Пляски в пампасах

Игорь Наровлянский

Лимит валюты для вывоза был издевательски мал. А закупки намечались сер-рьёз-ные!
Декларации же предполагали объяснения, откаты, делёжку.
К чему тогда эти тяжкие приграничные ноши?!
Куда только не умудрялись эти "зелёненькие" прятать челночники.
В закрутки, в подошвы, в обшивку, в игрушки! В колёса!!
Но таможни хитроумные упражнения эти лишь обогащали опытом и азартом.
Когда, на сей раз, ушлых досмотрщиков удалось обыграть изобретательно и изящно, такие были пляски в пампасах!

Жор был затем в чужом Кракове! Счастливый и нервный. Что ты! Звонко чокнулись, выпили, крякнули! Остреньким закусили. Нарезкой!
А хлебушка-то нет на скатёрке.
Зря, что ли везли сюда свой любимый, саратовский.
Пару батончиков крупными ломтями делили на скорости.
Ещё врезали! Теперь уже – за предстоящий успех!

Но как же неохотно поддавался ножу третий хлебец!?

Уговорили, однако!
И …немо уставились внутрь ХИТРОУМНОГО ТАЙНИКА .

Край рулона, из "хрустящих зелёных", который так нарезке противился, … в разновеликих полосках и неряшливой бахроме!
Словно карнавальная мишура с глаза хмельного!
Э-э-эхх, сар-ра-товский!!

по материалам сайта ПРОЗА.РУ

ДЬЯВОЛЬСКАЯ ПЯТНИЦА, ОДНАКО?

Ермаков Евгений
В ночь под Рождество.
(сибирская бывальщина)

… - Ну, Стяпан, давай дёрнем на посошок, да в дорогу мне пора сбираться. Жду теперя тебя у нас в Рогожке. – молвит заплетающимся языком дед Евсей . – Давненько, кум, ты не наведывался к нам. Давнее-е-нько. Зазнался, брат? Вот Пелагеюшка-то и послала меня.
«Съездий – говорит. – попроведуй. Можа помощь какая нужна».

- Да так уж карта вышла. – бормочет в своё оправдание скупой на слово кум. – Жди завтрева. После полудня подскочу.
- Ты четвертуху-то прихвати. Не жмоться. Шибко самогон у тебя знатный! До пят продирает! А я-то в долгу не останусь. Будь уверен.
- Сладим. Чё уж там. Чай не чужие.
- Ну, я это, того. Припозднился. Пора и честь знать. Помчусь к Пелагеюшке. Заждалась, поди.
- Ты бы, переночевал, а завтрева вместях-то и рванули в твою Рогожку. А? Не гоже под таким градусом в дорогу. Да и крещенская бесовская неделя на дворе. Ненароком встренишься с козлоногим? Переночевал бы, Евсей? А утречком, на свежую голову …
- Ты чё-то, Стёпа, совсем меня хлипаком выставляешь! А не мы ли с тобой, буйна головушка, годков двадцать назад, аккурат под Рождество сквозь метель прорывались к вам из Барсуков? Ай не помнишь?
- Да помню. Помню. – кивает дед Степан. – Токо, вот мы-то были малость помоложе да посноровистей.
- Не скажи, кум! – стоит на своём дед Евсей. – Я и сейчас хоть куды! Девки из соседней деревни до сих пор приветы-приглашения шлют!
- Ну и балабол ты, кум! Нисколько не изменился! Как был балагуром, так и остался…
- Да я … - сразу не находит что сказать Евсей. – Да я до сих пор пятаки гну за милую душу!
- Ну, вот! Ему про Фому, а он тебе про Ерёму! Бережёного Чёртушка стережёт, а Бог бережёт!
- Полно тебе нюни-то разводить, Стёпа…

