ДЕТЯМ О ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫХ НЕДЕЛЯХ К ВЕЛИКОМУ ПОСТУ

Все подготовительные недели к Великому посту и шесть недель Великого поста учат нас тому, как мы можем приготовить себя к радости Воскресения Христова. Великий пост - как бы лестница, ведущая нас в Царство Божие.

Фарисей благодарил Бога за то, что он праведен, а мытарь только просил прощения. Бог похвалил мытаря. (Лк. 18, 10-14)

За две недели до Великого поста в церкви читают Евангелие о блудном сыне, ушедшем от своего Отца и дурно жившем, и как радостно встретил и простил его Отец, когда сын раскаялся. (Лк. 15, 11-32).

В воскресном Евангелии за неделю до Великого поста говорится о Страшном суде: о том, как Бог будет спрашивать всех людей, помогали ли они другим. (Мф. 25, 31-46).
Воспоминание Адамова изгнания. Прощеное Воскресение

Нельзя каяться, если не помиришься со всеми.

ДЕТЯМ О ЛЕСТВИЦЕ ВЕЛИКОГО ПОСТА

О подготовительных неделях к Великому посту читайте здесь.
1-я неделя
Торжество Православия

В первое воскресенье Великого поста церковь вспоминает, как кончилось гонение на святые иконы в 9 веке.
2-я неделя
Свят. Григорий Палама

Во 2-е воскресенье Великого поста церковь вспоминает св. Григория Паламу (14 век), учившего о том, как Дух Святой просвещает человека во время земной жизни.
3-я неделя
Вынос Креста

Чтобы укрепить нас в трудах Великого поста, за всенощной, в конце 3-й недели на середину церкви выносят Святой Крест для поклонения.
4-я неделя, крестопоклонная
Св. Иоанн Лествичник

Св. Иоанн Лествичник жил на горе Синай в 6 веке и учил, что духовная жизнь - лестница, ведущая к Богу.
5-я неделя
Св. Мария Египетская

В пятое воскресенье Великого поста церковь вспоминает св. Марию Египетскую, покаявшуюся грешницу, проведшую 40 лет в пустыне.
6-я неделя
Страстная. Вход Господа в Иерусалим.

Народ радостно приветствовал Христа, когда Он шел в Иерусалим на страдания.

С.Высоцкая. ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК (Детям о Великом посте)

Поутру печальный звон
Растревожил крепкий сон.
Полный грусти серебристой,
Нынче - понедельник Чистый.

Накануне в воскресенье
Совершался чин прощенья,
В подражание святым
Мы друг другу все простим.

С понедельника говея,
Будем Критского Андрея
Покаянный петь канон
И творить земной поклон.

Будет семь недель поста -
Благодати полнота!
Будем радостно поститься
И от всей души молиться.

На святой Крестопоклонной,
Морем света озаренный
Батюшка выносит в храме
Крест, украшенный цветами.

И молитву воспевая,
Крест поклоном величая,
Славим Господа Христа
В дни Великого поста.

В день апрельский мы с весною
Благовещенье встречаем
И на волю всей семьёю
Божьих птичек выпускаем.

Птички радостно взлетают,
Птичью песенку поют,
Нас с весною поздравляют
И приветы с неба шлют.

Вербочки пушистые,
Серо-золотистые
В воскресенье Вербное
Мы приносим в храм.

Веточки узорные,
В храме освященные,
Дома, по обычаю,
Ставим к образам.

Входит в Иерусалим
Иисус, Давидов Сын,
Славой осиянный.
И бежит за Ним народ,
Устилая вербой Вход,
И кричит "Осанна!"

В пятницу страстной седмицы
В храме - вынос Плащеницы.
К ней с молитвой припадаем,
Страсть Господню вспоминаем.

В этот день распят Господь,
И обвил святую Плоть
Плащаницею Иосиф,
И во гроб Христа уносит.

Праздник праздников грядет.
В храм святить народ несет
Яйца, пасхи сырные,
Куличи имбирные.

А за храмом трехпрестольным
С бойким звоном колокольным
Ночью крестный ход идет.
Пасха - в небеса исход!

Служба кончилась. Светает.
Солнышко крестом играет.
С нами - благодать небес.
Чистым золотом сияя,
К жизни вечной призывая,
Смерть поправ, Христос Воскрес!

ДЕТЯМ О МОЛИТВЕ И ПОСТЕ

Однажды к Иисусу Христу подошел человек, сын которого был немым и страдал припадками бешенства. Он был одержим злым духом. Этот человек уже приводил своего сына к ученикам Господа, но они не могли его исцелить. Иисус Христос исцелил больного, а ученики потом, наедине, спросили Его:

- Почему мы не могли освободить больного от злого духа, мучившего его?

Иисус ответил им:

- Духа зла можно изгнать только молитвой и постом. (Мк. 9, 17-29).

Мы знаем, что молиться значит обращаться к Богу и что без молитвы, без постоянного обращения к Богу, христианину было бы очень трудно жить. Но нам иногда кажется непонятным, что значит пост и почему надо поститься.

