяжелым воспалением легких, и деревенский фельдшер срочно велел везти меня в городскую больницу на лошади (рейсовых автобусов тогда не было), ты одела меня, вывела на улицу и увидела, что во дворе стоят лишь пустые сани, а лошади нет. Ты поняла, что это сделал один из наших соседей, но не пошла к нему «разбираться», а просто сказала: «Бог ему судья», усладила меня в санки, укутала в одеяло и повезла к проселочной трассе в надежде, что там нас догонит и подвезет какая-нибудь машина, но видно, в тот день машины в наши края не ездили. Я не могу представить, что ты испытывала, пробираясь по запорошенной снегом дороге, волоча за собой санки с больным ребенком, останавливаясь, чтобы отдышаться и проверить, все ли со мной в порядке, но уверен, что сам Господь тащил эти санки вместе с тобой все десять километров. В больницу меня привезли как раз вовремя, и двое суток, пока я метался в бреду, ты держала меня за ручку вместе с Господом Богом. Когда я пришел в себя и, открыв глаза, увидел тебя — как-то враз похудевшую и осунувшуюся, с черно-синими овалами вокруг глаз, — и произнес: «Мама, где мы?», ты тихонько ответила: «Слава Богу, сынок, ты опять здесь». И начала валиться на бок. Заглянувшая в палату медсестра успела подхватить тебя и позвала доктора. Очнувшись, ты слабо улыбнулась: «Это я от счастья», — и из глаз твоих, усталых и воспаленных, но сияющих и лучистых, действительно лилось счастье. Провожая меня в армию, ты долго стояла на перроне и махала мне рукой, а перед этим наставляла: — Командирам не перечь, в армии это нельзя, а главное: товарищам всегда помогай, даже и тем, кому и не хочется помогать. Будешь любить людей, и они тебя будут любить. Ты любила всех, всем всегда помогала и всех всегда прощала. А как ты ухаживала за нашим больным папой! Заботливо, с любовью и с благодарностью. Ты два года любовью своей продлевала ему жизнь, ни на миг не выпуская его из виду, предугадывая все его желания, и даже когда он, измученный болезнью, раздраженно бросал чашку с супом на пол, ты прибирала все, мыла, а ему спокойно что-то рассказывала, и папа успокаивался, а ты снова наливала суп, садилась к нему на кровать и кормила с ложечки. Ты сумела сделать так, что, прожив вместе сорок пять лет, вы ни разу не поссорились. На наши удивленные вопросы ты отвечала просто и серьезно: — Как же я могу с ним ссориться, если я его люблю. И мы, взрослые дети, радовались, глядя на вас, а тобой, наша мудрая, терпеливая и добрая мамочка, просто восхищались и гордились. В день твоего восьмидесятилетия, когда собрались все твои дети, внуки, родные и близкие люди, я спросил тебя: — Мама, скажи: жизнь долгая или короткая? И ты, не задумываясь, ответила: — Как один миг, очень быстрая. И благодарю Бога, что помню все, каждый кусочек и отрезочек — и трудный и радостный. Да трудных-то и мало было: всегда Бог посылал кого-нибудь в помощь. Молитесь каждый день за своих детей, и все у них будет хорошо. Я ведь всю жизнь каждому из вас прошу милости у Господа — и на день и на сон грядущий… В памяти моей ты так и стоишь у окна, маленькая, в стеганой старенькой безрукавке, в стареньком чистом цветастом фартуке, повязанная тонким шерстяным серым платочком, тревожно и с любовью смотришь мне вслед, осеняя крестом мой путь и благословляя меня в дорогу, а я, обернувшись, беззаботно улыбаюсь тебе, машу рукой и думаю: — Какое счастье, что ты у меня есть, моя добрая, милая и мудрая мама. Прости родная, я ведь не знал, что больше тебя не увижу… Леонид Гаркотин19 июля 2013 года.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Леонид Гаркотин

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240869.jpg'> 

27 сентября 2013: Воздвижение Креста Господня Икона праздника Воздвижения Креста Господня. 18 век.Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня — праздник, который Православная Церковь отмечает 27 сентября. В этот день верующие вспоминают, как в 326 году в Иерусалиме был чудом обретен Крест, на котором распяли Иисуса Христа.Мы расскажем о событиях, смысле и традициях Крестовоздвижения.Что такое Воздвижение Креста ГосподняПолное название праздника — Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. В этот день православные христиане вспоминают два события.Как пишет Священное Предание, Крест был обретен в 326 году в Иерусалиме. Произошло это около горы Голгофы, где был распят Спаситель. И второе событие — возвращение Животворящего Креста из Персии, где он находился в плену. В VII веке его вернул в Иерусалим греческий император Ираклий.Оба события объединяло то, что Крест перед народом воздвигали, то есть поднимали. При этом обращали его ко всем сторонам света по очереди, чтобы люди могли поклониться ему и разделить друг с другом радость обретения святыни.Воздвижение Креста Господня — двунадесятый праздник. Двунадесятые праздники догматически тесно связаны с событиями земной жизни Господа Иисуса Христа и Богородицы и делятся на Господские (посвященные Господу Иисусу Христу) и Богородичные (посвященные Божией Матери). Крестовоздвижение — Господский праздник.Когда отмечается Воздвижение Креста ГосподняРусская Православная Церковь вспоминает Воздвижение Креста Господня 27 сентября по новому стилю (14 сентября по старому стилю).У этого праздника есть один день предпразднства и семь дней попразднства. Предпразднство – один или несколько дней перед большим праздником, в богослужения которого уже входят молитвословия, посвященные наступающему празднуемому событию. Соответственно, попразднство — такие же дни после праздника.Отдание праздника — 4 октября. Отдание праздника — последний день некоторых важных православных праздников, отмечаемый особым богослужением, более торжестввенным, чем в обычные дни попразднства.Что можно есть в праздник Воздвижения Креста ГосподняВ этот день у православных — строгий пост. Нельзя есть мясо, рыбу, яйца и молочные продукты. Пищу можно приправлять только растительным маслом.События КрестовоздвиженияОписание событий Воздвижения Креста Господня, которое произошло в IV веке, мы находим у некоторых христианских историков, например, Евсевия и Феодорита.В 326 году император Константин Великий решил во что бы то ни стало найти утраченную святыню — Крест Господень. Вместе со своей матерью, царицей Еленой, он отправился в поход на Святую Землю. Раскопки было решено проводить рядом с Голгофой, так как у иудеев был обычай закапывать орудия казни рядом с местом ее совершения. И, действительно, в земле нашли три креста, гвозди и доску, что была прибита надо головой распятого Спасителя. Как говорит Предание, к одному из крестов прикоснулся болящий человек и исцелился. Так император Константин и царица Елена узнали, какой из крестов — тот самый. Они поклонились святыне, а затем патриарх Иерусалимский Макарий стал показывать ее народу. Для этого он встал на возвышение и поднимал («воздвигал») Крест. Люди поклонялись Кресту и молились: «Господи, помилуй!». В VII веке с воспоминанием обретения Креста Господня было соединено другое воспоминание — о возвращении Древа Животворящего Креста Господня из Персидского плена.В 614 году Персидский царь завоевал Иерусалим и разграбил его. Среди прочих сокровищ он забрал в Персию Древо Животворящего Креста Господня. Святыня пребывала у иноземцев четырнадцать лет. Лишь в 628 году император Ираклий одержал победу над персами, заключил с ними мир и вернул Крест в Иерусалим. Как складывалась дальнейшая судьба святыни, историки точно не знают. Кто-то говорит, что Крест находился в Иерусалиме до 1245 года. Кто-то, что его разделили на части и разнесли по всему миру. Сейчас часть Креста Господня покоится в ковчеге в алтаре греческого храма Воскресения в Иерусалиме.История празднования Воздвижения Креста ГосподняКак говорит Предание, Крест Господень был обретен перед праздником Пасхи, Светлого Христова Воскресения. Поэтому сначала Крестовоздвижение отмечали на второй день Пасхи.В 335 году в Иерусалиме освятили храм Воскресения Христова. Произошло это 13 сентября. В честь этого праздник Воздвижения перенесли на 14 сентября (по старому стилю; по новому стилю — 27 сентября). Епископы, которые приехали на освящение со всех концов Римской империи, рассказали о новом празднике всему христианскому миру.Богослужение Воздвижения Креста ГосподняВ день Крестовоздвижения положено совершать Всенощное бдение и Литургию. Но сейчас всю ночь редко где служат, поэтому центральным становится праздничное Богослужение накануне праздника — бдение.Воздвижение — это Господский (посвященный Господу Иисусу Христу) двунадесятый праздник. Поэтому его служба не соединяется ни с какой другой службой. Например, память Иоанна Златоуста переносится на другой день.Интересно, что во время Утрени на Крестовоздвижение Евангелие читается не на середине храма, а в алтаре.Кульминационный момент праздника — когда первенствующий священник или епископ, одетый в фиолетовое облачение, выносит Крест. Все молящиеся в храме целуют святыню, а предстоятель помазывает их святым елеем. Во время общего поклонения Кресту поется тропарь: «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим».Крест лежит на аналое до 4 октября — дня отдания Воздвижения. На отдание священник уносит крест в алтарь.Молитвы Воздвижения Креста ГосподняТропарь Воздвижения Креста ГосподняСпаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным Христианом на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.Перевод:Спаси, Господи, людей Твоих и благослови наследие Твое, победы верным над неприятелями даруя и Крестом Твоим сохраняя народ Твой.Кондак Воздвижения Креста ГосподняВознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству, щедроты Твоя даруй, Христе Боже, возвесели силою Твоею верныя люди Твоя, победы дая нам на сопостаты, пособие имущим Твое оружие мира, непобедимую победу.Перевод:Вознесенный на Крест добровольно, соименному Тебе новому народу милости Твои даруй, Христе Боже; возвесели силою Твоею верных людей Твоих, подавая нам победы над врагами, в помощь имеющим от Тебя, оружие мира, непобедимую победу.Величание Воздвижения Креста ГосподняВеличаем Тя, Живодавче Христе, и чтем Крест Твой Святый, имже нас спасл еси от работы вражия.Молитвы Честному и Животворящему Кресту ГосподнюМолитва перваяКресте Честный, хранитель души и телу буди ми: образом своим бесы низлагая, враги отгоняя, страсти упражняя и благоговение даруя ми, и жизнь, и силу, содействием Святаго Духа и честными Пречистыя Богородицы мольбами. Аминь.Молитва втораяО Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Древле убо был еси казни позорныя орудие, ныне же знамение спасения нашего присно почитаемое и прославляемое! Како достойне возмогу аз, недостойный, воспети Тя и како дерзну преклонити колена сердца моего пред Искупителем моим, исповедая грехи свои! Но милосердие и неизреченное человеколюбие Распеншегося на тебе смиренное Дерзновение подает ми, да отверзу уста моя воеже славити Тя; сего ради вопию Ти: радуйся, Кресте, Церкве Христовы красота и основание, всея вселенныя — утверждение, христиан всех — упование, царей — держава, верных — прибежище, Ангелов — слава и воспевание, демонов — страх, губительство и отгнание, нечестивых и неверных — посрамление, праведных — услаждение, обремененных — ослаба, обуреваемых — пристанище, заблудших — наставниче, одержимых страстьми — раскаяние, нищих — обогащение, плавающих — кормчий, слабых — сила, во бранех — победа и одоление, сирых — верное покровение, вдов — заступниче, дев — целомудрия охранение, ненадеянных — надежда, недужных — врач и мертвых — воскресение! Ты, прообразованный чудотворящим жезлом Моисея, животворный источник, напаяющий жаждущия духовныя жизни и услаждающий наши скорби; Ты — одр, на немже царственно почил тридневно Воскресший Победитель ада. Сего ради и утро, и в вечер, и полудне прославляю Тя, треблаженное Древо, и молю волею Распеншегося на Тебе, да просветит Он и укрепит Тобою ум мой, да открыет в сердце моем источник любве совершенней и вся деяния моя и путие мои Тобою осенит, да выну величаю Пригвожденнаго на Тебе, грех моих ради, Господа Спасителя моего. Аминь.Икона Воздвижения Креста ГосподняСамый распространенный сюжет иконы Воздвижения Креста Господня сложился в русской иконописи в XV-XVI веках. Иконописец изображает большое скопление людей на фоне одноглавого храма. В центре на амвоне стоит Патриарх с поднятым над головой Крестом. Под руки его поддерживают диаконы. Крест украшен веточками растений. На первом плане — святители и все, кто пришел поклониться святыне. Справа — фигуры царя Константина и царицы Елены.Митрополит Антоний Сурожский. Проповедь на день Воздвижения Креста ГосподняВо имя Отца и Сына и Святого Духа.Мы сегодня поклоняемся с трепетом и благодарностью кресту Господню. Как две тысячи лет тому назад, Крест Господень остается для одних соблазном, для других - безумием, но для нас, верующих и спасаемых Крестом Господним, он является силой, он является славой Господней.Трепетен Крест Господень: это орудие жестокой, мучительной смерти. Самый ужас, который нас охватывает, когда мы взираем на орудие ее, должен нас научить мере любви Господней. Так возлюбил Господь мир, что Он Сына Своего Единородного отдал, для того чтобы спасти мир. И этот мир, после воплощения Слова Божия, после жизни Христовой на земле, после того, как Он провозгласил Божественное учение в слышание всех народов, и после того, как проповедь любви Он подтвердил, доказал смертью без злобы, смертью, к которой не примешалось ни одно мгновение противления, мести, горечи, - после всего этого наш мир уже не прежний. Его судьба не проходит трагически страшно и мучительно перед Божиим судом, потому что Сам Бог вошел в эту судьбу мира, потому что эта судьба наша теперешняя связала вместе Бога и человека. И Крест нам говорит о том, как дорог человек Богу и как дорого стоит эта любовь. На любовь можно ответить только любовью, - ничем другим нельзя откупиться за любовь.И вот перед нами стоит вопрос, вопрос совести пока, который в свое время станет вопросом, который Господь на Страшном суде нам поставит, когда Он встанет перед нами не только в славе Своей, но встанет перед нами изъязвленный за грехи наши. Ибо Судья, Который будет стоять перед нами, это Тот же Самый Господь, Который жизнь Свою отдал за каждого из нас. Что мы ответим? Неужели нам придется ответить Господу, что Его смерть была напрасна, что Крест Его не нужен, что когда мы увидели, как много нас любит Господь, у нас не хватило никакой ответной любви, и мы ответили Ему, что предпочитаем ходить во тьме, что предпочитаем руководиться страстями, похотьми нашими, что для нас дороже широкая дорога мира, чем узкий путь Господень?.. Пока мы живем на земле, мы можем себя обмануть, что есть еще время. Но это неправда, - времени страшно мало. Жизнь наша может оборваться в одно мгновение, и тогда начнется наше стояние перед судом Господним, тогда будет поздно. А теперь время есть: время есть, только если мы каждое мгновение нашей жизни превратим в любовь; только тогда, если мы каждое мгновение жизни превратим в любовь к Богу и любовь к каждому человеку, нравится он нам или нет, близок он нам или нет, - только тогда наша душа успеет созреть к встрече Господней.Всмотримся в Крест. Если близкий нам человек умер бы за нас и из-за нас, разве наша душа не была бы до самых глубин потрясена? Разве мы не изменились бы? И вот: Господь умер - неужели останемся мы безучастны? Поклонимся Кресту, но поклонимся не только на мгновение: поклонимся, склонимся под этот Крест, возьмем, по мере наших сил, этот Крест на свои плечи, и пойдем за Христом, Который нам дал пример, как Он Сам говорит, чтобы мы за Ним последовали. И тогда мы соединимся с Ним в любви, тогда мы оживем страшным Крестом Господним, и тогда Он не будет стоять перед нами, осуждая нас, но спасая и вводя в бесконечную, торжествующую, победную радость вечной жизни. Аминь.Храм Воздвижения Креста Господня в АлтуфьевоАдрес храма: Москва, Алтуфьевское шоссе, дом 147.Старая церковь была сооружена на средства И.И. Вельяминова в 1760-1763 годах, потому что существовавшая ранее на этом месте «…издавна построенная каменная церковь во имя Софии и дочерей ее Веры, Надежды и Любови пришла в совершенную ветхость, - и от этой ветхости вся разселась...». Новый храм был с колокольней. В конце XVIII веке его перестроили.Храм закрывался только на короткое время в годы Великой Отечественной войны. Святыни — особо чтимые иконы: список с Казанского образа Божией Матери и преподобного Макария Желтоводского (чудесно явилась у колодца сохранившегося источника на границе сел Алтуфьева, Бибирева и Медведкова).Храм Воздвижения Креста Господня на Чистом ВражкеАдрес храма: Москва. 1-й Тружеников переулок, дом 8, строение 3.Храм заложен в 1640 году в начале глубокого оврага на левом берегу Москвы-реки.Каменный храм на месте деревянного строился 18 лет. Главный престол освятили в 1658 году.В 1701 году каменный храм впервые перестроили. Композиция церкви продолжала традиции посадского строительства XVII века. В объеме здания, возможно, сохранились части стен предшествующего кирпичного храма, сооруженного в 1658-ом, когда территорию между улицей Плющихой и рекой занимали слободы, принадлежавшие ростовскому архиерейскому дому. В течение двух столетий храм постоянно перестраивали, свой сегодняшний облик он приобрел в 1894-1895 годах. Большинство прихожан храма на тогдашней окраине города были дворовыми людьми, ремесленниками, солдатами. Однако принадлежали к приходу и представители знаменитых дворянских фамилий Мусиных-Пушкиных, Шереметьевых, Долгоруких. 25 мая 1901 года здесь венчался А. П. Чехов.В 1918 году храм начали разграблять. Власти вывезли отсюда более 400 пудов серебряной утвари. В 20-е годы в храме не раз совершал Божественную литургию святитель Тихон, Патриарх Московский. Служил здесь и митрополит Серафим (Чичагов), который был расстрелян в декабре 1937-го на Бутовском полигоне.В 1930 году храм закрыли, настоятель протоиерей Николай Сарыевский был сослан. Купол и колокольню сломали, снесли богадельню и дом причта, а в помещении храма сделали общежитие. Настенная роспись была закрашена, а когда она начинала проступать сквозь побелку, ее сбивали. Но 70% росписи уцелело. К концу 2000-го, после возвращения Церкви и долгой реставрации, здание вновь приняло прежний архитектурный облик.Воздвиженка — улица в МосквеВоздвиженка — улица между Моховой и площадью Арбатские ворота. В конце XIII — начале XIV веков по ней шла дорога на Волоколамск и Новгород. В середине XIV века Воздвиженка — часть торговой дороги в Смоленск. В XV — первой половине XVII веков улица называлась Орбата (вероятно, от арабского «рабад» — предместье).В 1493 начало улицы около стены Кремля было расчищено на 110 саженей, в XVI веке на освобожденном месте уже стояли церковь Николы в Сапожке (снесена в 1838) и мелкие частные дворы. В 1547 впервые упоминается Крестовоздвиженский монастырь. Именно он дал новое название улице. В 1812 году обитель разорила наполеоновска армия. В 1814 году монастырь упразднили, а его соборный храм превратили в приходскую церковь.В 1935-ом Воздвиженку переименовали в улицу Коминтерна, в 1946 — в улицу Калинина. В 1963—90 годах она стала частью проспекта Калинина. Сейчас улице вернули историческое название.Крестовоздвиженский монастырьКрестовоздвиженский монастырь располагался Москве, в Белом городе, на улице Воздвиженке. Первоначальное название — монастырь Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня, что на Острове. Построили его не позже 1547 года.Во время нашествия Наполеона обитель была разграблена захватчиками. В 1814 году ее упразднили, а соборный храм превратили в приходскую церковь. Крестовоздвиженскую церковь закрыта после 1929 года, а в 1934 году ее снесли. На месте церкви построили шахту Метростроя. Священника этого храма Александра Сидорова в 1931-ом арестовали. Он погиб в концлагере в Кеми.Народные традиции праздника КрестовоздвиженияНа Руси праздник Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня объединял в себе церковные и народные традиции. В этот день крестьяне рисовали кресты на дверях домов, клали маленькие деревянные крестики в ясли коровам и лошадям. Если не было крестика, его заменяли перекрещенные ветки рябины.27 сентября называли также третьи Осенины или Ставров день. Это был заключительный день бабьего лета, третья и последняя встреча осени. «На дворе Воздвиженье, последняя копна с поля движется, последний воз на гумно торопится!». «На Воздвиженье шуба за кафтаном тянется!». «На Воздвиженье зипун с шубой сдвинется!». «Воздвиженье кафтан сымет, шубу наденет!». «Воздвиженье – последний воз сдвинулся с поля, а птица – в отлет!».День был постным: «Кто на Воздвиженье постится, тому семь грехов простится», «Хоть на воскресный день придись Воздвиженье, а все на него – пятница-среда, постная еда!», «Кто не постит Вздвиженью – Кресту Христову – на того семь грехов воздвигнутся!».Праздник Воздвижения именовали также «капустницами». «Смекай, баба, про капусту – Вздвиженье пришло!», «Вздвиженье-капустницы, капусту рубить пора!», «То и рубить капусту, что с Вздвиженья!», «У доброго мужика на Вздвиженьев день и пироги с капустой!», «На Вздвиженье первая барыня – капуста!». Еще приговаривали: «Ни Воздвиженской, ни благовещенской капусты мороз не бьет!». Молодежь устраивала «Капустенские вечерки»; они длились две недели.Поговорки и приметы о КрестовоздвиженииВысоко летят гуси в Воздвиженье - к высокому половодью, низко - к малому.Если в этот день северный ветер, то лето будет теплое.На Воздвиженье последние птицы отправляются на зимовку.Смекай, баба, про капусту – Вздвиженье пришло!На Вздвиженье первая барыня – капуста!На Воздвиженье кафтан с шубой сдвинулся, и шапка надвинулась.Кто не постит Вздвиженью – Кресту Христову – на того семь грехов воздвигнутся!Хоть на воскресный день придись Воздвиженье, а все на него – пятница-среда, постная еда!На Воздвиженье – осень к зиме быстрее движется. Автор: КИКТЕНКО Елизавета / просмотров 12701 / 27-09-2013 .Журнал "Фома"

Человек, если бы ты знал свою ценность!

Архимандрит Арсений (Папачок)

" />

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240823.jpg'>" />





Данный фрагмент беседы великого румынского духовника архимандрита Арсения (Папачока; 1914–2011) вошел в книгу Джордже Кэбаша «Страницы румынского патерика»[1].

***

Я начинаю поэтические скитания в поисках лучшего мира, такого, где человек был бы свободен. Сначала я думал, что он становится свободным, стоит только покончить ему с тиранией лжи. Теперь оказалось, что он свободен, если свободен от свободы и тирании. Точнее, если он свободен от всех своих язв. Но можно ли быть свободным от своих язв? Он может быть свободным от них ровно настолько же, насколько свободен от ударов шар на бильярдном столе. А поскольку старая, доставшаяся в наследство язва тяжелее, чем приобретенная, то я отправился искать слов, утоляющих боль ее.

Джордже Кэбаш


Архимандрит Арсений (Папачок)
– Отец Арсений, в качестве ключевого вопроса: какое слово вы хотели бы оставить в наследство своим последователям?


– Видите, я специально ставлю проблему спасения так: нам нельзя рационализировать вещи и терять время, которое я считаю чрезвычайно дорогим – может, самым дорогим из всего данного нам Богом. Пока мы еще живы.

Конечно, я ставлю также и проблему нашей вечности. «Смирись и последуй Мне», – говорит Христос[2]. Это могло бы быть [понято так]: направить свою мысль, любыми способами, на кончину, на жизнь после смерти.

Любыми способами. Потому что благочестивым людям не нужно напоминать, что нас ждет плач, превосходящий всякое воображение, на грядущем распутье последнего дня, если человек потерял время.

Мне много раз в жизни приходилось стоять у изголовья смерти. Когда я в 1964 году освободился из тюрьмы после 14-летнего заключения, я видел людей, лежащих на смертном одре, и всем им хотелось пожить еще денек. Я, переживая этот момент (всю его остроту переживает только он один, бедняга, и всем нам, конечно, тоже придется пережить ее), в какой-то мере понимал его отчаянное положение, ведь он уже своими глазами начал видеть то, о чем говорила ему Церковь: злых духов, затем суд совести и страшных заповедей, – и ему уже не до проведения параллелей с какими-либо высшими философскими построениями.

Я читал у одного монаха, Паисия[3] (он мне очень понравился простотой своего слога), что к нему в пустыню пришли американцы, желая получить пользу от его мудрости. И спросил их батюшка: «Ну и что же сделали вы, американцы?» – «Мы побывали на Луне». – «А чего вам это стоило?» – «Целый океан долларов». – «А я в мгновение ока могу добраться до Бога».

И вот, говорю вам, я задался таким вопросом: а что успели бы сделать за один день эти умирающие люди? Чтобы и мне самому осознать, и чтобы поняли все мы: одно мгновение – это тоже время. И вздох, который есть молитва длиной в миг (важно само состояние устремления, порыва к Богу), нужно совершать из глубины души, не рационализируя ее [молитву] по уставу или невесть еще какому обычаю. Нужно чувствовать в полную силу. Я не рекомендую [духовным чадам] канон, но состояние непрерывного присутствия[4].

И я увидел, что за день можно сделать очень многое.

В отчаянии своем и они твердили: «Вот, святой Сисой Великий говорил, что за день мы можем достигнуть Божественной меры».

Говорил – но он был святым, проводившим высокую жизнь. Почему же мы приводим примеры из жизни святых отцов, когда сами являемся другими людьми, и почему бы нам самим не подвизаться, пусть мы и не достигнем меры их жизни?

Возможно, это самое важное – не терять времени. Я всегда говорил, что если бы можно было спросить у небожителей: «А чего вам стоило этакое блаженство?» – то ответ был бы таким: «Времени, проведенного во благо».

Для чего же еще Бог дал нам время, как не для этого? Он создал нас, чтобы мы блаженствовали в вечной радости возле Него. Почему мы всё усложняем?

Церковь скорее освящает, чем учит, и мы не хотим царства человеческого, но Царства вечного. Время для того и существует, чтобы держать нас на связи с вечностью. И я говорю вам: это немалое дело – иметь в себе ощущение вечности, всегда.

Это великий дар – то, что мы живем. И мы должны увидеть (иметь здравый рассудок, чтобы признать), что Бог хранил нас и направлял, что Он не обратил внимания на многое негативное в нас всё с той же целью – чтобы мы исправились, чтобы пробудились.

Если бы мы обрели «чувствительность», то поняли бы, от чего только не уберегал нас Бог, лишь бы мы не умерли. О себе лично скажу, что и в тюрьме, и в пустыне Бог хранил меня. Иногда меня спрашивают, зная, что я в полном одиночестве жил в лесу и пустыне, не было ли там какого-нибудь чуда? Было, говорю, было то чудо, что не произошло ни одного чуда, а тем не менее я выжил – в проржавевших цепях, в робе, задубевшей от гноя заключенных, в кандалах, запертых не на замок, который можно и отпереть, а забитых заклепками, но более всего – в таком унижении, какое невозможно себе и представить.

Потому что, говорю вам, все мы должны закончить на кресте. Жертва – это наш спасительный акт, общий для всех. Только путем жертвы мы воспринимаем вещи и получаем наконец благодать Божию во спасение. А если в это страдание входит еще и унижение – крест твой совершенный. Спаситель перенес не только физическую боль, но и унижение, которое было максимальным, ибо Его раздели и издевались над Ним – при том, что Он был Бог, Он был невиновен.

Разве это не чудо Божие – то, что я жив? Я ведь жил в лесах, где в нескольких метрах от себя видишь волков, скалящих на тебя зубы, волков, с которыми тебе никак не договориться. Я прятался за деревьями, чтобы медведь меня не заметил. Научиться говорить с лесом, побрататься с деревьями, освоить этот безмолвный язык природы, да и само это состояние отрешенности от человеческого измерения – всё это великие чудеса.

Были и более приземленные вещи, в которых явствовало действие Божие. Например, послал мне как-то Бог волков. Не стану говорить вам, что там было, но в итоге я ушел в другую сторону. Стояла зима. И вдруг начался такой ужасный снегопад! Меня это просто поразило. Мне не казалось, что это естественно, хотя и была зима. Снег шел так сильно, что не видно было на расстоянии вытянутой руки.

Или когда меня в тюрьме бросали в карцер, в холодильные камеры раздетым, а я все-таки оставался жив. Сесть не было возможности. Стояла только одна-единственная кадка на всю камеру. И ты мог только стоять на ногах – с пяти утра до десяти ночи.

Я сравнивал демонов и наших охранников. Я видывал бесов, но они боялись Бога, а эти даже Бога не боялись. Вы представляете себе, какая это была жуткая опасность? У нас только и было, что вера да сознание того, что Бог знает о нас.

Мы все страдали за великую истину. Они боялись, что меня сделают патриархом. Бред какой-то.

Конечно, были великие чудеса от Бога. Страдание само по себе великий дар от Бога: [страдая] я уже не сомневаюсь ни капли. Я готов на всё.


Тюрьма Аюд, икона новомученикам Румынским и их останки.



В Аюде вызвал меня один полковник (там было целых десять полковников – ведь вся страна сидела в тюрьмах).

– Что ты можешь сказать о существовании Бога? – говорит полковник.

– В таком возрасте вы задаете вопрос из курса начальной школы? Глаза, которыми мы видим, сердце, которое держит нас живыми и которое любит, – это дары человеческие или от Бога? Это Бог. И сам тот факт, что мы страдаем, но живы, тоже является аргументом.

Видя, что сдает позиции, он спросил:

– Ну и какое же будет твое последнее слово?

– Я готов умереть за то, о чем говорю вам.

– Заберите его отсюда. Хватит!

Вот, говорю вам, это страдание, укрепленное совестью и верой христианской, и есть тот секрет, который дал силы выдержать. Иначе невозможно было бы выстоять в голоде и унижении, превосходящем всякое воображение.

– В этом страдании, сознавая, что несете крест, вы испытывали и блаженство?

– Это было постоянное блаженство. Если бы не было постоянного спокойствия совести оттого, что ты находишься на кресте, жертва не представляла бы ценности. Человеческое существо обретается по ту сторону того, что оно видит. Ведь человек – это душа, а не тело. Но и его, это бедное тело, нам тоже нельзя игнорировать, потому что оно, посмотри, тоже несет ответственность за спасение.

Я осмелился бы сказать вам, что много раз чувствовал, как мне помогал в спасении бес. Это кажется парадоксальным.

– Вы говорили мне и два года назад: «А что бы мы делали без него?»

– Конечно. Он открывает нам, какие мы есть. Думаете, Бог зря его оставил?

– Я еще хотел бы спросить вот о чем: как понимать слово Иисусово: «Царствие Божие внутрь вас есть»[5]?

– Да, это именно так. Если ты живешь Богом, ты находишься во всецелом Царстве, Его Царстве. Ответ может быть такой: не будем терять ни капельки времени, ведь оно так дорого. О потере времени когда-нибудь мы возрыдаем. Потеряно время!

Мы имеем дело с Богом, Который… бесспорно, если бы люди знали, как сильно Он любит нас, то они были бы трезвеннее, может быть; мы, в конечном счете, были бы более обоженными. Бог есть не только измерение, Он – переживание по ту сторону разума. Когда Бог приходит к тебе, Он мал, как ты. Он пребывает в славе небесной, но для Него составляет удовольствие быть у нас, в нашем сердце – в сердце, которое менее всего есть материальный орган, потому что оно жизнь в жизни. Оно – глубиннейшая глубина, абсолютная глубина в существе человеческом, где Бог сотворил обитель Себе.

А тогда почему же ты, человек, носящий в себе эти чрезвычайные ценности, невнимателен? Посмотри, кого мы ввергаем в ад! Видите, почему говорится: «Человек, если бы ты знал свою ценность!»


Памятник жертвам тюрьмы Аюд с часовней внутри.

" />


– Как понимать: «Не мир пришел Я принести»[6]?

– Далее говорится: «свекровь будет против невестки своей»[7]. Потому что невестка хочет проводить жизнь христианскую, а свекровь не хочет. Это война в семье. Мы не понимаем друг друга в вопросах веры. Мы должны верить. Огорчаешься ли ты, не огорчаешься ли, но в вопросах веры меч твой должен быть обнаженным. Раз смолчишь, два смолчишь, а на третий извлекаешь меч. «Гневайся твердо», – говорит святой Илия[8].

«Мир в сравнении с праведностью гораздо важнее», – говорит святой Иоанн Лествичник. Чтобы воцарился мир, мудрость должна уступить. Такова христианская позиция. Уметь жертвовать. Без Креста нельзя, он остается самым похвальным делом на земле. В этом символ свечи и лампады. Они не простой обычай. Потому что идею жертвы выражает свеча. Чтобы светить, должен гореть елей, воск, фитиль. Не умеешь жертвовать – не переживаешь священного.

Чтобы быть в состоянии делать это, нужно вести борьбу, нужно извлечь меч. Нужно всячески бороться с неверием вокруг себя.

В наше время я встречаю детей, которым родители запрещают ходить в церковь. Сейчас стало комфортно не молиться. Это очень большая ошибка, потому что ты не можешь освободиться, не можешь ощутить вкус истинного счастья, живя как попало, разнузданно.

Пришла ко мне однажды девушка сказать, что уходит в горы со своим приятелем.

– Не обманывай себя, – говорю ей. – Какая еще дружба? Это просто отговорка, чтобы вам пожить вместе.

– Нет, батюшка, вы не знаете его.

Действительно, она вернулась с гор и говорит:

– Батюшка, он даже не прикоснулся ко мне.

Вот это да, мужчина! Это настоящий мужчина.

Женщина – это царица-дарительница. Ее нужно держать на троне. Не для того, чтобы она повелевала, а чтобы ценила силу того, кто посадил ее на трон. Ибо он голова, а она – сердце. У нее есть благодать умножать мужество мужчины и рождать Христа в его душе. Это ценность, которую создал Бог.

Но женщина изгнана из своего великого царского достоинства. Женщины, берегите свою честь и невинность, чтобы не порочилось ваше имя.

Страх передался атавистически. Женщины еще боятся мужчин, хоть и получили благодаря христианству свободу. Это брак, это чета, это творение Божие. Это принятие в себя, дальше, Еву, которая уже была в тебе и теперь, посредством брака, снова возвращается в тебя. Ведь даже не существует степени родства между мужем и женой. Взаимное поощрение к спасению – вот цель.

– Вы сказали в начале наших встреч, что смысл не в познании Бога, а в Его достижении. Чтобы дойти до достижения, надо знать Его образ, чтобы не поверить во что-нибудь другое.

– Я даже написал кому-то на одной из моих книг: «Смирись и последуй Мне!» Без смирения нельзя. Благодать приходит путем смирения. Смирение не результат духовной работы. Оно тоже дар – на основе твоей работы, искренней. Если есть смирение, то приходит благодать, ведь нас спасет благодать.





Меня как-то спросили: «Ты спасешься, отче?» Но как же я могу сказать, что спасусь? Я спасусь, если я смиренен. А могу ли я назвать себя смиренным? Разве это значит быть смиренным? Ты никогда не можешь считать себя смиренным. Только тогда приходит благодать. В это нельзя играть.

Кроме того, я не хочу рационализировать факты. Я хочу жить интенсивно, быть мирным и жить с тем, что находится по ту сторону от нас, с тем, что является Божественным в нас. И это Божественное внутри нас не исчезнет даже в аду. Нигде. Оно пребывает всегда. Отдаешь ли ты себе в этом отчет или нет. Но тогда ты поймешь, где ты находишься, потому что будешь жив.

Мы очень богато одарены. Повторяю: человек, если бы ты знал свою ценность!

– Смирившись, сознавая действие благодати, ты улучшаешься?

– Видите ли, мы не можем подходить к этому с математическими приемами: «Если не дадите мне определенных данных, то я не решу эту задачу». У нас не так. Данные у нас таковы: «Я создал вас по образу и подобию. Я не сделал из вас чего-нибудь еще, но только это: вы боги все[9]».

– На днях известный представитель театрального мира сказал, что спектакль должен выйти из стен театрального пространства, созданного по вкусам века минувшего. Думаю, это приложимо и к Церкви. Чтобы найти способ, как уменьшить страдания на улице.

– Важно, чтобы я контролировал самого себя, ведь во мне сокрыт целый мир. Надо крепко установить свою пушку. Если пушка не закреплена, она делает откат и отбрасывает тебя.

Бог знает. Попадается такой проситель милостыни, которому ты никак не можешь помочь, но ты говоришь: «Боже, помоги ему» – и Бог дает ему по твоей молитве. Бог поставил его там не для Себя. Нищий поставлен для нас. Он протягивает руку, чтобы дать тебе Царство Божие. Огромная наша ошибка заключается в том, что мы подаем ему самую малую монету. Так мы совершаем большую ошибку, потому что ты имеешь не то, что имеешь, а имеешь то, что даешь, и не давай того, что имеешь, а то, что ты есть…

Вопросы архимандриту Арсению (Папачоку) задавал Иоанн Мирча Попович
Перевела с румынского Зинаида Пейкова

RazboiIntruCuvant.ro

26 сентября 2013 года

[1] George Cabas. Pagini de Pateric Romanesc. Sibiu: Editura Anastasis, 2009. P. 62–68.

[2] См., напр.: Мф. 11: 29.

[3] Имеется в виду схимонах Паисий Святогорец (1924–1994).

[4] Понятие присутствия у старца Арсения (Папачока) означает состояние готовности к борьбе. «Присутствует!» – так отвечает румынский солдат на перекличке.

[5] Лк. 17: 21.

[6] Мф. 10: 34.

[7] Лк. 12: 53.

[8] Скорее всего, речь идет об истреблении пророком Илией лжепророков Иезавелиных (см.: 3 Цар. 18: 40).

[9] Ср.: Пс. 81: 6.
Смотри также:

Не хватайся за якорь!
Митр. Афанасий Лимассольский

«Смерть приходит не для того, чтобы ей приготовили кофе»
Последнее интервью старца Арсения (Папачока)

Патриарх Павле: Да не будем.Архимандрит Арсений (Папачок).pravoslavie.ru›put/64393.htm1

Деточки Наверное, все дети одинаковые – и в Москве, и в Вятке… На Рождество, глядя на ребятишек, вспоминаю свое детство. А ведь и я такой же был! – А мы колядовать собираемся, – сообщил мне накануне соседский мальчик. – В прошлом году ходили, целую сумку набрали, и деньги даже давали. – А что вы говорите, когда славите? Мальчик задумался. – Ну, в общем наряжаемся. Ромка – девчонкой, Мишка – ужастиком. Я так намазываюсь: щеки и нос красным, а глаза черным. – Да, – согласился я, – это страшновато. Попробуй тут не положи в мешок… Мы тоже ходили в детстве. Я кое-что помню. Вы придите ко мне, что-нибудь разучим. Мальчик умчался и мгновенно вернулся с друзьями. Они сказали, что говорят так: «Славите, славите, вы меня не знаете. Отворяйте сундучки, доставайте пятачки и конфеточки». – А дальше? – спрашиваю. – А дальше нам что-нибудь дадут, и мы идем дальше. – Так зачем же вы тогда приходили, разве только за конфетами? Вы идете на Рождество, вы несете весть о рождении Сына Божьего. Вот главное в колядках. Давайте так… Бот вы говорите свои стихи и добавляйте после «конфеточек»: «Если будет и печенье, то прочтем стихотворенье». Его надо прочесть, если даже и не дадут печенье. Заучите: «В небе звездочки горят, о Христе нам говорят. У людей всех торжество – наступило Рождество». Это же радость – сообщить такую весть. Вы – вестники счастья, спасения… Я раз видел вас в церкви. Как там поют? Заучили? «Слава в вышних Богу…» Мальчики подхватили: – На земли мир, в человецех благоволение! – Вот. И тропарь Рождеству… Знаете наизусть? – Это Данила знает и Георгий, они батюшке помогают. Они тоже будут ходить. Мои новые знакомые убежали, и когда вечером раздался бодрый стук в окно, я понял, что это они. Я был готов к встрече, сходил днем за пряниками, конфетами, печеньем. Пришли не только они, а целая группа, человек десять, – со звездой, пением коляды: «Коляда, коляда, открывайте ворота…». Меня осыпали горстью зерна и дружно запели: «Христос рождается, славите, Христос с небес, срящите, Христос на земле, возноситеся. Пойте Господеви вся земля и веселием воспойте люди, яко прославися». Кого только не было среди колядочников. Снегурочка с длинной мочальной косой, красавица в кокошнике, мальчик, почему-то в иностранной шляпе, другой мальчик, раскрашенный разнообразно, третий в халате со звездами… Они дружно пропели тропарь Рождеству «Рождество твое, Христе Боже наш…», а потом просто запели: «Mы сеяли, сеяли…». Я уж старался вознаградить такое усердие, как вдруг, болезненно охнув, повалилась на пол девчушка с косой. Все они вскрикнули, да так натурально, испуганно, что у меня сердце чуть не оборвалось. Мгновенно стал соображать, у кого из соседей есть телефон, чтобы звонить в больницу. Тут же думал: «Чего ей плохо? Или уморилась от голода, или, наоборот, конфет переела…» – Доктора, доктора! – кричали дети. И только когда явился «доктор», важный мальчик с нарисованными на лице очками, я с радостью понял, что все это нарочно. Доктор важно щупал пульс, глядя на часы, разогнулся, помолчал и сокрушенно вздохнул: – Медицина, здесь бессильна. – Знахаря, знахаря! – закричали девочки. Пришел и знахарь в зипуне и лаптях. Стал обращаться с больной крайне небрежно: подергал за руки, за ноги. Сказал: – Народная медицина здесь тоже бессильна. Потом они гениально выдержали томительную паузу. Больная лежала, как мертвая. Потом та девочка, что звала доктора, всплеснула руками: – Ой, я знаю, знаю! Ее спасут хоровод, танцы и песни! – И вы с нами, – сказала девочка, – ее же надо оживлять! Конечно, как я мог не участвовать в оживлении такой красавицы с длинной косой?! Мы прошли хоpоводом, пропели коляду. Я вспомнил давнее свое детство: «Я, малый хлопчик, принес Богу снопчик. Боже, снопчик прими, меня сохрани – и тятю, и маму, и нашу избу, и нашу деревню, и нашу судьбу». Красавица ожила. Мы выпили лимонада, заели печеньем и пряниками. Вскоре они ушли. Но на прощание заставили спеть девочку, которая стояла в сторонке и молчала. И она, отчаянно стесняясь и тиская в руках варежки, тоненьким голоском запела: Я пешком ходила в город Вифлеем. И была в вертепе, и видала в нем, Что Христос Спаситель, Царь, Творец и Бог, Родился во хлеве и лежит убог. И когда я Деве сделала вопрос, Отчего так плачет Маленький Христос. Дева мне сказала: «Плачет Он о том, Что Aдам и Ева взяты в плен врагом, И что образ Божий, данный их душам, Отдан в поруганье злобнейшия врагам…» Девочка не допела, вдруг расплакалась и выскочила за дверь. Мальчики смущенно переминались: – У нее длинная песня, она еще поет о розах, которые Христос раздал детям, а Себе оставил шипы от роз… Ушли деточки. Ушли в лунную ночь, скрипя валеночками по рождественскому снегу. А лампадка красная в углу, будто звездочка, сошедшая с небес, пришла и остановилась у святых икон. Владимир Крупин.6 января 2007 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›print2786.htm

Греческие чудеса Серафима Саровского Эту историю нам поведали в семье верных Православной Церкви греков, живущих в Англии, но часто посещающих свою родину. В одну из своих поездок по святым местам Греции, они путешествовали по полуострову Кассандра и остановились на пути у незнакомого храма. Зашли внутрь. Это была обычная греческая церковь, но что удивило посетителей – необычное почитание преп. Серафима Саровского, которое отразилось в убранстве храма. Кроме обычной большой иконы Преподобного здесь находилась у стены еще и оригинальная рака с иконой – плащаницей, изображающей почившего угодника Божия Серафима. Батюшку Серафима, как объяснили нам наши знакомые греки, в Греции знают теперь очень многие. Более того, русский Серафим стал столь близок сердцам простых верующих, что они считают его за своего святого, а самые малограмотные могут даже сказать, что Саров – это где-то в Греции. Но тем не менее было не ясно, с чем связано такое почитание святого в этом храме. Тем более, что находился он в своего рода «глуши». Вскоре появился священник и на вопрос посетителей ответил, что этот храм посвящен преп. Серафиму. А почему и как это случилось – целая история, поведать которую он любезно предложил им за чашкой чая. История оказалась весьма необычной и даже просто чудесной. Отец Нектарий – так звали настоятеля храма – в свое время, будучи еще простым монахом, нес послушание при Гробе Господнем в Иерусалиме. В его обязанности входило распределение времени для богослужений и молебнов между православными разных юрисдикций, а также и инославными. Определенное время было отведено здесь и русским монахиням из Иерусалимской обители, приходившим для пения и чтения акафиста. Но вот однажды о. Нектарию представилось, что время, им отведенное, было слишком велико. И он решил сократить его чуть ли не вдвое. Слезные просьбы сестер-монахинь не действовали на уверенного в себе администратора. «Решение принято – будьте добры выполнять, а иначе и вовсе лишитесь права молиться здесь». Келлия о. Нектария, где он отдыхал ночью, находилась на втором этаже в самом здании храма. И вот как-то вскоре после описанных событий о. Нектарий, окончив вечерний обход, прилег отдохнуть у себя в келлии. В эту ночь в храме никто не оставался на молитву, все двери были заперты. Вдруг раздался легкий стук в дверь комнаты, где отдыхал монах-смотритель. О. Нектарий был крайне удивлен. Кто бы это мог быть? На повторный стук он открыл дверь. Он не испугался, но недоумевал. Может, кто-то случайно остался в храме. Пред ним стоял незнакомый седовласый старичок, который, погрозив о. Нектарию пальцем, сказал: «Не смей обижать моих дочек!». Сказано это было на чистом греческом языке, но смотритель не мог уразуметь, к чему относились эти слова. Повторив их, старец исчез в темноте храма. Обойдя церковь еще раз, о. Нектарий никого не нашел и пошел снова к себе отдыхать. Утром он был почти уверен, что ему все приснилось. Но когда в храм пришли русские монахини и, расположив свои иконочки, начали молитвы, сердце монаха сжалось от благоговейного страха. На одном из образов был изображен тот самый старец, что явился ему ночью. В ушах смотрителя как наяву опять зазвучал голос: «Не смей обижать моих дочек !». Повалившись в поклоне пред иконой и облобызав ее, о. Нектарий разузнал от монахинь об имени святого, о котором он ранее никогда не знал, и вернул им время на молитву у Гроба Господня. А вскоре произошло еще одно необычное событие в жизни о. Нектария. Еще задолго до описываемых событий ко Гробу Господню приехал старенький русский архиерей и так долго и допоздна молился здесь, что о. Нектарий предложил ему отдых в своей келлии. Он уступил владыке свою кровать, а сам намеревался отдохнуть на топчане в углу. Но старец-епископ всю ночь не сомкнул глаз, «тянул четку», сидя в кресле. О. Нектарий чувствовал себя неудобно для того, чтобы отдохнуть, и тоже молился всю ночь по четкам. И вот, через пару дней после явления Преподобного и последующего раскаяния смотрителя, о. Нектарий неожиданно получает от паломников какой-то пакетик от упомянутого епископа. Оказалось, что старец-архиерей почил в Бозе и завещал монаху-смотрителю не что иное, как часть святых мощей преп. Серафима Саровского. Умилению и благодарности о. Нектария не было конца. Сколь милостиво отнесся к нему Преподобный, как быстро простил и как дивно благословил! Тогда-то и дал он обет, что по скончании срока службы при Гробе Господнем, вернувшись в Грецию, построит храм в честь Преподобного. А раку у стены он устроил с тем, чтобы по смерти своей быть похороненным по другую сторону стены – снаружи храма, но рядом с Преподобным! Так-то согрел пламенной любовью Серафим сердце расчетливого администратора и одновременно защитил своих «дочек». Воистину дивен Бог во святых своих! Иеромонах Кирилл (Зинковский), Иеромонах Мефодий (Зинковский)Татьянин День20 / 01 / 2009.pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ›Греческие чудеса Серафима

" />" />Мать – героиня, отец…?







Сегодня в России отмечается День матери. Мать пятерых детей, жена священника Анна Ромашко считает пафос этого праздника неудачным.



Иногда во сне я вижу себя – состарившейся, сидящей в кресле за чтением писем. Вскрываю конверт и читаю: «Мамочка моя, дорогая мама, помнишь, я болела? Ты сидела ночи у моей кровати, а когда заболели Сеня и Лёник, вы с папой по очереди вставали – каждый час, по будильнику, потому что не спать вам уже невозможно было, глаза слипались, – и мерили температуру. И потом, когда Сеню увезли на скорой и папа все ехал сзади на машине и молился… Помнишь, как в реанимации ты каждую ночь дежурила в коридоре: Сеня так долго не выздоравливал, и все, что было потом, – осложнения, долгое лечение, наконец, операция… И как во время операции папа стоял неотступно перед иконами – боялся оставить ребенка на миг без молитвы! Скорби такого рода всегда внезапны и сокрушительны, но вы выстояли, а вместе с вами и мы, мамочка, папочка…». Во сне меня охватывают умиление и радость: ничто не уходит в никуда, жизнь приносит добрые плоды.


Любить чтобы жить

Скорби родителей, связанные с рождением и воспитанием потомства, часто незаметные самим детям, бывают столь жгучими и болезненными, что, кажется, едва ли можно и пережить их… Тем не менее, они – родительский долг. Самопожертвование, всепрощение, полное принятие своих детей, безусловная любовь к ним – вот те чувства, которые питают отношения поколений, уберегают от грядущего со всех сторон равнодушия, несчастий в семейной жизни. Супруги, горячо любящие своих детей, могут ли они разлюбить друг друга? А дети, выросшие в тепле любви и мирной радости, какое богатство они получат на всю свою жизнь, какое наследство!

Господи, помоги! Как же нам сделать так, чтобы наши семьи, словно маленькие солнца, обогревали все вокруг себя, чтобы в их теплой и мягкой почве смело тянулись ввысь детские сердца, возвращая должное Создателю – свои бессмертные души?

Советское время почти уничтожило семью. Пока в СССР жили люди, пусть отступники от веры, за которых возносилась церковная молитва, чьи предки взошли в Небесное Царствие, семья была жива. В памяти народа были примеры дедов, крепких уставных семей. Но по мере удаления общества от Бога, смены поколений, помнящих Бога, на совершенных безбожников и семьи становились лишь подобиями таковых. Так случилось, что за мое поколение и помолиться бывает некому. Вот, идем по жизни, словно по минному полю. А миноискатель один – любовь Христова.

Возрождение семьи возможно только во Христе. В этом – моя вера и мой горький опыт. Как только вера в Бога ослабевает, нас начинают трясти обыкновенные мирские страсти: ревность, обиды, гнев, недоверие. И только живя полнокровной жизнью вместе с Церковью, внимательно следя за душой, возможно сохранить то совершенство отношений в семье, к которому нас призывает Евангелие:

«Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос Глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа. Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе, ибо сего требует справедливость. Почитай отца твоего и мать, это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле. И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем». (Еф.5:22-6:4)

Неудивительно, что большая часть текста этого отрывка из апостольских посланий обращена к мужу. Образ матери получил особенное значение только в советское послевоенное время, и все воспитание поколений фактически легло на женские плечи. Но нам не следует забывать, что в христианстве первично отцовство, а материнство без правильного мужского попечения о семействе невозможно, как в дореволюционное время невозможно было представить себе женскую педагогику в мужской гимназии. Более того, источником любви в семье считается именно муж, его вера и верность Богу – тот единственный созидающий фактор семьи, без которого, как без краеугольного камня все здание рушится.

День Матери



В 1998-м году появился указ президента Ельцина об установлении Дня Матери. Сухие строки полагают празднование его в последнюю неделю ноября. За десятилетие, прошедшее с тех пор, появились определенные традиции праздника: акции в поддержку многодетных семей, солдатских вдов и матерей, женщин – ветеранов ВОВ и прочее. Два с половиной года назад я была награждена знаком отличия «За материнскую доблесть», поэтому успела поучаствовать в ряде мероприятий, посвященных матерям. Первое, что поражает в таких праздниках, – то, что материнство преподносится как героизм и служит объектом восторгов и преувеличенно хвалебных словес. Атмосфера праздника перенасыщена эмоциями гордости и похвальбы. Но между тем, дети – это Божие благословение, и принимать с благодарностью плод чрева – нормальное состояние семьи! Жаль, никогда еще мне не доводилось слышать эту мысль в День Матери.


Второе, что неприятно поражает, – полное непонимание роли женщины в доме. Зачастую мамы-героини, особенно атеистического склада, попечительницы приемных детей, семейных детдомов преподносят себя как владычиц и полноправных глав своих семей. Им звучат неуемные восхваления, а мужья появляются на этих шоу весьма редко. Совершенно противоестественно, что материнство преподносится как героизм и служит объектом восторгов и преувеличенно хвалебных словес, – гораздо более изобильных, чем реальная помощь матерям.

Говоря о Дне Матери, хочется напомнить, что материнство не самодостаточно, и если в нашем обществе привыкнут воспринимать мать сумасшедшей подвижницей, рождающей детей вопреки здравому смыслу и реалиям жизни, то добра из этого получится немного. Стоит ли чествовать материнство, тяготеющее к установленному советским обществом образцу, в соответствии с которым воспитанием занимается мать, а отец ограничивается в лучшем случае совместным просмотром с детьми телевизора? И без того плоды женского воспитания налицо.

Я прекрасно понимаю, что государство пытается стимулировать рождаемость, повышать статус многодетных и приемных семей, всячески оказывает им помощь. На этом фоне как раз и уместно разрушать стереотип героического материнства и умаления важности отцовства. Как это сделать? Откровенно говоря, сложно представить. Может быть, повышая в людях духовную грамотность, шире знакомя детей и взрослых с основами христианской и традиционной семейной этики, привлекая к празднованию Дня Матери отцов и особо поощряя их участие в проводящихся акциях? Поможет издание брошюр, разъясняющих смысл супружества. Нашим мужчинам так важно понять, что без их жертвенной любви, без веры и надежды во Христе никакое материнство и воспитание детей невозможно! Празднование Дня Матери становится лишь робкой надеждой на возрождение семьи без осознания этой истины, как бы фантастично она не звучала на государственном уровне.

