Ребенок приходит в мир, семью, церковь
Источник:«Воскресная школа»

— Можно ли ставить вопрос о совместном воспитании родителей и детей в христианстве, если родители не были воспитаны в нем с детства?

— О воспитании родителей, о том, как они должны постепенно познавать свою веру, возрастать и делаться способными ее передать, я думаю, надо говорить отдельно. Но мне хочется сразу сказать, что духовная жизнь ребенка начинается с мгновения его зачатия. Сейчас очень часто ставится вопрос о том, когда зародыш делается человеком в полном смысле слова. Я на это отвечу, может быть, несколько резко, встречным вопросом: когда началась человеческая жизнь Сына Божия, становящегося Сыном Человеческим? В момент ли, когда ангел принес благовестие Деве Марии и Она ответила: Се, Раба Господня; да будет Мне по слову Твоему (Лк. 1, 38)? Или когда-нибудь позже?.. Да, в тот момент, когда Божия Матерь восприняла в Себя Сына Божиего, становящегося плотью, уже начинается Его жизнь как Человека.

И то же самое можно сказать о всяком ребенке. Жизнь ребенка, с которым мы потом, может быть, будем иметь дело в воскресной школе, начинается с того момента, когда он зачинается. Разумеется, на него еще нельзя влиять ни умственно, ни в каком-то непосредственном смысле. Но все его бытие, его существование, его жизнь совершенно переплетена с жизнью матери. Все, что совершается с матерью, совершается с этим зародышем или постепенно оформляющимся в ней ребенком. И поэтому с момента, когда женщина беременна (разумеется, и ранее того тоже), она должна понимать, что все, что с ней будет совершаться, будет играть решающую роль, иметь решающее значение для ребенка, который зародился в ней. В этом отношении ее человеческая судьба, ее отношения с мужем, с окружающими людьми, ее реакции радости, любви, гнева, зависти не могут не отзываться на нем, потому что они составляют одно целое. И поэтому она должна всячески углублять свою духовную жизнь, чтобы ни одно греховное переживание не могло передаться зародившемуся существу. Я часто советую женщинам: с момента, когда вы беременны, читайте Евангелие по-новому, новыми глазами, глазами матери, которая учится у Христа тому, как быть дочерью Живого Бога и как научить своего ребенка — уже теперь, и особенно в будущем, — быть ребенком в Царствии Божием; и я им советую также углубить свою молитвенную жизнь.

И когда я говорю о молитвенной жизни, я говорю не о том, чтобы мать, вдобавок к вечерним или утренним молитвам, читала большее число акафистов и т.д., я говорю не о молитвословии, а о молитве в самом существе: о предстоянии перед Богом и о встрече с Богом. Разные оттенки ее молитвенной жизни должны развиться, вырасти, углубиться, потому что одновременно с тем, что происходит с будущей матерью, происходит с ребенком.

Тут играет тоже роль исповедь беременной женщины и участие в Святых Таинах. Исповедь опять-таки не как формально-обязательная, а как постепенное очищение себя от всего того, что может ранить, опорочить зачатого ребенка. Я думаю, что беременная женщина должна причащаться часто, но не просто механически, не потому, что настало воскресенье или какой-нибудь праздничный день. Она должна причащаться как можно чаще, но со строгой, внимательной подготовкой, так что каждый раз, когда она приходит к Причащению, это было завершением какого-то хоть небольшого участка ее духовного пути очищения сердца, ума и прошлой жизни.

— Рождается младенец. Кроме радости, возникает и суета — хозяйственная, домашняя, семейная. Какова должна быть церковная забота, чтобы младенец с самого начала находился в церковной колыбели?

— Я думаю, тут свою роль играют разные моменты. Во-первых, семья является малой Церковью, и в этом отношении то, что совершается в семье, является отражением того, что совершается в Церкви Христовой в полном смысле этого слова, в теле Христовом. Конечно, должна продолжаться вся внутренняя молитвенная жизнь матери и отца и окружающих людей по отношению к ребенку. То, что началось, когда ребенок был еще во чреве, теперь должно продолжаться особенно. Мне кажется, что очень важно, например, чтобы до ребенка через мать доходили церковные песнопения, чтобы та гармоническая настроенность во Христе, которая является сущностью богослужения, охватывала мать и доходила до самых глубин ее существования, то есть до ребенка. И после того как ребенок родится, очень важно, чтобы над ним вслух читались негромко, спокойно церковные молитвы, чтобы пелись церковные песнопения, те, которые доходят до души матери. Пусть даже она не певец, но если ее сердце будет в этих словах и мелодиях, что-то дойдет до ребенка. И это когда-нибудь может сказаться самым замечательным образом. И хоровое пение в его совершенстве может играть свою роль, настраивая как бы внутренние струны души ребенка. Вот что меня побуждает говорить о том, что в ребенке совершается: что от пения, совершенного по чувству, и от слушания совершенной музыкальности в ребенке могут настроиться эти струны так, что в какой-то момент они сами зазвучат таким аккордом, от которого возликует Сам Бог.

— Вскоре после рождения младенцу дают имя. Какую роль это может играть в конечном итоге в его воспитании?

— Большей частью, увы, это никакой роли не играет — в том отношении, что родители обычно выбирают имя по благозвучности и редко задумываются над тем, что они поручили своего ребенка тому святому, имя которого ему дано, что ребенок становится как бы храмом, как бывает храм Святого Трифона, Преподобного Сергия и т.д. И это колоссальная, даже трагическая ошибка, потому что ребенок должен быть посвящен, вернее, вручен охранению, защите, молитвам того святого, имя которого ему дается. Родители должны были бы выбирать святого, который для них что-то значит, то есть житие которого их чем-нибудь поразило или с которым как-либо связано зачатие или рождение этого ребенка. В старой России (вероятно, и теперь еще это бывает) крестили ребенка именем того святого, в день которого были крестины. В этом есть какой-то смысл, при условии опять-таки, что это будет не кличка, а как бы освящение нового храма во имя данного святого.

Родители должны были бы, когда хотят дать то или другое имя ребенку, узнать, каково житие святого, что в нем есть, что поражает не благозвучием имени, а внутренним обликом, почему они хотят, чтобы их ребенок был под защитой этого святого или, во всяком случае, чтобы этот святой особенно молился о нем. Поэтому наименование ребенка может иметь громадное значение.

И вот тут надо воспитывать, конечно, еще не ребенка, а родителей. Надо говорить: вот, вы будете крестить ребенка, вы хотите его назвать таким-то именем, вам имя нравится; а что за этим именем стоит? кто стоит? чего вы от него ожидаете? какие его черты могут иметь значение и влияние в жизни вашего ребенка?.. Потому что так же, как отец и мать воспитывают свое дитя, так и святой, кому поручена забота о нем, тоже имеет какое-то воздействие на него.

Иногда ребенок бывает несчастен в течение всех своих самых хрупких, молодых лет, оттого что ему навязали имя, которое воспринимается окружающими, другими детьми как смешное или озадачивает их. Я думаю, что очень важно, чтобы родители это воспринимали всерьез. Это не значит, что мы ограничены одним именем, в том смысле, что если родители очень привязаны к памяти того или другого святого, они могут, наряду с наречением ребенка более привычным именем, в дальнейшем его ознакомить с личностью, житием того святого, имя которого ему не было дано, потому что оно было бы неудобоносимо.

— Какова роль родителей после крещения ребенка?

— Говоря о крещении вообще, некоторые родители думают, что крещение — такой обряд, который включает ребенка в человеческий род. Я помню свой разговор с отцом Всеволодом Шпиллером. Он мне рассказывал, как чета принесла крестить ребенка, и он спросил крестного отца: «Вы верующий?» — «Нет, я безбожник». — «Вы, значит, не крещены?» — «Как это я не крещен? Я не собака!..»

Мы обосновываем крещение детей на том, что всякая человеческая душа может встретиться со Христом и соединиться с Ним, и через эту встречу быть очищенной, обновленной, — но это не магия, а таинство. Отец Георгий Флоровский мне как-то сказал, что когда крестишь ребенка, ты закладываешь в него семя вечной жизни, но это семя должно быть оберегаемо и должно взрасти, то есть дать плод. И над этим должны трудиться родители. Я не говорю, что благодать ничего не совершает. Благодать действует в ребенке, так что, с одной стороны, есть постоянное действие Божие. Но с другой стороны, каждый раз, когда в ребенке открывается, развивается новое человеческое свойство ума, воли, сердца и т.д., оно должно быть сознательно и умно, как бы погружено в тайну приобщенности к Богу. Когда ребенок начинает что-то понимать, ему надо объяснять то, что ему в то время доступно. Когда у ребенка рождаются какие-то чувства по отношению к Богу или даже по отношению к людям, эти чувства надо оформлять, им давать содержание более глубокое, чем простая эмоция. И большую роль играет также воспитание воли, потому что даже небольшой, не очень зрелый ребенок обладает волей. Это может быть самоволие, это может быть капризность, это может быть способность делать добро или зло — и все эти свойства должны быть постепенно воспитаны родителями.

— Могут ли неверующие отец и мать, не говоря о неверующих крестных родителях, привести ребенка к крещению?

— Если бы родители должны были ждать, когда сами созреют полностью и станут такими христианами, какими являлись апостолы, конечно, никогда вообще никакие родители не могли бы воспитать своих детей или даже принести их ко крещению. Так что речь не идет о том, чтобы родители были уже созревшие и достигшие совершенства. Нужно, чтобы у них было основное знание, основной внутренний опыт и, с другой стороны, устремленность к цели. Если родители, пусть они даже очень примитивны в вере, пусть они очень многого не понимают, кроме некоторых основных вещей, всем существом, и сердцем, и умом, и волей — то есть жизнью, которую они ведут — рвутся к Богу и к совершенству, ребенок от них научится всему, чему должно научиться. И это совершенно ясно из житий святых, потому что почти нет святых, родители которых были сами святы и воспитали детей в святости. Да, есть Сергий Радонежский и его родители, есть ряд других святых. Но большей частью родители святых были люди простой, цельной веры, здравой нравственности, они воспитали ребенка в благочестии, в любви к Богу, и на этом фундаменте, уходя корнями в эту почву, данный мальчик, или девочка, или юноша расцвел и стал святым.

— Скажем, родители не обладают нужными качествами, хотя в них есть, может быть, основная вера и они сами крещены. Могут ли они передать это воспитание крестным родителям?

— Крестные родители для того и существуют, чтобы восполнять то, чего не хватает у родителей. Во-первых, в случае смерти родителей на них лежит обязательство взять на себя ребенка и материально, и в порядке его духовного воспитания. Но с другой стороны, они являются как бы родителями по Божию благословению, по выбору самих родителей и по их собственному соизволению, и на них лежит задача восполнить то, чего не хватает в родителях в порядке знания, а порой они должны указать и родителям: вот, вы говорите, что вы верующие, но смотрите — ваши поступки, ваше поведение в том или другом случае доказывают, что ваша вера мертва. Ребенок, смотря на это, будет знать, что можно исповедовать веру на словах, но жить, как хочется... И в этом отношении роль крестных родителей может быть решающая.