Пост всегда означает определенную перемену в нашем образе жизни. Когда наступает пост, мы стараемся больше молиться, чаще ходить в церковь, углубляться в церковную жизнь, отказываться от некоторых видов еды, от лишних удовольствий и развлечений. Эта еда, или удовольствия сами по себе не плохие, не грешные. От плохого надо всегда удерживаться, а постом мы стараемся отказываться от такого, что в другое время мы не считаем плохим. Почему мы это делаем?

Поститься - значит учиться подчинять, покорять, заставлять слушаться в себе то, что "мне хочется", тому, что "я должен", подчинять свое тело своей душе. Мы все бываем иногда плохими, недобрыми, но мы стараемся быть хорошими, стараемся быть такими, какими нас учит быть Господь Иисус Христос. А это не так легко, это не дается само собой и требует от нас многих усилий. Когда мы постимся, отказываемся от той еды, которую особенно любим, или от удовольствий и развлечений, заставляем себя делать то, что нам не легко, то укрепляем наши силы в борьбе духа с телом. Как спортсмены или атлеты должны тренироваться, чтобы достичь успеха, так и христиане должны укреплять свою волю и силы в борьбе со всем, что в них не от Бога.

Поститься не значит только не есть скоромное (т.е. мясо, масло и молоко). Поститься надо смиренно, не хвастаясь этим, не осуждая тех, которые не постятся.

Иисус Христос сказал: "Когда поститесь, не будьте унылы (грустны, скучны), как лицемеры (притворные, неискренние люди), которые принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться постящимися... А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое (т.е. будь радостным), чтобы поститься не перед людьми, а для Бога". А великие святые нашей Церкви учат нас, что поститься надо незаметно для других. Лучше даже съесть что-нибудь не постное, чем осудить или обидеть другого человека, который не постится.

Торжество Православия

Первое воскресение Великого поста называют Торжеством Православия в память о том, как в девятом веке после долгих гонений было восстановлено почитание святых икон. В этот день в наших храмах проходят особые молебны, во время которых Церковь молится о том, чтобы как можно больше людей обратилось к Богу.
Григорий Палама

Во второе воскресенье Великого поста совершается память святого Григория Паламы, жившего в XIV веке. Он учил, что за подвиг поста и молитвы Господь озаряет верующих Своим благодатным светом, каким сиял Господь на Фаворе. По той причине, что святитель Григорий раскрыл учение о силе поста и молитвы, и установлено совершать его память во второе воскресенье Великого поста. Продолжателями этого делания стали старцы Киево-Печерской лавры.
Крестопоклонная неделя

В этот воскресный день, когда прошла уже половина Великого поста, на середину храма выносится Крест Господень. Глядя на страдающего на Кресте Иисуса Христа, верующие получают силы на продолжение поста и избавление от зла в своей душе.
Иоанн Лествичник

В четвертое воскресение Великого поста празднуем память Иоанна Лествичника, написавшего книгу, в которой показывается лестница (лествица), или порядок добрых деяний, приводящих нас к Престолу Божию.
Мария Египетская

Пятое воскресение Великого поста посвящено Марии Египетской. Она была великая грешница, но сумела раскаяться и стала великой святой.

На молитве она стояла в воздухе и переходила воду как по суше. Ее жизнь – пример неизреченного Божия милосердия к кающимся грешникам.

Митрополит Антоний Сурожский. ПРИТЧА О БЛУДНОМ СЫНЕ

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествует хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного пеленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, и пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и веемое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк.15,11-32).

Эта притча чрезвычайно богата содержанием. Она лежит в самой сердцевине христианской духовности и нашей жизни во Христе; в ней человек изображен в тот самый момент, когда он отворачивается от Бога и оставляет Его, чтобы следовать собственным путем в "землю чуждую", где надеется найти полноту, преизбыток жизни. Притча также описывает и медленное начало, и победоносное завершение пути обратно в отчий дом, когда он, в сокрушении сердца, избирает послушание.

Прежде всего, это вовсе не притча об отдельном грехе. В ней раскрывается сама природа греха во всей его разрушительной силе. У человека было два сына; младший требует от отца свою долю наследства немедленно. Мы так привыкли к сдержанности, с какой Евангелие рисует эту сцену, что читаем ее спокойно, словно это просто начало рассказа. А вместе с тем, если на минуту остановиться и задуматься, что означают эти слова, нас поразит ужас. Простые слова: Отче, дай мне... означают: "Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!"