На том и пошабашили: не смотря на поздний час, отбывает неугомонный кум до дому- до хаты…
- Ты попозжа выходи во двор. Я сам запрягу Орлика. Так надёжнее будет.
- Да ладно тебе, Стёпа, за мною как за малым дитём ухаживать. Неужто …
- Сказано тебе, не суетись? Значит не суетись! Я за тебя нынче в ответе. – строжится хозяин. – Должён же я всё проверить. Жди. Стукну в окно …
* * *
… Во двор Евсей выходит в совсем непотребном виде. Видно, ещё пару раз, в отсутствии кума врезал «на посошок».
- Грудь-то запахни, храбрец! Да тулуп сразу напяль, чтобы домашнее тепло сохранить. Морозец-то крепчает. – незлобно ворчит Степан.
- А погода-то, как на заказ! – щерится Евсей. – Глянь, как вызвездило!
- К морозу, однако. В Рождество-то завсегда так …
- Да какой там мороз? – хохочет Евсей и плечом толкает кума в сугроб. – Нас морозом-то не напужаешь! Застрашшал бабу титьками!
«Ой, мороз-моро-о-з, не морозь меня!» - горлопанит Евсей слова сибирской застольной.

- Полно тебе, кум! – ворчит Степан, поднимаясь на ноги. – Ты лучше в дороге за притужальником следи. Старовата подпруга-то. Ненароком ослабнет.
- Всё чин-чинарём, дружище! Не впервой. Мой Орлик с завязанными глазами дорогу к дому найдёт. Проверено.
- Дай Бог. Дай Бог…
- Да чё ты всё каркаешь и каркаешь, Степа? Эти двадцать вёрст мы в одночасье одолеем! Всё будет в полном порядке …
- Дай Бог. Не спокойно что-то на душе. Видно, к смене погоды, однако.
- Ну, челомкаться мы не будет, не девки, а доброе слово в дорогу никогда не помешает.
- Ладно, Евсей. Жди к полудню с гостинцами. С Рождеством тебя Христовым! Поздравь от меня Пелагею Ивановну…
- Спасибо на добром слове!..
II.
… Со двора Евсей выехал в прекрасном душевном расположении. Мирный санный скрип да спокойное дыхание Орлика настраивали на спокойный лад.
« … Зря-то гнать жеребца нет нужды… Орлик-то сам дорогу знает …» - размышляет Евсей, погружаясь в дрёму -.
* * *
Меж тем, розвальни выехали в чисто поле. Зарождающийся рожок луны тускло лил свой желтый свет на извивающуюся меж холмов санную дорогу.
Евсею не спалось. Томило непонятное предчувствие.
«Надо бы дробовик проверить. Ненароком волки по дороге… Вон, в запрошлый год под Ельцовкой Митрича чуть не слопали …»

Он пошарил в сене. Достал ружьё. Переломил ствол.
«Заряжено…»
Нащупал рядом с собою патронташ.
«Туточки … Вот и славненько! Гостинцы для непрошенных гостей – на месте…»

На душе стало вроде бы поспокойней. Мерин, пофыркивая, бодро семенил по хорошо наезженной санной колее. Миновали последний сосновый околоток. Дальше путь лежал по ровной, словно обеденный стол равнине…
«Во, молодец, Орлик! Скоро Ельцовка. А там – рукой подать до Рогожки … Закемарить можно …» - размышляет Евсей, снова погружаясь в сладкую дрёму …
* * *
… Очнулся возница от какого-то странного толчка и чьего-то мягкого баритона:
«Не дремай, кучер! Святки проспишь ...»

Погода вдруг резко изменилась. Порывистый боковой ветер бросал в лицо пригоршни колючего снега. Морозец крепчал.
«Эх, Стяпан! Накаркал …»
А тем временем повалил густой снег. Снежное одеяло враз накрыло сани, покрыло толстым слоем тулуп Евсея, превратив его фигуру в подобие снеговика.

Ветер крепчал, превратившись за считанные минуты в ураган.
Равнина и звёздное небо укрылись за плотной снежной пеленой.
«Отродясь такого не было! Откуда что взялось?» - забеспокоился Евсей. – «Прав был Стёпа. Надо было переночевать у него …»

Орлик с лёгкого намёта сначала перешёл на медленный шаг, а вскоре и совсем встал. Храпя и раздувая ноздри он не реагировал ни на команды хозяина, ни на вожжи и плеть. Хмель мало-помалу проходил.

