ДУДОЧКА.

1. Повеял вновь привычный нам «афганец»,
По круче поднимались в бой бойцы,
Ты кто здесь ? В общем, иностранец…
Веду, как лошадь, волю под уздцы.
На миг умолкли пули, тихо стало,
Из дудочки мотив шел неземной.
Протопать лишь одно было желанье :
Дорогой, пусть по звездам, но домой !

Припев.
А в бархатной ночи Шахерезада,
Весь взвод наш слышит музыку в ночи.
И эхо вторит дудочке желанной :
Кто петь посмел под пули для души ?
Теплеет в сердце даже от прохлады…
Кто петь посмел под пули о любви ?

2. Все замерло, в тиши посты застыли,
Нет взрывов, трескотни и воя мин,
Почудилось, что лебедь из созвездья,
Плывет, в войну неся землянам мир.
Уплыл тот миг и вновь восход багровый
Не луч от солнца первый к нам спешит,
На месте, там , где музыка играла,
Обугленная дудочка лежит.

Припев.

3. Теперь, как талисман, везде со мною,
Отчистил и храню, чтоб рассказать,
Жизнь так хрупка в свинцовый ливень боя.
Замри, мгновенье, и играй опять !

Припев.

В. МОНАСТЫРЕВ.

МОЙ ДОКТОР СЕРЕГА.

С Серегой мы встретились в Сочи, на пляже,
Он стал мне не просто приятелем даже,
И возраст Христа его кудри украсил
Седыми полосками, как белый трассер.
С веселым лицом, белоснежной улыбкой
Он руку пожал мне, в том нету ошибки :
Судьба его круто бросала и била,
В афганской пустыне по кромке ходила,
Любовь и разлука была рядом с смертью,
Ходила в походы, плела вокруг петли,
А жизнь в сердце билась и не уставала.
Мой доктор, скажи мне, как там все бывало ?
Глаза лишь закроешь, война не смолкает.
«Спаси, шурави, нас»,- ты все это знаешь.
Полеты и судьбы друзей твоих старых,
Которых ты спас, презирая усталость.
По праву горжусь я, что здесь тебя встретил,
В тиши, рядом с морем, где жизненный ветер
Гуляет, и жизнь тебе кажется алой,
В движении этом не будешь ты старым.
Пусть в песне твоей будет только надежда,
Пусть волос посыпан афганским тем пеплом,
Но знай, что друзья будут всюду молиться
За то, что ты выжил, так пусть тебе спится !

В. МОНАСТЫРЕВ.

ОБ ОДНОЙ ИСТОРИИ.

Мой братишка по взводу
Просто чокнутый был,
Каждый раз, засыпая,
Об Алене твердил,
Что стройна, как березка,
И коса вся из льна.
Успокойся немножко,
Полечите, братва !
Подмосковные дали,
Травы манят , как сон,
Мы заочно влюблялись,
Не ревнивым был он.
Знал , что русые косы
Дороги лишь ему.
В Кандагаре березы
Только снятся в войну.
С этим именем взвод наш особый
Был в походах, далеких и злых,
Я был рядом с ним, вместе,
Все делил на троих :
Чай , три кружки, три хлеба,
Он мне письма читал,
И Аленины строчки
Как в бреду целовал.
Но война – не утеха,
Был такой там расклад :
Разделили на группы
Дорогой нам «Каскад».
Я – на «Сквере» первом,
Он был «Север» второй,
Через годы узнал я,
Как прошел этот бой.
Долг последний исполнил
И Алену нашел,
Рассказал, как любил он
И как в бездну ушел.
БТР был подбитый,
Наклонил в пропасть нос,
А потом, словно птица…
За него третий тост ! – 3 раза.

В. МОНАСТЫРЕВ.

А ЗНАЕШЬ, КТО СОЗДАТЕЛЬ ВДВ ?

В. Дегтярев.

Тяжелый бой. Лежит пехота под огнем.
И головы не приподнять, не встать хоть плачь.
Тогда вперед идет десант, а он в бою не дилетант.
И для него невыполнимых нет задач.
Тогда вперед идет десант, а он в бою не дилетант.
И для него невыполнимых нет задач.

Ну, а когда секунда дорога.
И в тыл в рагу ударить надо срочно.
Десант на взлет и с неба в бой
И на врага стальной стеной.
Все, как по нотам будет выполнено точно.
Десант на взлет и с неба в бой
И на врага стальной стеной.
Все, как по нотам будет выполнено точно.

А знаешь кто создатель ВДВ?
Кто в этом деле слово главное сказал?
Он сам в десанте воевал, войны дороги прошагал
Василь Филиппович Маргелов, генерал.
Он сам в десанте воевал, войны дороги прошагал
Василь Филиппович Маргелов, генерал.