Разве это не самая сущность греха? Не обращаемся ли мы к Богу так же спокойно, как младший сын из евангельской притчи, с той же наивной жестокостью требуя от Бога все, что Он может нам дать: здоровье, физическую крепость, вдохновение, ум, - все, чем мы можем быть и что можем иметь - чтобы унести это прочь и расточить, ни разу не вспомнив о Нем? Разве не совершаем мы снова и снова духовное убийство и Бога и ближних - детей, родителей, супругов, друзей и родных, товарищей по учебе и по работе? Разве мы не ведем себя так, будто Бог и человек существуют только ради того, чтобы трудиться и давать нам плоды своей жизни, да и самую жизнь, а сами по себе не имеют для нас высшего значения? Люди и даже Бог - уже не личность, а обстоятельства и предметы. И вот, взяв с них все, что они могут нам дать, мы поворачиваемся к ним спиной и оказываемся на бесконечном расстоянии: для нас они безличны, мы не можем встретиться с ними взором. Вычеркнув из жизни того, кто нам дал что-то, мы становимся самоуправными обладателями и исключаем себя из тайны любви, потому что больше ничего не можем получить и неспособны давать сами. Это и есть сущность греха - исключить любовь, потребовав от любящего и дающего, чтобы он ушел из нашей жизни и согласился на небытие и смерть. Это метафизическое убийство любви и есть грех в действии - грех сатаны, Адама и Каина.

Получив все богатство, которым одарила его "смерть" отца, даже не оглянувшись, со свойственным молодости легкомыслием, младший сын покидает надоевшую ему безопасность родительского крова и с легким сердцем устремляется в края, где ничто не будет стеснять его свободы. Отделавшись от отцовской опеки, от всех моральных ограничений, он теперь может безраздельно отдаться всем прихотям своенравного сердца. Прошлого больше нет, существует только настоящее, полное многообещающей привлекательности, словно заря нового дня, а впереди манит безграничная ширь будущего. Он окружен друзьями, он в центре всего, жизнь радужна, и он еще не подозревает, что она не сдержит своих обещаний. Он полагает, что новые друзья льнут к нему бескорыстно; на самом деле люди относятся к нему точно так же, как он поступил по отношению к отцу: он существует для своих приятелей постольку, поскольку он богат и они могут попользоваться его мотовством. Они едят, пьют и веселятся; он полон радости, но как же далека эта радость от мирного и глубокого блаженства Царства Божиего, открывшегося на брачном пире в Кане Галилейской.

Но вот наступает время, когда иссякает богатство. По неумолимому закону, и земному и духовному (Мф.7, 2 - какою мерою мерите, такою и вам будут мерить), все оставляют его: сам по себе он никогда им не был нужен, и судьба его отражает судьбу его отца; он для друзей больше не существует, его удел - одиночество и нищета. Покинутый и отверженный, он терпит голод, холод и жажду. Его бросили на произвол судьбы, как сам он бросил своего отца. Но отец, хоть тоже покинут, богат своей несокрушимой любовью, ради которой он готов жизнь положить за сына, принять даже его отречение, чтобы сын мог свободно идти своим путем. Сына же ждет бесконечно большее несчастье - внутренняя опустошенность. Он находит работу, но это только увеличивает его страдание и унижение: никто не дает ему еды, и он не знает, как добыть ее. А что может быть унизительнее, чем пасти свиней! Для евреев свиньи символ нечистоты, как бесы, которых изгонял Христос. Его работа - образ его состояния; внутренняя нечистота соответствует обрядовой нечистоте свиного стада. Он достиг последнего дна, и теперь из этой глубины он начинает оплакивать свое несчастье.

Подобно ему, мы чаще оплакиваем свои несчастья, чем благодарим за радости жизни, и не потому, что выпадающие нам испытания чересчур суровы, а потому что мы встречаем их так малодушно и нетерпеливо. Оставленный друзьями, отверженный всеми, блудный сын остается наедине с самим собой и впервые заглядывает в свою душу. Освободившись от всех обольщений и соблазнов, лжи и приманок, которые он принимал за освобождение и полноту жизни, он вспоминает детство, когда у него был отец, и он не должен был, словно сирота, скитаться без крова и пищи. Ему становится ясно, что нравственное убийство, которое он совершил, убило не отца, а его самого, и что та беспредельная любовь, с которой отец отдал свою жизнь, позволяет ему сохранять надежду. И он встает, оставляет свое жалкое существование и отправляется в дом отца с намерением пасть к его ногам в надежде на милость. Но не только воспоминание картины домашнего уюта - огня в очаге и накрытого к обеду стола - заставляют его возвратиться; первое слово его исповеди не "прости", а "отец". Он вспоминает, что на него была безгранично излита любовь отца, а из нее проистекали и все блага жизни. (Христос сказал: Ищите же прежде Царства Божия... и это все приложится вам.) Он возвращается не к чужому человеку, который не признает его, которому придется говорить: "Разве ты не помнишь меня? Когда-то у тебя был сын, который предал и покинул тебя - это я". Нет, из глубин его вырывается слово "отец", оно подгоняет его и окрыляет надеждой. И в этом он открывает истинную природу раскаяния: в настоящем раскаянии сочетаются видение нашего собственного зла и уверенность, что даже для нас есть прощение, потому что подлинная любовь не колеблется и не угасает. При одном только безнадежном видении наших проступков раскаяние остается бесплодным; оно исполнено угрызений совести и может привести к отчаянию. Иуда понял, что совершил; увидел, что его предательство непоправимо: Христос был осужден и умер. Но он не вспомнил, что Господь открыл о Себе и Своем Небесном Отце; он не понял, что Бог не предаст его, как он предал своего Бога. Он потерял всякую надежду, пошел и удавился. Мысль его сосредоточилась только на его грехе, на нем самом, а не на Боге, Отце Иисуса - и его Отце...