Матушка Анна Ромашко

Татьянин День

01 / 12 / 2009   pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ
›37943.htm 

Ко дню рождения императрицы: ее любовь найдет еще отклик Автопортрет, акварель, написанная Царицей.Царицу-мученицу Александру Федоровну зачастую, просто сказать, не любят. Умудряются признавать за ней святость – канонизированность в разряде страстотерпцев – и оставаться при стереотипах столетней давности: дурно мол влияла на царя, была истеричкой и ретроградкой и т.д. Погубила Россию – так по-прежнему считают и многие православные! Не ведают, что думают. Ибо все это просто какая-то накипь сознания, восходящая к сознанию тех, кто предал и императора, и Россию. От этого можно отрешиться, примеры имеются, и поэтому можно надеяться, что клевета залезет под плинтус. В день рождения Государыни (она родилась 25 мая 1872 года) хочется вспомнить о ней правдиво Письмо старшей сестры . Сохранилось письмо преподобномученицы Елизаветы Федоровны, адресованное сестре-Царице, написанное в порядке новогодних поздравлений и пожеланий в самом начале января 1898 года, т.е. через три с половиной года после того, как гессенская принцесса Аликс стала Государыне Российской. Испытываешь горечь, когда читаешь в этом письме: «...Ты должна сиять, как настоящее солнце, каким ты была при мама; чтобы все были рады знакомству с тобой; улыбка, слово - и все будут молиться на тебя. Я знаю из опыта, как неописуемо любезны и преданны могут быть здешние люди. И никогда не падай духом; пару упрямцев нельзя переделать - просто промолчи, когда все поднимают шум. Улыбайся, улыбайся, пока не заболят губы, думая о том, что другие унесут счастливое впечатление, и если они хоть однажды узнают твою улыбку, они никогда ее больше не забудут; главное - это первое впечатление. Подумай о милых улыбках тетушек Аликс и Минни, которыми они издавна славятся. Весь мир говорит о твоей красоте и твоем уме, теперь покажи им твое сердце, которое русские хотят почувствовать и увидеть в твоих глазах!». Здесь стоит пояснить, что принцессу Аликс Гессенскую называли в детстве, при жизни матери (которой она лишилась, когда ей было шесть лет) sunny – «солнышко» или sunbeam – «солнечный лучик» по-английски. Минни – это домашнее имя вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Аликс – ее родная сестра. Возникает невольная досада: «Что же она не послушалась своей сестры?!». Но Елизавета Федоровна писала, словно не считаясь с тем, что характер перенять невозможно, и, очевидно, вовсе не представляя той атмосферы неприятия, в которую оказалась погруженной молодая (юная!) императрица. Недоразумение Перед замужеством Природная застенчивость Царицы Александры Федоровны усугублялась физическим недомоганием. Об этом свидетельствовала София Буксгевден, фрейлина императрицы, из самых близких: «У нее была постоянная боль и чувство удушения, почти хроническая невралгия и вместе – радикулит, от которого она так тяжко страдала». Окружающим казалось, что выражение лица царицы говорит о высокомерии и холодности, в то время как та, что была объектом внимания, сдерживала сильную боль. Трудности с самого начала В обстоятельной книге А.Н. Боханова «Александра Федоровна» названы конкретные дамы высшего света, которые скверно отнеслись к молодой императрице с первых дней ее царствования и преуспели в своих стараниях распространять о ней ложное мнение. Увы, вдовствующая императрица Мария Федоровна не пыталась противостоять возникавшей вражде и не оказывала Царице Александре никакой моральной поддержки. Хуже того, именно двор Марии Федоровны стал в итоге одним из пристанищ для тех, кто склонялся к измене. Это никоим образом не исходило от Марии Федоровны, так сложилось… И вообще, отношения царственных свекрови и невестки требуют осторожности в обсуждении. Ибо слишком легко поддаться настроению толпы, которая, как сказано Пушкиным, «в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего». a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240800.jpg'>Первый год замужества Единственным человеком из новых родственников, кто принял бывшую немецкую принцессу с сердечным расположением, была 12-летняя девочка, младшая сестра Государя, великая княжна Ольга Александровна. Она вспоминала впоследствии: «Из всех Романовых ей досталось больше всего злословия. Она вошла в историю такой оклеветанной! Я вспоминаю, что многие вещи я едва выносила, будучи подростком. При дворе моей матери считали, что она все делала не так. Помню, однажды у нее была жуткая головная боль; она вышла к обеду бледная, и я слышала, как за столом говорили, что она в плохом настроении, потому что наша мать разговаривала с Ники о каких-то назначениях министров. Даже в самый первый год - я помню это очень хорошо - если Аликс улыбалась, считали насмешкой. Если она выглядела грустной - говорили, что злится». Возможно ли было, в такой ситуации, рассчитывать на понимание и нелицемерную помощь в делах милосердия, к которым стремилась Царица? к которым с раннего детства была приучена. Истоки милосердия и трудолюбия Принцесса Аликс Гессенская. 5 лет Еще будучи пяти-шести лет, она посещала, вместе с матерью, больницы в Дармштадте, регулярно, каждую субботу. В обязанность девочки входило раздавать больным цветы. Гессенский двор держался простой и трудолюбивой жизни. Мать императрицы, дочь королевы Виктории, великая герцогиня Алиса Гессенская оставила по себе столь добрую память, что главная больница г. Дармштадта, одна из лучших в Германии, по сей день носит ее имя. В одном из писем матери герцогиня Алиса писала: «… важно, чтоб принцы и принцессы знали, что они ничуть не лучше и не выше остальных и что своей добротой и скромностью им следует всем подавать пример. Надеюсь, что именно такими вырастут мои дети». Они такими и выросли. Отчуждение За письмом. 1909 годДети российских царей также с ранних лет приучались к исполнению долга и труду. Но в российском высшем обществе в целом праздность отнюдь не считалась пороком. А.Н. Боханов рассказывает, что одним из первых начинаний царицы Александры Федоровны на поприще милосердия в России было предложение для дам при дворе: каждой шить раз в год по платью для бедных… Было бы смешно говорить об этом, если бы не было так скорбно: слишком известно, к чему привела та трещина отчуждения, которую мы сразу можем представить, узнав об этом факте. Нельзя не признать, что в идее «по платью для бедных», в самой постановке такой задачи чувствуется склонность Царицы к морализаторству, она чувствуется и в многочисленных высказываниях Государыни, изданных в недавнее время. Но не забудем, что «слишком серьезная» верность этических или религиозных положений, оставленных нам Царицей, оплачена мученической кровью. Непреодолимая российская праздность служила отчуждению в большей степени, чем характер императрицы. Ее широкая благотворительная деятельность считалась в порядке вещей. Ну так что же мол? Вот и вдовствующая императрица занимается широкой благотворительностью. Но Царица царствующая должна быть такой же любезной… А она такой не была. Недоставало чувства театральности Сидней Гиббс, учитель английского языка царских детей, давая показания следователю Н. Соколову, говорил, что Царице «недоставало чувства «театральности», присущего русской натуре». Англичанин продолжал размышление: «Императрице, выросшей под попечительством своей бабушки, королевы Виктории, это было чуждо. Неудивительно, что такая фундаментальная разница между нею и людьми при дворе и была основой того отчуждения, которое отмечают почти все те, кто писал о ней». Здесь хочется заметить, прежде всего, что Царица совсем не держалась, что называется, букой, она была доброжелательной и приветливой – это можно сразу почувствовать, обратившись к выразительной подборке фотографий, где царица Александра Федоровна – улыбается!Просто она была весьма взыскательной в нравственном плане и не терпела лжи и фальши, вызывавших у нее возмущение. В спальне Государыни. С Анной Вырубовой. 1913 год Вот и было у нее только два-три близких ей человека: Анна Вырубова, Юлия Ден, София Буксгевден. Нельзя не вспомнить, что эти женщины остались верны Царице и во время тяжких испытаний. Таким образом, о разнице в характерах именитых сестер-мучениц можно думать и в пользу Царицы. Светские знакомства оказываются порой сомнительными: так, одной из близких подруг Елизаветы Федоровны была Зинаида Юсупова, люто ненавидевшая Царицу и вдохновлявшая сына на убийство Распутина. Стоит попытаться понять «Из песни слова не выкинешь», и тему «Распутин» не обойдешь. К сожалению, невозможно представить, чтобы имя этого человека, неординарного, но достоинство (и какое достоинство!) не соблюдшего, перестало бросать тень на Царицу-мученицу. Однако и в том, что касается Г. Е. Распутина, стоит попытаться понять Государыню. Григорий Ефимович был повернут к царской семье лучшей своей стороной. И его любили не только за то, что он (достоверно установлено) не раз исцелял Алексея Николаевича. На него смотрели как на Божиего человека, весьма одаренного, а, главное, доброго. Именно это стоит почувствовать. Стоит отрешиться от имени Распутин как от жупела, «разрешить» ему быть человеком, а не демоном или секс-символом. Государыня с сыном, 1913 год Всем известно, конечно, что Государыня называла Распутина «нашим Другом», относилась к нему как к старцу и считала его мнение особо достойным внимания. Но даже и в этом плане, при условии благорасположения, есть чем успокоить свое возмущение. Во-первых, личные основания для такого отношения к Григорию Ефимовичу у Государыни были. Во-вторых, она никому его не навязывала, даже Государю. Историк С. Ольденбург подсчитал, что во время германской войны царица 17 раз передавала царю советы «нашего Друга», относившиеся к военным действиям. Некоторые из них были вполне разумными, Государь же не последовал ни одному. Вот что важно: Государыня всякий раз спокойно принимала волю супруга. Так же спокойно она приняла и отказ Государя освободить от армейской службы сына Распутина. Чтобы почувствовать нормальность в отношениях царственных супругов (отсутствие какого-либо «нажима» со стороны Государыни и отсутствие «податливости» со стороны Государя), а также нормальность и в отношении Государыни к Распутину (отсутствие какой-либо экзальтации), стоит познакомиться с письмами Царицы мужу, например, с письмом, написанным 17 декабря 1916 года, после известия о том, что Григорий Ефимович исчез. Об этой тревожной новости Государыня пишет сразу после вопроса о здоровье «Бэби» (Алексея Николаевича) и следующей за ним шутки: «Он начнет толстеть и больше не будет таким прозрачным - милый мальчик!». Далее следует рассказ о том, что ей стало известно в связи с исчезновением Распутина, что есть подозрение и насчет убийства (не хотела верить), какие-то конкретные подробности – все, что могла Государыня сообщить на тот момент. Изложено просто, трезво и ясно, и это при сильнейшей тревоге за дорогого ей человека. Никакой экзальтации, никакой пресловутой истерии. Мать и сестра Императрица – сестра милосердия.Может ли истеричка или экзальтированная особа воспитать веселых, добрых, ничем не кичащихся, но простых и сострадательных детей? Может ли создать «Христову едину домашнюю церковь»? – как говорится о семье царственных мучеников в тропаре им. Может ли такая особа день за днем трудиться как медсестра? Анна Вырубова рассказывала в своих воспоминаниях: «Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны». София Буксгевден писала о Царице как о медсестре: «Ее Величество отличалась ловкостью и проворством, к тому же она привносила в свою работу нечто, особенно ценное для пациента – умение воспринимать чужие страдания как свои и способность ободрить и утешить страждущего. Ни мать, ни дочери никогда не отказывались от самой трудной и утомительной работы Это умение ободрить и утешить помогло не одному раненому благополучно пережить мучительные моменты перед операцией. А многие умирающие солдаты благодаря ее присутствию отходили в мир иной более счастливыми и успокоенными. Самый простой человек в ее госпитале мог позвать царицу и увидеть ее возле своей постели. Иногда императрица едва успевала придти домой, как ей звонили из госпиталя и сообщали, что ее зовет пациент с особо тяжелым ранением. И императрица изыскивала первую же свободную минутку, чтобы вновь отправиться в госпиталь на своей машине». О ней думали плохо Ольга, Государыня, Татьяна Увы, даже люди, знавшие Царицу по работе в госпитале, поддавались «общественному мнению» и думали о Государыне плохо. Недавно вышел сборник материалов к биографии Царицы-мученицы, под названием «Скорбный ангел» (М. 2010, 2-е издание, автор-составитель – С.В. Фомин), в нем опубликованы дневниковые записи Валентины Ивановны Чеботаревой, медсестры, с которой работали Государыня и старшие великие княжны и которую очень любили – сохранились письма к ней великих княжон, из заточения. С дневником В.И. Чеботаревой, представляющим большой интерес, можно также познакомиться в интернете. Когда царская семья находилась уже под арестом, Валентина Ивановна не могла заставить себя написать хоть слово приветствия бывшей царице, не от страха обнаружить причастность узникам, а от того, что думала плохо о Государыне, считала ее во всем виноватой. Она сама об этом пишет в дневнике, несколько терзаясь ... Есть в нем и такая запись, дающая живую зарисовку одного из случаев в жизни госпиталя, а также дающая представление о «работе» лукавого помысла («революционного помрачения», как пишет С.Фомин) у автора записи: «Вспомнили такой эпизод, когда на операции в Их присутствии объявили солдату, что нужно отнять правую руку. Отчаянным голосом он закричал: «Без руки жить? Да зачем, за куда же я тогда гожусь, убейте лучше сейчас». Татьяна, вся в слезах, кинулась: «Мама, мама, скорей поди сюда!». Она подошла, положила руку на голову: «Терпи, голубчик, мы все здесь, чтобы терпеть, там, наверху, лучше будет». Это и убеждение Ее, и жизненное кредо. А насколько популярнее бы Она стала, пообещав ему тут же взять на Себя заботы о семье, и бедняга бы успокоился».Да откуда ж было известно, что раненый бы успокоился? По другим воспоминаниям (взять хотя бы отрывок из воспоминаний Софии Буксгевден, приведенный выше) известно, что царица как раз обладала даром сообщать религиозное успокоение раненым! В «Дневниках» Царя и Царицы, времени заточения, изданных в 2008 г. В.М. Хрусталевым, приводятся выдержки из дневника княгини Е.А. Нарышкиной, добровольно разделившей заточение с царской семьей в Александровском дворце. Эта статс-дама была уже весьма немолодой, но также разделявшей настроение «общества» - одновременно с преданностью Царице! Когда знакомишься с тем, что происходило в сознании даже близких Царице людей, начинаешь представлять «размах» ненависти, окружавшей Царицу и служившей чуть ли не главной «движущей силой» революции. Только о других и о России В Ливадии, 1912 год Царица знала, что ее ненавидят, знала и о том, что считают сторонницей сепаратного мира, предательницей в пользу Германии (о ней говорили -«немка»). Это сильно ее удручало, но ни единого разу она не ответила на ненависть ненавистью. Другое дело, что какие-то поступки или слова исключали возможность дальнейшего ее расположения. Государыня, как это можно понять по ее письмам, по ее реакциям, по воспоминаниям о ней, держалась заповеди Христовой: «Что тебе до того? Ты иди за Мною». Она тратила время на добрые дела, а не на злые мысли. Российский читатель очень мало знает о делах милосердия последней нашей Царицы. Они замалчивались. Теперь, в упомянутом сборнике «Скорбный ангел», можно прочитать воспоминания графа В.Э. Шуленбурга, название которых – высказывание Царицы: «Моя обязанность быть там, где страдают». Это редкий и ценный материал о создании Дома инвалидов в Царском Селе, директором которого и был граф В.Э. Шуленбург Государыня на яхте «Штандарт»В заточении Царица тревожилась лишь о других. В конце мая 1917 года она писала А.В. Сыробоярскому (одному из бывших раненых, с которым сохранились дружеские отношения): «Пока живы и мы с нашими вместе – маленькая крепко связанная семья. Мы и в саду бываем (т.е. на свободе). А вспомните тех, других, о Боже, как за них страдаем, что они переживают, невинные…». В том же письме читаем: «Надо Бога вечно благодарить за все, что дал, а если и отнял, то, может быть, если без ропота все переносить, будет еще светлее. Всегда надо надеяться, Господь так велик, и надо только молиться, неутомимо Его просить спасти дорогую Родину. Стала она быстро, страшно рушиться в такое малое время»… Когда читаешь письма Государыни из заточения (в особенности те, что адресованы Анне Вырубовой), возникает крепкая надежда: ее любовь найдет еще отклик. У Бога не остается бессильным никакое слово, и не может так быть, чтобы эта любовь и эта сердечная боль за Россию (ставшую Родиной для Государыни, несмотря ни на что) пропали втуне. Они, без сомнения, были приняты Богом, но должны быть приняты и нами. Икона святой мученицы Царицы АлександрыИз Тобольска, Великим постом, приблизительно за месяц до того, как комиссар Яковлев увезет царскую чету и великую княжну Марию Николаевну в Екатеринбург, а именно 2/15 марта 1918 года, т.е. ровно через год после отречения Николая II, Государыня пишет Юлии Ден: «Я мысленно переживаю, день за днем, весь прошлый год, и думаю о тех, кого я видела в последний раз. Все время была здорова, но последнюю неделю сердце шалит и чувствую себя неважно, но это пустяки. Мы не можем жаловаться, у нас все есть, живем мы хорошо, благодаря трогательной доброте жителей, которые тайком посылают нам хлеб, рыбу, пироги и т.д. / Не беспокойтесь за нас, душка, нежно любимая. Вам всем плохо и Родине!!! Это больнее всего и сердце сжимается от боли – что в один год наделали. Господь допустил – значит, так и надо, чтобы поняли и глаза открыли на обман и ложь. вообще все больно, все чувства затоптаны ногами – так и полезно – душа должна расти и возвыситься над всем другим; ранено то, что в нас есть самого дорогого и нежного – разве не так? Вот мы и должны понять, что Бог выше всего и что Он хочет через наши страдания приблизить нас к Себе. Любите Его больше и крепче, чем всех и вся. Но моя Родина – Боже мой, как я люблю ее всем моим существом, и ее страдания причиняют мне настоящую физическую боль. народ бессилен, но с помощью Божией все возможно, и Он покажет Свою силу, мудрость и всепрощение и любовь – только надо верить, ждать и молиться». Андрей МановцевТатьянин День07 / 06 / 2011.pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ›Ко дню рождения императрицы

" />Путь к Богу
Из цикла «Истории отца Бориса»







Начинал служить отец Борис ещё во времена сельсоветов, райкомов и обкомов, когда некоторые должности были несовместимы с открытым посещением церкви.

Родина. Художник: Леонид Баранов

Вот и у одной его прихожанки, Клавы, муж её, Василий Егорович Пономарёв, был председателем сельсовета. А его младший брат, Михаил, ещё дальше пошёл по карьерной лестнице и работал в обкоме непоследним человеком. Младший брат жил в городе, но часто приезжал в гости к старшему. Видимо, любил очень брата. Да и тосковал по родному селу, по речке тихой, по глубоким заводям, где они на ночной рыбалке таскали крупнейший улов.


Братья были оба среднего роста, крепкие, широкие в плечах, похожие друг на друга своей немногословностью, серьёзным видом. И в селе к ним относились с уважением: строгие, но справедливые. Пономарёвы сказали – значит, сделали. Ну, и не зазнавались особенно, хоть и у власти, – это тоже было очень важно. Правда, нрав у братьев был крутой. Если Пономарёвы разгневались – хоть под лавку прячься. Но – отходчивы. Глядишь – и прошла гроза, солнышко засияло.

Детей у Василия и Клавы не было. Жили они сначала с родителями, а потом, схоронив их, вдвоём. Избушка добротная, цветы яркие в палисаднике, курочки гуляют, петух – первый красавец на селе. В сарайчике поросёнок Борька похрюкивает. Во дворе пёс Тяпа разгуливает.

Сидит Василий Егорыч на лавочке у дома, а рядом пёс любимый крутится. Здоровая псина, что телёнок. Пойдут гулять, а Тяпа остановится у забора, бок почешет, глядишь, – забор на земле лежит. Разгневается Егорыч, начнёт пёсику грозный выговор делать, а Тяпа ляжет, голову на передние лапы положит и слушает внимательно. А у самого уши только подрагивают, как будто ждёт: вот, сейчас хозяин гнев на милость сменит. И, правда, надолго гнева у Егорыча не хватало. Только в голосе его басовитая нотка приутихла, а Тяпа уже подскочил. И прыгает и ластится к хозяину. А Егорыч засмеётся: «Ах, и шельма, ты, Тяпа! Ах, хитрец!»

Брат Михаил приезжал в гости. Один, без супруги. Она горожанка была и никаких прелестей сельской жизни не признавала. Приедет Михаил, они с Егорычем, как обычно, на рыбалку… Потом Клава рыбы нажарит, борщ свой фирменный со шкварками сварит. Графинчик достанут, сидят – хорошо! Тяпа у порога лежит, ушами подёргивает, Петька кукарекает…

И всё было бы прекрасно, если б не началась у Василия война с женой Клавой. И разгорелась эта война из-за того, что Клава как-то незаметно для себя стала ревностной прихожанкой недавно восстановленного храма Всех Святых. В этом храме начал свою службу отец Борис, на его глазах и разворачивалась вся история.

Клава, уверовав, не пропускала ни одной службы. Строго соблюдала посты. Пока хозяйка воцерковлялась, в хозяйстве её происходили изменения. Цветы заросли крапивой. Курочки выглядели больными, и даже у бывшего первого на селе красавца-петуха гребень валился набок. Поросёнка закололи, мясо Клава продала, а нового Борьку растить категорически отказалась.

Взъелась Клава и на Тяпу, стала называть его «нечистью», перестала кормить. Пришлось Егорычу самому готовить похлёбку для пса. Правда, скоро не только собаке, но и самому хозяину пришлось голодным ходить: Клава перестала варить свои вкуснейшие щи – перешла на салаты: капустка, морковка, свекла – благодать! Главное – чтобы после еды молиться хотелось! Но Егорычу с Тяпой эти салаты пришлись не по вкусу.

Да ещё и в город вызывали председателя сельсовета: «Что это, мол, жена ваша запуталась в паутине религиозного дурмана? Что это за мракобесие в эпоху, когда заря коммунизма занимается над городами и весями?!» Так и началась у Егорыча с Клавой война. Она в церковь, а он за ремень: «Выпорю дурищу!»

Клава от него по соседям прячется. Совсем дома у них стало неуютно. Печь нетоплена, куры некормлены, Тяпа с Егорычем голодные и злые.

Как-то при встрече с отцом Борисом Василий Егорович остановился и, сухо поздоровавшись, начал разговор о вреде религиозного дурмана для жизни жителей села, а в частности, жены его Клавдии. Постепенно гнев его набирал обороты, и в конце короткого разговора Егорыч уже топал ногами и почти кричал на молодого батюшку, не давая ему и слова вставить. Вобщем, нехорошо они расстались.

После этой встречи отец Борис пробовал Клаву увещевать. Стесняясь и краснея, пытался объяснить своей прихожанке, что была старше его годами раза в два: дескать, мир в семье нужно хранить, о муже заботиться… Но Клава смотрела на молодого священника снисходительно. На его слово сыпала сразу десять: «Враги человеку домашние его». Или ещё: «Всякий, кто оставит домы, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную». Глаза у неё при этом горели.

Сейчас, спустя годы пастырской службы, отец Борис скорее всего смог бы поставить духовный диагноз правильно. Но тогда молодой священник решил, что у Клавы это просто новоначальная ревность не по разуму. И всё наладится по мере духовного роста, взросления его прихожанки. Но дело оказалось не таким простым. И огонёк в глазах Клавы питался не одной ревностью по Боге. Были у этого огня другие источники…

А что это за источники – стало ясно позднее, когда Василий Егорович, всегда крепкий, начал прихварывать. Как-то быстро исхудал. Брат Михаил устроил его в областную больницу в отдельную палату, но и отдельная палата не помогла, и Василий довольно скоро вернулся из неё, уже совсем слабым, с онкологическим диагнозом.

Теперь Клавдия могла спокойно ходить на все службы. Никто больше не бранился на неё, никто не гонялся за ней с ремнём в руках. Егорыч лежал, и даже щи можно было не варить, потому что аппетит у него пропал. Тяпа не отходил от окна, возле которого стоял диванчик Василия, и тоже значительно уменьшился в размерах. В дом его Клавдия не пускала, и он лежал на снегу, не желая уходить в тёплую конуру от болеющего хозяина.

На вопросы о болезни мужа Клава отвечала сухо и коротко: « Василия постигла кара за грехи и неверие!» К удивлению отца Бориса, ревность его прихожанки значительно угасла, и Клавдия стала пропускать службы. Тогда и начал батюшка понимать, что ревность её питалась противоречием мужу, желанием выглядеть праведной на фоне его неверия. Противоречить больше смысла не было, и воевать не с кем. Без этой войны посещение храма, молитвы, пост – всё стало неинтересным, слишком обыденным.

Батюшка шёл по заснеженной тропинке на службу и думал: где истоки таких историй? Может, похожая ревность была у фарисея? Того самого, который гордо стоял в храме и глядя на поникшего мытаря, услаждался своими помыслами: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю…» В то время как мытарь смиренно повторял: «Боже, милостив буди мне, грешному!»

Внезапная мысль поразила отца Бориса, и он даже остановился на ходу: «А могу ли я судить других за фарисейство? … Да и откуда я могу знать, где фарисейство, а где мытарство? Разве в себе я не могу найти ничего фарисейского? Осуждая эту прихожанку, разве не чувствую я в душе этого тонкого и горделивого: «Слава Богу, что я не таков, как эта женщина…» Только один Господь-Сердцевед всё знает… Да, Господи, если я нахожу в себе фарисея, то я – мытарь. А если нахожу фарисея в других, то сам фарисей.

И ещё: никто не может быть уверен в себе. Никто не знает, не поменяются ли в его сердце местами мытарь и фарисей на следующий же день… И мытарь в своей следующей молитве может гордо произнести «Слава Богу, что я не такой, как этот фарисей! Так всё непросто это, Господи! Но ведь я пастырь и должен заботиться о духовной жизни своей паствы… Что делать?»

Батюшка встрепенулся: странно, наверное, выглядит священник, застывший на снежной дороге с глубокомысленным видом. И отец Борис, так и не найдя ответа на свой вопрос, зашагал дальше по тропинке, ведущей через белоснежные сугробы к храму.

Вскоре, однако, его пастырские раздумья были прерваны неожиданной встречей. Через несколько дней, вечером после службы, когда отец Борис торопился домой к жене Александре и маленькому сынишке Кузьме, его остановил запорошенный снегом мужчина. Вглядевшись в темноте в незнакомца, батюшка признал в нём младшего брата Егорыча. Михаил заметно нервничал:

– Батюшка, вы нам нужны очень-очень! Не откажите, пожалуйста!

Пока шли к дому бывшего председателя сельсовета, Михаил торопливо рассказывал:

– Батюшка, вы знаете ведь, что брат мой болен. Он умирает. Я вот к нему езжу так часто, как могу… По выходным… И, знаете, лежит он дома уже пару месяцев, и с каждым моим приездом меняется. Сначала я приеду, а он лежит и в потолок смотрит. В глазах тоска и отчаяние. Знает, что умирает ведь… Мне с ним и поговорить-то невозможно было, он смотрел сквозь меня. Так, как будто он уже и не здесь. И всё, что я мог сказать – ему неинтересно и ненужно совсем. Я оставлю ему еды, деликатесов всяких, вкуснятинки, ну, Тяпку покормлю, да и уеду в город, неделя-то рабочая.

Батюшка вздохнул. Что он мог ответить неверующему человеку?

А Михаил продолжал возбуждённо:

– А где-то, месяц назад, я приехал: глаза у брата живые стали! Смотрю: он книги читает! Лежит рядом с его диванчиком на тумбочке целая стопка книг, и он их читает! Просмотрел я книги, а это Клавины. Агитация религиозная, вы уж простите меня, батюшка, что так выражаюсь… Про святых там всяких. Ещё эта, как её, Библия… Ну, я уж не стал спорить с умирающим человеком, доказывать, что дурман это всё религиозный… Пусть утешается…

А сегодня я приехал с утра – Вася плачет. Я его сроду плачущим не видел! Странно так плачет – слёзы текут, а сам улыбается. И просит, чтобы я священника, вас, то есть, батюшка, позвал. Креститься надумал. Вот как! Отец дорогой, ты уж окрести его, что ли, я тебя отблагодарю!

А то раньше в нашем селе никаких храмов и в помине не было. И родители у нас неверующие были – при советской власти ведь выросли. Бабушка вот только всё молилась перед иконами старыми, это я сейчас вспоминаю. Давно это было – в детстве – а вот почему-то сейчас вспомнил… Так как, отец Борис, насчёт крещения?

Батюшка молчал. Потом медленно сказал:

– Хорошо, Михаил. Только давайте мы так сделаем: сначала я с вами больного навещу, поговорю с ним. А потом и про крещение решим. Тем более – сейчас у меня с собой нет необходимого для совершения Таинства.

Но разговора с Василием не получилось. Когда отец Борис с Михаилом вошли в калитку, к ним подошёл всё ещё огромный, но исхудавший Тяпа. Вид у пса был тоскливый, он не лаял залихватски на постороннего, а смотрел так ожидающе и печально, что у батюшки сжалось сердце: «Скотинка простая, а ведь всё понимает».

В дверь они зайти не смогли. Потому что когда поднялись по ступенькам, дверь распахнулась сама. На пороге стояла Клава. Вид у неё был боевой:

– Батюшка, простите, но я вас не приглашала! Знаю я, зачем вы пожаловали, да только не получится у вас ничего! Сколько муж меня гонял! Сколько с ремнём за мной бегал! Позору и страху натерпелась! А теперь что ж – хочет на тот свет чистеньким уйти?! Как прижало – так уверовал?! Не выйдет!

Михаил попытался отстранить Клавдию:

– Клав, да ты что?! Муж ведь это твой. Он сам просил батюшку позвать.

– А я говорю, что не пущу! А будешь, Мишка, настаивать, так я в твой обком-райком завтра же приеду! Опозорю перед всеми твоими начальниками! А то ишь – заря коммунизма у них, религия – опиум народа! Вот и встречайте свою зарю коммунизма без опиума! В трезвом виде! Уходите-уходите из моего дома!

Из комнаты донёсся слабый голос:

– Клав, пусти, пожалуйста, мне нужно, очень нужно священника.

Но дверь захлопнулась. И мужчины остались стоять на улице. Отец Борис посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Перевёл взгляд на тоскливую морду Тяпы. А затем, отозвав Михаила за калитку, что-то горячо пошептал ему.

Ближе к вечеру, когда всё ещё пышущая гневом Клава отправилась на обычные многочасовые посиделки к соседке Тамаре, Михаил вышел на задворки. Прошёл по глубокому снегу через огород, тропя путь для отца Бориса, который неуклюже перелез через забор и почти свалился в крепкие объятия работника обкома. Крадучись, по-партизански, прошли они в дом, где и окрестил батюшка умирающего.

Сначала отец Борис совершил чин оглашения, прочитал запретительные молитвы, и больной отрекался вместе с ним от сил зла. Во время крещения Василий сидел на стуле и поднимался с помощью брата, слабым голосом повторяя за отцом Борисом:

– Сочетаешься ли ты со Христом?

– Сочетаюсь.

– Сочетался ли ты со Христом?

– Сочетался.

– И веруешь ли Ему?

– Верую Ему как Царю и Богу…

А когда батюшка совершал Миропомазание, его самого охватил трепет: лицо крещаемого видимым образом менялось после каждого помазания Святым Миром лба, глаз, ноздрей, уст... Повторяя каждый раз: «Печать дара Духа Святаго. Аминь», отец Борис видел, как бледное лицо больного таинственным образом преображалось и светлело.

А после помазания Святым Миром Василий уже стоял на ногах сам. Отец Борис поздравил своего крестника. Потом Михаил вышел, и батюшка причастил новоизбранного воина Христа Бога нашего.

Когда отец Борис уходил, Василий плакал. Слёзы текли по его исхудавшему лицу, а сам он светло улыбался. В дверях Михаил стал благодарить батюшку и всё пытался засунуть в карман купюры. Но отец Борис, к его удивлению, не взял денег. И младший брат, выйдя на крыльцо, долго смотрел ему вслед. Шёл домой батюшка, уже не таясь, не задворками, а по улице. Шёл и думал, что нужно будет теперь навещать и причащать больного. Не дожидаясь приезда младшего брата.

Но в этот же день им с Михаилом суждено было встретиться ещё раз. Близилась полночь, и отец Борис читал перед сном книгу под ровное дыхание жены Александры и сладкое посапывание Кузеньки. Вдруг в дверь постучали, и когда батюшка вышел, накинув старый полушубок, он снова увидел Михаила. Тот стоял молча и нерешительно смотрел на священника, а потом выдохнул:

– Батюшка, он умер. Вскоре после вашего ухода. Ещё и Клава не успела вернуться. И ещё, батюшка, перед смертью он посмотрел в угол и говорит мне: «Миш, их нет. Они ушли». «Кто ушли, брат, о ком ты?» «Эти чёрные и злые – они ушли. Совсем. А знаешь, Миш, батюшка сказал, что у меня теперь есть ангел-хранитель. Правда, есть. Миш, он, правда, есть! Ах, какой он красивый! Я такой счастливый, Миш! Как я счастлив! Ты его тоже видишь? Ну, вот же он, вот!» Я, батюшка, оторопел даже. А он улыбнулся и умер.

На отпевании Василия было много народу. Сам он лежал в гробу как живой. И лицо его по-прежнему было светлым, радостным. Сначала все удивлялись решению Михаила отпевать брата, а потом пришли проводить его в церковь. Клавдия отпеванию не препятствовала. Стояла молча, поджав губы, но весь вид её выражал протест против совершающейся несправедливости. В церковь после смерти мужа она ходить перестала. Может, придёт ещё? Кто мы, чтобы судить?

А через месяц после отпевания, когда отец Борис отслужил Литургию, и народ пошёл ко кресту, батюшка увидел в притворе храма празднично одетого Михаила.

Когда прихожане стали расходиться, он подошёл к отцу Борису и, смущаясь, сказал:

– Я вот тут креститься решил, батюшка. Не откажите, пожалуйста.

Ольга Рожнёва


3 апреля 2012 года .pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Путь к Богу

