Митрополит Антоний Сурожский. Неделя о Страшном суде

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Не раз и не два Евангелие предупреждает нас о том, что мы будем судимы, и о том, как мы можем спастись и не быть осужденными. В одном месте Господь говорит: Не всякий, говорящий Мне "Господи, Господи”, войдет в Царство Небесное. Некоторые придут и скажут: Не преломляли ли мы хлеб во дворех Храма Твоего? Не молились ли мы, не воспевали ли славу Твою?.. И Я скажу им: Отойдите от Меня, делатели неправды!

Итак, не внешними проявлениями благочестия мы спасемся. Евангелие, которое мы читали в день мытаря и фарисея, уже нам говорило нечто об этом. Фарисей был верен во всем внешнем, но внутренне оставался мертв и холоден к одному, что только важно: к любви. Он мог сказать Господу: не молился ли я так часто в Твоем храме? - и услышал бы слова, которые я только что процитировал вам. Он мог бы также вспомнить отрывок из Ветхого Завета, где говорится, что мерзость перед Господом молитва того, кто не прощает брату своему.

И вот сегодня перед нами встает Евангелие о последнем, Страшном суде. Придет день - и не обязательно, когда мы умрем, а это может быть мгновение, когда мы внезапно прозрим, когда внезапно станет ясным наш ум и мы спросим себя: в чем спасение? Могу ли я надеяться вообще на что бы то ни было?.. И первый ответ на этот вопрос мы получили в образе мытаря. Мытарь не мог похвалиться ничем; он был предатель своего народа, он был корыстен, он был недостоин своего народа, недостоин Завета, который был законом этого народа. И он понимал, что он абсолютно, предельно, безнадежно недостоин, и стоял, не смея даже войти в храм, потому что Храм был местом, где живет Бог, местом таким святым, каким делает его Присутствие Божие. И он бил себя в грудь, говоря: прости мне, я - грешник… Это - первый шаг к прощению, к исцелению нашей жизни и души.

Сегодня перед нами встает нечто иное. Нас не спасет строгое соблюдение форм жизни, нас не спасет благочестие, - то благочестие, которое можно поставить в кавычки, не спасет молитва, если мы молимся недостойно. На Страшном суде, как ясно выступает из сегодняшнего евангельского отрывка, Господь ничего не спросит нас о нашей вере, наших убеждениях или о том, как мы внешне старались угодить Ему. Он спросит нас: были ли вы человечны - или не были? Когда вы видели голодного, обернулись ли вы к нему сердцем сострадающим, дали ли ему еду? Когда вы видели бездомного, подумали ли вы о том, как обеспечить ему крышу, немножко тепла, немножко защищенности? Когда нам сказали, что кто-то, может быть, знакомый нам, опозорил себя и попал в тюрьму, преодолели ли мы стыд, что мы - его (или ее) друг, и навестили его? Когда мы видели кого-то, кому могли дать свой излишек, лишнее пальто, лишний предмет, который имели - повернулись ли мы и дали ли его? И это - всё, что Господь спрашивает, когда говорит о Страшном суде.

Как я уже сказал, единственный Его вопрос - это: были ли вы человечны, в самом простом смысле, в каком бывает человечным любой язычник? Кто угодно может быть человечным, у кого есть сердце, способное отозваться. Если оно у вас есть, то двери для вас открыты, чтобы войти в Царство и приобщиться Богу, - не сакраментальным приобщением, а при-частием, более глубоким даже, чем Таинство, - стать едиными с Ним и вырасти в Храм Духа, в Тело Христово, в место Его Воплощенного Присутствия.

Но если мы были бесчеловечны, как мы можем думать о том, чтобы стать божественными? Как мы можем думать о том, чтобы быть причастниками Божественной природы, обладателями Духа Святого, живыми для вечности? Ничего этого не может сбыться.

И сегодня, с ясностью и остротой, перед нами стоит Суд Божий, и стоит перед нами Его милосердие; потому что Бог милосерд, - Он нас предостерегает вовремя. Одного мгновения достаточно, чтобы изменить свою жизнь, - необходимо всего лишь мгновение, не годы, так что и самый старый из нас может во мгновение увидеть свое уродство, ужас, пустоту, неправду своей жизни и повернуться к Богу с плачем, взывая о милосердии. И самый юный может тоже научиться теперь, пока есть время, шаг за шагом, быть просто человечным. Если мы человечны, тогда мы становимся друзьями Богу, потому что быть христианином - это значит избрать Бога другом себе. А вы знаете, что означает дружба: дружба означает солидарность, дружба означает лояльность, дружба означает верность, дружба означает быть единым в душе, в сердце, в действии с тем, кто наш друг. Это выбор, который мы все, по-видимому, когда-то сделали, - и забывали о нем так часто!

И вот сегодня мы стоим перед этим Евангелием о Суде. Но мы можем что-то и сделать перед лицом его. После службы у дверей будет денежный сбор на организацию, которая заботится о тех, которые бездомны и кому приходится жить на улицах, в подворотнях, кто зависит от прохожего, чтобы иметь возможность напитаться, кто зависит от милосердия людей. Так вот, встаньте перед сегодняшним Евангелием, встаньте не только эмоционально, но делом, и когда увидите тарелку у дверей храма, дайте, дайте щедро, дайте всем сердцем, дайте так, как бы вы хотели, чтобы вам дали, если бы вы были на улице, незащищенные, одинокие, надеясь за пределом надежды или потеряв надежду на человеческое милосердие.

У нас несколько мгновений, чтобы сделать что-то бесконечно простое. Сделаем же, и пусть Божие благословение будет со всяким, кто сделает что-то: не просто немножко, но столько, сколько возможно, чтобы другой человек остался в живых, чтобы он мог дышать, а не пропасть. Аминь!
Спасибо: www.mitras.ru

Митрополит Антоний Сурожский. ВОСКРЕСЕНИЕ И КРЕСТ (ЦЕЛЬ ВЕЛИКОГО ПОСТА)

Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1Кор.I,22-25).