Блудный сын возвращается домой, потому что память об отце придает ему силу вернуться. Его исповедь мужественна и совершенна: Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Он осужден собственной совестью, для себя у него нет оправдания, но в прощении есть тайна смирения, который мы должны учиться снова и снова. Мы должны учиться принимать прощение актом веры в любовь другого, в победу любви и жизни, смиренно принимать дар прощения, когда он предлагается. Блудный сын открыл отцу свое сердце - и значит, был готов принять прощение. Когда он приближается к дому, отец видит его, бежит навстречу, обнимает и целует его. Как часто стоял он на пороге, всматриваясь в дорогу, по которой сын ушел от него! Он надеялся и ждал. И вот, наконец, день, когда его надежда исполнилась! Он видит своего сына, который покинул его богато разодетый, украшенный драгоценностями, ни разу не оглянувшись на дом своего детства, потому что все его помыслы и чувства были в неизведанном, манящем будущем; сейчас отец видит его нищим, в лохмотьях, совершенно подавленным бременем прошлого, которого он стыдится; и без будущего... как-то встретит его отец? Отче, я согрешил... Но отец не позволяет ему отречься от сыновства, он как бы говорит ему: "Вернувшись домой, ты вернул мне жизнь; когда ты пытался убить меня, ты убил себя самого; теперь, когда я вновь ожил для тебя, ты тоже вернулся к жизни!" И обернувшись к слугам, отец дает распоряжение: Принести лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги...

Многие переводы, в том числе русский, гласят "лучшую одежду", но в греческом и в славянском тексте говорится о "первой одежде". Разумеется, "первая одежда" могла быть лучшей в доме, но разве не более вероятно, что отец сказал слугам: "Пойдите и найдите ту одежду, которую мой сын носил в день, когда он ушел, ту, что он бросил на пороге, облекшись в ризу измены"? Если ему принесут лучшую одежду, бедняга будет чувствовать себя неуютно, словно ряженый; у него будет ощущение, что он не дома, а в гостях, и его принимают со всеми приличествующими гостеприимству знаками внимания и почета. В уютном домашнем кругу не надевают лучшую одежду. По контексту вернее думать, что отец посылает за одеждой, которую сын сбросил, а отец поднял, сложил и бережно спрягал, как Исаак хранил одежду, принесенную братьями Иосифа, - разноцветную одежду, испачканную, как он считал, кровью погибшего сына. Так и здесь, юноша сбрасывает свои лохмотья и снова надевает знакомую одежду, чуть поношенную, - она ему впору, по росту, уютна, она ему привычна. Он озирается: годы распутства, обмана и неверности, проведенные вне отчего дома, кажутся кошмаром, - словно их и не было вовсе. Он здесь, дома, как будто никуда и не отлучался; на нем одежда, к которой он привык. Отец рядом, только немного постарел, да морщины стали глубже. Вот и слуги, как всегда, почтительны и смотрят на него счастливыми глазами. "Он снова с нами, а мы думали, что он ушел навсегда; он вернулся к жизни, а мы боялись, что причинив смертельное горе отцу, он погубил свою бессмертную душу, уничтожил свою жизнь!"

Это возвращение изгладило пропасть, отрезавшую его от отчего дома. Отец идет и дальше - он вручает ему перстень, который не просто обычное кольцо. В древности, когда люди не умели писать, любой документ заверялся перстнем с печатью. Дать кому-то свой перстень означало отдать в его руки свою жизнь, свое имение, семью и честь - все. Вспомните Даниила в Вавилоне, Иосифа в Египте: дарованием перстня со своей руки передают им царь и фараон власть управлять от их имени. Подумайте об обмене обручальными кольцами; этот обмен как бы говорит: "Я верю в тебя и полностью вверяю себя в твои руки. Все, что у меня есть, все, что я есть, безраздельно принадлежит тебе". У Кьеркегора есть такие слова: "Когда я говорю - моя страна, моя невеста, это означает, что не я обладаю ими, но что я всецело принадлежу им".

В притче приведен и другой пример этой отдачи самого себя. Сын потребовал половину богатства своего отца, пожелал обладать тем, что получил бы после его смерти, - и ему-то отец сейчас доверяется. Почему? Просто потому, что тот вернулся домой. Отец не просит отчета в том, что сын делал на стране далече. Он не говорит: "Когда ты мне все расскажешь о себе, я посмотрю, стоит ли доверять тебе". Он не говорит, как постоянно, прямо или косвенно, делаем мы, когда к нам приходит кто-то, с кем у нас была ссора: "Что же, я возьму тебя на испытание; попробуем восстановить нашу дружбу, но если я увижу твою неверность, все твое прошлое припомнится, и я прогоню тебя, потому что прошлое будет свидетельствовать против тебя, явно доказывая твою постоянную неверность". Отец ничего не спрашивает. Он не говорит: "Посмотрим". Он как бы подразумевает: "Ты вернулся. Постараемся вместе загладить ужас твоего отсутствия. Видишь, одежда, которая на тебе, говорит о том, что ничего не произошло. Ты такой же, каким был до ухода. Перстень, который я вручил тебе, служит доказательством, что я не питаю сомнений на твой счет. Все принадлежит тебе, потому что ты мой сын". И он одевает обувь на ноги его, чтобы, как пишет в Послании к ефесянам апостол Павел, они были обуты в готовности благовествовать мир.