Родители должны выбирать крестных очень вдумчиво, то есть выбирать таких людей, которых они уважают, к которым их сердце открыто, от которых они готовы, если нужно будет, услышать правду о себе, а не просто людей, которые могли бы подарить что-нибудь ребенку в день крестин и заботиться материально о нем.

Готовить к крестинам и взрослых, и детей надо в течение достаточного времени, чтобы заложить какой-то основной фундамент. Между прочими другими вещами должен стоять и этот вопрос о крестных. С другой стороны, надо принимать в учет то, что крестные не только представляют собой людей, которые смогут заменить родителей в случае нужды, — они являются перед общиной, то есть перед Церковью, свидетелями того, что этот ребенок может быть принят в христианское общество и его родители тоже. Даже если они несовершенны, даже если они ощупью движутся к Богу, если они могут сказать: Верую, Господи, помоги моему неверию! — и этого порой достаточно для чуда, как мы видим из Евангелия.

— Ребенок родился, названо имя, он крещен, живет в определенной обстановке. Что он должен видеть вокруг себя?

— В идеале, конечно, он должен видеть дружбу, мир и радость родителей. Если ребенок видит, что родители друг друга любят, что они друг в друге находят радость, что они изнутри этой радости его обнимают тоже радостью, он может расцветать. Также одна из самых важных задач воспитания — это научить ребенка обладанию самим собой, то есть тому, чтобы он не сдавался на каждое побуждение, на каждый свой порыв. А для этого родители должны быть таковы, потому что ребенок головой этого выдумать не может. А когда он видит, что родители таковы, он может вдохновиться тоже им подражать. Я думаю, что все это сводится к тому, что уже давным-давно сказал в Послании апостол Иаков: Покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих (Иак. 2, 18). Ребенок видит, ребенок переживает то, что вокруг него совершается. Когда родители ему дают добрые наставления и он видит, что сами родители не применяют того, чему они его учат, он начинает приучаться к тому, что достаточно говорить, а жить можно по-своему... И это совершенно разрушительно, потому что те основы, которые закладываются в раннем детстве, потом служат опорой для всего здания.

— Может ли дитя своим простым пониманием, восприятием того, что его окружает, обучать родителей?

— Дитя очень часто понимает то, чего не понимают его родители.

Конечно, родители могут научиться чистоте сердца у своих детей. Я помню ребенка, который на Пасхальной неделе встал перед иконой Спасителя и стал повторять тропарь: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав. Мать его остановила после третьего раза, говорит: нельзя так повторять эту молитву... Мальчик на нее посмотрел с удивлением, даже с каким-то негодованием и сказал: «Ты ничего не понимаешь. Ему очень приятно!»

И другой случай помню. Была очень уставная семья, и ребенка вечером заставляли вычитывать целый ряд молитв. Как-то он вычитал эти молитвы (ему тогда было лет шесть-семь), потом посмотрел на мать и говорит: «А теперь, что мы помолитвословили, давай помолимся немножко». Он чувствовал, что то, что он выполнял, было дисциплинарным упражнением, а ему хотелось сказать Богу: «Знаешь, Господи, я Тебя люблю!» Или, может быть, сказать: «Господи, я маму люблю, и папу, но папа в отъезде, обереги его!» Или: «Мама сегодня была на меня сердита, утешь ее!» Потому что у ребенка очень часто чуткость и восприимчивость более тонки, чем у родителей, у которых они как бы омозолились, и непосредственность большая, никакой расчетливости. Я думаю, что надо давать ребенку возможность себя выражать по отношению к Богу как можно более свободно. Причем родители должны давать какое-то направление его духовной жизни, но заковывать ребенка в формы, которые выработались взрослыми за почти два тысячелетия, не надо.

— Это с одной стороны, так сказать, «формальные» молитвы. А что если он занимается импровизацией, то есть по-детски лепечет перед Богом?

— Ребенок должен научиться с Богом разговаривать. Но, как я уже упоминал, надо его воспитать так, чтобы он говорил с Богом как с любимым человеком, но с глубоким чувством почтения, уважения, благоговения, и чтобы он знал, что можно всё Богу сказать, но что нельзя Его просить ни о чем дурном, ни о чем недостойном ни Самого Бога, ни даже просто того мальчика или той девочки, какие они есть, если они хотят быть достойными дружбы Божией.

— Мы говорим о домашней молитве, и поэтому должны, конечно, сказать о домашних иконах...

— Нормально, если в православном доме есть хоть одна икона или несколько икон. Икона помогает духовно связаться с Богом. Но надо постепенно учить ребенка говорить не с иконой, а через икону — дальше. Надо научить его тому, что икона делается прозрачной. Стать перед иконой — это увидеть, а дальше не надо рассматривать икону, а надо говорить из глубин своей души с Богом, Которого ты не можешь себе представить даже иконописно. С другой стороны, можно объяснить отношение к иконе даже ребенку сравнением с тем, как мы относимся к фотографии любимого человека, с которым редко встречаемся. Это не сам любимый человек, но стоит нам посмотреть — и все, что мы знаем об этом человеке, поднимается в нашей душе как воспоминание, как опыт, как знание. И в этом смысле икона вызывает в нас все то, чему мы уже научились о Боге, о Божией Матери или о святых. И как церковное пение с первых дней может иметь влияние на ребенка, так и иконы, скажем, икона того святого, в честь которого ребенок назван, имеет влияние и значение. При условии, что это не просто красивая картинка, а действительно икона, которая выражает личность, житие, сущность святого — поскольку мы его знаем и поскольку можно выразить в линиях и красках то, что, в общем, невыразимо.

— Но как насчет неудачных икон — неканонических, слащавых? — их теперь довольно много...

— Конечно, лучше было бы, чтобы их не было, чтобы иконы были, я бы не сказал уставные, а достойные того, что они должны передавать нам о Боге. Но, с другой стороны, ребенок очень часто не замечает того, что шокирует взрослого человека. Будь то в фотографии, будь то в иконе, он улавливает существо того, кто на ней изображен и с кем можно говорить. Порой бывает, что очень хорошая икона древности ничего не говорит ни взрослому, ни ребенку, потому что она того стиля и той эпохи, которые отошли, — она принадлежит к миру, в который ребенок еще не врос; а очень простая, незатейливая икона, которую иконописец назовет слащавой или неудовлетворительной, может положить свою печать на душу ребенка той ласковостью, той доступностью, которая в ней есть. Это не значит, что надо потакать плохой иконописи, но это значит, что даже такая икона может донести до сердца какое-то теплое впечатление, которое останется на всю жизнь.

— Какое значение имеют в духовной жизни младенца такие предметы, как просфора, святая вода?

— Да, ребенок должен научиться тому, что есть святые предметы, что эти предметы принадлежат лично Богу, и мы к ним относимся соответственно. Например, святой Серафим Саровский говорил, что Евангелие можно читать, только вымыв руки и став на колени. Мы этого большей частью не делаем, но это стоит запомнить.

Так же и иконы. Икона — это взор Божий на нас. Надо научить ребенка, сознавая присутствие этой святыни, рассматривать свою комнату как место, где он живет с Богом, живет с ангелом-хранителем, живет со святыми. И они ему не «мешают», в том смысле, что они не «толпятся» так, что ему прохода нет, но они тут, ласково глядят на него, готовы помочь ему. И мне кажется, что в этом отношении может вырасти сознание, что эти предметы святые, что через их присутствие вся комната, вся квартира делается Божией, святой, что в ней ничто не может происходить такое, что является богоотступничеством, или кощунством, или отрицанием Бога через грех.

— Есть родители, которые в буквальном смысле боятся Бога и заставляют и младенца, ребенка, переживать страх перед Богом, и тем самым создают совершенно не ту творческую атмосферу, не ту положительную атмосферу любви, о которой мы говорим...

— Я думаю, нам надо всегда помнить то, что отцы Церкви говорили, что есть три рода страха: рабский страх — если я не поступлю так, как мне велено, то я буду сурово наказан; наемнический страх — я буду делать все возможное для того, чтобы выслужиться и чтобы меня за это наградили, буду бояться, как бы хозяин не заметил, что я не то делаю или что я не сделал в совершенстве то, что мне поручено. И есть еще страх, который отцы Церкви называют сыновним страхом. Это страх — как бы не огорчить и не ранить любящее существо. И по отношению к Богу рабский и наемнический страхи не имеют никакого места. Эти страхи могут иногда вкрадываться ввиду нашей греховности, но, по существу, у нас должен быть только этот трепетный страх — как бы не огорчить Бога, Который так меня любит, как бы не оказаться для Него неверным другом... И когда мы говорим о страхе Божием, мы должны настаивать именно на этом, а не на том, что «Бог накажет». Знаете, как бывает в обычной жизни ребенка — он поступил нехорошо, его наказали, выдрали, и он считает: теперь мы квиты, вот и все... И еще вдобавок ребенок часто думает: «Ну вот, я сделал небольшую глупость, а меня наказали гораздо строже, чем я заслуживаю...» Если создавать такую психологию в ребенке, то он никогда от души по отношению к Богу ничего не сделает и никем не станет по отношению к Богу. Он будет как испуганный преступник, который боится, как бы его не наказали даже напрасно, просто потому, что имеют власть над ним... Мне кажется очень важным учить ребенка тому, что Бога не надо бояться, а надо Его ласково любить и стремиться Его не огорчить.

— Какие книги предпочтительно должны читать родители своим маленьким детям и какие рекомендовать детям повзрослее?

— Вопрос не в том, чтобы найти такую литературу, которая была бы поучительна, а такую, которая захватывала воображение и сердце. Я могу только вспоминать о себе. По обстоятельствам жизни я научился читать очень поздно, но помню, как моя бабушка мне читала вслух. Во-первых, она выбирала такие рассказы или книги, которые могли меня вдохновить так, чтобы, когда кончали читать, я, играя, продолжал жить тем, что она мне читала, как бы делая инсценировки для себя самого, похожие на то, что было прочитано. Во-вторых, она читала без спешки и, прочитав что-нибудь, периодически останавливалась на таком месте, над которым она хотела бы, чтобы я задумался. Если я задумывался и реагировал, то мы начинали какой-то разговор; если я никак не реагировал, она высказывала какое-нибудь замечание, подвигавшее меня отреагировать на фразу или на картину, на образ, который мне был представлен чтением. Это одно. Второе: мне кажется, что надо читать такие книги, которые могут служить вдохновением — вдохновением к благородству, правдолюбию, мужеству, жертвенности, самообладанию, чтобы через чтение и образы, представляемые нам в чтении, развивать любовь к этим и подобным свойствам.

