Черновики .Рассказ a href='http://pravznak.msk.ru/uploads_user/53386000/53385787/242530.jpg'>Лина зашла в класс первая, никого ещё не было, и можно было выбрать место для мольберта рядом с окном. Выглянула: подъехала красная иномарка, из неё выскочил русоволосый мальчишка в чёрной куртке с пятнистым шарфом. Это Ромка – самый симпатичный и самый голодный мальчик в их группе художественной школы. Он абсолютно всегда хотел есть и даже умудрился откусить краешек лининой шоколадки, которую та распечатала на перемене. Ромке Лина определённо нравилась. Она не пыталась казаться крутой, не умничала и не заигрывала с мальчишками, всё больше молчала. Иногда Лина улыбалась, но так что у Ромки дух захватывало. Ещё у неё была грустинка в каре-зелёных глазах. Этим Лина была похожа на ромкину маму. Даже волосы она убирала в пучок на затылке, как делала мама. В этот день Вера Даниловна привела в класс новенькую – Юлю Сычёву. Юля обладала просто ангельской внешностью: вьющиеся белокурые волосы, чуть раскосые голубые глаза и маленькие ямочки на щеках, которые проявлялись только при улыбке. Лина сравнила Юлькины глаза с наполненными небесной лазурью лесными озёрами. Цвет у них морской, но в них есть глубина тихой заводи. На первом же уроке новенькую постигло первое разочарование. Вера Даниловна предложила сделать растяжку акварелью: плавный переход от светлого тона к тёмному. Юля сильно разбавила акварельную краску, и та предательски потекла вниз, оставляя за собой кривые сосульки следов. На перемене новенькая подошла к Лине и расплакалась. Лина бережно взяла Юлю за руку и попыталась утешить. – Ну, что ты! Акварель – это же королева красок, и она капризна как настоящая королева. Так Вера Даниловна говорит. Я в этом году на экзамене акварель запорола. Два раза начинала работу, и всё равно неважно получилось. – Ты что второй год в подготовительный класс ходишь? – Угу. – Ну, ты даёшь! Я бы не пошла. – В первом классе зато будет легче учиться, а то некоторые после зимнего просмотра рисунков мигом вылетают. – А кто справа от тебя сидит на низком стульчике? – Такой стульчик перед мольбертом лошадкой называется, а лист, на котором акварелью рисуют – петушком. – Прямо зоопарк какой-то! Ну, как всё-таки зовут твоего мальчика? – Ромкой зовут. Мы его троглодитом прозвали, он всё время есть хочет, а ещё кузнецом кличем, он любит барьеры брать, то есть в прыжках через препятствия на переменах тренируется. Его новый вахтёр на этом деле поймал, теперь Ромыч с ним в прятки играет. Юлька рассмеялась. Этот разговор сблизил девочек, но Лина не умела или не хотела быстро «впрыгивать» в человека и выбалтывать про себя всё до конца. Ей нравилось открывать друга постепенно и деликатно. Зато Юлька быстро перешагивала все черты. – А у меня родители развелись, а у тебя вместе живут? – Да, – односложно отозвалась Лина. – А можно я твой карандаш 3В возьму и ластик? – Можно. Девочки зашли в класс, и Лина передвинула мольберт поближе к Ромке, который щедро отрезал ей половину своего ластика. Занятия в школе акварели проходили два раза в неделю. Группа была на редкость дружная, по воскресениям вместе ездили в зоопарк делать наброски животных. Это было не так-то просто: пантера металась по клетке, птицы начинали чистить перья, а зебры бегать друг за другом. Отвести душу можно было в детском зоопарке, где неподвижно восседали на шесте две неясыти, и в террариуме, где тупорылые крокодилы были идеальными натурщиками. Около одного из них Лина остановилась, а рядом пристроилась толстушка Ира. Девочка защебетала о новом аниме, в котором звучит потрясающая песнь эльфов. Лина слушала в пол-уха, пытаясь разглядеть блики в глазах окаменевшей рептилии. Неожиданно сзади подскочила Юлька и раздражённо затараторила в адрес Иры: «Ты чего это к моей Линочке подкатываешь?» «Вообще-то я к крокодилу», – обиженно отозвалась Ира и задом попятилась к питону. Лина опешила. Ей даже показалось, что крокодил от неожиданности подмигнул своим стеклянным глазом, хотя не делал этого, может быть, лет пятьдесят. Лина повернулась к Юле и не узнала