Для пира закалывают откормленного тельца; этот пир - пир Воскресения, уже пир жизни вечной, трапеза Агнца, пир Царствия. Сын, который был мертв, ожил; он, потерявшийся в земле чуждой, в безвидной пустыне, как говорится в начале книги Бытия, вернулся домой. Отныне сын в Царстве, потому что Царство это - Царство Любви, Царство Отца, Который любит его, спасает, восстанавливает и возвращает к жизни.

Но тут появляется старший сын. Он всегда был хорошим работником в доме отца, и жизнь его безупречна. Но он так и не понял, что главное в отношениях отцовства и сыновства - не работа, а сердце, не долг, а любовь. Он во всем был верен; но отец у него был, сам он был сыном - только внешне. И брата у него не было. Прислушайтесь к тому, что он говорит отцу. Услышав пение и ликование, он подзывает слугу и спрашивает, что все это значит, А слуга отвечает: Брат твой пришел, и отец твой заколол откормленною теленка, потому что принял его здоровым. Старший сын осердился и не хотел войти. Отец выходит звать его, но тот говорит: Вот, я столько лет служу тебе (слово "служить" по-гречески и по-латински сильное слово, оно означает рабскую обязанность выполнять всякого рода неприятную работу) и никогда не преступал приказания твоего... Он мыслит только в категориях приказаний и преступлений; он никогда не уловил за словами - содержания, в голосе - сердечности, теплоты совместной жизни, в которой и у него и у отца своя роль, - для него все это сводилось к приказаниям и обязанностям, которые он никогда не нарушал. Но ты, - продолжает он, - никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, растративший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Обратите внимание, что он говорит "сын твой", а не "брат мой": он не желает иметь ничего общего с этим братом. Я знал подобную семью: отец души не чаял в дочери, а сына считал своим несчастьем; он всегда говорил жене: "моя дочь", но "твой сын".

Итак, перед нами ситуация "сын твой". Если бы блудный был "брат мой", все было бы иное: он не преступал бы приказаний отца, но и не получил бы откормленного теленка. Как же отвечает отец? Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. Отец считает его своим сыном. Да, он сын ему, они всегда вместе, рядом. Для сына же не так: они в полном согласии - а это не одно и то же. У них нет общей жизни, хотя нет и разделения, - они живут вместе, но без единства и глубины. (Все Мое Твое - слова из молитвы Христа Отцу перед предательством.) А о том надобно было радоваться и веселиться, - продолжает отец, - что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся.

Итак, путь ведет из глубин греха в отчий дом. Вот что предстоит нам, когда мы решаемся не зависеть больше от общественного мнения и избрать критерием поведения суд Божий, звучащий в голосе совести, открывающийся в Писании, явленный в личности Того, Кто есть Путь, Истина и Жизнь. Как только мы соглашаемся, чтобы Бог и совесть были нашим единственным судьей, пелена спадает с наших глаз; мы становимся способны видеть и понимаем, что такое грех: действие, отрицающее личную реальность Бога и тех, кто нас окружает, сводящее их до положения предметов, которые существуют лишь постольку, поскольку мы можем пользоваться ими без ограничений. Осознав это, мы можем вернуться в себя, освободиться от всего, что крепко держит нас, словно в плену, можем войти в себя и очутиться лицом к лицу с блаженством, которое для этого юноши представляло его детство, время, когда он еще жил в отчем доме.

Вы, наверное, помните то место в конце Евангелия от Матфея, где Христос велит Своим ученикам вернуться в Галилею. Они только что пережили самые ужасные, мучительные дни в своей жизни. Они видели своего Господа в кольце ненависти, видели, как Он был предан, сами по слабости изменили Ему: в Гефсиманском саду их одолел сон и они разбежались при появлении Иуды. Двое из них издали следовали за своим Господом и Богом до двора Каиафы, где они остались со слугами, а не с Ним, как Его ученики. Один из них, Петр, на тайной вечери сказал, что останется верным, если и все Ему изменят, - и он трижды отрекается от Учителя. Они видели Страсти Христовы. Они видели, как Он умирал. И вот они видят Его живым рядом с собой. Иудея олицетворяет для них пустыню, опустошенность, конец всякой жизни и надежды. Христос отсылает их обратно в Галилею: "Идите туда, где вы впервые увидели Меня, где мы близко общались в обыденной жизни, где не было еще боли, страдания, предательства. Вернитесь к тем дням, когда все было полно невинности и безграничных возможностей. Вернитесь в прошлое, в его глубины. Идите, научит все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам".