Несвятой Николай Рассказ Елена Живова. В многодетной семье отца Георгия накануне Рождества родился еще один ребенок. В субботу вечером, сразу после всенощной, у матушки Татьяны начались схватки. Пришлось срочно ехать в роддом: медлить было опасно, ведь предыдущие роды были с осложнениями. Оказалось, что детишек оставить не с кем: старшая дочь отца Георгия и матушки Татьяны, пятнадцатилетняя Ксюша, с утра поехала в Сосенки, к бабушке. Бабушка, мама батюшки, страдала гипертонией, и Ксюша попросилась у нее переночевать, потому что накануне бабушка плохо себя чувствовала. Матушка Татьяна разрешила, ведь она не думала, что роды начнутся так скоро – до положенного срока ходить оставалось еще две с половиной недели. Но человек предполагает, а Бог располагает… Годовалый Сережа, Сеня двух с половиной лет, семилетний Коля, восьмилетняя Катерина и десятилетние озорники Борис и Глеб – на кого оставить детей? Матушка впала было в панику, но, помолившись, успокоилась. Она надела старый полушубок мужа (так как больше ни во что не влезала), валенки и, корчась от то и дело накатывающей боли, вышла из избы и поплелась в сторону деревни. Стороннему наблюдателю ее положение показалось бы просто ужасным, потому что две бабушки из соседней деревушки, практически единственные постоянные прихожанки храма отца Георгия, которые и пели, и убирались, и с детьми бы посидели, если что, сильно заболели: обоих свалил непонятный грипп, и уже вторую неделю они не приходили на службы. А в деревне, где обитала в приходском доме семья отца Георгия, жилыми оставались только три дома. В ближайшем к ним полуразвалившемся домишке с рассыпавшимся лет двадцать назад забором жила древняя, почти выжившая из ума, но безобидная 95-летняя старушка. Детей на нее оставить было нельзя никак: она сама была, что называется, как ребенок, и отец Георгий периодически наведывался к ней, чтобы причастить ее, а матушка часто посылала ребятишек отнести ей то хлебушка, то картошки. За ней, через два заброшенных двора, стоял крепкий еще дом, в котором жил одинокий нелюдимый мужчина лет 60, много лет назад похоронивший жену. Детей у них не было. В храме он не бывал никогда и с отцом Георгием, несколько раз пытавшимся поговорить с ним, старался не общаться – попросту избегал его. Сразу за его домом находилось владение москвичей. Лет двенадцать назад они сдали свою трехкомнатную квартиру в Бибирево и купили здесь у родственников небольшой, но вполне приличный домик. За это время они успели прикупить еще два ближайших к ним участка вместе с домами, разобрать старые постройки, обнести свою землю забором из сетки «рабица» и построить шикарный, на взгляд отца Георгия и матушки, двухэтажный дом с камином и двумя небольшими печками. К ним-то и направлялась матушка Татьяна. Она дружила с Ариной, простой и доброй женщиной, которая, на удивление Татьяны, полюбила деревенский быт и все, что с ним связано. Когда Арина с Романом приехали сюда, их единственному сыну Петру еще не было и двух лет, а потом, уже здесь, у них родились еще две дочери. Рожала Арина дома, с мужем, и, сколько она ни убеждала Татьяну в том, что домашние роды есть благо как для ребенка, так и для мамы, матушка Татьяна каждый раз направлялась в областной роддом за 80 километров. Еще не дойдя до их широких ворот, матушка Татьяна поняла, что они уехали. Она вспомнила: Арина говорила ей, что они все вместе собираются съездить в Москву, потому что было необходимо навестить жильцов и проверить, платят ли они вовремя коммуналку за квартиру. И к тому же у младшей дочки почти закончились подгузники, и давно пришла пора закупать бытовую химию, потому что порошки и моющие средства у них тоже кончились, нет лампочек и чего-то еще… Не успела Татьяна подумать об этом, как согнулась от боли и села в сугроб. Переждав схватку, она встала и, так и не стряхнув с себя снег, направилась к Николаю – так звали одинокого необщительного мужчину. Стучалась матушка долго. Николай открывать не хотел. Но свет горел, и Татьяна, читая про себя Иисусову молитву, продолжала терпеливо барабанить в дверь избы, глядя в окно, из которого виднелся голубоватый квадрат. Может быть, Николай смотрел телевизор и задремал? Матушка думала о том, что двое старших сыновей, Борис и Глеб, были слишком своевольными, и с ними никак нельзя было оставить малышей. С восьмилетней Катей – еще куда ни шло, но ведь эта парочка не будет слушаться Катерину. Они наверняка перевернут вверх дном весь дом, а то и пожар устроят – вон как тогда, в конце лета. Она вздрогнула, вспомнив, как в августе сыновья подожгли стог сена, и только чудом огонь не перекинулся на забор, а ведь там и до курятника недалеко… Наконец послышалось шлепанье тяжелых резиновых штиблетов, и Николай распахнул дверь. – Простите… – хрипло просипела матушка обветрившимися губами. – Чем обязан? – недовольно спросил Николай. – Я… рожаю… – только и успела вымолвить Татьяна, как боль пронзила ее. Матушку настигла очередная схватка, и она подумала, что промежутки что-то стали уже слишком короткими. Или это не схватки, а просто боль? Глаза Николая округлились. Он посмотрел на Татьяну, но ничего не ответил. – Муж повезет меня в роддом. Пожалуйста… побудьте с детьми. Они сейчас одни. Старшая, Ксюша, уехала в Сосенки, к бабушке, и младших не с кем оставить. Николай постоял несколько секунд, глядя перед собой, потом сплюнул с крыльца в снег и прикрыл дверь. – Николай… Николай, пожалуйста… – прошептала отчаявшаяся было Татьяна, как вдруг услышала: – Дай тулуп-то одеть. Через минуту дверь снова отворилась, Николай аккуратно повесил большой висячий замок и спустился с крыльца. Всю дорогу он не проронил ни слова. Татьяна довела его до избы, схватила два пакета, в которых были заранее бережно сложены ночная рубашка для роддома, резиновые шлепанцы, вещи для малыша и прочие «нужности», и, на ходу поцеловав растерянную дочь, выскочила из дома. – Кажется, Катеринка плачет, – прошептала Татьяна и тоже смахнула слезу. Когда Татьяна вошла в храм, служба уже закончилась. Батюшка, убиравшийся в алтаре, посмотрел на нее и все понял. Он сразу выхватил из рук Татьяны пакеты и, подхватив ее под локоть, довел до машины. Старенькая «Нива» стояла тут же, напротив храма. Отец Георгий завел мотор и покачал головой. Взглянув на Татьяну, которая, держась за низ живота, согнулась от боли, он спросил: – Что ж ты так? Дотянула? А если не успеем? – Когда ты на службу шел, еще ничего не было, – прошептала Татьяна. – Но ты вроде еще днем сказала, что живот побаливает? – уточнил батюшка. – Так я думала, что это тренировочные схватки. Они к концу беременности то появляются, то исчезают, – ответила Татьяна. – Не разберешь вас, – тихо пробормотал отец Георгий в бороду, поворачивая руль. Машину едва не закрутило: сразу после оттепели грянули морозы. – Осторожнее! – попросила Татьяна и добавила: – Ой, как болит-то… Отец Георгий с тревогой посмотрел на нее. – Не успеем, – еле слышно прошептал он. *** a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240710.jpg'>Пока машина неслась по обледенелой дороге, Николай в поисках телевизора зашел в просторную кухню и увидел малышей, сидящих на полу на двух толстенных ватных одеялах среди кучи разбросанных игрушек. По телевизору шел мультфильм про зайца. – Это я, Ушастик. Это я погулять вышел, – сказал один из мальчиков тихим голосом и посмотрел на Николая. Николай сильно покраснел, потому что вдруг вспомнил, как в школе его дразнили Ушастиком за большие оттопыренные уши. С возрастом уши Николая, конечно, не стали меньше, но летом он прятал их под кепку, а зимой под шапку-ушанку. Николай потер уши и спросил у малышей: – Где у вас тут пульт? Сейчас будем смотреть футбол. Дети посмотрели на него и ничего не ответили. – Вы слышите, эй! Где пульт? – повторил Николай. – Мы им не даем пульт, они еще маленькие, – ответила ему девочка с большими испуганными глазами, которая неслышно подошла сзади. – У нас нет антенны, – сказал Николаю один из близнецов. – Мы только смотрим мультики на дисках, – вторил брату другой близнец. Николай сильно расстроился: сегодня шел финальный матч по футболу. – А ты правда безбожник? – вдруг услышал он и обернулся. Справа от него стоял еще один невысокий худенький мальчик с большими серьезными серыми глазами. – Это почему я безбожник? – обиделся было Николай. – Я слышал, как папа говорил маме, что ты безбожник. Вот я и спрашиваю: почему ты безбожник? – спросил мальчик Николая, глядя ему в глаза. – Ты еще маленький, вот подрастешь и поймешь, – снисходительно ответил Николай мальчику, потрепав его коротко стриженные волосы на затылке. – А я уже все понимаю, – ответил ему ребенок. – М-да? И что ты понимаешь? – с усмешкой спросил Николай. – Я понимаю, что люди делают сами себя несчастными. Вон Борька с Глебом маму не слушаются, и поэтому папа у них снегокат отобрал, – ответил мальчик. – А ты – подлиза! – крикнул ему один из близнецов и поднял руку, чтобы толкнуть мальчика в спину, но Николай, перехватив руку Бориса (или Глеба?), строго сказал: – А ну не балуй! Катерина подошла к малышам и взяла на руки младшего братишку: – Дядя Николай, я пойду уложу Сережу спать. – А ты умеешь? – деловито поинтересовался Николай и тут же покраснел: он сам не имел ни малейшего понятия о том, как укладывать спать младенцев. – Да, мне мама уже давно разрешает его укладывать, – гордо ответила девочка. – Ну иди… а не рано ли? – Нет, он глазки трет уже. Если сейчас его не умыть, не переодеть и не уложить, то он начнет хныкать, а потом будет орать. Мама всегда говорит, что все надо делать в свое время, – пояснила Катюша. – И переоденешь сама? – Да, я уже два года умею переодевать, я даже Сеню переодевала, когда он совсем маленький был, – гордо сказала Катя. – А что ж тогда ваша мать меня позвала, раз вы такие самостоятельные? – с недоумением спросил девочку Николай и увидел, как Катя и сероглазый мальчик покраснели и посмотрели на широкий диван, на котором Глеб с Борисом занимались чем-то, по-видимому, очень интересным. Николай тихо подошел к ним и все понял: мальчишки собрались сделать «петуха». Они стащили коробок спичек и, взяв небольшое блюдце (видимо, для того, чтобы не испортить диван) сложили спички горкой. Положив им руки на плечи, Николай спросил: – Парни! Вы что – совсем обалдели? – Мама не разрешает им брать спички! – звонким колосом крикнула Катя. – А ты – ябеда, – крикнул один из братьев и, схватив Катю за подол юбки, с силой дернул ее так, что ткань затрещала. Катя собралась было заплакать, но передумала, и, поплотнее прижав к себе младенца, вышла из кухни. – Что вы за люди такие? – возмущенно спросил Николай близнецов. Ребята молчали, потупившись. – Неужели непонятно, что с огнем шутить нельзя? – Мы не шутим, мы играем, – отозвался один из братьев. – Играть тоже нельзя, тем более что мать вам это запретила. Я свою мать слушался! Знаете, как она меня лупила! И всегда за дело! И вас надо бы выпороть! – не удержался Николай. – Нас папа с мамой не бьют, – хором ответили дети. – А зря! В общем, так! Я вам не мама и не папа. Если что – выдеру вот этим ремнем, – сказал Николай строгим голосом и показал пальцем на старый солдатский ремень с кованой пряжкой. Он заметил, что мальчик с серыми глазами посмотрел на него с уважением, и улыбнулся. Близнецы с опаской покосились на него, но, кажется, не поверили, и Николай на всякий случай решил их чем-нибудь занять. – «Петуха» делать дома нельзя никогда, запомните! Вы же не дураки? Или все-таки дураки? – спросил Николай и внимательно посмотрел мальчишкам в глаза. – Нет… не дураки, – ответили мальчики. – А если не дураки, так и не надо совершать дурацких поступков, – резонно заметил Николай. Он зажал в широком кулаке спички, взял блюдце, поставил его на стол и спросил: – Клей у вас есть? И тоненькая кисточка? И фанерка ненужная? Через пару минут дети принесли ему кисточку, клей ПВА и старую разделочную доску. – Только не выливай весь клей, он мне еще для школы пригодится, – попросил Николая один из близнецов. – Не волнуйся, у тебя его много. А если что – брат поделится. Поделишься? – спросил он другого мальчика. Тот закивал в ответ, с интересом глядя на приготовления Николая. – Сейчас будем строить домик, – сказал Николай и подмигнул одному из близнецов. Он взял кисточку, четыре спички, намазал кончики спичек клеем, потом сложил из них квадрат и положил на доску. – Вот твой дом, – сказал он одному из мальчиков. – А вот – твой, – кивнул он другому и соорудил точно такую же конструкцию в другой стороне разделочной доски. – Ух ты! – воскликнул один из ребят. – Ну вот и принимайтесь за дело. Ломать – не строить. Окошки, знаете, как делать? Порежьте несколько спичек на три части, среднюю часть в серединку не кладите, крайние части приклеиваете по бокам, и получается окно. Положите слоя четыре спичек, а затем снова кладите целые спички сверху. А потом меня позовете, когда крышу надо будет делать. И не забывайте мазать клеем! Близнецы с интересом взялись за работу, споря, у кого будет самый аккуратный дом, и в этот момент появилась Катя. – Потише, Сережа спит. Теперь пойду укладывать Сеню. Сенечка, скажи всем: «Спокойной ночи» – и пошли умываться, – позвала Катя братишку. – Не-е-е… – заворчал было малыш, но Катя протянула ему книжку: – А я тебе почитаю! – Пи-ить… – Вот твоя бутылка с чаем, мама приготовила, держи, – сказала Катя брату и увела его в противоположную часть дома. – А разве маленькие у вас раздельно спят? – спросил Николай. – Да, потому что ложатся в разное время и по ночам иногда просыпаются писать. И чтобы один другого не будил, они спят в разных комнатах, – ответил один из близнецов. Сеня уже спит с нами, а Сережа пока с мамой и папой. – Понятно. А тебя как зовут? – спросил Николай сероглазого мальчика. – Так же, как и тебя. У нас очень хороший небесный покровитель, – ответил мальчик. – Какой покровитель? – не понял Николай. – Святитель Николай Чудотворец, вот он, – ребенок протянул руку в сторону, и Николай увидел в углу огромный иконостас, где стояли несколько икон, среди которых одна показалась ему смутно знакомой: кажется, похожая икона лежала в старом комоде его бабушки, среди белья, завернутая в кусок сукна. – Какое у него лицо доброе, – вырвалось у Николая. Мальчик Николай улыбнулся и ответил: – Это потому, что он очень добрый! – У меня тоже лежит в комоде икона с изображением этого святого, но там у него вид очень строгий, – ответил Николай. – Это потому, что он строг к грешникам, – ответил ему мальчик и, внимательно посмотрев на него, удивленно спросил: – А почему икона лежит в комоде? – Ну… потому что… незачем это, – не нашелся Николай. – Понятно. Ты убрал икону и думаешь, что теперь Бога нет? – Нет. Я убрал икону, потому что… – Потому что стал безбожником, да? – спросил маленький Николай. Николай разозлился. Не рассказывать же этому маленькому зануде, что в тот единственный раз, когда он обратился к Богу, Он его не услышал… *** Случилось это 40 лет назад. Николай тогда только что вернулся из армии. Одноклассница, в которую он был влюблен с самого первого класса, написала ему письмо буквально за неделю до его возвращения домой. Она писала, что все поняла и выйдет за него замуж. Радости Николая не было предела: Нина, его мечта, его единственная, любовь всей его жизни, наконец ответила ему взаимностью! Он не верил своему счастью, ведь Нина гуляла с Кешей начиная с восьмого класса, и с того времени он отчаялся и уже не надеялся, что Нина когда-нибудь проявит к нему благосклонность, но, тем не менее, в глубине души все еще чего-то ждал. Он верил, что когда-нибудь она поймет. Надеялся, что когда-нибудь она оценит. Ждал, что когда-нибудь она посмотрит. Посмотрит на него и увидит, что он – это тот, кто готов ради нее на все. Дома Николая тоже ждали соскучившиеся по любимому внуку дед и бабушка, которые растили его с семилетнего возраста. Разговорчивого и хулиганистого мальчишку привезла невестка, которая решила после гибели мужа выйти замуж второй раз. По-видимому, ее замужество было удачным, ведь за сыном она так и не вернулась и им не интересовалась. Мальчик замкнулся. Он был очень растерян: после шумной Москвы его привезли в деревню, к незнакомым старикам, в маленький дом с печкой и туалетом на улице, с баней вместо ванны. Нет мамы, нет отца, нет друзей – соседских мальчишек, с которыми они так любили лазить по бесконечным кладовкам и бегать по длинным коридорам их огромной коммунальной квартиры. В Москве его называли болтливым, здесь его прозвали «молчун». В общем, жизнь Коли изменилась до неузнаваемости, и к тому же бабушка и дедушка по воскресеньям стали водить его в церковь. Здесь же, в деревне, он пошел в школу, где 1 сентября впервые увидел Нину. Это была загорелая румяная девочка с носом-кнопкой и огромными ярко-синими глазами. Ее волосы светло-каштанового цвета были заплетены в толстую длинную косу. Она, одетая в коричневое школьное платье, с белоснежными накрахмаленными воротничками, стояла под дубом. Из-под порыжевшей листвы дуба проглядывало пронзительно-синее небо с кое-где проплывавшими белоснежными облаками, и Нина, с ее огромными синими глазами, была похожа на эту раннюю, свежую и прекрасную осень. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240712.jpg'> Сейчас тоже была ранняя осень, и сегодня он увидит свою Нину. – Моя, наконец-то моя! – шептал он, подходя к дому по узкой, заросшей травой тропинке. – Бабуля, привет! Бабушка, хлопотавшая у плиты, от неожиданности выронила полотенце и со слезами радости бросилась ему на шею. – А где дед? – Он во дворе. Крышу латает. Коровник протек. Часа через два, плотно поев, напившись чаю и, казалось бы, обо всем поговорив со стариками, Николай засобирался к Нине. – Ты куда направляешься? – отчего-то угрюмо спросил дед. – К Нинке, – ответил Николай. – Погоди, – властно сказал дед, поглаживая себя по широкой, словно лопата, бороде, – присядь. – Ну что еще? – нетерпеливо спросил Николай. – Как раз об этом мы хотели с тобой поговорить, – тихо произнес дедушка. – Нинка твоя… она того… беременна. Уж и живот видать, – быстро сказала бабушка, боясь, что внук не захочет слушать. Николай побледнел, но спросил: – И что? – Ты знаешь? – ахнула бабушка. – Конечно, – соврал Николай. Дед молча смотрел на него, а бабушка не смогла сдержаться: – И зачем, скажи, тебе это надо? Мало, что ли, намучился с шалавой этой, теперь решил еще и ребенка Кешкиного растить? – Кешкиного… – прошептал Николай и задумался. Нина любила Кешу, наверное, так же сильно, как он сам – Нину. Сколько она от него вытерпела, сколько слез пролила, когда каждый раз из клуба он уходил не с ней, а с новой подружкой, а Николай, хоть и жалел Нину, но втихаря радовался: вдруг она наконец поймет, что Кеша вовсе не тот, кто ей нужен. Но шли месяцы, потом – годы, и ничего не менялось: у Кеши постоянно появлялись новые подружки, но через какое-то время он снова возвращался к Нине… – И в конце концов он решил жениться, а она – представь – забеременела от него! Вернее, она говорит, что от него, но это неизвестно, потому что про нее такое говорят… – услышал Николай бабушкин голос, который вывел его из задумчивости. – Кто решил жениться? – спросил он. – Хахаль ее, Кешка, жениться решил, на Надьке. А Нинка так злилась, так злилась! Но вида не показывала – так и льнула к нему, и в конце концов оказалось, что она беременная! Сказала она, значит, Кеше, что он отцом будет, и говорит: мол, давай на мне женись! – сбивчиво рассказывала бабушка. – А он что? – спросил Николай. – Что он, что он, – проворчала бабушка, – он говорит, мол, это не мой ребенок. И к тому же у него Надька! А у Надьки отец председатель, ты же знаешь! Разве Кешка откажется от сытой жизни? Он и послал ее куда подальше! А она-то в этот раз на аборт не пошла, а решила им нервы потрепать – дотянула до свадьбы! И заявилась с пузом, пьяная, прямо на свадьбу! – А свадьба когда была? – Да недели три назад! – ответила бабушка. – А письмо от нее я получил неделю назад. Значит, она еще на что-то надеялась, – тихо сказал Николай. – Чего? – не поняла бабушка. – Ничего. Ничего, бабуль… – задумчиво ответил Николай. – Что ты думаешь делать? – услышал он строгий голос деда и вздрогнул. – Дед… я все равно пойду и с ней встречусь, – тихо и твердо ответил Николай. – Не доведет она тебя до добра, а доведет до беды, – сказал дед, – посему запрещаю я тебе с ней общаться. Хватит уже. Говорят, она уже три аборта сделала, а ты парень молодой, у тебя еще вся жизнь впереди. – Мало ли что говорят! И вообще, она тоже молодая! И к тому же без нее у меня жизни не будет! – воскликнул Николай. – Это с ней у тебя жизни не будет. Послушай деда, сынок. Похоронишь ты себя заживо, если с ней свяжешься. Сходи, сходи и посмотри, во что она превратилась, да возвращайся домой, – ответил дед, и голос его дрогнул. – Пьет твоя Нинка! – вставила бабуля. Николай встал. – Ладно. Уже темнеет. Пойду прогуляюсь, – сказал он обреченно замолчавшим старикам и вышел, тихо прикрыв дверь. Бабушка села на лавку и, уткнувшись в передник, заплакала. *** a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240713.jpg'>До Нинкиного дома идти было полчаса: Нина жила в соседней деревне. Когда Николай постучался в ее окно, уже смеркалось. На стук вышла мать Нины – женщина строгого вида, в толстых очках и с высоким тугим пучком волос. Она зябко куталась в шаль. – Тетя Зина, привет! – Коленька, ты ли? Здравствуй, дорогой, – она обрадовалась и обняла Николая. – Теть Зин, а Нина где? Зинаида вздохнула, и сквозь сумерки Николай увидел подступившую красноту на ее лице. – Коленька, оставь ее. Доведет она и тебя до беды, – последние слова она сказала, пряча скривившиеся губы под шаль, и залилась слезами. – Не бойтесь. Я спасу ее, – ответил Николай, но тетя Зина заплакала еще сильнее. Он понял, что ответа от нее не дождется, и пошел на поиски Нины к их бывшей однокласснице Ольге. Ольга жила через дом. – Если тебе оно надо – иди к своей Нинке, она у Дятлов, – сказала Ольга, пожав плечами. – У Дятлов? – ошарашенно спросил Николай. – Да! – торжествующе ответила Ольга и закрыла дверь. Николай стоял и не знал, что и думать. Несколько минут в голове раздавался лишь цокот кузнечиков. Дятловы жили на краю села. Это была вконец опустившаяся семья потомков одного из известных партийцев-ленинцев, а ныне местных алкоголиков, не дававших покоя односельчанам. Жили они в самом лучшем и самом большом доме – в том самом, в котором жила до раскулачивания многодетная семья помещика. Дом они, естественно, превратили в подобие свинарника. Давно не ремонтировавшийся, он сильно покосился, и правая его часть уже несколько лет была нежилой, потому что как-то раз, во время очередной гулянки, кто-то из гостей повыбивал окна, и теперь все обитатели дома ютились в левой части, в двух теплых и двух летних комнатах. Николай подошел к дому и пригляделся. Везде горел свет, даже в правой части он заметил какое-то шевеление, и, словно тень, что-то метнулось в сторону. Он вздохнул, открыл дверь и вошел в сени. В нос ударил запах тухлой рыбы, пота, перегара и мочи. – Колян! Салют! Какими судьбами? – спросил Николая Слава Дятлов, учившийся в их школе. Кажется, он был моложе их на два или на три года. – Я Нину ищу, – ответил Николай, – не знаешь, где она? – Да знаем, – мерзко захихикала неряшливо одетая оплывшая толстая баба, – иди в сени, выйди на улицу и пройди в правую часть, там твоя Нинка, уединилась, так сказать… Все захохотали, и Николай, постояв еще пару минут, но так ничего и не поняв, вышел во двор, открыл покосившуюся дверь и зашел в нежилую часть дома. Было темно. Он зажег спичку и, спотыкаясь о всякий хлам и задыхаясь от нестерпимой вони, прошел в одну из комнат, где на старом, рваном и пыльном диване он увидел Нину. Она спала. Юбка ее была задрана почти до плеч, обнажив округлившийся живот и нижнюю часть тела. Кроме юбки, на ней ничего не было. Николай отвернулся и присел на край дивана. Диван скрипнул, ножка подогнулась, и Николай с Ниной оказались на полу. От Нины крепко запахло перегаром, когда она, резко проснувшись, начала было материться, но, узнав Николая, обняла его и поцеловала. Николай понял, что она была пьяна. Он впервые в жизни прижался к ней, такой любимой и бесконечно далекой, а теперь ставшей неожиданно доступной и близкой, и не сразу понял, что несколько минут назад она была с кем-то еще… Но ему не было противно, потому что он слишком любил ее. Когда все закончилось, она тут же уснула, а он лежал, совершенно счастливый, и думал о том, что все будет хорошо… Все обязательно будет хорошо. Его рука лежала на животе Нины. Неожиданно он почувствовал толчок прямо под своей ладонью. Николай ничего не понял – решил было, что ему показалось, но второй толчок, более сильный, заставил его сначала испугаться, а потом умилиться: он понял, что в животе Нины толкается ребенок. – Ну, привет, малыш! – весело сказал Николай. – Теперь у тебя будет папа. Ребенок в ответ снова шевельнулся, робко и нежно, словно маленькая рыбка. Николай разговаривал с ним всю ночь, а Нина спала. Наконец на рассвете Нина проснулась. Она посмотрела на Николая, усмехнулась и сказала: – Привет. У тебя есть покурить? Николай вынул спички и пачку «Явы». Нина с наслаждением затянулась. Ребенок снова шевельнулся. – Вот, малыш, и мама проснулась, – сказал Николай и погладил живот. Нина удивленно посмотрела на него и ухмыльнулась. – Нина, а разве тебе можно курить? – опомнился Николай. Нина захохотала. Николай с недоумением посмотрел на нее, и она ответила: – Бросить не получается. Нервы. Да и все равно оставлять ребенка я уже не буду. – Как… оставлять? – не понял Николай. – Аборт надо делать, вот чего. – Как… аборт? Он ведь живой? Шевелится! – Мало ли что шевелится. Жить хочет, тварь, вот и шевелится. Ненавижу! Ненавижу, – неожиданно зарыдала Нина, сжав кулаки и уткнувшись в грудь Николая. – Но почему ты его ненавидишь? – не понял Николай. – Ненавижу его отца, поэтому ненавижу и его, – зло ответила Нина. – Но ребенок-то причем? – удивился Николай. – А ты что – будешь мне морали читать? Тогда вали отсюда, – заорала Нина, оттолкнув кулаками Николая. Она вскочила, одернула юбку и стала шарить по полу босыми ногами в поисках туфель. – Нина, подожди… Я не буду читать тебе мораль. Я просто хотел сказать… выходи за меня замуж. Я буду растить этого ребенка как своего. – Посмотрим, – ответила Нина и, поправив тяжелую копну волос, улыбнулась. При свете дня она выглядела ужасно: посеревшее лицо, узкие, словно у китайца, глаза, распухший нос… – Как ты изменилась. Надо же, как влияет на внешность женщины беременность, – удивленно сказал Николай, бережно держа оплывшее от водки лицо Нины в руках и с любовью разглядывая ее. – Пойдем. У тебя деньги есть? Купи мне пива, – попросила она и обняла его за плечи. *** Фото: Алексей Мальгавко / Photopolygon.com a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240714.jpg'>Следующая неделя пролетела словно в полусне: Нина и Николай быстро подали заявление в ЗАГС, забрали из дома деда вещи Николая, переехали к Нине и сыграли скромную, но все-таки свадьбу: в ЗАГСе, видя большой живот невесты, их согласились расписать без очереди. Свадьба была очень грустная. Народу почти не было – только мать Нины, ее тетка с мужем из соседней деревни – и всё. Николай, красивый и статный, в черном костюме, весь вечер вспоминал громовой голос деда: – Если женишься – домой не приходи! Пока я жив, на порог не пущу. Этот голос заглушал остальные голоса, которые пытались отговорить его от этого брака: и голос Зинаиды, матери Нины, и голос тетки и ее мужа Андрея, и голос Ольги. Даже Ольга как-то зашла, чтобы попытаться вразумить его, но у нее ничего не получилось. Приятелей, с которыми он провел в этой деревне все детство, рассказывавших о «похождениях» Нины, Николай тоже не хотел слышать. Ему было безразлично чужое мнение, кроме мнения деда. Но он надеялся, что дед с бабушкой в конце концов смягчатся, ведь кроме Николая у них никого не было. А после свадьбы начался кошмар. Такого Николай ожидать не мог, ведь у него и в мыслях не было, что Нина выходила за него замуж лишь с одной целью – еще раз попытаться вернуть Кешу. На другое утро после свадьбы у нее – казалось бы, на пустом месте – началась истерика. – Нина, ты что плачешь? С тобой все в порядке? – спросил Николай молодую жену, проснувшись ранним утром от всхлипываний и завываний. – Да, в порядке! – Так почему ты плачешь? – Да отвали ты, придурок, – Нина оттолкнула руку Николая, пытавшегося погладить ее по голове. Николай молча встал, подошел к окну и закурил. – Ты ожидала, что к нам на свадьбу прибежит Кеша? – спросил он у Нины, и она зарыдала еще громче. – Так ты что, вовсе не собиралась со мной жить, Нина? Ты просто хотела позлить Кешу и взяла меня в заложники, как и этого ребенка, которого ты ждешь? – Коля… я буду с тобой жить. Но мне надо избавиться от ребенка, – голос Нины стал заискивающим. – Ну зачем же? Я люблю тебя и люблю ребенка! – А я ненавижу этого ребенка! Его отец меня бросил, он растоптал мою любовь, он всю жизнь издевался надо мной! – Нина, подумай. Это же маленький человечек, ребенок. Твой ребенок. И он вовсе не виноват в том, что у вас с Кешей испортились отношения. – Коля, я рожу тебе другого ребенка. Нашего общего ребенка. Но сначала я сделаю аборт. Это мое условие. Я не хочу этого ребенка! Я лучше убью себя, – закричала Нина и снова разрыдалась. Николай вздохнул, сел рядом с ней и обнял ее – он был готов на все ради любимой. Через два дня Николай и его молодая жена поехали в Череневку. Добирались они три с лишним часа – сначала пешком до автостанции, потом электричкой, потом снова на автобусе и опять пешком минут двадцать по сырым торфяным дорогам. День был пасмурный, накануне резко похолодало, и Нина с Николаем, одетые по-летнему, замерзли. Дом, куда они направлялись, стоял на отшибе, на самом краю поселка, почти у леса. – Нина… ты точно не передумаешь? – Нет, – твердо ответила Нина, стуча в тяжелую деревянную дверь. Открывшая им дверь бабка доверия у Николая не вызвала. Крупная, с повязанным на голове узлом вверх красном платке, с лицом, покрытым бородавками, она казалась отвратительной. Николая оставили сидеть в сенях, а Нина прошла в дом. Минут десять было тихо, лишь слышно было, как бабка что-то говорила Нине. Потом раздался резкий крик, за ним – стон. Этот стон с тех пор Николай слышал во сне почти каждую ночь, а наяву стон Нины прервался только тогда, когда ее не стало. Как выяснилось позднее, эта бабка, «народная умелица», прославившаяся тем, что избавляла женщин от нежелательной беременности с помощью вязальной спицы, убила не только ребенка, но и саму Нину. Почти полчаса сидел Николай в сенях и слушал стоны Нины, сопровождаемые всхлипываниями. Ему было плохо, руки его тряслись. Он было попытался пройти к Нине, но бабка, возившаяся между ее ног, так крикнула на него, что он испугался и прикрыл дверь. Ему было страшно. Когда появилась Нина, бледная, с искаженным от боли лицом, Николай, подхватив ее под руку, поскорее вывел из этого ужасного дома. – Пеленку придерживай! Через полчаса прими лекарство еще раз, если боль не прекратится! И никому не говорите, что у меня были! Скажете, что в погреб полезла и упала! Поняли? – кричала вслед бабка, но Нина и Николай даже не обернулись. Не успели они дойти до остановки, как ноги Нины подкосились, и Николай едва успел подхватить ее. Он донес Нину до остановки. Автобус пришел быстро, но минут через пятнадцать тихо постанывающая Нина потеряла сознание, и Николай перепугался не на шутку. Он попросил водителя остановить автобус около больницы, благо что больница находилась рядом с автостанцией. – Милая, потерпи, сейчас я покажу тебя врачу, а потом поедем домой, – сказал он Нине и поднял ее, холодную и показавшуюся ему какой-то слишком легкой, на руки. Сиденье под ней было мокрым от крови, на полу тоже была кровь. Николай отнес жену в больницу. Как только ее забрали врачи, он сел и начал молиться. Впервые в жизни. Он молился, как умел, – не так, как молились дед и бабушка: этих молитв он не помнил. Николай молился по-своему: – Господи! Пусть все закончится поскорее. Пожалуйста. Пусть этот кошмар скорее кончится. Нина, как ты? Нина, Ниночка… пожалуйста, пожалуйста, Господи, помоги… – шептал он. Николай сидел, не поднимая головы, и не слышал, как орали на него медсестры, решившие, видимо, что он заставил жену сделать аборт. Он не видел, как возле него собрался народ – и врачи, и пациенты; он не чувствовал, как его трясли за плечо. Николай очнулся лишь от сильного удара в челюсть. Высокий, совсем еще молодой мужчина в белом халате и белой шапочке, ударивший его, стоял напротив Николая. – Ну что, ублюдок? Доигрался? Умерла жена твоя! Прободение матки! Не спасли ее! Не смогли! Кровопотеря слишком большая! Понял? – Паша, перестань, Паша, – кричала молоденькая медсестра, держа доктора за плечи. – Да как они пошли на это?! Там же ребенок практически доношенный был! – кричал врач. Через минуту появились еще двое мужчин в белых халатах и женщина. Что было дальше, Николай помнил смутно: милиция, похороны Нины, суд, тюрьма, инфаркт бабушки и ее смерть: все переплелось в его голове, как огромный живой клубок, который, поселившись в черепной коробке, высасывал все мысли и все силы Николая. Отсидел он недолго, всего три месяца, после чего его оправдали, и он, вернувшись в деревню, нашел свой дом пустым: оказывается, неделю назад умер и дедушка. Слово свое дед сдержал: пока был жив, в его доме Николай так и не появился… После произошедшего с ним Николай, который и так был неразговорчив, превратился в молчуна и отшельника. Люди стали сторониться его, он их – тоже. Фото: Алексей Мальгавко / Photopolygon.coma href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240716.jpg'>a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240717.jpg'>– Включи настольную лампу, а то света мало, – попросил Глеба Борис. – Дядя Николай! Готово. Пора крышу делать, – услышал Николай голос одного из близнецов, вырвавший его из трясины воспоминаний. – Есть у вас картон? – спросил Николай. – Можно старую ненужную коробку из-под обуви или спичечные коробки. Он всю жизнь помнил того малыша, живущего в животе Нины, и скучал по нему. Он точно знал, какого бы уже он был возраста, и часто пытался представить себе его внешность. Тогда, давным-давно, ему казалось, что он и ребенок уже подружились. Но они с Ниной не дали ему родиться. Николай хоть поздно, но отчетливо осознал, что в случившемся была доля и его вины, ведь именно он повез Нину убивать ребенка, он не удержал ее, не смог… – Вот картон, – сказал Коля, прервавший снова нахлынувшие было воспоминания Николая, и протянул пустую коробку из-под игрушечного самолета. – Давай, – ответил Николай и ловко вырезал две одинаковые крыши, после чего, намазав их клеем, приклеил к каждой конструкции. – Ух, ты! Настоящие домики! – обрадовался Борис. – Да, только малюсенькие, – сказал Глеб. – А теперь несите гуашь и кисточку потолще, – попросил Николай. – Сейчас, – сказал Коля и кинулся в комнату. Через минуту он вернулся с коробкой красок и кисточкой: – Катя спит вместе с Сеней. Уснула, – тихо сказал он. – Ну и пусть спят. У Сеньки кровать большая, полуторная. Не будем ее будить, – решил Глеб. – А если Сережка ночью проснется? – спросил Коля. – Ну, давай ты или я ляжем с Сережкой в комнате, пока папа не вернулся, – предложил Глеб. – Хорошо. Тогда я лягу с Сережей, – ответил Коля. Николай тем временем покрасил коричневой краской один из домиков, а крышу сделал темно-красной. – Здорово! Это Борькин дом, а мой пусть будет с зеленой крышей, – воскликнул Глеб. – Ничего себе! У вас целая усадьба получается, как у тети Арины и дяди Романа, – с восхищением сказал Коля, разглядывая своими огромными серыми глазами постройки на бывшей разделочной доске. – А мы сейчас еще туалет построим и сарайчик. А потом – забор! – предложил Николай, и дети радостно засмеялись. – И подарите все это папе с мамой на Рождество, да? – спросил Коля, который давно приготовил родителям подарки, но знал, что старшие братья о подарках для родителей не позаботились. – Да, Глеб, точно! Давай подарим! – Давай, – вторил брату Боря, – только надо елочку сделать! – А из чего делать будете? Из спичек? – спросил Коля. – Нет, елочка пусть будет настоящая! Мы возьмем самую маленькую еловую веточку и прикрепим на доску. А снег давайте сделаем из ваты, – предложил Николай. – Давайте! У мамы в аптечке полно ваты, – сказал Коля и убежал за ватой. Вернувшись, он протянул Николаю полпачки ваты и маленький пузырек. – «Курантил», – прочитал Николай. – Зачем ты принес мне лекарство? – Это маме дали в поликлинике, а она не пила – сказала, что и без него хорошо себя чувствует, и тетя Арина ей говорила, что там такого навыписывают, что для ребеночка вредно, поэтому маме это лекарство не нужно, – объяснил Коля. – Ну давай его сюда, попробуем, – с интересом сказал Глеб. – Ты что?! Нельзя! Это же ле-кар-ство! – строго сказал Коля. – Тогда зачем ты его притащил? – спросил Глеб. – Давайте сделаем из этих маленьких круглых таблеточек игрушки для елочки! Раскрасим разными цветами, приклеим, и будет нарядная елочка! – предложил Коля и с надеждой посмотрел на Николая. Николай, покачав головой, улыбнулся. В детстве он был точно таким же – всегда любил придумывать что-то неожиданное и необычное. Он взял упаковку таблеток и спросил: – Ты уверен, что мама не будет ругаться? – Конечно. Она их выбросить собиралась, – заверил его Коля. Николай высыпал в ладонь таблетки, отсчитал шесть штук и дал братьям по три: – Хватит с вас, неугомонные. А то мало ли что – еще съедите. Близнецы, взяв кисти, стали разукрашивать маленькие таблеточки, а оба Николая, большой и маленький, одевшись, отправились на улицу. Во дворе батюшка и матушка нарядили для детей большую ель, которая росла прямо напротив крыльца. – Чтобы не рубить елочки каждый год, папа, когда переехал сюда, посадил ель, и она выросла! Теперь мы каждый год перед Рождеством наряжаем ее, – сказал Коля. – Молодец твой папа, – ответил Николай, выбирая веточку: она должна быть одновременно крепкой и миниатюрной. – Вы, наверное, его Дедом Морозом наряжаете? – Папу? Дедом Морозом? – не понял Коля. – Ну да, с такой бородой, как у твоего папы, в самый раз быть Дедом Морозом, – ответил Николай с улыбкой, но, посмотрев на Колю, понял, что сказал какую-то несусветную глупость. – Деда Мороза нет и не было. Это святитель Николай приносит всем подарки на Рождество, – терпеливо, как маленькому, объяснил ему Коля. – Разве? – недоверчиво спросил Николай. – Ну конечно, – убедительно ответил мальчик, – он вообще всегда всем любит делать подарки и творить всякие милости. Вы читали его житие? – Не приходилось. – Как же так? Это же ваш святой. Ну, так я дам вам почитать. У нас есть книжка для детей, с картинками, и для взрослых, в сборнике. – Хорошо, почитаю. А теперь пойдем в дом. Отряхнув с валенок снег, они вошли на крыльцо. Николай оглянулся. Ночь была словно сказочная – тихая и спокойная, при свете луны блестели ветки деревьев, покрытые инеем. – Красиво, правда? – спросил Коля. – Да, – ответил Николай. Он вспомнил детство, дедушку с бабушкой, и ему стало грустно. Когда они вошли в дом, ребята уже покрасили таблетки и начали строить сарай. – Что это вы так долго? – спросили близнецы хором. – А как вас родители различают? – ответил вопросом на вопрос Николай. – Да мы же совсем разные! – возмутились ребята. – Это просто! Видите, у Бори справа на носу родинка? – спросил Коля. – А, ну тогда понятно, – засмеялся Николай. Минут пятнадцать они прикрепляли и «наряжали» маленькую елочку, после чего положили вокруг дома «сугробы» из ваты, и Николай показал мальчикам, как делать забор. – Ну, справитесь сами, орлы? – спросил он и встал из-за стола. – Легко! – ответил Глеб. Николай похлопал его по плечу, встал и вышел на улицу покурить. Он уже был здесь несколько часов, а курить не хотелось – просто забыл про это. – Странно, – прошептал он. – Дядя Николай, вот я вам книжки принес – детскую и взрослую. – А ну закрой дверь, а то простудишься! – сказал Николай и, потушив окурок, вошел в дом. Вскоре совместными усилиями закончили делать забор. Николай увидел, что уже почти десять вечера, дети устали, и предложил им лечь спать. – Нет, мы будем ждать папу! – сказал Борис. – Мальчики, ждать папу и охранять ваши сны буду я – меня об этом попросила мама. – Боря, Глеб, нам надо хорошо выспаться, а то некому будет помогать папе в алтаре. Ведь завтра Рождество! – упрекнул братьев Коля. – Ой, точно. Ну, тогда мы пойдем. Спокойной ночи, дядя Николай! – ответили мальчики и пошли в спальню. – Спокойной ночи. Не забудьте умыться, а то у вас все руки в краске и почему-то носы тоже. И ты, Коля, иди ложись, – сказал Николай. – Ангела Хранителя! А вы почитайте обязательно книжки, – сказал мальчик и вышел из кухни, прикрыв рукой дверь. Николай, которому делать все равно было нечего, открыл книгу, начал листать ее и наткнулся на закладку. Предусмотрительный Коля заложил ему житие святителя Николая Мирликийского – человека, жившего на земле около семнадцати столетий назад, чья икона висела в иконостасе деда вместе с Христом Спасителем и Божией Матерью. Николай начал читать и неожиданно для себя увлекся и углубился в чтение до такой степени, что проникся всем сердцем к этому великому святому. Он не знал, что в маленьком коридорчике, прямо за дверью, маленький Коля молил святителя Николая о том, «чтобы дядя Коля перестал быть безбожником». Через какое-то время мальчик закончил молиться и посмотрел в щелочку. Дядя Николай с интересом читал «Жития святых», и счастливый Коля отправился спать. Житие святителя поразило Николая. Так просто и так естественно помочь отцу выдать замуж дочерей – почему никто, кроме него, не догадался об этом? «Почему я ждал добра от Бога, а сам не делал его никогда?» – спросил сам себя Николай. *** Отец Георгий тихо зашел в дом. Видимо, дети уже спали, потому что свет горел только на кухне. Он разулся, снял пальто, подрясник и вошел в кухню. – Чье житие читаешь, боголюбец? – спросил отец Георгий Николая, видя, что тот читает «Жития святых». Николай, подняв голову, ответил: – Какой же я боголюбец? Вы же сами меня безбожником называли. – Значит, ошибался, ведь один Бог – сердцеведец; тем более я вижу твой интерес к душеполезному чтению. – Интересно, конечно, но в реальной жизни ведь так не бывает… – Бывает, и каждый может в этом убедиться на практике, если с верою обратится в молитве к Богу, к святым. – Однажды, давным-давно, я молился Богу, но Он меня не услышал… – А о чем вы молились ему? – спросил отец Георгий, наливая воду в чайник. – Когда жена была в больнице, я молился о том, чтобы весь этот кошмар поскорее закончился, но вместо этого моя жена умерла. – А почему ваша жена оказалась в больнице? Николай открыл было рот, но задумался. – Бог всегда слышит наши молитвы, но отвечает на них так, как лучше для нас, а не так, как мы желаем. Видите ли, мне знакома ваша история, – тихо произнес отец Георгий. Николай удивленно посмотрел ему в глаза, и батюшка продолжил: – После смерти вашей жены вы не общались ни с кем, даже с ее матерью. Но Зинаида, мать Нины, вашей покойной супруги, в последние годы жизни приходила ко мне в храм. Скончалась она три года назад, где-то перед Пасхой. Я принимал у нее исповедь, поэтому знаю вашу историю, Николай. Что я могу вам сказать… Понимаете, Господь никогда не забирает человека просто так. У каждого свой путь, длинный или короткий. Господь дает человеку уйти из мира только тогда, когда это лучше для его души. Кого-то Бог забирает молодым, сильным и здоровым, а кто-то, даже будучи больным и старым, продолжает жить. Бывает так, что Бог забирает человека для того, чтобы в этом мире не умножалось зло. Смотрите: Бог давал вашей жене детей. Первого ребенка она убила абортом, когда ей было 17 лет, затем, практически через два-три месяца, последовала вторая беременность – вот таким нехитрым способом она пыталась выйти замуж за Иннокентия. – Она любила его так же, как я любил ее, – сказал Николай. – Нет-нет. Ни она, ни вы не любили. Разве любовь бесчинствует? Разве любовь ищет своего? Это не любовь, это была просто страсть. Помните слова апостола Павла о любви? «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 4–7). И вот Нине Бог дал второго ребенка от любимого, как она сама считала, человека. Но Нина снова не сдала экзамен любви – она убила и это дитя, когда отец ребенка и в этот раз тоже отказался жениться на ней. Как вы думаете Николай, какая душа у женщины, идущей на убийство своего, второго уже, ребенка? Конечно, злая, – сам себе ответил отец Георгий. – Но она была еще молодая и ничего не понимала, – попытался заступиться за Нину Николай. – Николай, не бывает такого, чтобы «ничего не понимала», потому что у всех нас есть совесть, и она не молчит, если человек помышляет о каком-то злом деле. Другое дело, если человек не желает слушать свою совесть – вот это уже страшно. А еще страшнее, когда он перестает слышать совесть – тогда он находится в серьезной беде. Кстати, мать Нины говорила, что никогда не толкала ее к аборту – напротив, она уговаривала дочь, чтобы та оставила внука. Но Нина никого слушать не хотела. Возможно, она думала, что мстит Иннокентию, убивая его детей, – не знаю, но ребенка она не родила и во второй раз. И здесь мы видим Божий Промысл: Нина, как рассказала ее мама, серьезно заболела после второго аборта, по-женски: сначала у нее было какое-то воспалительное заболевание половых органов, затем – гормональные нарушения, потом началась дисфункция яичников. Нина, молодая еще девушка, должна была бы, по идее, задуматься о своей жизни и о своем здоровье, но вместо этого она еще сильнее обозлилась на свою неудавшуюся жизнь – к сожалению, она не понимала, что единственная виновница всех неудач – это она сама. Как знать, быть может, ее возлюбленный вернулся бы к ней, если бы она родила их ребенка? С появлением ребенка сердце человека ведь становится мягче. Но Нина не дала шанса и Иннокентию… В результате оба несостоявшихся родителя стали вести еще более распутный и непотребный образ жизни, чем раньше, а Нина вдобавок еще и начала пить. Через какое-то время Иннокентий решил жениться. Решил создать семью, завести детей. Кого он выбрал в жены, на роль матери своих детей? Конечно, не Нину. Почему? Потому что она – убийца его детей. Может быть, не явно, но на уровне подсознания, отдает себе мужчина в этом отчет или нет, хочет он того или нет, но все существо мужчины отторгает женщину, сделавшую от него аборт. К тому же Нина вела аморальный образ жизни: она пила и встречалась с другими мужчинами, а это, согласитесь, аргументы тоже не в ее пользу. И вот Иннокентий, видный и красивый парень, как рассказывала мать Нины, выбрал девушку не особо привлекательную, но скромную и обеспеченную, сделал ей предложение, и через полгода, а именно на 18-летие невесты, была запланирована свадьба. Нина же, узнав об этом, совсем потеряла разум. Она, по словам Зинаиды, бывшей свидетельницей этого безобразия, пыталась всячески помешать своему возлюбленному стать счастливым без нее. Но у Нины ничего не получалось – над ней только смеялись все, включая Иннокентия. Тогда Нина попыталась снова забеременеть, и ей, как ни странно, несмотря на все ее болезни после абортов, это удалось. Бог дал ей еще одного ребенка, Он дал ей еще один шанс. Но вместо того чтобы образумиться, Нина продолжала пить, курить, гулять. – Потому что Кеша не обращал на нее внимания, – вставил Николай. – Нет, Николай. Нина продолжала пить и гулять, следуя своей злой воле. Причем здесь Кеша? Он что – заставлял ее пить, курить и блудить насильно? – Нет… – Ты ответил, что нет. И на аборты он ее не водил, ведь правильно? Николай кивнул, и отец Георгий сказал: – На последний аборт ее провожал ты. Ты всю жизнь считал себя жертвой, ты обиделся на Бога, но ты – не жертва, а соучастник. Но об этом после. Вернемся к Нине. Она продолжала пить и гулять, вместо того чтобы превратиться в нормальную женщину, бросить все глупости и спокойно вынашивать ребенка. Может быть, она привлекла бы Иннокентия своей женственностью и мягкостью, свойственной будущим мамам. Если бы она изменилась – тогда, возможно, Кеша бы обратил наконец на нее свое внимание и стал бы воспринимать ее всерьез. Тем более что, как выяснилось впоследствии, жена Кеши оказалась бесплодной. – Да, я знаю, детей у них так и не было, – кивнул Николай. – Никому не известно, как отразятся на нашей жизни или на жизни близких наши поступки. Вот видишь: Иннокентий, отказавшись от своих детей, остался бездетным, несмотря на довольство и достаток. А Нине в сложный период ее жизни Бог послал тебя – человека, готового жениться на ней и стать отцом ее ребенку. Но посмотри: Нина, обуреваемая страстями, никак не хотела успокоиться: замуж за тебя она выходила только для того, чтобы попытаться как-то повлиять на Кешу; а ребенка, которого ей чудом удалось зачать, потому что после второго аборта она стала, как говорили врачи, практически бесплодной, она намеревалась убить. Вообще то, что этот ребенок появился в ее жизни, – не иначе, как чудо, тем не менее Нина собиралась сделать третий аборт. Причем она намеревалась лишить жизни уже практически доношенного ребенка, с которым прожила несколько месяцев и к которому могла бы уже, по идее, привыкнуть, ведь его шевеления она ощущала под сердцем не один месяц. Заметь, что к ребенку, невинному, маленькому, беззащитному, ни сострадания, ни жалости Нина не испытывала – он для нее был, как ей казалось, ступенькой на пути к сердцу человека, чьей любви она добивалась. И она, использовав все рычаги давления на Кешу и не получив результата, все-таки убила ребенка, после чего умерла сама, так как ее жизнь более не имела смысла. Видишь, Бог всеми способами останавливал Нину от распутства: Он подарил ей счастливую возможность стать матерью, затем появился ты, но она предпочла отдаться своему злому самодурству, разрывая в клочья свою жизнь. И, что страшно, не только свою жизнь, но и жизни тех людей, которым она была дорога: и твою жизнь, и жизнь ее матери, и жизни ее детей. Бог дал ей все, и самое главное: Он дал ей свободную волю, а она распорядилась своей жизнью так, как хотела. Видите, вы не смогли ее переубедить, и Бог не смог ее переубедить. Конечно, по-христиански ее очень жаль. За нее теперь можно только молиться, Николай. Она ушла из жизни потому, что получила от нее все, и даже больше. Николай молчал, глядя на обложку книги, лежащей в его руках. – Итак, ты все еще думаешь, что Бог тебя не услышал тогда? – спросил отец Георгий, глядя Николаю прямо в глаза. – Наверное, услышал, – неуверенно ответил Николай. – Конечно, услышал. Нина использовала все резервы, и она ушла из этого мира. Ушла для того, чтобы в мире не умножалось зло. Кстати, у твоей тещи, хоть она очень любила свою единственную дочь, претензий к Богу не было, – грустно сказал отец Георгий. – А что Вы хотели сказать обо мне? – спросил Николай. – О тебе? Ты поступил как негодяй. – Но почему? Я ведь женился на ней и хотел растить ребенка, – возмутился было Николай, но услышал: – Потому, что женился ты не по любви, а из-за страсти, и ребенка с ней за компанию пошел убивать ты, и никто другой. Ни ее мать, ни Иннокентий, а ты, – ответил батюшка. – Но я ничего не мог сделать, ведь она все решила сама! – Ты просто мог в этом не участвовать, – ответил священник, – и первое, что ты должен сделать, – это перестать жалеть себя. И ошибка Нины, и твоя в том, что и она, и ты всегда жалели себя. Себя, но не ближних. Она не жалела ни свою мать, ни своих детей, которых убивала. И ты не жалел людей, любивших тебя по-настоящему: бабушку и дедушку, которые тебя вырастили. Николай вздрогнул. – Да, – продолжил отец Георгий, – ты считаешь себя добрым человеком, а поступаешь как эгоистичный и безжалостный. Подумай над этим. Уже почти час ночи, пора спать. Спасибо, что пришел и помог нам. Замучили, наверное, тебя мои орлы? – Нет, замечательные ребята, – улыбнулся Николай, вспомнив, как они строили домики из спичек. – Спаси Господи, – облегченно вздохнул отец Георгий, втайне опасавшийся проделок Бориса и Глеба, – жду тебя завтра на всенощную. Николай встал и положил книгу на стол. – Нет, книгу возьми. Возьми и прочитай. Потом принесешь, – сказал отец Георгий, провожая его в прихожую. – Спокойной ночи, – ответил Николай. Он надел валенки, тулуп, взял книгу и вышел было на улицу, но, обернувшись, спросил отца Георгия, еще не успевшего закрыть за ним дверь: – Почему раньше были святые, а сейчас, в наше время, святых нет? – Святые есть всегда, их молитвами и существует мир. Святость – норма христианской жизни, Бог создал всех для святости, ведь святость – это уподобление Богу. Только не надо унывать, что ты не знаешь святых лично. Начни с себя. Кто тебе мешает стать святым? – подмигнул Николаю отец Георгий, закрывая дверь. Николай, оставшись один, постоял еще несколько минут на дворе, задумчиво глядя на елку, и пошел к своему дому. Он так и не спросил у отца Георгия, кто у него родился – мальчик или девочка. Придя домой, он вынул из старого растрескавшегося комода иконы дедушки и аккуратно протер их. После чего убрал с угловой полки, висевшей на кухне, чайный сервиз и вазу и расставил иконы так, как они стояли полвека назад, при дедушке. *** Тем временем матушка Татьяна кормила новорожденную дочку. Роды прошли легко и быстро, осложнений не было, с ребенком тоже все было в порядке, и уже через час отец Георгий, поцеловав жену и дочь, поехал домой. – Ты мой Рождественский подарок, вот старшие девочки обрадуются сестричке, – прошептала она, целуя малышку. Татьяна в этот раз очень хотела девочку, и Бог подарил ей это счастье: она держала на руках свою дочь. Матушка была очень счастлива, лишь одно ее печалило: сегодня с утра должна приехать Ксюша, и она, оставив с ней детей, собиралась съездить в райцентр за подарками для всех. Деньги давно были отложены, но не было времени: то одно, то другое. – Сама виновата, что дети останутся без подарков, сама, – корила она себя еле слышно, держа на руках малышку. Ведь Рождество уже сегодня, а домой она приедет только послезавтра. Попросить мужа съездить за подарками она не решилась, так как знала, что батюшка, голова которого была занята подготовкой к Рождеству, вряд ли найдет на это время, а если и найдет, то, скорее всего, купит не то, что нужно. Она положила руку на грудь. Рядом с крестиком висел медальон с изображением Николая Чудотворца. – Отче Николае, помоги, пусть детки не расстроятся из-за того, что не найдут подарков, пусть они забудут про них, пусть подождут, пока я вернусь, – попросила матушка. *** Наступившее утро было ясным, солнечным и как будто сказочным: яркое солнце искрилось на ветках, покрытых льдом и инеем, сугробы тоже обледенели и блестели, небо было ярко-голубым, а медленно кружащийся снег тихо ложился ровным слоем, укутывая землю, и все вокруг было белым и прекрасным. Час назад вернулись из Москвы Арина с Романом и детьми. Роман с Петей ушли в храм помогать отцу Георгию, а Арина с дочками пошла в дом батюшки, чтобы покормить детей и отправиться с ними на прогулку. Вскоре все дети, накормленные и счастливые, играли в снежки возле церкви. *** Николай, вышедший покурить, какое-то время наблюдал за ними со своего крыльца, а потом вернулся в дом и открыл один из ящиков бабушкиного комода. Он вынул завернутые в старенькую наволочку любимые вещи бабушки: красивую фарфоровую шкатулку в форме яйца и медальон, лежащий в ней. Красивый, не утративший блеска, на золотой цепочке, он переливался на солнечном свете всеми цветами радуги. Внимательно рассмотрев его, он, удовлетворенно кивнув, убрал медальон обратно в шкатулку и положил ее на комод. Затем Николай подошел к тумбочке, на которой стоял телевизор, и открыл дверцу. Он присел на корточки и долго искал что-то среди старых журналов, использованных батареек и прочего хлама. Наконец он вынул маленькую красную бархатную коробочку. Со временем, правда, она стала немного сероватой от пыли, но выглядела еще вполне прилично. С тяжелым вздохом он открыл ее. В коробочке, отделанной внутри когда-то белым, а теперь ставшим желтоватым шелком, лежало красивое золотое кольцо, обрамленное маленькими полудрагоценными камешками розоватого цвета – фианитами. Это кольцо предназначалось Нине. Николай купил его за несколько дней до свадьбы на свои последние сбережения. Он хотел сделать сюрприз: подарить его ей на день рождения, до которого она не дожила всего три дня… Николай зачем-то потер колечко о рукав своей рубашки и, убедившись, что оно блестит, убрал его обратно в коробочку и положил на комод рядом со шкатулкой. Потом он открыл шкаф деда, где лежали его трофеи: кортик, сабля и военный бинокль, аккуратно вынул все это, протер тряпкой и тоже положил на комод. Осталось придумать подарки для двоих малышей, но на этом фантазия Николая закончилась. От безысходности он, взяв спички и пачку сигарет, снова вышел на улицу. Его изба стояла на пригорке, поэтому он хорошо видел и храм, казавшийся каким-то волшебным дворцом в розовом свете морозного дня, и маленький дворик священнической семьи, и большой двор бывших москвичей, а ныне – его односельчан, на котором копошилась куча малышей, весело возившихся в снегу. Старшие дети катались с деревянной горки, залитой льдом, и хохотали. Солнце уже начинало клониться к закату: день был по-зимнему коротким. Николай долго любовался детьми, а потом посмотрел на скромный двор отца Георгия, на котором не было даже песочницы для малышей, и, бросив в снег окурок, быстро вошел в дом, даже не сняв телогрейку. Он зашел на кухню и вынул из шкафчика старую банку для круп, в которой хранились деньги – подрабатывая не лесопилке, он копил деньги на новую бензопилу. На ходу засовывая деньги в карман, он торопливо выскочил из дома, одел стоявшие у дверей лыжи и, едва прикрыв ворота, поехал на лесопилку к Александру. Дорога была скользкой. Пока Николай добрался до Александра, он весь вспотел, устал и сильно волновался. Зашел он без стука. Вся семья друга, включая сына и невестку, сидела за столом, кроме Натальи, его жены – она хлопотала на кухне – и маленькой внучки, которая спала. – Что случилось, Коля? – ошарашенно спросил Александр, глядя на покрасневшего от быстрой езды приятеля. – Все нормально. У меня к тебе дело, пойдем, – отрывисто сказал Николай, теребя в руках шапку. – Коля, да ты сядь, поешь! У меня уже все салаты к празднику готовы, – Наталья по-простецки схватила было его за руку, но Александр встал из-за стола, взял Николая за плечи и увел в соседнюю комнату. – Что случилось-то? – повторил он свой вопрос. – Ничего страшного. У тебя мужик работал, который детские качели и песочницы строил, где он? – Чего? – не понял Александр. – Ну, ты раньше, помнишь, лошадки, горки и качели детские продавал? – Это те, что Иван делает? Да? – Ну да, да! – обрадовано закивал Николай. – А что тебе нужно-то? – удивился Александр. – Вот, – Николай вынул деньги, на которые собирался купить бензопилу, – я бы купил что-нибудь для детей. – Ты? Для каких детей? – ошалело посмотрел на него Александр. – Не спрашивай, я потом объясню, веди, показывай, что есть, – попросил Николай. – Ну… у меня кое-что лежит в будке, пойдем, открою, выберешь. А что тебе нужно? – Да мне неважно! – рассердился Николай. Александр было растерялся, но, подумав несколько секунд, предложил: – Так давай я тебя лучше к Ивану и отведу – он подскажет, что и для какого возраста. У него все в сарае сложено, выбор больше, ведь не покупает никто, и я на реализацию давно не беру ничего, – сказал Александр и крикнул: – Наташа! Я к Ивану ушел! Иван жил на соседней улице. В его жарко натопленном доме пахло лаком и красками. – Иван, я тебе покупателя привел! – крикнул с порога Александр. Иван, вытирая руки о полотенце, вышел в прихожую. Это был мужчина лет 30–50. Николай его раньше видел, но общаться им не доводилось. – Я слушаю. Что интересует? – спросил Иван. Он чрезвычайно обрадовался покупателю, потому что деньги у них с женой, дочкой и маленькой внучкой кончились несколько дней назад, а до пенсии было еще далеко. – Мне нужно что-нибудь интересное для детей. Мальчики. Вот такие маленькие, – Николай, отмерив рукой расстояние от пола до своего колена или чуть выше, посмотрел на Ивана. – Это на год и на два? – спросил Иван и с интересом посмотрел на Николая. Николай растерянно кивнул. – Пойдем, – пригласил Иван. Он накинул пуховик, открыл сарайчик, примыкающий к дому, и включил свет. Зайдя внутрь, Николай увидел аккуратно сложенных друг на друга деревянных лошадок, красиво разукрашенных, какую-то конструкцию, напоминающую горку, и что-то похожее на небольшие разобранные качели ярко-голубого цвета. – Это качели для улицы? – Да. В избу не влезут, разве что в огромный коттедж с большими дверными проемами, – усмехнулся Иван. – А на какой возраст? – поинтересовался Николай. – Они лет до четырех-пяти, не больше. Видишь, со спинкой. – А горка? – Горка? Лет до семи. Но в идеале до пяти, потому что она невысокая, и детям после пяти лет на ней уж неинтересно, – честно ответил Иван. – За сколько отдашь? – приступил к делу Николай. – А сколько есть? – прищурился Иван. – Ваня, ты друга-то моего не обирай, – засмеялся Александр, – назначай реальную цену. – Давай всё за три тысячи, – предложил Иван. – Договорились! – обрадовался Николай, не ожидавший такой удачи: он думал, что все обойдется дороже, и рассчитывал только на качели. Иван тоже, в свою очередь, обрадовался, потому что горка стояла у него уже года два и никто ее не покупал, и предложил: – А в придачу… в придачу могу тебе дать что-нибудь еще. – А что еще есть? – с интересом огляделся Николай. – Еще? Лошадки-качалки. Стульчики детские. Колыбелька. – Колыбелька? Колыбельку возьму! – радостно воскликнул Николай, вспомнив об уехавшей в роддом Татьяне. – Колыбель красивая, резная… может, добавишь пару сотен? – спросил Иван. – Держи еще триста, – Николай протянул деньги. – Спасибо, брат, – пожал Иван руку Николая, – забирай! Николай растерянно огляделся и посмотрел на Александра. Тот, глядя на него, тихо спросил: – Куда тебе это все? – В мою деревню. Зачем – не спрашивай. – Отвезти тебя, что ли? – Да, – ответил Николай, не глядя в глаза Александру. – Ну, жди. Сейчас подъеду. Выносите пока во двор, – сказал Александр и вышел, с интересом подняв брови и качая головой. Иван, зная Николая как одинокого мужчину, так и не решился спросить, для кого он купил горку, качели и колыбель. Вместе они вынесли все на улицу и погрузили в подъехавший вскоре джип Александра. – Если не торопишься, может, заедем сначала ко мне: покормлю тебя? Наталья обалденные пироги напекла. Сын с невесткой внучку Лизоньку привезли, посмотришь – ты же ни разу ее еще не видел, – предложил Александр. – Уже не тороплюсь, все проблемы на сегодня я уже решил. До половины двенадцатого я свободен. Но как же я за праздничный стол с пустыми руками? – спросил Николай, но Александр, махнув рукой, поморщился: – Коля, прекрати. Все-таки по настоянию Николая они зашли в маленький деревенский магазинчик и купили сладостей к чаю. Сидя за столом со старыми знакомыми, Николай почувствовал, как откуда-то издалека возвращается давно забытое ощущение счастья и покоя. Маленькая Лиза в белом платьице кружилась возле красиво наряженной елки. – Сколько ей? – спросил Николай. – Скоро два, – гордо ответил Александр. – Пойдете сегодня в церковь? – спросил Николай и посмотрел поочередно на Наталью, ее невестку и сына. Александр в храм не ходил. – Нет, Коля, мы завтра с утра пойдем и Лизоньку заодно причастим, – Наталья взяла девочку на руки и поцеловала ее. – А я сегодня пойду, – ответил Николай. – Пойдешь со мной, Александр? – Да делать мне, что ли, нечего, – махнул рукой Александр. Потом задумался и спросил: – Все-таки что с тобой происходит? – Ничего особенного. Задумался наконец о смысле жизни, – сказал Николай. – Ну и в чем ее смысл? – спросил Александр. – Смысл в том, что надо стать святым, – ответил Николай. – Коля, да ты всегда был святым – в этом вся твоя проблема! Только святой мог жениться на Нине! – возмутился Александр. – Нет, Саня. Я был эгоист и самодур, но никак не святой. А теперь вот стану святым, – уверенно ответил Николай. Александр и Юра, его сын, захохотали, а Наталья, подперев кулаком щеку, сказала, глядя на Николая: – А я думаю, что у него это получится! Они еще долго сидели, смеялись, шутили и просто разговаривали, пока Николай не заметил, что уже начало двенадцатого. Спохватившись, он поторопил Александра, и друзья быстро сели в машину и поехали. Через десять минут они въехали в деревню. Было темно, лишь свет полной луны серебрил дорогу. Николай посмотрел на храм: кажется, служба уже начиналась. И дети, и взрослые, видимо, были уже в храме: Николай увидел стоящие на церковном дворе санки и снегокаты. – Александр, поможешь мне собрать качели? – спросил он. – Ну, давай, – вздохнул Александр. – Где? – Вот на этом дворе, – Николай махнул рукой в сторону дома священника. Александр молча припарковал джип и вышел из машины. Оглядевшись, он предложил: – Давай поставим ближе к яблоням – встанут устойчиво. Тут, у елки, на склоне, неудобно. – Давай, – согласился Николай. – Надо же, как чисто у них. Молодцы, снег вычищают, не запускают двор. – Так семья большая; это мальчишки старшие чистят, – ответил Николай. Горку они поставили быстро, а вскоре собрали и установили и качели. Во дворе сразу стало красиво и уютно. – Ну ты даешь. Что, интересно, с тобой произошло? – тихо спросил Александр, впрочем не ожидая от друга ответа. – Я же уже говорил, что решил стать святым, – ответил Николай и улыбнулся. Александр, отряхивая руки, сказал: – Ладно, поехал я. Возьми пакет, тебе Наташа передала. Там пироги и курица жареная. – Может, пойдешь все-таки со мной в храм? – Нет, не сейчас. Давай я завтра со своими поеду, а потом, если хочешь, к тебе зайдем? – Договорились! Тогда до завтра. И спасибо тебе. И Наташе спасибо. Ну, бывай, – Николай протянул другу руку, тот пожал ее и сел в машину. Вскоре джип Александра скрылся за поворотом в лес, а Николай заторопился домой: надо было успеть положить под елку остальные подарки. Подойдя к дому, он встретил своего кота, который обиженно замурлыкал: он не привык к тому, чтобы хозяин уходил так надолго. Николай погладил кота, затем подошел к комоду, еще раз просмотрел подарки, потом отрезал несколько кусков бумаги от оставшегося рулона обоев, который оказался лишним, когда Николай два года назад делал ремонт в комнате, и написал на каждом куске бумаги имя ребенка, которому предназначался подарок. Потом он взял веревочку, разрезал ее и привязал свои самодельные открытки к подаркам. Кате досталась шкатулка-яйцо с медальоном, Ксюше – красная бархатная коробочка с колечком, Борису – сабля, Глебу – кортик, а Коле – бинокль. Долго думал Николай, кому из малышей подарить горку, а кому – качели, и в конце концов понял, что он забыл их имена. Тогда он решил, что взрослые все поймут, и горку с качелями можно оставить как есть, не подписывая, а колыбель просто поставить под елку, ведь и без слов ясно, кому она предназначается. Наконец, когда подарки аккуратно лежали под елкой, Николай отправился в храм. Подходя к нему, он услышал тихое пение. – Дядя Николай, с Рождеством! – поздравила его Катюша. – С Рождеством! – откликнулся он. В храме оказалось много людей, и Николай удивился и обрадовался: ему казалось, что он один решил пойти в церковь в эту сказочную ночь. Неожиданно он понял, что стоит у той самой колонны, возле которой он стоял с бабушкой много лет назад, и воспоминания детства нахлынули на него. Будто бы не было этой бессмысленно прожитой жизни. И даже иконы вроде бы те же. Красивый резной иконостас блестел новой позолотой. Горели все лампады. А вот росписи на стенах и потолке, кажется, немного потемнели, и ворота алтаря другие. Окна, видно, тоже меняли, и ковровые дорожки совсем новые. Свет свечей, запах ладана и еловых веток, голоса поющих – все было пронизано радостью, любовью и покоем. Даже дети, которые сегодня днем шумно играли на улице, вели себя на удивление тихо. На какую-то долю секунды Николаю показалось, что он снова стал ребенком и где-то рядом его любимая бабушка. Он улыбнулся и увидел Колю, одетого в стихарь, с записками в руках. – Привет, Коля! С Рождеством! – поздравил Николай мальчика – С праздником! – ответил Коля и побежал подавать кадило. Потом он увидел Бориса и Глеба в сверкающих белоснежных стихарях, выходивших из алтаря с большими зажженными свечами. За ними шел отец Георгий, держа в руках Чашу. Последний раз Николай подходил к причастию, когда ему было лет 12. Он с сожалением вздохнул и решил исповедоваться и причаститься в ближайшее время. Николай поздоровался с Ксенией – невысокой девушкой с длинной толстой косой. Она сидела на скамье, рядом с ней стояла коляска, в которой спал один из малышей. Другой мальчик, самый маленький, спал у нее на руках. Дети Романа и Арины тоже были здесь. Николай поздоровался и с ними. Служба уже подходила к концу, вскоре должно было начаться причастие. Дети, видимо, уже хотели спать: они то и дело присаживались на стулья, скамейки и без конца зевали. Наконец громовой голос отца Георгия разорвал тишину: – Со страхом Божиим и верою приступите… Дети причастились, и Арина позвала их – пора было вести всех домой и укладывать спать. Она начала одевать мальчикам шапки, а девочкам повязывать шарфы и застегивать куртки. Увидев Николая, она сначала не узнала его, потом удивленно кивнула и улыбнулась ему: – С Рождеством вас! – С Рождеством, – ответил Николай и улыбнулся в ответ. Арина, Ксюша, Борис с Глебом и остальные дети вышли из церкви и направились к дому. Николай, решив понаблюдать за ними, вышел из храма и скрылся в тени деревьев, желая остаться незамеченным. Горку и качели, судя по удивленным возгласам, они заметили сразу. Через несколько минут радостное улюлюканье сменилось восторженными криками: видимо, мальчишки нашли свои подарки, а потом Николай услышал, как завизжали от счастья девочки, и понял, что подарки всем пришлись по вкусу. Он засмеялся от радости и внезапно нахлынувшего откуда-то изнутри счастья. – Спасибо Тебе, Господи, – прошептал он, подняв глаза к небу. *** Два дня спустя семья отца Георгия садилась обедать. Все были в сборе, и даже маленькая Серафима лежала в новой колыбельке, стоящей около стола. – Какая чудная колыбель, – в который раз порадовалась матушка, – легкая и компактная, можно везде носить за собой, места много не занимает, и ребенку в ней удобно! Катюша тоже вспомнила о своем подарке: – А почему моим подарком оказалось яичко? Ведь яйца дарят на Пасху, а сейчас только Рождество? – Хотя яйца дарят только на Пасху, вся христианская жизнь пронизана пасхальной радостью. Это яичко тебе подарено для того, чтобы ты всегда имела в душе эту радость, – ответил отец Георгий. Катя посмотрела на него и задумалась. – И кулончик с сердечком очень, очень красивый! Я как раз хотела такой! – улыбнулась Катя. – Самый лучший подарок у меня, – уверенно сказал Глеб. – Нет. Лучше моего кортика нет ничего, – так же уверенно ответил Борис. – Пап, может, отдашь нам наши подарки? – попросил Глеб. – Ну нет! – ответил отец Георгий. – Только после того, как вы научитесь себя вести как взрослые. А пока буду доставать время от времени: играйте, но только при мне. – А у Ксюши колечко тоже очень красивое, – сказала Катя. Ксения посмотрела на средний палец, на который было надето колечко, и счастливо улыбнулась: она давно мечтала о таком вот маленьком колечке, усыпанном блестящими камешками, но, конечно, не смела просить родителей купить ей такой дорогой подарок. – И Сережа с Сеней тоже рады, – сказала она. – Весь день вчера играли. Откуда же все это взялось? Папа был в храме, мама в роддоме, тетя Арина из церкви тоже не выходила. Это просто чудо! – Самое большое чудо происходит в сердце человека, когда он примиряется с Богом! – сказал отец Георгий. Елена Живова19 декабря 2012 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›Несвятой Николай

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240607.jpg'> 

 

 