И еще одно. Конечно, особое место имеет чтение Евангелия. Мне кажется, что дети могут читать Евангелие, и до них одно доходит, другое нет. Но из опыта занятий с детьми (я довольно много занимался с детьми) я знаю, что самое доходчивое — это чтобы преподаватель или родители взяли какой-нибудь отрывок Евангелия и своими словами, как можно более живо, красочно, его рассказали. Причем не отходя от текста, не прибавляя ничего, не делая его более «интересным», а просто выражая на языке ребенка и современности то, что там сказано. И когда все рассказано, с ребенком надо об этом поговорить: «Как ты на это реагируешь? Как тебе это нравится? Как ты думаешь: Христос был прав или этот человек прав? Как тебе кажется: ты мог бы поступить так или иначе?..» А затем сказать: «Я теперь прочту этот отрывок так, как он был написан почти две тысячи лет тому назад, чтобы ты запомнил, как ты будешь его слышать в церкви». И затем неспешно, в русском переводе, прочесть этот же отрывок по Евангелию. Тогда ребенок начнет узнавать текст, узнавать слова, образы, потому что он уже их в себе имеет. Тогда как если мы читаем ребенку, который еще мал, текст на несколько устарелом русском языке, это слишком для него коротко и не всегда до конца понятно.

Ноябрь 1995 г. — февраль 1996 г.
Митрополит АНТОНИЙ Сурожский
Из архива Е.Л. Майданович

О рождении и воспитании ребенка
Источник:«Свет православия»

Беседа первая. Зачатие
В одной из просьб, пришедших в редакцию «Радонежа», заключалось пожелание, дабы мы посвятили некоторое время молодым супругам, будущим мамам, или тем, кто уже благополучно разрешились от бремени, и преподали бы таковым благочестивым душам, избравшим путь законной семейной жизни, освященной венчанием, несколько спасительных советов.

И прежде всего приходит на ум, когда размышляешь о столь важном предмете, сокрушение, скорбь и сетование. Помните, как плакал на развалинах Иерусалима вещий пророк Иеремия, плакал и рыдал, созерцая повсюду разорение: уведены были в плен в далекий Вавилон соотечественники его и не могла утешиться душа пророка, хотя и знала, доподлинно знала, — случилось это по грехам человеческим, не без воли Божией. Так и ныне пастыри Божии плачут, когда надлежит им размышлять и говорить о жизни в семье, ибо диавол более всего, как кажется, ненависти и коварства направляет во Святая святых — сердца человеческие, дабы соделать эти сердца неспособными к жертвенной любви, на которой и зиждется православная семья.

И особенно достойно плача то, что наши дети, их благобытие, духовное и телесное здравие почти что всецело находится в руках их будущих родителей. Какая девушка, выйдя замуж, не мечтает, чтобы ее дитя было благо, сильно, красиво, добро, не надеется, что ее ребенок некогда утешит седины родителей?

Но как мало ныне молодых людей, которые прилагают к этим мечтам благочестивую жизнь! Яблочко недалеко падает от яблони, и если свят корень, то благочестивы и ветви, а если червь подточил ствол дерева, можно ли ожидать сладких плодов, когда придет время урожая?

Итак, прежде всего православным супругам должно молиться о даровании им дитяти. Те, кто памятуют о молитвах венчания, не забыли как призывалось на главы жениха и невесты огненное благословение: «Благослови их, Господи Боже наш, якоже благословил еси Авраама и Сарру, благослови их, Господи Боже наш, якоже благословил еси Исаака и Ревекку, благослови их, Господи Боже наш, якоже благословил Иоакима и Анну!» Что это за имена? Что это за супруги? Чем они были приятны Богу? Тем, что молились о даровании им дитяти, тем, что знали: дитя — это благословение Божие, это чудо Божие, это радость, которая должна быть вымолена.

Вот почему истинно молитвенные супруги никогда не будут уязвлены диаволом, который понуждает мужа и жену в жертву сладострастию приносить естество. Наши дети страдают еще до своего зачатия, а если точнее сказать, те страдания, которые причиняют друг другу сладострастные родители, ругаясь над собственным естеством, отражаются на телесном и душевном состоянии их будущих детей.

Вот почему Церковь выделила в неделе три святых дня, сопряженных со страданиями Христа: в среду Господь наш был предан Иудою, в пятницу Христос Бог, как человек был распят на Кресте, в воскресение — воскрес. Супруги, благоговея пред Кровью Христа, излитой со Кресте, в ночь под среду, под пятницу, под воскресенье живут раздельно, не смея прикасаться друг к другу, по взаимному согласию, посвящая время молитве, чтению Евангелия, богомыслию. Церковь свидетельствует, что если чадо зачато в святой день, если святой день поруган похотью родителей, то оно лишается по вине родителей всего богатства благословения Божия. Говорят, что Иуда был зачат своими родителями во дни поста, дни священные для ветхозаветных людей.

По свидетельству некоторых церковных писателей, состояние души ребенка во многом предопределяется состоянием сердец родителей в священный час зачатия. Мужу и жене, любовь которых священна, ложе которых чисто и непорочно, должно заботится о целомудрии сердечном. Освящены наши родительные способности, но сердце — это наш жертвенник, на котором должен воскуряться лишь фимиам нетленной, чистой молитвы: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!

Если люди по своему духовному невежеству отдаются сладострастным помыслам, мечтаниям, воображениям, если растлевают себя неестественным блудом, то они тем самым они уже подтачивают творческие силы своего ребенка. Если дитя зачинается в табачном дыму, в пьяном угаре, там, где царствует лишь страсть, там, где нет места смиренной молитве: Господи, исполни чрез нас Святую волю Твою! Господи, Тебе посвящаем наше будущее дитя! Господи, мы лишь слабое орудие Твоего Промысла, Ты Сам, Твоя десница да благословит нас на святое дело! — там где нет этого молитвенного устремления к Богу, а есть лишь животная похоть, то тем самым мы уже обрекаем наше дитя на страстность, лице его будет не так светло, как могло бы быть.

Что говорить о тех матерях, которые имея во чреве дитя, чувствуя, как оно бьется под сердцем, рабствуют сладострастию, по своей ли вине, или по настоянию супруга, и имеют супружеское общение? Рекомендую таковым смотреть передачу «В мире животных», ибо животные учат нас жить почеловечески. Никакая кошка не допустит к себе Барсика, коль скоро почувствует: «там» — будущие котята; но напротив — ощерится, зашипит, подымет уши, выпустит когти и скажет на своем кошачьем языке: «Уходи, постылый, ты не нужен мне!»

Поэтому, исходя из священнической практики, можно утверждать: страшные несчастья — выкидыши, которые случаются у многих женщин, желающих иметь детей и рожать их во славу Божию, имеют место не без их вины: либо не освящен брак, либо дитя страдало и было утесняемо, когда супруга отдавалась супружеской жизни, в то время, как сего уже не требовало естество.

Будущей матери должно быть весьма покойной, мирной и тихой. И для того, чтобы уродливые женские капризы, которые обычно проявляют чревоносящие, не растлевали наше сердце, не ущербляли его, должно готовящимся родить чаще приобщаться Святых Христовых Тайн. «Чем чаще, тем лучше!» — так говорит преподобный Серафим Саровский. Конечно, с сознанием своего недостоинства, конечно, с великим благоговением и трепетом, конечно же, чувствуя, сколь мы немощны, и сколь нужна сила Божия, освящающая и нас, и плод во чреве.

Должно помнить, что всякий крик, всякое нечистое слово уже оскверняет ребенка, уже напечатлевает на его утробном сердце образы порока и страстей. И напротив, совершенно иначе складывается судьба младенчика, если будущая мать в молитвенном устремлении часто созерцает икону Пречистой Божией Матери. Особенно трепетно должно беременным молиться перед Феодоровской иконой Божией Матери, а также обращаться к Святой Великомученице Екатерине, которая была девственна, уневещена Христу, именовалась и именуется невестой Христовой премудрой, но которая по промыслу Божию покровительствует готовящимся родить.

Очень важно обращаться к священнику накануне родов и попросить своего духовного отца или просто внимательного батюшку почитать молитву на разрешение от бремени. Какие это чудные молитвы! В заключение этой беседы я лишь только воспомяну несколько прошений из этих молитв. Две молитвы есть у священников: одна молитва обращена к самому Господу, а другая — к Божией Матери.

Какие трогательные слова составлены Духом Святым, которые слышит мать, преклонив колена, над своей главою: «О Мати Божия! Ты сама знаешь естество матери и чада. Ты не потребовала помощи, но нетленно родила Сына Своего и Бога. Ныне же подаждь помощь требуемую рабе Твоей, Тебе смиренно молящейся, и даруй ей легкое, благополучное разрешение от бремени. Сама приими ее дитя и сохрани мать и младенца от всякой заразы, от всякой нечистоты, от лукавства диавольского, от всякого мора, но огради Ангелами сияющими рабу сию и сподоби младенца, ему же в оный час надлежит родитися, таинства Святаго Крещения».

Беседа вторая. Рождение
Тема нашего нынешнего собеседования — рождение ребеночка, и какое это великое чудо! Настолько великое, что Сам Спаситель счел необходимым, ради нашей пользы, рассказать о нем, засвидетельствовать о нем, упомянуть о нем в Евангелии Царства: «Женщина, егда рождает, терпит скорбь велию, но когда явится человек на свет Божий, то от радости забывает муки», забывает страдания, и радость эта бывает на ее изможденном челе. И точно: священникам приходится наблюдать эту дивную, святую радость, струящуюся из очей молодой мамы. Женское естество раскрывается либо в благословенном безбрачии, служении Божией Матери, ангельском состоянии монашества, либо в материнстве. И такая чистота сопряжена с материнством, такая святыня! Остается только удивляться: как это ныне новое молодое поколение, «его грядущее иль пусто, иль темно», — я разумею людей, не ищущих веры, — не умеет трепетно созерцать красоту материнства?

Между тем, всякая молодая мама, попадая в отечественный роддом, попадая в эту обитель скорби и радости, должна готовиться к испытаниям. И прежде всего она должна знать: если, коль попустит Бог, роды будут тяжелыми, если жизнь младенца будет находиться в опасности, если он лишь вздохнет три раза, а затем душа его изъята будет из младенческого тела, мы да приуготовим себя.

Всякая мама, — как ни печально, но должна знать об этом, — всякая мама должна наизусть знать тайносовершительную формулу святого крещения, и свершить крещение обязана или она сама, или добрая няня (непременно сама православная), или кто другой над младенцем, которому надлежит умереть, едва лишь он только появился на свет. Только пусть это будет православный христианин, хотя бы не священник, не монах. Должно иметь с собой бутылочку святой воды, в идеале — воды Таинства Крещения, можно ведь попросить у батюшки, перед тем как идти в роддом!