Возвращение вглубь своего "я" ведет в глубину, где мы впервые увидели жизнь, познали жизнь, где мы были живы в Боге вместе с другими людьми. Только из самой сердцевины этого оазиса прошлого, далекого или близкого, можем мы отправиться в дорогу, в обратный путь с обращением "Отче", а не "Судия" на устах, с исповеданием греха и с надеждой, которую ничто не в силах уничтожить, с твердой уверенностью, что Бог никогда не допустит нашей приниженности, что Он стоит на страже нашего человеческого достоинства. Он никогда не позволит нам стать рабами, ибо Его творческим Словом и нашим предназначением мы призваны быть сынами и дочерьми Его по усыновлению. Мы можем идти к Нему с полным доверием, зная, что Он ждал нас все то время, пока мы и не вспоминали о Нем. Он Сам выйдет нам навстречу, когда мы нерешительно приближаемся к дому. Он Сам заключит нас в объятия и оплачет наше жалкое состояние, измерить которое мы не умеем, потому что не знаем, ни откуда мы пали, ни сколь высокое призвание презрели. Мы можем идти к Нему в уверенности, что Он оденет нас в первую одежду, в славу, которой Адам лишился в раю. Он облечет нас во Христа, в Котором вся первозданность, более ранняя, чем весенняя свежесть, в которой мы были рождены. Он - человек, каким его задумал, возжелал Бог. В Него мы должны облечься. Слава Духа Святого покроет нас, обнаженных грехом. Теперь мы знаем, что как только мы возвратимся к Богу, Он вернет нам Свое доверие, даст нам перстень, силой которого Адам разрушил гармонию, вызванную к бытию творческой волей Божией; перстень Единородного Сына, Который умер на кресте из-за человеческого предательства и Чья смерть была победой над смертью; Чье Воскресение и Вознесение - наше возвращение - уже эсхатологически осуществились в полноте единения с Отцом.

Когда мы возвращаемся в отчий дом, когда остаемся лицом к лицу с судом нашей совести и Бога, суд этот не основывается на глубине нашего богословского видения, он основывается не на том, что один только Бог может нам дать как путь приобщенности к Его жизни. Божий суд основывается на одном: "Ты - человек или ты ниже достоинства человека?" Вы, вероятно, вспомните в этой связи притчу об овцах и козлищах у Матфея (25,31-46): Господи! когда мы видели Тебя алчущим... или жаждущим... или странником... или нагим... или больным... или в темнице?.. Если мы не умеем вести себя, как человек, мы никогда не поймем, как вести себя по-Божьи. Если мы возвратились в Отчий дом, если мы должны облечься во Христа, если сияние Духа должно исполнить нас, если мы хотим совершить наше призвание и стать истинными детьми Божиими, Его сынами и дочерьми, мы должны прежде всего изо всех сил постараться добиться того, что в нашей власти - стать человечными, поскольку чувства товарищества, сострадания, милосердия заложены в нас, независимо от того, хороши мы или дурны.

Мы можем возвратиться к Отцу. Мы можем возвратиться с доверчивой надеждой, потому что Он - хранитель нашего достоинства. Он хочет нашего спасения. Он требует только одного: Сын Мой, отдай сердце твое Мне, все остальное Я сам приложу, - как говорит Премудрый. Эта дорога шаг за шагом ведет нас оттуда, где мы находимся, слепые, вне Царства, хотя страстно желаем увидеть его полноту внутри себя и победу его над всем вокруг; эта дорога ведет нас туда, где мы окажемся перед судом Божиим. Мы видим, как прост этот суд, как велика должна быть в нас надежда и как в этой надежде мы можем идти к Богу, твердо зная, что Он Судия, но в первую очередь Он - Искупитель наш, Тот, Кому человек настолько дорог, драгоценен, что мера, цена нашего спасения в Его очах - вся жизнь, вся смерть, все борение и богооставленность, весь ужас, который претерпел Единородный Сын Божий.
Источник: http://www.metropolit-anthony.orc.ru/index.htm

Неделя о блудном сыне

Второе приготовительное к Великому посту воскресенье именуется Церковью Неделей о блудном сыне. Притча о блудном сыне, читаемая за литургией в этот день, являет нам образ истинного покаяния грешного человека и милосердия Божия к нему. Сын уходит из дома, чтобы получить независимость и узнать настоящую жизнь. В результате он теряет имение и становится батраком. Осознав свою неблагодарность, он со страхом возвращается в отчий дом. Но отец ждет его и выбегает навстречу, чтобы обнять оборванного путника.

Блудный сын – это каждый из нас, наделенный от Бога своей «частью имения» – великим даром жизни, свободой воли – и тем не менее далеко не всегда употребляющий эти дары так, как должно, впадающий в грехи и нарушающий заповеди Божии. Но милостивый Господь, как любящий отец, ждет нашего покаяния, осознания греховности нашей жизни, желания «возвратиться к отцу». И если это желание будет подкреплено делом, то Бог вновь принимает нас, как отец с радостью принял своего блудного сына.

Неделя мясопустная, о Страшном Суде

Два последних подготовительных к Великому посту воскресенья посвящены темам о начале и конце человечества и истории мира в том виде, в каком явлены они нашему человеческому опыту и восприятию: это, предпоследнее перед Постом воскресенье, погружает наше сознание в последние события истории человечества: второе пришествие на землю Иисуса Христа — судить живых и мертвых. Церковь подводит нас духовно к той последней грани, которая отделит царство истории от Царства Божия, время от вечности.