Покаяние Рылеева Кондратий Рылеев. В общественном сознании декабристы заняли место святых. Слово «декабрист» подразумевает благородство, беззаветное служение… Чему? В глухие времена советского (пусть уже и позднейшего, «вегетарианского») строя мечта о свободе питалась образами позапрошлого века, и декабристы играли в ней одну из первых ролей. Теперь, зная цену и свободе, полученной в 1917 году, и свободе, полученной в 1991-м, мы, казалось бы, можем трезво взглянуть и на тех, кто стоял у истоков так называемого «освободительного движения», но, увы, и сейчас «декабрист» звучит — романтически, чуть ли не с придыханием. За последние годы вышел целый ряд книг, обличающих декабристское движение. Но их не читают, и не задумываются над тем, а как же сами декабристы смотрели — после 14 декабря? Один из главных, Рылеев, пережил, за гранью ареста, глубочайшее покаяние, и в эту, номинально «декабристскую, дату стоит, верно, вспомнить прежде всего о нем. Единственный сын Кондратий Федорович Рылеев родился 18 сентября (все даты — по старому стилю) 1795 года в семье полковника Федора Рылеева, имевшего царскую награду за службу, но человека небогатого и неспособного к содержанию семейства. Более того, Федор Андреевич был человеком деспотического нрава, бил и жену, и маленького сына, так что Коня (как звали в детстве Кондратия) терпел от отца много горя. Наконец, в 1800 году родные его матери, Анастасии Матвеевны, подарили ей имение Батово недалеко от столицы. Ныне село Батово относится к Гатчинскому району Ленинградской области. Дом не сохранился, сохранилась только липовая аллея, ведшая к нему. Анастасия Матвеевна порвала с мужем и поселилась в Батово с Коней и Аней — побочной дочерью Федора Андреевича, навязанной им жене. Последняя, впрочем, любила девочку, как родную дочь. Жили они так бедно, что не могли сменить потертую мебель, оставшуюся от прежних хозяев. Кадет становится поэтом Однако недолго Коня наслаждался свободой от жестокого отца и красотами природы, воспетыми в ХХ веке Владимиром Набоковым (Рождествено от Батово в двух шагах). В январе 1801 года он был определен в Первый кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Корпус находился в бывшем дворце Меньшикова на Васильевском острове, прямо напротив Сенатской площади…Стоит познакомиться с жизнеописанием Рылеева, написанным известным советским литератором Виктором Афанасьевым, автором жизнеописаний и Василия Жуковского, и Михаила Лермонтова. Его книга, вышедшая в серии ЖЗЛ в1982 году, хоть и отдает, естественно, дань идеологическому надзору, написана живо и интересно. В ней рассказано и о первом поэтическом произведении Кондратия Рылеева — это была шуточная поэма «Кулакиада», написанная на смерть кадетского повара Кулакова. Кадеты подсунули поэму рассеянному эконому вместо одного из ежедневных докладов директору, тот подал листки… и мрачного, замкнутого директора рассмешил до слез. В тот же вечер Кондратий (ему было тогда 16 лет) ходил к эконому каяться. Примечательны строки поэмы: «Я не пиит, я только воин,/ В устах моих нескладен стих». Товарищи, однако, очень ценили стихи Рылеева. Но более всего они уважали его за благородный и самоотверженный характер. В корпусе были приняты очень суровые телесные наказания. Попадало и Рылееву, переносившему боль стоически. Не раз он брал на себя вину товарищей. Незадолго до выпуска его не только строго наказали, но даже хотели исключить (слишком проступок был велик), как вдруг случайно обнаружилось, что виноват не Рылеев. В феврале 1814 года Кондратий был выпущен артиллерийским офицером и успел принять участие в войне с Наполеоном. В 1815 году Рылеев был в Париже, где одна гадалка предсказала ему, что он умрет не своей смертью и с ужасом отказалась сообщить подробности. Литератор и декабрист По возвращении в Россию Рылеев недолгое время продолжал служить в армии.В 1818 году он вышел в отставку; в 1820 году, по взаимной страстной любви, женился на Наталье Михайловне Тевяшевой. После женитьбы Рылеев переехал в Петербург, сблизился с литературными кружками столицы, примкнул к Вольному обществу любителей российской словесности и к масонской ложе «Пламенеющая звезда». В это же время Рылеев много пишет и печатается в столичных изданиях. Одно из этих стихотворений поразило современников неслыханной дерзостью: оно было озаглавлено «К временщику» и метило в Аракчеева. В 1821 году Рылеев был избран от дворянства заседателем уголовной палаты и приобрел известность как неподкупный поборник справедливости. В 1824 году он перешел на службу Российско-американской компании правителем канцелярии. В доме Рылеева бывали литературные собрания, на которых возникла мысль об издании ежегодного альманаха; и в 1823 году Кондратий Рылеев и Александр Бестужев выпустили первый номер «Полярной Звезды». Пушкин писал Рылееву из Михайловского в январе 1825 года: «Благодарю тебя за ты и за письмо. … Жду «Полярной звезды» с нетерпеньем, знаешь для чего? для «Войнаровского»». В поэме Рылеева «Войнаровский» речь шла о племяннике Мазепы, которого поэт романтически идеализировал. Пушкин, хоть и был не согласен с Рылеевым (и оспорил его в «Полтаве»), но, в отличие от «Дум», чтением которых тяготился, поэму его ставил очень высоко. В начале 1823 года Рылеев вступил в революционное Северное общество, образовавшееся из «Союза общественного благоденствия». Он был принят сразу в разряд «убежденных» и уже через год был избран директором общества. Дух и направление Северного общества, собрания которого происходили на квартире Рылеева, всецело были созданы им. В противоположность Южному обществу, руководимому Пестелем, Северное отличалось демократизмом. Стоит заметить, что Рылеев боролся против кровавых мер, вошедших в план действий декабристов. Перед 14 декабря Рылеев сложил свои полномочия; «диктатором» был избран князь Трубецкой, но Рылеев все-таки был на Сенатской площади. На следующую ночь он был арестован и заключен в каземат № 17 Алексеевского равелина Петропавловской крепости. После ареста После допроса у императора, который оценил благородный характер Рылеева, он получил дозволение переписываться с женой и однажды (в начале лета 1826 года) виделся с ней и дочерью. Написанное Рылеевым в крепости говорит само за себя. После возвращения из ссылки Иван Пущин разыскал дочь Рылеева, сохранившую бумаги отца и матери. В 1872 году эти материалы были изданы отдельной книгой «Сочинения и переписка Кондратия Федоровича Рылеева». 21 декабря Наталья Михайловна писала мужу: «Друг мой! не знаю, какими чувствами, словами изъяснить непостижимое милосердие нашего Монарха. Третьего дня обрадовал меня Бог, и вслед за тем 2000 рублей и позволение посылать тебе белье... Наставь меня, друг мой, как благодарить Отца нашего Отечества... Настенька про тебя спрашивает, и мы всю надежду возлагаем на Бога и на Императора». На обороте этого письма рукой Рылеева набросано: «Святым даром Спасителя мира я примирился с Творцом моим. Чем же возблагодарю я Его за это благодеяние, как не отречением от моих заблуждений и политических правил? Так, Государь, отрекаюсь от них чистосердечно и торжественно; но чтобы запечатлеть искренность сего отречения и совершенно успокоить совесть мою, дерзаю просить Тебя, Государь! будь милостив к товарищам моего преступления. Я виновнее их всех; я, с самого вступления в Думу Северного общества, упрекал их в недеятельности; я преступной ревностью своею был для них самым гибельным примером; словом, я погубил их; через меня пролилась невинная кровь. Они, по дружбе своей ко мне и по благородству, не скажут сего, но собственная совесть меня в том уверяет. Прошу Тебя, Государь, прости их: Ты приобретешь в них достойных верноподданных и истинных сынов Отечества. Твое великодушие и милосердие обяжет их вечною благодарностью. Казни меня одного: я благословляю десницу, меня карающую, и Твое милосердие и перед самой казнью не престану молить Всевышнего, да отречение мое и казнь навсегда отвратят юных сограждан моих от преступных предприятий противу власти верховной». Неизвестно (а для нас не так уж и важно), было ли переписано и передано императору Николаю I это письмо. Казнь Рылеев был одним из тех трех несчастных, которых вешали дважды (вместе с Сергеем Муравьевым и Каховским). Веревки порвались во время казни, вероятно, из-за тяжести кандалов. В связи с этим Рылееву приписывают разные восклицания (проклятия в адрес судьбы или в адрес палачей — естественно, это делает в своей книге и Виктор Афанасьев). Но сохранился рассказ человека, присутствовавшего при казни по службе: «У Рылеева колпак упал, и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом, вероятно от ушиба. Он сидел скорчившись, потому что провалился внутрь эшафота. Я к нему подошел, он сказал: «Какое несчастие!». Генерал-губернатор, видя с гласису (пологая земляная насыпь впереди наружного рва крепости — А.М.), что трое упали, прислал адъютанта, чтобы взяли другие веревки и повесили их, что и было немедленно исполнено». По рассказу свидетелей казни, генералу предлагали известить о случившемся императора (не помилует ли теперь?), но Государь находился в Царском Селе, и генерал поступил как проще. Известно, что перед казнью священник Петр Мысловский сердечно прощался с осужденными. Когда он подошел к Рылееву, тот приложил его руку к своей груди и сказал: «Слышишь, отец, оно не бьется сильнее прежнего». Последнее письмо Вскоре после свершившегося в кругу родных и друзей декабристов стали распространяться копии письма, написанного Рылеевым жене прямо перед казнью. Сейчас оно будет приведено, но необходимо пояснить, что решение об участи пятерых декабристов, находившихся под следствием «вне категорий», было принято окончательно лишь в предыдущий перед казнью день. Вот это письмо. «Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною. Да будет Его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твои молитвы. Не ропщи ни на него, ни на Государя: ето будет и безрассудно и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды Непостижимого? Я ни разу не взроптал во все время моего заключения, и за то Дух Святый дивно утешал меня. Подивись, мой друг, и в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О, милый друг, как спасительно быть христианином. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе. Это дивное спокойствие порукою, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога не предавайся отчаянью: ищи утешения в религии. Я просил нашего священника посещать тебя. Слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей... Ты не оставайся здесь долго, а старайся кончить скорее дела свои и отправиться к почтеннейшей матушке, проси ее, чтобы она простила меня; равно всех своих родных проси о том же. Екатерине Ивановне и детям кланяйся и скажи, чтобы они не роптали на меня за М.П. (Михаил Петрович Малютин — привлекался к следствию, но осужден не был. А.М.) не я его вовлек в общую беду: он сам это засвидетельствует. Я хотел было просить свидание с тобою, но раздумал, чтобы не расстроить тебя. Молю за тебя и за Настеньку, и за бедную сестру Бога и буду всю ночь молиться. С рассветом будет у меня священник, мой друг и благодетель, и опять причастит. Настиньку благословляю мысленно Нерукотворным образом Спасителя и поручаю тебе более всего заботиться о воспитании ее. Я желал бы, чтобы она была воспитана при тебе. Старайся перелить в нее свои христианские чувства — и она будет щастлива, несмотря ни на какие превратности в жизни, и когда будет иметь мужа, то ощастливит и его, как ты, мой милый, мой добрый и неоцененный друг, ощастливила меня в продолжение восьми лет. Могу ль, мой друг, благодарить тебя словами: они не могут выразить чувств моих. Бог тебя наградит за все. Почтеннейшей Прасковье Васильевне моя душевная искренняя, предсмертная благодарность. Прощай! Велят одеваться. Да будет Его святая воля. Твой истинный друг К. Рылеев» Признание матери Сбылось предначертание, о котором Анастасия Матвеевна Рылеева знала уже давно и которое должно было жечь ей душу. Она умерла в 1824 году. Уверяют, что ее рассказ, столь достойный внимания, был записан ее собственной рукой. Опубликован он был в 1895 году в январском номере «Исторического вестника» под названием «Сон матери Рылеева». Надо сказать, что «Коня» был не первый ребенок неблагополучной четы Рылеевых, но первый выживший. Когда ему было три года, он заболел, не то это был круп, не то дифтерит — доктора решить не могли, но с уверенностью говорили матери, что мальчик не выживет. Мать молилась, как никогда. Забылась в изнеможении и услышала тихий ласковый голос: «Опомнись, не моли Господа о выздоровлении... Он, Всеведущий, знает, зачем нужна теперь смерть ребенка... Из благости, из милосердия Своего хочет Он избавить его и тебя от будущих страданий... Что, если я тебе покажу их... Неужели и тогда будешь ты все-таки молить о выздоровлении!…— Да... да... буду... буду... все... все отдам... приму сама какие угодно страдания, лишь бы он, счастье моей жизни, остался жив!..» — взывала мать, с мольбой обращаясь в ту сторону, откуда слышался голос, тщетно стараясь разглядеть, кому он принадлежит. В некоторых редакциях говорится, что это был ангел, который повел Анастасию Матвеевну по предстоящему жизненному пути ее «Кони». Это были как бы отдельные комнаты. То она видела сына за учебой, то уже взрослого на службе. Но вот уже и предпоследняя комната. В ней сидело много совсем не знакомых матери лиц. Они оживленно совещались, спорили, шумели. Кондратий с видимым возбуждением говорил им о чем-то. Тут Анастасия Матвеевна снова услышала голос, более грозный и даже резкий: «Смотри: одумайся, безумная!.. Когда ты увидишь то, что скрывается за этим занавесом, отделяющим последнюю комнату от других, будет уже поздно!.. Лучше покорись, не проси жизни ребенку, теперь еще такому ангелу, не знающему житейского зла...» Но Анастасия Матвеевна с криком: «Нет, нет, хочу, чтобы жил он»... поспешила к занавесу. Тогда он медленно приподнялся, и она увидела — виселицу! Женщина вскликнула и очнулась. Ее первым движением было наклониться к ребенку, а он… спокойно спал. Ровное, тихое дыхание сменило болезненный свист в горле; щеки порозовели, и вскоре, проснувшись, мальчик протянул к маме руки. Нет сомнения, что молитвами матери сердцу мятежника было дано покаяние. Упокой, Господи, душу раба Твоего Кондратия и избавь его от участи тех, чьи недобрые дела «идут вслед за ними». Татьянин День14 / 12 / 2010 .Кондратий Рылеев. .pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ

Инокиня Павла Из цикла «Истории Митейной горы»Ольга Рожнёва a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240610.jpg'> Промысл Божий ведет нас по жизни, и как хорошо бывает тем, кто вовремя слышит и старается понять волю Божию о себе. Если мы задумываем какое-то дело, но встречаем на пути сплошные препятствия, нужно притормозить, попытаться понять: есть ли воля Божия на задуманное. Иногда Господь бережет нас от какой-то опасности, придерживает слишком резвый бег по жизни, а мы не понимаем, суетимся, настаиваем на своем, вместо того чтобы отступить немного, чуть подождать, попробовать по-другому… Воля Божия открывается в обстоятельствах нашей жизни. Преподобный Амвросий, старец Оптинский, советовал: «Иди, куда поведут, смотри, что покажут, и всё говори: “Да будет воля Твоя!”» Нам, современным людям, это кажется очень трудным, просто невозможным: как это мы, такие умные, так много знающие, творцы своей судьбы, да и пойдем, куда поведут?! Да мало ли куда нас завести могут?! Но преподобный совсем не вел речь о нарушении заповедей, он учил видеть знаки Божии в нашей жизни, учил искать волю Божию в обстоятельствах, в случайностях, которые на самом деле и никакие не случайности вовсе. Старец учил: «Судьбы человеческие все – в руках Божиих. Кто отдает себя Промыслу Божию, о том особое попечение». И еще: «Напрошенный крест трудно нести, а лучше в простоте предаться воле Божией». А его верный ученик и сотаинник преподобный Иосиф советовал: «Как устроились обстоятельства, так и должно жить, потому что окружающие нас обстоятельства устрояются не просто случайно, как думают многие современные нам новомодные умники, а всё делается с нами Промыслом Божиим, непрестанно пекущимся о нашем душевном спасении». Эти мысли пришли мне в голову, когда я слушала рассказ моего первого духовного наставника, отца Савватия, о жизни инокини Павлы. Я и сама была с ней знакома, в памяти осталась невысокая, доброжелательная, приветливая насельница Казанской Трифоновой женской пустыни. Она была уже пожилым человеком, перенесла инсульт и передвигалась с трудом. А Промысл Божий в ее судьбе проявился очень ярко. Людмила, как звали ее в миру, еще в юности стараниями верующей бабушки научилась молиться, ходить в храм. Любила паломничать по монастырям. И как-то в одном молдавском монастыре познакомилась с игуменьей. Это была хрупкая, маленькая, неприметная старушка. Она ходила в старенькой рясе, сама выполняла черную работу, убирала мусор. Людмила узнала, что неприметную старушку почитают как очень духовную старицу. И старица, беседуя с ней, дала совет – идти в монастырь: «Тебе, деточка, в монастыре будет лучше, чем в миру». Но Людмила совету не решилась последовать. Вышла замуж. Семейная жизнь не сложилась: муж умер, и надежды на семейное счастье рухнули. Через непродолжительное время умерла мама, потом дядя. Больше родных не было, и молодая женщина осталась совсем одна. Работала медсестрой, часто ходила в храм. Вспоминала слова игуменьи. Жизнь в миру потеряла для нее интерес, ничего больше здесь не привлекало. Когда Людмиле исполнилось 40 лет, она переписала свою однокомнатную квартиру на совершенно чужую ей одинокую бабушку и ушла из дома: решила жить при храме. Она сидела на автовокзале и думала: куда теперь ей ехать? Испытывали ли вы в жизни такую ситуацию, когда кажется, что все двери закрыты и всё равно – в какую стучать? А может, просто подождать: вдруг какая-то из этих дверей распахнется сама? Мне кажется, я понимаю, что чувствовала Людмила в тот момент. Примерно такие же чувства я испытывала одним январским холодным утром в пустой квартире: все двери закрыты. Еще недавно дома было весело и шумно, а я сама – вся в делах и заботах о детях и муже, о любимой работе, где проработала 20 лет. Муж погиб. Дети выросли, создали свои семьи. Конечно, они по-прежнему любят маму, но уже не нуждаются во мне так, как раньше. А реорганизация и слияние нескольких организаций оставили меня и моих коллег в одночасье без работы. Сколько сил, сколько души вложено – и теперь я там больше не нужна. Помню, как по привычке встала рано утром, выпила чашку кофе. А потом, не включая свет, села в кресло. Медленно занималось хмурое зимнее утро. А я сидела и думала: мне не нужно больше торопиться. Меня больше никто не ждет. И вот, когда казалось, что все двери закрыты, Господь явно и властно явил мне Свой Промысл: меня благословили поехать в Оптину. Нашлись работа, послушание, жилье. Я начала писать. Когда мой первый рассказ нашел своего читателя – плакала. А духовник сказал: во всех испытаниях Господь был рядом. И вот Людмила так же, как и я когда-то, сидела в нерешительности, и ей казалось: все двери закрыты. Ждала какого-то знака, определения. На автовокзале было немноголюдно. Вдруг она увидела знакомого священника: отец Савватий приехал в Чусовой по делам монастыря. Людмила бывала в этом монастыре и, узнав батюшку, подошла под благословение. И вот Господь устроил так, что ей захотелось поделиться со священником своими бедами и тревогами. И отец Савватий, выслушав ее историю, благословил поехать в Казанскую Трифонову пустынь. Она поехала и осталась в монастыре до конца жизни. a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240608.jpg'>Казанская Трифонова пустынь находится на Митейной горе. И с высокой горы видны леса, и поля, и река Чусовая, довольно широкая в этих местах. Летом всё зеленеет и журчит, наполнено пением птиц и залито солнцем, теплый луч ласкает и греет, и в монастырском огороде растут, наливаясь соком, овощи, картошка, пахучая зелень. А как красиво осенью! Какие краски! Золото лесов и рыжая трава, запах осенней листвы, льдинки под ногами… Первый снег, мягко падающий на засыпающую реку… В общем, края эти красивы в любое время года. И Людмила не уставала любоваться всегда новыми видами и красками простора, что открывается с горы. Прожила она в обители 12 лет. Добросовестно несла послушания: носила воду на коромысле в баню и на кухню, позднее трудилась в богадельне. Взяла на себя подвиг ухаживать за немощными лежачими старушками. Это особенно трудное послушание: нужно обрабатывать пролежни, терпеть тяжелый запах. В монастыре на Митейной горе и сейчас нет водопровода, городских удобств, а в те годы еще и не было современных гигиенических средств, не знали и о памперсах. Часто, особенно жарким летом, уход за лежачими становился очень тяжелым, не все могли понести такой труд. Людмила не роптала, ухаживала за бабушками от всей души, а когда какая-то старушка умирала, то обмывала ее и читала по ней Псалтирь. Несмотря на трудности, в монастыре Людмила обрела мир и душевный покой, наконец почувствовала, что здесь и есть ее место в жизни. Странные это вещи – мир и покой душевный. Их можно потерять в самых комфортных обстоятельствах, имея много денег и дорогих вещей, сделав карьеру и получив власть. А можно обрести в бедном монастыре – в молитве и послушании. Радуясь каждой минуте своей жизни: долгой и красивой монастырской службе, дружной трапезе, живой воде святого источника, от которой силы прибывают. Искупаешься в источнике, поднимешься на гору – а там такой вид на Чусовую, на поля и леса – дух захватывает. И такую благодать Господь дает, кажется еще чуть-чуть – и полетишь над просторами – не обремененный житейскими куплями-продажами – легкий и свободный. Кладбище пустыни. Фото: Валерий Чепкасов / temples.ru .Иногда она делилась с духовником: – Батюшка, я вот молюсь Богу и прошу: Господи, так боюсь тяжелой, долгой смерти! Я всё понесу без ропота, а у Тебя прошу кончины непостыдной, мирной, Божественных таин причастной. Чтобы не лежала я долго, не мучилась, чтобы со мной никто не мучился, чтобы умереть мне легко, без всяких пролежней… И по ее молитве Господь даровал ей такую смерть. Сначала она перенесла инсульт в легкой форме. Приняла иноческий постриг, ходила в храм, молилась. Как-то инокиня Павла была на службе, причастилась. Выслушала благодарственные молитвы, почувствовала слабость в ногах, присела на скамеечку в храме и через пять минут мирно отошла ко Господу. Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит. Яко Ты, Господи, благ, и кроток, и многомилостив всем призывающим Тя.Ольга Рожнёва31 января 2013 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›Инокиня Павла

Молитва священника Рассказ Отец Борис только что отслужил литургию. Высокий, широкоплечий, плотный, с чёрной, начинающей седеть бородой, батюшка благословлял народ. Люди подходили ко кресту. Их было много – выстроилась целая очередь. Глаза радостные. Они ждали его взгляда, улыбки, внимания, пастырской заботы. И он смотрел на своих прихожан с отцовской любовью. Вот пожилая пара. Недавно молился за них, оба болели одновременно. Отправлял к ним молодых сестёр с прихода. Вот из поездки вернулся Михаил. Давно ли отслужили молебен о путешествующем, а уже месяц прошёл. А вот Татьяна с мужем Алексеем и сыночком. Отец Борис вспомнил, как крестил одновременно сына и отца. Алексей сначала Таню в храм отпускать не хотел. Потом пришёл один раз вместе с ней – и остался. Сейчас он один из самых активных прихожан, помогает с ремонтом и с другими поручениями. А вот старая Клавдия – она в храме днюет и ночует… Провожая старушку взглядом, отец Борис вдруг вспомнил, как пятнадцать лет назад ко кресту подходили лишь Клавдия да сторож Фёдор. Больше прихожан в старом храме не было. Он один шёл мимо полупустой свечной лавки к выходу, и старинные иконы в полутьме смотрели так печально… Батюшка закрыл врата, а прихожане не спешили расходиться. Уходили только те, кто особенно торопился, остальные, как обычно, потихоньку собирались в трапезной на воскресный обед. Трапезная была большая, и приход дружный. А тогда, в самом начале службы в этом храме, он с трудом мог накормить не только Клавдию с Фёдором – самому приходилось туго. Да… Почему именно сегодня так лезут в голову воспоминания? В высокие и узкие окна алтаря с ажурными решётками бил то ли снег, то ли дождь, а может, это был снег с дождём. Свет от разноцветных лампадок, жёлтые огоньки свечей в алтаре казались такими тёплыми и родными по сравнению с хмурыми, еле брезжащими сумерками зачинавшегося ноябрьского дня. И воспоминания снова нахлынули так ярко, что батюшка даже присел на стул. Да, тогда было такое же сырое и холодное ноябрьское утро. Отец Борис запомнил его на всю жизнь. Пожалуй, оно стало одним из поворотных в его судьбе. Знаете, как бывает: идёт-идёт человек по жизненному пути и доходит до какой-то развилки. От этой развилки идут несколько дорог. Да-да, те самые дороги, которые мы выбираем. А с ними выбираем свою судьбу. Жаль, что часто не замечаем мы этой развилки, торопимся, несёмся на полной скорости. И только спустя годы, вспоминая прошлое, отчётливо видим себя на перепутье, у этого пересечения дорог и судеб. Тогда тоже была суббота, и вот также отслужил он литургию. Только храм был холоден и пуст. Старая Клавдия жалась к печке, а вечно хмурый Фёдор сразу после службы пошёл за охапкой дров. Две старушки с клироса, закутанные в видавшие виды шали, побрели к выходу. Они не успели открыть дверь, как она распахнулась сама и вместе с порывом ветра вбежала женщина лет сорока пяти. Одета она была не совсем по-церковному: в брюках, в дублёнке и меховой шапке вместо платка. Но шапка была несколько набок, дублёнка распахнута, а по щекам её текли слёзы. Она неуклюже подбежала к отцу Борису и, упав в ноги, зарыдала. Отец Борис с трудом успокоил её, усадил на скамейку, расспросил о случившемся несчастье. Оказалось, что женщину зовут Елизаветой. Дочка её, Таня, и только что родившийся внучок Егорка находятся в реанимации. Они всей семьёй так ждали этого ребёночка! Имена давно придумали. Если девочка – Леночка, а если мальчик – Егорка. – Наш Егорка родился! Крошечка наш, солнышко ненаглядное! Танечка, доченька моя бедная! Кровиночка моя! Женщина опять зарыдала, отец Борис с трудом добился от неё, что роды прошли неудачно: у дочери большая потеря крови и она впала в кому, а ребёночек родился в состоянии асфиксии и с какой-то патологией. Оба – на аппарате искусственного дыхания. Мрачный врач-реаниматолог сказал, что прогноз плохой. Знакомая опытная медсестра, подслушав совещание собравшегося в реанимации консилиума, шепнула Елизавете, что дочка и внучок её умирают, вопрос только в сроках отключения аппарата. – Бабушка наша старенькая сказала мне к вам бежать, в церковь. Велела просить помощи у Бога и ваших, батюшка, молитв! Помогите, пожалуйста, помогите, батюшка! Ну, пожалуйста! Вы можете! Ведь можете? Вы же священник! Бог вас послушает! Кого же ему слушать, как не вас! Танюшка моя! Егорушка маленький! И женщина опять зарыдала. Отец Борис почувствовал, как у него сжало сердце. Ему стало очень жалко эту молоденькую мамочку, так и не увидевшую долгожданного сыночка. Жалко младенца, который умирает, не припав к материнской груди, не встреченный любовью всей семьи. Его кроватка, игрушки (наверняка, купили) не дождутся своего маленького владельца. А где-то ходит молодой муж, папочка, который может потерять одновременно и жену, и долгожданного сына. Вместо радости все будут долго стоять на холодном ноябрьском ветру у двух засыпаемых снегом холмиков. Эта картина мгновенно пронеслась в голове батюшки, он взмахнул головой, отгоняя недоброе видение. – Успокойтесь, Елизавета! Всё будет хорошо! Всё – будет – хорошо, понимаете?! Господь милостив! Он спасёт и мамочку, и младенчика! Будем молиться, просить у Него милости! Он обязательно поможет! Елизавета потихоньку перестала рыдать, посмотрела с надеждой: – Да, мама всегда говорила, что Бог есть! А если Он есть, Он вас обязательно услышит! Значит, всё будет хорошо! Ведь правда? Они поправятся? Отец Борис проводил женщину до дверей. Устало вздохнув, стал собираться домой. Туда он с недавнего времени не спешил. Матушка Александра, забрав с собой сыночка Кузеньку, уехала к родителям. В этом в небольшом уральском городке батюшка служил уже три года. И все три года служба проходила в пустом храме. Люди в городке много работали, жили небогато, летом предпочитали работать на своих дачных участках, выращивая нехитрое подспорье к зиме. Зимой женщины проводили выходные за стиркой и уборкой, пекли пироги, смотрели сериалы. Мужчины же собирались в гаражах, где под предлогом ремонта пили беленькую. В церковь многие из них попадали уже не своей волей, а ногами вперёд: в городке обычным делом была смерть от удушья, когда, напившись той самой беленькой, мужчина решал погреться, включал мотор, засыпал и уже не просыпался. Остальные тоже пребывали в каком-то страшном сне: словно, похоронив друга, шли выпить за упокой его души в тот же гараж. Александра, тоненькая и хрупкая, зябко кутаясь в шаль, говорила: – Мне страшно бывает за этих людей: проживают день за днём, не задумываясь о Боге, о душе, о смысле жизни, о том, что будет там, за её порогом… Отче, давай уедем отсюда! В другой, большой город. Мы с тобой тут не дождёмся прихожан. И помощи храму не будет. Как и нам с тобой, отче. Будем всю жизнь в нищете. Кузеньке вон на фрукты даже не хватает денег. Отец Борис устало молчал. В первый год настоятельства он очень надеялся, что скоро появится паства. В храм придут прихожане, которых он, как пастырь, поведёт по пути спасения. Но храм наполнялся только на Крещение, Рождество и Пасху. На Крещение шли за святой водой, на Рождество – весёлые, дурашливые, нередко выпив, а на Пасху – с обязательными яйцами и куличами. В остальное время года храм пустовал. Свяой праведный Георгий ЧекряковскийВ этот первый год отец Борис часто перечитывал, иногда даже вслух, для матушки, историю о священнике Георгии Коссове, который два года служил в селе Спас-Чекряк Орловской губернии в пустом храме, без прихожан. Никто не шёл на службу к молодому священнику. Лукавый искушал его мыслью бросить всё и сбежать. Пугал страхованиями. Батюшка поехал со своей скорбью в Оптину Пустынь к старцу, преподобному Амвросию. И преподобный Амвросий, увидев скорбного батюшку, прозорливо сказал ему слова утешения. Отец Борис читал вслух об этих словах великого старца будущему священноисповеднику отцу Георгию и чувствовал, как сердце отвечает мгновенно взыгравшей радостью. У отца Георгия об этом написано было так: «Как увидел меня батюшка Амвросий, да прямо, ничего у меня не расспрашивая, и говорит мне: ”Ну, чего испугался, иерей? Он один, а вас двое!” – ”Как же это так, – говорю, – батюшка?” – ”Христос Бог да ты – вот и выходит двое! А враг-то – он один… Ступай, – говорит, – домой, ничего вперёд не бойся; да храм-то, храм-то большой каменный, да чтобы тёплый, не забудь строить! Бог тебя благословит!» С тем я и ушёл. Прихожу домой; с сердца точно гора свалилась. И отпали от меня все страхования». По молитвам старца скоро храм этого батюшки наполнился прихожанами; получился добрый, дружный приход. Сам же отец Георгий вырос в настоящего пастыря, стал известен далеко за пределами Орловской губернии. Имея дары прозорливости и исцеления, ревностный пастырь помогал всякой измученной душе. По свидетельству очевидцев, орловские богомольцы, приезжавшие к великому святому Иоанну Кронштадтскому, слышали от него: «Чего вы сюда приехали? У вас есть отец Георгий Коссов!» А потом в селе был построен большой каменный храм, трёхпрестольный, потому что старый храм перестал вмещать всех прихожан. Стараниями отца Георгия были открыты в селе больница, приют для сирот, а также второклассная школа – единственная в уезде. Вот такая история. Но на второй год служения отец Борис эту историю перечитывал всё реже. Он думал, что нет у него старца – так помолиться. А сам он, видимо, недостойный священник. И проповеди, которые он тщательно, подолгу готовил, а потом говорил в пустом храме, звучали, как ему казалось, жалко и неубедительно. Да, он плохой пастырь. Он слишком молод, вид у него совершенно несолидный, борода и та растёт плохо. В смущении он сильно заикается от волнения. Кто будет слушать его – такого нерешительного, застенчивого, вспыхивающего румянцем, когда к нему обращаются за благословением? И молиться он не умеет. Нет у него дерзновения в молитве. Вот и не идут люди в храм. К концу третьего года матушка забрала Кузьму и уехала к родителям. Уехала погостить, но не возвращалась уже три месяца. Отец Борис отчаянно скучал по ней и по двухлетнему Кузеньке. Проходя мимо кроватки, останавливался, брал в руки его любимую игрушку – плюшевого мишку, гладил по бархатистым ушам, по коричневой пуговке носа, основательно изгрызенной зубками сынишки и, тяжело вздохнув, говорил мишке: – Скоро, скоро наш Кузенька приедет! Вот ещё немножко подождём его… Сейчас сыро, слякоть… Куда с малым в дорогу?.. А вот выпадет снежок, Саша с Кузенькой и приедут. Будем на санках кататься, снеговика слепим. Но сегодня отец Борис не подошёл к мишке. Если бы мишка мог, он удивился бы тому, как необычно выглядел батюшка: всегда аккуратный, сегодня прошёл в комнату прямо в ботинках, подошёл к иконам и рухнул на колени. А если бы плюшевый медвежонок мог слышать, он услышал бы, как плачет батюшка: – Господи, прости меня, недостойного! Я ведь так ответил этой несчастной женщине, как будто был уверен, что услышишь Ты мои молитвы! Господи, я сам не знаю, как я посмел её обнадёжить… Я ведь и молиться-то толком не умею… Прости меня, пожалуйста! Не посрами надежды рабы Твоей Елизаветы на милость Твою! Смилуйся, Господи, смилуйся! Ребёночек маленький, Егорка, и мамочка его Татиана… Не оставь их милостью Своей, Господи, Боже наш! У меня вот тоже Сашенька есть и сыночек, Кузенька мой милый… А если б они… Пресвятая Богородица, прими мою недостойную молитву… Смилуйся, Владычице, смилуйся, преложи скорбь на радость… Не оставь нас, грешных, не имущих дерзновения, не смеющих взирати на высоту славы Сына Твоего и Бога нашего! Батюшка не помнил, сколько продолжалась его молитва, сколько поклонов он сделал в холодной комнате перед святыми иконами. Когда он уже не мог больше плакать и молиться, то с трудом встал, но распрямиться сразу не получилось. Так, хромая, подошёл к окну, прислонился пылающим лбом к холодному стеклу и – вместо грязной черноты увидел белоснежную улицу. В свете уличного фонаря искрились падающие снежинки – всё казалось таким чистым, таким радостным. Батюшка почувствовал, что боль с тревогой ушли, а в душе появились мир и покой. Часы пробили час ночи. Поздно уже, а завтра литургию служить… Отец Борис, тихо радуясь обретённому душевному миру, подошёл к кроватке сынишки, погладил плюшевую голову медвежонка и улыбнулся. На следующее утро, в воскресенье, когда он уже облачился, собираясь служить литургию в пустом храме, случилось необычное. Сначала батюшка услышал громкие радостные голоса. А выглянув из алтаря, первым делом увидел сияющее белое пятно, которое приближалось к нему. Отец Борис спустился по ступенькам и разглядел, что этим пятном был огромный букет белых роз. Их несла вчерашняя женщина, Елизавета. А за ней шёл молодой мужчина, и ещё мужчина постарше, и две молоденькие девушки, и сияющая старушка… Они кланялись ему, наперебой рассказывая что-то. Потребовалось какое-то время, чтобы он понял всё, что они пытались сказать. Танечка и Егорка живы! Не только живы, а уже переведены с первого этажа реанимации на второй, в детское отделение. И выздоровление случилось мгновенно. Так что весь медперсонал больницы заговорил о чуде. Подле Тани и Егорушки в ожидании агонии сидели медсестры. Внезапно они одновременно увидели, как показатели умирающих пришли в норму, а сами умирающие очнулись. Татьяна стала спрашивать о ребёнке, Егорка начал реветь, требуя кормёжки. Медсёстры, находящиеся в разных палатах, бросились к дежурному врачу и столкнулись у него на пороге. Главное, в одно и то же время – в час ночи! Вот чудо так чудо! Отец Борис служил литургию, а потом говорил проповедь. Его слушали внимательно: Елизавета, двое мужчин, молоденькие девушки, сияющая старушка. Довольные и радостные, стояли Фёдор с Клавдией. Бабушки на клиросе пели необычно слаженно. А когда отец Борис договорил проповедь и все пошли ко кресту, он понял, что ни разу не сбился. Даже не заикался. Потому что не думал о том, как он говорит и как выглядит. Думал же он о людях, которые стояли перед ним в ожидании его пастырского слова, молитвенного предстояния перед Богом. Смотрел на них, своих первых настоящих прихожан, и чувствовал любовь к ним. Так вот в чём дело! Нужно почувствовать эту любовь, эту тревогу и боль. Тогда рождается пастырь. «И овцы слушаются голоса его, и он зовёт своих овец по имени и выводит их… и идёт перед ними, а овцы за ним идут, потому что знают голос его. За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса… Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10, 11). Когда отец Борис возвращался домой, ему казалось, что он стал старше лет на десять. Ещё он чувствовал сильную усталость. А на душе было светло. Подойдя к дому, он сначала не мог понять, что не так. А потом сообразил: в доме горел свет, из трубы валил дым. Отец Борис почувствовал, как защипало в носу и захотелось плакать. Не спеша входить, стоял на крылечке и слушал доносящийся до него милый голос Саши, щебетанье Кузеньки. Падал снег. И небо и земля становились совсем другими – новыми, белоснежными. Ольга РожнёваГазета Эском – Вера13 / 01 / 2011В этой истории, произошедшей на самом деле, имена и название храма изменены.pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ›Ольга Рожнёва

Чудо в Манхэттене a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240432.gif'> 27 марта 2011 года, в воскресный день, в Николаевском соборе Нью-Йорка замироточила икона святителя Николая Чудотворца. *** Литургия отошла, погасили паникадила, храм постепенно переходил из атмосферы праздника и воспоминания о святом Иоанне Лествичнике к великопостным будням. Началась уборка. Первым капли мира под стеклом небольшого образа святителя заметил Зураб (в крещении – Григорий) Андреашвили, родом из Тбилиси. В тот день он уже протирал витрину, в которой хранятся две небольшие иконы святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, Чудотворца, а когда собирался уходить домой, увидел под стеклом одного из образов большие капли светлой жидкости. «Григорий позвал меня к иконе, – рассказывает прихожанка собора Татьяна Симонова, – и говорит: ”Пойдем посмотрим, кажется, на иконе капельки мира”. Я взяла фонарик, чтобы лучше разглядеть икону. Старожилы собора знали, что две иконы в витрине выжили во время пожара, а это уже о чем-то говорит, но мы никогда и подумать не могли, что одна из них замироточит. К нам в собор привозили мироточивые иконы, но такое произошло впервые за сто лет в нашем храме. Это чудо». В тот вечер по благословению управляющего Патриаршими приходами в США архиепископа Наро-Фоминского Юстиниана пред образом святителя было совершено первое акафистное пение. Самыми известными мироточивыми образами в Соединенных Штатах считаются Иверская икона Божией Матери («Монреальская»), связанная с именем убиенного подвижника Иосифа Муньоса, софринская икона, которая в 2008 году замироточила в доме чтеца местного храма в Гонолулу Нектария и теперь известна как «Гавайская», а также икона праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы, написанная несколько лет назад на Елеоне. Впрочем, большинство прихожан собора, даже если бы и увидели капли мира, то по незнанию и не придали бы значения этому явлению. Город «Большого Яблока» мало верит в чудеса. Потому и весть о чуде среди православных Нью-Йорка распространялась не сказать, чтобы быстро. Да и две иконки святителя Николая, совсем небольшие по размеру, оказалось, мало кто помнил. Не могли вспомнить и код на замке витрины. Спустя несколько дней удалось разузнать, что образ святителя Николая («зимнего») появился в нью-йоркском соборе в середине 1960-х годов. Как-то раз в храм из Бостона приехал православный американец. Он рассказал, что в его доме случился сильный пожар: все сгорело, и только эти образа остались целы и невредимы. Человек тот посчитал случившееся за чудо, которое обязательно должно стать известным, принес иконы в храм и вместе с ними – жертву, благодаря Бога за то, что семья осталась невредима. Иконы, выжившие во время пожара, требовали особенного внимания и были помещены в алтаре храма, где пребывали до его реставрации. После реставрации и освящения собора в 2003 году их поместили в витрину, где ранее находились мощи святых. Рядом с иконами по-английски от руки написано: «Выжившие в пожаре». Две недели соборное духовенство наблюдало, как под стеклом иконы увеличивалось количество мира. Отчетливо было видно, что изменился и цвет самой пропитанной миром литографии. В 5-ю неделю Великого поста, когда Церковь чтит память преподобной Марии Египетской, после литургии вскрыли витрину, не открывавшуюся многие годы, и архиепископ Юстиниан с клиром собора отслужил молебен с акафистом великому угоднику Божию. …Если прокрутить, как магнитофонную ленту, свою жизнь, то редко найдешь семью, которой бы не являл святитель Николай свою помощь и заступление. Помню его лет с четырех. Кладбищенский Никольский храм в провинциальном городке Центральной России. Бабушка с утра на клиросе, а я сама бегу ей вдогонку. И всю службу стою пред центральной – в рост – храмовой иконой святителя у правого клироса. Этот образ из детства сопровождает меня всю жизнь: в цивилизованной Европе, в горах и джунглях севера Таиланда, в далекой Индии с передрягами, ранами и неизменной въедливой пылью дорог… И по всем этим дорогам сопровождал меня святитель и чудотворец Николай. А когда встал вопрос, какие иконы взять с собой за океан, в Америку, – первым в ручную кладь был положен маленький греческий образ Николы «зимнего». И вот оно – чудо в Манхэттене! Почему замироточила именно эта, мало кем замечаемая до сего времени, икона – не в дорогой ризе, не в блеске камней и украшений, а современная литография, помещенная на темный бархат в слабо подсвеченной витрине? И почему замироточила именно в этом храме? «Не спрашивайте меня: в утешение или в подкрепление наших сил перед испытаниями явлено нам это чудо, – сказал владыка Юстиниан. – Это тайна Божия. Могу сказать только одно: нам с вами надлежит быть всегда собранными и готовыми к любым обстоятельствам, духовно трезвиться, не расслабляться. К этому нас призывает Господь и его великий угодник – святитель Николай Чудотворец. А для христианина – это урок: нет икон великих и малых, древних и современных. Оказывается, и обычный бумажный образ может стать чудотворным». Татьяна Веселкина13 апреля 2011 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›print45902.htm

" />Церковный роман









Что такое клирос маленького больничного храма? Это регент Светлана — тенор, консерваторка, немного блаженная, талантливая, нервная, оригинальная до чудаковатости, очень хорошая и славная. Первое сопрано — героиня нашего повествования, Аля-Алевтина, с трудным характером, красивая и гордая, измученная прежней дохристианской жизнью, наложившей печать на ее чело, — хорошая, грустная, отзывчивая. Марина, второе сопрано — избалованная красавица, воспитанная бабушкой и дедушкой, кокетка и чаровница, отличница, и тоже, разумеется, очень и очень хорошая девочка.


Да и кто у нас в Церкви не хорош? Мы все приходим сюда в разных качествах — мытари, фарисеи, блудники и разбойники, богатые и бедные, девицы, старые и молодые — и все приобретаем свои неповторимые и, вместе очень похожие, хорошие черты. Мы каемся, боремся, живем вкупе, находимся под лупой приходского пристального ока — рассматривающего друг друга с внимательным постоянством, пребываем в атмосфере взаимопомощи и любви, правда, не зная порой, что это на самом деле такое. Боремся, ссоримся, плачем. И благодарим Бога за то, что мы здесь стоим, плечом к плечу, поднимая руки для знамения креста Господня.

Тем, кто долго работает при храме, зачастую кажется, что вот, когда я был простым мирским человеком, то всегда жил со всеми в мире. Как же много хороших, простых людей в миру! И не было там таких интриг, сплетен и безобразий, как тут, при алтаре Божием.

Но, одновременно с этим ощущением, появляется и другое наблюдение: мы здесь все, словно вскрытые нарывы, — гноимся у всего прихода на виду, не скроешься ни от Бога, ни от людей. Это такая терапия Православия — в Церкви будь готов к тому, что встретятся тебе здесь многие и многие грешники, тяжелые, неприятные люди, в точности такие, каков и ты сам. Но однажды засияют эти алмазы гранями, и, в нешлифованном камне проглянет бриллиант чистейшей воды. Это в миру возможно долго ходить этаким припудренным прыщиком или даже фурункулом. А тут — изволь. Будешь исходить гноем, болеть, принимать горькие снадобья и тяжелые процедуры, пока не очистит тебя Господь.

Так и наша героиня, Аля-аленький цветочек, недавно пришедшая к вере, принимала регулярные болезненные врачевства, прижигающие ее различные греховные язвы. Ей очень хотелось дружить со своим небольшим клиросным коллективом, но дружбы не выходило. Много было тому причин и одна из них — странная ее взрослость. Девушка в юном девятнадцатилетнем возрасте, она рано узнала жизнь — были и предательства, и дурные нравы, и цинизм, и смертные разлуки с дорогими людьми, и многое-многое другое. Кроме того, яркая внешность, которая могла в иных руках быть средством достижения разных целей, для Али была тяжелым игом. Внутренне робкая и доверчивая, Алевтина, действительно, не сознавала своей привлекательности и часто попадала в неприятные ситуации с противоположным, к примеру, полом.

Регент Светлана, мудрая тридцатилетняя дама, много ей помогала — и словом, и делом. Но какова была эта помощь! У Светланы начисто отсутствовало человекоугодие. Она рубила сплеча, и ее болезненные замечания иногда просто лишали гордую Алю голоса. Ведь, как известно, пение — вещь хрупкая. Если хормейстер часто замечает вслух, что ты, скажем, безмозглая дура, то это неминуемо приведет к напряжению в вокале и разуме. Искупало Светину резкость то, что она, будучи глубоко церковным человеком, помышляя серьезно о монашестве, старалась воспитать в Але целомудренный аскетизм и любовь к службе.

Маринка, чистая душа, с воскресной школы участвовавшая в церковной жизни, не любила Алю за иные «заслуги». Дело в том — и в этом главная интрига нашего рассказа, что Марина была фатально влюблена в одного юношу — красивого и умного иподиакона Стефана. Степка этот, серьезный и вдумчивый парень, ходил в храм с незапамятных времен своего детства. Он был мягким и добрым в общении, но в отношении девиц проявлял до поры — до времени невиданную стойкость, чем приводил всю незамужнюю часть прихода в полное умопомрачение. Студент государственного университета, отличник, специалист по части церковного устава и, по всей видимости, будущий священник, он был просто мечтой всякой православной красавицы. Опуская свои осененные пушистыми ресницами глаза, розовея лицом, второе сопрано часто смущала Степу. Она оказывалась рядом с ним в разных церковных мероприятиях, давая умненько понять, что у нее есть к нему большой и глубокий интерес.

Марина была невинно кокетлива. Ее щедро расточаемые улыбки ни у кого не вызывали желания почесать язык. Если Алевтина улыбалась иному священнику, то ее тут же клеймили и подозревали в чем-нибудь нехорошем. А вот Маринка могла запросто влюбиться в какого-нибудь батюшку и ни капли при этом не пострадать. Среди девиц на приходе тогда ходили одновременно возвышенно покаянные и романтические настроения. Складывались новые православные семьи, которых венчали молодые, наскоро воцерковленные священники, бывшие тем не менее, горячими служители Слова.

Маринка, как многие наивно верующие девушки, мечтала стать «матушкой» — женой красивого батюшки с крутым разворотом плеч в крылатой черной рясе. Стефан лучше всех окружающих православных молодых людей подходил под эту роль. Близорукие его глаза, внимательные и кроткие, лаконичные очки в металлической оправе, прямая спина, немногословный юмор, ум и крепкая церковность, содержащиеся в высоком стройном теле под метр девяноста, — чем не идеал? Тем более, что этот набор штампов имел под собой и нечто настоящее — чистую влюбленность, которая возникла не только на почве пресловутого комплекса «ХБМ» (хочу быть матушкой). Много было предпосылок в Мариночке и Степушке стать прекрасной парой, деятельными христианскими супругами, счастливой и дружной семьей единомышленников.

Когда Алевтина впервые увидела Стефана, тот в подряснике направлялся встречать архиерея. Поравнявшись с ней, он на секунду остановил взгляд, кивнул и устремился дальше, безнадежно обгоняя Алю. «Какой интересный человек, — подумала она. — Я за него замуж выйду — или в монастырь!», — и буквально остолбенела от своих мыслей. «Какой монастырь, что я несу? Почему за него замуж, что со мной такое?»

Не имея возможности вглядеться пристальнее в объект своего неожиданного внимания, она постояла задумчиво, пришла в себя, и двинулась дальше, к храмовым дверям. На службе Успения Богородицы Аля не вспоминала о своих странных размышлениях, но потом, когда весь приход собрался за праздничным столом, она, посмотрев на Стефана, спросила у Маринки, кто этот молодой человек напротив. Марина взглянула на нее своим аквамариновым навыкате глазком, взметнула черной бровью и сказала, как отрезала: «Это Степа, он в монастырь пойдет».

Расчет был верным: раз Стефан — будущий монах, его надо забыть. Аля с сожалением признавалась себе, что сердце ее отныне несвободно, но упорно сопротивлялась, понимая, что монах — это самое большое церковное «табу».

Благо, душа всеми силами стремилась к Богу, радостно погружаясь в чудо православной духовности. Девушка пела на клиросе, потом нашла на карте православных храмов сельский приход с чудотворной иконой Богородицы и ездила туда регулярно — говеть и причащаться. Образ Царицы Небесной, на котором была изображена Она, кроткая и нежная, юная Отроковица с Младенцем — два Дитяти, стал центром Алиной вселенной. Пение в больничном храме, учеба, поездки в загородный приход с чудотворной иконой — такова была нехитрая жизнь Алевтины.

И жизнь эта не стояла на месте. Стали появляться претенденты на руку и сердце. Семинарист Рома, степенный, важный сначала заявил Але, что любит ее как сестру во Христе, а потом недвусмысленно дал понять, что не прочь перейти к более глубоким отношениям. И Алевтина сбежала. Она даже перестала временно посещать свой клирос, чтобы не встречаться с Ромой. Анализу ситуация не поддавалась. Вот, красивый, положительный — но никак не воспринимаемый молодой человек….

— Пресвятая Богородице, что со мной? — думала Аля. — Я как будто тоже в монахини собралась, что так чураюсь общения с противоположным полом?

Но нет, мысль о монашестве наполняла ужасом. Это грех, наверное, так думать о священном избранничестве? Покаялась в своем грехе. Старенький духовник улыбнулся в бородку на ее отчаянную исповедь и сказал тихо, что, наверное, монахиней ей быть не надо.

— Пост, милая, ты лучше не загадывай, а размышляй внимательнее о дне сегодняшнем, — и накрыл своей ладанной епитрахилью.

Марина тем временем энергично завоевывала внимание Степана, который, к слову, никогда не задумывался о трудном иноческом подвиге. Компания шумных и веселых ребят и девушек навещала заучку Степушку и вытаскивала его погулять по весеннему распускающемуся городу. Крестопоклонная, говорила Степе мама, а ты гулять надумал.

— Я и сам не очень хочу идти, — оправдывался наш герой, — но они очень обижаются, если отказать. Я немного — и домой.

И он шел, и соглашался, чтобы его под руку брала задорная и красивая девушка Марина, и провожал ее домой, когда все уже разошлись, не понимая сам, зачем это делает. Потом, будучи маститым священником, Стефан не раз объяснял своим духовным чадам, что, как бы трудно и неприятно ни было отказывать человеку, иной раз это необходимо делать во избежание дальнейших печалей и бед.

Маринка думала, что ее роман в самом разгаре. Она стала звать Степу домой, на чай, играла ему на фортепиано, пела высоким молочным голосом. Степа иногда приходил, иногда нет, — ссылаясь на занятость. Но, так или иначе, общение длилось, и однажды Степан подумал, что, действительно, влюблен. Он пригласил девушку погулять в дикий лесной парк, осторожно взял ее за руку, и повел нарядную Маринку по оврагам и лесным торным тропинкам. Марина мучилась на своих высоких каблуках, но не подавала виду.

Увы, Степа был неважным ухажером. Бесхитростно таская предполагаемую невесту по буеракам старого парка, он думал, что вот, возможно, сейчас решается его жизнь. Марина, держась из последних сил, чтобы не взбунтоваться, была сердита на Степу и разочарована неконкретностью разговора. Она ожидала большего от их прогулки: наблюдая Степана не первый год, понимала, что значит для этого, в общем, нелюдимого человека самому пригласить девушку на свидание. Но приходилось подавлять свое раздражение и терпеливо ждать, во что же, наконец, выльется их встреча.

И Степа заговорил. Он в нескольких словах обрисовал свое положение, что вот, он оканчивает учебу в университете,и, возможно, не станет работать по специальности, а примет священный сан. И что эта стезя очень сложная и много зависит от выбора будущей спутницы жизни.

— Я не знаю, найдется ли девушка, которая разделит со мной тяготы священнического служения, — сказал он.

Неизвестно почему эти слова задели Марину, и ее раздражение внезапно вылилось наружу.

— А я вот уверена, что найду себе мужа, — сказала она, пристально и несколько победоносно глядя на Стефана.
Загрузить увеличенное изображение. 750 x 563 px. Размер файла 94051 b. " />



Роковыми были для нее эти слова. Они настолько не вписывались в Степино настроение и глубину помыслов, что он как бы очнулся и другими глазами взглянул на свою спутницу. И увидел то, чего никак не ожидал, — властную и расчетливо кокетливую молодую женщину, которая уверена в своей победе и нетерпеливо ждет реванша за все причиненные им любовные страдания. Опустим рассуждения о том, прав был в тот момент наш герой относительно своей спутницы или нет, но состояние ясности и бодрости, которое наполнило его душу, оказалось настолько сильным и радостным, что он принял мгновенное и бесповоротное решение.


Степан замолчал и, немедленно развернувшись назад, повел недоумевающую и встревоженную Марину домой. Вежливо поблагодарил за прогулку, попросил прощения и ушел, прямой и стройный, широко меряя шаг.

Дома девушка быстро взяла себя в руки и решила, что все поправимо, ничего страшного сегодня не произошло — просто причуды мужского менталитета, ничего более. Завтра они снова встретятся на прогулке… и продолжат начатый разговор.

Алевтина тем временем оказалась вовлеченной в приходскую жизнь. Она стояла в противоабортных пикетах и переводила с английского языка литературу для православного центра по борьбе с сектами, помогала своей регентше оформлять диплом и еще успевала на раннем поезде раз или два в неделю уезжать в деревенский храм с чудотворным Образом. Нельзя было понять по ней, что на самом деле происходило в ее душе. Всегда в одной молчаливой поре вставала на клиросе и читала часы перед богослужением, ни с кем близко не сходилась, терпела придирки домашних к ее времяпровождению — непривычно церковному для их семьи.

Регент Светлана считала Марину доброй и хорошей, глубокой и достойной девушкой, а к Але присматривалась с недоверием. Такая светская, с непонятным прошлым — вдруг ее появление в Церкви — досадная случайность, которая может стоить служения иному претенденту на священнический сан? Ведь вот женится на такой наш Степушка, к примеру, — а она и бросит его, бесовка… Неблагонадежная она, молчунья эта.

И ковыряла Светлана свою певчую без конца — то ли смиряя, то ли воспитывая, а то ли и просто так, из вечной женской любви к порядку и справедливости.

Аля плакала потихоньку от своих несовершенств, но с клироса не уходила. Какой радостью было для нее в воскресное тихое утро идти к метро, ехать в полупустом вагоне, предвкушая, как вскоре гулкий храм зажжется свечами, выйдет кроткий священник на солею и будет творить входные молитвы, благоговейно и чисто осеняя себя крестом. Что Света привычно и празднично станет шуршать нотами, придет розовощекая Маринка в хохломском платке, заколотом спереди по-казачьи, и как всегда, опаздывая, принесется мимо клироса послушник Женька-морячок, чтобы потом, исполнившись степенства и важности, выйти в стихаре со свечкой вместе с батюшкой во время каждения храма. Любила Аля неспешный, благоговейный диалог священника и хора, преображавшихся прихожан, ладан, мир и красоту службы. Но более всего, до полного самозабвения, потрясала Алевтину глубина, и сложность, и простота православного богослужения. Как здесь все взаимосвязано, гармонично, современно! Такое грандиозное строение не может быть рукотворным. Люди бы запутались, никогда не достигли бы такой цельности и высоты. Так, самое прекрасное ощущение от пения на клиросе заключалось именно в понимании происходящего: вот, столп от земли на небо, и она, Аля, где-то у его подножия, может, задравши голову, искать Света.

Тем временем Степушка бросил ходить в гости к Марине, погрузился в учебу и храмовые послушания. Его мама отвечала по телефону, что его нет, не может подойти. Маринка кручинилась и жаловалась на бессовестного иподиакона своей подруге и регенту Светлане. Одновременно с этим случай свел Алевтину и Стефана. Але для перевода нужно было передать видеокассету. Сделать это батюшка попросил Степу.

Мама предупреждала сына, что, мол, ты, главное, долго не сиди. Пришел к девушке в первый раз в дом, будь вежлив: умей откланяться вовремя. Но все произошло совершенно непредсказуемо — тем для разговора оказалось море, Стефан был очень речист и весел, и Аля, совершенно счастливая, не наблюдала часов.

Весть разнеслась мгновенно, многие девы опускали взоры долу и вздыхали надрывно: оказывается, Стефан и Алевтина вот уж две недели как серьезно дружат. Марина была подавлена, и ее легкая неприязнь к Але превратилась в полное неприятие. Итогом стала тяжелая ситуация — им стало трудно вместе петь на клиросе, богослужения превращались раз за разом в пытку, консерваторка Светочка умирала от стыда, прихожане морщились, а батюшка, как всегда, проявлял ангельское терпение, но, тем не менее, заметил как-то, что надо бы, милые, почаще вам спеваться.

Тогда Светлана решилась на разговор. Пригласила она к себе в гости Стефана, коварно, на чай, — и вылила ему на голову ушат холодной воды. Среди всего была сказана знаменательная фраза, что она, Света, девчонок своих клиросных портить не даст, и чтоб он уже определялся окончательно, с кем он там дружит и в каких целях.

Степушка очень расстроился. Менее всего он планировал дестабилизировать своим поведением приходскую жизнь! Кроме того, уважаемая всеми Светлана недвусмысленно дала ему понять, что Алевтина девушка легкомысленная и на роль матушки будущей совсем не подходит. По своему обыкновению, он мало прислушивался к сплетням, но тут что-то нашло на него и, придя домой, он прочем покаянный канон ко Господу, и решил отложить свои матримониальные намерения до времен неопределенных, пока не станет ясно, чего ему, Степе, собственно, от жизни надо.

Аля терялась в догадках: куда исчез ее загадочный друг. Он внезапно появился в жизни и столь же внезапно исчез, — как радуга после дождя. Но, по своему воспитанию, будучи человеком патриархальным, она решила не звонить первой и не искать встреч. Сердце кровоточило, на глаза все время навертывались слезы, в голове маячил как фетиш, его телефонный номер... но Алевтина убедила себя, что ее чувства к Степе таковы, что его свобода ей дорога так же, как и его любовь. Она думала, если ему тяжело с ней общаться, то принуждать к этому она не станет — от такого общения нет пользы. Кроме того, настоящие отношения пусть лучше начинаются с мужской инициативы, иначе легко собственными руками создать подкаблучника.

Проходили дни, Аля не догадывалась, кому она обязана разлукой со Стефаном, а Свету временами начинала мучить совесть. Внешне это выливалось лишь в повышенную раздражительность. В один из дней поста Светлана на клиросе вспылила по Степиному поводу и высказала мысль, что ничего хорошего не стоит ждать от того, кто меняет девушек, как перчатки. Марина ядовито согласилась, а Алевтина — расплакалась…

Света была поражена такой разной реакцией своих певчих и глубоко задумалась.