Пришли ясность ума и трезвый рассудок.
«Нельзя останавливаться. Заметёт ведь... Надо двигаться …»
Евсей с молодецкой лёгкостью сбросил с себя тулуп и выпрыгнул из саней.
«Не иначе, как бес попутал! Свят, свят, свят!»
Он трижды перекрестился, отвесив поклоны и зашёл было спереди саней, по-доброму обняв заснеженную голову Орлика.
- Ну, что, дружище? Растерялся, поди? Не дрейфь! Со мною не пропадёшь!

Отчаявшись поначалу добиться от мерина взаимности, Евсей всё же успокоился.
«Приморился, видно, дружбан! – похлопал он жеребца по хребтине. - Переждём малость, да и двинемся. Не впервой».

Евсей аккуратно смёл с Орлика толстый слой снега и, накинув на него теплую попону, снова уселся в сани, закутался поплотнее в тулуп и снова задремал.

Ураганный ветер, меж тем, поумерил свою страсть, а чуть позже – и вовсе пошёл на убыль, стих. Снова большими хлопьями повалил густой снег. Орлик, что-то почуяв, смачно заржал и потянул за собою сани.
«Ну, вот и ладушки. Молодец!» - похвалил его хозяин – «Умница! Шагай пока что в одёжке. Попонку-то скинем попозжа.»

На душу Евсея окончательно пришли покой и уверенность, что в скором времени всё образуется. А старый друг Орлик дорогу к дому завсегда отыщет…

Вскоре мерин перешёл на мелкую рысь и Евсей вовсе успокоился. Задремал… Снегопад внезапно прекратился. На небе проявилась полная луна. Заржал Орлик.

«Что за чудеса в решете?» - оторопел Евсей. – «Скоко на белом свете живу, а такого отродясь не видывал: полная луна в начале месяца! Расскажу кому, не поверят! Засмеют!»

Евсей высвободился от тулупа и выскочил из саней.
В полном лунном свете он увидел рядом с дорогой за высоким дощатым забором огромный бревенчатый дом. Резные ворота были гостеприимно распахнуты настежь, как бы приглашая случайных путников отведать хозяйского гостеприимства.

«Ну, и дела! Не понял! Это что? Ельцовка, что ли? Одна-а-ко!» - удивился Евсей. - «Поди, сбились мы с тобою, друг мой ситный, с дороги». – похлопал по холке своего друга хозяин. – «Отродясь на этой дороге домов не бывало! Не в ту степь, дружок, мы с тобою заехали.»

Сняв с мерина попону, Евсей бросил её в сани и, взяв Орлика под уздцы, направился к воротам дома. Миновав резное чудо, он подивился, царившим повсюду аккуратности и порядку. В глубине двора – огромная поленница, добротный амбар, банька. Подведя Орлика к яслям, Евсей накинул вожжу на перевязь, затянул её покрепче и направился к крыльцу дома. Широкие окна с диковинными резными наличниками были полны света.
«Поздно ведь уже. А здесь будто ждали меня?» - с недоумением подумал Евсей и постучал в дверь.
Ответа не было. Он снова постучал и не дождавшись хозяйского приглашения вошёл в огромную, хорошо освещенную горницу.
- Доброго вам здоровьичка, хозяева! С Рождеством Христовым! - как можно громче прокричал Евсей.
- И тебе тем же самым по тому же месту. – ответил ему из-за цветастой ситцевой ширмы хриплый старческий голос. – Разболокайся, коли уж зашёл.

От такого гостеприимства у Евсея побежали по хребтине мурашки.
- Мне бы, это, того … с мерином разобраться. Водички ба … - как можно спокойней произнёс он.
- Возьми там, у входа ведёрко да напои своего Орлика.
- Откуда знать-то тебе, мил человек, имя мерина моего? – искренне удивился Евсей.
- А мне по званию положено знать всё. – проскрипел голос невидимого собеседника. – Я и про тебя, Евсей, всё ведаю. Хочешь? Расскажу …
- Чё про меня-то говорить? Ты о себе слово молви.
- Время придёт, узнаешь …
- Ну, так я водичку-то возьму?
- А чё же? Бери.