Смерть, где теперь твое жало?!
Ад, где теперь твоя победа?!
Воскрес Христос, и пали демоны!
Воскрес Христос, и радуются ангелы!
Воскрес Христос, и торжествует жизнь!
Воскрес Христос, и мертвые выходят из гробов!
Ибо Христос, восстав из гроба, положил начало общему воскресению из мертвых. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

Не следует ни на миг забывать, что конец и цель нашего путешествия - встреча с воскресшим Христом. Некоторые люди готовы признать, сколь важное место Воскресение занимало в опыте апостолов, но не в состоянии понять, каким образом этот апостольский опыт может иметь центральное значение и для нас. Но разве достаточно нам верить на слово другим и основывать свою веру на чем-то совершенно недоказуемом? Я бы хотел подчеркнуть тот факт, что из всех мировых исторических событий Воскресение Христово принадлежит в равной мере к прошлому и к реальности сегодняшнего дня. Христос, Который умер на Кресте в определенный день, Христос, Который воскрес из гроба в Своей прославленной человеческой плоти в определенный день, принадлежит прошлому как исторический факт; но Христос воскресший живет вечно в славе Отчей, принадлежит истории каждого дня, каждого момента, потому что, согласно Его обещанию, Он, ожив, пребывает с нами ныне и во веки веков. С этой точки зрения христианский опыт в самом существе своем связан с событием Воскресения, потому что это единственное евангельское событие, которое может стать частью нашего личного опыта. Все остальное мы воспринимаем из письменного или устного предания: описание Страстей, различные события, о которых повествует Священное Писание, но Воскресение мы знаем, лично; в противном случае нам не ведом изначальный, основополагающий факт жизни Церкви и христианской веры. Святой Симеон Новый Богослов сказал: "Как может тот, кто не познал Воскресения в этой жизни, надеяться открыть его и насладиться им по смерти?" Только опыт Воскресения и Жизни Вечной может превратить смерть тела в сон, а самую смерть во врата Жизни.

Если такое ясное и четкое утверждение вызывает вопросы, если в ответ на него вам приходится спросить себя, находитесь ли вы внутри христианского опыта, - прекрасно! Это центральный опыт, без которого нет христианина, нет христианства; без него наша вера - не вера, а легковерие, неуверенность в невидимом, а способность принимать чужие недоказуемые свидетельства, основанные единственно на том, что кто-то сказал нечто как будто невероятное, но что, тем не менее, по причинам также малоосновательным, мы готовы принять.

Обратимся теперь к самому событию Воскресения и спросим себя, почему оно столь центрально, почему апостол Павел мог сказать: Если Христос не воскрес, то мы несчастнее всех человеков... и вера наша тщетна... Действительно, если Христос не воскрес, то вся наша вера, вся наша убежденность, наша внутренняя жизнь, наша надежда - все покоится на лжи, все основывается на чем-то, чего никогда не было и что не может служить основанием ни для чего.

Давайте подумаем теперь отдельно об апостоле Павле и о двенадцати апостолах. Апостол Павел, еврей из евреев, ученик выдающихся наставников, человек пламенной веры, укорененной в Священном Писании, ревностный поборник предания отцов; апостол Павел, который мог бы встретить Христа, который безусловно сталкивался с учениками Христа и не упустил ни одной возможности узнать, понять этого нового Пророка и составить о Нем мнение; апостол Павел, сопоставив все, что ему стало известно о Нем, с тем, что он познал из Священного Писания и из свидетельства иудейской общины - отверг Христа. При всей своей вере в пришествие Мессии, он не сумел узнать Мессию, когда тот пришел. С намерением искоренить первые ростки христианской веры отправился он из Иерусалима в Дамаск; и именно на этом пути он, гонитель, столкнулся лицом к лицу с Воскресшим Христом. Эта встреча придала абсолютное значение и ценность всему тому, что он прежде отвергал. Встретив Воскресшего Христа, он познал с непосредственной и ослепляющей убедительностью, что Тот, Кто умер на кресте, в Ком он отказывался признать Мессию, был воистину Тот, Кого чаял Израиль.

Потому что Христос предстал перед ним живой после реальной смерти, Павел мог признать, что все, что Христос говорил о Себе, и все таинственные и прикровенные указания относительно прихода Мессии - истина и относится к галилейскому Пророку. Только в свете Воскресения для него и для многих стало возможно принять верой все Евангелие. Только в свете Воскресения можно признать Сына Божия в Том, Кто умер на кресте, и можно принять с убежденностью и уверенностью весь евангельский рассказ, начиная с Благовещения, рождения от Девы, чудес и свидетельств Христа о Себе, подтвержденных свидетельством от Бога о Своем Помазаннике.

Может быть, и этого достаточно, чтобы мы могли постичь один из существенных аспектов Воскресения и все его значение; но если мы обратимся теперь к двенадцати апостолам, мы увидим, что Воскресение означает еще нечто даже большее - если только это возможно. В опыте двенадцати апостолов смерть Христа на кресте была событием гораздо большим и значительным, чем смерть друга, наставника и учителя. Они не просто оплакивали потерю любимого Друга, поражение Вождя, в победе которого были уверены. Если мы внимательно вчитаемся в Евангелие, посмотрим, какие отношения были между апостолами и Господом, мы увидим, как мало-помалу растет близость между Учителем и учениками. Они пришли к нему кто с верой, кто скептически ("Из Назарета может ли быть что доброе?") они прошли через многие колебания и сомнения и были совершенно захвачены не только тем, что проповедал Христос, но всей Его личностью. Прежде распятия их можно рассматривать, действительно, как обособленную от всего мира группу людей, в полном смысле слова "избранных и искупленных". Христос стал абсолютным центром их жизни. Когда Христос обратился к Своим ученикам и спросил, не хотят ли они оставить Его, Петр ответил: Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни... Мы видим грушу людей, собранную вокруг Того, Кто есть Жизнь Вечная, явившаяся среди преходящего, временного мира, в который грех человеческий ввел смерть и тление; и эта группа людей не может существовать вне своей связи со Христом не потому, что их соединяют узы любви, дружбы, лояльности, а потому что в нем они уже опытно пережили Жизнь Вечную, новое измерение - измерение не личных отношений, а онтологическое, сущностное. И это не просто более полная, более богатая, более прекрасная жизнь, - это инобытие, которое Христос даровал им.

И когда Христос умер на кресте, отверженный, преданный теми, кто был вне этого круга любви, вне этой тайны Божественной, сущностной, воплощенной, действенной, преображающей любви - речь шла не о смерти друга и наставника: то была гораздо более глубокая трагедия. Если Христос во всей полноте того, что Он представлял Собой, мог умереть на кресте, значит, человеческая ненависть сильнее Божественной Любви; человеческая ненависть препобедила Божественную Любовь, вывела Христа из града человеческого, отвергла Его и убила на Голгофе. И вместе с этой смертью Божественной Любви с этим отвержением потеряна также Жизнь Вечная в человечестве: она была отринута. Божественная Любовь так была предложена человеку, что была одновременно и упреком и величайшей надеждой, и эта Любовь отвергнута; что же тогда остается человеку? Лишь то, что всегда у него было: потемки, где идет борьба в отделенности от Христа, сумерки, которые содержат сколько-то добра, сколько-то ненависти и очень много безразличия, сумерки, где люди чужды друг другу, где отношения непрочны, привязанность хрупка и постоянно исчезает...