И вот перед вами младенчик, жизнь которого еще теплится, и вы, не спрашивая его согласия, а лишь только веря словам Христа: «Не запрещайте таковым приходить ко Мне, — новорожденным детишкам, — их ведь есть Царствие Божие», — вы брызгаете тихонько на младенчика, можете перстом на нем крест обозначить, и произносите эту самую крещальную формулу: «Крещается раб Божий (например, Иоанн) во имя Отца, — брызнули и запечатали словом: Аминь, — снова брызнули, — и Сына. Аминь, — в третий раз брызнули — и Святаго Духа. Аминь».

Конечно, правильное совершение Таинства Крещения — через погружение, но не всегда бывает возможность это совершить, когда обстоятельства этому не благоприятствуют. Итак, три капельки воды с этими словами произнесенными, коль попадут на чело младенчика, трижды оросят его, соделают его Христианином и спасенным во веки веков. Аминь.

Ну вот, родился благополучный ребеночек. Сохрани Господь его жизнь, как Царь Давид во псалтири свидетельствует: «Ты, Господи, хранишь младенцев». Сколько предстоит волнений маме, каких трудов требует от нее сие дело, какого попечения и терпения, чтобы не лишен был младенец ничего из того, что положено ему по его немощному новорожденному естеству.

И прежде всего — кормление. Это же великая святыня! Всякая мама пусть знает что такое «всосать благочестие с молоком матери». Тогда освящается младенец материнским молоком (я разумею не физиологическую сторону дела, а духовную), когда мама, прижав младенца к груди своей, прислушиваясь к нежным звукам, издаваемым устами младенца, молится с радостью и неленостно: «Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших». Когда мама окажется дома, ей надо кормить младенчика не где придется: не на кухне, не в коридоре, а пред Образом Пречистой Богородицы. И чем мама будет сердечнее тогда приносить это архангельское приветствие, тем более благодати посетит ребеночка.

— Батюшка, а что, если молоко пропадает, — спросит ктонибудь, — что тогда делать? Как тогда нам ребеночка духовно воспитывать на «Бэбимиксе»?

Молоко, дорогие мамы, пропадает не просто так, а часто сопряжено это с маминым греховным поведением. Святая Церковь свидетельствует, что мама все время кормления должна воздерживаться от супружеской жизни. Едва лишь только она по настоянию мужа, или по собственной безответственности приступит уже не к святому делу, а к делу непотребному, как сладострастие отравит естество матери и проникнет в молоко. А молоко уж и не исходит из материнской груди, — естество наше бастует, протестует против неумеренности супружеской жизни. Даже если молоко не пропадает, супружеская жизнь все равно крайне вредна для младенца. Вот почему, когда ребенок приходит в возраст, мгновенно на нем отражается все то, что мать делала не по разуму, все ошибки, все пороки, все неумеренности. Ибо младенцы, растленные в утробе матери супружеской жизнью неподобной, или через молоко питаемые и оскверняемые одновременно, бывают непокорны, строптивы, невнимательны, рассеянны, бывают чрезмерно оживлены, озорливы, неспокойными, тревожными и часто уже на школьной скамье страдают за то, что мама не знала благого времени воздержания.

Хочу подать совет тем мамам, у которых вдруг не достает молока, пропадает молоко, а дитя нуждается в этой манне земной. В этой нужде должно молиться святому мученику Иулиану. По вере вашей да будет вам даровано просимое молитвами этого угодника Божия, святого мученика Иулиана.

Беседа третья. Наречение имени
Важно примечать, когда рождается дитя ваше, в какой день. Если родилось дитя 11 июля по старому стилю (24 июля по новому) и дитя это женского пола, ну разве можно наречь его какимто другим именем, если не именем равноапостольной Ольги, память которой совершается в сей самый день? Это же ясный и несомненный знак: кто покровительствует нашему дитяти!

Если родилось у тебя дитя 13 июля, то значит, сам Архангел Гавриил распростирал над тобою крыла и молился к Богу о том, чтобы дитя вело ангельскую жизнь на земле. Конечно же, бывают случаи и не совсем ясные: «Что делать, если у меня родилась девочка тогда, когда Церковь воспоминает лишь святых мужей? Например, 18 июля по ст. стилю (31 по новому) прославляются имена мученика Иулиана, мученика Иакинфа, преподобного Иоанна, Памвы, инаго Памвы, — а женских имен и нет. Что делать нам?»

Если затрудняемся в выборе имени, относящегося ко дню рождения младенца, то давайте посмотрим на восьмой день появления его на свет Божий. Воспомянем, что в древности, еще в ветхозаветные времена, именно в восьмой день нарекали имя младенцам, ведь восемь — число, обозначающее вечность. И, может быть, в восьмой день, найдем мы то самое имя, которое окажется святым и вещим для нашего младенца. А что, если и восьмой день ничего нам не скажет? Тогда посмотрим сороковой день, ибо часто матери, коль младенец здоров и нет опасности для жизни, на сороковой день приходят в храм или приглашают домой священника, дабы батюшка почитал над ними очистительные молитвы, и они вновь могли приступить к исповеди и причащению, дабы Бог в этот сороковой день сподобил дитя Света Небесного, Света Крещения, сопричислил его сонму избранников своих. Но сороковой день тоже может нам ничего не сказать, — тогда как?

Знайте, что Православие, это не учебник Советского права. Православие шире всех учебников и всех параграфов, всех законнических предписаний, поэтому, может быть, у вас уже приуготовлено имя для младенца. Предположим, родился мальчик, а вы уже внутренне желали посвятить его Богу и покровительству чудотворца Николая. Осудит ли вас Господь, если вы как бы и некстати, как бы не по расписанию даруете младенцу это имя, означающее в переводе с греческого «победитель народов»? Конечно нет! Православие ведь познается сердцем, и лишь только сердцем даровано нам приближаться к Богу, сердцем и умом, а не одним только умом. Поэтому можно называть ребенка и по наитию, по сердечному чувству, по особому почитанию того или другого угодника Божия.

Какие только тайны не открывает Господь мамам! Одна мама носила дитя под сердцем и хотела назвать этого младенца, если будет мальчик, Серафимом. Хотела назвать Серафимом, да вдруг видит сон незадолго до родов, что едет она в своем дилижансе (дело было в начале ХХ века) в ТроицеСергиеву Лавру. И чем ближе приближается к расписным воротам Лавры, тем явственнее доносится до нее звон с чудной колокольни, утвержденной посреди соборной площади. Въехала в Лавру под этот звон — и проснулась. Ярко светило солнце сквозь занавеску... Поняла она, что сон этот не простой, и нарекла мальчика Сергием. Конечно же, сон это «в руку» — это сон не прелестный, но сон дарованный от Бога, сон тонкий. И, конечно, можно называть дитя в честь дедушки, или прадедушки, особенно, если дедушка или прадедушка были людьми благочестивыми, и тогда младенчик принимает вместе с именем сродника своего благодать на благодать. Даруется ему сила благочестия, которая уже сияла в его родственнике по плоти.

Словом, будем знать правило, но будем и выше правила, ибо Бог наш велий и чудны дела Его, поэтому молитва всегда укажет нам выход из положения.

И последнее. Если мы уже выросли и не помним, когда были крещены, а вместе с тем хотим знать, какому же небесному покровителю молиться, то нужно найти Святого, именем которого мы названы, первого по дне вашего рождения. Зовут вас Алексий, и день рождения своего вы помните, а день крещения — не помните. Так вот, посмотрите в календаре, спросите у священника, память какого Алексия ближайшая ко дню вашего рождения и идет вслед за ним — это и есть ваш святой. А если вы уже духом прилепились к Алексию, Божиему человеку, в то время как юридически, так сказать, митрополит Алексий ваш небесный покровитель, не смущайтесь, — не обидится митрополит, но отдаст право первородства Алексию, Божию человеку, лишь бы все было сопряжено с любовью во Христе, с молитвою и с верностью Церковным установлениям, с желанием жить полнотой духовной жизни Церкви.

В каждом имени запечатлена тайна личности. Должно вникать в имя, которое мы носим. Если тебя зовут Татьяна — учредительница, распорядительница, это значит, что дом твой и хозяйство должно быть в полном порядке: все ложки, плошки — лежать на своем месте, в баночках здесь — тмин, там — корица, там — горчица, должен быть порядок.

А если тебя зовут Андрей — мужественный, то значит трусость тебе вовсе не к лицу, и уж, само собой разумеется, нужно знать житие своего святого, ибо его подвигам должен ты разумно подражать. Если ты назван в честь Преподобного Сергия — стремись к сердечной молитве, если у тебя святая праведная Иулиания — умей обращаться с людьми в духе мира и любви, а если ты — Архангел Михаил, то воюй против сатаны, не избивая людей дубинкою, а борясь со страстями и сокрушая их в тайне своего сердца.

Беседа четвертая. Первые уроки веры
Побеседуем о первых уроках благочестия, которые молодая мама должна преподавать своему розовощекому дитяти, своему «бэби», своему младенчику, который недвижимо, перепеленато лежит в люльке, лежит в кроватке и смотрит на мамочку чистыми, блестящими, невинными глазками.

— Помилуйте, о чем Вы говорите! А не рано ли?
— Не запрещайте детям, рожденным в церковных семьях, рожденных там, где благочестие сияет, приходить ко Мне уже с младенчества через Таинство Крещения, ибо их есть Царство Небесное.
— Батюшка, а не правы ли западные христиане, которые лишь в двенадцать лет совершают конфирмацию, то есть таинство Миропомазания (если есть вообще вне Православной Церкви таинства) над детьми, а младенцев же не помазуют там миром?
— Друзья мои, не будем учиться у инославных, ибо один учитель у нас — Христос, пребывающий в лоне Православной Церкви, ибо Церковь Его есть Тело, а мы — члены этого Тела. Пока будем слушать лжеучителей, будем помрачаться, и сами себе сложности создавать. А более всего, — явим неблагодарность и злобу к нашим детям, которые нуждаются в полноте духовного окормления с первого дня появления на свет.

Итак, крещено дитя, миропомазано, облеклось оно даром Святаго Духа, благодатью премудрости и разума, совета и крепости, ведения и благочестия и страха Божия. Как возгревать эти дары в ребенке? Прежде всего новорожденное дитя должно почаще приносить ко груди Матери-Церкви. Никто не укоряет младенчика за то, что он требует груди материнской, никто да не запрещает младенчику питаться груди церковной: я разумею Таинство Причащения.