Схватив ведро с водой, Евсей мигом выскочил на крыльцо.
«Нечисто тут, однако! Надо рвать отсюда, пока не случилось что…»

Он подошёл к Орлику и, потрепав по обледеневшей гриве, поднес к его морде ведёрко с водой.
- Пей, дорогой. Пей. – как можно мягче произнёс Евсей. – Бежать, однако, нам с тобою надо с этого двора. Вот сенца пожуй, а я вмиг обернусь. Ведёрко-то верну и вернусь. Ты, дружище, сенца-то, всё-таки, пожуй. Дорога, по всем признакам, предстоит нам с тобою дальняя. Я сей час …

В большом душевном смятении Евсей снова поднялся на крыльцо и вошёл в горницу.
- Я это, того. – робко произнёс он. – Ведро принёс. Спасибочки! А мне в путь-дорогу пора…
- От чего бежишь так скоро?
- Делов много дома. Да и гостей жду завтрева. Сочельник ведь начался …
- До Рогожки тут рукой подать. Враз управишься …
- Да вот заплутал, однако, я. Не подскажешь, мил человек, в какой стороне Рогожка будет? Место-то это для меня не знакомо. – робко произнёс Евсей.
- Как не подсказать? Я и довести могу. – проскрипел голос из-за занавески. – А это место действительно мало кому из мирян знакомо. Обычно, его обходят стороной. Чертякино. Можа слышал?

Евсей в ответ растерянно мотнул головой.
- Повезло тебе, что сюда попал.
- Сам-то я из Рогожских. – полушёпотом произнёс Евсей, робко оглядывая горницу. – А в гостях я был у кума. Хороший человек он. С детства знакомы …
- Да наслышан я о твоём куме ...

«Матерь Божья!» - мысленно удивился Евсей, глядя на пустой Красный угол избы. – «Иконы-то куда подевались? Ай безбожники тута обитают? А можа сила нечистая?»

Он трижды перекрестился и отвесил глубокий поклон в сторону Красного угла.
В тот же момент избу затрясло, с полок посыпалась кухонная утварь.
- Ты чё ета творишь, твою мать? – заорал скрипучий голос. – Не поминай здеся о Боге! Тьфу, тьфу,тьфу!

Вдруг, горница наполнилась каким-то жутким, надрывающим душу жужжанием. Поднялся сильный ветер. Стало нестерпимо жарко.
Евсей на непослушных, сделавшихся ватными ногах кинулся к двери. Но она оказалось запертой.
Тотчас все свечи погасли и стало совершенно темно.
Вдруг, в окне появилась огромная свинячая рожа с огромными красными, светящимися глазами.
- Свят! Свят! Свят! – произнёс в ужасе Евсей. – Изыди, Сатана! Изыди! – выдохнул он в полном оцепенении.

Евсеем тотчас овладел животный страх. Он заметался по избе, натыкаясь в темноте на какие-то, снующие по избе, лохматые фигуры и непонятные препятствия. Кто-то позади Евсея громким шепотом произносил на непонятном ему языке заклинания. Слева, кто-то басом стал выть какую-то знакомую песню, легонько касаясь своими вонючими перстами Евсеева лица …

- Боже! Спаси мя грешного! – крестился и бил поклоны налево и направо, обезумевший от горя Евсей. – Спаси-и-и и сохрани! …

Теплая волна накатила на его разом отяжелевшее тело и придавила к половицам горницы…
«Спасть! Спать!»
Потом неведомая сила опрокинула Евсея навзничь. В его полных ужаса глазах отразилось звёздное небо и четвертушка нарождающейся луны ...

Крыша дома исчезла. Повеяло холодом и сыростью погреба. В блёклом лунном свете, на фоне звёздного неба Евсей увидел одинокую фигурку на помеле.