подругу. Бездонные озёра налились ненавистью, черты лица исказились. – Эта Ирка – толстая вруша. Вчера только слышала, как она врала Вере Даниловне, что у неё дома пять собак. – Она не лжёт, у них собака родила щенят. Зачем ты так с ней? – Ну, она же дура. А ты говорила, что со мной дружишь! – Я и с Ирой дружу. И вообще мне всё равно, с кем рядом у клетки стоять. – Ах, тебе всё равно…Ну и ладно! Лине было трудно дружить с Юлей. Она забирала вещи и не возвращала их, ревновала Лину к девчонкам, отзывалась о всех плохо. Конечно, нельзя было говорить: «Мне всё равно». И зачем она только это сказала. Лине хотелось отдалиться от Юли, и в то же время было жалко её. В унынии Лина побрела к павильону «Копытные Африки». Зашла в него и уткнулась взглядом в спину Юльки, зарисовывавшей зебру. Лина тихо подошла сзади: – Юль, прости меня, но давай вместе со всеми дружить. – Ты, ты…ты – предательница, – сказала Юлька и, заплакав навзрыд, побежала к выходу. Лина села прямо на пол и опустила голову, а жираф еще долго задумчиво смотрел вслед убежавшей, моргая длинными ресницами и тщательно пережёвывая ветки из кормушки. Через неделю у Лины был день рождения. Родители подарили новый сотовый с МР-3 плеером и встроенным фотоаппаратом. Лина пригласила всю группу кроме Юльки, которая демонстративно с ней не разговаривала. День рождения прошёл на славу. Дом Лины стоял на холме, а с правой стороны ещё до революции запрудили ручеёк. Папа соорудил деревянный плотик с основой из пластмассовых пятилитровых канистр. Каждый из желающих мог прокатиться на нём, а потом присоединиться к импровизированной войнушке, орудиями в которой были бархатные головки камыша. Затем вернулись домой. Ели, танцевали, пели караоке. Ромка подарил диск с новым аниме и жёлтую хризантему с красной сердцевиной. Из приглашённых не явилась только Ира. В понедельник Лина принесла на занятия по акварели большую пиццу из дома. Вера Даниловна подарила имениннице питерские краски. Лине очень понравился их запах, ей даже иногда казалось, что она и рисовать стала, потому что ей полюбился запах красок. Юля не присоединилась к общим поздравлениям. Зато на перемене они вместе с Ирой остановили Лину на лестнице. – Так некрасиво делать. – Что некрасиво? – Ты обещала пригласить меня на день рождения и не пригласила. – Я тебе не обещала. – Даже Ира слышала, как ты обещала пригласить меня. Помнишь в зоопарке, в павильоне жирафов? – Я этого не помню, и Иры там не было, когда мы разговаривали. – Она стояла при входе и всё слышала. Правда, Ира? Ира стояла рядом с Юлей и напряжённо смотрела в сторону, боясь встретиться с Линой взглядом. – Говорите, что хотите, мне всё равно! – с дрожью в голосе произнесла именинница и побрела по коридору в поисках пустого класса, где можно было бы остаться одной и дать волю слезам. К счастью, такая аудитория нашлась, и Лина опустилась на стул. Прошло полчаса, занятия закончились. Лина решила подождать, пока все разойдутся по домам, и тогда вернуться в класс за сумкой. Прошло ещё десять минут, Лина услышала знакомый звук шагов в коридоре – это каблучки Веры Даниловны. Учительница зашла в тёмную аудиторию и пошарила рукой по стене. – Можно не включать свет? – попросила Лина. – Имениннице всё можно. Ты не хочешь, чтобы включали свет, хочешь посидеть одна в темноте. – Да, мне плохо. – Ты расстроена. – Да, я не знаю, что происходит с Юлей. Она обвинила меня в том, чего не было, назвала предательницей. – Ты расположилась было к ней, а теперь разочаровалась. – Мне казалось у неё такие чистые глаза, а теперь… Я ничего не понимаю. – Ты права, ты её именно не понимаешь. Кто-то сказал понять – это значит принять. Я хочу поговорить с тобой откровенно о чужой беде, но, надеюсь, что ты никому об этом не расскажешь. Договорились? – Да, конечно. – Юля – моя соседка по квартире. Полгода назад папа Юли ушёл из семьи к другой женщине, которая месяц назад родила ему сына. Юля всё это тяжело переживала, я часто слышала её крики и плач по вечерам. Как-то она забыла ключ от квартиры и ждала маму на лестничной клетке. Я пригласила её к