Мать! Как ты смеешь искушаться мыслями и сомнениями, что ребеночек твой заразится, приступая к Святой Чаше? Как ты можешь других заражать своими сомнениями, говоря: «Из одной ложечки то да в уста моему младенчику! А перед ним кто там причащался, откуда я знаю?». Раскрой свои очи, мать, пошире и узри, что причащает младенчика не священник, а шестокрылатый Серафим! Неужто ты так плохо училась в школе, что не понимаешь строф известного пророческого стихотворения:

— В пустыне мрачной (неверия, маловерия) я влачился и (вдруг) шестокрылатый (церковный) Серафим передо мною (негаданно-нежданно с неба) появился. Именно об этом Таинстве написал замечательные строки великий русский поэт

Итак, Бог наш есть Огнь, поядающий всякую нечистоту, всякую болезнь! Причащайте, родители, младенцев хоть ежедневно, — они будут благодарить вас всю жизнь, ибо сказано в Псалтири: «Ты, Господи, хранишь младенцев». И паче тех младенцев хранишь, с которыми пребываешь, в сердцах которых созидаешь обитель вкупе со Отцем и Духом. Если будем причащать младенцев по воскресным дням, Бог сохранит их от злого человека, дурного глаза, от гриппа, свинки, хрюшки, краснухи, от всех страшилищ двадцатого столетия.

Но мало только причащать младенца. Должно быть и духовное домашнее воспитание.

— Да как же, батюшка, я могу его воспитывать, когда дитя мое еще ничего не понимает?
— Мама, дитя твое понимает гораздо более тебя, ибо устами младенцев глаголет Истина, ибо младенец сей имеет внутри себя Христа, входящего в его сердце. Спроси дитя, воспитанное в православной семье:
— Дитя мое, понимаешь ли ты, о чем поют соловьи?
И дитя скажет вам:
— Да понимаю. Они вещают: «Слава Тебе Господи!»
— Дитя мое, а что кошечка, когда «мяу-мяу» просит, то о чем она говорит?
— Она говорит: «Господи помилуй».
— А коровки «му-му» молятся, говорят: «Господи, даруй нам милость Твою».
— «Кукареку!» — «Господи, Иисусе Христе, слава Тебе!» — вещает петушок.

Но этому можно учить детей, которым минуло два-три года. А младенчик? А ты, мама, положи его в кроватку, а сама напевай хвалебную ангельскую песнь Богородице: «Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою...» Вот, если мама будет петь чистым, нежным голосом, сердечно молиться вслух над младенчиком, то какая благодать его коснется!

Некоторые благочестивые мамы, вместо того, чтобы трясти люльку с младенцем, как будто отбойный молоток используют вместо своей руки, — раскрывают Евангелие и читают: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог...» Если ваш младенчик научится засыпать под Евангелие, знайте: вырастет из него святитель Божий, а если не святитель Божий, то Божий человек — добрый, чистый, имеющий в себе благодать Святаго Духа.

Как важно младенчику, едва лишь только он научился улыбаться на вашу улыбку, подносить иконочку Божией Матери и говорить: «Дитя, посмотри, это Пречистая Дева Мария. А ну-ка, поцелуй иконочку». И сами осторожно иконочку подносите к устам младенчика и челу его. Безбожные матери вместо этого сами своими накрашенными губами, целуют в уста младенца, преподавая ему правило дурного тона.

Как важно, сложив три перста над младенчиком, когда он проснулся, едва лишь только взглянул глазенками своими на свет Божий, осенить его крестом, сказать: «Христос с тобой, дитя мое!» Как важно крестить, освящать крестным знамением бутылочку с «Бэби-Миксом». Как важно, растирая яблоко в блюдечке с голубой каемочкой, говорить: «Господи, очи всех на Тя уповают, и Ты даеши нам пищу во благовремении». Как важно всегда пребывать в молитве, и молитвенным сердцем дышать, освящать маленькое сердечко, еще чистое, невинное, непорочное вашего дитяти. Как важно приносить младенчика в храм, дабы он привыкал к таинственному мерцанию лампад, к сиянию свечей, дабы он слышал священника, который и ему, младенцу, преподает: «Мир всем». И будет это дитя мира, дитя послушания, дитя прилежания, дитя смирения, а не дитя неверия, дитя ожесточения, чадо гнева, чадо безбожия, чадо погибели.

Итак, друзья мои, да вверим наших младенцев Матери-Церкви, а Господь и Богородица чрез нас, чрез наши благочестивые потуги освятят младенцев Своею благодатию.

Беседа пятая. Самый нежный возраст
Продолжу сегодня тему, излюбленную для молодых мам, родительниц, о воспитании детей, самого-самого нежного возраста.

Помните, как-то недавно мы с вами рассуждали о пользе причащения Святых Христовых Таин, говоря, что младенчик должен припадать и к груди своей родительницы, и к груди церковной, у первой черпая молоко вещественное, а у второй — молоко духовное, т.е. должно младенчику оживотворяться Причащением Крови Христовой, ибо тогда Бог вселяется в наше естество и хранит нас от всякой болезни, от всякой заразы, от духов тьмы, взращивает и душу, и тело наше во славу Свою.

Но вот младенчик входит в возраст, вот он уже научился говорить слова: папа, мама, Богородица, Господь. Узнает Иисуса Христа, распятого на Кресте, повторяет слово «Боженька», учит молитву: «Спаси, Господи, и помилуй маму и папу». Об этом-то святом периоде первых детских молитв, первых поклончиков, еще неумелого крестного знамения хочу я с вами побеседовать. И прежде всего отмечу: воспитывает более, чем что-либо, более, чем словесное назидание, более, чем уроки в воскресной школе, сердце матери, сердце отца.

Сердце матери — это окно, чрез которое свет вечности льется на душу ребенка. Помните, как поэт говорит: «На отдыхающее поле льется теплая лазурь». Так точно и в мире духовном: через сердце матери благодать Святаго Духа исходит вовне и обымает ребенка, и лепит его по образу и подобию сердца родительского. Поэтому, там бывает успешным духовное воспитание, там с легкостию усваивает дитя уроки Закона Божия, где сердце родителей дышит внутренней молитвой.

Есть чему поучиться у Александры Феодоровны, последней Императрицы, которую многие не понимают и осуждают сами не зная, почему, но которая, стяжав дух молитвенный, умела Цесаревичу и Княжнам ежедневно преподавать Закон Божий, притом сердечно, не засушивая предмета, но заставляя детские сердца с благоговением и трепетом биться над безхитростными библейскими повествованиями, исходящими из уст матери, а не профессора богословия.

Очень важно прививать ребенку дух благоговения и страха Божия, т.е. ощущение вездеприсутствия Творца. Как это сделать? Кто этому научит? Помнится мне, как одна раба Божия, прислуживающая в Троице-Сергиевой Обители, говорила:

— У меня всего три класса образования, но я всегда боялась Бога.
— А как Вы боялись Бога, матушка, расскажите.
Послушайте, что вкладывает в это понятие православная душа:
— А вот я помню, лежу с сестренкой на печке, мама внизу (делото было в деревне русской в первые годы Советской власти. Но еще не вошла тогда атмосфера безбожия в крестьянскую избу) — и смотрю я, теплится лампадка перед Образом Спасителя,— повествует матушка,— а было мне от роду тогда три годочка. И вижу: Спаситель как бы пальчиком мне грозит и смотрит на меня так строго-строго, а вместе с тем и милостиво. Я заснуть никак не могу. Спаситель на меня взор устремил. Зажмурила глазки, думаю: может, отведет Лик Свой! Открыла — нет! Прямо в сердце Господь взирает!
— Мама, мама! А почему мне Спаситель пальчиком грозит?
— А потому что Он тебя, дитя, видит и слышит, благословляет на всякое доброе дело, а злого творить не велит! Иначе прогневаешь ты Его, отойдет от тебя благодать Святаго Духа!
— А мне так страшно стало от этих слов: «благодать Святаго Духа отойдет». Куда же я тогда пойду? У кого найду утешения?
...Слушал я повествование матушки и поражался: три класса образования, а говорит ведь куда лучше, чем «профессор кислых щей», остепененный и умудренный! Но не все повествование я вам пересказал:
— Дай, думаю, я спрячусь от Спасителя, а потом в одеяле щелочку маленькую сделаю, дырочку, и посмотрю, — решила хитрая девочка, — и тогда-то Спаситель, видя, что я под одеялом, от меня взор отведет, и я пойму тогда, что не всегда Он на меня смотрит!
Залезла под одеяло, а у меня самой сердце бьется: я решила ведь Спасителя перехитрить! Потом маааленькую дырочку сделала в одеяле, смотрю, вижу: лампадка мерцает, а поверх лампадки — Спаситель. И все мне пальчиком грозит! Прямо в дырочку! И тогда я поняла, что от Бога никуда не скроешься!
Ведь так написано в Псалтири: от Духа Твоего камо бежу: аще взыду на небо — тамо еси, и на море — крыла Твои покроют меня,— приблизительно так говорит царь Давид. Вот что такое страх Божий! Потому, друзья, оставляя наших деток одних играть в комнате, непременно спросить строго, но с любовию:
— Маша, а где Господь?
Трехлетняя Маша привычно поворачивается туда, к восточному углу, где икона Христа, протягивает свой розовый, пухленький пальчик и говорит:
— Вон Господь!
— Маша, — спрашиваем нашу дочку, — Машенька, вот я сейчас уйду (знаете ведь, как дети любят, чтобы им задавали вопросы! Хлебом не корми, о чем-нибудь спроси — на все у них готов ответ, ведь дитя — это ходячая энциклопедия, при том не советская энциклопедия, с вымаранными отдельными именами и местами, а Божья энциклопедия без купюр и интерполяций) — сейчас я уйду, как ты считаешь: Бог будет за тобой наблюдать?
— Да, мамочка.
— Машенька, а слышит ли тебя Иисус Христос?
— Слышит.
— Машенька, а зачем это Господь пальчиком так на иконе держит удивительно?
— А это Он меня благословляет!
— Машенька, а на что тебя Господь благословляет?
— Ну как? Ну, чтоб я играла, маме помогала, послушной чтоб была.
— Машенька, а вот видишь: Господь тебя благословляет, одновременно и пальчиком грозит. Что Он тебе запрещает делать?
— Ну как?.. (И Машенька вам тут же исповедует все свои немощи) — Господь недоволен бывает, когда игрушки разбросаю, а потом не соберу. Господь огорчается, когда я бабушке грубо говорю. Господь недоволен бывает, когда я оставляю постель неубранной. Господь не любит мои капризы. Господь сердится, когда я молюсь поспешно и невнимательно...

Словом, тут от матери зависит, чтобы дитя ее разговорилось, но говорило не суетное, пустое, инфантильное, а Божественное, подлинное, правдивое.

Беседа шестая. О чтении Евангелия
Как важно привить ребеночку благоговение к Священному Писанию, хотя бы ваше дитя еще не умело читать? Как это сделать? А вот как.