- Ну, что? Попробовал моего гостеприимства? – проскрипело раскатисто существо. – Ха-ха-ха-а-а!»
Затем чудище лохматое спикировало на избу, приблизившись настолько, что Евсей смог ясно увидеть на его свинячей морде красные провалы мертвых глазниц.
- А-а-а! – заорал благим матом несчастный и, вскочив на ноги, снова рванулся к двери. Но, вместо неё зиял темный проём … Дверь исчезла … Переступив порог, Евсей рухнул на земь как подкошенный …

* * *
… В тулупе, валенках, ушанке Евсей стоял посреди бескрайней степи. Нещадно жарило полуденное солнце. Где-то высоко в небе высвистывал свои рулады невидимый кроха-соловей. Ноздри ощутили густой запах разнотравия. Ярко-зелёное степное покрывало колыхалось в такт порывам легкого летнего ветерка.

Вдруг, в слаженную степную песню вклинилось лошадиное ржание.
«Ой! Никак мой Орлик!»
Евсей резко обернулся и увидел своего мерина, запряженного в сани-розвальни.
«Точно он! Что за чертовщина! Сплю, что ли, я?»
Он сбросил на землю тяжелый тулуп, распахнул зипун, присел ...
«Ничего не понимаю! Выходит, что от кума я добираюсь до дома целых полгода? Чудеса в решете! Не может быть!»

Он сорвал с рук овечьи рукавицы и ущипнул себя за кисть.
«Ничего не понимаю! Может я умом тронулся? А может …»

Евсей начал припоминать события прошлого дня и пришёл в недоумение.
« … Ничего не понимаю! … Хлебосольное застолье кума, прощание, пурга, постоялый двор … Бесовщина, да и только!» - тяжело вздохнул Евсей и трижды осенил себя крестом. – «Свят, свят, свят! Изыди, Сатана! Изыди! …»

- Эй! Сосед! Ты чё там разлёгся? – как выстрел в спину прозвучал чей-то знакомый голос.
Тут вовсе всё Евсеево тело судорогой свело … Он снова присел на тулуп…
- Чё, сосед, вырядился-то так?

Рядом остановилась лёгкая таратайка Кирюхи Зудина
- А тебя в Рогожке давно уж похоронили. – Хохочет односельчанин. – Еще на Рождество приезжал к нам твой кум Степан Топорков и сказывал, что отправил тебя в ночь, аккурат под рождественскую пятницу домой. Мы тогда всей деревней искали тебя. Пелагея твоя все глаза проплакала. Целую неделю твои дружки справляли по тебе тризну! Где же ты шлялся, горемышный?
- Где? – переспросил Евсей. – Сам не ведаю где …
- Это как же понимать тебя? По бабам, что ли, пошёл?
- А вот так. – развёл руками Евсей и задумался.
- Ты бы скинул с себя зипунок? А то, запаришься в такой одёжке.
- Да. Ты прав, Киря. Жарковато…

Скинув с ног валенки, раздевшись до исподнего, Евсей снова опустился на тулуп.
- Похоронили, значит, меня в Рогожке? – тихо переспросил он. – А Пелагеюшка что же?
- Не говори. Жёнушка твоя не верит в твою кончину до сей поры. Ходит каждый вечер за околицу, да смотрит вдаль: не покажется ли её благоверный. А ты с бабьём валандаешься? Стыдно домой показаться?
- С бабами, говоришь? – повторил Евсей, думая о чём-то своём.
- А давай-ка, сосед, мы с тобой отметим нашу встречу! Тут у меня в моей тачанке кое-что припасено! – захохотал Кирьян. – В гости еду в Барсуково, к деверю. Да ты его должен знать. Гробовых дел мастер Антон Захарыч Полуянов.
- Как же, хорошо знаю. Он для моего Ванюши ладную люльку изладил! Потом в ней все моё потомство справляло новоселье.
- Ладно, Иваныч, разговорами-то сыт не будешь.