Он по крупицам опыт собирал,
Слил воедино знанье и уменье.
Необходимость доказал, войска десантные создал
И разработал боевое примененье.
Необходимость доказал, войска десантные создал
И разработал боевое примененье.

Да, жаль, стирает время даты, имена.
И, к сожаленью, старость жизни пламя гасит…
Но кто-то вспомнит иногда, как в те далекие года
Десант прозвали «войсками дяди Васи».
Но кто-то вспомнит иногда, как в те далекие года
Десант прозвали «войсками дяди Васи».

ПЯТНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК.

И. Морозов.

Пятнадцать человек. Нас много или мало?
Узнаем погодя, когда начнется бой.
Шагай, солдат, шагай, пока заря не встала.
Пока качает ночь звезду над головой.
Пока качает ночь звезду над головой.

Короток был приказ, куда еще короче?
Нам топать предстоит почти что в Пакистан.
И, выйдя на рубеж, в течение этой ночи
К восходу захватить с оружьем караван.
К восходу захватить с оружьем караван.

Поклялся комполка, что будут нам награды –
И тем, кто не дошел, и тем, кто уцелел.
А замполит сказал: «Вы справитесь, ребята!»,
Но почему-то сам идти не захотел.
Но почему-то сам идти не захотел.

И вот четвертый час утюжим эти скалы.
Полночи позади и главное – успеть.
А где-то там, вдали, за синим перевалом
Полсотни басмачей торопятся на смерть.
Полсотни басмачей торопятся на смерть.

Они заплатят нам за взорванные школы,
За слезы матерей, за выжженный кишлак.
Шагай, солдат, шагай, у них настрой веселый,
А мы им по утру сыграем отходняк.
А мы им по утру сыграем отходняк.
.. . . .. .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пятнадцать человек. Нас много или мало?
Узнаем погодя, когда начнется бой. Ооой.
Шагай, солдат, шагай, пока заря не встала.
И радуйся, что ты пока еще живой.
И радуйся, что ты пока еще живой.

НЕ ТРОЖЬТЕ ДЕСАНТ…

А. Пшеничный.

И свысока хохотнут облака
И свиснет ветер у глаз,
Когда командир тебе даст пинка
Для храбрости в первый раз.
И вот уж тебя на крутом крыле
Качают ветра, будто цепи.
Десантник рождается на земле,
Но начинается в небе!
А завтра напишешь маме,
Как стал ты вчера бойцом.
Вы не трожьте десант руками,
Не тревожьте его свинцом!

Чем дальше, тем выше
Ты будешь опять плескать синеву в лицо
Себя, как гранату ты будешь взрывать,
Выдергивая кольцо.
Мы падаем в снег и валимся в грязь,
Уходим как трассеры в горы.
Войска дяди Васи не любят: « Вась, а Вась…»
Мужские у них разговоры!
Летишь затяжным, как камень.
К родимой земле лицом.
Вы не трожьте десант руками,
Не тревожьте его свинцом!

Бывало всякое, что скрывать, товарищи, господа.
Когда ты выплевывал: « Вашу мать! Зачем нас послали сюда?»
Опять по России разлом и разлад, дикторы врут надсадно.
На русского русский, на брата брат, это не для десанта.
На счет Родины мы и сами разберемся, в конце концов!
Вы не трожьте десант руками,
Не тревожьте его свинцом!

А в небе спокойней и веселей,
Там звезды, и те за нас.
Но кто-то внизу из штабных щелей
Нам в спину строчит приказ: « Не слишком ли много, мол,
Их в строю летящих и бьющих метко?»
Десант сокращается лишь в бою, и то очень редко!
Страшнее, чем штык и пламень – шушуканье подлецов.
Вы не трожьте десант руками,
Не тревожьте его свинцом!

А ВЫ, ДОРОГАЯ…

А. Пшеничный

Не в славе, не в злате не в женской любви
Покоя себе не найдешь.
На краешке карты в полоску земли ударится брошенный нож.
И вновь я исчезну, как след на песке, растаю, как утренний звон.
А вы, дорогая в далекой Москве измучите мой телефон.

Здесь воздух чужой и чужая вода и веет холодной золой.
Ах, если б вы знали, какая беда летает еще над землей!
Летает-витает от нас в волоске, считает наш каждый патрон.
А вы, дорогая в далекой Москве махнете на мой телефон.

Не славы, не злата, не женской любви, лишь горький дымок сигарет.
А кто-то с ухмылкою наши рубли бросает на счеты газет.
А кто-то там судит, мол, дело в куске, а вовсе не в цвете знамен.
А вы, дорогая в далекой Москве забудете мой телефон.