Но что же стало с этими людьми, которые были едины со Христом, которые опытно пережили присутствие Живого Бога в своей среде? Все, что им осталось - это терпеливо переносить, влачить существование, но жизни им не осталось. С тех пор, как они вкусили Жизнь Вечную, призрачное временное бытие, которое завершается тлением и смертью, которое все сводится к будущему конечному поражению, обещает лишь возвращение в прах - отныне это бытие следует называть не жизнью, а преддверием смерти. Поэтому когда Писание, образно или прямо, доводит до нашего сознания, что в смерти Христа мы все умерли в той мере, в какой мы уподобились Ему и стали с Ним едины, и что в Его Воскресении мы возвращаемся к Жизни вместе с Ним, оно говорит о чем-то абсолютно конкретном и реальном. Но в этом есть нечто, чего мы не можем постичь с тем же трагизмом, полным мрака, который объял апостолов; нам это недоступно по вполне простой и очевидной причине: в Страстную пятницу, как бы мы ни силились погрузиться целиком в ее трагедию, мы твердо знаем, что не пройдет трех дней, как мы будем петь Воскресение. Мы не можем изгладить из памяти Христово Воскресение, и не только потому что из года в год мы вновь и вновь переживаем его и не в силах этого забыть, а потому что, как члены Тела Христова, как христиане, включенные в тайну Всецелого Христа - в Церковь, мы носим в себе эту Жизнь Вечную, свидетельствующую о том, что тьма Страстной пятницы уже преодолена. Преодолена она уже в нас самих, в наших глубинах уже горит свет, уже присутствует жизнь; победа хотя бы отчасти уже одержана. И даже в сердцевине Страстной Пятницы мы не можем не помнить о грядущем Воскресении.

Но для апостолов Великая пятница была последним днем недели и последним днем жизни, как они ее познали. На следующий день, день перед Воскресением, тьма была такая же плотная, густая и непроницаемая, как и в день Распятия, и если бы не произошло Воскресение, все остальные дни года и все дни их жизни были бы днями абсолютной тьмы, днями, когда Бог мертв, побежден, когда Бог оказался окончательно и бесповоротно изгнан из общества человеческого. И если помнить о том единстве, которое постепенно образовалось между Христом и Его учениками, так что их жизнь стала Его жизнью и они действовали, видели, чувствовали и воспринимали все в Нем и через Него, вы поймете, что Его смерть была не только этой полной и безвозвратной тьмой Великой пятницы (для них - последнего дня истории), но была их собственной смертью, потому что жизнь у них отняли; они не могли больше жил", им осталось лишь существовать.

Тогда вы можете понять, почему для апостолов Воскресение было полной новизной, решающим событием. Когда на третий день Христос явился им при зарытых дверях, первой их мыслью было, что это галлюцинация, видение. В атом и при всех других Своих явлениях после Воскресения, о которых говорится в Евангелии, Христос подчеркивает, что Он не дух, не призрак, что Он - подлинное телесное явление. Он делит с учениками пищу. И ясно) почему первые слова Христа были словами утешения: Мир вам! Он приносит им мир, отнятый Его смертью, которая была и их смертью; Он освободил их от абсолютно беспросветного смятения, в которое они погрузились, от сумерек, в которых невозможно было различить Жизнь, от этой преходящей жизни, из которой ушла, была изъята Вечность. Он дал им мир, который только Он и мог дать, мир, который превыше всякого ума.., мир, который восстанавливает к Жизни за пределом всякого сомнения, всякого колебания, в твердой уверенности людей, которые, будучи живыми, не могут сомневаться в будущей жизни: она уже пришла благодаря Воскресению Христову и дару Святого Духа.

Мы тоже должны опытно познать радость Воскресения, но это возможно, только если сначала мы познаем трагедию Креста. Для того чтобы возродиться, мы должны умереть - умереть для связывающей нас самости, для наших страхов, умереть для всего того, что делает мир столь узким, холодным, бедным, жестоким. Умереть, чтобы наши души могли жить, могли радоваться, могли открыть весну жизни. В таком случае Воскресение Христово дойдет и до нас. Но без смерти на Кресте нет Воскресения и его радости - радости возрожденной жизни, радости жизни, которую никто больше не в силах отнять у нас! Радости жизни преизбычествующей, которая, словно поток, устремляется с высоты и несет с собой само Небо, которое отражается в его сверкающих водах. Воскресение Христа - такая же историческая реальность, как и Его смерть на Кресте, и именно потому, что оно принадлежит истории, мы верим в него. Не только сердцем, но всем целостным нашим опытом мы знаем воскресшего Христа. Мы можем знать Его изо дня в день, как знали Его апостолы. Не Христа во плоти, не Христа, каким Его с изумлением видели окружавшие его люди во дни Его земной жизни, но вечно живого, бессмертного Христа, Христа, которого, как говорит апостол Павел, мы знаем духом, воскресшего Христа, Который принадлежит времени и вечности, потому что, однажды умерев на кресте, Он живет вечно. Воскресение Христа - единственное, неповторимое событие, которое принадлежит равно прошлому и настоящему. Прошлому, потому что оно произошло в определенный день, в определенном месте, в определенный момент, потому что его видели и познали как событие во времени, в жизни тех, кто знал Христа. Но оно также принадлежит и каждому дню, потому что Христос, однажды воскреснув, жив вечно, и каждый из нас может знать Его лично; и пока мы не познали Его лично, мы не знаем еще, что значит быть христианином.

Вернемся к Великой пятнице, когда Христос умер на Кресте ради того, чтобы мы смогли жить. В православном песнопении говорится: О Жизнь вечная, как Ты умираешь!? О Свет невечерний, как Ты угасаешь!?.. Действительно, кажется, что Сама Жизнь Вечная сошла в могилу, кажется, что Сам Свет Предвечный, слава Божия, открывшаяся нам в Сыне Его, погас и навсегда зашел от нас. Чтобы понять смысл, значение Великой пятницы, спасительной смерти Христа, мы должны постичь смысл Воплощения. Каждый из нас рождается во временный мир из небытия. Мы вступаем в мимоходящую, непрочную жизнь для того, чтобы вырасти в неколебимую Жизнь Вечную. Призванные из небытия творческим словом Божиим, мы вступаем во время, но внутри времени можем обрести вечность, потому что вечность это не просто бесконечный поток времени. Вечность не есть нечто, она - Некто. Вечность это Сам Бог, Которого мы можем встретить в преходящем течении времени и через эту встречу благодаря общению в благодати и любви, которое Бог предлагает нам во взаимной свободе, мы можем также вступить в вечность и разделить собственную Божию жизнь, стать, по смелому слову апостола Павла, причастниками Божеского естества.

Рождение Сына Божия непохоже на наше. Он не вступает из небытия во время. Его рождение - не начало все возрастающей жизни; оно есть ограничение той полноты, которую Он имеет прежде начала мира. Он обладает вечной славой Отчей прежде всех веков и вступает в наш мир, в тварный мир, куда человек внес грех, страдание, смерть. Рождение Христа не является для Него началом жизни, а началом смерти. Он принимает все, что составляет условия нашего бытия, и первый день Его жизни на земле есть первый день Его восхождения на Крест.