После Пасхи у Али в жизни случился весьма занятный воздыхатель. Спортсмен, тридцатилетний православный холостяк, имевший на нее серьезные виды. Аля, не испытывая никаких чувств, тем не менее, поехала к своему духовнику: брать ни больше ни меньше — благословение на брак. На самом деле ей было все равно, душа погрузилась в сумерки, все в жизни стало неинтересно и пресно. Ко всему добавилось еще и поражение воли, — и наступило полное уныние. Старенький священник, внимательно глядя на Алю, обещал разузнать о том человеке, и тогда только сказать ей свое решение, что и выполнил довольно быстро. Он сообщил Але, что лично спортсмена этого не повстречал, но друзья его хвалят, и чтоб была Аля осторожна и прислушивалась к слову родителей.

И Аля решила, что вот, пришла, видно, пора ей стать мужней женой. В ее состоянии это решение пришло как избавление от мучений и неопределенности. Когда предложение руки и сердца было получено, Аля рассказала об этом своему регенту:

— У меня благословение на брак. Кажется, летом свадьба.

Света испугалась. С Алей в последнее время творилось неладное, она, словно законсервировалась: не улыбалась, не смотрела на молодых людей во время пасхальных гуляний, не принимала участия в приходской жизни. Бледная, печальная, она совсем не походила на счастливую новобрачную. Будучи человеком решительным, Светлана сначала покаялась на исповеди, а потом снова пригласила к себе в гости Степушку.

Стефан со времени своего бегства со всех фронтов тоже похудел и осунулся. Стал еще более молчаливым. К его облику добавилась одна не совсем приятная черта: он рассеянно слушал Свету, перебирая длинными пальцами кисти скатерти. Раньше он такого себе не позволял, но, напротив, внимательно и участливо смотрел в глаза. Этот его добрый и терпеливый взгляд трудно было потом забыть.

Как бы вскользь Светлана заметила, что их певчая, Алевтина, кажется, имеет благословение на брак. Степа опустил глаза и не проронил ни слова. Но скорее поспешил откланяться и ушел в весеннюю майскую зелень, побледневший и расстроенный.

Степа вышел из пределов видимости Светиного окна и пустился бежать. Теснило грудь, он боролся со слезами. Такой боли молодому человеку в жизни не приходилось испытывать. Казалось, вот, единственная надежда на счастье уходит навсегда. Внутреннее волнение достигло апогея, и, подбежав к ближайшему телефону-автомату, он набрал не никак исчезающий из памяти номер. Автоответчик сообщил, что абонент выбыл. Степа сообразил, что номера во всем ее районе недавно сменились, набрал платную справку, сообщил телефон, куда высылать квитанцию на оплату этой услуги и… выяснил Алин новый телефон. Пошел дождь, Степа бежал по проспекту и звонил из всех встречных автоматов, — но номер был упорно занят. Наконец, после серии длинных гудков, трубку взяла Алина мать. Степан представился, Алевтины не оказалось дома… Он шел пешком, слушал, как гремит далекий гром и звонил ей — через полчаса, через час, и… о счастье, она взяла трубку!

Но разговаривать Степа не смог. Помолчал, и опустил руку: Алевтина — чужая невеста… Что делать? Господи, помоги, чтобы ситуация разрешилась!

В полутемном храмовом приделе шла исповедь. Стефан склонился под епитрахилью. Священник выслушал его историю от начала до конца. Вздохнул и посоветовал ему лично все разузнать: придти в гости, предложить свои услуги по какому-нибудь незначительному поводу. Если девушка откажется, все станет ясно.

— Не все невесты гарантированно выходят замуж, — улыбнулся священник, — Господь тебе в помощь!

Тогда Степан снова позвонил и напросился в гости — он когда-то принес Але кассету для просмотра и теперь сделал вид, что она ему жизненно необходима.

Аля находилась в непростой ситуации: замужество отменилось, дома царила атмосфера натянутая и тревожная. Дело в том, что на предполагаемой ее помолвке православный спортсмен сильно пил, дрался с гостями и ругался матерно. Самое смешное, что при этом присутствовал приглашенный «женихом» ее отец. Присутствовал недолго, забрал свою дочь и ушел, гневаясь, восвояси. Результатом этого дня был крутой домашний разговор. Родители в один голос уверили Алю, что благословение на брак с «этим типом» она от них никогда не получит. Аля с облегчением восприняла эту новость. Улыбнулась про себя лишь слову «благословение». Вот ведь, с нежностью думала она, совсем не хотят ходить в храм, а слова такие знают и применяют по делу. Может, воцерковятся?

Пришел Степан. Она сидела, что называется, ни жива, ни мертва. Сердце отказывалось служить, пальчики правой руки, совершенно белые, крутили на левой руке серебряное рубиновое кольцо. Степушка предложил проводить ее до автобуса, отвозившего насельников православного детского лагеря, где, как он знал по прошлым разговорам, она собиралась работать воспитателем. Аля согласилась…

Иподиакон, окрыленный надеждой, бежал домой: «Чужие невесты не соглашаются, чтобы их кто-то посторонний провожал в поездку у всех на виду», — думал он.

И Марина, и Света, и много других девушек и парней видели, как Степан тащил Алину сумку до самого автобуса, перекрестил ее на дорогу, и потом долго махал рукой вослед. Результатом этого события для Али стал бойкот со стороны некоторых православных подруг — свидетельниц их прощания.

Весь июльский сезон в детском православном лагере Аля пребывала в неизвестности относительно Степиных намерений. Она неленостно воспитывала вверенных ей детей, водила их в местный храм старинной кладки, слушала стройное монашеское пение и просила у Богородицы даровать милость и радость. Еще молилась о Стефане, уехавшем в далекую преддипломную практику. В сердце теплилась надежда, настроение, несмотря ни на какие бойкоты, было легким и светлым.

И вот, венец лета ознаменовался прекрасным событием. В канун Успения Богородицы, после вечернего богослужения, Аля подняла трубку и услышала любимый старческий тембр голоса своего духовника.

— Милая Алечка, — сказал он, — ко мне сегодня приходил один мальчик, ты его знаешь, такой, в очках (у Али при этих словах подкосились ноги, и закружилась голова), — Степан. Так вот, детка, я вас благословляю дружить: он весьма хороший человек.

На следующий день после литургии Маринка, Света и Аля увидели на пороге храма совершенно счастливого Степана. Потом двое бледных людей — он и Алевтина — долго смотрели друг другу в лица — и не могли ничего сказать. Ужасно невежливым было с их стороны, ни с кем не попрощавшись, взяться за руки и уйти в теплое солнце предпоследнего летнего дня. Марина отвернулась, а Света перекрестила их удаляющиеся спины.

Анна Ромашко.pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ›Церковный роман

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240288.jpg'>Любовь к ближнему: Удалять своё «я» из нашей любви 9 ноября, 2009 • Афонский старец Паисий • Любовь и смирение -две добродетели-сестры — Геронда, как я спасусь, когда у меня столько страстей? — Любовью и смирением Как только разовьются любовь и смирение, гордость и злоба придут в истощение и наступит агония страстей. Так постепенно все страсти погибнут и все остальные добродетели придут сами собой. Поэтому все свои силы направь на приобретение любви и смирения. Истинная любовь неразрывно связана со смирением, как два брата близнеца, которые друг друга очень сильно любят. Любовь неотделима от смирения. В любви ты находишь смирение и в смирении находишь любовь. Для меня основание духовной жизни — любовь и смирение. Где есть любовь, там обитает Христос — Любовь, и где есть смирение, оно словно силой удерживает в че­ловеке Благодать Божию. Тогда повсюду царствует Бог и земля превращается в рай. А где любви и смирения нет, там обитает тангалашка — враг, и люди вместе с ним уже здесь живут словно в аду, и день ото дня ухудшают свою участь в другой жизни. Самый лёгкий путь к спасению — это любовь и смирение. Если у нас их не будет, то мы будем судимы. Эти две добродетели преклоняют Бога на милость и возводят Его создания на Небеса. По этим отличительным признакам — по смирению и любви — святые Ангелы определяют чад Божиих, с любовью берут их и без страха проводят через воздушные мытарства, и возводят к нежно любящему Отцу, Богу. — По моему мнению, любовь бывает трёх видов: плотская любовь, которая полна духовных микробов; мирская любовь — кажущаяся, внешняя, лицемерная, неглубокая; и духовная любовь — истинная, чистая и дорогая. Эта любовь бессмертна, она пребывает «в век века». — Как я смогу понять, геронда, есть ли у меня истинная любовь? — Чтобы это понять, нужно испытать себя, любишь ли ты одинаково всех людей и считаешь ли всех лучшими себя. — Геронда, моя любовь к Богу и ближнему охладилась. — Посей тот небольшой остаток любви, что у тебя есть. Пусть она даст ростки, вырастет, принесёт плод любви, который ты и соберёшь. Потом ты посеешь уже больше любви и ещё больше соберёшь, так постепенно заполнится твой амбар, так что тебе уже некуда будет её складывать, ведь чем больше любви сеешь, тем больше она растёт. Допустим, у земледельца есть небольшой пакетик семян и он их сеет. Потом он собирает плод, наполняет им большой пакет. Если он затем высеет плод из пакета, то, когда соберёт урожай, наполнит семенами целый мешок. И когда у него станет много семян и он их высеет, то потом заполнит целый амбар. Но если он будет держать семена в пакетике и не посеет их, то в них заведутся черви. Он должен бросить семена в землю, чтобы они проросли, выросли и дали плод. Хочу сказать, что то же самое происходит и с любовью. Чтобы любовь возрастала, нужно её отдавать. Человек, который не отдаёт даже ту немногую любовь, что у него есть, словно держит в руке горсть семян и не хочет их посеять. Такой человек — лукавый раб, который скрыл талант (См. Мф.25,25) В зависимости от того, сколько любви ты отдашь, столько и получишь. Если не дашь любви, не получишь любви. Видишь, мать постоянно отдаёт свою любовь детям, но и постоянно берёт от детей, и её любовь постоянно растёт. Но когда мы требуем любви от других только для себя, хотим только получать от других и, делая какое-нибудь добро, думаем о воздаянии, тогда у нас не дорогая, а дешёвая любовь. Тогда мы становимся чужими Богу и не получаем любви ни от Бога, ни от других людей. Те, у кого мирская любовь, спорят друг с другом, кому ухватить для себя побольше любви. Но те, у кого духовная, дорогая любовь, спорят друг с другом, кто отдаст другому больше любви. Они любят, не думая о том, любят их другие или не любят, и даже не требуют, чтобы другие их любили. Хотят постоянно отдавать своё и себя и не требуют от других, чтобы они отдавали им своё и себя. Таких людей любят все, но больше всего Бог, с Которым они одного рода. Любовь без воздаяния! Не надо оказывать благодеяния с тем, чтобы получить блага. Надо взращивать благородную, дорогую любовь, такую, какой любит Бог, а не дешёвую мирскую любовь, которая исполнена всех человеческих немощей. — Геронда, мне трудно отдавать свою любовь туда, где её не оценят. — У тебя нет настоящей любви, поэтому тебе и трудно. Того, у кого настоящая любовь, не волнует, оценят его любовь или нет. Жертву, которую он совершает ради ближнего по чистой любви, он даже не помнит. — Как мне научиться забывать добро, которое я делаю? — Брось его в море… Так и забудешь. Но и зло, которое тебе делают, тоже нужно забывать. Так ты, сама того не замечая, соберёшь себе духовное богатство. — Геронда, каков эталон любви? — «Да любите друг друга якоже возлюбих вы» (Ин. 13.34) Этим Христос говорит, что мы должны всегда жертвовать собой ради других, как Он принёс Себя в жертву за нас. — Может в жертве присутствовать корысть? — Да, может. Помню, (я тогда был ещё мирянином) один из жителей Коницы после пасхальной службы говорил каждому встречному — поперечному: «Пойду в монастырь на горе, к Божией Матери, зажгу лампадки». Но по тому, как он это говорил, было видно, что в человеке сидит гордость и корысть… Пошёл он ночью в монастырь зажигать лампадки, два часа дороги туда, два часа обратно. А дорога — жуть! И церковь заброшенная, всё валяется, где уж найти фитильки и поплавки для лампад! Так что оказалось, что весь его труд был напрасным. А ведь, наверное, если бы кто-то ему сказал после службы: «Зажги лампадку, как придёшь домой», может быть, он бы и не зажёг! Если бы он на самом деле захотел принести жертву Богу, то должен был бы пойти в монастырь зажигать лампадки просто, без шума — Значит, человек может жертвовать собой и по гордости? — Может, как не может? Он может пожертвовать даже, как говорит апостол Павел, своей жизнью, а любви не иметь (См.1Кор.13,3) — Такая жертва имеет ценность? — Не помнишь, что перед тем говорит апостол Павел? «Любве же не имам, ничтоже есмь» (1Кор.13,2). Жертва, чтобы она была по Богу, должна быть свободна от человеческого: корысти, гордости и т. д. Когда человек смиренно жертвует собой, тогда это означает, что у него есть любовь, тогда он преклоняет к себе Бога. Когда я говорю о любви, говорю о настоящей, подлинной любви, в которой есть благородство. Ведь человек может быть уверенным в своём помысле и думать, что имеет любовь, потому что всё раздаёт, и, однако, не иметь любви, потому что в его любви есть его «я», то есть его любовь направлена на достижение его личного интереса Чтобы наша любовь была подлинной, мы должны её очистить, удалить своё «я» из нашей любви. И когда все удаляют своё «я» из своей любви, тогда каждый в другом и все объединены одной любовью Христовой. А во Христе разрешаются все проблемы, потому что любовь Христова ликвидирует все проблемы. — Геронда, как человек может принять весь мир в своё сердце? — Как может обнять весь мир, когда у него короткие руки?.. Чтобы человеку поместить весь мир в своё сердце, он должен расширить своё сердце. — Как это сделать, геронда? — Любовью. Но и этого недостаточно. Нужна материнская любовь. Мать любит своих детей больше себя самой. Если человек приобретёт такую любовь, то он станет любить не только тех, кто его любит, но и тех, кто ему вредит, потому что будет всегда для других находить смягчающие обстоятельства и обвинять во всём себя. Даже если его обворуют, он будет чувствовать угрызения совести, когда вора поймают и посадят в тюрьму. «Из-за меня человек попал в тюрьму, — будет говорить он. Если бы я нашёл способ дать ему деньги, в которых он нуждался, то он бы сейчас не был в темнице». Материнская любовь всё покрывает и всё угашает. Если ребёнок что-то повредит, что-то сломает или сделает что-то плохое, мать его сразу прощает, потому что он её чадо. Так, если ты любишь своего ближнего материнской любовью, то оправдываешь все его слабости, и не видишь его прегрешений, а если и видишь, то сразу прощаешь. Тогда твоё сердце переполняется любовью, потому что ты делаешься подражателем Христа, Который всех нас терпит. — Геронда, я ко всему подхожу как-то узко. Может, у меня нет сердца? — Это у тебя нет сердца? Да знаешь, какое у тебя сердце? Но ты допускаешь, чтобы его душила твоя узколобость, а потом мучаешься. У кого широкое сердце, тот всё может понести, а тот, у кого узкое сердце, малодушный, из-за одного замечания, одного неприятного события впадает в уныние, не может его понести. — Почему? — Потому что настолько хватает его аккумуляторной батареи. — Что мне сделать, чтобы увеличить мощность моей батареи? — Оправдывай несобранность и недостатки других. Ко всему относись духовно, с верой и доверием к Богу. Думай о том, что ты в руках Божиих, и если что-то происходит не так, как ты хочешь и желаешь, принимай это с благодарностью. — И моё сердце расширится? — Чтобы твоё сердце стало шире, нужно что-то из него убрать: избавиться от себялюбия. Если плющ себялюбия и узости мысли, которая тебя душит, засохнет, то твоё духовное древо станет развиваться свободно. Желаю, чтобы твоё сердце в скором времени освободилось совершенно, разрослось и расширилось. Аминь. Я сейчас, знаете, что ощущаю? Ощущаю такую материнскую любовь, такую мягкость и нежность, каких у меня не было раньше. Во мне умещается весь мир. Я хочу объять всех людей, хочу им помочь. Потому что любовь не может оставаться спрятанной в сердце. Как у матери, которая потеряла ребёнка, молоко льётся из груди, так и любовь ищет выхода.Печатается по изданию Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т.5. М., 2008 г старец Паисий Святогорец.pravmir.ru›Любовь .

" /> 

Житие и страдание святой великомученицы Варвары Святая великомученица ВарвараВ царствование Максимиана[1], нечестивого царя Римского, жил на Востоке, в Илиополе[2], один человек знатного рода, богатый и знаменитый, по имени Диоскор, по происхождению и по вероисповеданию язычник. Он имел дочь Варвару, которую берег, как зеницу ока, ибо кроме нее не было у него больше детей. Когда она начала приходить в возраст, то становилась весьма красивою лицом, так что во всей той местности не было девицы, подобной ей по красоте, почему Диоскор соорудил для нее высокую и искусно устроенную башню, а в башне устроил великолепные палаты. В них он заключил дочь свою, приставив к ней надежных воспитательниц и служанок, ибо ее мать уже умерла. Сделал он это для того, чтобы такую красоту ее не могли видеть простые и незнатные люди, ибо он полагал, что глаза их недостойны видеть прекрасное лицо его дочери. Живя в башне, в высоких палатах, отроковица находила для себя утешение в том, что с этой высоты смотрела на горние и дольные создания Божии, — на светила небесные и на красоту земного мира. Однажды, взирая на небо и наблюдая сияние солнца, течение луны и красоту звезд, она спросила живших с нею воспитательниц и служанок: — Кто сотворил это? Также, взглянув на красоту земную, на покрытые зеленью поля, рощи и сады, на горы и воды, спросила: — Чьею рукою все это создано? Те сказали ей: — Все это создали боги. Девица спросила: — Какие боги? Служанки отвечали ей: — Те боги, которых чтит твой отец и имеет в своем дворце — золотые, серебряные и деревянные — и которым поклоняется, — они создали все то, что перед твоими очами. Слыша такие слова их, девица усомнилась и рассуждала сама с собою: — Боги, которых почитает мой отец, деланы руками человеческими: золотых и серебряных сделал мастер золотых дел, каменных — каменосечец, деревянных — резчик по дереву. Как же эти сделанные боги могли создать такое пресветлое высокое небо и такую красоту земную, когда сами не могут ни ходить ногами, ни делать руками? Размышляя таким образом, она часто и днем и ночью смотрела на небо, стараясь по творению узнать Творца. Однажды, когда она долго смотрела на небо и была объята сильным желанием узнать, кто сотворил такую прекрасную высоту, ширь и светлость неба, внезапно в сердце ее воссиял свет Божественной благодати и открыл умственные очи ее к познанию Единого Невидимого, Неведомого и Непостижимого Бога, премудро создавшего небо и землю. Она говорила себе: — Един должен быть такой Бог, Которого создала не рука человеческая, но Сам Он, имеющий собственное бытие, рукою Своею создал все. Един должен быть Тот, Кто простер широту неба, утвердил основание земли и просвещает свыше всю вселенную лучами солнца, сиянием луны и блистанием звезд, а внизу — украшает землю различными деревьями и цветами и напояет реками и источниками. Един должен быть Бог, Который все содержит, всему дает жизнь и обо всех промышляет. Так отроковица Варвара училась от творения познавать Творца, и сбылись на ней слова Давида: «Размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих» (Пс. 142:5). В таких размышлениях разгорелся в сердце Варвары огонь любви божественной и распалил ее душу пламенным стремлением к Богу, так что она не имела покоя ни днем, ни ночью, думая лишь об одном, желая лишь одного, чтобы точно узнать о Боге и Создателе всего. Среди людей она не могла найти себе наставника, кто открыл бы ей тайны святой веры и наставил ее на путь спасения, ибо никому нельзя было к ней входить, кроме приставленных служанок, потому что отец ее Диоскор окружил ее бдительною стражею. Но Сам Премудрейший Учитель и Наставник, Дух Святой, внутренним вдохновением невидимо поучал ее тайнам благодати Своей и сообщал уму ее познание истины. И жила девица в своей башне, как одинокая птица на кровле[3], размышляя о небесном, а не о земном, ибо сердце ее не прилеплялось ни к чему земному, не любила она ни золота, ни дорогих жемчугов и драгоценных камней, ни нарядных одежд, ни каких-либо девических украшений, никогда она не помышляла о браке, но вся мысль ее была обращена к Единому Богу, и она пленена была любовью к Нему. Когда пришло время выдать отроковицу замуж, многие богатые, благородные и знатные юноши, услышав о дивной красоте Варвары, просили у Диоскора руки ее. Взойдя на башню к Варваре, Диоскор стал говорить ей о браке и, указывая ей различных хороших женихов, спрашивал, с кем из них она пожелала бы обручиться. Слыша от отца такие слова, целомудренная девица покраснела лицом, стыдясь не только слушать, но и подумать о браке. Она всячески отказывалась от него, не склоняясь на желание отца, ибо считала большим для себя лишением дать увянуть цвету своей чистоты и потерять бесценный бисер девства. На неотступные увещания отца подчиниться его воле, она много ему возражала и наконец объявила: — Если, отец мой, ты еще станешь говорить об этом и будешь принуждать меня к обручению, то больше уже не будешь называться отцом, ибо я убью себя, и ты лишишься своего единственного детища. Слыша это, Диоскор пришел в ужас и вышел от нее, не смея больше принуждать ее к браку. Он полагал, что лучше будет обручить ее по доброй воле, а не насильно, и надеялся, что придет время, когда она сама одумается и пожелает выйти замуж. После этого он замыслил отправиться по делам в далекий путь, полагая, что Варвара без него будет скучать, а когда он возвратится, то ему легче будет убедить ее послушаться его повеления и совета. Отправляясь в путь, Диоскор приказал строить при находившейся в саду купальне роскошную баню, а в бане сделать два окна, обращенные на юг. Приставленным же к дочери лицам он приказал, чтобы они не препятствовали ей свободно сходить с башни, куда захочет, и делать все, что ей будет угодно. Диоскор думал, что дочь его, беседуя со многими людьми и видя, что многие из девиц обручены и вступили в брак, и сама пожелает выйти замуж. Когда Диоскор отправился в путь, Варвара, пользуясь свободою выходить из дома и беспрепятственно беседовать с кем хочет, подружилась с некоторыми христианскими девицами и от них услыхала Имя Иисуса Христа. Она возрадовалась духом о Имени том и старалась точнее узнать от них о Нем. Новые ее подруги поведали ей все о Христе: о Его неизреченном Божестве, о воплощении Его от Пречистой Девы Марии, о Его вольном страдании и воскресении, также о будущем суде, о вечном мучении идолопоклонников и нескончаемом блаженстве верующих христиан в Царстве Небесном. Слушая обо всем этом, Варвара ощущала сладость в сердце, пламенела любовью ко Христу и желала принять крещение. Случилось в то время одному пресвитеру придти в Илиополь под видом купца. Узнав о нем, Варвара пригласила его к себе и тайно научилась от него познанию Единого Создателя всего и Вседержителя Бога и вере в Господа нашего Иисуса Христа, чего издавна горячо желала. Пресвитер, изложив ей все тайны святой веры, крестил ее во Имя Отца и Сына и Святого Духа и, наставив ее, удалился в свою страну. Просвещенная крещением, святая Варвара воспламенилась еще большею любовью к Богу, и подвизалась в посте и молитве день и ночь, служа Господу своему, Ему же уневестилась, давши обет сохранять в непорочности свое девство. Тем временем производилась, согласно приказанию Диоскора, постройка бани. Однажды святая Варвара сошла с своей башни посмотреть на постройку, и увидев в бане два окна, спросила рабочих. — Зачем вы устроили только два окна? Не лучше ли сделать три окна? Тогда и стена будет красивее, и баня светлее. Работники отвечали: — Так велел нам отец твой, чтобы мы устроили на юг два окна. Но Варвара настоятельно требовала, чтобы они устроили три окна (во образ Святой Троицы). И когда они не хотели этого сделать, боясь ее отца, она сказала им: — Я заступлюсь за вас перед отцом и отвечаю за вас, а вы сделайте то, что я вам приказываю. Тогда рабочие, по ее желанию, сделали в бане третье окно. Была там, как сказано, купальня, при которой баня и строилась. Купальня эта обложена была тесаными мраморными камнями. Святая Варвара, придя однажды к этой купальне и воззрев на восток, начертала перстом на мраморе изображение святого креста, которое так ясно отпечатлелось на камне, как бы выбито было железом. Кроме того, у той же бани, также на камне, отпечатлелся и след девической ноги ее, из следа этого стала истекать вода, и впоследствии здесь было много исцелений приходящим с верой[4]. Прохаживаясь однажды по палатам своего отца, святая Варвара увидела богов его, бездушных идолов, стоявших на почетном месте, и глубоко вздохнула о погибели душ тех людей, которые служат идолам. Затем она оплевала лица идолов, говоря: — Да будут подобны вам все, кто вам поклоняется и от вас, бездушных, ожидает помощи! Сказав это, она взошла на свою башню. Там она, по обычаю, предалась молитве и посту, всем умом своим углубляясь в богомыслие. Между тем отец ее возвратился из путешествия. Осматривая домашние постройки, он подошел к вновь выстроенной бане и, увидев в стене ее три окна, начал с гневом бранить слуг и рабочих, зачем они ослушались его приказания и сделали не два, а три окна. Те отвечали: — Не наша была на то воля, но — твоей дочери Варвары, она нам приказала устроить три окна, хотя мы того не желали. Диоскор тотчас призвал Варвару и спросил ее: — Зачем ты велела устроить в бане третье окно? — Она отвечала: — Три лучше, чем два, ибо ты, отец мой, приказал сделать два окна в соответствие, как мне думается, двум светилам небесным, солнцу и луне[5], чтобы они освещали баню, а я велела сделать и третье, во образ Троичного Света, ибо у неприступного, неизреченного, незаходимого и немерцающего Света Троичного, Три Окна[6], Коими просвещается всякий человек, приходящий в мир. Отец пришел в смущение от новых, по истине дивных, но для него непонятных, слов дочери. Приведя ее к тому месту купальни, где быль изображен на камне перстом святой Варвары крест, которого он еще не рассмотрел, Диоскор стал спрашивать ее: — Что такое ты говоришь? Каким образом свет трех окон просвещает всякого человека? Святая отвечала: — Выслушай внимательно, отец мой, и пойми, что я говорю: Отец, Сын и Святой Дух, Три Лица Единого в Троице Бога, живущего во свете неприступном, просвещают и оживляют всякое дыхание. Для того я и велела устроить в бане три окна, чтобы одно из них изображало Отца, другое Сына, третье — Духа Святого, так чтобы и самые стены прославляли Имя Святой Троицы. Затем указав рукою на крест, изображенный на мраморе, она сказала: — Я также изобразила и знамение Сына Божия: по благоволению Отца и содействием Святого Духа, для спасения людей, воплотился Он от Пречистой Девы и волею пострадал на кресте, изображение которого ты видишь. Начертала я здесь знамение креста для того, чтобы сила крестная отгоняла отсюда всю силу бесовскую. Это и многое другое говорила еще премудрая дева жестокосердому своему отцу о Святой Троице, о воплощении и страдании Христовом, о силе креста и прочих тайнах святой веры, — чем привела его в страшную ярость. Диоскор воспылал гневом и, забыв естественную любовь к дочери, извлек свой меч и хотел пронзить ее, но она обратилась в бегство. С мечом в руках Диоскор погнался за ней, как волк за овцою. Он уже настигал непорочную агницу Христову, в то время как путь неожиданно заградила ей каменная гора. Святая не знала, куда убежать от руки и меча отца, или лучше сказать — мучителя своего; она имела одно только прибежище — Бога, у которого и просила помощи и защиты, возведя к Нему душевные и телесные очи. Всевышний скоро услышал рабу Свою и предварил ее Своею помощью, повелев каменной горе рассесться перед нею надвое, как некогда перед первомученицей Феклой, когда она бежала от развратников[7]. Святая дева Варвара скрылась в образовавшуюся расселину, и тотчас скала сомкнулась за нею, дав святой свободный путь на верх горы. Поднявшись туда, она скрылась там в одной пещере. Жестокий и упорный Диоскор, не видя перед собою бегущей дочери, удивился. Недоумевая, каким образом она скрылась из глаз его, он искал ее старательно долгое время. Обходя гору и разыскивая Варвару, увидал он на горе двух пастухов, пасущих стада овец. Пастухи эти видели, как святая Варвара поднялась на гору и скрылась в пещере. Подойдя к ним, Диоскор спросил, не видали ли они бежавшей дочери его. Один из пастухов, человек сострадательный, видя, что Диоскор исполнен гнева, не захотел выдать неповинную девицу и сказал: — Я не видал ее. Но другой, молча, указал рукою на то место, где святая скрывалась. Диоскор устремился туда, а пастуха, который выдал святую, постигла на том же месте казнь Божия: сам он превратился в каменный столп, а овцы его — в саранчу. Найдя в пещере свою дочь, Диоскор стал безжалостно бить ее, бросив ее на землю, он топтал ее ногами и, схватив за волосы, потащил к своему дому. Затем он заключил ее в тесной, темной хижине, запер двери и окна, приложил печать, поставил стражу, и морил заключенную голодом и жаждою. После того, Диоскор отправился к правителю той страны Мартиану и рассказал ему все о своей дочери и поведал, что она отвергает их богов и верует в Распятого. Диоскор просил правителя, чтобы тот, угрозою различных мучений, склонил ее к вере отца. Затем он вывел святую из заключения, привел к правителю и отдал в его руки, говоря: — Я отрекаюсь от нее, потому что она отвергает богов моих, и если она не обратится к нам снова и не поклонится им со мною вместе, то не будет мне дочерью, а я не буду ей отцом: мучай ее, державный правитель, как будет угодно твоей воле. Увидев перед собою девицу, правитель удивился необычайной ее красоте и стал говорить с ней кротко и ласково, восхваляя красоту и благородство ее. Он увещевал ее не отступать от древних отеческих законов и не противиться воле отца, но поклониться богам и во всем слушаться своего родителя, чтобы не лишиться права получить в наследство все его имение. Но святая Варвара, изобличив мудрою речью тщету языческих богов, исповедывала и прославляла Имя Иисуса Христа и отрекалась от всей суеты земной, богатства и мирских утех, стремясь к благам небесным. Правитель все еще продолжал убеждать ее не бесчестить своего рода и не губить прекрасной и цветущей юности своей. Наконец, он сказал ей: — Пожалей себя, прекрасная дева, и поспеши с усердием принести вместе с нами жертву богам, ибо я милосерд к тебе и хочу пощадить тебя, не желая предать такую красоту на муки и раны, если же не послушаешься меня и не покоришься, то заставишь меня, хотя бы против моей воли, жестоко тебя мучить. Святая Варвара отвечала: — Я всегда приношу Богу моему жертву хвалы и хочу сама быть Ему жертвою, ибо Он Един есть Истинный Бог, Творец неба и земли и всего, что на них, а твои боги — ничто и ничего не создали, как бездушные и бездейственные, они сами — дело рук человеческих, как говорит пророк Божий: «А их идолы — серебро и золото, дело рук человеческих. Ибо все боги народов — идолы, а Господь небеса сотворил» (Пс. 113:12; Пс. 95:5). Эти пророческие слова я признаю и верую в Единого Бога, Создателя всего, а о ваших богах исповедую то, что они ложны и что напрасна ваша надежда на них. Разгневанный такими словами святой Варвары, правитель тотчас повелел обнажить ее. Это первое мучение — стоять нагою перед глазами многих мужей, без стыда и упорно смотрящих на обнаженное девственное тело, — было для целомудренной и чистой девы страданием более тяжким, чем самые раны. Затем мучитель велел положить ее на землю и сильно бить воловьими жилами долгое время, и земля обагрилась ее кровью. Прекратив, по приказанию правителя, бичевание, мучители стали, усиливая ее страдания, тереть раны святой девы власяницею и острыми черепками. Однако все эти мучения, устремившиеся сильнее бури и ветра на храм юного и слабого девического тела, не поколебали крепкой в вере мученицы Варвары, ибо вера была основана на камне — Христе Господе, ради Коего она с радостью терпела такие тяжкие страдания. После того правитель велел заключить ее в темницу, пока не придумает для нее самых жестоких мучений. Еле живая от тяжких истязаний, святая Варвара со слезами молилась в темнице возлюбленному Жениху своему, Христу Богу, чтобы Он не оставил ее в таких тяжких страданиях, и говорила словами Давида: «Не оставь меня, Господи, Боже мой! Не удаляйся от меня. Поспеши на помощь мне, Господи, спаситель мой!» (Пс. 37:22–23). Когда она так молилась, в полночь озарил ее великий свет; страх и вместе радость ощутила святая в сердце своем: к ней приближался Нетленный Жених ее, желая посетить Свою невесту. И вот Сам Царь Славы явился ей в неизреченной славе. О, как возрадовалась она духом и какую почувствовала на сердце сладость, когда увидела Его! Господь же, с любовью взирая на нее, сказал ей Своими сладчайшими устами: — Дерзай, невеста Моя, и не бойся, ибо Я с тобою, Я охраняю тебя, Я взираю на подвиг твой и облегчаю твои болезни. За твои страдания Я уготовляю тебе в Моем небесном чертоге вечную награду, итак, претерпи до конца, чтобы вскоре насладиться вечными благами в Царствии Моем! Внимая словесам Господа Христа, святая Варвара, как воск от огня, таяла от желания соединиться с Богом и, как река во время разлива, была преисполнена любовью к Нему, Утешив возлюбленную невесту Свою Варвару и усладив ее Своею любовью, Сладчайший Иисус исцелил ее и от ран, так что не осталось и следа их на ее теле. После того Он стал невидим, оставив ее в неизреченной духовной радости. И пребывала святая Варвара в темнице, как бы на небе, пылая, подобно серафимам, любовью к Богу, славословя Его сердцем и устами и воздавая благодарение Господу за то, что Он не презрел, но посетил рабу Свою, страждущую ради Имени Его. Жила в том городе некая жена, по имени Иулиания, верующая во Христа и богобоязненная. С той поры, как святая Варвара была схвачена мучителями, Иулиания следила за нею издалека и смотрела на ее страдания, а когда святая была брошена в темницу, приникла к окну темницы, удивляясь тому, что такая юная дева, в самом расцвете юности и красоты, презрела отца своего, весь род, богатство и все блага и утехи мира, и не пощадила своей жизни, но с усердием положила ее за Христа. Видя же, что Христос исцелил святую Варвару от ран, она пожелала и сама пострадать за Него, и стала приготовляться к такому подвигу, молясь Подвигоположнику Иисусу Христу, чтобы Он послал ей терпение в страданиях. С наступлением дня, святая Варвара была выведена из темницы на нечестивый суд для нового истязания; Иулиания издали следовала за нею. Когда святая Варвара стала перед правителем, он и бывшие с ним с изумлением увидели, что дева совершенно здорова, светла лицом и прекрасна еще больше, чем прежде, а на теле ее нет никаких следов понесенных ею ран. При виде этого, правитель сказал: — Видишь ли, девица, как заботятся о тебе наши боги? Вчера ты была жестоко истерзана и изнемогала от страданий, а ныне они совершенно тебя исцелили и даровали тебе здравие. Будь же благодарна за такое их благодеяние — поклонись им и принеси жертвы. Святая отвечала: — Что ты говоришь, правитель, будто исцелили меня твои боги, которые сами слепы, немы и бесчувственны. Они не могут даровать ни слепым прозрения, ни немым слова, ни глухим — слух, ни хромым — способность ходить, они не могут исцелять больных, ни воскрешать мертвых: как же могли они исцелить меня, и за что им поклоняться? Исцелил меня Иисус Христос, Бог мой, Который врачует всякие болезни и мертвым подает жизнь, Ему я с благодарностью поклоняюсь и себя приношу Ему в жертву. Но ум твой ослеплен, и ты не можешь видеть Сего Божественного Целителя и недостоин того. Такая речь святой мученицы привела правителя в ярость: он приказал повесить мученицу на дереве, строгать тело ее железными когтями, опалять горящими свечами ребра ее и бить по голове молотом. Святая Варвара претерпевала мужественно все эти страдания. От таких мучений невозможно было бы остаться в живых не только ей, юной отроковице, но даже и сильному мужу, но агницу Христову укрепляла невидимо сила Божия. В толпе народа, смотревшего на мучения святой Варвары, стояла и Иулиания. Взирая на великое страдание святой Варвары, Иулиания не могла удержаться от слез и сильно плакала. Исполнившись ревности, она возвысила голос из народа и начала обличать немилосердного правителя в бесчеловечном мучительстве и хулить языческих богов. Тотчас она была схвачена и на вопрос о том, какой она веры, объявила, что она — христианка. Тогда правитель повелел мучить ее так же, как Варвару. Иулиания была повешена вместе с Варварою, и ее строгали железными гребнями. А святая великомученица Варвара, видя сие и испытывая сама мучения, возвела взор свой горе, к Богу, и молилась: — Боже, испытующий сердца человеческие, Ты знаешь, что я всю себя принесла Тебе в жертву и отдала себя во власть Твоей всесильной Десницы, стремясь к Тебе и любя Твои святые заповеди. Не оставь меня, Господи, но милостиво призрев на меня и на сострадальницу мою Иулианию, укрепи нас обеих и дай нам силы совершить настоящий подвиг: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26:41; Мк. 14:38). Так молилась святая, и небесная помощь к мужественному терпению страданий невидимо подавалась мученицам. После сего мучитель велел отрезать у обеих сосцы. Когда это было исполнено и страдание мучениц усилилось, святая Варвара, снова возведя очи к Врачу и Целителю своему, возопила: «Святого не отними от нас, возврати нам, Господи, радость спасения Твоего, и Духом владычественным утверди нас в любви Твоей!» (Пс. 50:13–14). После таких мучений, правитель велел отвести святую Иулианию в темницу, а святую Варвару, для большого посрамления ее, водить нагою по городу, с издевательствами и побоями. Святая дева Варвара, покрываясь стыдом, как бы одеждою, возопила к возлюбленному Жениху своему Христу Богу: — Боже, одевающий небо облаками и землю мглою, как пеленами, повивающий[8], Ты — Сам, Царь, покрой наготу мою и страдание великомученицы Варвары, сотвори, чтобы очи нечестивых не видели тела моего и чтобы не до конца была осмеяна раба Твоя! Господь Иисус Христос, взиравший свыше со всеми Своими святыми ангелами на подвиг рабы Своей, тотчас поспешил к ней на помощь и послал к ней светлого ангела с светозарною одеждою, покрыть наготу святой мученицы. После того нечестивые не могли уже больше видеть обнаженного тела мученицы, и она обратно была приведена к мучителю. После нее водили по городу, также нагою, святую Иулианию. Наконец, мучитель, видя, что не может отвратить их от любви ко Христу и склонить к идолопоклонству, осудил обеих на усечение мечом. Диоскор, жестокосердый отец Варвары, так ожесточен был от диавола, что не только не поскорбел, при виде великих мучений своей дочери, но и не постыдился даже быть ее палачом. Схватив свою дочь и держа в руке обнаженный меч, Диоскор повлек ее к месту казни, которое было назначено на одной горе, за городом, а один из воинов вел за ними святую Иулианию. Когда они шли, святая Варвара так молилась Богу: — Безначальный Боже, простерший небо, как покров, и основавший на водах землю, повелевающий солнцу Своему сиять на благих и злых и изливающий дождь на праведных и неправедных[9], услышь и ныне молящуюся Тебе рабу Твою, услышь, о Царь, и подай благодать Свою всякому человеку, который будет вспоминать меня и мои страдания, да не приблизится к нему внезапная болезнь и да не похитит его нечаянная смерть, ибо Ты знаешь, Господи, что мы — плоть и кровь и творение пречистых рук Твоих. Когда она так молилась, послышался с неба голос, призывавший ее с Иулианией в горные селения и обещавший ей исполнение просимого. И шли на смерть обе мученицы, Варвара и Иулиания, с великою радостью, желая скорее разрешиться от тела и предстать пред Господом. Дойдя до назначенного места, агница Христова Варвара склонила под меч свою голову и была усечена руками немилосердного своего отца и исполнилось сказанное в Писании: «предаст на смерть отец дитя» (Мф. 10:21; Мк. 13:12). Святую же Иулианию обезглавил воин. Так совершили они свой подвиг[10]. Святые души их радостно отошли к своему Жениху-Христу, встреченные ангелами и с любовью принятые Самим Владыкою. Диоскора и правителя Мартиана внезапно постигла казнь Божия. Тотчас по совершении казни тот и другой были убиты грозою, и тела их молния сожгла в пепел. В том городе жил один благочестивый человек, по имени Галентиан. Взяв честные мощи святых мучениц, он принес их в город, похоронил с подобающею честью и устроил над ними церковь, в которой много было исцелений от мощей святых мучениц, молитвами и благодатью Отца и Сына и Святого Духа, Единого в Троице Бога. Ему же слава во веки. Аминь. Тропарь, глас 8: Варвару святую почтим: вражия бо сети сокруши, и яко птица избавися от них, помощию и оружием Креста, всечестная. Кондак, глас 4: В Троице благочестно певаемому, последовавши Богу, страстотерпице, идольская притупила еси чтилища: посреде же подвига страдальчествующи, Варваро, мучителей прещения не устрашилася еси мужемудренная, велегласно поющи присно: Троицу чту, едино Божество. Святитель Димитрий Ростовский16 декабря 2011 года[1] Здесь разумеется Максимиан Галерий, зять и соправитель императора Диоклитиана в восточной половине Римской империи и затем его преемник с 305 по 311 г.[2] Здесь разумеется Илиополь Финикийский, к северу от Палестины, в Келесирии, в нынешней Сирийской области Азиатской Турции, в глубокой древности бывший главным местом почитания языческого финикийского бога Ваала и центральным пунктом для всего восточного язычества, но в конце IV в. ставший рассадником христианства; впоследствии город этот был постепенно разрушен.[3] Псаломское изречение Ср. Пс 101:8[4] И баня с тремя окнами, строенными во образ Святой Троицы, и мраморный камень при источнике с изображением креста, и след ног святой Варвары — все это сохранялось в целости до времен Симеона Метафраста, который, после Иоанна Дамаскина, описал страдания сей святой мученицы. В своей истории он говорит об этом так: «До сего дня существует сей источник, исцеляющий всякие болезни у христолюбивых людей, если бы кто захотел сравнить его со струями Иордана или источником Силоамским, или с Вифездою, тот не погрешил бы против истины, ибо и в этом источнике одинаково много чудес совершает сила Христова».[5] Финикияне главным образом обоготворяли светила небесные. Главными божествами своими они признавали Ваала, или Молоха, в лице которого обоготворяли солнце, и Астарту, в лице которой обоготворяли луну. [6] Разумеются Три Ипостаси или Лица Единого, в Троице славимого Бога. [7] Память первомученицы Феклы празднуется 24 сентября. [8] Выражения, заимствованные из Св. Писания: ср. Пс. 146:9; Иов 38:10. [9] Выражения Св. Писания: ср. Пс. 103:2; 135:6; Мф.5:45. [10] Блаженная кончина св. великомученицы Варвары и Иулиании последовала в 306 г.Святитель Димитрий Ростовский16 декабря 2011 года.pravoslavie.ru›Встреча с православием›Великомученицы Варвары

" />Матерь Божия есть рай









Мы видим сегодня новорожденную Девочку и понимаем величие любви Божией. Слышим плач малого Ребенка и учимся неизреченной премудрости Троицы. Смотрим на человеческое Дитя и сквозь слезы видим, как высоко может вознестись человек любовью — к сияющему светом престолу Жизни.


Пресвятая Дева Богородица родилась сегодня. Она восходит, как солнце, из слез молитвы, из доброты благословенной старости и из священной чистоты. Сияет в мире как плод чуда Божия Девочка, большая небес, готовящаяся родить Творца всех.

Малышка, чуть слышно плачущая сегодня, станет Ходатаицей рода человеческого. Девочка легкая, как пушинка, пространнее небес. Крошечка, прильнувшая к груди бабушки Господней, готовится стать священным храмом и раем словесным.

Она церковь, потому что в Ней вместился и почивал Царь Небесный. Она — храм вечности, потому что в Ней одевается в человеческое существо Сам Бог. Создатель галактик из смирения любви всецело вмещается в малую и девственную утробу Матери Своей. Она храм Непорочного Агнца Божия, потому что носит на руках Своих, качая, Носящего всю тварь.

Матерь Божия — Матерь Церкви, потому что никто никогда не может унаследовать Христа, если таинственно не родит Его в душе, как родила Его во плоти Дева небесной любви. Никто не может принять Источника жизни, если не чувствует благоуханных Божественных слез девства в глазах Той, Которая родила Его. Никто не может любить Человеколюбца, если духовно не станет матерью в душе, чтобы родить Его втайне. Обожение человеческого естества — это образ и развитие воплощения Господа от Пречистой. Когда Она качает на руках Бога, мириады ангелов вздыхают. Когда Она лобзает Сына Своего, вселенная преисполняется Божественной любви. Когда нежно шепчет вечному Младенцу, весь мир обретает свой сокрытый смысл.

Однако еще больше, чем храм, Матерь Божия есть рай словесный, таинственный рай, говорящий о высшем призвании человека к вечной любви. Дева есть Неопалимая Купина, в которой материя освящается и навеки избавляется от тлена, пылая любовью к Богу, но не истребляясь тлением.

Ее детородное девство представляет существо рая, в котором материя проникается благодатью и побеждает законы естества законами любви. Ее чистота, рождающая Жизнь, — богословская метафора рая, сокровенный образ Царства Божия, путь, на который направляется вселенная, обремененная грехами. Каждый человек, наследующий рай, это в действительности тот, кто достиг того, чтобы любить Бога материнской любовью, не спать ночей над Ним и взращивать Его в глубине своего сердца, чтобы Он стал в тебе всем.

Пресвятая Дева — источник любви, потому что восполняет Собой плачущую любовь человека, обнаженного благодати, и все желание Бога соединиться с нами. Ее щедроты изливаются на человечество, не ожидая его согласия и просьб, но непрестанно распространяя сладость любви из Ее материнского сердца. Вся вселенная, беременная Богом, с любовью смотрит на Ту, Которая родила Его, и учится преисполняться светом, изливающимся из Вечного. Человечество проникает в тайны истории и учится евхаристическому преобразованию материи в энергию по благодати, как в Рождестве, которое девствует, и смерти, которая становится залогом жизни.

Мы видим сегодня новорожденную Девочку и понимаем величие любви Божией. Слышим плач малого Ребенка и учимся неизреченной премудрости Троицы. Смотрим на человеческое Дитя и сквозь слезы видим, как высоко может вознестись человек любовью — к сияющему светом престолу Жизни. Целуем в душе Младенца и учимся на вечной кафедре богословия.

Ее молчание дороже всех слов мира сего. Ведь самой большой силой во вселенной является любовь, дающая жизнь, принесение себя в жертву, которое рождает дитя. И самый великий свет во вселенной — это сила любить целую вечность тех, кто убил Твоего Ребенка.

Священник Иоанн Валентин Истрати
Перевел с румынского Родион Шишков

Doxologia.ro

21 сентября 2012 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием
›Рай 

a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/240211.jpg'>" /> 

Апостолы для Апостолов Время после Пасхи — особенное для каждого верующего. Период великопостного испытания, особого подвига закончился, настало время радости. Все способствует в храме поддержанию светлого радостного духа: бодрые песнопения, яркий цвет богослужебных одежд, чтения из Священного Писания, посвященные первым дням жизни учеников Спасителя после Его Воскресения.На пятидесятый день после Пасхи отмечается День Святой Троицы, сошествия Святого Духа на апостолов. День, когда последователи Христовы из кучки чудаков, презираемых почти всеми, силой Духа Святого стали той необыкновенной силой, которая изменила судьбы мира, внеся в него закваску Церкви. Пятидесятница — это веселый праздник. Ковер из скошенной первой травы на полу храма, букеты, принесенные верующими, яркие пятна цветов, украшающих помещение, все говорит о том, что, по слову Иоанна Златоуста, «жизнь жительствует».Книга Деяний апостольских, почти вся посвященная истории первоначальной Церкви, недаром читается на Литургии в эти дни. Она проникнута явлением духа и силы, без которых любое свидетельство об истинности Евангелия становится мертвящей схоластикой философов, пустой суетой народных витий, бессмысленным самоограничением обрядоверов.Где-то между Пасхой и Пятидесятницей скромно отмечается неделя Жен-мироносиц. Мы знаем из Евангелия и предания, что этими женами были Мария Магдалина, Мария, мать Иакова, Саломия, Иоанна, Мария и Марфа, Мария Клеопова, Сусанна. Жены-мироносицы одни остались со Христом во время самых страшных моментов Его жизни. Мужчины-ученики скрылись, бежали, женщины не испугались. Да и после крестной смерти Господа именно жены пришли, чтобы отдать последний долг Пречистому Телу Спасителя, омыв его и помазав ароматами.«Мужи напуганы солдатами, // Скрываются от ярой злобы, // А жены смело с ароматами // Чуть свет торопятся ко Гробу».Почему это могло случиться? Почему в трагические моменты земной жизни Иисуса Христа, во время трагедии предательства, суда, Его крестных страданий, смерти, погребения главными действующими лицами Евангельской истории оказываются не мужчины, а женщины?Поэт Александр Солодовников, перу которого принадлежат приведенные выше стихотворные строки, продолжает свои поэтические размышления следующим образом: «Мужчины больше философствуют // И сомневаются с Фомою, // А мироносицы безмолвствуют, // Стопы Христа кропя слезою».Это один из возможных ответов. Когда наступает время действия, то простота веры иногда оказывается важнее, чем изощренные доводы в ее пользу, философствование проигрывает безмолвию, окропленному слезами сострадания и умиления.Сострадание вообще настолько свойственно женской природе, что его отсутствие заставляет иногда усомниться в женственности той или иной представительницы слабого пола. А то, что сострадание связано с жертвенностью, готовностью отдать не только свои силы и средства, но и саму жизнь, позже в жизни христианской Церкви многократно подтвердится. Сонм мучениц всех веков христианской эры, начиная от гонений античных императоров и заканчивая преследованиями в странах победившего безбожия, свидетельствует об истине веры лучше, чем усилия опытных миссионеров.Святитель Василий Великий напоминал: «У Христа воинствует и женский пол, вписываемый в воинство по душевному мужеству и не отвергаемый за телесную немощь. И многие жены отличались не менее мужей: есть и такие, что даже больше прославились. Таковы наполняющие собою лик девственниц, таковы сияющие подвигами исповедания и победами мученичества».Мария Магдалина, одна из жен мироносиц, когда-то заложила фундамент самой известной пасхальной традиции, принеся в дар императору Траяну красное яйцо, символизирующее цветом — кровь, а содержанием — жизнь. Тертуллиан впоследствии заметил, что кровь мучеников — это семя Церкви. Свидетельство обоих об одном: жизнь будущего века тогда становится достоверной, когда подкреплена Крестом, готовностью пострадать. Без Креста земного не достичь Царства Небесного.У Евангельской истории о женах-мироносицах есть и другой смысл. Каждый служит Богу теми талантами, которые он от Него же и получил. Настанет еще время мужчин. Апостолы разойдутся в самые отдаленные края земли, а дар Святого Духа, полученный ими во время Пятидесятницы, даст им силу слова, которой ничего не смогут противопоставить язычники. Люди будут обращаться в веру сотнями и тысячами, всего лишь услышав их проповедь, принимать крещение, менять жизнь и оставаться стойкими в вере, несмотря на преследования. Но никто не может умалить периода в истории Церкви, когда по-настоящему верными Христу остались только жены-мироносицы. Он столь же уникален, сколь и по-настоящему велик.Друг друга тяготы носите, и так вы исполните закон Христов, — говорит апостол Павел. Если мы не будем носить тяготы друг друга, поддерживать друг друга, если мы не будем постоянно стараться восполнить немощи других своими собственными усилиями, не думая даже о том, насколько ближний достоин нашего милосердия, мы не исполним закона Христова, превосходящего всякую земную логику. Образ жен-мироносиц в этом смысле очень живителен и вдохновляющ.Святитель Иоанн Златоуст называет жен-мироносиц «апостолами апостолов». Действительно, именно они первые увидели пустой Гроб, им Ангел рассказал о Воскресении, Марии Магдалине первой явился Христос. Им обязана Церковь основанием своей веры в Воскресение, о котором апостол сказал: если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор. 15,14).Митрополит Сурожский Антоний призывал брать с них пример в момент, когда кажется, что все в жизни пропало, погибла всякая надежда, нет будущего, впереди хаос, бессмыслица и смерть. Тогда, говорил он, «подумаем о себе, и о каждом человеке, который вокруг нас находится, о самых близких — и о случайных встречах; подумаем о хрупкости человеческой, о том, как легко поскользнуться и упасть; и в момент поражения останемся верными до конца, любящим сердцем не изменим, и из страха — не отвернемся».Неделя Жен-мироносиц — это настоящий церковный женский день, когда есть повод поздравить наших дорогих женщин, пожелать им милости Божией и вспомнить о том, что твердость духа в понимании христианина важнее мощи и крепости тела.Протоиерей Михаил Дудко .slavianka.com›read…Apostoly-dlya-Apostolov/

 