себе домой. Мы пили чай, и я показывала ей акварели и карандашные наброски своих учеников. На одном листе было изображено лицо спящего младенца. Юля вдруг расплакалась и говорит: «У папы в мобильнике 16 фотографий маленького Серёжи, а моя всего одна! Он Серёжу любит больше, а нас с мамой бросил!». Вера Даниловна замолчала, а Лина после небольшой паузы задала вопрос: – А можно по-настоящему дружить с человеком, который требует, чтобы ты только с ним общался? – Я своим друзьям доверяю, и они мне тоже. По-другому я бы не смогла. В дверях Вера Даниловна столкнулась с Ромой, который держал в руках сумку Лины. – Пора вам домой, ребятки. Домашнее задание: две работы акварелью. Была ранняя осень. Накрапывал мелкий дождь, но Ромка и Лина, не замечая этого, шли медленно. Первой молчание прервала Лина: – Ром, как ты думаешь, у человека может быть личный друг? – Личным может быть мобильник или зубная щётка. А друг – это не вещь. Мой лучший друг – это мой брат, он меня на два года старше, но у него и у меня есть ещё друзья. А ты почему с урока ушла, у тебя что-то случилось? – Меня обвинили в том, что я не делала, да ещё и лжесвидетеля привели. – Это Юлька с Ирой что ли? Они Вере Даниловне сказали, что ты на них обиделась. Ерунда это всё, не переживай! Мы с Ирой в одном дворе живём, и по вторникам до художки вместе добираемся, так вроде и родителям нашим спокойнее, что мы вдвоём. Так Юлька постоянно по телефону Ирку пасёт: c кем она и когда придёт. Ира даже мобильник отключает, устала от Юлькиных звонков. Как собачонка на привязи. Юлька ей гадости про тебя наговорила, будто ты Ирку толстухой называла и смеялась, что дома у неё грязный собачник. – Я… Я этого не говорила, – с придыханием промолвила Лина, почувствовав, что опять подкатил к горлу ком боли. – А я не поверил и Ирке об этом прямо сказал. – Спасибо. – Лин, а я слышал ваш разговор о Юльке… Ну, не специально, просто так вышло. – Тогда тебе надо молчать об этом. Знаешь, мне жаль Юлю, и не понимаю, почему всё равно так больно и к чему ложь? У нас в семье не врут. Мама говорит, что ложь – это самое страшное. Веришь? – Верю… А знаешь, мои родители тоже развелись. – Потому тебя только мама подвозит по воскресеньям? – Да. Это было давно, как раз, когда я пошёл в первый класс. Мама как-то сразу постарела и всё время плакала у себя в комнате. Папа сначала по выходным приезжал и говорил, что у него сплошные командировки. А потом мама сказала, что папа переехал в другую квартиру, где у него другая жена и маленький ребёнок. Я всё отказывался пойти к отцу в гости, но мама меня уговорила. Мне было так тяжело на душе и хотелось удрать. А тётя Таня, новая жена отца, как-то специально улыбалась всё время, а сама украдкой на часы поглядывала. Мне показалось, что ей тоже хочется удрать… Мой отец жутко богатый, у них в доме нянька есть и кухарка. А у нас мама всегда готовила сама, и папе нравилось. А ещё… мама красивее тёти Тани. В общем, отец, конечно, нам помогает, но звонит редко. У меня как-то деньги на телефоне кончились, ну я с маминого телефона решил sms-ку отправить. Смотрю, а там предыдущий текст не стёрт: «Миша, позвони в субботу Роме, у него день рождения». Он даже про наши дни рождения с братом забывает, у него новая семья, там тоже два сына. Ромка помолчал немного, а потом добавил: – Знаешь, я математику до сих пор сначала на черновике решаю, а затем, когда мама проверит, переписываю на чистовик без единой ошибки и помарки. Вот и мы с братом у отца вроде черновика, а новые дети как чистовик. Но мы же не примеры по математике, мы люди настоящие! Я бы в конституции написал, что разводы запрещаются. Лина слушала внимательно, глаза её повлажнели. Она уже не обижалась на Юлю с Ирой. Слово «развод» ранило душу, и сама Лина будто повзрослела за вечер от чужой боли. Очень хотелось утешить Ромку. Ещё хотелось прийти домой и обнять папу с мамой и сидеть так долго-долго, не расставаясь. Вечером Лина записала в дневнике: «Дружба – это когда доверяют, а любовь – когда не уходят из семьи». Ольга Мамонова.pravoslavie.ru›Интернет-журнал›Черновики