В Его смерти есть нечто, что принадлежит Ему Одному. Мы спасены смертью Христа не потому, что она была чрезвычайно жестока. На протяжении веков неисчислимое множество мужчин, женщин и детей претерпевали не меньшие страдания. Многие сгорели в огне, многие замерзли, иные умирали, истерзанные мучительной болезнью, другие претерпевали пытки и заключение в концлагерях, пережили ужасы войны. Смерть Христа единственна тем, что Иисус из Назарета не мог умереть. И не Воскресение Его - невероятное чудо, а Его смерть. Мы знаем из писаний апостола Павла, из веры церковной, что смерть - следствие греха, понятого как наше отпадение от общения с Богом. А Христос - Сам Бог воплощенный; неотделимое от Его Божества, Его человечество, истинное Его человечество за пределами смерти. Воплощенный Сын Божий в самой Своей плоти, самом Своем человечестве не подвластен тлению и умиранию. И, однако, Он умирает, В этом парадокс и трагедия, не знающая себе равных. Один православный святой говорит, что в Воплощении Христа сошлись два события. С одной стороны, Он становится человеком и открывает, являет нам подлинное человечество, к которому мы призваны, человечество, укорененное в самой Божественной жизни, неотделимое от Бога, неподвластное смерти. Но чтобы стать одним из нас, истинно разделить наши страдания и отверженность, Христос берет на Себя все тягчайшее бремя человеческого состояния, все ограничения, по существу чуждые Его прославленному человечеству: боль и усталость, голод и жажду, самую возможность смерти; и когда час Его приходит, Он умирает на Кресте нашей смертью, но смертью более страшной, чем наша. Мы умираем потому, что вымираем, тело наше увядает и отпадает, мы не можем дальше жить. Если в течение этой преходящей жизни мы достигли познания Бога, общей с Ним жизни, тогда умирание для нас - уже не поражение, а новый избыток и полнота жизни, как говорит об этом апостол Павел, когда пишет, что смерть для него означает не потерю жизни, а облечение в жизнь вечную. И, однако, смерть - всегда трагедия для нас; тело и душа разлучаются, цельность человеческого существа нарушается, и мы должны ждать воскресения тела и победы Жизни Вечной, чтобы стать поистине и в полноте тем, чем мы призваны быть.

Но в смерти Христа происходит нечто иное. Он умирает, хотя умереть не может; Он умирает, хотя бессмертен в самом Своем человеческом естестве, нераздельно соединенном с Божеством. Его душа, не разлучаясь от Бога, вырвана из Его тела, несмотря на то, что и душой и телом Он остается в единстве с Богом. Он будет во гробе нетленный до третьего дня, потому что Тела Его не может коснуться тление. Оно исполнено Божественного Присутствия. Оно охвачено Им, как меч охвачен огнем в горниле, а душа Христова сходит во ад в блистании славы Его Божества. В смерти Христа бессмертное тело отрывается от бессмертной души, тело, которое не может умереть, от души, которая жива, остается живой навеки. Это делает смерть Христа трагедией, превосходящей наше воображение, неизмеримо превосходящей любое страдание, которое мы можем по-человечески вообразить или пережить. Смерть Христа это акт высшей любви; Он сказал истину, говоря: Никто не отнимает Мою жизнь у Меня, но Я Сем отдаю ее... Никто не мог убить Его - Бессмертного; никто не мог угасить этот Свет, который есть сияние славы Божией. Он отдал Свою жизнь, принял невозможную смерть, чтобы разделить с нами всю трагедию нашего человеческого положения.

Господь Сам взял на свои плечи первый Крест, самый тяжкий, самый ужасный; после Него тысячи и тьмы мужчин, женщин, детей взяли на себя собственный крест, более легкий. Но как часто и этот крест, несравненно более легкий, чем Крест Христов, представляется нам таким страшным. Неисчислимое множество людей с любовью, послушливо прошли путем Христовым, долгим, трагическим путем, который указал нам Господь. Да, путь трагичен, но ведет он от земли к самому престолу Божию, в Божие Царство. Вот уже две тысячи лет идут, неся свои кресты, люди, верующие во Христа. Они идут вслед за Ним, толпа за толпой, и на пути видны бесчисленные кресты, на которых распинаемы ученики Христовы. Крест за крестом, куда ни взглянешь все кресты. Мы видим мучеников, перенесших телесные страдания, видим подвижников, героев духа, видим монахов и монахинь, священников и пастырей, но во много раз больше видим простых, обычных, неприметных людей, народ Божий, добровольно взявший на себя крест Христов. Нет конца этому шествию. Они идут из века в век, зная, что Христос предупреждал о том, что на земле они будут в скорби, но что Царство Божие принадлежит им. Они идут с тяжелым крестом, отверженные, ненавидимые и гонимые за правду, за имя Христово. Они идут, идут, чистые жертвы Богу, старые и юные, дети и взрослые. А где же мы? Или мы собираемся стоять и смотреть, как шествует мимо нас этот бесконечный рад, этот сонм людей с сияющим взором, с неугасающей надеждой, с неколеблемой любовью, с несказанной радостью в сердцах? Неужели мы не присоединимся к этому вечному шествию, толпе, на которой печать жертвы - но и детей Царствия? Неужели мы не возьмем свой крест и не последуем за Христом? Христос заповедал нам следовать за Ним. Он призвал нас на пир в Свое Царство, Он Сам во главе этой вереницы. Вернее, Он рядом с каждым, кто идет этим путем. Или, может, это представляется нам кошмаром? Как может кровь и плоть вынести эту трагедию, зрелище всех этих мучеников, новых и прежних? Это возможно, потому что Христос воскрес, потому что мы видим в Господе, Который шествует впереди нас, не побежденного Пророка из Галилеи, каким видели Его мучители и гонители. Мы познали Его во славе Воскресения. Мы знаем, что каждое Его слово истинно. Мы знаем, что Царство Божие принадлежит нам, если только мы последуем за Ним.
Источник: http://www.mitras.ru/soul_put/put_7.htm

ЗАЧЕМ И КАК ПОСТИТЬСЯ ДЕТЯМ?

Пост для детей надо проводить разумно, то есть так, чтобы он не был сплошной и бессмысленной мукой, а имел бы воспитательное качество. Мне кажется, для ребенка важнее начать пост с какого-то нравственного подвига. Надо дать ему возможность себя ограничить в том, где больше проявляется лакомство, жадность, а не в качестве той или иной пищи. Надо, чтобы он это делал, сколько может, в сознании, что этим он утверждает свою преданность Богу, побеждает в себе те или другие отрицательные наклонности, добивается власти над собой, самообладания, учится управлять собой. И надо постепенно увеличивать пост, по мере того как ребенок может это сделать. Ясно, что нет необходимости есть мясо: вегетарианцы никогда его не едят и при этом живут и процветают. Так что неверно говорить, что ребенок не может поститься без мяса. Но, с другой стороны, надо учитывать, что ребенок может сделать по состоянию здоровья и по своей крепости.