О благоговении Вере сопутствует благоговение. Благоговение... Термин вроде бы и не вовсе незнакомый, но как-то не сразу скажешь, что означает. Что это — чувство, состояние, свойство души? Иногда мы испытываем чувство благоговения, порой пребываем в состоянии благоговения, но счастлив тот, для кого благоговение — свойство его души.Благоговение есть благое почитание, оно признак страха Божия в душе, признак сильной любви и чести, смирения и душевной скромности.Порой про кого-то скажут: он очень верующий человек. Что имеется ввиду под «очень верующий»? Чаще всего набожность определяют простым набором — ходит в церковь, соблюдает посты, знает молитвы, читает Священное Писание. Всё это хорошо, но не присваивает вере меру — «очень». И посещение богослужения, и соблюдение постов, и молитвы не говорят о «качестве» и «количестве» веры, а могут лишь свидетельствовать о внешней религиозной жизни. Да, у кого-то она может таковой и оставаться долгие годы — всего лишь внешней. Благоговение открывает внутреннюю, укоренившуюся в сердце веру.Благоговейный человек узнается по благоговейному отношению ко всему Божиему. К самому даже слову «Бог», которое в его устах звучит особенно почтительно и никогда напрасно, всуе. К творению Божию, то есть к природному миру, его гармоничным законам. Благоговение перед Творцом побуждает его к изучению этих законов, но оно же кладет предел его вмешательству в мир природы. Благоговейный разум имеет тонкую организацию и умеет смиряться.Узнается он и по благоговейному отношению к человеку как высшему творению и образу Божию. Оно — в соблюдении заповедей, запрещающих наносить урон ближнему, во внимательном и почтительном обращении с ним, в милосердии, в старании не нанести даже невольную обиду, не огорчить чем-либо. Почитайте один другого высшим себя (Фил. 2, 3). Предпочтение другого человека себе, умение бескорыстно угодить или смириться перед ним, быть деликатным, всегда считалось высшей добродетелью, даже во внешнем нецерковном обществе. Как писал Антон Павлович Чехов: «Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-то другой».Узнается благоговение в благоговейном отношении к Божиему дару слова. Заметьте, насколько реже мы слышим грубые и скверные слова в среде верующих. Лет тридцать-сорок тому назад свою принадлежность к Православной Церкви не афишировали, а скрывали, по известной причине. И верующие люди находили (вычисляли) друг друга по некоторым признакам. Как-то один приятель рассказал мне, как нашел среди своих сотрудников верующего церковного человека и познакомился с ним: «Я вычислил его по лексикону. Он не ругался, грубых слов не говорил. И не поддерживал известные темы. Вот я и подошел...»Особенно видно благоговение или неблагоговение в отношении к святыне. Иконы сейчас есть почти во всяком доме, а вот как они содержатся? Порой замечаешь на образах пыль, видно, что лампадку перед ними не зажигают, или находятся они в случайном месте. Осталось от чего-то, более значимого в интерьере, местечко, туда их и повесили или поставили. Вспоминается мне рассказ одной благочестивой старушки. Случилось ей по телефонной просьбе знакомого иеромонаха предоставить на ночь кров женщине-паломнице. Познакомившись, женщины разговорились. И помимо прочего гостья рассказала странный сон, приснившийся ей накануне в дороге. «Будто собираюсь я на кладбище послужить панихидку, и вдруг раздается в квартире звонок. Открываю дверь, на пороге стоит старушка-монахиня маленького роста. Я ее спрашиваю: „Что вам, матушка, говорите быстрее, а то я на кладбище спешу, и панихидку уже заказала“. А она мне: „Панихидку это хорошо, только давай мы с тобой сначала дома помолимся. Где у тебя иконы?“ „Да вот, — говорю, — здесь они, в серванте“. И показываю на сервант, а там иконы стоят. „А полезай-ка ты сама туда!“ — крикнула монахиня. Я и проснулась от крика. Только у меня икон в серванте сроду не бывало». Хозяйка как услышала про иконы в серванте, сразу вспомнила, что некоторое время назад привезла она из одной обители несколько небольших иконок, но сразу места им не нашла и поставила временно в сервант среди посуды. А потом забыла, а может недосуг было, и прошло уже тому несколько месяцев. «Вот так, через случайную гостью, Господь мне напомнил, что к иконам должно иметь благоговение», — закончила она свой рассказ.У Михаила Шолохова в «Судьбе человека» есть небольшой эпизод: фашисты загоняют наших пленных солдат на ночь в церковь. «И, как на грех, приспичило одному богомольному из наших выйти по нужде. Крепился-крепился он, а потом заплакал. „Не могу, — говорит, — осквернять святой храм“. Его и ругали, и смеялись над ним, а он бросился на дверь, стал стучать. А фашист-часовой, не долго думая, прошил дверь автоматной очередью и убил его».Благоговейное поведение в храме подразумевается как бы само собой. Но разве не случается нам слышать во время службы шепота, шарканья ног, а то и звон мобильного телефона? Одна дама возмущалась, что на службе через нее то и дело передают свечи и мешают ей молиться, а потом заметила, что к ее подруге, которая обычно стояла рядом, почти никогда с этой просьбой не обращаются. Она стала размышлять и поняла, что подруга стоит на службе совсем иначе — благоговейно. И это как-то передается окружающим, потому ее почтительно не беспокоят. Святитель Игнатий (Брянчанинов) отмечал, что в церкви нужно особенно заботиться о благоговении, причем не только для своей душевной пользы, но и для народа, «который благоговением... назидается».Семья тоже объект благоговейного отношения. Она сохраняется и процветает, когда в ней действуют внутренние законы взаимного почитания. Благоговейный человек не тяготится этими законами, даже когда в семье не всё гладко, он почитает семью как учреждение Божие и всеми силами старается сохранить ее, потому что понимает — семейными бурями Господь врачует именно его душу.«Имеющий благоговение руководствуется в своих поступках внутренним чувством», — учит Паисий Святогорец. Такой человек нередко предпочитает выгоде принцип. У недалеких людей такой выбор вызывает в лучшем случае жалость. А зря. Вот хороший пример из античности. После взятия Трои захватчики разрешили каждому свободнорожденному покидая город взять с собой что-то одно из принадлежащего им добра. Эней пожелал взять кумиров (статуи) отчих богов. Тогда эллины, восхищенные его благочестием, позволили ему взять еще что-нибудь. Эней вынес на плечах своего престарелого отца. Победители были поражены и подарили ему всё его имущество, подтверждая этим, что к благочестивым людям, чтущим своих родителей, сострадательны даже враги.Истинное благоговение необычайно притягательно и назидательно для окружающих. Помню, как в маленьком монастыре в Черногории по просьбе супружеской четы вышел на небольшую крытую веранду старец-монах. Он сел на плетеный стул, показав рукой на соседние, чтобы мы тоже сели. Молча налил нам кофе и жестом предложил взять печенье. Он был уже в очень преклонных годах, и пока мы сидели, не произнес ни одного слова, а только ласково смотрел на нас. Ласково смотрел он и на всё вокруг, и было заметно, что он видит окружающий мир иначе, чем мы. Он видит мир Божиим. Супруги-сербы рассказывали ему что-то свое, и он незаметно уснул. Так мы просидели несколько минут. Затем старец очнулся и, благословив нас, ушел. Ну что, казалось бы, дала нам эта встреча? Мы не услышали ни слова поучения, мы всего лишь 15-20 минут пребывали в его присутствии и созерцали его лицо. Но о себе скажу, что благодаря этим минутам в душе у меня всколыхнулась и ожила целая библиотека книжных поучений. Слова их стали истинно живыми.И еще из поучений старца Паисия Святогорца: «Благоговением приводится в умиление Бог». С человеком, имеющим в сердце благоговение, неизменно пребывает благодать Божия. И потому желаю всем нам, отвергнув лень и рассеянность и начав с самого малого, восходя от меры в меру, преуспеть в приобретении этой великой добродетели — благоговения.фото: Сергей Ворони .Протоиерей Сергий Николаев .slavianka.com›read/slovo-pastyrya/Slovo

a href='ht;" /> 

Как стать кроткой голубкой? Протоиерей Сергий Николаев18 июля 2013 Что более украсит женщину, чем кротость? И что более украсит семью, чем кроткая жена? Кроткая жена — дар Господа, и нет цены благовоспитанной душе (Сир. 26, 17). Вы замечали, как легко бывает в доме, где тихая, кроткая хозяйка? Ее кротость гость чувствует, как особую ласку, ему кажется, что здесь его любят.Но не все рождаются кроткими. Характер может быть вспыльчивым и раздражительным от природы, от неправильного воспитания. Как же укротить свою гневливость, свое несогласие?Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией (Иак. 1, 1920), — пишет апостол Иаков. Замедленная реакция на обиду или какое-то несогласие в семье — вполне доступная для всех форма кротости.Ссора рождается там, где нет единения в одну плоть, где самолюбец ищет удовлетворения личному чувству справедливости, личному желанию. Состояние гнева наиболее схоже с тяжелой болезнью, а гневная речь с болезненным бредом. В момент ссоры ее и следует рассматривать как бред, то есть бессвязную и бессмысленную речь, не подлежащую коррекции.Но именно в семье мы часто бываем свидетелями чуда, когда любовью побеждаются даже законы естества, земной логики.Лучшее средство укрепить свое терпение — прибегнуть к молитве. Кратенькой, привычной молитве: «Господи, помилуй» или «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного (грешную)», «Пресвятая Богородица, спаси нас». Можно (про себя, конечно) прочесть молитву «Да воскреснет Бог...» или 90-й псалом, потому что ответное возбуждение гнева производит ссору (Притч. 30, 33) и может рассматриваться как одоление бесовскими силами.Особенность брачного союза — право и обязанность супругов содействовать духовному возрастанию друг друга, возрастанию в Боге. При этом семейное главенство мужа подразумевает его ответственность за духовную жизнь семьи. Супружеская любовь и единение укрепляются и освящаются совместным чтением молитв, утреннего и вечернего правила. Мы знаем, как содействует душевному расположению и хорошим отношениям общая трапеза, семейные обеды и ужины. В некоторых домах это единственное время мирного общения, единодушия. Но общая молитва умиротворяет и объединяет супругов несравненно более.Общая молитва супругов способна погасить всякую ссору, разрешить недоумения, утишить боль обиды, подвигнуть к раскаянию в причиненном зле. Это время возрождения и обновления любви, потому что любовь от Бога (1 Ин. 4, 7).«В браке праздничная радость первого дня должна продлиться на всю жизнь; и единственный путь для этого — углубление духовной жизни каждого, работа над собой», — писал священник Александр Ельчанинов.Семью называют малой Церковью, и муж занимает в ней место священника. Этим обусловлено послушание ему домочадцев, его права и обязанности по отношению к ним. Каждому главе семьи хорошо бы знать слова, что стоят на обратной стороне священнического креста: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою». Муж обязан быть во всем образцом для близких, не соблазнять их на непослушание своим недостойным поведением.Быть начальником, священником, учителем, главой семьи нелегко, если надеяться только на свои силы. Но возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя, — обещает Пророк (Пс. 54, 23). А с молитвой и с надеждой на Господа многое можно сделать. Есть семьи, где даже упрямицы-жены, для которых дело чести — ни за что не уступить мужу, все же через некоторое время смиряются и склоняются к церковной жизни. Вспоминается забавный случай, как одна «свободолюбивая» супруга решила уступить только наполовину и сказала: «Я из четырех постов выбрала для себя два — Великий и Успенский, остальные поститься не буду. В церковь тоже буду ходить только на Литургию, а на всенощную не стану». Правда, продлилась такая половинчатость недолго, возможно, с год. А затем, поверив словам Спасителя, что возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9, 62), бывшая строптивица окончательно вошла в церковную жизнь.Я знаю семью, где муж стал православным недавно. Но еще до крещения он знал и любил православные праздники. Перед тем, как уйти к всенощной службе, жена готовила любимые мужем блюда, оставляла на столе или плите особенный ужин. В воскресенье ходила на раннюю службу и в девять с небольшим уже была дома, муж обычно только просыпался. В двунадесятые праздники ставила на стол вино, дарила подарки. А главное, супруга старалась всегда быть безупречной женой, хозяйкой и матерью. На этой семье, можно сказать, исполнились слова апостола Петра: жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое богобоязненное житие (1 Петр. 3, 12).Когда человек приходит к вере, в особенности, когда он становится церковным, он испытывает необычайную радость. Хочется поделиться этой радостью с близкими. Но не стоит спешить. Не всегда наши близкие бывают способны воспринять нашу радость. Разумнее подождать и делиться своей радостью по капельке, выбирая для этого особенные случаи и особенные слова — более слов назидает ближнего наша любовь.Протоиерей Сергий Николаев .slavianka.com›Как стать кроткой голубкой

Мое семейное счастье.
Рассказ




br />

Вы вряд ли бы увидели Арину. Ну, может, разве что врачи, вытаскивая из моей утробы расчлененное тельце, посмотрели бы в ее махонькое, мертвое лицо… Абортированные дети имеют лицо?


Мама и папа все время ругались. Когда я приходила из школы, то видела несчастную свою мать, заплаканную, на кухне. Она глотала слезы и не обращала на меня никакого внимания. Папа приходил домой поздно, он много и успешно работал. Его деньги, которые мама исправно складывала в коробочку под трюмо, были семейным проклятием. Папа постоянно угнетал нас всех своим заработком, грозился покинуть маму и забрать детей, называл всех нахлебниками и дармоедами. Мама не работала, пока мы были школьниками, а потом в пику отцу вышла на работу и даже создала свой бизнес: маленький цветочный магазин, который позже превратился в сеть круглосуточных киосков по всему городу. Странно, но родители так никогда и не расставались – ругались без конца, уничтожая друг друга, унижая нас…

Я сейчас уже взрослая тридцатитрехлетняя женщина, много знаю и умом и сердцем. А когда началась моя самостоятельная жизнь – встречи с мужчинами, дружба, подобие любви, то я понимала только, что семью я никогда создавать не стану, – я не хочу мучений своим детям, если что-то вдруг у меня с мужем разладится.

Я была, тем не менее, активной и веселой девушкой, отвечала взаимностью своему парню – мы с ним даже стали жить вместе. И возникла, как это принято сейчас говорить, нежелательная беременность. Я скрывала ее ото всех пару месяцев, пока передо мной вплотную не встал вопрос, что делать дальше.

Представьте себе, я понимала, что скоро убью своего ребенка. Я разговаривала с дочерью (почему-то сразу решила, что внутри меня – дочка). Уговаривала ее потерпеть, пока вакуумный насос будет разрывать ее тело. Или пока стальной ложкой будут отрубать ее ноги и крошить лицо. Я говорила ей, что так надо: лучше сразу отмучится, чем потом всю жизнь страдать и плакать. Лучше умереть, не видя, как твои родители предают тебя и себя, как мать становится волчицей, а отец – оборотнем. Я знала, что ребенок слышит меня, и думала, что мы поняли друг друга. Ну, скажите, какая разница для нерожденного – жить или умереть? Ведь у нее нет света и воздуха, нет никаких радостей и бед!

Я пыталась покончить с ней. Мой визит в душегубку для младенцев был выстрадан и предрешен. Пройдя все предварительные процедуры, мы оказались в ТОЙ комнате, но по ошибке медсестры – несколько преждевременно. Нянечка убирала окровавленный таз с плотью, бело-красные пеленки, гремела железными орудиями убийства, с которых капало…

Я убежала, выдернув иглу из вены. На улице сорвала с себя бахилы и медицинскую шапочку для волос. Я убежала от экзекуторов – навстречу собственной смерти. Потому что здесь, на обветренном перекрестке Коммунистической и Урицкого – там, где стоит наш прославленный роддом №1 – мне стало понятно, что я – не жилец.

Раз я не могу убить ребенка, живущего во мне, я убью себя.

Я не стала писать писем – прощаться мне было не с кем. Все люди – это лишь попутчики, нам с ними параллельно идти: я никого не пускаю в свою жизнь.

Так мы шли по старой улице вдоль старых деревьев (здесь такие чудесные «сталинки» с лепниной на балконах) – я и моя дочь, и параллельный мир. Мы молчали. Рядом двигались машины и люди, двигалось солнце и слепой дождь. Подумаешь, первый теплый весенний день этого года… Вот, я оставила на обочине у роддома мою новенькую пежо – папин подарок. Ее найдут, и меня найдут, и родителей найдут, и все им скажут: что я долго падала с семнадцатого этажа и мимо меня летали птицы.

Вон этот дом – серебряный дом в серебряном дождике, с окнами, полными платины. Это будет наш гроб, почти золотой в нитях солнечного дождя. Слитком золота я закончу жизнь. Это золото так любит мама, и отец, который всегда дарит маме только золото в праздники, меня поймет. Я выбрала золото небес для своего ребенка.

Вот лифт в новом доме, что напротив статуи Ленина. В лифте висит зеркало, в котором отражаюсь опрокинутая я. Вот брови – это чужие брови, та Светлана с плавными дугами бровей остается в прошлом. Мое новое лицо будет смятым и расколотым пополам. Так мне и надо – за мою дочь я отомщу сама. Мстить придется, правда, себе, но это неважно. Все равно кто-нибудь бы сделал это потом, если бы я решилась на медицинское убийство ребенка. КТО-НИБУДЬ отомстил бы мне.

Бог, ты все видишь, пожалуйста, сделай так, чтобы моя дочь не страдала. Мы с ней побудем птицами, а затем я встречу землю лицом, и мой ребенок тихо замрет. Надеюсь, ей не будет больно.

Вот высокий, как небо, этаж. Здесь сквозняки – как бы нас не продуло. Вот дверь. Теперь я понимаю, что значит выражение «очертя голову». Сознание слабеет. Импульсы мозга становятся молниями, мне жарко, теперь – холодно, спазм гортани, трудно дышать. Вот один шаг – и мы на балконе. Дверной проем отливает золотом, в нем – вся моя жизнь и выход из нее.

Один шаг… Но, как тяжело его сделать. Вот, Бог, видишь, я иду к Тебе.

Странно. Что-то твердое не пускает меня. Странно… Словно передо мной – твердый воздух. Мне кажется, я брежу. Что-то не пускает меня. Попробую вот так, боком протиснуться, ведь дверь открыта! Нет, не выходит. Это «что-то» не пускает меня к вечности. Бог, что это?

– Что это, Господи?

Сейчас вы должны напрячься и поверить мне.

Я выкрикнула вслух последние слова, и передо мной, в дверном проеме, возвышаясь над горизонтом, слитком золота возник огромный силуэт с крыльями. Он был такой яркий, что я зажмурилась. Можно было бы принять его за солнечный дождь, отражение моих мыслей о платиновом гробе… Но нет. То чувство, что пронзило мой разбитый мозг, было благодатью Господа моего. Исцеляющей радостью и надеждой наполнилось мое сердце – на мгновение, но и этого было достаточно.

Видение исчезло, как и то явление благодати в моей душе, – сразу, как только я покинула серебряный дом и вдохнула свежий весенний воздух распускающейся улицы.

Я родила свою дочь.

Мы выгнали нашего «папу», хотя он еще много лет потом уговаривал меня выйти за него замуж. Я не поверила ему тогда, так как, мне казалось, убедилась на своем горьком опыте, что это не поможет вырасти моему ребенку счастливым. Я сознательно избегала любых мыслей о семейной жизни и больше не встречалась с мужчинами.

И мы жили так, вдвоем. Я и она. Жили до тех пор, пока она не заболела.

Возвращаясь к моей ангельской встрече, я теперь понимаю, насколько странным было то, что я не пришла после всего, что случилось, к вере. Это странно, но – правда. Бог мой не стал ко мне ближе или понятнее, потому что я сама не стала к Нему приближаться. Мой «детский» эгоизм – невинное создание, оказавшееся черным чудищем – жил во мне и торжествовал. Одержать такую сложную победу… Я свидетельствую – и ангелы не приводят ко Христу безучастного человека.

Что же в итоге заставило меня обратиться и пересмотреть свою жизнь? Как вы понимаете, мое больное, страдающее чадо вынудило меня в итоге встретиться с Церковью. Дочь заболела довольно редкой в наше время болезнью – дифтеритом, который не сразу распознали. Болезнь дала осложнение на сердце – и у меня не осталось выбора. Бакулевка, длинные коридоры, доктор на роликах, которая успевала ко всем больным одновременно, – верующая, почти святая женщина – она выходила мою Арину.

Домовый храм святителя Луки Войно-Ясенецкого в Центре сердечно-сосудистой хирургии стал нам, гостям столицы, родным домом на целых 10 месяцев. Там служит чудесный священник, который собрал по кускам меня, отчаявшуюся, когда передо мной вдруг открылась вся семнадцатиэтажная черная бездна моей души. Господь его руками поставил меня на Путь.

Мы вернулись домой другими людьми. Хотя, возможно, внешне это и не заметно. Я работаю с недвижимостью, как и раньше, но теперь со мной трудно договориться плутоватым коллегам по цеху. Арина поет в церковном детском хоре, хоть и слушает пока свою готику. Не знаю, как это сочетается в ее душе. Думаю, это временный дисбаланс.

В канун Рождества к нам приходил отец моего ребенка. Я приняла его, усадила за стол и мы поужинали втроем: Арина знала его как друга семьи. Мы вели непринужденный разговор и впервые пообщались о нем – и о нас. Каково же было мое удивление, когда я выяснила, что Игорь помимо бизнеса давно алтарничает и уже год, как окончил богословский институт. Он сказал, что молится о нас.

Я не выдержала и спросила:

– Неужели ты хочешь стать священником?

– Да, – ответил он. – Но есть препятствие.

После этих слов я встретила взгляд, в котором прочла невольно и мольбу, и надежду, и такое нежное тепло любви, что вдруг вспомнила начисто забытую встречу с моим золотым ангелом.

Я встала из-за стола, и, обращаясь к Арине, сказала неожиданно для всех нас:

– Солнышко, это наш папа.

Анна Ромашко

Татьянин День .pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ
›Рассказ

 

Старость, смерть и иллюзии a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239724.jpg'>Святая Гора Афон. Современный подвижник.Кто знает, чего бы не натворил человек, не награди его Всеблагой Господь слабостью. Человек устает, исчерпывается, иссякает, заканчивается. И все это ни в коей мере не противоречит учению о вечности человека. Учение о том, что человек будет жить вечно, нужно различать от мыслей о том, что человек будет «жить всегда». «Жить всегда», так можно назвать представление о вечной жизни, похожей на ту, что мы проживаем в нынешнем состоянии. В этом случае мы совершаем мысленное усилие и продлеваем до размеров «дурной бесконечности» ту жизнь, которую влачим сейчас. Это истинное проклятие, а вовсе не благословение, как бы странно это не звучало для кого-то. Жизнь вечная это не та же самая жизнь, что известна нам по земному опыту, лишь умноженная не бесконечность. Это – иная жизнь. А «эта, нынешняя жизнь» к счастью конечна, исчерпаема. И конечным, исчерпаемым в рамках этой жизни является главный герой земной драмы – человек. Старик может быть жив полноценной осмысленной жизнью. Но для молодежи он почти что мертв. Мертв потому, что не смеется над шутками молодых и не пляшет под их свирели. Отказаться от шуток и плясок для молодых то же самое, что лечь в гроб. Иной способ жизни им пока не доступен. Тот, кто не разделяет их взгляда на жизнь, для них – мертвец. Но, повторяю, разве старик мертв только оттого, что не вскидывает колени под музыку и не хохочет, надрывая связки? Блажен старик, который не пляшет оттого, что повзрослел для пляски. Горе старику, который рад бы плясать, но радикулит – помеха. Тогда он действительно мертв и в своих глазах, и в глазах молодежи. Он должен исчерпаться для одних занятий, но должен созреть для других. Если это произошло, то пусть кто-то считает его живым трупом. Найдутся и те, кто посчитает его кладезем мудрости. Думаю, тот же порядок мыслей справедлив для смерти вообще. Человек исчерпался, иссяк, ослабел для земных дел. Но вместе с этой слабостью должна вызреть в нем внутренняя бодрость для иных дел и иной активности. «Я дерусь молча», – говорил в одном из последних интервью А.Ф.Лосев, имея в виду, возможно, молитву. Он, старик, не совсем мертв. Скорее полумертв для земли с ее делами, но уже есть в нем нечто и для иной жизни. К биению этого зародыша в сердце он может прислушиваться с той же степенью трепетности, с какой молодая мать слушает робкие движения внутри своего чрева. Чтобы разобраться в перипетиях свежих политических событий, у него хватает ума. Но не хватает желания этим заниматься. И времени не хватает, поскольку есть дела поважнее. Назовите его «мертвым гражданином», и это будет значить, что одну из мыслей блаженного Августина вы подчеркнете красной линией. «Для града земного человек омертвел. Для Града Небесного он созревает» Писатель писал, писал и вдруг замолк. Публика, раздразнившая вкус, требует продолжения банкета, а он молчит. Композитор, находясь на вершине признания, вдруг перестает сочинять музыку и морщится, слыша речи о своем таланте. Не встречали ли мы подобных случаев в истории? Еще сколько встречали. Россини, к примеру, на вершине славы вдруг перестал писать, как пот со лба вытер. Дескать, хватит. И прожил еще очень долго без угрызений совести о закопанном таланте. Один американский писатель сказал, что пятьдесят лет ему понадобилось, чтобы понять, что у него нет писательского таланта. К сожалению, добавляет он, я уже был известным писателем. Значит ли это, что талант иссякал, то есть исчезал, и на место оазиса творческих вдохновений пустыня бесплодия насыпала свои пески? Иногда – да, но иногда и нет. Иногда человек перерастал ту стадию творческой деятельности, которую распознали и полюбили в нем, и выходил на высшую степень, которую ни понять, ни полюбить большинству не удавалось. Наш Гоголь не стоит ли особняком от всей пишущей братии именно благодаря беспощадности к своим творениям и таинственной молчаливости? Надо думать, что то, о чем он молчал, было значительнее того, о чем он писал. Слова и звуки вообще рождаются из молчания, как и все краски мира появляются из белого цвета при разложении. И кто-то уже счел Гоголя мертвым, раз он перестал писать, а он, быть может, только жить начал. Вернее, перешел на иную ступень жизни. Ведь жизнь это лестница вверх, это лестница Якова. Гоголь и молился в предсмертном бреду к Богоматери словами из акафиста: «Радуйся, Лествице Небесная, Ею же сниде Бог». Не по памяти читал слова, а из глубины души, самой душой при сумеречном сознании молился! Я думал когда-то, что святые все сплошь и рядом были дерзкими и радостными перед лицом разложенных костров, наточенных топоров и пил. О том, что многие бледнели и слабели вплоть до бессилия взойти на помост казни, как-то не думалось. Сплошные сентенции крутились в голове вроде «помолился, и идолы, упав, сокрушились»; или «внезапно пролившийся дождь потушил костер, и олово вдруг остыло». Это не моя глупость виновата. Это виноват восторженный житийный стиль, позаимствованный у католиков в барокковые времена. Если бы таковы были все страдания, то страдать не только не страшно, а даже хочется. Куда как страшнее проза жизни с лампочкой без абажура, следователем напротив и истязуемым священником, у которого выбиты зубы, сломан нос и расстреляны все родственники. А на столе у следователя – протокол с фантастическими признаниями. И не факт, что доведенный до грани отчаяния священник или епископ его не подпишет, хотя бы ради скорейшего расстрела. Точно так же и о старости думалось. Вот, мол, жил себе святой человек, не чувствуя тяжести прожитых лет. Жил и только о Господе радовался. Потом безболезненно и непостыдно с молитвой ушел из этого мира в тот. Казалось, ни старость, ни болезни не должны действовать на святого человека. Потом с большим удивлением дочитался до того, что к старости у многих слабела память, оскудевали силы. Потом на место удивления пришло благодарное спокойствие. А разве может быть иначе? Вот и любимый ученик Господа, доживши до глубокой старости, не от лени ведь говорил одну краткую фразу: Дети, любите друг друга. От старости и слабости он повторял ее одну, поскольку, если бы был крепок, то говорил бы так же ярко и богато, как писал в Евангелии. Иллюзии уходят. Пропади они пропадом, но только постепенно. Сразу от всех иллюзий освободиться нельзя. Или можно, но очень опасно. Так и Господь обещал евреям прогнать всех врагов от Обетованной земли, но не сразу, а постепенно. Почему постепенно? Чтоб не умножились дикие звери на опустошенных землях. Так вот! Избавь слабого человека от всех иллюзий одним махом, он и веру потеряет, поскольку вера его на добрую половину из иллюзий состоит. Звери тогда умножатся. Дикие и умные звери. И пожрут человека. Человек устал. Народ устал. Человечество устало. Все это явления закономерные и неизбежные. Вечный марш энтузиастов звучит кощунственно и омерзительно над землей, в которую зарыто столько мертвых тел, многих даже без отпевания. Посему не надо бояться усталости. Ну устал, ну исчерпался, ну выработался. Что такого? В одной шахте породу выработали – другую роют. В одном месторождении запасы нефти истощились – другие скважины бурить пора. Не заливать же пустую скважину слезами от тоски, что нефть в ней кончилась. Оскудевают таланты, исчерпываются силы, истекают дни. Святые, и те устают. Праведники тоже болеют. И все о смерти думают с содроганием. Шакалу только – радость. Можно громко крикнуть, что Акела промахнулся. А мудрому – наука, чтоб еще мудрей был. Великое унизится, стройное согнется, красивое поблекнет. Сладкоречивый умолкнет и храбрый не пойдет на бой. Рано или поздно, в той или иной мере, всем нам придется с этим повстречаться. Так попробуем поумнеть заранее, чтобы не осквернять в последствии воздух глупыми словами, родившимися в глупом сердце. Вот человек озирает медленным взглядом дом, в котором он жил. Сейчас он уйдет навсегда, и нужно забрать самое важное. Он не может унести шкаф, кровать, комод. Там, куда он идет, ему не пригодятся ни занавески, ни горшки с цветами. По всему, что лежит на полу и висит на стенах, человек скользит прощальным взглядом. Все, что он может взять, это лишь заплечный мешок с деньгами, хлебом и документами. Вот он крестится, надевает шапку и хлопает дверью. Теперь дом останется только в памяти, да и то ненадолго. Так будет уходить из этого мира в иной мир всякий человек. Не всякий человек перед дорогой перекрестится, но, что совершенно точно, всякий не возьмет с собой в дорогу ни кухонный шкаф, ни прикроватную тумбочку. Отчужденным взглядом посмотрит человек на многое, что окружало его при жизни. И только документы, деньги и хлеб нужно будет взять человеку. То есть надо будет понести на душе знаки того, что она веровала в Господа, и добрые дела можно будет понести, как свидетельство, и причаститься Небесным Хлебом нужно будет перед дорогой. Вот и все! Хотя сказанного ужасно много. И тот отчужденный взгляд, которым окидывает уходящий человек свое место закончившейся жизни, непонятен тем, кто под жизнью понимает только «эту» жизнь. А тот, кто уходит, уже не захочет вернуться, даже если бы ему предложили. Здесь он иссяк и исчерпался. Пора начинать жизнь в другом месте и в другом качестве. Все это совершается ежедневно, но продолжает оставаться непостижимым и удивительным. Протоиерей Андрей Ткачев .pravoslavie.ru›Мониторинг СМИ›ПостарелаРадонеж30 / 12 / 2010

Уроки Иоанна Златоуста;/>Чем заканчивается большинство русских народных сказок? Правильно, свадебным пиром. Ведь до этого момента в отношениях молодых все красиво и романтично. А после свадьбы начинается семейная жизнь — долгожданная, желанная, но с неизбежными трудностями, которые предстоит пережить супругам. После свадьбы молодые пары сталкиваются с проблемами, о существовании которых еще недавно не подозревали. Как заложить фундамент прочной семьи еще до свадьбы и как, взявшись за руки, преодолеть все испытания? Как и много веков назад, для молодоженов и сегодня актуальны советы святителя Иоанна Златоуста. Чем хороши ранние браки? Одним из важных условий для создания счастливой и благословенной семьи являются ранние браки. Желательно, чтобы юноши и девушки вступали в брак рано, будучи еще молодыми, прежде чем зло успеет коснуться их, прежде, чем случится им впасть в плотской грех. Сегодня многие на этот счет придерживаются иного мнения. Большинство людей в наше время не спешат вступать в брак, но вовсе не потому, что считают себя духовно незрелыми, а из других соображений. Одни считают себя недостаточно устроенными материально. Другие всецело поглощены работой и прочими житейскими заботами, так что брак они считают вопросом второстепенной важности, и он отходит на задний план.Если молодые люди до венца живут в воздержании и чистоте, то откладывание брака не приведет к серьезным проблемам. Если, однако ж, такая отсрочка (какими бы причинами она ни была вызвана) вынуждает будущих супругов вступать в добрачные отношения, тогда, говорит святитель Иоанн Златоуст, лучше идти под венец в раннем возрасте: «Если кто из родителей имеет молодых сына или дочь и готовит их к семейной жизни в миру, да поспешит наложить на своих детей брачное ярмо. Не будем же нерадеть, заботясь о молодых, видя огонь, разгорающийся внутри них, огонь плотских искушений. И, прежде чем успеют они впасть в грех, позаботимся привести их к богоугодному браку». Причина, по которой святитель рекомендует вступать в ранние браки, заключается в опасности возникновения у молодых не только добрачных, но и внебрачных падений. Как тонкий знаток человеческой души, святитель Иоанн Златоуст предостерегает, говоря, что тот, кто до брака привык ко блуду, тот и после станет прелюбодействовать. «Не познавший блуда до брака, и прелюбодеяния не познает. Тот же, кто привык иметь добрачные отношения, тот впоследствии дойдет и до прелюбодеяния, — говорит святитель. — Если супруги вступают в брак непорочными, и каждый впервые видит наготу другого, то тогда и чувство любви будет между ними сильней, и страх Божий возрастет в них еще больше, и брачное ложе справедливо будет называться честным, поскольку принимает тела чистые, непорочные, и дети, которые у них родятся, будут исполнены благословения».href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239725.jpg'>Как выбрать спутника жизни Многие в наши дни при выборе спутника жизни руководствуются двумя основными критериями, которые считают для себя главными: первый — это любовь. «Велика любовь, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — которую Бог насадил в сердце человека. Нужно только следить, чтобы любовь между двумя молодыми была не поверхностной, а глубокой; и не плотской только, но, главным образом, духовной, которая зиждется на духовной красоте любящих лиц. Любовь тогда бывает сильной и прочной, когда она основана на духовной, а не на плотской красоте».Второй критерий — это материальный достаток, деньги, богатство. Здесь, как правило, обязательно принимается в расчет и то, какое положение в обществе занимает человек. Последний критерий святитель считает совершенно нелепым и неверным. По мнению святого, главное, на что следует обратить внимание в любимом человеке — это его душевное богатство, его благочестие и добродетели — вот что является важнейшим критерием при выборе супруга или супруги. Брак — ведь это дело не взаимообмена, а выбора. И вопрос выбора супруга или супруги является довольно серьезным, особенно в наши дни. Поэтому святитель Иоанн Златоуст для столь важного дела предлагает сотворить усердную и теплую молитву, полагаясь полностью на милость Божию: «Итак, во всех своих нуждах, обращаясь к Господу, говорите: „Господи, устрой всё как Тебе угодно и когда Тебе угодно. Аминь“».Как получить благословение Христа на брак Предположим, что выбор соответствующего лица в качестве жениха (или невесты) сделан. Решение принято. Венчание назначено на указанный день и час. Пора рассылать приглашения. Святитель Иоанн Златоуст в своих беседах говорит, что и пригласительные билеты играют свою роль для того, чтобы брак оказался счастливым. Но, спросите вы, какое отношение к благополучному браку могут иметь пригласительные билеты? И, тем не менее, самое прямое. Начнем с того, что на венчание обычно приглашаются все: и родственники, и друзья, — ни о ком не забывают. Конечно, их присутствие весьма желанно, и преподносимые ими подарки приятны и уместны. Но, приглашая родственников и друзей, не следует, однако ж, предоставлять им право вмешиваться в вопросы, касающиеся самого брака. Христианская пара не должна потворствовать требованиям и обычаям тех родственников, которые стремятся придать этому великому таинству чисто мирской характер. Часто родственники стараются навязать свое мнение относительно того, как должна быть одета невеста, кого стоит приглашать на брак и кого не стоит, в какой обстановке должно пройти само венчание, и как провести время по совершении таинства. Но не надо забывать, что родственники и друзья приглашаются для того, чтобы вместе помолиться за венчающихся. Помимо родственников по плоти в число приглашенных следовало бы включить и близких по духу людей, своих братьев и сестер во Христе. Они-то и приложат больше усилий для того, чтобы будущие супруги были счастливы. Ибо и любовь их нелицемерна, и возносимые ими молитвы достаточно теплы. Прежде же всего и всех на брак должен быть приглашен Сам Господь наш Иисус Христос. Как можно пригласить Христа? Милостынею! Так как, подавая милостыню, вы утешаете скорбящих, привлекаете к себе Христа и имеете Его благословение. Итак, прежде чем будут разосланы конверты с приглашениями, приготовьте отдельный конверт с определенной суммой денег, предназначенных для бедных. В первую очередь следует передать этот конверт какой-либо нуждающейся семье. Это и будет пригласительным билетом для Христа, Который, пришедши, освятит и благословит ваш брак. Послушаем, что по этому поводу говорит святитель Иоанн Златоуст: «Людей добрых и благонравных, которые вам знакомы, тех можете пригласить на брак. Настройте их, однако ж, так, чтобы они довольствовались всем, что есть. Никого же из танцоров, ни музыкантов приглашать не следует, ибо это расходы излишние и, к тому же, неподобающие. Прежде же всего пригласите к себе Христа. И вы знаете, как и посредством чего можно Его пригласить. Поскольку Он Сам сказал, что тот, кто делает что-либо во имя Его, равносильно тому, что Ему делает. Не считайте для себя зазорным и уничижительным пригласить к себе убогих и бедных».Всё, о чем говорит святитель, очень актуально в наши дни. Огромные средства тратятся сегодня на то, чтобы подготовиться к браку, а именно, обставить и украсить свой дом, на дорогие одеяния и роскошно накрытые столы, на веселое времяпрепровождение в различных увеселительных центрах и заведениях. И ущерб, который получают как приглашающие, так и приглашенные, не только материальный, но и духовный. Так как оскверняется самая атмосфера христианского брака.Постараемся же во всем, начиная от одеяния невесты и заканчивая празднично накрытыми столами, следовать обычаям христианским. «Украшайте невесту не золотыми украшениями, а благочестием и скромностью, и пусть одеяние ее будет обычным и простым. Вместо же всех золотых и прочих искусно выполненных украшений облеките ее в стыдливость и приучите ее не искать никакой роскоши. Следите также за обстановкой, в которой совершается бракосочетание, чтобы не было у вас никакого беспорядка и шума. Во время застолья, устраиваемого по случаю столь важного события, не позволяйте себе упиваться различными спиртными напитками и избегайте ссор и скандалов. Да будет трапеза ваша обильна и с радостью». Аминь!В супружестве все - общее Но вот, свершилось! Больше не жених и невеста, но муж и жена. Радость супругов заключается в единстве, в соединении двух любящих в единое во Христе Иисусе. «Брак — это, прежде всего, общность, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — общность тел, общность дарований и общность денежных средств». В браке не существует собственнического понятия «это мое, а это — твое», которое вносит в дом одни лишь раздоры. В супружестве всё — общее. Если в первенствующей Церкви для всех верующих «всё было общее» (см. Деян. 2, 44), тем более между супругами, заключившими церковный брак, всё должно быть общим, и, прежде всего, им следует придти к соглашению относительно семейного бюджета. Мыслимо ли, чтобы то, что Бог сочетал, разлучили деньги? Но если даже дело и не дойдет до развода, а супруги, живя вместе, будут считать себя каждый экономически независимым от другого, то это, по сути дела, будет называться браком лишь формально. Так как экономическая независимость супругов — это первая ступень, ведущая к разрыву освященного Церковью брачного союза. Вот что говорит по этому поводу святитель: «Как много зла причиняет людям привязанность к деньгам! Одной плотью вы стали оба посредством брака, а всё еще продолжаете разграничивать: „Это мое“. Злополучное это слово вошло в мир через дьявола. Бог же всё дал нам для общего пользования и, при том, всё то, что гораздо важнее и необходимее для жизни, чем деньги. Неужели ж только деньги не могут быть общими? Дерзнет ли кто-нибудь сказать: „свет мой“ или „воздух мой“, или „солнце мое“, или „вода моя“? Итак, если то, что и больше, и важнее денег — всё общее, то неужели ж только деньги не могут стать общими?»Священная цель брака Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам. (Евр. 13, 2)Когда-то люди были настолько страннолюбивы, что двери своих домов настежь держали открытыми для гостей. Некогда праведные Авраам и Лот, отличившиеся своими гостеприимством и радушием, сподобились принять у себя Ангелов. Аврааму под дубом Мамврийским явились три странника в виде Ангелов, которые были прообразом Святой Троицы (см. Быт., 18, 1–8). А Лота навестили два Ангела в Содоме (см. Быт., 19, 1–11). Так что, как сказал апостол Павел, страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам (Евр. 13,2).Современные христиане, казалось бы, должны были превзойти в страннолюбии Авраама и Лота, живших до пришествия Христа на Землю. Но, увы, многие из них начисто забыли о любви и странноприимстве. Даже детей, и тех не принимают они в свои дома. В переводе с греческого дом означает «место для детей». Так что дома строят прежде всего для того, чтобы наполнить их детьми, а не всевозможными предметами роскоши. Но, к сожалению, большинство супругов предпочитают иметь в доме модную мебель и дорогие ковры, редкие картины и изящные статуэтки, драгоценные украшения и дорогостоящие люстры, кошек, собак и других животных и только детей они не хотят иметь в доме. Но, в конце-концов, выходит так, что дом, не пожелавший принять детей, в итоге впускает сатану. И там, где не нашлось места для ребенка, в конечном счете не оказывается места и для самого хозяина.Царь-псалмопевец Давид был восьмым ребенком в семье. Если бы его родители, Иессей с женой, жили в наше время и, разделяя взгляды современного общества, ограничились одним-двумя детьми, а появлению на свет других детей препятствовали различными «предохраняющими» способами, не родился бы Давид, величайший из поэтов и пророков, славный царь Израильский и псалмопевец, прообраз Мессии и Его предок по плоти. И они были бы повинны в том, что лишили человечество такой личности, как Давид.Некоторые христиане спрашивают: «Как же нам быть теперь, неужели мы должны обзавестись дюжиной детей?» Все христиане, избравшие супружество, обязаны следовать программе, установленной Богом — вот простой и, думаю, исчерпывающий ответ на заданный вопрос. Не может дерево сказать тому, кто его посадил: «Благодарю тебя за то, что посадил меня и ухаживал за мной, но плодов тебе давать я не собираюсь». Также и человек не может сказать Богу: «Благодарю Тебя, Господи, что даровал мне супруга (или супругу), но иметь детей я не желаю. Благодарю Тебя, конечно, за семя, но плодов от меня не жди». Как-то один рассудительный старец, видя, что пришедшая к нему пара (супругов) исполнена решимости скорей согрешить, чем позволить себе иметь еще и других детей, наложил на них следующий, казалось бы, странный канон: «Во время Божественной литургии, — сказал он им, — вы встанете на солее, прямо перед Царскими вратами и в тот момент, когда должна будет произноситься молитва „Отче наш“, скажете ее вы. Только вместо слов: „Да будет воля Твоя“, возвысите голос и скажете отчетливо каждое слово: „Да будет наша воля“. И будете поступать так четыре воскресенья подряд».На это супруги воскликнули: «Батюшка, это невозможно. При всем нашем уважении к вам, мы не в силах, однако ж, исполнить то, что вы от нас требуете. Во-первых, нам стыдно. Но, кроме того, кто мы такие, чтобы вносить свои изменения в молитву Господню, которой нас научил Сам Христос?» На что духовник ответил им: «Как можете вы позволить себе такое? Но именно это вы и делаете всё это время. Вы уже сами изменили закон Христов. Поскольку вы упорно настаиваете на том, чтобы предохраняться от чадородия и, таким образом, стараетесь преступить волю Божию, то в таком случае вам незачем и говорить более молитву „Отче наш“. Ибо вы желаете иметь Бога не Отцем, а неким безликим существом, которое бы не мешало вам жить так, как вы хотите, и чуть ли не одобряло ваши беззакония. Раз вы не хотите исполнять волю Его, тогда и не произносите более слов: „Да будет воля Твоя».Значит, чадородие — это воля Божия? Еще сто лет назад в нашей стране проблемы, связанной с чадородием, не возникало. Никто не задавал подобных вопросов, потому что люди в своем большинстве вели высоконравственный образ жизни, следуя естественным законам, заложенным в них Богом. Каждый рождал всех детей, сколько бы их ни даровал ему Господь. В то время еще люди не успели изобрести стольких изощренных способов исказить установленный Богом естественный закон. Тогда еще не могли заглушить свою совесть настолько, чтобы суметь так легко перейти от естественного к противоестественному, не успели очерстветь настолько, чтобы аномальное принимать за нормальное. Учит ли кто-нибудь зверей, как и надо ли рожать детенышей? Нет. Они сами следуют закону, заложенному в них Богом, который распространяется и на людей. Учит ли кто-либо деревья, как и надо ли давать плоды? Нет. Безусловно, дети — не единственная цель брака. Будь оно так, давно должны бы были распасться браки тех, кому Бог по какой-либо причине не даровал детей. Но, как видите, этого не происходит. Итак, целью брака, как и всей нашей жизни, является спасение души. Деторождение, хоть и не является исключительной целью брака, зато оно представляет собой естественный его плод. И все, кто пренебрегают плодом и уничтожают его, те, конечно, и цели своей не достигают. Поэтому число абортов равняется числу разводов. В Притчах Соломона сказано: чего страшится нечестивый, то и постигнет его (Притч. 10, 24). Священное Писание называет чадородие образом жизни и спасением. Впрочем жена спасается через чадородие, если пребудет в вере и любви, и в святости с целомудрием, — говорит апостол Павел (Тим. 2,15). Если бы женам разрешалось предохраняться от чадородия, Слово Божие хоть косвенно, но сказало бы нам об этом. Да и возможно ли, чтобы Слово Божие было направлено против Своего творения? Возможно ли, чтобы Слово Божие говорило что-либо в пользу уничтожения «образа и подобия Божия»? Возможно ли, чтоб Сам Бог и Его Церковь разрешали цель брака уничтожить, а средство для достижения этой цели оставить?Невозможное человекам возможно Богу Благословение Божие является, по словам святителя Иоанна Златоуста, наилучшим свадебным подарком для супругов: «Богу угодно нас благословлять, а не наказывать». И Он щедро дает Свое благословение всем, кто подвизается в этой жизни жить в девстве и чистоте (а жизнь в девстве считается равноангельской, ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж; но пребывают, как Ангелы Божии на небесах (Мф. 22, 30). Всем, кто живет в честном супружестве и безропотно несет крест супружеской жизни. Но Господь милостив и к тем, кто успел наделать ошибок. К тем, кто осознал свои грехи и искренне покаялся. Лишили жизни детей, преградили им путь жизни? Теперь пусть дадут возможность другим детям появиться на свет, сколько бы их ни послал им Господь. Те же, кто в преклонном возрасте, те по-другому пусть стараются загладить свою вину, например, не жалеть средств и времени на дела богоугодные: милостыню, поддержку многодетных семей, утешение скорбящих и страждущих. Искреннее и действенное покаяние в сочетании с добрыми делами является единственным способом очистить свою совесть и избежать воздаяния Божия за грехи. Покаяние будет большим праздником для Ангелов, когда радостно зазвонят небесные колокола. Это подтверждает и Сам Господь: Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, ни имеющих нужды в покаянии (Лк. 15, 7).Считается, что брак является разрешением многих проблем, но, в то же время, и само супружество представляет собой своего рода большую проблему. Много различных трудностей возникает как до брака, так и по вступлении в него, но одно следует помнить, что все проблемы разрешаются и улаживаются с Божией помощью, ибо невозможное человекам, возможно Богу (Лк. 18,27). Проблемы после брака скапливаются в большем количестве и встают острее. До венчания оба переживают романтичный период влюбленности, когда всё вокруг видится в розовом свете. Каждый видит достоинства другого в несколько преувеличенном виде, а на недостатки друг друга оба закрывают глаза. Находясь в состоянии влюбленности, будущие супруги даже не подозревают о предстоящих скорбях и трениях, которые неизбежны в супружеской жизни. Приходит время, туман влюбленности рассеивается, тогда перед супругами открывается суровая действительность семейной жизни. Со временем перед мужем и женой встают вопросы, которые требуют незамедлительного решения. И тут уже требуются взаимопонимание, вера, молитва и терпение. Когда нет этого духовного фундамента, проблемы начинают расти и умножаться, и уже высятся как неприступные горы, и в какой-то момент выход из кажущегося тупика оказывается весьма печальным. За последние 10 лет в нашей стране значительно умножилось число разводов. И главной причиной этого является ошибочное представление о браке. Супружество — это крест. И лишь тот, кто принимает его как крест, с Божией помощью сумеет преодолеть все трудности, которые встретятся на жизненном пути.Иеромонах Николай (Генералов).slavianka.com›Уроки святого Иоанна Златоуста

Исцеляющие святыниЗолотой выпуск «Славянки»(комплект из 2 частей)СВЯТАЯ ВОДА .Уже в естественном состоянии своем вода, как дар Божий, обладает многими целебными свойствами. Многие источники дают воду не простую, а насыщенную животворящей силой. А в воде, освященной тайнодействием Церкви, открываются дивные свойства, которых не найдешь в водах обыкновенных. Каждый верующий человек имеет дома святую воду. Это или богоявленская святая вода или вода малого освящения. Первую следует пить только натощак. Она употребляется в небольшом количестве (достаточно одной чайной ложки) утром, с молитвой «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». В случае болезни можно сделать исключение и принимать богоявленскую воду по мере необходимости. Также можно поступать и при внезапно наступившем болезненном состоянии. Эта вода обладает огромной целительной силой. Известно много случаев, когда буквально несколько капель этой святыни, влитых в рот больному, находившемуся в бессознательном состоянии, приводили его в чувства и изменяли ход болезни. Целебные свойства богоявленской воды целиком вызваны действием Божией благодати и тем большую помощь нам оказывают, чем сильнее наша вера. Воду, которая освящена на малом водосвятии, можно пить, если человек болен, в любое время, в небольшом количестве. Желательно перед едой, можно добавлять ее в питие. Святой водой можно смачивать больные места, кропиться самому и окроплять свои вещи, палату, больничную койку, пищу. При головных или иных болях можно приложить к больному месту компресс, смоченный богоявленской водой, если ночью мучает бессонница, можно выпить немного этой воды.СВЯТОЙ ЕЛЕЙ Освященный елей (освященное масло) многомощен. Елей освящается во время разных треб, но для больного важен тот, который освящен во время соборования, литии. Им можно помазываться, можно добавлять его в пищу. Большую силу имеет елей из лампад со святых мест, от мощей святых, чудотворных икон. Им желательно только помазываться (лоб, больные места — крестообразно). Причем, чем острее и выраженнее симптомы, тем обильнее и чаще нужно мазаться и кропиться святынями с верой и упованием на Бога. Можно пропитать елеем кусочек ткани и ваты и приложить к больному месту. Когда ткань испачкается, станет негодной к употреблению, ее положено сжечь. В мусор выбрасывать нельзя. СВЯТАЯ ПРОСФОРА Это маленький хлеб, из которого вынута частица о здравии или упокоении во время проскомидии на Литургии в церкви. Просфоры имеют изображение креста, Божией Матери или святого. Дома просфору можно разрезать и засушивать для последующего употребления во время болезни или поста. Употреблять после святой воды. В случаях, когда человек не подготовил себя к причащению, рекомендуется применять антидор — хлеб, освященный молитвами, часть той просфоры, из которой взята часть святаго агнца. Для больных один раз в году, в субботу первой недели после Пасхи, специально освящается хлеб — артос. Его употребляют натощак, после святой воды во время болезни.СВЯТАЯ ИКОНАa href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239642.jpg'> Икона почитается наравне с Крестом и Евангелием. «Великая крепость и Божественная сила дается тем, — учит святой Иоанн Дамаскин, — кто с верой и чистой совестью приступает к иконам святых!» Особенно скорую помощь получаем мы по молитвам пред чудотворными иконами, через которые и поныне обильно проистекают чудеса и исцеления. Болящим или их родственникам хорошо посещать те храмы и монастыри, где имеются таковые святыни, заказывать там молебны и самим усердно молиться, с верою, благоговением прикладываться к святым образам и по вере нашей Господь, если будет на это Его святая воля, исполнит просимое. Находясь во время болезни в постели, можно молиться перед домашними образами и получать чудесную помощь, ведь всякая наша мысль, как говорит блаженный Августин, слышна на небе, а молитва — особенно. Поэтому очень важно больному иметь у своей койки на стене или на больничной тумбочке святые иконы небольшого размера и просить помощи у святых, которые на них изображены.СВЯТЫЕ МОЩИ Нетление тел святых угодников Божиих не может быть объяснено ни одной из естественных причин. Господь часто сохраняет тела праведников от истления не столько для них самих, достигших уже Небесного Отечества, сколько для нас, странствующих здесь, на земле. Сверхъестественные средства, которыми Господь наделил мощи святых угодников Своих, обильны и сегодня еще продолжают источать чудеса исцеления. Порой достаточно лишь однажды благоговейно приложиться к святым мощам, чтобы получить облегчение в болезни или полное исцеление, особенно когда это делается по благословению старца или духовного отца. Некоторым же приходится много трудиться, служить много молебнов у святых мощей, совершать много паломничеств. Этот труд очень полезен для нашего спасения, если совершается без ропота, со смирением и верою. Часто не только мощи, но и частицы одежды святых угодников Божиих, принадлежащие им предметы, по милости Божией, обретают чудесные целительные свойства. Благодать Божия, которую праведники стяжали при жизни своей, освящает, по кончине их, и саму землю могил, которая приобретает целебную силу. При больницах святые мощи обычно находятся в домовых церквях, специальных ковчегах или вставлены в мощевики на иконах, чтобы страждущие могли прикладываться к ним.Протоиерей Сергий Филимонов .slavianka.com›archive/read/Zolotoj…svyatyni/