И только когда меня вынесет друг и белая встанет стена.
На пятые сутки поверится вдруг, что есть на земле тишина.
И вновь появлюсь я, как след на песке, возникну, как утренний звон.
А вы, дорогая в далекой Москве отыщете мой телефон.
И вы, дорогая в далекой Москве отыщете мой телефон.

ОШИБКА.

А. Пшеничный.

Виноватую улыбку ты не прячь, военкомат.
Говорят, была ошибка десять лет тому назад.
Там, где звезды над крестами золотым обведены
Кто-то сонными бровями двинул в сторону войны.

И рванулись батальоны от речей навеселе
По нерусской, прокаленной, ненавидящей земле
Чья-то золотая рыбка, чей-то звездный календарь…
Уж, какая там ошибка, коль обещана медаль?

Звездопады, как метели, камнепады, как дожди.
На груди не крест нательный, только тельник на груди.
Только рев аэродромов, только марши, да дела.
Командарм товарищ Громов и генсек Наджибула.

Десять лет носили стойко груз приказов и гробов,
А в России перестройка аппаратов и штабов.
Реагировали гибко – это что, мол, за война?
И кивнули, да ошибка, ведь ошибка не вина.

Парня у Джелалабада отыскало письмецо,
А над парнем, как лампада друга белое лицо.
Стало зыбко, стало липко в отчем доме у ракит.
Мама, это – не ошибка, я действительно убит…

КАВКАЗСКИЙ ДЕСАНТ.

А. Пшеничный.

Снарядились, попрыгали, не гремит, не звенит.
Борт открытою книгою устремился в зенит.
Под пятнистыми касками не обид не досад.
Снизу горы кавказские, сверху русский десант.

Мы не рубим вопросами, как клинками концы.
На кого ж вы нас бросили, командиры-отцы?
В ледяной неизвестности, среди скрюченных трав
Разберемся на местности, кто не прав, а кто прав.

Приземлились, попрыгали, не гремит, не звенит.
Горы барсами выгнули леденящий гранит.
Не согреешься сказками не про ад, не про сад.
Сверху горы кавказские, снизу русский десант.

А в эфире ощипанном перекаты страстей.
Вот с тачанки строчит по нам телеметчик «Вестей».
Мол, тупые и дерзкие мир засеют костьми.
В грудь нам пули чеченские в спину отчие СМИ.

А в Рязани и Витебске новый год на порог.
Вот куда бы нам выползти на часочек, браток.
Погулять, чтобы вспенился сладкий снег на губах,
Но с вершины прицелился в Иисуса Аллах.

И швырнула фугасы нам в ноги ночь на пути.
Серпантинные трассеры и гранат конфетти.
Мы вернемся, вы слышите, если Бог нас простит.
Кроме тех, для кого уже не гремит, не звенит.
Мы вернемся, вы слышите, если Бог нас простит.
Кроме тех, для кого уже не гремит, не звенит.

Я ВЕРЮ.

Геннадий Костюк.

1. Пусть кто – то говорит, что поколенье, мол, не то,
Пусть скептики твердят себе упрямо.
Напрасны те слова,
Им не поверю ни за что,
Пройдя тревожные пути Афганистана.
Не верьте болтунам, я убедился сам,
Что можно доверять любое дело
Мальчишкам, что взрослели здесь не по годам,
Двадцатилетним, в бой идущим смело.

2. Я видел, как в жару, глотая пыль пустынь,
Взвалив на плечи груз боеприпасов,
В бой парни уходили, написав своим родным,
Что на ученье едут в месте безопасном,
Писали так, чтоб не тревожить дом родной,
Чтоб без волненья возвращенья ждали,
И получая после боя орден боевой,
Нередко матерям не сообщали.

3.Я слышал, как шептал израненный в бою
Парнишка, еле губы разжимая :
«Мне б только встать, я все сначала повторю,
Пройду вновь путь, честь поколенья защищая»,
Родного поколенья, то, которое порой
Ворчливо хаят, прячась, как улитки,
То поколенье, что нередко, жертвуя собой,
Оплачивает прошлого ошибки.

4.Я обращаюсь к тем, которых полюбил,
Я верю в поколенье молодое,
Я доверяю всем, кто рядом с нами был,
Кто был готов пожертвовать собою :
Наденьте, не смущаясь, ордена,
Пусть все увидят скромные награды,
Не забывайте павших имена –
Они всегда должны быть с нами рядом.

5. Пусть кто – то говорит, что поколенье, мол, не то,
Пусть скептики твердят себе упрямо.
Напрасны те слова,
Им не поверю ни за что,
Пройдя тревожные пути Афганистана.
Не верьте болтунам, я убедился сам,
Что можно доверять любое дело
Мальчишкам, воевавшим, то есть вам - ,
Двадцатилетним, в жизнь идущим смело.