Родители, желающие дать своему ребенку христианское воспитание, порой в недоумении останавливаются перед тем, как поститься ребенку. Принимая важность поста для взрослых, они не могут признать его необходимости для детей. Из-за этого бывает, что пощение откладывается до того, когда дитя "вырастет", "окрепнет" телесно. Ребенок лишается таким образом могучего вспомогательного средства духовного возрастания. С непониманием сущности православного поста связана и другая, противоположная крайность: чрезмерная строгость и требовательность к ребенку в отношении поста.

Пост, как христианский подвиг, не принадлежит исключительно одному телу. Однако здесь пойдет речь об этой телесной стороне поста, потому что именно вопрос постного питания детей особенно интересует родителей: нужно ли ребенку поститься? С какого возраста? Как? Не повредит ли временное отсутствие мясной и молочной пищи его здоровью? Как быть, если дети имеют хронические заболевания? Как объяснить маленькому ребенку пользу от поста?

Христианский пост - это не просто "невкушение" чего-то и не просто количество "несъеденной" нами пищи, но сознательное и добровольное воздержание с благочестивой целью, или самоотвержение ради Христа. Христиане постятся в память о своем Спасителе, при чем не произвольно, кто когда захочет, а в те дни и времена, которые установлены Святой Апостольской Церковью.

Прежде всего, есть постные дни всего года - это среда и пятница каждой недели, установленные Церковью в память предания Спасителя на страдания и смерть (среда) и в память Его крестной смерти (пятница).

Великий пост - это древнейший и главный пост православной церкви, предшествующий празднику Пасхи Христовой. Он был в древности очень строг: христиане в течение его не вкушали пищи до вечера. Только один раз в сутки они садились за трапезу, собираясь на свои вечери. По словам св. Епифагия, историка Церкви, в древности христиане "в пост пасхальный спали не иначе как на земле, проводили время целомудренно, в злострадании, в сухоядении, в молитвах, бдении, постах".

Позже Церковью были установлены и другие длительные посты: Рождественский, Успенский и Петров. Каждому из них соответствуют свои уставные правила относительно пищи.

На Руси очень высоко ставили послушание уставу Церкви. В своей повседневной жизни миряне старались подражать монахам. Замечательные, редкие постники были не только среди простонародья, но и среди высокопоставленных вельмож (например, князь Семен Федорович Курбский), и государей. "Тишайший", т.е. кроткий, смиренный, царь Алексий Михайлович с любым иноком мог поспорить в искусстве молиться и поститься: в Великий и Успенский пост по воскресеньям, вторникам, четвергам и субботам царь кушал раз в день, и кушанье его состояло из капусты, груздей и ягод - все без масла; по понедельникам, средам и пятницам во все посты он не ел ничего. Такой строгости в соблюдении постов он привык с детства.

Все же строгий дух православного поста хранился не во всех состоятельных семьях и в обществе в целом ослабевал со временем. Изобретались новые чрезвычайно вкусные постные блюда. Вспомним "Лето Господне" Шмелева. Просыпаясь утром в первый день Великого Поста, мальчик чувствует, что наступил особенный день, что взрослые стараются избегать ссор, вспоминает, что "душу готовить надо". "В передней стоят миски с желтыми солеными огурцами, с рубленной капустой, кислой, густо посыпанной анисом... Я даю себе слово не скоромиться во весь пост. Зачем скоромное, которое губит душу, если и без того все вкусно? Будут варить компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой, горох, маковый хлеб с красивыми завитушками из сахарного мака, розовые "барашки", "кресты" на Крестопоклонной... Мороженная клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки..." Ясно, что все эти блюда и лакомства, хотя и не противоречит уставу Церкви, но все же является утешением для немощных, прежде всего для детей, чтобы им легче было перенести пост.

Святые отцы, говоря о важности поста, не считают его чем-то самодостаточным для спасения. Самый строгий пост не принесет пользы, если ему сопутствует гордыня и осуждение других. Без смирения невозможно спастись.

Замечено, что скоромная пища мешает нам молиться и думать о духовном, и в определенные дни Церковь освобождает нас от этого. Но и не это самое главное. Так, прп. Амвросия Оптинского спросили: "Не все ли равно Богу, какую пищу мы едим?" Он объяснил: "Не пища важна, а заповедь. Адам изгнан из рая не за объядение, а за вкушение, только за вкушение запрещенного" Грех состоял в нарушении заповеди ради исполнения своей воли, пожелания чрева. И пост как раз помогает преодолеть власть "чрева" (то есть плоти).

Теперь ответим на вопрос "Зачем поститься детям?". Да затем же, зачем и взрослым. Детям надо учиться плоть подчинять духу. Через воздержание в пище надо учиться воздержанию от всякого зла. Так же надо возрастать в послушании Церкви.

Конечно, по сравнению со взрослыми, дети ближе к миру ангельскому - хотя бы тем, что страсти в них еще не укоренились и не стали второй натурой. Но не один ребенок не свободен от греха, причем с первых дней своей жизни. Поэтому духовная польза от поста для ребенка несомненна.

Пост - это не отсутствие, а временная перемена пищи. Переход для ребенка на постную пищу требует известного усилия, проявления власти над своими хотениями, что очень полезно для него. Это сделает ребенка выносливее, крепче, поможет подготовиться ко встрече с неизбежными жизненными трудностями, к предстоящей борьбе со страстями.

Цель поста вернее будет достигнута, если ребенок не только заменит один вид пищи другим, но и ограничит себя в излишествах и развлечениях: например, откажется от лакомств, от баловства, от слишком шумных игр, от смотрения телевизора.

Как отличить, желает ли ребенок пищи по телесной потребности или по угождению чрева? Святые отцы дают такой способ определения границы между истинной телесной потребностью и чревоугодием: телесная потребность узнается по чувству голода, когда вкушающий не разбирается: "вкусно - невкусно" или "этого хочу - этого не хочу". А угождение чреву - это либо превышение нужного телу количества пищи, либо услаждение вкуса.

Увы, приходится сознаться, что мы не только почти все поголовно виновны в грехе чревоугодия, но и невольно вовлекаем в него детей. Получается, что мы хотим воспитать дитя здоровым, жизнерадостным а ... развиваем в нем губительную страсть.

Каким образом это происходит?

Святитель Феофан Затворник 100 лет назад писал в одной книге: "От детского питания многое зависит в последующем. Незаметно можно развить сластолюбие и неумеренность в пище - два вида чревоугодия, эти губительные для тела и души склонности". Пища есть дар Божий, подаваемый нам, как говорится в молитве, во благовремении. Она не должна быть невкусной - нет, вкушать надо с удовольствием. Но вкус может развращаться.