С понедельника начинается «сырная» седмица – масленица, на которой устав предписывает воздерживаться от употребления мяса, зато разрешается вкушать молоко, сыр, масло и яйца.

На Руси издревле существовали специальные названия и ритуалы каждого дня недели. В первый день начинали печь блины на заготовленной с вечера опаре. Первый блин отдавали отдавали нищим — на помин души усопших родичей. На блины приглашали родственников. Блины ели со сметаной, яйцами, икрой и другими вкусными приправами. Пир горой шел в каждом доме.

Масленичный вторник называли «заигрыши». В среду, которую величали «лакомки», собирала гостей теща. Главным гостем был зять, которого теща потчевала блинами и пирогами. Четверг называли «широким». В этот день к ломящимся от масленичных яств столам прибавлялись потехи самые разные: балаганы, качели, кулачные бои, катания на санках и шумные пирушки. В пятницунаступал черед зятьям угощать тещ блинами — этот день так и называли «тещины вечерки». А в субботу приглашала к себе родных молодая невестка — на «золовкины посиделки». Невестка одаривала золовок подарками.

Веселился на масленицу не только простой народ. Москва видывала и удивительные царские увеселения, приуроченные к сырной неделе.

«Широкая масленица» — изобретение скорее мирское, или даже языческое, чем христианское. Трудно себе представить, чтобы, напомнив нам о Страшном Суде, Церковь сразу же за этим благословила нас на обжорство, пьянство и безудержное веселие. Такого благословения мы и не отыщем ни в одном уставе. Напротив, запретив употребление мясных продуктов, Церковь вплотную подводит нас к началу совершенного поста. Для человека, любящего храм Божий, сырная седмица пронизана размышления о Страшном суде Христовом. Стало быть, земное веселье в эти дни у православных христиан умеряется церковной службой, а сама масленица никак не становится временем чревоугодия.

Название Масленицы закрепилось не ранее XVI века. Это время массовых народных гуляний, дух которых попытался воссоздать в своем красочном фильме "Сибирский цирюльник” Сергей Михалков, показавший утопавшую в веселье широкой Масленицы старинную Москву. В картине с некоторой долей ностальгии воспроизведены живописные "картинки” народного праздника: шумные выезды на санях, пестрые ярмарочные представления "пред очами векового Кремля”, аппетитные баранки и блины с икрой и даже такая "старая русская традиция”, как суровый кулачный бой на льду Москва-реки в окружении разгоряченных зрелищем зрителей.

Но в фильме показаны только два последних дня Масленицы, завершающейся Прощеным воскресеньем, когда, попросив прощение у близких, человек вступал в суровый семинедельный Великий пост внутренне обновленным и очищенным.

В храмах уже в ближайшую среду начинают читать великопостную молитву великого восточного подвижника IV века преподобного Ефрема Сирина с поклонами:
"Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми! Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.”.

Митрополит Антоний Сурожский. Неделя о Страшном суде

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Не раз и не два Евангелие предупреждает нас о том, что мы будем судимы, и о том, как мы можем спастись и не быть осужденными. В одном месте Господь говорит: Не всякий, говорящий Мне "Господи, Господи”, войдет в Царство Небесное. Некоторые придут и скажут: Не преломляли ли мы хлеб во дворех Храма Твоего? Не молились ли мы, не воспевали ли славу Твою?.. И Я скажу им: Отойдите от Меня, делатели неправды!

Итак, не внешними проявлениями благочестия мы спасемся. Евангелие, которое мы читали в день мытаря и фарисея, уже нам говорило нечто об этом. Фарисей был верен во всем внешнем, но внутренне оставался мертв и холоден к одному, что только важно: к любви. Он мог сказать Господу: не молился ли я так часто в Твоем храме? - и услышал бы слова, которые я только что процитировал вам. Он мог бы также вспомнить отрывок из Ветхого Завета, где говорится, что мерзость перед Господом молитва того, кто не прощает брату своему.

И вот сегодня перед нами встает Евангелие о последнем, Страшном суде. Придет день - и не обязательно, когда мы умрем, а это может быть мгновение, когда мы внезапно прозрим, когда внезапно станет ясным наш ум и мы спросим себя: в чем спасение? Могу ли я надеяться вообще на что бы то ни было?.. И первый ответ на этот вопрос мы получили в образе мытаря. Мытарь не мог похвалиться ничем; он был предатель своего народа, он был корыстен, он был недостоин своего народа, недостоин Завета, который был законом этого народа. И он понимал, что он абсолютно, предельно, безнадежно недостоин, и стоял, не смея даже войти в храм, потому что Храм был местом, где живет Бог, местом таким святым, каким делает его Присутствие Божие. И он бил себя в грудь, говоря: прости мне, я - грешник… Это - первый шаг к прощению, к исцелению нашей жизни и души.