Живо вскочив на ноги, Кирьян подбежал к своей бричке и вернулся с увесистой торбой и бутылкою самогона. Развязав лямки мешка, земляк разложил на тулупе снедь: варёное мясо, лучок, огурчики…
- Вот, Евсей, угощайся. Давай-ка мы отметим появление на свет моей третьей дочурки. Всё никак не получается с сыном. Запарился, однако! Да какие наши годы! Настрогаем, поди, и сыновей! …

По первой выпили не закусывая. Помолчали.
- Эх, Кирюша! – дрожащим голосом проговорил Евсей. Рассказать, не поверишь. Такая со мной чертовщина вышла, что сам не могу разобраться.
- Ну, и чего такое с тобою приключилося? – хитро ощерился Кирюха, разливая по стаканам мутную жидкость.
- А ты вот послушай …

И Евсей обсказал односельчанину все свои злоключения.
- Ладно завирать-то, Иваныч! Поди не просыхал всё это время? Глянь как зарос щетиной!
- Не веришь? – с горечью спросил Евсей.
- Да ни в жисть не поверю! Колись, где харчевался последние полгода? Ну?
- Верь не верь, а именно так и было …
- Что за хренотень такая? – вдруг испуганно произнёс Кирьян. – Июнь на дворе, а с неба – снег …

Евсей взглянул на своего односельчанина и поразился резкой смене его вида: лицо побледнело, губы стали синими …
- Твою мать! – незлобно выругался Кирюха и, бросив стакан с самогоном на земь, кинулся к своей бричке.
- Прощевай, Иваныч! Можа свидимся-я-я-я …
- Киря, Киря … - попробовал остановить односельчанина Евсей.
Куда там! Словно вихрем подхватило того да и бросило невесть куда, оставив после весёлого сотрапезника кучу разносолов и почти четвертину доброго самогона …

… Евсей тяжело встал на ноги. С неба огромными хлопьями валил снег.
«Одеться бы надо.»
Он напялил на себя всю прежнюю одежду, валенки, тулуп. Туго опоясался кушаком.

Снегопад неожиданно прекратился… День погас. Жёлтый серп зарождающейся луны слегка освещал дорогу. Всё небо до самого горизонта было усыпано яркими звёздами. В полном изнеможении Евсей добрёл до саней и рухнул в них трупом …
********************************************************

... В доме Забавиных односельчане поминали добрым словом сгинувшего невесть куда деда Евсея.

- Ну что, Пелагеюшка? Помянем душу грешную Иваныча твого? Ровно год сполнился с того времени. Ровно год.
- А какой человек был! – сдержанно всхлипнул Емельян
- Да. Слова худого никто не сказал о нём … - поддержал другана Кирилла Версионыч.

Пришедшие на поминки соседи встали и молча выпили за упокой души своего односельчанина.
- Да. Он был - парняга что надо. – произнёс с горечью одногодок и друг Евсея – Иван Фролов. – Скоко добра людям сделал…

Заговорили разом все, поминая своего отзывчивого сельчанина добрым словом.
- Ну, что, миряне? Завтра наш святой праздник. В ночь перед Рождеством надо бы загадывать самое сокровенное желание. Говорят, что желания эти обязательно сбудутся, если сильно верить в чудо. С наступающим Рождеством, земляки…

Последние слова тостующего утонули в застольном многоголосье и бряканьи стаканов.
- Дай Бог, чтобы моему Евсеюшке было там хорошо. – произнесла Пелагея и разрыдалась в голос.
- Дай Бог!
- Дай Бог! – вторили ей гости, искренне желая своему односельчанину райской жизни…

… Неожиданно, дверь в избу широко отворилась, впустив вместе клубами пара толпу ряженых.
- Баба Пелагея!
- Баба Пелагея!

Кричали растерянные сельчане перебивая друг дружку и ожесточённо жестикулируя …
- Говорите по одному! – заорал на них дед Матвей. – Чё тама опеть стряслося?