Это происходит, когда, стремясь испытать вкусовое удовольствие все в большей степени, человек становится слишком разборчивым, привередливым в пище. К сожалению, это очень часто происходит с современными детьми. Их разборчивость, прихотливость - тревожный признак укореняющейся страсти.

Но не родители ли делают ребенка привередой? Всячески потакая его вкусу, лишь бы только вызвать аппетит. Вот как это происходит.

Любящее родительское сердце часто неспокойно, когда ребенок плохо ест. "Плохо ест" и "хорошо ест" - таковы главные характеристики здоровья ребенка. Что значит "плохо"? - меньше, чем хотелось бы родителям, и без аппетита.

Отсюда так хорошо знакомая всем картина: малыш сидит за столом; мама или бабушка развлекает его игрушками или сказками и одновременно кормит. Тот пытается увернуться от ложки, но иногда все же, увлекшись сказкой, автоматически открывает рот, куда вливается или кладется пища. Однако медицина говорит, что такая еда не пойдет впрок. Видимо, ребенок, которого кормят таким образом, не голоден - в этом все дело. Не понимая этого и опасаясь оставить дитя без питания, родители изобретают все новые блюда, готовят что-нибудь особенное, чтобы заинтересовать ребенка - привлечь его к столу без чувства голода. Так и начинается чревоугодие.

Большинство родителей, чьи дети "плохо едят" , сами того не замечая, изо дня в день перекармливают их. Что при этом происходит? Не просто снижение аппетита и плохая усвояемость пищи. Весь огромный запас внутренних телесных сил тратится не на сопротивление болезням и воздействию внешних неблагоприятных факторов, а на расщепление чрезмерного количества вводимой в желудок пищи. При этом скорость насыщения детского организма теми или иными веществами сильно превышает скорость выведения продуктов распада. Они со временем накапливаются в таком количестве, что начинают отравлять организм.

Между тем существуют общие правила и нормы детского питания, которые соблюдаются, например, в детских и лечебных учреждениях. Это традиционное трех-четырехразовое питание в одно и то же время и в "научно" определенном объеме, при строгом запрете есть что-либо в промежутках между завтраком и обедом, обедом и полдником, полдником и ужином. Хорошо, если родители придерживаются таких правил. Но в любом случае они не должны кормить ребенка насильно.

Дисциплина питания. В Оптиной пустыни у "хибарки" старца Амвросия собралась толпа мирян: Батюшка отвечает на вопросы. Кто-то из толпы спросил: "Сколько раз в день надо есть?" Преп. Амвросий в ответ рассказал всем такую историю.

Спасался в пустыни один старец. И пришла ему в голову мысль: сколько раз надо есть в день? Встретил он однажды мальчика и спрашивает его об этом, как он думает. Мальчик ответил: "Ну, захочется есть - поешь". - А если еще захочется? - спросил старец. - Ну, так еще поешь, - сказал мальчик. - А если еще захочется? - спросил старец в третий раз. - Разве ты осел? - спросил в свою очередь старца мальчик... "Стало быть, - добавил о.Амвросий, - надо есть в день два раза".

Такова была старинная православная традиция, определенная церковным уставом, - есть 2 раза в день: после окончания литургии (около часа дня) и вечером. Этому правилу следуют насельники православных монастырей. Его стараются придерживаться и многие православные миряне, особенно в периоды постов.

Но вообще-то мир давно привык к другому обычаю: есть три раза в день. Добавляется завтрак, с учетом того, что мирские люди в будние дни идут обычно не в церковь на богослужение, а на работу (часто требующую телесного или умственного напряжения) или на учебу. Впрочем, уже древние подвижники позволяли своим ученикам, при потребности тела и здоровья (а не по прихоти), вкушать пищу три раза в день. Так, преп. Варсонофий Великий говорит, обращаясь даже не к ребенку или трудящемуся мирянину, а к монаху-аскету: "Давай телу столько, сколько ему нужно, и не получишь вреда, хотя бы ел и три раза в день".

Детям позволительно даже четырехразовое питание: между обедом и ужином для них добавляется легкая трапеза - полдник.

Но как редко соблюдается даже в православных семьях эта разумная упорядоченность и воздержность в пище! Чаще всего реальная картина такова: не три-четыре, а пять, шесть, семь раз допускаются "перекусы".

Если говорить о детях, то здесь, помимо греховной привычки ублажать чрево, налицо и явный вред здоровью: перебивается чувство голода, происходит случайное и поспешное насыщение, которое мешает позже хорошо усвоить предложенную за трапезой пищу.

Еще в прошлом веке ученые интересовались вопросом: мясная или растительная пища больше подходит человеку. Они стали присматриваться: а на каких животных больше похож человек по строению своего организма - на плотоядных или травоядных? Специалисты по сравнительной анатомии нашли, что ближе мы все-таки к плотоядным, за исключением некоторых особенностей, касающихся как раз пищеварения. Как и травоядные животные, человек разжевывает пищу, а не глотает ее кусками, как хищники. Он пьет губами, как травоядные, а не лакает воду языком. Есть и другие признаки. Но самое главное, что Бог не наделил человека ни быстротой, чтобы догнать добычу, ни когтями и крылами, чтобы хватать и рвать ее на части. Полагают, что у человека нет природной склонности к мясу. Это видно хотя бы из того, что младенца приходится приучать к нему чуть ли не насильно. Адаму и Еве в раю была назначена Богом для питания именно растительная пища (Быт. 1 ,29), и до потопа люди мяса вообще не ели.

Святитель Феофан 3атворник, рассуждая о дисциплине детского питания, советует родителям "от установленного порядка питания без нужды не отступать. Этим приучается дитя не всегда требовать пищи, как захочется есть, а ждать определенного часа... Где кормят дитя всякий раз, как оно заплачет, и потом всякий раз как запросит есть, там до того расслабляют его, что после оно уже не иначе, как с болезнью, может отказаться от пищи".

Ничего хорошего нет в потакании прихотям ребенка, когда ему дается только то, что он любит. Вредно также приучать дитя к слишком вкусной и изысканной пище: она должна быть питательной, но простой. Наконец, как уже говорилось, нельзя заставлять ребенка есть насильно, без чувства голода. И очень хорошо, если он приучен сидеть за столом вместе с остальными членами семьи.

Значение поста состоит и в том, что он воспитывает волю ребенка: учит его побеждать нехорошие желания и дурные привычки.