Одни приходят в монастырь жить, а другие – спасаться Беседа с настоятельницей Русского Горненского женского монастыря на Святой Земле игуменией Георгией (Щукиной) a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239522.jpg'> Загрузить увеличенное изображение. 500 x 710 px. Размер файла 257130 b. Игумения Георгия в монастырском саду– Матушка Георгия, в день нашей с вами беседы Игуменией Горненской обители является Сама Пресвятая Богородица, а вы считаетесь наместницей и сидите на обыкновенном стуле рядом с чудотворной иконой «Благовещение Пресвятой Богородицы». С каким событием и традицией это связано? – В нашем монастыре мы ежегодно отмечаем великий и радостный праздник Целование, или Встреча Божией Матери и праведной Елисаветы. Он приносит всем нашим сестрам бесконечную радость, потому что с этим праздником к нам приходит Сама Матерь Божия. Наша обитель расположена на той самой земле, где жили праведные Захария и Елисавета – родители Иоанна Крестителя. Вот и основал в 1871 году нашу обитель архимандрит Антонин (Капустин) на месте посещения Пресвятой Богородицы Ее родственницы – праведной Елисаветы. Сюда, «во град Иудин», или Горний, пришла после архангельского благовестия из Назарета Сама Пречистая. Она поделилась со Своей близкой родственницей возвещенной Ей небесной тайной о грядущем рождении Богомладенца. Матерь Божия прожила у нас, в Горней стране, три месяца. В день праздника все мы с букетиками встречаем Пресвятую Богородицу у святого источника, куда Она ходила с праведной Елисаветой за водичкой. Устилаем дорожку от источника к нашему Казанскому храму травкой и цветами. Празднество совершается у нас обычно в шестой день по Благовещении. А в этом году Благовещение выпало на Светлую седмицу, поэтому праздник Целования мы перенесли на субботу 10 апреля. Из Троицкого собора Русской духовной миссии в Иерусалиме к нам принесли чудотворную икону «Благовещение Пресвятой Богородицы». С крестным ходом и под звон колоколов мы все пошли в наш монастырь. Этот крестный ход символизирует путешествие Божией Матери из Назарета в Горний град. Накануне сестры украсили живыми цветами иконы и собрали цветочные ковры вокруг храма в честь Казанской иконы Божией Матери. Мое игуменское место из храма вынесли, а для меня приготовили самый обыкновенный стульчик. И вот Матерь Божия стоит у нас в храме все три месяца в очень красивом розовом одеянии, до пола. В Светлую седмицу мы покрыли икону розовым одеянием, а не голубым, как обычно. Сестры искусно сшили его наподобие монашеской мантии. Икона будет пребывать у нас в продолжение трех месяцев – до праздника Рождества Иоанна Предтечи. Все это время Божия Матерь – Игумения нашего монастыря. У Нее все сначала берут благословение, а потом уже ко мне, грешной, подходят. Мы все ощущаем такое чувство, будто Сама Пречистая стоит здесь среди нас. Я нахожусь рядом и все время прошу: – Матерь Божия, помоги! И сестрам на послушании, и тем, у кого слабое здоровье. А кого и вразуми… И многочисленных паломников надо утешить. И Матерь Божия нам всем очень помогает. – Матушка, еще в школьном возрасте в послевоенном Ленинграде вы любили читать и петь акафисты Божией Матери. А недавно паломникам из Санкт-Петербурга вы рассказывали о том, как, будучи девочкой-подростком, вы пережили в годы Великой Отечественной войны блокаду в городе на Неве. Что это за история о том, как ваша мама посчитала вас умершей, а врачи отправили вас, всю обмороженную и без сознания, в мертвецкую города Орехово-Зуево? – В моей памяти сохранилось все пережитое в блокадном Ленинграде. В военные годы всем людям было там голодно и холодно. Мне шел всего 11-й год, когда в 1942 году эвакуировали нашу семью. Мой родной папа пропал без вести. После моего рождения мама долго и безуспешно его разыскивала, а в 1936 году вторично вышла замуж. Отчим работал в Эрмитаже и во время блокады скончался от болезни. Мама тоже была очень ослабленной, и все окружающие считали ее безнадежной. Однажды к нам домой пришла ее близкая знакомая и незаметно забрала с собой лежавшие на комоде наши продуктовые карточки. Все четыре продовольственные карточки исчезли, и осталась на всех одна «детская», по которой мы получали на день 125 граммов хлеба. В семье я была старшей дочерью. Младшая сестра Лидочка сейчас живет в Санкт-Петербурге, а Ниночка умерла. Нам с Божией помощью удалось перейти Ладожское озеро, а потом всех нас, очень ослабленных, посадили в старые вагоны, и мы отправились в путь. На каждой железнодорожной станции вагоны посещали врачи или санитары, чтобы отнести на носилках в медпункты очень слабых или почти безнадежных людей для оказания им хоть какой-то помощи. Забирали и тела скончавшихся в дороге блокадников. В числе их оказались и я с сестричкой Ниночкой. Это случилось в Орехово-Зуеве, под Москвой. По рассказам мамы, мы, девочки, лежали без движения, а наши тела были сильно обморожены. Я была без сознания и, конечно, ничего не помнила. Нас, двух сестричек, медики положили на одни носилки. Мама сдала им нас как покойниц, потому что не могла нас дальше везти. Так я оказалась в мертвецкой, а вот как меня оттуда вызволили, ничего этого не помню. Как я пришла в сознание и как врачи определили, что я жива, – не могу знать. Может, я зашевелилась или что… Сестричка Ниночка не выжила, и ее похоронили в братской могиле в Орехове-Зуеве. Я же очнулась в больнице, где провела около трех месяцев. У меня были отморожены руки и ноги, но Господь устроил так, что руки отошли, а вот на правой ноге хирурги пальчики ампутировали. Сначала ездила в коляске, а потом стала понемножку ходить. Все мои мысли в больнице были только о маме: жива ли и где она? Я так хотела к ней. – И что-то вам удалось узнать о ее дальнейшей судьбе? Если да, то когда это произошло? – В больнице я не имела представления, где в 1942–1943 годах находилась мама. А уже после встречи с ней узнала, что она с сестричкой Лидочкой эвакуировалась в Краснодарский край, на Кубань, где их тоже поместили в больницу, потому что они были очень ослабленными. Везде – воля и промысл Божий, и это над собой я всегда чувствовала. Вспоминаю, как однажды приходит в наше отделение главврач и говорит, что завтра выписывают сорок человек из числа блокадников. Я тут же начала плакать. Вся в тревоге: куда же меня отправят? Я ведь к маме хочу, а где она – никому неизвестно. И вдруг тем же вечером на имя главврача приходит мамино письмо, где она спрашивает, жива ли девочка Валя Щукина. Я от крещения звалась Валей. В случае положительного ответа мама просила отправить дочку по указанному на конверте адресу. А в нем что-то было напутано. Повезли меня сначала в Тихорецк, а потом – в Краснодар. Ночевать в Тихорецке мне пришлось в детской комнате, а в Краснодаре не знали, как поступить со мной и даже хотели отправить в детский дом. Меня, блокадного ребенка, по дороге все везде жалели, а некоторые даже плакали, когда видели, что я хромаю. Ведь нога была в бинтах и еще болела. Незнакомые люди вручали мне краюху хлеба. На дворе уже летнее солнце, а на моей головке – зимняя шапка, а на левой ножке – валенок. Господь послал одну женщину, которая согласилась помочь мне, худой и тоненькой как тростинка девочке, найти ту станицу, где остановилась мама. Можно долго рассказывать, как я ее две недели искала и, наконец, все-таки нашла. Это была очень трогательная и радостная встреча. Однако радость вскоре сменилась у нас печалью и горем. В те места, где мы с мамой жили, вторглись фашистские войска, и мы на Кубани в одночасье оказались в оккупации и прятались с мамой в подвале. Когда вражья сила отступила, началась эпидемия сыпного тифа. Эта страшная болезнь сразила и нашу маму, а ей-то было всего 35 лет. На Кубани она и похоронена, а мы, оставшись вдвоем с сестричкой Лидочкой, осиротели. Нам удалось найти одну нашу тетушку, которая эвакуировалась из Валдая в Кировскую область. Некоторое время мы пожили с тетушкой на маминой родине – на Валдае. А жить-то на самом деле там негде было. Пришлось нашей тетушке сдать нас с Лидочкой в детский дом. Здесь нам помогли найти других наших родственников – трех тетушек, живших в Ленинграде. В то время мне уже шел 14-й год. Вот мы и прибыли с сестричкой в Ленинград к маминой родной сестре – Матрене Степановне или «тете Моте», как мы тогда называли с Лидочкой эту нашу тетушку. Она нас приютила, и мы у нее жили. – После этих событий прошел примерно год и вы уже определили свой путь – решили посвятить себя монашеству. Кто тогда повлиял на вас в выборе этого пути? – Монашеский путь спасения я избрала еще в подростковом возрасте. Господь привел меня к этому выбору, когда мне шел 15-й год. Все наши родственники, особенно все мои семь тетушек, были верующими людьми. Помимо сестер у мамы были еще и два брата. Конечно, все мы жили в непростое время: за веру в Бога власти преследовали. Наша большая семья вся была верующей. Некоторые из моих тетушек тоже имели желание стать монахинями, но в монастырь им мешали уйти то революция, то война, то какие-то другие непредвиденные события. Моя тетушка Матрена имела дома Библию, Евангелие, Псалтирь и другие книги. К ней по воскресным дням после литургии приходили ее подружки. А в послевоенные годы люди жили скромно, пили чаек с хлебушком и икоркой, правда, кабачковой. Взрослые собирались и просили меня: – Валя, почитай, почитай нам. Сегодня, такой-то праздник… Тетушка помимо Библии имела и несколько книг «Жития святых» святителя Димитрия Ростовского. Вот я потихонечку и читала вслух жития и другие духовные книги. Тетушка была очень осторожной, поэтому старалась все делать так, чтобы никто из соседей и посторонних не видел и не знал, что у нее имеются церковные книги. В те сложные времена нельзя было дома не только иметь что-то святое, но и даже в храмы ходить. Все преследовалось. Загрузить увеличенное изображение. 300 x 415 px. Размер файла 40345 b. Валя Щукина в 1948 г. 16 летЯ же посещала городские храмы и сейчас с благодарностью вспоминаю всех священников, которые в те годы нас духовно окормляли. Любила ходить в Никольский, Казанский, Владимирский храмы, особенно – к Владимирской иконе Божией Матери. В какой церкви читали акафисты, я туда и старалась ходить. Батюшки как-то меня все знали, хотя я была еще совсем молоденькой. Имела какие-то голосенок и слух, поэтому они меня звали петь акафист в том или ином храме. Вот я и пела акафисты. В 1948 году в городе открылась духовная семинария, там оказалась чтимая икона Божией Матери «Знамение». По средам здесь всегда читался акафист, поэтому я туда тоже любила ходить. В семинарии замечательные проповеди произносил отец Александр Осипов. Да и во всех других храмах мне было очень хорошо. Вот и папа нынешнего нашего Святейшего Патриарха Кирилла – отец Михаил Гундяев – был прекрасным проповедником. Такие он говорил проповеди, что заслушаешься. Помню еще и отца Александра Медведского, отца Василия Ермакова и некоторых других. Их проповеди сильно действовали не только на мою душу. Вспоминаю, как пришла я в семинарию на праздник Рождества Христова. После Божественной литургии отец Александр Осипов произнес запоминающуюся мне проповедь: – Братья и сестры, какой сегодня у нас великий и радостный праздник! Господь Сам воплотился и пришел на землю. Он родился в Вифлееме и лежал в убогих яслях. А кто его согревал своим дыханием? Животные, овечечки. Для Матери Божией не нашлось даже места в гостинице. А волхвы принесли Богомладенцу свои дары. А что мы с вами принесем нашему Господу?.. Вот стою я в храме думаю: «Господи, а что же я Тебе принесу? Я – такой грешный человек. У меня ничего нет доброго. Боженька, я саму себя Тебе принесу. Это и будет мой подарок. Господи, возьми меня в жертву». Многие мои подружки нашли себе спутников жизни из числа ребят, обучавшихся в семинарии, вышли замуж. А я стояла у икон и молилась: – Боженька, мне ничего не надо. Я очень хочу в монастырь… Мой выбор я сделала после проникновенных проповедей наших батюшек, которых я слышала в храмах. Конечно, надо иметь призвание к монашеской жизни и знать цель, зачем и ради чего человек идет в монастырь. А идет он ради спасения своей души и ради спасения будущей жизни. Здесь, на этой земле, все пройдет – и радости, и скорби, и горе. А там, на небесах, будешь жить вечно. Что заработаешь, то там и получишь. Поэтому у меня тогда и возгорелась душа: – Господи, возлюбила я Тебя! Хочу к Тебе, Боженька, возьми меня в монастырь! А монастырей-то в послевоенные годы в нашей стране никаких и не было. И только потом я узнала об одном из них – Пюхтицком, что в Эстонии. Произошло это после приезда в наш город игумении Рафаилы из Пюхтиц. В Казанском и Владимирском соборах меня знали многие матушки. Им было ведомо и мое сокровенное желание. И вот однажды алтарницы мне с радостью сообщили: – Валя, приехала игуменья Рафаила из Пюхтиц. Вот ты поклонись ей в ножки, поговори с ней со смирением и попросись к ней в монастырь. Несколько позже я узнала, что матушки-алтарницы уже до меня встречались с игуменией и даже хлопотали за меня. Матушка Рафаила задала мне несколько вопросов, расспросила о жизни, и я ей все о себе рассказала. Она, конечно, стала мне говорить, что Пюхтицкий монастырь – святое место, вырос он по благословению Иоанна Кронштадтского, но в нем очень тяжелые послушания, сестер мало, поэтому мне придется выполнять любую, даже непосильную работу: косить, бороновать, колоть и пилить дрова, трудиться на скотном дворе… Меня это не пугало, и я говорю в ответ: – Матушка, все буду делать за святое послушание. Возьмите меня в монастырь. Разговор наш закончился тем, что матушка Рафаила посоветовала мне взять на работе расчет и приехать в монастырь. Окрыленная, я пришла домой и все сразу же выложила в беседе тетушке Моте, которая не одобрила мой уход в монастырь: – Ты же еще совсем слабенькая и почти ребенок. Кто ж будет за мной на старости лет присматривать, кто будет помогать Лидочке на ноги становиться? Вот станешь взрослее, окрепнешь, тогда и поговорим. В монастыре же, ты знаешь, надо трудиться и выполнять всякие, даже нелюбимые работы. – А до поступления в монастырь у вас уже был какой-то опыт работы или вы еще учились где-то? – В то трудное время школу я не успела окончить. Конечно, не было у меня и высшего образования. Но у меня тогда уже было любимое дело. До монастыря я недолго потрудилась в Центральном историческом архиве, куда меня устроили реставратором. Эта профессия мне, конечно, нравилась, потому что она была по моим силам, и у меня на рабочем месте все получалось. А до архива я некоторое время работала помощницей в одной столовой. Правда, я там недолго трудилась и даже не была официально оформлена, потому что не достигла совершеннолетнего возраста. Выполняла всякие поручения на кухне и на раздаче стояла. А приготовленной пищи всем тогда не хватало. Но мне разрешали не только самой поесть, но и даже кое-что из еды домой принести. Признаюсь, старшая на раздаче заставляла меня на каждой порции недовешивать – до тридцати граммов. А мне это было в тягость. Я сознавала, что это совершалось в столовой неправильно, и быстро ее покинула. – Значит, ваша верующая тетушка Матрена, которая просила вас читать ей духовные книги, и слушать не хотела о вашем поступлении в монастырь? – Да, сначала она протестовала, а потом все-таки благословила на монашеский путь. Помню, как после акафиста перед иконой Божией Матери «Скоропослушница» я слезно просила, чтобы все устроилось в моей дальнейшей судьбе. Молитвенно просила Божию Матерь исполнить мое желание и смягчить сердце тетушки Матрены. В слезах тогда рассказала обо всем настоятелю храма на Охте отцу Николаю Фомичеву, который тоже меня благословил идти в монастырь. Зная о моем желании, батюшки отец Борис, отец Михаил, отец Филофей посоветовали мне поехать в Вырицу к старцу Серафиму, чтобы через него узнать волю Божию. – И какие сохранились у вас воспоминания от встречи с преподобным Серафимом Вырицким? – К нему Господь сподобил меня попасть два раза – в 1948-м и в начале 1949 года, незадолго до его кончины. В первый мой приезд около его домика, помню, собралось свыше двадцати человек, желавших попасть к батюшке. В ожидании все мирно сидели на травке, кто читал, а кто писал. А он уже был тогда очень слабенький и никого не принимал. Поэтому все писали ему записочки, и его келейница – матушка Серафима относила все эти послания с разными просьбами в его келью. Я молилась и терпеливо ожидала своей очереди. Думала, о чем бы таком написать батюшке. Неожиданно и ко мне подошла матушка Серафима и спросила, почему я приехала к батюшке. Про монастырь я побоялась ей сказать и только промолвила, что имею к нему один серьезный вопрос. Матушка напомнила и мне, о чем говорила всем людям: батюшка никого не принимает – и ушла. Но она доложила обо мне, и батюшка сразу решил меня принять. Ведет меня к нему матушка-келейница, а люди вдруг стали роптать, почему же это их не принимают? Мол, некоторые даже раньше меня приехали и еще с вечера ждут, а другие во второй раз добиваются с ним встречи. Ожидавшие люди стали роптать, а одна женщина напомнила матушке, что она даже ночевала здесь. Когда я перекрестилась и робко вошла в келью, то увидела батюшку, лежащего в кроватке – такого всего беленького и светленького. Опустилась перед ним на колени, расплакалась, даже никаких слов не могла выговорить. Попросила его помолиться. Батюшка меня погладил по головке, успокоил, а потом попросил о себе рассказать. Я выполнила его просьбу. О монастыре – даже слова не упомянула. А когда замолкла, батюшка Серафим обратился ко мне: – А что еще скажешь, деточка? Тогда я уже вымолвила со слезами, что имею сильное желание поступить в монастырь. Мне тогда показалось, что батюшка как-то сразу оживился и поддержал мое решение: – Твой путь, деточка, – сюда. Вот он – твой монастырь! – и показал рукой на висящую на стене фотографию. – Матерь Божия тебя избрала. С Богом гряди! Даже место моего послушания предсказал – Пюхтицу. На черно-белой фотографии был запечатлен собор. Я взглянула на фото и тут же на глазах выступили слезы радости. Успела ему сказать, что моя тетушка и слышать не желает о моем поступлении в монастырь. Батюшка посоветовал, чтобы тетя Мотя приехала к нему, и он с ней поговорит по душам. Тетушка отреагировала на это предложение отказом. А меня категорически обещала никуда не отпускать и даже милицией пригрозила. – Нет и нет! – возражала она. – Я тебя из детдома вызволила, а ты… Сначала вот меня похорони, а потом и пойдешь в монастырь. Иначе я тебя никуда не пущу. Меня сначала не хотели отпускать и с работы. Ведь в те времена надо было причину увольнения указывать и даже сообщать, куда уезжаешь из города или на какую новую работу переходишь или начинаешь где учиться. Во второй раз я коротко посетила батюшку Серафима. Попросила его благословения на уход в монастырь и моей двоюродной сестры Нины. Ее мама Евдокия в конце 1948 года трагически погибла в Ленинграде, когда возвращалась после всенощной из Преображенского собора. Трамвай, в котором она добиралась домой, неожиданно загорелся и все пассажиры в панике выпрыгивали из него на ходу. Нинина мама разбилась об асфальт и врачи не смогли спасти ее. Батюшка благословил нас обеих уйти в монастырь. А я опять напомнила ему о своей ситуации и о том, что тетушка Матрена никак не хочет меня отпускать. Батюшка Серафим опять сказал мне заплаканной, чтобы моя тетушка обязательно приехала к нему на беседу. Возвращаюсь домой к тете Моте и плачу, а она, глядя на меня, все поняла. Тоже расплакалась, но все-таки в тот раз уже решила поехать к старцу. И вот свершилась милость Божия: приехала моя тетя от отца Серафима совсем другой – смягчилась. Конечно, плакала, но уже смирилась с моим решением и тоже благословила меня в монастырь: – Что ж, воле Божьей не стану противиться. Если батюшка Серафим тебя благословил, то собирайся, Валя… – Вы упомянули, что вам трудно было уволиться с работы в архиве. Однако вы оставили все-таки это учреждение? – Из архива мне было трудно и сложно уйти, однако потом я все-таки покинула свое рабочее место. Когда я подала заявление об уходе с работы и сообщила о выезде из Ленинграда, меня ни в какую не хотели отпускать. Основной причиной было несогласие моей тетушки. Она успела доложить моему начальству, что я собираюсь в монастырь и просила не давать мне расчет. Потом мне пришлось даже немножко поюродствовать. Но Господь так устроил, что директор архива куда-то уехал на три дня в командировку и остался его заместитель. И вот в это время, считаю, свершилось чудо. Я стала просить другую свою тетушку Ирину, которая не противилась моему уходу в монастырь: – Дорогая тетя Ира, помоги. Надо поехать со мной в архив и доказать руководству и всем сотрудникам, что я не ухожу ни в какой монастырь, а еду ухаживать за престарелой и очень больной бабушкой, которая просила за собой смотреть. Да, пришлось даже идти обманным путем. Ну вот, приехали мы утром в архив, а там собрались все сотрудники и стали меня спрашивать: – Куда ты, Валя, собираешься ехать? В монастырь? Тетушка твоя побывала у нас и рассказала об этом. А я напустила на себя даже такое юродство: Загрузить увеличенное изображение. 300 x 453 px. Размер файла 33409 b. Монахиня Георгия. 1960 г.– Я не знаю и не понимаю, что это даже означает это слово «монастырь». Что это – учреждение или институт? Школа какая-то или завод? Сколько там надо учиться, какую профессию там можно получить? Я не понимаю, что это такое «монастырь». Я уезжаю бабушке помочь, а тетушка моя из жалости ко мне не разрешает к ней ехать. Причем, спрашиваю сотрудников о монастыре и рассказываю им о причинах выезда из города почти серьезно. И вот все поверили, что я покидаю Ленинград с той целью, чтобы ухаживать за тяжко больной бабушкой. Тетя Ирина, не моргнув глазом, подтвердила все мои слова. Она даже поставила свою подпись на моем заявлении об уходе, заверив ею, что я ухожу не в монастырь, а уезжаю к тяжело больному человеку. Вот так я и получила расчет в архиве. Конечно, когда я уже поступила в Пюхтицкий монастырь, все в архиве узнали, где я нахожусь. Однако уже было поздно что-то изменить. Так Господь сподобил, что весной 1949 года я приехала в Успенский Пюхтицкий монастырь. Приехала не одна, а с двоюродной сестричкой Ниночкой, которая стала там монахиней Арсенией. – В этот монастырь вы поехали по благословению и молитвам преподобного Серафима Вырицкого, а вот Святой град Иерусалим как место вашего дальнейшего служения вам пророчил священник Николай Гурьянов? – Я очень любила Пюхтицкий монастырь. Место, где он стоит, избрано Самой Царицей Небесной, а построен он был по благословению праведного Иоанна Кронштадтского. Наш монастырь даже в советское время никогда не закрывался. В монастыре я помогала игумении Варваре, келейничала, руководила хором, была казначеем… Загрузить увеличенное изображение. 500 x 662 px. Размер файла 126668 b. Духовные сестры и будущие игумении – монахиня Варвара (Трофимова) и монахиня Георгия (Щукина). 1964 г.Из нашего Пюхтицкого монастыря еще в 1980-е годы собирали пополнение из числа монахинь для Горненской обители. Первые десять сестер прибыли на Святую Землю в 1983 году. Однажды к нам в Пюхтицу приехал батюшка Николай Гурьянов, с которым я познакомилась еще в 1955 году в Литве. Матушка настоятельница благословила показать батюшке наши мастерские. Вот иду я впереди и показываю их дорогому гостю. А одна из сестричек призналась батюшке, что чувствует себя очень счастливой перед отъездом в Иерусалим. Тут же она и спросила его, кто же будет там, на Святой Земле, игуменией? Ведь в Горнем уже пять лет не было игумении. А он, якобы, показал за моей спиной на меня и тихо промолвил, что там будет «пюхтицкая игумения Георгия». Я ничего этого не видела и не слышала, и только позже мне об этом рассказали сестры. Батюшка задолго до 1991 года пророчил мне Святой град Иерусалим. Вспоминаю, что он не раз в моем присутствии вдруг начинал потихоньку петь «Иерусалим, Иерусалим…». Он же меня особым образом благословил и на игуменский крест. Приехала я как-то к нему в 1990 году. Из своего домика он пригласил меня в храм помолиться Божией Матери. Приложились мы к иконе Богородицы «Одигитрия», а потом он взял за руку и повел меня, робкую, в алтарь. Я удивилась: зачем это он меня в алтарь ведет? И службы в храме нет, и, потом, я – монахиня, а не монах… Но все же сняла туфли, вошла в алтарь, стала креститься, а когда третий поклон делала, он сзади, незаметно для меня, достал из-за печки большой крест и на спину мне его положил. А мне с ним, чувствую, и не встать в полный рост. Вот так в поклоне я и застыла с металлическим крестом на спине. Потом он снял этот крест и меня поднял: – Георгиюшка, это твой крест. Иерусалимский крест. Неси его. И Господь поможет тебе. Только позже я поняла, что он имел в виду игуменский крест. – А когда и при каких обстоятельствах последовало вам послушание быть старшей сестрой на Карповке? – До приезда в Иерусалим я пребывала монахиней в Пюхтицах, и меня направили восстанавливать санкт-петербургский Иоанновский монастырь на Карповке. Дело было так. В 1989 году ныне покойный Святейший Патриарх Алексий, будучи тогда еще митрополитом, пригласил нас с матушкой Варварой в свою московскую квартиру на обед. Здесь он предложил организовать для нашего Пюхтицкого монастыря подворье в городе на Неве и вручил ключи от храма на Карповке, который сейчас относится к Иоанновскому монастырю. В нем покоятся мощи праведного Иоанна Кронштадтского. Мы с матушкой Варварой тут же отправились ночным поездом из Москвы в Питер. Нашли в Карповке храм, а когда вошли внутрь, то увидели запустение и разруху. Это был просто сарай, и мы даже не представляли, как начинать его очищать. Узнали от людей, что в храме одно время работали курсы гражданской обороны. Потом он долгое время был заброшен. А храм-то должны были освящать через две недели! Сразу же из Пюхтиц приехали трудиться на Карповку пятнадцать сестер. Помогали все мои родственники, давние питерские знакомые, а также учащиеся духовной семинарии, которых посменно направлял к нам ее ректор, отец Владимир Сорокин. Мы отчистили колонны, вывезли несколько машин различного мусора, в том числе и несколько сотен противогазов, много старых парт и даже телефонные будки. А когда очистили от мусора пол, то увидели такую красивую мозаику, что все удивились. Обнаружили и разбитую хрустальную люстру, но восстановить ее так и не удалось. А на этот мозаичный пол не надо было даже стелить ковры, так он хорошо сохранился. Все мы денно и нощно трудились, поэтому за две недели успели подготовиться к освящению храма. Сам храм снаружи и внутри украсили подаренными нам цветами. – В этом храме вы позже нашли и могилу праведного Иоанна Кронштадтского? – Его могила была обретена в нижнем храме. Долгое время мы прикладывались там к одному месту, обозначенному маленьким крестиком. Мы думали, что там и лежит наш дорогой батюшка. И вот как-то расчистили мы пол, вынесли находившуюся там старую мебель, отодрали доски и сняли линолеум. Вдруг в одном месте обнаружили бетонированную часть пола. Вспомнили рассказ одной прихожанки о том, что в советские времена здесь пытались вскрыть могилу батюшки Иоанна. Однако один из тех, кого послали это сделать, говорят, тронулся умом, а его напарник неожиданно умер. После этих случаев распорядились это захоронение залить бетоном. Вот на том месте мы и поставили гробницу нашего дорогого батюшки. – А когда вы получили послушание трудиться на Святой Земле? – В Иерусалим мне пришлось уехать 27 марта 1991 года по распоряжению Святейшего Патриарха Алексия. Как-то в тот год он звонит мне на Рождество и интересуется, как у нас идут дела с ремонтом и реставрацией в монастырском подворье, что на Карповке. Я подробно рассказала, как крышу отремонтировали, как купола и кресты установили, как верхний храм начали восстанавливать. Мы тогда спешили отреставрировать покои праведного Иоанна Кронштадтского. Сказала по телефону, что будем с радостью встречать Его Святейшество во время предстоящего Великого поста. И вдруг слышу в телефонной трубке: – Спаси Господи, мать Георгия. Хорошо. А теперь вам надо потрудиться на Святой Земле, в Иерусалиме. Там надо будет вам поднимать Горненский женский монастырь. Ваша миссия будет заключаться в том, чтобы принимать паломников. Поэтому все надо будет там ремонтировать и восстанавливать обитель. Я сразу в ответ: – Святейшенький, я ведь не смогу. У меня характер не тот. Тут же стала предлагать в качестве возможных кандидатур имена других матушек. – Мать Георгия, на сегодняшний день у меня только одна кандидатура – ваша. Пробудете в Горнем столько, сколько сможете. Подготовите там себе замену. Ваше посвящение состоится в Елоховском соборе в Москве 24 марта, а через три дня мы вылетаем на Святую Землю. Как монахиня я не могла отказываться от послушания, которое меня возлагал Святейший Патриарх. – Значит, сбылось предсказание батюшки Николая Гурьянова относительно Иерусалима? – Да, получается, что так. Я еще не знала об этом послушании, которое мне даст Святейший, а батюшка за несколько месяцев до этого через людей передал мне на Карповку два конвертика. На первом было написано: «Игумении Георгии», а в нем лежал только маленький старенький крестик. И все – никакого послания. Через некоторое время получила от него другой конверт. В нем находилось несколько тысяч рублей. Потом я поняла, что это были деньги для дороги на Святую Землю. Ровно такая сумма и требовалась – три тысячи. Я ведь была тогда старшей сестрой на Карповке, а не игуменией. А на этих двух конвертах рукою батюшки Николая Гурьянова было написано не «матушке Георгии», а «игумении Георгии», что тогда меня удивило. Загрузить увеличенное изображение. 500 x 752 px. Размер файла 127553 b. Отец Николай Гурьянов и матушка Георгия. 1996 г.Расскажу, как я простилась с батюшкой Николаем Гурьяновым и какое утешение у него получила. За несколько недель до отъезда на Святую Землю я по поручению Святейшего Патриарха побывала в Псково-Печерском монастыре. Тогда зимой мне удалось чудесным образом попасть на остров Залит и попрощаться с батюшкой. А случилось это так. В морозные дни на озере были льдины, и на лодке к острову не проехать. Узнав о моем желании, отец Варнава, исполнявший тогда послушание эконома, попросил благословения отлучиться на несколько минут. В это время он, оказывается, звонил в летную воинскую часть. А потом возвратился с радостным известием: на остров Залит нас, семерых человек, доставят военным вертолетом. В те годы у монастыря были хорошие связи с военными. Взлетели мы, в воздухе были недолго, а во время приземления вижу в окошко, как батюшка стоит на паперти и уже рукою приветливо нам машет. При встрече с ним у меня на глазах выступили слезы, и я стала ему все рассказывать, что на Святой Земле надо будет не только монастырь восстанавливать, но еще и быть там… «дипломатом». Боюсь, говорю, для этого дела ума моего не хватит. А в ответ слышу такие утешительные слова: – Не бойся, Георгиюшка, и ума, и здоровья – всего у тебя хватит. Я батюшке – об одном, а он мне – о другом: – Какая же ты счастливица, Георгиюшка, ко Гробу Господню и к своему святому – Георгию едешь! Он имел в виду Лидду или Лот – родину Георгия Победоносца. Рассказываю далее батюшке, что Святейший обещал мне, что я пробуду на Святой Земле всего несколько лет, пока не подготовлю себе замену. А он меня так утешил: – Хорошо бы, Георгиюшка, на Святой Земле всегда пребывать. А я вот хочу, чтобы ты на ней и… померла! Вот так он меня утешил. А на прощанье я просила батюшку молиться. По молитвам дорогого батюшки Николая Гурьянова я всегда получала много помощи, и все как-то устраивалось у нас в Горненской обители и тогда и сейчас. – Каким же вы застали Горний монастырь по приезде на Святую Землю и какие дела ожидали вас там как игумению? – Когда я прибыла в Горний монастырь, в нем уже пять лет не было игумении. Монастырь со времени его основания не ремонтировался. Все домики, где жили сестры, были старыми, и во многих из них почти не было никаких удобств. Некоторые строения обветшали. Ни ограды вокруг территории монастыря, ни водопровода, ни телефонов. Да много чего не было. Например, хороших гостиниц для паломников. Застала я, конечно, и недостроенные стены величественного собора. Его начали строить еще в 1910 году, а возводился он на деньги императорской семьи и пожертвования простых русских людей. Первые его строители решили расположить собор на высокой точке, чтобы он был виден издалека. К нему трудно было добраться – все дороги заросли. И не проедешь и не пройдешь. Внутри самого храма уже выросли деревья, на стенах тоже пустили корни разные кусты. Вот все это тогда нам и пришлось вырубать. В 1997 году нас посетил с архипастырским визитом Святейший Патриарх Алексий. Он и благословил возобновление строительства собора. Завершили все строительные работы только в октябре 2007 года и посвятили собор Всем святым, в земле Российской просиявшим. Первую Божественную литургию в этом соборе совершил нынешний Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. В празднике открытия собора участвовало много-много гостей. Всех их с любовью принимали наши сестры. – Вероятно, из числа паломниц и трудниц к вам приходят те, кто собирается остаться в вашей обители навсегда? Что вы говорите им в ответ на зов их сердца? – В первую очередь я говорю, что без особого на то призвания в монастыре жить очень тяжело. А многие ведь так и поступают: одни приходит в монастырь жить, а другие – спасаться. Это разные вещи. Те, кто идут, чтобы только в нем жить, поступают в монастырь без призвания. В этом случае и келья им не нравится, и послушание они не могут нести. Во всем они привередливы, даже трапеза – и та для них не такая. Выдвигают и другие причины. А те, кто идут в монастырь по призванию – ради Господа и ради спасения своей души, – они всё будут терпеть в монастыре. Им всегда и везде хорошо. Независимо от того, куда бы их ни послали и где бы их ни поставили. В какую бы келью их ни определили и с кем бы они там ни жили. Получая любое послушание, они говорят одно только слово: «Благословите!» – и всё. Они знают цель своей жизни, знают, ради чего пришли, знают, почему хотят жить в монастыре. – В начале нашей беседы вы отметили, что три месяца будете сидеть в храме не на игуменском месте, а на обыкновенном стуле рядом с чудотворной иконой «Благовещение Пресвятой Богородицы». По правую сторону от этой иконы находится другой чудотворный образ – Казанская икона Божией Матери. Можно услышать от вас предание, которое связано в обители с этой чудотворной иконой? Матушка Георгия с игуменским посохом– Да, она у нас сейчас находится в деревянном резном киоте перед правым клиросом.История иконы связана с великим чудом, произошедшем в нашем Горнем монастыре в 1916 году. Сестры в том году стали неожиданно болеть. Началась эпидемия холеры. Одна заболела и умерла, вторая, третья, четвертая… Несколько сестер умерли в один день. У нас имеется отдельное «холерное» кладбище, где покоятся умершие от этой страшной болезни сестры. Все в обители стали скорбеть, плакать и просить Матерь Божию о помощи. Так как храм освящен в честь Казанской иконы Божией Матери, то сестры стали читать акафист Казанской иконе. Один, второй, третий – всего прочитали подряд 12 акафистов. И вдруг на 12-м акафисте произошло чудо: висевшая на стене икона сошла со стены и сама обошла храм. Сестры услышали голос, говоривший, что все беды в обители прекратятся и она будет защищена от эпидемии. И с того времени страшная болезнь действительно отошла. Теперь во все праздники, посвященные Казанской иконе Божией Матери, мы во время всенощной после первого часа начинаем читать 12 акафистов. В знак благодарности Божией Матери за то, что Она избавила сестер обители от смертельной болезни. В нашем монастыре с большой торжественностью отмечаются праздники в честь Казанской иконы. Сестры несут большой молитвенный подвиг. Они на себе ощущают благодатную помощь и присутствие благодати Божией, исходящей от этой иконы. Она же помогает и мне нести игуменский крест. – А как тяжел на Святой Земле ваш игуменский крест? – Конечно, он тяжелее здесь, на Святой Земле, чем, скажем, в России, на Украине или в Белоруссии, где игумен или игумения – полные хозяева в своих монастырях. А здесь мы подчинены начальнику Русской духовной миссии в Иерусалиме. Без его благословения я ничего сама не имею права делать: никуда не поехать, никого не принять – трудников и даже паломников. Получаем из миссии распоряжения, которые следует выполнять. И надо все это принимать и трудиться. Крест свой иерусалимский несу с Божией помощью. Выполняю и послушание покойного Святейшего Патриарха Алексия: принимать с любовью паломников. Слава Богу, их сейчас много, очень много. Конечно, в наших нескольких старых гостиницах, где раньше были богадельни, нет таких номеров, как в городе. В Горнем монастыре никогда раньше паломники не останавливались, в нем жили только одни сестры. Приходится выслушивать и от сестер и от паломников всякое. Игумении ведь приходится отвечать за все, что происходит в монастыре, – за каждую сестру, за трудниц и за паломников. Ну иногда бывает, что поволнуюсь или устану от трудов. Однако Господь и Божия Матерь мне всегда помогают. Слава Богу за все! С игуменией Георгией (Щукиной) беседовал Анатолий Холодюк 6 мая 2010 года.pravoslavie.ru›Гость сайта›Спасаться

 

Почитание святынь.Из наследия Оптинских старцев Ольга Рожнёва Преподобные Оптинские старцы много писали и говорили о православных святынях, о почитании икон и мощей, о необходимости частого крестного знамения, о паломничестве по святым местам. Всё это нужно для духовного возрастания человека. О кресте и крестном знамении Преподобный Амвросий учил ограждать себя крестным знамением как можно чаще, не только в храме, но и дома, перед вкушением пищи и пития. Старец предупреждал о том, что не ограждаемые крестным знамением люди легко делаются «игралищем и посмешищем» врага нашего спасения: «Ради светских приличий и мирских выгод стыдятся ограждать себя крестным знамением. И сперва поступают так в обществе и ради человекоугодия, а потом от обычая не полагают на себя крестного знамения и дома перед вкушением пищи и пития и в других случаях, чем сотворяют радость велию врагам душевным, для которых они, будучи не ограждены силою креста и молитвы, делаются игралищем и посмешищем». Преподобный Амвросий учил не мудрствовать при ограждении себя крестным знамением, не говорить от себя, не употреблять никаких, пусть и благочестивых, выражений, а полагать крестное знамение с именем Святыя Троицы или с именем Единого от Троицы Господа нашего Иисуса Христа: «Крестное знамение должно на себе полагать или с именем Святыя Троицы, произнося: “Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа”; или с именем Единаго от Троицы, нас ради вочеловечшагося и волею распеншагося, произнося: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”». Преподобный Варсонофий с болью вспоминал, как подвергались насмешкам в миру те, кто читал молитву и крестился перед вкушением пищи: «Все садятся за стол, но если кто-либо из гостей перекрестится или прочтет молитву перед принятием пищи, Боже, каким насмешкам только не подвергнется он! Послужит он непременно темой для разговора и острот; если это человек умный, какой-нибудь профессор, которого нельзя заподозрить в невежестве и отсталости, то его назовут фарисеем и т.п. А еще не так давно, когда мне было лет шесть, Христа не стыдились. В домах, и богатых тоже, садясь за большие столы, читали сначала молитву, крестились, а прошло 60 лет – и всё изменилось». Старец предупреждал о том, как сильно нападает враг на желающих спасения, но молитва и крестное знамение разрушают все козни: «Жизнь сложна; враг сильно нападает на тех, которые желают спастись, но таинства, молитва и крестное знамение разрушают все козни и делают “яко ничесоже”». А вот один назидательный рассказ старца Варсонофия про святого Василия Блаженного: «Многие не понимали поступков святого Василия Блаженного. Например, он целовал стены того дома, где люди проводили беспечную жизнь, пели веселые песни, веселились, смеялись, а стены того дома, в котором молились, он бил палкой. Что же это означало? Да вот что: из того дома, где жили беспечно, ангелы Божии удалялись, и святой Василий Блаженный их целовал, а к тому дому, где молились, приступали бесы, вот их-то и бил палкой и отгонял святой Василий Блаженный». О почитании святых мощей Преподобный Амвросий подробно разбирал вопрос о преданиях христианской Церкви почитать честные останки и мощи святых угодников Божиих: Митрополит Лавр у мощей сщмч. Илариона в Сретенском монастыре. Фото: Г.Балаянц / Православие.Ru«К таким неписанным преданиям христианской Церкви всегда принадлежал обычай почитать не только честные останки и мощи святых угодников Божиих, но и самые вещи, им принадлежавшие… Если христиане так почитали вещи, принадлежавшие святым угодникам Божиим, то понятно, по каким причинам они почитали телесные их останки, или мощи, и почему составился обычай (утвержденный Седьмым Вcеленским Собором и другими поместными) строить храмы не иначе, как над мощами святых мучеников, – так как в первые века христианство распространялось и утверждалось преимущественно чрез проповеди мучеников и их страдания». Старец приводил в пример чудесную историю о мощах святителя Спиридона Тримифунтского, свидетелями которой были многие люди, в том числе и Николай Васильевич Гоголь: «Николай Васильевич Гоголь, бывши в Оптиной пустыни, передавал издателю жития и писем затворника Задонского Георгия (отцу Порфирию Григорову), что он сам видел мощи святителя Спиридона и был свидетелем чуда от оных. При нем мощи обносились около города, как это ежегодно совершается 12 декабря с большим торжеством. Все бывшие тут прикладывались к мощам, а один английский путешественник не хотел оказать им должного почтения, говоря, что спина угодника будто бы была прорезана и тело набальзамировано; потом, однако, решился подойти, и мощи сами обратились к нему спиною. Англичанин в ужасе пал на землю пред святыней. Этому были свидетелями многие зрители, в том числе и Гоголь, на которого сильно подействовал этот случай». На вопрос о ношении на себе креста с мощами старец Амвросий отвечал следующее: «Спрашиваете, можно ли вам носить на себе крест с мощами. Можно, только во время переезда на другое место, когда бывает это вам нужно. В другое же время иметь их в образной комнате. Сами сознаёте, что для этого требуется чистота жизни». О почитании святых икон Преподобный Варсонофий часто наставлял о почитании святых икон, скорбел, что иконы сохранились далеко не во всех домах: Великий пост в монастыре Рождества Пресвятой Богородицы в Зверках, Польша. Фото: Ярослав Харкевич«Ныне иконы сохранились далеко не у всех. Их встретишь в квартирах священников, купцов, и то – старого времени, у мелких торговцев, но в домах так называемых интеллигентных людей икон не держат. Про одного толстовца рассказывают, что в переднем углу его квартиры висел портрет Толстого с зажженною перед ним лампадою. Когда его спросили, зачем это он сделал, он ответил: “Я преклоняюсь перед разумом Толстого”. Вот Толстого не постыдился, а стыдится Христа. А что скажет на это Христос на Страшном суде Своем?» Старец Варсонофий рассказывал историю обращения в Православие одного англичанина: «Один англичанин, по имени Джеймс, написал свою исповедь, в которой рассказывает, как обратился ко Христу. Был он совершенно неверующим, не признавал ни Православия, ни англиканства, над всем кощунствовал. У Джеймса был товарищ православный, глубоко верующий. Однажды англичанин шел по улице и вдруг встретил экипаж своего друга. Этот последний велел остановить лошадей и довезти его. Они поехали. Но вот на пути часовня. – Я зайду помолиться, – сказал Джеймсу товарищ. – Зайди, а я тебя здесь подожду. – Да, но только ждать тебе придется долго: пожалуй, с полчаса пройдет, так как сейчас там читают акафист Божией Матери. – А мне можно зайти? – спросил Джеймс. – Конечно, можно. Они вошли в часовню. Джеймс устремил взор на икону Божией Матери и вдруг упал без чувств. Его отвезли домой, привели в чувство. Придя в себя, Джеймс сказал своему другу: – Ах, если бы ты знал, что я видел! Когда я внимательно смотрел на икону, то вдруг Сама Матерь Божия, как живая, отделилась от образа, подошла ко мне и возложила на мою голову Свой омофор. Не могу передать тебе, какая неземная радость охватила мою душу. Сам не знаю, что тогда со мной сделалось, это всё равно как если бы слепому от рождения, ну хоть посредством операции, вернули зрение, и он не понял бы сразу, что такое свет. Отныне я православный христианин. Милосердный Господь взирает на душу человека. Правда, Джеймс смеялся над всем, но, верно, в глубине души верил, и эта раздвоенность доставляла ему мучение. И вот Бог помиловал его, и Сама Матерь Божия взяла на Себя миссию привести его ко Христу». О паломничестве Старцы сурово выговаривали тем, кто имел возможность посетить святые места, но отговаривался мелочными и неуважительными обстоятельствами. Так, преподобный Антоний писал: «Иных от любви Божией и от посещения святых мест ничто не останавливает: ни скорбь, ни болезнь, ни печаль, ни воздыхания; а вам, возлюбленным моим, мешают выполнить обещание свое суета сует и самые мелочные и неуважительные домашние обстоятельства; а наиболее сожалею о том, что вы в течение целого года не удосужились поклониться Божией Матери, в области Которой пребываете. А посему советую вам от души выполнить этот долг неотложно до наступающего поста, невзирая ни на холод, ни на какую непогоду, ни на какие домашние препятствия». Преподобный Амвросий подчеркивал важность поездок на богомолье и предупреждал о том, что если мы не получаем душевную пользу от паломничества, то должны укорять самих себя: «От поездки в Киев на богомолье вперед так скоро не отказывайся, если кто будет предлагать это. Лучше сперва подумать, потом уже говорить, особенно когда дело идет о поклонении святым мощам угодников Божиих. Если, бывая в этих местах, мы не получаем пользы душевной, то вина от нас, и потому должно укорять себя, а не винить место или что другое». Однако бывает, что совершить паломническую поездку не получается по независящим от человека обстоятельствам. Таковых старцы утешали. Преподобный Макарий по поводу отсутствия возможности побывать в Оптиной Пустыни писал следующее: «Я слышу о вашей скорби, что не имеете свободы побывать в нашей обители. Надобно это принимать с покорностью воле Божией, ибо ничего не бывает нам неприятного, кроме попущения Его, а вам это на искус в терпении и укреплении благого вашего намерения. Ежели точно оно истинно, то чем больше будет препятствий, тем больше и оное умножится». О воскресных днях и дне ангела Оптинские старцы часто напоминали о необходимости проводить день ангела и день рождения не в шумном и рассеянном праздновании, а в благоговении. Преподобный Антоний наставлял: Фото: Ю.Костыгов / Expo.Pravoslavie.ru«День ангела вашего желаю радостным и благоговеющим сердцем встретить вам и препроводить, ибо продолжение жизни нашей есть продолжение милости Божией к человеку, а посему и дни рождения и тезоименитства должно провождать не столько в шумном и рассеянном праздновании, сколько в благоговении. У нас в монастырях так и поступают, то есть день ангела своего чтут заблаговременным приготовлением к приобщению Святых Таин». Преподобный Варсонофий предостерегал от внимания вражеским внушениям и соблазнам не посещать храм каждое воскресенье: «Святая Церковь, как мать, заботится о нашем спасении и дает нам к тому все средства, следовательно, как важно, как необходимо исполнять все церковные постановления! Враг сильно нападает на человека, желая отвлечь от исполнения заповедей. Церковь заповедует ходить в храм неопустительно каждый воскресный день и в праздник. Враг же соблазняет, внушая: “Зачем же ходить так часто?” Впрочем, он делает уступку, говоря: “Ну хоть в большой праздник пойти – это можно, а зачем же каждое воскресенье? Это совершенно лишнее!” И так во всём. Хорошо, если человек не слушает внушений вражеских». Исполняйтесь Духом Преподобный Никон призывал возгревать в своей душе духовную ревность: «“Исполняйтесь Духом…” (Еф. 5: 18). Что это значит? Ведь мы сподобились получить Святого Духа при крещении. А многие ли помнят об этом? Мало получить, надо еще сохранить, усовершенствовать, умножить, а не зарывать. Для этого надо возгревать ревность. Как? Читать святое Писание – ведь святые книги написаны Святым Духом, от них и веет Он. Никакое светское удовольствие не может дать того мира, той радости, которая дается Святым Духом. Песнопения. Псалмы. 1. Внимать себе. 2. Часто участвовать в святых таинствах, через них Святой Дух сообщается человеку. 3. Часто посещать святой храм: это место особенного присутствия Святого Духа. 4. Наконец, молитва: это великое дело для получения даров Святого Духа, особенно молитва “Царю Небесный”, ее с особым благоговением надо выслушивать не только во время молитвы в церкви, но и во время работы произносить ее, испрашивая помощи Святого Духа». Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас, грешных! Ольга Рожнёва23 мая 2013 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›Почитание святынь