Нужно поставить иконы Господа и Божией Матери на полочку, уголок сделать так, чтобы на дощечке, держащей иконы, покрытой платочком, быть может, расписным, быть может, само дитя (с маминой помощью, если дитяти, за пять лет), вышьет крестиком какой-нибудь рисунок, как важно, чтобы на этом платочке лежало Священное Евангелие! И как мало нужно усилий, чтобы ребеночек научился благоговеть пред этой книгой книг, чтобы ребеночек взирал с трепетом на свое Евангелие, даже неоткрытое. Как это сделать? Нужно назначить себе час чтения ребенку Евангелия. И, подходя к полочке, не самой равнодушно взять это Евангелие, но сказать:
— Машенька! А что мы сейчас будем делать? Уже шесть часов.
Это сократовский метод, то есть, вы наводите ребеночка на правильный ответ. А ребенок некстати отвечает:
— Мы сейчас будем есть клубнику!
— Ну что же, поедим мы с тобой клубнику. А что мы с тобой обычно делаем в шесть часов? Не едим же, не спим, а чи...
— ...стим картошку! — скажет ребенок опять некстати.
— Нет, нет, нет! Чита...
И вдруг, вспомнив о своем ежедневном чтении, дитя скажет:
— Читаем Евангелие!
А можно ли с неумытыми руками прикасаться к Евангелию? Смотри, какие ладошки — все липкие от варенья!
— Нет, нельзя.
— Ну-ка, беги мыть скорее, скорее, только не споткнись!
И ребенок бежит, подобно ковбою, бегущему по прерии, чтобы поскорее ему ладошки иметь чистыми. Прибегает, показывает свои ладошки.
— Ну-ка, покажи правую! Нука, левую!
Все это делается с удовольствием, ведь это делается ради Бога!
— Хочешь ли, я достану Евангелие, или сама возьмешь его?
— Сама, сама!
Это ведь так важно испытать произволение ребенка! В Библии написано: «Приблизьтесь ко Мне, и Я приближусь к вам.»
— Ну, что же, полетим ко Господу?
— Полетим!
И уже Машенька ручками машет, как чайка, как альбатрос, хочет взлететь, но не получается без родительской помощи. Вы берете ребеночка под мышки и бережно возносите его.
— Машенька, понимаешь ты теперь, как души идут на Небо?
— Понимаю...

Зависит от вас, как долго вы будете лететь. Можно совершить пируэт по комнате, лишь бы только голова не кружилась, ни у вас, ни у ребенка.

И, наконец, вы подлетаете к Евангелию, притом, что Машенька ваша не безпартийный Карлсон, а истинный православный малыш.

— Ну-ка, ну-ка, как дотронемся до Евангелия, как к нему прикоснемся? Можно ли просто так: цап-царап? Как Мышка, помнишь, яичко смахнула, яичко и разбилось?
— Нет-нет-нет! Надо перекреститься!
— Как мы с тобой будем три пальчика складывать?
— Во имя Троицы,— ответит Машенька.
— А два пальчика? Где у тебя безымянный пальчик, где мизинчик? Прижмем к ладошке и что скажем? Как помолимся?
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
Осеняя себя крестом, Машенька, вами держимая, на высоте находящаяся, берет Священное Евангелие как бы с неба, как бы с легкого облачка.
— Ну-ка, поцелуй Евангелие.
Дитя целует Евангелие.

Ясно становится, если так мы будем читать Божественное Писание (а я ведь не рассказал еще, как его читать. Я рассказал, как его достать!) — эти святые уроки неизгладимо лягут на сердце ребенка. Даже если он станет главою профсоюзной организации, даже если он будет распределять путевки на турбазы, сердце его, смягченное Евангелием в детстве, все равно не позволит ему стать корыстным, грубым, злым, эгоистичным человеком.

И вот мягкая посадка. Дитя усаживается рядом с вами на диване. Вы обнимаете его рукою, раскрываете Писание... И слышите:
— Премудрость, прости. Услышим Святаго Евангелия чтение...
Впрочем, это слышится уже в храме Божием. А вам надо подумать, как помолиться перед чтением Святого Евангелия.
Православные! Будьте самостоятельными, оставаясь во всем верными чадами Церкви! Умейте молиться с детьми детскими непосредственными молитвами. За это вас не осудит Святейший Патриарх Алексий II, который сам, вместе со своей благочестивой мамочкой в детстве молился перед чтением Писания.
— О чем попросим, Маша, Господа перед чтением Писания?
И ребенок сотворит вам такую молитву, под которой и сам Иоанн Златоуст не откажется подписаться:
Господи! Научи меня исполнить все то, что я прочитаю сегодня в этой книге.

Так скажет ребенок, так скажете и вы. И научитесь от него вере, благочестию и любви ко Христу.

Беседа седьмая. Родительские ошибки
Давайте продолжим разговор о воспитании подрастающего поколения в Духе Христовом. И сегодня я хотел бы кратко побеседовать о тех ошибках, которые допускают родители в сложнейшем деле взращивания детской души. Не раз приходилось видеть новообращенных родителей, по преимуществу мам, которые, со всей ревностью предав себя делам благочестия, отряхнув от стоп своих прах безбожия, неверия и грехов, с некоей благочестивой свирепостью принялись за воспитание своих ни в чем неповинных детей.

И как часто бывает, что молодая благочестивая мама, еще не стяжав должного рассуждения, еще не обретя покойного, мирного расположения духа, еще болея, так сказать, духовным большевизмом, свое дитя укладывает в прокрустово ложе псевдоблагочестивых установок, усвоенных наскоро, но не проверенных жизнью.

Великую ошибку допускают те православные родители, которые, желая вырастить из своих детей Серафимов и Херувимов, преподобных Сергиев и Амвросиев Оптинских, забывают, что каждое дитя создано по образу и подобию Божию, что в человеке проявляется свойство Богом дарованной свободы выбора. Сам Господь никогда не насилует нашего произволения, никогда не принуждает, а лишь предлагает стезю веры и любви. Поэтому родители должны много молиться, чтобы найти верный путь, золотую середину в воспитании своих детей, с одной стороны, не потакая их капризам, не воспитывая их на ложном принципе вседозволенности, а с другой стороны, не впадая в излишнее строжничание, администрирование безсмертной детской душою, и тем самым обуславливая отпадение от Бога наших детей тогда, когда они войдут в возраст, период творческой самодеятельности, активности, когда свободно будут выявлять собственное произволение.

И, поистине, нужно иметь духовное сердце, чтобы суметь сладить с ребенком, который почему-то отказывается идти в храм в день воскресный, находит для себя занятия более нужные и важные, будь то лепка из пластилина или беганье по двору за друзьями, или какое другое. Всякий раз, когда мы насильно вырываем игрушку из рук ребенка, отторгаем его от общения с себе подобными и влачим его в храм, как рабовладелец несчастного негра на торжище, мы подрываем благочестивые устои детской души, мы помогаем ей сделаться революционеркой: в оный час топнуть на все ногой и повернуться спиной к Церкви.

Как же быть родителям? Прежде всего, им должно овладевать сократовским методом общения с детьми. Что это за способ воспитания? Это такое умелое обращение с ребенком, когда мы, предлагая ему что-нибудь, желая его заставить нас слушаться, так действуем, так говорим, что он вовсе и не замечает нашей твердой воспитательной руки, но убежден, что делает все сам, по своему собственному произволению.

К примеру: мое дитя не хочет идти вечером в субботу молиться, оно сидит, прилипнув к оному злосчастному телевизору. А ведь так любит ребенок храм, так стремится пообщаться с батюшкой. У него там есть и свои друзья. Он там — как рыбка в воде! Ошибочно было бы властным движением, особенно соединенным с раздражением, выключить телевизор, выбить стул изпод чада, прочно сидящего на нем.

Гораздо важнее, оставив ребенка, как он есть, воздействовать на его сердце. И здесь, прежде всего, нужно наше слово, слово духовное, слово, умеющее растопить суету и помрачение детского сердца.

— Ну что же, я пошел в храм!
Важно учитывать возраст ребенка, предположим, ему шесть лет.
— Я пойду в храм и нас там встретит... — (Пауза. ребенок еще не обращает на вас внимания) — наш батюшка. И батюшка, прежде всего, нам даст благословение, — говорите вы как бы в воздух, в то время, как ребенок устремлен в телевизор.
— А потом батюшка вынесет масло, не простое, а освященное, и когда он возьмет маленькую кисточку, а на кончике этой кисточки крестик православный, и помажет чело (здесь можно уже воспомянуть имя вашего ребенка) Сереженьки во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — какая благодать, какой свет, какая радость наполнит его сердце. А ведь в воскресенье Сам Господь через священника вынесет Златую Чашу и мы будем...
— Причащаться! — дополнит за вас ваше чадо, если вы говорите с мудрой родительской любовью.
И вот весьма важно воздействовать на духовный мир ребенка через слово.
— А я не пойду! А я устал! А мне не хочется...
— Ну что же, Сережа лишит себя сегодня Божественной благодати. Мы все из храма придем радостные, покойные, Ангел-Хранитель будет вместе с нами, когда, помолившись, мы отойдем ко сну. Он распрострет свои крыла над нами и будет вместе с нами молиться. А Сережа, не помолившись, не просветившись, а, насмотревшись этих дурррацких мультфильмов, ляжет спать. И вы знаете, кто тогда к нему подойдет? Ангел-Хранитель?

Некоторые родители, общаясь с детьми, слишком легко поминают бесов, говоря: «В тебе бес сидит! Ты диаволу поддаешься! Да ты — жилище демонов!»

Ни в коем случае нельзя сгущать краски и напечатлевать эту темную духовность на нежном и уязвимом сердце ребенка. Гораздо лучше пользоваться этим самым сократовским методом. Мудрый был человек Сократ, хотя и далек от Христа!

— Что, Ангел-Хранитель тогда подойдет к Сереже?
А ребеночек уже внимательно вас слушает: вы говорите гораздо интереснее, чем дядя Степа из телевизионного мультфильма. И он скажет:
— Нет, не Ангел-Хранитель!
— А кто?

И тут-то предоставьте ему самому обозначить это мерзкое козлоногое существо, которое нарушит покойный сон нашего Сережи за то, что он, вопреки обыкновению, не пошел ко всенощной.

А как важно уметь научить ребенка вкушать пищу во славу Божию! Некоторые родители до сих пор не могут отрешиться от допотопной методы:
— Ну-ка, ну-ка! Вот к нам едет бегемот, вот к нам едет кашалот... А ребенка не прельщает вся эта водоплавающая живность, и он морщится и отворачивается от тарелки с супом.
А как иначе? — Очень просто: вы сами, вместе с чадом, вкушаете от собственной тарелки. Поднимаете ложку к устам и говорите:
— Спаси Господи и помилуй нашего духовного отца иерея Антония!
Затем, подув (может быть, гиперболически сильно) — в ложку, вы втягиваете в себя горячую влагу и изображаете (да что изображать — суп вкусный!) удовольствие и говорите:
— Ах, какой суп! Это ведь сам отец Антоний его сегодня благословил, потому что я за него помолился. А ну-ка, вторая ложечка:
— Спаси Господи и помилуй... за кого же помолиться?
И если дитя в нежном возрасте: три, четыре, пять лет, оно тотчас загорится желанием помолиться за всех и за вся.
— Спаси Господи и помилуй братика Алешу!
И вот уже незаметно для себя ребенок сам начал хлебать ненавистный ему дотоле суп.
Я помню случай, о котором я как-то рассказывал в своей воскресной школе: племянница не желала кушать протертую морковку, просто брыкалась, ее от себя отпихивала. И стал я, находясь рядом, молиться и есть морковку, приготовленную для нее. Она очень быстро возгорелась желанием молиться со мною, пережевывая посыпанную сахаром морковку, и мы, незаметно для себя, уплели всю мисочку. Вот когда осталось три, буквально, маленьких морковинки на чайной ложечке, а помолиться нужно было еще за стольких! — ребенок вдруг изрек такое удивительное слово:
— Спаси Господи и помилуй всех людей И ВСЕ МИРЫ!