Все разом умолкли. Вперёд вышла дочка столяра Заикина и дрожащим голосом произнесла:
- Тама. Во дворе… Баб Пелагея, ты сама посмотри … Дед Евсей … Вобщем …

Толпа враз скрылась за дубовыми дверями, а пронзительная, напряженная, тишина повисла незваным гостем над застольем.
- Чёй-то с ума они посходили, что ли? Я выскочу во двор. Взгляну. – вызвался дед Матвей.
- И я…
- И я …
Застольщики все разом вскочили и, толкая друг друга, кинулись в сени …

… Во дворе стояли розвальни. Орлик, понурив голову, грыз удила. В возке на сене ничком лежал человек в тулупе. Гости робко приблизились к саням.
- Свят, свят, свят! – запричитала первой бабка Саранчиха. – Никак Евсей Иваныч! Свят, свят, свят!

Бережно подняли возницу на руки, понесли его в избу.
- Жив ли?
- Да не мешайся ты …
- Не каркай, Васюха …

Уложив земляка на лавку, развязали тулуп, сняли с него верхнюю одёжку. А когда скинули с его головы треух, все разом обомлели и издали изумлённый вздох.
- Братцы, дак он седой как лунь. – полушёпотом произнёс разом отрезвевший Фрол.
- А бородища-то! На святого старца смахивает … - зацокала языком Марфа Григорьевна.
- Глянь. А голову-то будто снегом присыпало. А ить ещё в прошлом годе
...

- Главное, что жив …
- А где Пелагея Ивановна? – обратилась к оторопевшим гостям Саранчиха.

Все разом глянули в дальний угол избы. Пелагея обездвиженная, в неестественной позе лежала на полу.
- Воды!
- Воды! – засуетились бабы.
- Голову, голову повыше сделай.
- Да водой аккуратней поите. Захлебнуться может …
- Самогончику глоток подгоните. Верное средство от обморока.
- Ты чё, Семен? Совсем из ума выжил? …

Гостем же «с того света» занялся дед Егор – местный знахарь.
Много усилий пришлось затратить на то, чтобы привести Евсея в чувство.

- Братцы, а где я? – едва открыв глаза, прошептал синими губами Евсей.
- ЗдорОво, дружбан, твою мать! – ни с того, ни с сего заорал Егор. – Ты чё эта вздумал? Подыматься пора, а ты дрыхнешь! Рождество на носу!
- Пошто орёшь-то, блаженный? – закудахтала бабка Агафья. – Ну-ка, отойди. Не засти. Дай человеку раздышаться.
- А я и не ору. – обиделся дед Егор. – От простуды у меня голос такой …
- Знаем мы вашу простуду …

Всем застольем часа два отхаживали Евсея. К тому времени и хозяйка совсем пришла в себя. Никто не расходился.
- Ну что, путешественник? Нагулялся? – ни с того ни с сего ляпнул дед Егор. – По бабам, поди, гульбанул? А?

Вся честная компания загалдела, зацыкала на строптивого земляка.
- Ты чё мелешь? …
- Ну и ботало …
- Трепло …

- А я-то чё? – незлобно огрызался дед Егор. – Я так …
- Попридержи своё помело. – строго сказала бабка Агафья. – Ну, как ты, Евсеюшка? Как чувствуешь себя? – обратилась она к хозяину дома. – Давай-ка я помогу тебе сесть.
- Да я и сам в состоянии. Пелагеюшка! Родная ты моя красавица!

Евсей уверенно встал с лавки и подошёл к жене. Крепко обнял её.
- Вот и встренулись, наконец. Вот и добрался я до родного дома!
- Евсей … - только и смогла произнести Пелагея и снова обессиленная опустилась на лавку.
- Давайте-ка, гости дорогие, присядем за стол. Отметим наш светлый праздник! А про свои скитания я вам расскажу чуток позже …

… До самого утра не гас свет в окнах Забавинской избы. До самого утра шёл на этот свет народ. До самого утра обсуждали с пристрастием странствия своего земляка:
… - Неужели взаправду? …
- А какой он из себя – Дьявол-то? …
- Кирюха-то Зудин сказывал прошлой осенью, что встречался с тобой возле Ельцовки. Говорил, что не в себе ты был …



КОНЕЦ
Канун 31.12.2012