К 100-летию Марфо-Мариинской обители милосердия. Часть 2 Павел Корин. Портрет П.Т. Петровой. 1922При основании Марфо-Мариинской обители августейшая основательница видела главную ее цель в попечении о бедных. Именно это являлось основным послушанием сестер, предварительно получивших основательную духовную подготовку и прошедших практический курс ухода за больными. Посещая бедных, им нередко приходилось оказывать первую помощь, а также хлопотать о помещении тяжело больных в лечебницы. Постепенно расширяясь, обитель со временем превратилась в целый медицинский комплекс. Сюда входили стационар на 22 кровати, которым руководил доктор А.И. Никитин. Вместе со своими коллегами – профессором А.А. Корниловым, Ф.И. Березкиным, А.Н. Мясоедовым и специалистом по массажу Ю.Н. Чернявской – он также обучал сестер уходу за больными. Все операции в больнице проводились безвозмездно. По решению настоятельницы число коек не увеличивалось, так как главная задача сестер заключалась в посещении бедных и больных вне стен обители. Наряду со стационаром здесь открылась амбулатория для бедных с бесплатной выдачей лекарств и проведением лечебных процедур. В шести кабинетах еженедельно безвозмездно принимали больных 34 врача. Только за 1913 год их посетило более 10 000 пациентов. При обители существовала аптека, где неимущим лекарства отпускались бесплатно, а всем остальным – со значительной скидкой. По плану Елизаветы Федоровны, обитель должна была оказывать нуждающимся комплексную помощь – не только медицинскую, но и духовно-просветительскую. С этой целью действовала общедоступная библиотека с фондом более чем в 2000 томов. Книги выдавались бесплатно. Помимо сестер и пациентов лечебниц библиотекой пользовались около сотни москвичей со стороны. Была открыта воскресная школа для полуграмотных фабричных работниц. После уроков учениц обязательно поили чаем. Вместе с сестрами они посещали вечерние воскресные службы в Покровском храме, участвуя в общенародном пении акафистов. Каждое воскресенье в течение зимы после вечерни в храме проводились духовно-нравственные беседы для народа. За счет обители также содержались специальные комнаты для бедных фабричных работниц, с которыми постоянно жила сестра обители. Еженедельно их навещал духовник обители. При обители был устроен приют для девочек-сирот, уходом за которыми занимались сами сестры. Нередко они, посещая нищие многодетные семьи, ютившиеся в антисанитарных условиях в подвалах и грязных углах, уговаривали родителей, которые не могли предоставить своим детям нормальное воспитание, отдать малышей в приют. Настоятельница, подавая личный пример своим единомышленницам, навещала обитателей Хитрова рынка, принадлежавших к социальному дну. Немало юных душ были в буквальном смысле избавлены от гибели благодаря ее заступничеству и помощи. Всем воспитанницам приюта помимо светского образования давалась серьезная медицинская подготовка, позволявшая впоследствии оказаться в числе сестер. Кисти Павла Корина принадлежит портрет одной из юных воспитанниц приюта – Прасковьи Тихоновны Петровой, впоследствии ставшей его женой. Художник запечатлел девочку-подростка с серьезным взглядом больших темных глаз, в белом платочке, повязанном так, что им закрыта верхняя часть лба. Так было принято ходить всем, живущим в приюте обители. При обители существовала столовая для бедных. Ежедневно из нее отпускалось на дом свыше 300 обедов, преимущественно бедным женщинам, обремененным многочисленной семьей. Эти женщины были лично известны сестрам, которые их регулярно посещали. Только за 1913 год, согласно отчету, было выдано более 140 000 таких обедов. Нуждающимся, по возможности, оказывалась материальная помощь и содействие в трудоустройстве. С просьбами о помощи просительницы иногда обращались лично, а иной раз оставляли свой прошения в специальном ящике, который был установлен в углублении стены обители с внешней стороны. В год поступало до 12 000 разного рода просьб о вспомоществовании, затем проверявшихся сестрами. Под патронатом обители существовал кружок «Детская лепта», в работе которого принимали участие и взрослые. Они собирались по воскресеньям в Николаевском дворце шить одежду для бедных детей, которая распределялась среди нуждающихся. Все бедное население Москвы уважало начальницу Марфо-Мариинской обители, называя «великой матушкой». Благородный и благодатный труд насельниц обители привлекал к ним все большее число последовательниц. Если в самом начале в усадьбе на Большой Ордынке вместе с Елизаветой Федоровной поселилось всего шесть человек, то год спустя их насчитывалось около тридцати. К 1912 году в обители состояло 60 сестер, а два года спустя их было уже 105. Сестры делились на крестовых, то есть уже принесших обеты, испытуемых и учениц. Многих из них для служения в обители пригласила сама великая княгиня. Так, например, с Еленой Андреевной Олениной и княжной Татьяной Александровной Голицыной она была знакома по совместной работе в кремлевском складе Российского общества Красного креста. Распорядок дня в обители был таков. После утренних молитв сестры расходились по своим послушаниям: одни направлялись в больницу, ожидая обхода врача, другие – в амбулаторию, где их ждали больные, пришедшие на уколы, массаж и другие процедуры, третьи – в школу, четвертые – на кухню и на хозяйственные работы… Два раза в неделю от 11 до 12 часов дня духовник беседовал с сестрами. Каждым постом, то есть четырежды в год, а по желанию и чаще, насельницы причащались святых Христовых таин. В 12:30 следовала общая трапеза с чтением жития дневного святого. Пища предлагалась согласно церковному уставу. В 4 часа дня все пили чай. В 5 часов начиналась вечерня с утреней, на которой присутствовали свободные от работы сестры. Под праздники и воскресные дни служилось всенощное бдение. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье – Спасителю, в понедельник – архангелу Михаилу и всем небесным силам, в среду – святым женам Марфе и Марии, в пятницу – Божией Матери или страстям Христовым. В половине восьмого вечера ужинали. В 21 час – общая вечерняя молитва в больничном храме, после которой, получив благословение настоятельницы, сестры расходятся по келлиям. В 22:30 ложились спать. Для духовного укрепления сестры ежедневно в определенные часы могли ходить за советом к настоятельнице и духовнику. Всем поступающим в обитель вручались четки, и они должны были ежедневно читать сотню Иисусовых молитв: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, грешного!». Помимо посещения богослужений в обители насельницы обязательно ходили молиться в Чудов монастырь на дни памяти святителя Алексия Московского – 12 февраля и 20 мая, а также в храм-усыпальницу великого князя Сергея Александровича в день его кончины – 4 февраля. Обстановка в обители была самая простая, однако Елизавета Федоровна не видела в этой простоте ничего чрезмерного. «Многие думают, что мы живем на хлебе, воде и каше, суровее чем в монастыре, – какая же тяжелая у них жизнь… Тогда как она всего лишь простая и здоровая… У нас хорошие кровати и чудесные комнатки с яркими обоями и летней плетеной мебелью», – писала она государю. Фотографии покоев великой княгини, сделанные при ее жизни, запечатлели уютную просторную комнату, отделанную с большим вкусом и изяществом. Не только образ жизни сестер, но и характер совершения богослужений отличались скромностью и аскетизмом, что, по-видимому, всецело отвечало духовному настрою самой настоятельницы. «Сестры поют просто, по-монастырски, не в концертной манере», – писала она государю, приглашая его с семьей приехать помолиться в обитель. «Народ, простые бедные люди, когда к ним приходят мои сестры, слава Богу, принимают их хорошо и называют “матушками”. Это большое утешение: они чувствуют наше монастырское основание. Все наши службы отправляются как в монастыре, весь труд основан на молитве», – добавляла Елизавета Федоровна в январском письме 1912 года. В разное время богослужения в обители совершали митрополит Московский Владимир (Богоявленский), епископы Дмитровский Трифон (Туркестанов), Серпуховской Анастасий (Грибановский), Волоколамский Феодор (Поздеевский), Уфимский Нафанаил (Троицкий), Кронштадтский Владимир (Путята). Марфо-Мариинская обительВ последних числах мая 1912 года обитель удостоилась высочайшего визита. Император Николай II с женой и детьми проездом из Крыма посетил Москву. 28 мая царская семья побывала на месте гибели великого князя Сергея Александровича и у его гробницы в Чудовом монастыре. 30 мая, после церемонии открытия памятника Александру III у стен храма Христа Спасителя, государь и его близкие направились в Марфо-Мариинскую обитель к «тете Элле». Радушно принятые ею августейшие гости подробно ознакомились с храмами и учреждениями обители. Помимо царской семьи в этих стенах неоднократно бывали высокие гости: королева эллинов Ольга, прусская принцесса Ирена, великие князья Михаил Александрович, Дмитрий Павлович, Константин Константинович, Дмитрий Константинович и другие члены дома Романовых. Согласно уставу, утвержденному определением Святейшего Синода от 29 апреля 914 года за № 3680, Марфо-Мариинская обитель имела целью «трудом сестер и иными возможными способами помогать в духе Православной Христовой Церкви больным и бедным и оказывать помощь и утешение страждущим и находящимся в горе и скорби». Этим же документом за Елизаветой Федоровной утверждалось пожизненное настоятельство, с назначением в дальнейшем преемницы по своему личному выбору. Настоятельница руководила всей деятельностью обители, ей также принадлежало право избирать духовника, с представлением его кандидатуры на утверждение митрополита Московского, назначать благочинную, старших сестер и других должностных лиц. Она же принимала окончательное решение о зачислении новых сестер. Как гласил устав, «в сестры обители милосердия принимаются лица, достигшие 21 года, и до 40 лет, православные, грамотные, достаточно крепкого здоровья и желающие посвятить во имя Господа все свои силы служению страждущим, больным и неимущим. Число сестер обители милосердия зависит от ее денежных средств и от развития ее деятельности. Лицо, желающее поступить в число сестер обители милосердия, подает о том заявление на имя настоятельницы, с приложением подписки о согласии подчиниться испытанию, исполнять все установленные правила и о желании посвятить себя достижению целей обители милосердия. Как сестры, так и испытуемые и ученицы исполняют все работы по обители милосердия и всякие обязанности и поручения, возлагаемые на них настоятельницей. Труд свой они несут бесплатно и всякое вознаграждение, получаемое ими за работу в качестве сестры, они обязаны полностью передавать обители милосердия. Сестры не могут принадлежать ни к каким организациям, политическим или иным, и обязаны оказывать всем нуждающимся одинаковое участие». Настоятельница могла в любой момент отказаться от своей должности и, по желанию, перейти в разряд рядовых сестер или жить в обители милосердия на покое до своей смерти. Предполагалось, что в будущем будет устроен скит вне Москвы, куда потрудившиеся сестры, по желанию и с согласия совета обители, смогут удаляться и, постригшись в мантию, проводить последние годы своей жизни в молитве и исключительном служении Богу. Уставом за обителью закреплялось право для «наилучшего достижения своей цели… учреждать, с надлежащего разрешения, различные благотворительные и просветительные учреждения». Очевидно, что настоятельница имела самые обширные планы по дальнейшему распространению накопленного в обители уникального опыта служения ближним. 13 апреля 1916 года митрополит Московский Макарий совершил Божественную литургию в храме Марфо-Мариинской обители и благодарственный молебен по случаю исполнившегося 25-летия со дня вступления Елизаветы Федоровны лоно Православной Церкви. Как отмечалось в «Московских церковных ведомостях» (1916, № 17), участвовавший в богослужении в обители известный московский проповедник протоиерей Иоанн Восторгов, обращаясь к верующим, отметил, что жизнь княгини свидетельствует об истинности ее веры. «Православия нельзя теперь от нее взять даже ценою мученической смерти», – говорил отец Иоанн». Спустя совсем немного времени жизнь подтвердила правоту слов отца Иоанна, также принявшего мученический венец от рук богоборцев. 5 мая 1916 года Московская городская дума отметила 25-летие пребывания в Москве великой княгини Елизаветы Федоровны. Многих похвал была удостоена ее благотворительная деятельность, которая «приняла широкий общественный характер, в особенности в период русско-японской войны и нынешней (Первой мировой войны. – О.К.)». 26 августа 1917 года в Покровском храме была освящена нижняя церковь-крипта во имя архистратига Божия Михаила и всех Небесных сил бесплотных. Она предназначался для упокоения сестер. Приглашенный расписывать храм молодой художник Павел Дмитриевич Корин по желанию великой княгини перед началом работы специально предпринял поездку в Ростов Великий и в Ярославль для знакомства с древними фресками соборов. В сентябре 1917 года «Московский листок» – одна из самых популярных газет в России конца XIX – начала ХХ века, выходившая тиражом в десятки тысяч экземпляров, – извещала читателей о состоявшемся освящении третьего храма обители. «Внутри (храм) отделан весьма благолепно. Иконостас в древнем стиле покрыт басмой, образа в византийском стиле. В алтаре старинные иконы в серебряных ризах; ценная утварь из серебра. Торжество возглавил настоятель храмов обители протоиерей Митрофан Сребрянский, пели сестры-послушницы». Путеводитель по Москве 1917 года так описывал внешний облик обители. «Все постройки выдержаны в одном стиле и являются плодом вдохновения археологического вкуса современного художника-строителя, академика А. В. Щусева. Следует вглядеться во все детали. Прекрасна по очертанию арка главных входных ворот. В старинном духе выполнены кладка ворот, звезда в кирпичной стене, навес над кружками для лепты, замок, каменная тесаная скамья у входа. Все переносит в идеализированную старую Русь. Сами ворота – деревянные, с прорезными фигурными четырехугольниками – позволяют бросить взгляд внутрь обширного владения, дающего впечатление нестеровского пейзажа. В центре стоит небольшой храм, представляющий собой как бы возрождение старинного московского стиля, в духе церкви Спаса на Бору. Церковь “не стремится ввысь, к небу, она вся низкая, приземистая, вросшая в землю, к земле привязывающая”. По стенам снаружи кое-где разбросаны скульптурные орнаменты. Большая центральная глава храма – темная, крытая листами железа, скованными гвоздями; малые главки у пристроек – густо-синие, вытянутой формы. Земному, трудовому характеру храма соответствует и внутреннее убранство его, дающее “ощущение умиротворенности, человечески простой и доступной святости”, и его роспись, работа М.В. Нестерова, не способного к религиозному пафосу (тогда Нестеров становится холодным), зато умеющего просто и проникновенно передавать бессознательную религиозность простого русского народа и грустную нежность северного русского пейзажа». Обитель, ее храмы и богослужения вызывали восхищение современников. Это был единый гармоничный ансамбль, внешность которого, очевидно, полностью соответствовала внутреннему строю души самой Елизаветы Федоровны. «На всей внешней обстановке обители, и на самом ее внутреннем быте, и на всех вообще созданиях великой княгини лежал отпечаток изящества и культурности не потому, чтобы она придавала этому какое-либо самодовлеющее значение, но потому, что таково было непроизвольное действие ее творческого духа», – свидетельствовал в воспоминаниях лично знавший великую княгиню митрополит Анастасий (Грибановский). С началом Первой мировой войны больница обители стала воинским лазаретом. Великая княгиня возобновила свою деятельность по организации помощи фронту, устройству госпиталей, аптечных складов, формированию санитарных поездов, отправки на фронт походных храмов. Ежедневно посещая раненых в госпиталях, утешая и ободряя их ласковым словом, она, вместе с тем, не оставляла своих забот в обители. Нередко сон Елизаветы Федоровны продолжался не более трех-четырех часов. Остальное время занимала помощь страждущим, у постели которых она порой проводила долгие часы, и усердная молитва. Ежедневный труд, сопряженный с немалыми физическими и эмоциональными нагрузками, начальница обители воспринимала как возможность исполнить свой христианский долг. *** a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/239360.jpg'> Революционные потрясения пресекли благие начинания подвижницы. Начало трагической смуты в Российской империи сказалось и на жизни обители. Ее налаженное и крепкое хозяйство стало приходить в упадок. С нарастанием революционной анархии некогда богатая и процветающая Россия столкнулась с ужасающим дефицитом. Уже не хватало продовольствия и медикаментов. На бинты для раненных солдат, лежавших в лазарете, пришлось пустить постельное белье. Нередко в обитель врывались шайки мародеров, и лишь с огромным трудом, благодаря стойкости и мужеству Елизаветы Федоровны, удавалось отстоять от разграбления имущество обители. Несмотря на трудности, по ее примеру отказывая себе практически во всем, сестры продолжали каждодневную работу. После Октябрьского переворота членам бывшей императорской семьи оставаться в России становилось небезопасно. Великой княгине, состоявшей в близком родстве со многими монархами Европы, неоднократно предлагали выехать за границу. Однако она отказалась покинуть обитель, решившись разделить судьбу народа страны, которую считала своей второй родиной. Пришедшие к власти большевики первое время терпимо относились к обители и даже порой передавали продовольствие и медикаменты для раненых солдат, лежавших в лазарете. Несмотря на заключение под стражу царской семьи, Елизавета Федоровна оставалась на свободе и продолжала свою деятельность. Однажды группа лиц пыталась арестовать великую княгиню по подозрению в хранении оружия и укрывательстве немцев, однако благодаря вмешательству отца Митрофана, в котором один из пришедших узнал любимого полкового священника, ареста удалось избежать. Вместе с тем, дни относительно мирной жизни обители были уже сочтены. Трагическая развязка не заставила себя долго ждать. 24 апреля (7 мая по н. ст.) 1918 года, на третий день после праздника Пасхи, Елизавета Федоровна была арестована. В тот день обитель посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Тихон, отслуживший в Покровском храме молебен. Немного времени спустя в обитель нагрянули вооруженные люди, потребовавшие от Елизаветы Федоровны следовать за ними. Поводом для ареста послужило близкое родство с императрицей Александрой, препроводить к которой пообещали великую княгиню. На сборы было дано не более получаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер и дать им последнее благословение. За своей духовной матерью добровольно последовала ее келейница, инокиня Варвара Яковлева. После долгих месяцев заключения, в ночь на 5/18 июля, великая княгиня вместе с инокиней Варварой были живыми сброшены в Нижне-Селимскую шахту, находившуюся в лесу, в 12 километрах от Алапаевска Верхотурского уезда Пермской губернии. Вместе с ней мученическую кончину претерпели шесть человек: великие князья Сергий Михайлович, Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, князь Владимир Палей и секретарь Сергия Михайловича Феодор Ремез. Младшему из них – князю Владимиру Палей – было 18 лет. Примечательны обстоятельства мученической кончины великой княгини. Как установило следствие, произведенное при занятии Алапаевска частями Белой армии, до последних минут жизни она старалась облегчить страдания близких и даже перевязала своим апостольником раны Иоанна Константиновича. 24 октября 1918 года состоялось обретение останков в шахте и их захоронение в склепе Свято-Троицкого собора города Алапаевска. Тогда выяснилось, что пальцы правой руки извлеченных из шахты тел княгини и ее спутницы навсегда остались сложены для совершения крестного знамения. 14 июня 1919 года товарный вагон с останками алапаевских мучеников в составе поезда, на котором эвакуировались части отступающей Белой армии, по Восточно-Сибирской дороге отправился в Читу. Останки сопровождал игумен Серафим (Кузнецов), принявший деятельное участие в их дальнейшей судьбе. 19 августа они прибыли в Читу и в течение полугода находились в Покровском женском монастыре. 10 марта 1920 года все гробы с телами были доставлены в Пекин. Как свидетельствовал игумен Серафим, по дороге в Китай из гроба великой княгини истекала благоуханная влага, которую присутствующие бережно собирали в бутылочки. Во время остановки в Харбине останки мучеников были еще раз подвергнуты освидетельствованию, в ходе которого оказалось, что тело великой княгини Елизаветы по прошествии года осталось нетленным, а только высохло. 3 апреля 1920 года останки жертв алапаевской трагедии были приняты главой Русской духовной миссии в Китае архиепископом Иннокентием и с почестями погребены на русском кладбище, в новом склепе, у храма преподобного Серафима Саровского. 17 ноября того же года при содействии сестры великой княгини, принцессы Виктории Баттенбергской (маркизы Мильфорд-Хевен), гробы с телами Елизаветы Федоровны и инокини Варвары доставили пароходом в Шанхай, а оттуда – в Порт-Саид. До 9 февраля 1921 года тела великой княгини и инокини Варвары оставались в греческой часовне Порт-Саида, а затем поездом были доставлены в Иерусалим. 15 февраля тела поместили в крипте русского храма равноапостольной Марии Магдалины в Гефсиманском саду. Шесть дней спустя чин погребения великой княгини и ее спутницы совершил Блаженнейший Патриарх Иерусалимский Дамиан. 60 лет останки великой княгини Елизаветы Федоровны и инокини Варвары почивали в склепе-усыпальнице храма Марии Магдалины. В 1981 году Русская Православная Церковь за границей прославила их в лике преподобномучениц. 1 мая 1982 года, в неделю жен-мироносиц и в день празднования 100-летия Императорского Православного палестинского общества, святые мощи преподобномучениц с подобающими почестями перенесли из склепа в верхний храм, где поместили в беломраморных раках по обе стороны от алтаря – справа великая княгиня, слева – инокиня Варвара. *** Любимому детищу великой княгини суждено было сполна испытать на себе тяготы послереволюционного лихолетья. Однако поначалу сестры не теряли надежды на то, что обитель сможет выстоять и выжить в условиях большевистского гнета. Все так же шли люди на Большую Ордынку за утешением, лечением и помощью. Все так же совершались вседневные богослужения в Покровском храме. В мае 1921 года москвич Н. Окунев оставил в своем дневнике, ставшем документальным свидетельством о жизни первопрестольной в первые годы советской власти, такую запись: «Был сегодня еще впервые в новой церкви Марфинской обители, учрежденной вел. кн. Елизаветой Федоровной. Был впервые, и пожалел, что не был там десятки раз. “Обитель”, а вернее уголок благотворения и милосердия к страждущему и неимущему, устроенный на старинной замоскворецкой улице – Большой Ордынке, в садах и хоромах вымерших или разорившихся купцов-богатеев. Среди нескольких солидно, но не стильно построенных каменных домов, содержащихся, как видится, и сейчас в большом порядке, между обширного двора, похожего на сад, и большого, как парк, сада, не так давно построена небольшая церковь в стиле древних псковских храмов. Туда-то я и пошел, не будучи еще уверен, что там есть службы. Думалось, что она, как в некотором роде “придворная”, закрыта или превращена какой-нибудь клуб. Но – слава в вышних Богу – там все в таком порядке и такой подобающей Божьему дому обстановке, что невольно благодарно вспомнишь и храмосоздательницу, и тех советских чиновников, которые сохранили в полной неприкосновенности художественную прелесть этого чудного храма и допустили сестер обители к хозяйствованию этой достопримечательности московской. Вероятно они, а также причт храма – те же, которые подобраны были и при самой Елизавете Федоровне. Один священник митрофорный, другой – помоложе, с магистерским крестом, оба такие чинные, “тихоструйные”, благоговейные, представительные; дьякон с протодьяконским орарем, молодой еще, но хорошо ведущий свое дело и басящий в такую меру, которая как раз подходит к общему строю придворно-монастырского чина. Хор состоит из 20 тонко подобранных женских голосов. Пели замечательно стройно и задушевно. Пели, вероятно, песнопения таких композиторов, которые черпали свое вдохновение в древних русских напевах. И, в общем, незабываемый ансамбль: архитектура Покровского или Щусева, живопись Васнецова и Нестерова, а к этому алтарные и клиросные действия и звуки во вкусе “тишайших царей” или “благоверных цариц”. Ах, как хорошо! Елизавета Федоровна оставила по себе памятник такой светлый, христиански-радостный и кроткий, такойобаятельный по красоте замысла и исполнения, который так и говорит, что эта женщина – подлинная христианка, красивая душой и разумом. Я думаю, что при устроении храма и врачебницы и вообще этой обители “жен-мироносиц”, она потрудилась больше всех, внеся туда огромные средства, хозяйственность и изысканный вкус. И чем больше пройдет времени, тем более ее заслуга перед религией, страждущими и Москвой будет расти и вырастет в вечную ей добрую память». Марфо-Мариинская обитель просуществовала до 1926 года, переименованная в соответствии с новыми реалиями в трудовую общину. Руководила ею после ареста Елизаветы Федоровны казначея Валентина Сергеевна Гордеева. По ее инициативе в 1917 году больница при общине была зарегистрирована в Мосздравотделе, откуда сестры получали пайки. С того же года средства на существование добывались работой сестер. Кроме того, община стала получать помощь от райсовета ввиду существовавшей больницы на 30 коек (хирургическое, терапевтическое отделения) с амбулаторным приемом до 100 человек в день, а также бесплатной столовой для бедных на 450 человек (в 1919–1920 годах она была закрыта). В 1920 году 2-й Государственный университет (МУНИ) оформил соглашение с общиной, приняв в свое ведение часть больничных коек и оплачивая их содержание. Марфо-Мариинская община в послереволюционные годы подвергалась периодическим проверкам. В октябре 1924 года вопрос о дальнейшем существовании обители был рассмотрен на заседании комиссии московской рабоче-крестьянской инспекции, которая вынесла следующую резолюцию: «а) признать нецелесообразным существование лечебницы Марфо-Мариинской общины; б) предложить МУНИ расторгнуть заключенный договор на аренду помещения общиной; в) лечебное учреждение общины с оборудованием и имуществом передать в ведение Мосздравотдела; г) вопрос о целесообразности дальнейшего существования Марфо-Мариинской общины поручить проработать в административной секции МРКИ с заинтересованными органами; д) предложить Мосфинотделу взыскать с Марфо-Мариинской общины за время существования все налоги как с частной организации». Через несколько дней регистрация Марфо-Мариинской общины была признана «незаконной» и последовало «совершенно секретное» указание о срочной описи всего больничного имущества общины в связи с возможной передачей лечебницы в Мосздравотдел. В начале февраля 1925 года на заседании президиума Моссовета было принято решение аннулировать устав общины, а имущество передать на баланс одной из городских организаций. Вскоре Марфо-Мариинская община перестала существовать как юридическое лицо. Появились разного рода организации, претендовавшие на помещения храма во имя святых праведных Марфы и Марии для использования их под свои цели (клуб, диспансер и т.д.). Замоскворецкий райсовет, опечатав храм, заявил: «Опечатана домовая церковь по Большой Ордынке, 34, которой пользовались живущие в этом доме. С выселением живущих в нем граждан в Киркрай и другие пункты и с ликвидацией жилищного товарищества надобность в этой церкви миновала». Храмовая икона святых Марфы и Марии была перенесена в находящийся неподалеку храм святителя Николая «в Кузнецах», который в советское время не закрывался. С 1926 до 1928 года в Марфо-Мариинском храме и примыкавшей к нему больнице, по воспоминаниям старожилов, находилась амбулатория имени профессора Ф.А. Рейна, в которой работали бывшие сестры обители. Руководила всем княжна Голицына, арестованная в 1928 году. Жертвами богоборческого гонения оказались многие сестры, первые из которых были репрессированы уже в 1926 году. Возглавлявшую обитель В.С. Гордееву выслали в Туркестан, где она умерла 19 июля 1931 года и была похоронена при храме Покрова Пресвятой Богородицы. В 1938 году на полигоне НКВД в подмосковном Бутово была расстреляна монахиня Евдокия (Кузьминова), также являвшаяся насельницей Марфо-Мариинской обители. В 2001 году Священный Синод Русской Православной Церкви включил ее в Собор новомучеников и исповедников Российских. Вскоре после гибели великой княгини духовник обители протоиерей Митрофан Сребрянский и его супруга по благословению Святейшего Патриарха Тихона приняли монашество. В постриге отец Митрофан получил имя Сергий в честь преподобного Сергия Радонежского. Отбыв ссылку в северных лагерях, пережив Великую Отечественную войну, архимандрит Сергий скончался 6 апреля 1948 года в селе Владычня Тверской области, где жил и тайно служил на протяжении нескольких лет. 19 сентября 1999 года он был канонизирован в Тверской епархии, а в 2000 году прославлен как священноисповедник на Юбилейном Поместном Соборе Русской Православной Церкви. Покровский храм оставался действующим до 27 июня 1928 года, когда был закрыт распоряжением властей. Началось разграбление его уникального убранства и утвари. Сотни облачений, воздухов, пелен оказались были на склад Госфонда Мосфинотдела. Их дальнейшая судьба неизвестна, возможно, они были проданы зарубежным коллекционерам. В 1929 году Замоскворецкий Совет рабочих и крестьянских депутатов принял решение устроить в Покровском храме санитарно-просветительский лекторий и клуб. Вход в «очаг советской культуры» был пробит прямо в алтарной апсиде. На западной стене трапезной повесили экран и показывали кинокартины, а на солее водрузили статую И.В. Сталина. Ризницы, примыкавшие к алтарю, превратили в туалеты. Во многом именно благодаря Павлу Корину, ставшему к тому времени авторитетным экспертом-реставратором, был спасен от уничтожения иконостас храма и его чудесные росписи. Остальные здания обители заняли различные советские учреждения. С 1945 года в Покровском храме разместились Государственные центральные художественные реставрационные мастерские при Комитете по делам искусств. Путеводитель по Москве, выпущенный в 1948 году издательством «Московский рабочий», содержал весьма лаконичную информацию об обители: «В начале XX века на Ордынке, в так называемой Марфо-Марьинской обители академик А.В. Щусев построил в древнерусском стиле небольшую церковь, стены которой внутри были украшены великолепной живописью художника М. Нестерова». И все. Ни единого слова о значении этого святого места, даже о том практическом опыте милосердного служения ближним, который был явлен насельницами обители, многие из которых происходили из самой простой и социально близкой рабочему классу среды. Все, что было связано с именем великой княгини, равно как и с именами других членов царской семьи, старательно вычеркивалось из отечественной истории. Лишь некоторые исследователи-энтузиасты в своих краеведческих изысканиях, публиковавшихся в специализированной литературе малыми тиражами, могли себе позволить упомянуть о Елизавете Федоровне. Покровский храмХозяева зданий обители часто сменяли друг друга. Наиболее продолжительным оказалось присутствие реставрационных мастерских. К 1980 году на первом этаже бывшей больничной церкви располагалась лаборатория Всесоюзного института минерального сырья. На втором этаже, непосредственно в помещении храма – кабинет лечебной физкультуры 68-й поликлиники со спортивными снарядами. В 1990 году в этом помещении находился спортзал кооператива «Алмаз». Конец 1980-х – начало 1990-х годов стал переломным временем для нашего Отечества. Начавшиеся в нем перемены затронули все стороны жизни общества. С газетных страниц и высоких трибун вновь зазвучали слова, казалось, давно утраченные, ушедшие из лексикона советских людей: милосердие, сострадание, благотворительность. Настало время духовного пробуждения народа, побудившее многих обратиться к возрождению великого дела служения ближним, которому посвятила себя преподобномученица Елисавета и ее сподвижницы. В 1990 году началась новая жизнь Марфо-Мариинской обители милосердия. У истоков ее воссоздания стоял Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. По его ходатайству Правительство Москвы в 1992 году приняло постановление о передаче архитектурного комплекса Марфо-Мариинской обители Московской Патриархии. 17 августа 1990 года Предстоятель Русской Православной Церкви освятил памятник великой княгине Елизавете Федоровне, автором которого был известный скульптор Вячеслав Михайлович Клыков. Ныне он стоит у северной стены Покровского собора, близ входных дверей. В 1990 году стараниями благочестивых мирянок при храме в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость», расположенном также на улице Большая Ордынка, была создана Марфо-Мариинская община милосердия, преобразованная затем в сестричество. Впоследствии планировалось организовать при общине школу для подготовки сестер милосердия. Эта идея была воплощена в виде Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, образованного при 1-й городской больнице. В апреле 1992 года на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви состоялась канонизация великой княгини Елизаветы Федоровны и ее келейницы Варвары Яковлевой в лике преподобномучениц. В 1995 году Марфо-Мариинское сестричество было официально преобразовано в обитель, которая пять лет спустя получила статус Патриаршего подворья. К сожалению, процесс возрождения обители шел гораздо медленнее, чем того требовало время. Переломным моментом в новейшей истории Марфо-Мариинской обители стало принесение в Россию в 2004–2005 годах ковчежца с мощами преподобномучениц великой княгини Елисаветы и инокини Варвары. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II и Первоиерарха РПЦЗ Митрополита Лавра Фонд святого всехвального апостола Андрея Первозванного и Центр национальной славы реализовали семимесячную программу, в ходе которой мощи преподобномучениц посетили более 70-ти епархий Русской Православной Церкви – все федеральные округа России, Белоруссию, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизию, Азербайджан, страны Балтии. Это стало одним из самых значительных церковно-общественных событий тех лет. В родную для преподобномучениц Марфо-Мариинскую обитель святыни были привезены 30 июля 2004 годавсего на пару часов, перед тем, как отправиться в долгое путешествие по городам и весям России, а также ближнего зарубежья. Поклониться честным останкам угодниц Божиих пришли сотни людей. Несмотря на весьма кратковременное пребывание в обители, святая Елисавета, как заботливая мать, по молитвам верующих явила свою благодатную помощь: после принесения мощей начались существенные перемены в жизни обители. Увенчались успехом продолжавшиеся с начала 1990-х годов переговоры о возвращении Покровского храма, долгие годы занимаемого реставраторами. В ноябре 2006 года директор Всероссийского художественного научно-реставрационного центра им. И.Э. Грабаря вручил настоятельнице обители символический ключ от храма, ставшего, наконец, церковным достоянием. Начался длительный и трудоемкий этап восстановления исторического облика обители. Возведенный по проекту знаменитого архитектора Щусева храм, неповторимый облик которого уже стал ее своеобразной визитной карточкой, а также другие здания требовали серьезной и кропотливой реставрации. За минувшие несколько лет архитектурный комплекс обители, состоящий из 15 зданий, был полностью отреставрирован и обновлен, приведена в порядок и благоукрашена ее территория. 15 сентября 2008 года состоялась торжественная церемония открытия обители после реконструкции. Ее возглавил Святейший Патриарх Алексий. В праздновании дня второго рождения обители участвовали сопредседатели программы восстановления: председатель попечительского совета Фонда Андрея Первозванного и Центра национальной славы В.И. Якунин и мэр Москвы Ю.М. Лужков, а также супруга Президента России Светлана Медведева. К этому дню в бывших покоях Елизаветы Федоровны был открыт музей. Интерьер покоев бережно воссоздали по сохранившимся фотографиям таким же, каким он был при жизни великой матушки. В экспозицию вошли старинные фотографии и документы с автографами великой княгини, иконы, книги, предметы интерьера и личные вещи преподобномученицы Елисаветы и священноисповедника Сергия. 16 сентября 2008 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий совершил великое освящение Покровского храма Марфо-Мариинской обители милосердия. *** Сегодня в стенах возрожденной обители милосердия могут проживать около 50 сестер. Здесь будут рады новым единомышленницам, готовым, не принимая монашеский постриг, вести аскетическую жизнь, посвятив ее служению ближним. Продолжая традицию своих предшественниц, насельницы обители трудятся медсестерами в различных лечебных учреждениях Москвы. Здесь действуют патронажная служба, Марфо-Мариинский центр «Святость материнства», культурно-просветительский центр, иконописная мастерская, паломническая служба и издательство. При обители проводится сбор вещей для детей-сирот, отказников и заключенных; как и встарь, действует благотворительная столовая для бездомных и малоимущих. В дальнейшем планируется развивать существующие и разрабатывать новые социальные проекты. Марфо-Мариинская обитель имеет три подворья. Одно из них, созданное осенью 2000 года, расположено в селе Владычня Тверской области, где в лихие годы жили священноисповедник Сергий (Сребрянский) и несколько сестер обители. Второе подворье открыто в 2002 году в селе Каменки Волоколамского района Московской области при храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Помимо работ по обустройству территории подворья силами обители ведется восстановление старинного храма, отметившего свое 300-летие. Последний священник, служивший в нем в 30-х годах ХХ века, митрофорный протоиерей Василий Соколов был арестован по доносу местных жителей и в 1937 году расстрелян на полигоне в Бутово; ныне он прославлен как священномученик. Третье подворье образовано в марте того же 2002 года в селе Долбенкино Орловской области, где располагалась бывшая усадьба великого князя Сергея Александровича Романова. Новое поколение насельниц Марфо-Мариинской обители милосердия самоотверженно следует по пути, указанному преподобномученицей Елисаветой Феодоровной. Как и прежде, множество людей ждут от них помощи и утешения в скорбях, и в этом наше время ничем не отличается от начала XX века, когда была создана обитель. Скромные труженицы в белых косынках в своей многогранной деятельности руководствуются словами Святейшего Патриарха Алексия: «Долг нынешней начальницы, духовника и сестер обители состоит в том, чтобы в возможной полноте восстановить всю разнообразную жизнь обители – богослужебную, благотворительную и молитвенную, как она была задумана и осуществлена Елизаветой Федоровной. Предметом их главной заботы должно стать стяжание добродетелей святых сестер Марфы и Марии – добродетельной любви к ближним, соединенной с молитвой, а они даются человеку благодатью Божией». Следуя этому призыву, с крепкой верой в Бога и надеждой на молитвы преподобномучениц Елисаветы и Варвары и преподобноисповедника Сергия Марфо-Мариинская обитель вступает во второе столетие своего бытия. Ольга Кирьянова .pravoslavie.ru›Встреча с православием›31823.htm

" /> 

К 100-летию Марфо-Мариинской обители милосердия. Часть 1 Храм Покрова Богородицы2009 год ознаменован юбилеем, значимым для всей православной России – исполнилось 100 лет Марфо-Мариинской обители милосердия. Обитель находится в самом центре Москвы на улице Большая Ордынка. Сегодня трудно найти человека, который никогда не слышал бы об этом удивительном месте, ставшем одной из главных московских достопримечательностей. Белокаменные стены обители в окружении чудом сохранившихся старинных купеческих особняков придают неизъяснимое очарование этому уголку Замоскворечья. Здесь все дышит историей, все хранит на себе отпечаток былого. Однако главное, что ощущает каждый человек, переступающий порог ее Святых врат – благодатную атмосферу радостного умиротворения и покоя. Именно это делает Марфо-Мариинскую обитель особо притягательным местом для всех ищущих утешения, помощи и поддержки. В ее истории нашли отражение важнейшие события минувшего XX века и перипетии личной судьбы основательницы – великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой. Жизненный путь каждого человека складывается из определенных, общих всем этапов: детство, юность, зрелость, старость. Эта своеобразная канва, по которой Промысл Божий символически вышивает судьбу каждого причудливым узором. Цвета и переплетения нитей в нем уникальны и неповторимы, также как уникальна и неповторима любая человеческая жизнь. Но бывают судьбы, узор которых непостижимым образом переплетается со многими иными, вбирает в себя все краски окружающего мира. Такие люди наделены от Бога особым даром духовного видения, живого участия и сострадательной любви к тем, кто находиться рядом с ними. Именно такова была основательница Марфо-Мариинской обители. О жизни великой княгини написано и сказано уже многое. Основные штрихи ее биографии просты и вместе с тем парадоксальны: немецкая принцесса, уроженка крохотного герцогства, ставшая женой русского великого князя, дяди государя самой большой страны в мире; блистательная светская дама, самоотверженно отдавшаяся служению Богу и ближним всеми силами своей благородной души; ревностная лютеранка, убежденно принявшая Православие и в конце жизненного пути удостоенная от Господа мученического венца. 4 февраля 1905 года произошло событие, которое полностью изменило жизнь Елизаветы Федоровны. Ее муж, великий князь Сергей Александрович Романов, погиб от рук эсера-террориста Ивана Каляева. После кончины супруга княгиня уже никогда не снимала траур, стала держать строгий пост и много молиться. Она задумала учредить особую женскую общину, члены которой посвящали бы свою жизнь деятельному служению ближним. Это решение являлось логичным продолжением предыдущих трудов Елизаветы Федоровны, к тому времени возглавлявшей большинство благотворительных обществ Москвы. В мае 1907 года на личные средства великая княгиня приобрела в Замоскворечье усадьбу, ранее принадлежавшую купцам Соловьевым, один из которых – Константин Макарович Соловьев был известным библиофилом, собирателем книг по истории и культуре России. Усадьба состояла из четырех отдельно стоящих зданий и участка земли в полтораста десятин, значительную часть которого занимал старый сад. Уже в октябре ею был открыт здесь воинский лазарет. Путь, избранный великой княгиней, казался весьма необычным ее современникам. В житиях русских святых встречаются примеры, когда благочестивые представительницы высшего сословия творили милостыню, одевали нагих, питали алчущих, принимали странников. В русском средневековье многие супруги князей по смерти своих мужей покидали мир, удаляясь в иноческие обители, как, например, благоверная Анна Кашинская или преподобная Евфросиния (в миру – Евдокия, супруга благоверного великого князя Димитрия Донского). Однако столь глубокие перемены, произошедшие в жизни еще достаточно молодой женщины, совсем недавно блиставшей на светских раутах, были не вполне поняты и приняты не только светом, но и самыми близкими ей людьми. Свидетельством тому – переписка Елизаветы Федоровны с императором Николаем II, который поначалу воспротивился ее стремлению навсегда покинуть двор и посвятить себя служению ближним. Интероьер главного храма обителиВ XIX веке заниматься благотворительностью считалось хорошим тоном, особенно среди аристократии. Многие знатные дамы, следуя этому правилу, навещали больных и нуждающихся, покровительствовали учебным заведениям для бедных, сиротским приютам и богадельням. В России еще в XVIII столетии было организовано особое ведомство по делам благотворительности, носившее имя императрицы Марии Федоровны – супруги Павла I. После ее смерти ведомство последовательно возглавляли императрицы Александра Федоровна, Мария Александровна и Мария Федоровна – мать Николая II. Очевидно, император предполагал, что вдова великого князя Сергея Александровича вполне могла бы обрести себя на подобном поприще, оставаясь при этом в привычной комфортной среде. Но натура Елизаветы Федоровны была такова, что не позволяла ей принимать половинчатых решений. Вот что она писала императору Николаю II в апреле 1909 года: «Некоторые не верят, что я сама, без какого либо влияния извне, решилась на этот шаг, многим кажется, что я взяла неподъемный крест и либо пожалею об этом и сброшу его, либо рухну под его тяжестью. Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света, которую указал мне Господь после смерти Сергея и стремление к которой уже много-много лет назад появилось в моей душе. Не знаю – когда, кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой… Желание это во мне росло, но в нашем тогдашнем положении, когда мы должны были принимать у себя, делать визиты, устраивать приемы, ужины, балы… я не могла целиком посвятить этому жизнь… Ты можешь не согласиться с такими “большими переходами в жизни”, но ты пойми: для меня это никакой не “переход”. Это выросло постепенно и теперь обрело форму, и многие из тех, кто знал меня всю жизнь и видят меня здесь, вовсе не удивились, а сочли эту перемену лишь продолжением того, что началось раньше, и сама поняла это так… Конечно же, я недостойна той безмерной радости, какую мне дает Господь – идти этим путем, но я буду стараться, и Он, Который есть одна любовь, простит мои ошибки, ведь Он видит, как я хочу служить Ему… В моей жизни было столько радости, в скорби – столько безграничного утешения, что я жажду хоть частицу этого отдать другим… Я хочу, чтобы вы оба и все-все знали то, о чем я уже много раз говорила и писала: я совершенно покойна, а совершенный покой – это совершенное счастье… Мне Господь дал прекрасную работу на этой земле. Исполню ли я ее хорошо или плохо, один Он ведает, но я буду стараться изо всех сил, и я влагаю свою руку в Его и иду, не страшась тех крестов и нападок, которые приуготовил для меня этот мир… Я хочу работать для Бога и в Боге для страждущего человечества». 10 февраля 1909 года во исполнение своего намерения великая княгиня перебралась жить в приобретенную ею усадьбу вместе с несколькими сподвижницами. Так было положено начало созиданию Марфо-Мариинской обители милосердия. Великая княгиня Елизавета Федоровна РомановаНебесными покровительницами общины Елизаветой Федоровной не случайно были избраны святые сестры Марфа и Мария, о которых говорится в Евангелии. Повествуя о том, как Спаситель впервые пришел в дом Своего ученика Лазаря, евангелист Лука свидетельствует, что одна из сестер Лазаря – Марфа, сбиваясь с ног, хлопотала по хозяйству, чтобы достойно принять и накормить дорогого Гостя. Другая – Мария, напротив, оставила все дела и сев у ног Спасителя, внимала Его словам. Уставшая и несколько раздосадованная Марфа просила Христа послать ей на помощь Марию, на что Он ответил: «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10: 41–42). В этих словах Божественного Учителя нет осуждения или укоризны в адрес той, что в силу своего разумения предпочла деятельное, практическое участие во встрече Христа. Есть только указание приоритета, «единого на потребу» – словесного служения, восприятия слова Божия, избранного мудрой Марией. Это пример для всех последующих поколений христиан, которые, шествуя по стопам учеников Спасителя, должны стремиться разумно сочетать физическое и духовное, труд и молитву, отдавая, однако, предпочтение молитве. Несомненно, стремлением воплотить этот новозаветный идеал в жизнь была движима великая княгиня. Но, возможно, давая именование обители, она помнила и о другой евангельской истории. В ней рассказывается о том, как после внезапной смерти Лазаря именно слезы и скорбь его сестер, которых Спаситель искренне любил, предшествовали чудесному воскрешению умершего, уже четыре дня находившегося в гробу. Это событие Православная Церковь ежегодно празднует в канун Вербного воскресенья. Не видела ли Елизавета Федоровна в образе усопшего Лазаря духовно гибнущий русский народ, возлагая надежду на то, что по молитвам сестер Марфо-Мариинской общины Господь воскресит его? Подтверждение этому можно видеть в том, что наиболее дальновидные и патриотично мыслящие русские люди сочли открытие Марфо-Мариинской обители началом нравственного очищения общества. Одним из них стал философ Василий Васильевич Розанов, посвятивший обители милосердия статью, озаглавленную «Великое начинание в Москве». Один из друзей философа впоследствии благодарил его за то, что тот в своем очерке обратил всеобщее внимание «в сторону новой прекрасной идеи человека, которому Бог дал талант быть вдохновенно-доброй и возможность по исключительным своим условиям выразить свою идею активно». При создании обители был использован как русский православный, так и европейский опыт. Устав написала самой великая княгиня, руководствуясь благословением и советами старцев Троице-Сергиевой лавры и Введенской Оптиной пустыни. По ее замыслу, насельницы должны были приносить обеты целомудрия, нестяжания и послушания, однако, в отличие от монахинь, по истечении определенного срока могли уйти из обители и создать семью. По эскизам художника Михаила Васильевича Нестерова для них было создано особое облачение, близкое по покрою к монашескому. Елизавета Федоровна, будучи глубоко верующим человеком, приступала к созиданию обители с твердой надеждой на Бога. «Помолись о моем деле, чтобы Господь благословил, и чтобы оно окрепло и принесло пользу твоей стране, – писала она императору Николаю II в июне 1909 года. – Я не увижу этого, так как я только полагаю начало, но я счастлива этим». Большую духовную поддержку и помощь княгине в ее великом начинании оказал митрополит Московский Владимир (Богоявленский). Промыслом Божиим она обрела бесценного помощника и советчика – протоиерея Митрофана Серебрянского. Об этом священнике Елизавета Федоровна узнала еще в 1906 году, прочитав его книгу «Дневник полкового священника». Она пожелала познакомиться с автором, вызвав его из Орла, где он служил на приходе, в Москву. По достоинству оценив даровитого пастыря, она пригласила его стать духовником юной обители. Насколько высоко ценила великая княгиня отца Митрофана, видно из ее письма государю: «Для нашего дела отец Митрофан – благословение Божие, так как он заложил необходимое основание… Он исповедует меня, окормляет меня в церкви, оказывает мне огромную помощь и подает пример своей чистой простой жизнью – такой скромной и простой в его безграничной любви к Богу и Православной Церкви. Поговорив с ним лишь несколько минут, видишь: это скромный чистый Божий человек, Божий слуга в нашей Церкви». Обитель понемногу обустраивалась. Одно из зданий усадьбы, приобретенной великой княгиней, было отдано под больницу, общежитие для сестер, трапезную, кухню, кладовую и другие хозяйственные помещения. По соседству располагались покои самой Елизаветы Федоровны. Третье здание при открытии обители служило воинским лазаретом, а затем было переоборудовано под аптеку и амбулаторию, над которыми располагались сестринские келлии. Верхний этаж четвертого здания занимала квартира духовника обители, а внизу была устроена библиотека и классы воскресной школы. К этому зданию была пристроена просфорня. В 1909 году был приобретен еще один участок земли, прилегавший к саду обители. Часть имевшегося на участке дома приспособили для приема гостей и паломников. В 1911 году был выстроен еще один трехэтажный дом, на двух этажах которого также жили сестры, а на первом находилась спальня девочек приюта, открытого впоследствии. Все сооружения обители, кроме дома священника, соединили внутренними переходами, так что их можно было обойти, не выходя наружу. Был также выстроен небольшой одноэтажный домик, который использовался как барак для заразных больных. Позже его стали называть домиком садовника. Слева от него стояла часовня, где отпевали умерших. Место перед часовней было названо Голгофой в память о горе, где свершилось Распятие Спасителя. С левой стороны от Святых врат по проекту архитектора Алексея Викторовича Щусева была также выстроена часовня, где насельницы читали Неусыпаемую Псалтырь. 9 сентября 1909 года состоялось великое освящение первой церкви обители во имя святых жен Марфы и Марии, устроенной в доме, где жили сестры и находилась больница. Храм освятил викарий Московской епархии епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов). Церковь, соединившая между собой больничные палаты и покои настоятельницы, была устроена таким образом, чтобы тяжелобольные могли видеть богослужение со своих коек. Именно здесь 9 апреля 1910 года состоялось посвящение Елизаветы Федоровны и ее первых 18 сподвижниц в крестовые сестры. «В храме обители было отслужено торжественное всенощное бдение епископом Трифоном в сослужении настоятеля храма отца Митрофана Сребрянского и других священников, – писал в своих воспоминаниях В.Ф. Джунковский. – Перед великим славословием великая княгиня и 18 сестер обители дали торжественный обет посвятить себя служению ближним. А на другой день, 10 апреля, великая княгиня дала обет управлять основанной ею обителью. В тот день в 9:30 часов утра прибыл митрополит Владимир. После встречи началась обедня. Великая княгиня и все сестры были в светлых одеждах. На голове – апостольник – белый полотняный платок, покрывавший голову. На груди – кипарисовый восьмиконечный крест с изображением на лицевой стороне Спаса Нерукотворенного и Богоматери с омофором, простершей руки, на оборотной – изображение святых Марфы и Марии и слова заповеди Господней о любви к Богу и ближним. Поверх апостольника – длинное покрывало, спускавшееся с головы до пояса… На малом входе с Евангелием протодиакон храма Христа Спасителя подвел великую княгиню к алтарю. Положив три земных поклона, великая княгиня подошла к митрополиту Владимиру и на его вопрос дала обет управлять обителью милосердия в духе Православной Церкви до конца дней своей жизни. Митрополит, сняв с великой княгини крест и покрывало сестры, прочитал особую молитву и, возложив на нее настоятельский крест и покрывало, провозгласил “Аксиос”. Этим обряд окончился. Было трогательно, умилительно, у многих на глазах были слезы…. Волнение чего-то совершившегося крупного, хорошего, чувствовалось всеми… С того дня великая княгиня совсем поселилась на Ордынке, покинув Николаевский дворец, и вся ушла в заботы о своем новом детище – обители настоящего милосердия, в полном смысле этого слова». На литургии, после посвящения крестовых сестер, епископ Трифон, обращаясь к ним, сказал: «Эта одежда скроет вас от мира, и мир будет скрыт от вас, но она в то же время будет свидетельницей вашей благотворительной деятельности, которая воссияет пред Господом во славу Его». «Для меня принятие обетов – это еще нечто более серьезное, чем для юной девушки замужество. Я обручаюсь Христу и Его делу», писала Елизаветы Федоровны императору Николаю II в марте 1910 года. Великая княгиня говорила своим единомышленницам и последовательницам: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих». 20 ноября 1910 года митрополит Владимир утвердил первый устав обители, цель которой заключалась в том, чтобы «трудом сестер… и иными возможными способами помогать в духе чистого христианства больным и бедным и оказывать помощь и утешение страждущим и находящимся в горе и скорби». При устройстве обители милосердия Елизавета Федоровна подчеркивала, что новое по форме для Русской Православной Церкви учреждение – женская обитель милосердия – опирается на раннехристианскую традицию. В глубокой древности существовал особый церковный чин «диаконис», в который поставлялись девицы и вдовы. Их задачей являлась помощь священникам при совершении таинства крещения над женщинами, а также служение нуждающимся и немощным членам христианской общины своими трудами. Именно преемницами этого древнего служения видели себя сестры Марфо-Мариинской обители. «Мы исходим из строго церковного основания, православного во всех частностях, и имеем благословение митрополита, который, разумеется, знает всю нашу жизнь… Священный Синод находит, что сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы поддержать Церковь, укрепить пошатнувшуюся веру… Они надеются, что будут основаны дома сестер, подобные нашему. Из-за одного этого мы должны быть утверждены как диаконисы», – писала великая княгиня своему августейшему деверю в январе 1912 года. Ввиду необычности и важности начинания великой княгини решение о дозволении сестрам обители именоваться диаконисами рассматривалось Святейшим Синодом, где было поддержано большинством голосов. «За» проголосовали митрополит Московский Владимир, митрополит Киевский Флавиан, архиепископ и экзарх Грузии Иннокентий, архиепископ Финляндский Сергий, архиепископ Волынский Антоний, архиепископ Полтавский Назарий, епископ Холмский Евлогий и обер-прокурор Синода В.К. Саблер. Несомненно, сторонники Елизаветы Федоровны в вопросе создания обители обладали особой архипастырской мудростью и дальновидностью. Свидетельством тому стало и то, что впоследствии почти каждый из них сыграл значимую роль в новейшей истории Русской Православной Церкви. Митрополит Московский Владимир (Богоявленский), возглавивший в 1915 году Киевскую кафедру, был расстрелян большевиками в 1918 году и ныне прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских. Архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий), эмигрировавший после революции, стоял у истоков создания Русской Православной Зарубежной Церкви. Епископ Холмский Евлогий (Георгиевский), также ставший эмигрантом, управлял русскими православными приходами в Западной Европе. Архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) на Поместном Соборе 1943 года был избран Святейшим Патриархом Московским и всея Руси. Быт обители был крайне прост, скромен и непритязателен. «Все наше служение основано на вере и живет ею. Батюшка их (сестер) наставляет, три раза в неделю у нас бывают замечательные лекции, на которые приходят и гостьи. Потом еще на утреннем правиле батюшка читает из Евангелия и говорит краткую проповедь и т.д. Я опекаю их, мы разговариваем… Чай пьем всегда вместе, и священник с матушкой тоже, разговор бывает о духовном… Потом у нас будет большая трапезная, как в монастырях, с чтением житий, а я, как настоятельница, буду иногда выходить и смотреть, чтоб все было по моему установлению. В нашей жизни очень много от монастыря, я нахожу это необходимым», – писала великая княгиня императору Николаю II 18 апреля 1909 года. В саду обители по проекту Щусева был построен другой храм – в честь Покрова Пресвятой Богородицы – в память о воинах, погибших в русско-японской войне. Архитектор был рекомендован великой княгине его давним другом художником М.В. Нестеровым. Детальная проработка проекта храма, который по замыслу зодчего должен был напоминать обликом средневековые церкви Новгорода и Пскова, проводилась непосредственно в обители при активном участии ее начальницы. Фундамент церковного здания был заложен 22 мая 1908 года. Для выполнения скульптурных работ и резьбы по камню для храма Елизаветой Федоровной был приглашен одаренный студент Строгановского училища Никифор Яковлевич Тамонькин. Именно он выполнил все скульптурное убранство, рельефы на стенах, фонтаны в саду, а также памятную закладную доску. Вмурованная в северо-восточную часть алтарной апсиды эта белокаменная доска сохранилась до настоящего времени, и каждый может прочитать высеченный на ней текст: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. При державе благочестивейшего самодержавнейшего великого государя императора Николая II Александровича, в личном присутствии ее императорского высочества великой княгини Елисаветы Феодоровны, их высочеств принцессы баттенбергской Виктории, дочери ее принцессы Луизы и их королевских высочеств королевича греческого Андрея с супругой королевной Алисой, в сослужении преосвященного Трифона епископа Дмитровского, протоиереев Константина Зверева и Митрофана Сребрянского, в присутствии художника М.В. Нестерова и строителя храма архитектора А.В. Щусева, заложися храм сей во имя Покрова Пресвятой Богородицы в лето от сотворения мира 7416, от Р.Х. 1908-е, мая 22-го, на день Вознесения Господня. Аминь». Начальница обители, тонко чувствовавшая красоту и обладавшая большим художественным вкусом, стремилась украсить свое любимое детище в соответствии с лучшими традициями русского духовного искусства. Расписывать Покровский храм был приглашен академик живописи Михаил Васильевич Нестеров, к тому времени уже признанный мастер, в творческой биографии которого значилось участие в создании, в содружестве с Виктором Михайловичем Васнецовым, фресок Владимирского собора в Киеве. Замысел великой княгини нашел искренний и глубокий отклик в душе великого русского живописца. Росписи Нестерова«Община во имя Марии и Марфы и храм во имя Покрова при ней воздвигаются на личные средства великой княгини. И это – дело ее души. Вся затея, с обеспечением на вечные времена, обойдется недешево, а потому на “художество” ассигнована сравнительно сумма небольшая, а так как моя давнишняя мечта – оставить в Москве после себя что-либо цельное, то я, невзирая на скромность ассигновки, дело принял (к искреннему удовольствию великой княгини). А приняв его, естественно, и отдался этому делу всецело», – писал М.В. Нестеров А.А. Турыгину. Кисти Нестерова принадлежали образа иконостаса и царских врат, а также фрески, среди которых особое место занимает композиция «Путь ко Христу», размещенная над западной аркой трапезной. По существу, это художественное отражение ключевой евангельской темы – жертвенного служения как пути, ведущего к Богу. «Я предложил написать нечто сродное “Святой Руси”: сестры общины Марфы и Марии в их белых костюмах ведут, указывают людям Христа, являющегося этим людям в их печалях и болезнях душевных и телесных, среди светлой, весенней природы. Люди эти не есть только «люди русские» ни по образу, ни по костюмам… (такова идея общины – евангельская, общечеловеческая)», – писал Нестеров позднее, рассказывая об истории создания росписи. По его же эскизу была создана мозаичная икона Спаса Нерукотворного, помещенная в нише над входными дверями на западном фасаде церковного здания. В росписи Покровской церкви великому Нестерову помогал 19-летний юноша, уроженец Палеха и выпускник тамошней иконописной школы, Павел Корин. Именно этому талантливому мастеру пять лет спустя Елизавета Федоровна доверила роспись крипты Покровской церкви. 8 апреля 1912 года состоялось освящение Покровского храма митрополитом Владимиром (Богоявленским), епископом Трифоном (Туркестановым) и Серпуховским епископом Анастасием (Грибановским). В престол этого храма, как и ранее в престол домовой больничной церкви, были вложены частицы мощей святителя Алексия, митрополита Московского, праведной Елисаветы и преподобного Иоанна Лествичника. По замыслу Елизаветы Федоровны трапезная часть Покровской церкви предназначалась также для проведения церковно-общественных мероприятий, то есть обитель, по сути, призвана была стать просветительским центром: здесь проходили лекции и духовные беседы, заседания Палестинского общества, Географического общества, публичные чтения православной литературы и другие мероприятия. В обители милосердия оказывалась поддержка многим представителям художественной интеллигенции, здесь бывали Николай Голованов, Сергей Есенин, Николай Клюев… Окна Елизаветы Федоровны выходили на алтарную сторону Покровского собора. Обычно она входила в храм через служебный вход и молилась, стоя на настоятельском месте у правой солеи. (Окончание следует.) Ольга Кирьянова7 сентября 2009 года .pravoslavie.ru›Встреча с православием›31831.htm

" /> 

О молитве окамененного сердцаАрхимандрит Софиан (Богиу) Один из самых знаменитых румынских духовников, чье столетие мы отмечали в прошлом году, архимандрит Софиан (Богиу) — о том, как научиться молитве. — Признаться, я претыкаюсь в молитве к Матери Божией на таких выражениях, как «Едина вскоре Предстательствующая». Как их понимать? — Матерь Божия — это Богородица, Она Мать Спасителя Христа. А мать всегда очень трепетно относится к своему сыну, к своему ребенку. Что бы с ним ни случилось, она реагирует мгновенно. Если ее сын попадает в тяжелые испытания, то даже если до этого он вел себя по отношению к ней не очень хорошо, она моментально откликается и рвется помочь ему, — и это мать земная. Я много таких случаев повидал в своей священнической практике. А Матерь Спаса Христа — великое исключение, потому что Она Матерь Бога Воплощенного. Христос Иисус заповедал Ей иное послушание, передавая Матерь Божию на попечение святого апостола Иоанна: сыне, се Матерь твоя![1] И вот по этой миссии, возложенной на Матерь Божию в самую тяжелую минуту земной жизни Христа Спасителя, когда Он был распят на Кресте, и вверил Её возлюбленному ученику Своему, Матерь Божия становится Матерью земных человеков, — нас. Она действительно молится за нас и является нашей великой Ходатаицей пред Богом. Богородица и святой Иоанн Креститель, эти двое свидетелей Христовых, имеют очень высокий авторитет пред Богом, Судией праведным. Когда мы обращаемся к Матери Божией, не смея обратиться напрямую ко Христу Спасителю, — по причине наших неприглядных дел, — Она ходатайствует о нас: «Господи, помоги Мне, носившей Тебя на руках, взрастившей Тебя в земной Твоей жизни, услышь молитву Мою и помоги тем, кто молится Мне!» В акафисте Покрову Пресвятой Богородицы в одном из икосов есть место, где Матерь Божия молится Спасителю Христу, говоря: «Господи, помоги тем, кто просит Меня помолиться о них!» — слова там расположены по-другому, но смысл такой[2]. И Она действительно молится, и молитва Матери принимается Ее Сыном, ибо Ее Сын — это Бог, преисполненный Любви. Расскажу вам небольшую историю, случившуюся в тюрьме, куда был брошен один человек, просидевший целых 20 лет, — это был юноша, состарившийся в неволе. И после одного допроса, невыносимо мучительного, у него лопнуло терпение, и он решил найти способ покончить с собой. Но вспомнил вдруг, что в детстве, когда он жил на воле, бабушка говорила ему: «Если тебя постигнет беда, молись Матери Божией!» Вспомнил он об этом и сказал себе: «Спасителю молиться я не смею, а Матери Божией, бывшей, как и мы, земным человеком, помолюсь!» Так коротко взмолился он, молитвой отчаяния: «Матерь Божия, я больше не могу терпеть этих пыток и издевательств, которые здесь совершают надо мной! Помоги мне!» Взмолился он в своей камере, и через мгновение видит, как в высокую дверь входит Жена, облаченная в белое, с Младенцем на руках: «Ты звал Меня! Я помогу тебе. Не бойся!» — и ушла дальше. После этого его больше не вызывали на допросы. Перевели в другое место, куда-то к Северному полюсу, и всю оставшуюся жизнь, — а он ведь провел еще много лет в тюрьме, — на душе у него царило безмятежное спокойствие, хотя внешние испытания бывали порой очень тяжелы. Матерь Божия помогла ему сразу же, как только он помолился. Об этом случае я узнал от него самого, — он сам рассказал мне все это, а ведь в тюрьме не лгут. Там каждый говорит начистоту, что у него на сердце. Рассказал мне бедный человек, что он перенес, и как решилась его проблема. Так действует Матерь Божия, скорая помощница! Но молитва должна возноситься всем сердцем, всем существом, изо всех сил, в полной уверенности, — даже если мы находимся в отчаянии. И такая молитва исполняется сразу же. Не нужно время, и порой не нужны слишком длинные молитвы. Однако иногда длинные молитвы необходимы нам для того, чтобы успокоиться, собраться, сосредоточиться на Боге. А иной раз, в очень тяжелые моменты, как этот, Она отвечает сразу же. — Как во время молитвы выбросить из ума все мирские заботы? Что делать, если у меня окамененное сердце, и я не ничего чувствую, когда совершаю молитву? — Будем каяться в своем окаменении, в котором бываем, стоя на молитве. Будем каяться пред Богом: «Господи, я словно земля безводная, пустынная и непроходимая, — как говорит псалмопевец[3]. — Помоги мне! Излей благодать Твою на сердце мое, иссохшее по Тебе!» Эту молитву ты можешь совершить в тайне сердца своего. И испытать свою совесть — почему мы окаменены? Ибо обычно окаменяют нас наши грехи: или мы что-нибудь тяжелое совершили, или в нашем окружении есть люди, которых мы не можем простить, или сердце наше покрылось толстой скорлупой по причине ненависти к ближнему. И будем молиться Богу, чтобы Он заполнил этот вакуум, чтобы снова распахнул наше сердце — и сделал его проницаемым для всего происходящего вокруг нас. Молитвой мы разбиваем мрак, эту скорлупу, образовавшуюся вокруг нашего ума и сердца. Сердце наше словно покрыли панцири, делающие нас бесчувственными к словам Божиим. Но под напором молитвы эти волны откатывают, разбиваются, и ум наш становится светлым. Поэтому мы должны делать упор на этом приближении к Богу, а все остальное приходит почти автоматически, почти естественно в нашу жизнь; от Отца Небесного приходит. Не должно быть пустот в нашей жизни, когда какой-нибудь день или минуту мы отдаем молитве, а остальную жизнь проводим в других занятиях. Каждый день должен быть запечатан молитвой и послушаниями — занятиями повседневными, школьными, студенческими. Без этой альтернативы наша жизнь хромает, это жизнь больная, неполноценная, ущербная. Мы сможем отложить все мирские попечения, когда наше покаяние в грехах, эта таинственная молитва к Богу, разобьет броню окаменения и бесчувствия, которыми мы были закрыты. — В какой-то момент я начинаю произносить молитву машинально, она не доходит до души. Как будто происходит какое-то отупление молитвы. Бывает ли рутина на молитве? — Хорошо будет повторить ее тогда. Повторить и сделать усилие, заставить себя думать о том, что мы сказали; будем просить у Бога этой свежести молитвы, сразу, прямо в этот момент, и вскоре с нами произойдут изменения. Архимандрит Софиан (Богиу)Перевод с румынского Зинаида ПейковаСrestinortodox.ro14 марта 2013 года[1] Ср.: Ин. 19: [2] Это икос 10-й, упомянутое место по-церковнославянски звучит так: «Царю Небесный, — глаголаше в молитве на воздусе со ангелы стоящая Всенепорочная Царица, — прими всякаго человека, молящася к Тебе и призывающа имя Мое на помощь…».[3] См.: Пс. 62: 2.27. pravoslavie.ru›Встреча с православием›Богиу