Протоиерей Игорь Пчелинцев, священнослужитель Нижегородской епархии, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви:

Я за добрый юмор. Юмор с человеческим лицом. Но вместе с тем считаю, что юмор не самоцель. Шутить надо очень осмотрительно — иногда даже добрая шутка может смутить и обидеть иного человека. Надо выбирать, с кем шутить и как. Впрочем, это правило и ко всему другому относится: с кем быть строгим, на кого прикрикнуть, а с кем лучше помолчать.
Думаю, что не раз бывало, что на мои шутки обижались. Мне самому было очень тяжело, когда я видел, что люди или обижались, или как-то косо смотрели на меня потом: «Вот шут нашелся, а еще батюшка!» В таких случаях я очень переживал и молился за этих людей. Но прошли годы, и, наверное, все, кто меня знает, уже понимают, какой я и чего от меня ждать, я же, со своей стороны, стал гораздо спокойнее в словах и эмоциях. Поэтому сейчас, наверное, реже стал задевать людей своими шутками.
Почему с людьми, способными на добрую шутку, как правило, легко общаться? Может быть, рядом с таким человеком ты понимаешь, что значит радоваться с радующимися и плакать с плачущими?.. Беда, которую делишь с другими, – становится меньше, а радость, которую делишь, – становится больше. Мне нравятся жизнерадостные люди с чувством юмора. Но не нравится в людях “петросяния”: пустой смех, насмешки, унижение, высмеивание, генитальные шутки.
Есть разные священники, веселые и не очень, любящие шутку и всегда серьезные: люди разные по характеру и жизненным обстоятельствам. Но «добрый юмор», о котором говорил Святейший, это, как мне кажется, показатель и индикатор духовной трезвости. Серьезность в вопросах веры и благочестия всегда должна соседствовать с милосердием и снисхождением к другим, то есть строгость к самому себе совсем не исключает радостного духа и умения шутить.
Батюшки-истуканы, не желающие слышать даже безобидные шутки и сами не позволяющие себе доброго юмора, чаще всего нетрезвы духовно и нередко ломают людей. Своей внешней (и часто внутренней) строгостью они будто зомбируют окружающих — и те из желания быть «правильными православными» подражают им, даже если по природе своей веселы и смешливы. Как показатель – для таких “православных” сектантов юмор, мягкосердечие и радостное выражение чувств и лица оказываются врагами. А оправдываются они тем, что якобы “Христос никогда не смеялся — в Евангелии ничего не писано про это, а про то, что плакал, писано не раз», или фразой: “Когда же будем о грехах плакать, все — «радуйся, радуйся..».”
Мне нравится быть радостным. Хочется хоть в этом немного уподобиться святым. Из того, что я читал, слышал о святых людях и чему сам был свидетелем – они всегда были исполнены радостного духа. Отцы Церкви были веселы и любили не обидную шутку. А плач был у них наедине с Богом. Точно так и я стараюсь жить: я знаю, какой я грешный, и это знает Бог. Но я не унываю, ведь моя печаль о грехах — это сугубо личное в моих отношениях с Богом. А с людьми я должен делиться тем, что дает мне Господь. Какой бы ни был я плохой священник – мне Бог дает возможность немного видеть сияние Его радости и передавать другим свидетельство о этом.
Хотелось бы отметить еще два момента.
Первое — юмор нужен нам для укрепления веры. Наша вера радостная, но в ней нет сектантского безумия, экзальтированной веселости — «аллилуйя, брат!» И юмор, и шутка, если они здоровые, помогают укрепиться в вере и понять некоторые сложные вещи в простоте радостного духа Христова.
А второе — смехом и осмеянием прогоняется враг. Он не любит радости и все, что может, – это похищать ее у людей, ввергая их в тоску, уныние и печаль. Вот чем еще опасны “серьезные люди” – их может держать враг за крылья. Почему-то мне кажется, что мы можем больше продвинуться в борьбе против пороков — наркомании, пьянства и всего прочего, – если будем высмеивать их. А пока мы “серьезны до скрежета зубов”, мы сторонникам греха даем знак, что их порок «ну очень серьезен» и уже только оттого стоит того, чтобы ему торжественно покоряться, чтобы за него держаться, как за истину.
Когда люди (особенно молодые) видят, что порок — это постыдно и смешно, многие теряют к нему интерес и стыдятся — ну, как в детстве: “кто последний – тот сифа”. Высмеивание пороков — это здоровая сатира, которая может сильно снизить их привлекательность, свести на нет их «гламурность» и модность.
Еще одна вещь: умение посмеяться над собой учит нас кротости и смирению. Кротость не раздражается сама и не раздражает других. Я думаю, это и к шуткам, и к колкостям относится. Когда люди обижаются в ответ на подтрунивание — это, конечно, свойство слабой человеческой души и свидетельство о гордости. Но тут не о чем печалиться – это хороший индикатор того, над чем надо работать.
Есть известная притча о старце и его ученике. Послушник был очень чувствительным и к похвале, и к порицанию. Желая его наставить, старец сказал ему: – Пойди-ка на кладбище сегодня и час-другой хвали покойников что есть силы. Тот пошел за послушание. Потом на другой день старец повелел: – А теперь иди туда снова и что есть сил ругай мертвецов. Тот пошел. На утро старец спрашивает: – Ну, что они тебе сказали, когда ты их хвалил? – Ничего. – А когда ругал? – Ничего. – Ну вот и ты также отвечай на похвалу и на ругань по отношению к себе.
Не нужно поддаваться печали после того, как тебя укололи в сердце. Надо внутри обвинить себя в несовершенстве, поблагодарить Бога и не держать зла на своего собеседника.
И последнее. Мы вообще в этой жизни слишком серьезны – это плохо. Я не о том, что мы несерьезно и безответственно должны относиться к своим послушаниям, нет. Просто часто у нас “слишком серьезное” до человеконелюбви отношение к своему делу. Такая серьезность ведет к развитию и культивированию внутри нас чувства собственной ВАЖНОСТИ. А это ведь то, от чего мы должны избавляться, чтобы научиться смирению, приобрести кроткий и мирный дух в сердце, простую радость и способность делиться ею с другими.
Ложная серьезность ведет к самой настоящей и неложной гордости, к превозношению и служению врагу. Некоторые бесчестные люди пытаются спрятаться за “серьезность и важность” и пытаются убедить в своей “серьезности и важности” других – заставляют поверить в свою веру. И мы идем у них на поводу. Такое даже в Церкви можно встретить…
Вспомнились слова: – Батюшка, а вы оптимист или пессимист? – Я пессимист в отношении своего спасения, оптимист по поводу спасения всех остальных и реалист по отношению к Тому, Кто спасает — Он бесстрастен, и милосерден, и благ, любит и пессимистов и оптимистов и даже реалистов, самодовольных своей серьезностью.