Как он высказался, то есть объял всю вселенную, помолился не только за людей, но и за бездушные светила, ведь нужно было уместить их в три морковинки.

Дети гораздо более благочестивы, чем мы, они более скоры на подъем, они тотчас зажигаются при мысли об угождении Богу, только бы мы преподавали эти благие уроки без скучного менторства, но с живым чувством правды и трепетом пред нашим Создателем. Аминь.

Священник Артемий Владимиров

Кого воспитываем?
Источник:Православие.ру

В последние годы родители уделяют повышенное внимание интеллектуальному развитию маленьких детей: рано учат их читать и считать, с четырех-пяти лет отдают в мини-лицеи и прогимназии, платят порой немалые деньги за обучение крохи иностранному языку. Эмоционально-нравственное же развитие нередко оказывается «в загоне»: ни семья, ни детские учреждения им сейчас почти не занимаются. А это серьезно сказывается на формировании личности ребенка. Разобраться в данном вопросе нам поможет специалист по раннему детскому развитию, практикующий психолог, старший научный сотрудник Института педагогических инноваций Ирина Александровна Карпенко.

— С какими жалобами чаще всего обращаются к Вам родители дошкольников?

— Самые распространенные жалобы — отставание в развитии речи, расторможенность, недостаточный самоконтроль, грубость, драчливость, страхи, перемежающиеся с возбуждением или, наоборот, подавленностью. Еще родителей беспокоит в дошкольниках сильное стремление к лидерству на фоне страхов, неумения общаться, и повышенной застенчивости. Занимаясь с такими детьми, мы, психологи, естественно, пытаемся докопаться до причин поведенческих отклонений. А для этого анализируем семейную ситуацию и то, как ребенка воспитывают.

— И что выясняется?

— Я бы условно поделила родителей на две группы. Одни — люди, старающиеся не выпадать из русла традиционной культуры, другие исповедуют идеалы «новых русских». По уровню богатства родители, принадлежащие ко второй группе, далеко не всегда дотягивают до настоящих «нью рашенз», но представления о жизни у них очень похожи. Они ориентированы на современный европейский или американский образ жизни, причем понимаемый весьма своеобразно. У ребенка обычно есть своя комната, где его с малолетства приучают спать отдельно. Родители задаривают его игрушками, покупают развивающие пособия, но при этом опять-таки с раннего возраста настаивают, чтобы ребенок играл самостоятельно. Часто ребенком даже при неработающей маме занимается няня. То есть, малыш чуть ли не с пеленок отделяется от матери. Это не русская, а традиционная европейская модель воспитания: там принято рано отделять ребенка от матери, отводя ему особую спальню. Хотя и в традиционной европейской семье дела раньше обстояли несколько по-другому. Вспомним в качестве примера фильм «Синяя птица». Да, дети жили в отдельной комнате, но, во-первых, в семье, как правило, был не один ребенок. А во-вторых, в доме имелись кошки, собаки, птицы — всякая живность. Кроме того, дети активно общались с соседями и с многочисленными родственниками. В тех же семьях, о которых говорю я, все обстоит иначе. Ребенок лишен нормального человеческого общения с окружающими, потому что семья живет достаточно изолированно, с соседями часто даже незнакома. С детьми ребенок может поиграть только, когда к родителям приходят гости со своими детьми, а такая возможность предоставляется нечасто. Значит, ребенок достаточно много времени проводит наедине с игрушками и развивающими пособиями. Казалось бы, все отлично. Малыш погружен в развивающую среду. Но дело в том, что без взрослых эта среда не является развивающей!

— Почему?

— Основу развития ребенка с самого раннего возраста составляет контакт с близким взрослым. До года это вообще непременное условие. После Второй Мировой войны психологи провели обширные исследования поведения детей-сирот и было доказано, что такие проявления, как демонстративность, прилипчивость, внешняя отупелость, снижение интеллектуального развития возникают у ребенка только в одном случае: при отсутствии или нехватке контакта с единственным, наиболее значимым взрослым. Причем это не обязательно должна быть мама! Главное, чтобы не было чехарды: сегодня один воспитывающий взрослый, завтра второй, послезавтра третий, потом — четвертый, потом опять первый... Если один или даже два взрослых по очереди ухаживают ребенком хотя бы в течение недели, то эмоциональное развитие малыша бывает в норме. А что происходит зачастую в современной семье? Мама, ориентированная на карьеру, спешит передоверить малыша бабушкам, няням, боннам, воспитательницам. За пару лет у него порой может смениться несколько нянь, так что он толком не успеет ни к кому привыкнуть и привязаться. Младенца либо вообще не кормят, либо рано перестают кормить грудью, в результате чего нарушается первичный телесный контакт с матерью. А на первом году жизни такой контакт крайне важен, его потеря невосполнима. Есть, например, исследование французских психологов, показывающее, какое огромное значение для маленького ребенка имеет запах мамы. Работая с женщинами-заключенными, которые содержатся в разлуке с детьми, они привозят малышам мамины носовые платки, чтобы хотя бы таким образом малыш не утрачивал связи с матерью. Подобные первичные телесные ощущения, запахи — залог нормального развития ребенка. Если их нет, подрывается то, что психологи называют базисным доверием к миру. А подрыв базисного доверия к миру приводит к формированию невротической конституции, в основе которой лежит повышенная ранимость. Таким образом база для возникновения страхов бывает готова.

— Ну, а что еще происходит на первом году жизни ребенка?

— Мама недостаточно общается с ребенком. Он для нее просто предмет ухода. Ему надевают памперс, который долго не нужно менять, пеленают и куда-нибудь транспортируют: в парикмахерскую, бассейн, фитнес-центр, супермаркет, где поручают заботам специального персонала: сегодня одной тети, завтра другой, послезавтра третьей... Перед глазами у малыша погремушка, за ним присматривают, если надо, покачают, но относятся к нему скорее как к вещи, сданной на хранение, а не как к человеку. Но ведь сейчас сильно возросло количество родовых травм, минимальных мозговых дисфункций, вызванных стимуляцией родов, увеличилось число детей с задержками развития, детей-инвалидов. И все эти дети, по оценкам специалистов, в десять раз больше нуждаются в телесном контакте с матерью! Эти дети должны быть «ручными», то есть, очень много времени проводить на руках у матери. Такова одна из главных рекомендаций коррекционной педагогики. Одной из главных рекомендаций коррекционной педагогики в подобных случаях является как можно больше носить такого ребенка на руках. А в последние годы даже многие здоровые малыши страдают от недостаточного физического и эмоционального контакта с мамой.

— Раньше с младенцами много говорили. Наши бабушки знали, что это необходимо, хотя ребенок вроде бы ничего еще не понимает.

— Да, с грудными детьми всегда разговаривали. Теперь же мать зачастую ухаживает за младенцем молча. А если ребенок спокойный и подолгу может лежать один, довольная мама будет заниматься домашними делами или собой. Ей и в голову не придет «тревожить ребенка своей болтовней». В результате такие дети к году говорят мало. Иногда они рано начинают ходить и мало ползают, что тоже нехорошо, поскольку является следствием, как говорят психологи, мозаичных, частичных задержек развития.

— Но ведь не все родители относятся к грудничкам как к одушевленному предмету ухода. Многие, наоборот, прямо с пеленок начинают их усиленно развивать!

— Да, сейчас в моде ранняя стимуляция интеллектуального развития. В два-три года такой ребенок поражает окружающих, его считают вундеркиндом. Но при подобном варианте развития преждевременно эксплуатируется та сфера, которая должна быть выращена из сферы эмоционального контакта, общения, а потом и из игры с ее огромным социальным опытом. Только тогда познавательная сфера развивается нормально и бывает полноценной. А при раннем интеллектуальном развитии познавательная сфера фактически остается без подкладки, как бы повисает в воздухе. И это тоже искажает развитие ребенка, не может не вызвать негативных последствий для развития личности.

— Сейчас встречаются дети, которые в возрасте года-полутора все крушат и ломают. Конечно, любой малыш может что-то сломать или разбить, но от этих буквально все приходится убирать, потому что после них как Мамай прошел, ничего мало-мальски ценного нельзя оставить в пределах их досягаемости. А родители — видимо, с подачи современных психологов — считают, что ребенок просто проходит «деструктивную стадию развития». Может, я чего-то не понимаю и такое поведение действительно нормально?

— Нет, конечно. Это следствие нетрадиционной педагогики, когда ребенку позволено все. Традиционно во всех культурах существовала иерархия «взрослый — ребенок». Потом под влиянием либерализма было провозглашено, что ребенок равен взрослому, а теперь так называемая «педагогика свободы» уверяет нас, что ребенок больше, важнее, значимее взрослого. И в этой системе представлений ребенку, естественно, можно все. Мы сейчас часто сталкиваемся с мнением, что ребенка нельзя наказывать, нельзя говорить ему «нет». Нельзя его шлепнуть, даже если он совершенно зарвался. Взрослый, который это сделает, объявляется монстром. В результате ребенок вырастает не просто своевольным эгоистом. Дело обстоит еще хуже: он вырастает недостаточно очеловеченным. Такой ребенок не просто не считается с другими людьми. У него исходно плохие механизмы регуляции. А ведь воспитание — это не только возвышение, облагораживание ребенка, но и его социализация. И в этой социализации есть определенные жесткие регуляторы. Если взрослый человек ведет себя неподобающим образом, от него отворачиваются, его изгоняют. Это жестко работает в любом социуме. Так что если годовалому ребенку позволяют бить бабушку по лицу, это первый шаг к недостаточной социализации.

— Многие родители ужасаются: «А что же делать? Запрещать?» Нам уже внушили, что запрет представляет собой нечто ужасное.

— Во-первых, без запретов нет ни культуры, ни общества, ибо это скрепы, без которых все идет вразнос. А во-вторых, на втором-третьем году жизни ребенком уже можно эффективно управлять путем его переключения и положительной оценки. Впрочем, прием положительной оценки прекрасно действует на ребенка и в более позднем возрасте.

— Пожалуйста, расскажите о нем поподробнее.