Всем хорошо известно, что не каждое свое желание нам можно исполнить. Слово "нельзя" сопровождает нас всю жизнь. С первых лет мать одергивает ребенка: "Нельзя снимать панамку!", "Нельзя гладить кошку!". Сначала эти запреты связаны с охраной жизни и здоровья ребенка. Хочется зажигать спички? Нельзя. Хочется идти по проезжей части улицы? Нельзя. Хочется есть немытые фрукты? Нельзя. Хочется перед обедом развернуть конфетку? Нельзя. Позже, когда дитя подрастет, "нельзя" становится связано и с понятием греха. Хочется взять чужое? Ударить сверстника? Подслушать, о чем говорят родители? Взять сигарету и закурить? Нельзя, нельзя, нельзя. Нельзя даже если никто об этом не узнает и не накажет... Для того, чтобы противостоять этим и многим другим греховным желаниям, ребенок должен уметь управлять своей волей. А научиться этому он может, смиряя ее в том, что кажется порой мелочами. Прежде всего, в отношении к еде, которая занимает столь значительное место в нашей жизни.

Святитель Феофан Затворник говорит, что дитя, незнающее отказа в пище и привыкшее в этом отношении руководствоваться только своими желаниями, привыкает к своенравию, что, конечно, очень сильно осложнит его дальнейшую жизнь. "Дитя многожелательно; все его занимает, все влечет к себе и рождает желания. Не умея различать доброго от злого, оно всего желает и все, что желает, готово выполнить. Дитя, предоставленное самому себе, делается неукротимо своевольным. Потому родителям строго должно блюсти эту отрасль душевной деятельности. Самое простое средство к заключению ее в должные пределы состоит в том, чтобы расположить детей ничего не делать без позволения".

Легко ли родительскому сердцу устоять против детского "кушать хочу"? А ребенку еще труднее бывает отличить голод от прихоти, особенно если его перекармливали. Не спрашивать же его: "Ты на самом деле кушать хочешь или тебя беспокоит страсть чревоугодия?". Поэтому родители должны постараться твердо и неотступно следовать установленному режиму детского питания.

Как мы уже говорили, пост не диета, и не здоровье тела является его целью.

Вот один случай из жития св. праведного Иоанна Кронштадтского. Он, наверное, многим известен.

Как-то Великим постом он был серьезно болен, и врачи настоятельно советовали ему пить молоко для поддержания сил. Отец Иоанн отвечал, что согласится на это только с материнского благословения. Послали письмо в с. Суру Архангельской губернии; по прошествии времени пришел ответ. Мать писала, что посылает сыну родительское благословение, но разрешить ему постом есть скоромное не может. И отец Иоанн не пил молока; и поправился. Такова вера праведников, во всем полагающихся на волю Божию. В этом случае хорошо видно: здоровье - здоровьем, а пост есть пост.

Пост, в отличие от разных "голоданий", не только не считается подспорьем здоровью, но может оказаться (с точки зрения медицины) и вредным для здоровья телесного. Вот это и есть главное: пост связан для христианина с тем, что важнее и здоровья, и самой жизни. Это спасение души.

Но при этом разумный, без крайностей пост здоровому человеку не вредит. Тут можно напомнить и примеры из Священного Писания. Хотя бы трех отроков, которые, питаясь в плену Вавилонском одними овощами, были сильнее и здоровее своих сверстников, евших мясо.

Сначала соблюдение среды и пятницы, затем длительные посты, временный отказ от каких-то видов пищи, от лакомств - это удивительно дисциплинирует ребенка, воспитывает его волю. Когда такой ребенок пойдет в школу, попадет в детский коллектив и неизбежно столкнется с греховными примерами, ему очень пригодится привитый постом добрый навык воздержания.

С какого возраста приучать детей к посту - так, чтобы пост был младенцем уже осознан, хотя бы отчасти? Потому что иначе это будет "голодание", "диета", "выведение " шлаков - что угодно, но не православный пост.

Решая проблему длительных постов для ребенка, родителям следует учитывать особенности его физического здоровья и психики. Хорошо также, если они смогут посоветоваться с православным врачом или с опытным священником.

Так, при серьезных внутренних патологиях (особенно заболеваниях желудочно-кишечного тракта) в посте необходимы послабления. В отдельных случаях больные дети во время поста могут есть кисломолочные продукты, или рыбу, или яйца.

Бывает, что детей с хроническими заболеваниями в Великий пост лишают только мяса и сладкого. Некоторые родители, когда никакой отказ невозможен, с благословения священника, лишают ребенка блюда, которое он особенно любит... Выход всегда можно найти. Важно только правильно и разумно определить такую меру поста, чтобы, с одной стороны, не повредить здоровью ребенка, а с другой, не лишить его поста.

Дети, с младенчества привыкшие к однодневным постам, будут более подготовлены и к длительным, которые продолжаются по несколько недель. Соблюдать длительные посты православные дети обычно начинают с окончанием периода младенчества - то есть по достижении семи лет. Именно в этом возрасте ребенок впервые приступает к таинству Покаяния - начинает регулярно исповедоваться.

И, в заключение, хочется еще и еще раз сказать: пост и у маленького ребенка должен быть осознанным. Пусть это будет плод его детской веры, его собственный подвиг. Он должен понимать, что не просто почему-то в какие-то дни ему не дают молока, а что у него есть бессмертная душа, которая выше всякой пищи и выше тела с его потребностями. Что вместе со своими родителями и тысячами других детей и взрослых он тоже живет по уставу Церкви, в которой они все спасаются.

Преп.Исаак Сирин оставил нам замечательное наставление, утешительное для немощных, в котором, между прочим, говорится и о посте:

"Если не можешь поститься в продолжение двух дней, постись, по крайней мере, до вечера. А если не можешь и до вечера, остерегайся, по крайней мере, пресыщения..." Бывает, что обыкновенный человек, взяв на себя подвиг выше сил, "надрывается", не выдерживает тяжелой ноши и не только отказывается от этого подвига, но и впадает в полное расслабление и леность. Вместо того чтобы бодро и уверенно восходить по лестнице духовного совершенства, он делает слишком высокий прыжок - и падает вниз.

Поэтому святые отцы всегда предостерегали от непосильных подвигов и превыше всего ставили умеренность и постоянство. Этот "непадательный" путь они называли средним или царским путем, которым приглашали следовать всех ищущих спасения.

Отсюда известный старческий совет: не назначать себе большое молитвенное правило, чтобы по немощи совсем не оставить молитвы.

"Не следует себя связывать,- учит в одном из писем свт. Феофан Затворник, - то и то буду делать в видах подвижничества, - когда нет уверенности одолеть себя. Например, положили не пить чаю, а потом выпили чашечку. И беспокоитесь. Дело не велико - выпить чашечку, но велико то, что совесть оскорблена и что допускаются дела, нарушающие прежние решения воли. Этим разрушается внутренний строй и образуется навык не внимать совести... " Порой родители дают такие невыполнимые обеты за своего ребенка. Вот они твердо решили и объявили: "Ты уже большой, ты член Церкви, ты теперь будешь поститься вместе с нами".

А потом, то ли под давлением непостящейся родни, то ли по собственному малодушию сами же и нарушают пост ребенка. Тот недоумевает: говорили о важности поста высокие слова выходит, это была неправда?