Сегодня перед нами встает нечто иное. Нас не спасет строгое соблюдение форм жизни, нас не спасет благочестие, - то благочестие, которое можно поставить в кавычки, не спасет молитва, если мы молимся недостойно. На Страшном суде, как ясно выступает из сегодняшнего евангельского отрывка, Господь ничего не спросит нас о нашей вере, наших убеждениях или о том, как мы внешне старались угодить Ему. Он спросит нас: были ли вы человечны - или не были? Когда вы видели голодного, обернулись ли вы к нему сердцем сострадающим, дали ли ему еду? Когда вы видели бездомного, подумали ли вы о том, как обеспечить ему крышу, немножко тепла, немножко защищенности? Когда нам сказали, что кто-то, может быть, знакомый нам, опозорил себя и попал в тюрьму, преодолели ли мы стыд, что мы - его (или ее) друг, и навестили его? Когда мы видели кого-то, кому могли дать свой излишек, лишнее пальто, лишний предмет, который имели - повернулись ли мы и дали ли его? И это - всё, что Господь спрашивает, когда говорит о Страшном суде.

Как я уже сказал, единственный Его вопрос - это: были ли вы человечны, в самом простом смысле, в каком бывает человечным любой язычник? Кто угодно может быть человечным, у кого есть сердце, способное отозваться. Если оно у вас есть, то двери для вас открыты, чтобы войти в Царство и приобщиться Богу, - не сакраментальным приобщением, а при-частием, более глубоким даже, чем Таинство, - стать едиными с Ним и вырасти в Храм Духа, в Тело Христово, в место Его Воплощенного Присутствия.

Но если мы были бесчеловечны, как мы можем думать о том, чтобы стать божественными? Как мы можем думать о том, чтобы быть причастниками Божественной природы, обладателями Духа Святого, живыми для вечности? Ничего этого не может сбыться.

И сегодня, с ясностью и остротой, перед нами стоит Суд Божий, и стоит перед нами Его милосердие; потому что Бог милосерд, - Он нас предостерегает вовремя. Одного мгновения достаточно, чтобы изменить свою жизнь, - необходимо всего лишь мгновение, не годы, так что и самый старый из нас может во мгновение увидеть свое уродство, ужас, пустоту, неправду своей жизни и повернуться к Богу с плачем, взывая о милосердии. И самый юный может тоже научиться теперь, пока есть время, шаг за шагом, быть просто человечным. Если мы человечны, тогда мы становимся друзьями Богу, потому что быть христианином - это значит избрать Бога другом себе. А вы знаете, что означает дружба: дружба означает солидарность, дружба означает лояльность, дружба означает верность, дружба означает быть единым в душе, в сердце, в действии с тем, кто наш друг. Это выбор, который мы все, по-видимому, когда-то сделали, - и забывали о нем так часто!

И вот сегодня мы стоим перед этим Евангелием о Суде. Но мы можем что-то и сделать перед лицом его. После службы у дверей будет денежный сбор на организацию, которая заботится о тех, которые бездомны и кому приходится жить на улицах, в подворотнях, кто зависит от прохожего, чтобы иметь возможность напитаться, кто зависит от милосердия людей. Так вот, встаньте перед сегодняшним Евангелием, встаньте не только эмоционально, но делом, и когда увидите тарелку у дверей храма, дайте, дайте щедро, дайте всем сердцем, дайте так, как бы вы хотели, чтобы вам дали, если бы вы были на улице, незащищенные, одинокие, надеясь за пределом надежды или потеряв надежду на человеческое милосердие.

У нас несколько мгновений, чтобы сделать что-то бесконечно простое. Сделаем же, и пусть Божие благословение будет со всяким, кто сделает что-то: не просто немножко, но столько, сколько возможно, чтобы другой человек остался в живых, чтобы он мог дышать, а не пропасть. Аминь!
Спасибо: www.mitras.ru

ДЕТЯМ О МОЛИТВЕ ЕФРЕМА СИРИНА

Великим постом Церковь предписывает нам читать каждый день (кроме праздников) молитву святого Ефрема Сирина, которая помогает нам поститься и каяться. Читая эту молитву, мы делаем земные поклоны - становимся на колени и кланяемся головой до земли.

Вот эта молитва:

Господи и Владыко живота моего,
дух праздности, уныния, любоначалия
и празднословия не даждь ми.
(Земной поклон.)

Дух же целомудрия, смиренномудрия,
терпения и любве, даруй ми,
рабу Твоему (или рабе Твоей).
(Земной поклон.)

Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения
и не осуждати брата моего,
яко благословен еси во веки веков. Аминь.
(Земной поклон.)

Это значит:

Господь и Владыка жизни моей, не давай мне ленивого настроения, разочарования, скуки, плохого настроения, любви быть первым, любви задаваться, пустой болтовни.

Дай мне, слуге Твоему (или Твоей), чистоту души и мыслей, смирение, умение видеть себя таким, как я есть, не считать себя лучше других, дай мне терпение, любовь.

О Господь и Царь мой, дай мне видеть все, что я сдалал плохого, мои грехи и не осуждать, не искать плохого в близких мне людях, потому что Ты свят и славен во веки веков. Аминь.