Будь добрее, чем принято, ибо у каждого своя война, бои и потери. 
Живи просто, люби щедро, вникай в нужды другого пристально, говори мягко... А остальное - предоставь Господу.
Именно любовь, - ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. 
Все теряет силу, если не будет основного — любви к человеку.

святитель Лука (Войно-Ясенецкий)

 В каждом человеке есть что-то хорошее. Даже если он не нравится тебе, подумай о том, каким его создал Бог. Даже если тебе кажется, что находиться рядом с ним невозможно, постарайся увидеть его таким, каким он должен быть, а не таким, каким его сделала жизнь, страдания, проблемы, неудачи, притеснения, горечь... Если бы ты посмотрел на этого человека вне его страданий и вне его предыстории, то увидел бы очень красивый мир, красивую душу, потому что каждый из нас несет на себе печать Бога. 

Каждый из нас несет невероятную красоту в своем сердце. Если ты научишься смотреть в глубину вещей, то повсюду увидишь красоту, увидишь не то, что заметно сразу, а то, что скрыто от глаз. Очень часто бывает недостаточно одного взгляда, надо сосредоточиться, вглядеться, «зайти» за внешнее, за плоть, войти в душу, и за резкостью, грубыми словами, за макияжем, краской для волос увидеть сердце – измученное, раненное, несчастное, но очень красивое, созданное и данное человеку Богом.

Архимандрит Андрей (Конанос)

 вспоминаю, как тогда я искал ответа на вопрос: как примирить мир сей с правдой Божией?.. Мне всегда было чуждо бегство от мира, презрение к миру, я всегда в мире сем, даже падшем, видел блеск жемчужин истины. Отречься от мира, похулить мир, как делали многие знакомые христиане, я не мог. Как-то виделось за суетой людей что-то светлое, какой-то поиск. Но и принять мир в его нынешнем состоянии было невозможно. 

 Люди утеряли чувство покаяния. Они грешат, и совесть их в этом не обличает. Хотя у нашего внутреннего человека столько работы, что она никогда не кончится. Покаяние никогда не заканчивается, подобно тому как над резной деревянной иконой можно трудиться с увеличительным стеклом хоть всю жизнь. Если человек не начнёт работать над самим собой, то диавол найдёт ему другую работу — заниматься другими. Необходимо стяжать духовную чуткость. Христианин должен увидеть страсти, живущие у него внутри, каяться в них, а не стараться их забыть. Европейцы, как крышкой, покрывают сверху свою совесть, а потом живут так, что их нельзя назвать ни больными, ни здоровыми. Если в нашей духовной жизни происходит падение, то нам надо не расстраиваться, а приводить себя в порядок. Я, когда видел какой-то из своих грехов, — радовался. Я радовался тому, что мне открылась одна из моих ран и я могу её исцелить. Вот, предположим, человек разбивает стакан и после этого смеётся. Беда не в том, что он разбил этот стакан, а в том, что он не осознаёт того, что он сделал. Раз он смеётся, раз он не осознаёт своей ошибки, то он будет разбивать стаканы ещё и ещё. Печаль человека должна соответствовать степени его прегрешений, потому что в противном случае он будет впадать в те же самые грехи.

Преподобный Паисий Святогорец

 Раздражительность – это халатное и извиняющее к себе отношение. То есть человек себя извиняет, прощает. «Ничего страшного, меня потерпят. Всё обычно, всё как со всеми. Всё как всегда. И вообще, я не плохой человек. Подумаешь, на кого-то где-то цыкнул, покричал, ругнулся. Ничего страшного в этом нет». То есть человек относится к себе очень снисходительно, любя себя. Раздражительность – проявление эгоизма и себялюбия. 

Бывает, виновата физиология – недосып, стрессы. Тело, душа, дух, нервы, эмоции – всё это очень соединено в человеке. Но надо как-то уметь терпеть. 

Протоиерей Андрей Юревич.

 Современный мир пронизан сквозняком безбожия. Этот сквозняк несет с собой весь яд духовного «анчара», – все соблазны плоского чувственного опыта, рассудочной «диалектики», технической полунауки, омертвевшего сердца, развращенного воображения, деморализованной воли, кощунственных дерзаний, воинствующей пошлости, озлобленного властолюбия, неистовых страстей и малодушного предательства. Противостать этому может только вера, нашедшая свои первоосновы, утвердившаяся в них, очистившаяся от соблазнов, закаленная в религиозном опыте, искусившаяся в видении и сомнении, в приятии и в отвержении; вера, знающая верный путь, опасные перепутья и последнюю распутицу; вера, выросшая в бурное время и потому умеющая повелевать бурям души. Время религиозного упадка ныне прошло: религиозность будет могучей, цельной и побеждающей или же ее не будет вовсе, и тогда не будет на земле ни духа, ни культуры.

"Аксиомы религиозного опыта"
Иван Александрович Ильин

 Мать для своих детей готова на все - на все страдания, на всякие трудности; нет ничего сильнее материнской любви и слез. Дорогие матери, когда заботы и печали о детях будут угнетать вас, когда материнские скорби будут терзать ваше сердце - молитесь неустанно Пресвятой Богородице, и Она поможет вам... Пресвятая Дева - величайшая Помощница и Заступница ваша. Она испытала скорбей и страданий больше всех матерей, когда стояла у подножия креста Сына Своего и Бога... Она услышит, Она поймет...

Архимандрит Илия Рейзмир

 Похоть и плотские желания — один из величайших признаков себялюбия, то есть состояния, когда всё наше внимание сосредоточено на собственном «я». Когда мы испытываем вожделение по отношению к кому-либо, то дело вовсе не в этом человеке. Решающее значение тут имеют мечтания об удовольствиях, которые мы, как нам кажется, получим. Отсюда и вся привлекательность — в мечтаниях, как доставить себе множество удовольствий. Если же мы говорим себе: «Я вижу перед собой не человека, а множество удовольствий», то мы поражаемся, замечаем, какие мы свиньи. Но вместо того, чтобы сказать «какая же я свинья», мы говорим «я люблю его». Так приятно звучит! Но это не любовь. Итак, плотские желания происходят из себялюбия. Себялюбие же, в свою очередь, — из того, что мы преисполнены гордыни.

 Мы хотим, чтобы менялись обстоятельства, а Господь хочет, чтобы менялись мы.

Священник Николай Булгаков

 То, что мы называем обыкновенно «любовью», говоря об отношениях мужчины и женщины, то, чему уделяем особенное внимание, считая чуть ли не главным в жизни; то чувство, что в наших глазах оправдывает самые безумные и дикие поступки… - придётся многих разочаровать, напомнив, что это «высокое» чувство Церковь вовсе даже не считает любовью, а… влюблённостью, восторгом, страстью, похотью, увлечением… чем угодно, но только не любовью. Потому, что не может любовь попирать целомудрие, не может она быть причиной страшных, кровавых драм, не может она быть источником ревности, зависти и вражды, не может она оставлять сирот при живых родителях, не может она сказать: «убей ради меня дитя», не может она нанести смертельную обиду изменой, оправдываясь тем, что она – «любовь» - прошла, не может она питать ледяное равнодушие и обиду…

Не будем обманываться! Не любовь руководит теми, кто вступает в блудную связь, а похоть и эгоизм; желание найти себе «удобного» партнёра, а когда он перестанет быть удобным – отделаться от него, как от старой, изношенной и порядком надоевшей вещи. Где здесь любовь?

Священник Димитрий Шишкин.