Поэтому родителям и следовало бы тщательно все взвесить, исходя из знания своего ребенка, самих себя, обстановки в семье и других условий жизни, внимательно выслушать советы священника-духовника и других родителей - и только потом, не забывая учения о царском пути, определить для ребенка умеренный пост. Пост, не удручающий душу и тело, а оздоровляющий их. Такой пост, чтобы "отступления" от него были возможны только в сторону более строгого подвижничества.

Тем же родителям, которые все еще колеблются и не имеют решимости открыть перед своим ребенком спасительные двери поста, хочется напомнить слова русского подвижника XIX века Георгия Затворника: "Когда на две стороны простирается мысль и недоумевает, в которую бы уклониться, тогда нерешимость, подобно злому мучителю, терзает душу, смущает сердце и всего человека, как в море корабль, бьет приражающимися мысленными волнами... Покуда весь человек не покорится Промыслу Божию и не предпочтет лучшего в решительной преданности, дотоле терпит мучение неизъяснимое, от которого да сохранит вас Бог!"
Печатается по изданию: Священник Александр Дубинин, "Ребенок и пост", Даниловский благовестник. 1997г.

ДЛЯ ЧЕГО НУЖЕН ПОСТ?

Что такое пост? Это воздержание. Не только от мясной, молочной, рыбной пищи, но и от развлечений, удовольствий, супружеской жизни. Пост — это существенное подспорье для успешной духовной жизни, пример которого дал Господь наш Иисус Христос, а за Ним множество новозаветных праведников, начиная со св. Иоанна Крестителя. Это образ жизни, способствующий подчинению души и тела духу, а значит, и Богу. Нельзя не сказать, что, кроме этого, пост является сильным оружием в борьбе с сатаной, побуждением к совершению добрых дел. Этому Церковь особо учит нас в богослужениях, чтениях и песнопениях.

Господь наш Иисус Христос постился Сам и учил посту Своих учеников.

Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры; ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.(Мф. 6, 16-18)

Цель поста - овладение собой и победа над стастями плоти; освобождение себя от зависимости этому миру, чтобы сосредоточиться на Царстве Божием; укрепление души против искушения и греха. По словам св.Серафима Саровского, пост является незаменимым средством приобретения плодов Святого Духа в жизни человека, и Сам Иисус Христос учил, что некоторые формы зла не могут быть побеждены без него (см. Мф. 17,21).

Христиане постятся не потому, что "Богу приятно, когда Его рабы не едят", ибо, как напоминают нам великопостные песнопения, "дьявол вообще никогда не ест" (Постная Триодь). Нельзя также сказать, что христиане постятся, чтобы подвергнуть себя страданиям, ибо Богу не приносят радости тяготы Его людей. Они постятся и не для того, чтобы голодом искупить свои грехи. Такое понимание поста вообще нельзя найти ни в Писаниях, ни в учениях святых, утверждающих, что только Распятие Христово есть искупление человеческих грехов и что спасение - это "Божий дар", не заслуживаемый никаким "делами человеческими" (Рим. 5, 15-17).

Следовательно, христиане должны поститься единственно для того, чтобы избавиться от плотских страстей и более действенно служить Богу. Пост без стремления к добродетели - пустая трата сил.

Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узлы ярма, и угнетенных отпусти на свободу... раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: "вот Я" (Ис. 58, 6-9).

Не только... правило о пище должны мы соблюдать постясь, но должны удерживаться и от всякого другого греха, чтоб, как постимся чревом, поститься нам и языком, удерживаясь от клеветы, от лжи, от празднословия, от уничижения братий, от гнева, и от всякого другого греха, совершаемого языком. Должно также и глазами поститься, ни на кого не смотреть бесстыдно и без страха. Также и руки и ноги должно удерживать от всякого дела злого... Если кто постится или по тщеславию, или думая в себе, что совершает особенную некую добродетель, то таковой постится неразумно, и потому начинает после укорять брата своего, почитая себя чем-то великим... А кто разумно постится... чрез воздержание приобретет целомудрие, и посредством сего придет в смирение... Таковый оказывается искусным создателем, могущим прочно построить свой дом.
(Авва Дорофей, 7 в. "Подвижнические наставления").

Апостол Павел настаивает, чтобы христиане постились потаенно, без взаимных проверок и осуждений.

Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его. Кто ты, осуждающий чужого раба?.. Кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает. Кто ест, для Господа ест; ибо благодарит Господа. И кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога... Не губи твоею пищею того, за кого Христос умер... Ради пищи не разрушай дела Божия... Ты имеешь веру? имей ее сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает. А сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а все, что не по вере, грех (Рим. 14).

Духовные отцы, сами бывшие строжайшими аскетами, тоже дают ясные объяснения о посте:

Желающему спастись "достаточно снедей, какие случаются, вкусить понемногу, не допуская себя до насыщения, чтобы таким мудрым употреблением пищи, т.е. вкушением от всех снедей, с одной стороны избегнуть кичения, с другой не показать гнушения Божиими творениями, зело добрыми, за все благодаря Бога. Таково рассуждение благоразумных!"
(Св. Григорий Синайский, "Наставление безмолвствующим").

Св. Исаак Сирин говорит:

"Скудный хлеб на трапезе чистого очищает душу вкушающего от всякой страсти... Каждому подвигу против греха и похотения труд бдения и пощения есть начало... И все почти страстные прилоги начинают умаляться от пощения..." Ибо святые отцы научили нас быть страстоубийцами, а не телоубийцами... Всего сего причащайся с благодарением, во славу Божию, и во избежание кичения, только не допускай излишества.
(Иноки Каллист и Игнатий, 14 в. "Наставление для безмолвствующих").

Эти советы монахам-отшельникам верны в целом и для всех христиан.

В заключение, приведем две кратких назидательных истории отцов-пустынников:

Некий брат приобрел несколько свежих хлебов и пригласил старцев. Когда они кончили есть, брат, зная их подвиги воздержания, начал смиренно молить их вкусить еще: "Ради Бога, ешьте сегодня и насытитесь". И они съели еще десять. Видишь, как эти настоящие монахи и суровые подвижники съели больше, чем они нуждались, ради Бога.

Епифаний, епископ Кипрский, пригласил к себе по делу игумена Иллариона. Им подали курицу, и епископ пригласил игумена к столу. Старец сказал: "Проси мне, отче, но с тех пор, как я принял мой постриг, я никогда не вкушал убоины". И Епифаний сказал ему: "С тех пор, как я принял мой постриг, я не дал заснуть никому, кто держал что-либо против меня, и сам не спал, если держал что-либо против кого-либо". И старец сказал ему: "Прости мне, отче, твой путь выше моего!
Материал из книги: Прот. Фома Хопко. Основы Православия. New York, 1987.