— Дети учатся нормам поведения, подражая значимым взрослым. Это, так сказать, базовый механизм – механизм идентификации. Причем если на первом году жизни подражание происходит непроизвольно, то уже на втором году, когда у ребенка возникают зачатки чувства «я», он абсолютно сознательно подражает маме и папе. Он хочет быть на них похожим.

К концу второго года у ребенка появляется такое чувство, как «мы». Он понимает, что такое «вместе» (если, конечно, заниматься формированием этого понятия). И тогда ребенком уже можно управлять с помощью положительной оценки. Можно сказать: «Что с тобой сегодня?» Придержать его руку и добавить: «Нет, ты так не делаешь. Ты же так похож на папу. Ты такой хороший мальчик». Потом погладить бабушку его ручонкой: «Лучше сделать так. Бабушке будет очень приятно». Если родители проявляют последовательность, то буквально на второй-третий раз подобные модели поведения закрепляются, и негатив уходит как бы сам собой. Ребенок хочет быть хорошим. И может вести себя хорошо, когда ему четко обозначают рамки допустимого поведения.

— В семьях, придерживающихся еропейской или американской моделей поведения, дети рано знакомятся с компьютером. Чем это оборачивается для них в будущем?

— В последние годы в Америке очень озабочены уровнем подготовки детей к школе. Этот вопрос даже обсуждался в Конгрессе США. Многие юные американцы приходят в 5-6 лет в школу, практически не умея говорить. Речь у них односложная, они не понимают простейших инструкций. Естественно, способность к обучению у них крайне низка. Массовые исследования показали, что это следствие ранней изоляции детей от родителей, отсутствия эмоциональных контактов, полноценного общения, совместного времяпровождения, совместных занятий, совместных целенаправленных и соответствующих возрасту игр. Так вот, среди важнейших факторов, затормаживающих развитие детей, фигурирует приобщение малышей к компьютеру и телевизору. В США сделаны специальные приставки. Я уже видела такие в Москве. Ручки младенца подсоединяются к датчикам, и его непроизвольные движения вызывают изменения цветовых пятен на экране. Через некоторое время малыш уже начинает присматриваться к экрану, заинтересовывается картинками и развлекает себя сам. Молодые мамы довольны: они могут заниматься своими делами, ребенок им не мешает. Но последствия такого «воспитания» весьма плачевны. У детей, с младенчества пристрастившихся к игровым приставкам, бывают не развиты лобные доли мозга. Если к пяти-семи годам их не доразвить, время будет упущено. Таким образом, происходит формирование людей с недостаточным развитием высших психических функций.

— Чем это чревато?

— Это совсем другие люди, с иными, чем у нас интеллектуальными, эмоционально-волевыми, эмоционально-личностными особенностями. Все психические функции прямо связаны с волевой и этической регуляцией человека. А такие люди более склонны к девиантному поведению, неспособны к глубоким, устойчивым, осмысленным взаимоотношениям с другими людьми. Они не в состоянии просчитать последствия своих поступков, чаще подвергаются стрессам, попадают в критические ситуации.

— Иными словами, они менее развиты и менее жизнеспособны, чем те, кто сформировался нормально?

— Да, разумеется. Особенно тяжела для них современная жизнь с ее многочисленными соблазнами. При недостатке силы воли это часто оказывается фатальным.

— Стоит ли показывать маленьким детям мультфильмы?

— До трех лет, думаю, смысла нет. Лучше пусть смотрят диафильмы. Это полезней и понятней, потому что картинка, проецирующаяся на стену, достаточно большая, ее можно как следует разглядеть, нет мелькания кадров. Текст простой и понятный. В диафильме обычно порядка пятнадцати кадров, которые легко запоминаются. Это что-то типа иллюстрированной книжки для раннего возраста.

— Что движет матерью, которая спешит передоверить воспитание маленького ребенка няне, а то и компьютеру с телевизором? Наверное, нелюбовь к ребенку?

— Я бы не сказала, что ими движет какая-то сильная нелюбовь. Скорее, дело в эгоцентризме, глубокой погруженности в себя, неспособности или неумении любить по-настоящему.

У такой мамы эмоции блокированы, она сама как маленький ребенок. И что всего печальнее, не осознает своей ущербности!

Например, она часто не понимает, зачем детям нужно читать сказки. Прямо диву даешься, в каком инкубаторе выросли такие люди, ведь над ними в детстве подобных экспериментов еще не проводили. Но под влиянием пропаганды в СМИ многие родители поверили, что с детьми следует обращаться как со взрослыми, не читают им сказок или детских стихов, не играют в пальчиковые игры типа «Сороки-вороны» или в простые игры с простыми игрушками, считая подобные занятия ненужным, устаревшим, хотя это универсальные этапы детского развития во всех культурах.

— Вы упомянули о том, что воспитывая ребенка по западной модели, его рано отделяют от матери. В том числе, заставляют спать одного. Я знаю немало случаев, когда это привело к психотравмам, невротизации, тикам, энурезу. Но родители, по советам психологов, упорно «приучают детей к самостоятельности». Ваше мнение по этому вопросу?

— Существует два базовых механизма психологического развития ребенка. Это подражание, когда ребенок старается уподобиться взрослому, и отделение, постепенно готовящее его к самостоятельной жизни. Воспитание должно быть сбалансированным, чтобы не было ни депривации (дефицита любви), ни гиперопеки. Что касается отделения ребенка, то оно вовсе не обязательно должно происходить за счет его раннего «выселения» на ночь в другую комнату. Тем более, что в нашей традиционной культуре это не принято, и следовательно, воспринимается коллективным бессознательным ребенка как нечто инокультурное, чуждое. Важно учитывать и конкретные обстоятельства детской жизни. Скажем, малыш в 4 года спокойно засыпал в своей комнате, а потом пошел в сад и перестал отпускать от себя по вечерам маму. Родные считают это капризами, раздражаются, борются с ребенком. А на самом деле посещение детского сада — это уже серьезное отделение ребенка от семьи, ведь он проводит в саду почти целый день. И возвращаясь домой, нуждается в усиленной эмоциональной поддержке, в большей близости с родителями. Мне вообще кажется, что вопрос, спит ли ребенок отдельно, не является принципиальным для его социализации и эмоционального развития.

Особенно в дошкольном возрасте. Проблема на самом деле в другом. Родители нередко развивают самостоятельность ребенка, чуть ли не насильно заставляя его засыпать в одиночестве, но при этом очень долго боятся отпустить его одного даже в соседний подъезд за хлебом. Нормальное же отделение ребенка старшего дошкольного и младшего школьного возраста состоит в том, что он должен научиться комфортно чувствовать себя в детском коллективе без мамы, общаться с друзьями семьи и отдельно живущими родственниками, спокойно оставаться у них ночевать, не стесняться обращаться с вопросами или просьбой к преподавателю, продавцу, консьержке. В 7-8 лет он уже вполне может ходить в магазин за мелкими покупками, самостоятельно выполнять разную домашнюю работу. Короче, есть много способов развивать самостоятельность, не мучая ребенка непосильными требованиями. Когда же он психически окрепнет, он сам выразит готовность спать отдельно. К сожалению, многим современным родителям не хватает терпения, чтобы дождаться этого момента.

— Это может сказаться в будущем на отношении ребенка к родителям и на его личной жизни?

— Да. Ребенок, не получающий от родителей достаточной поддержки, обычно смиряется с тем, что он не так уж для них значим. И приучается быть один, полагаться на себя. Но лет через 20-25 постаревшим родителям очень захочется иметь друга в лице сына или дочери, вместе провести Рождество, куда-то поехать, а повзрослевшему ребенку это будет уже не нужно. Личная жизнь таких детей складывается по-разному. Одни стремятся не повторять родительских ошибок и в своей собственной семье создают невероятно теплые отношения. Но мать с отцом оказываются за чертой этого семейного круга. Другие же — особенно много таких примеров в современной Европе — не желают заводить семью и детей. Слишком въелась в их поры привычка к одиночеству.

— Сейчас родители рано ориентируют детей на лидерство. Как вы к этому относитесь?

— Да, уже двух-трехлетним детям нередко внушают: «Ты должна/ должен быть лучше всех... У тебя самые лучшие сережки, самое красивое платье... Ты сильнее всех...» А ведь такая ориентация абсолютно ненормальна!

— Почему?

— Хотя бы потому, что есть общепринятое понимание слова «лидер». Это человек, который заслужил право быть первым, добился уважения окружающих. Он профессионал в какой-то одной — подчеркнем это! — сфере. Кроме того, он умеет договариваться, уступать, контролировать ситуацию, распределяя роли и функции, жалеть и тактично поддерживать других, делиться. Но чтобы развить в ребенке эти черты, не стоит внушать ему, что он самый лучший! Его нужно учить сотрудничать, бесконфликтно играть с детьми, спокойно проигрывать, жалеть людей. Ранняя же ориентация на лидерство, наоборот, закрывает ему пути к этому. Ребенок невротизируется, поскольку постоянно противопоставляет себя другим, начинает завидовать, бояться, что кто-то окажется лучше него. Есть и другая опасность. Ранняя ориентация на лидерство проявляется в вещизме. Чем может выделиться малыш? — Тем, чем он владеет: красивой игрушкой, одеждой и тому подобным. Человеческие же качества лидера остаются для ребенка за кадром. Поэтому дошкольники считают, что лучший — это тот, у кого есть много модных игрушек или кто хорошо дерется.

— Что можно посоветовать родителям, которые хотят, чтобы психологическое, эмоциональное развитие их детей было в норме?

— Во-первых, не ограничиваться одним ребенком. Для нормального эмоционального развития детей в семье должно быть несколько. Во-вторых, нужно чаще общаться с родными и друзьями, приглашать их домой не только по большим праздникам. В-третьих, ребенка нужно чаще брать на руки, больше с ним разговаривать, вспомнить традиционные игры типа «Ладушки», не пользоваться новомодными ходунками. Если ребенок не решается ходить, пусть дольше ползает, это полезно.

— А чем плохи ходунки?

— Период ползания является очень важным для развития подкорковых структур мозга. Минимальные мозговые дисфункции, которые сейчас диагносцируются у очень многих детей из-за кесарева сечения, стимуляции родов, тяжелых родов и проч., приводя к гиперактивности в сочетании с дефицитом внимания, частично компенсируются именно в период ползания. Да и вообще, ученые обратили внимание на то, что дети, которые много ползают, впоследствии лучше развиваются. Поэтому лучше не использовать ходунки и не держать ребенка в манеже, а если квартирные условия позволяют, выкладывать малыша на пол на одеяло, чтобы он мог перемещаться по дому, осваивая новые среды. Готовя обед, пусть мама постелит одеяло на кухне. Тогда ребенок будет при ней, но она сможет заниматься своими делами. И, конечно, нужно разговаривать с малышом. Когда младенец спит, надо стараться поменьше оставлять его в комнате одного. Он должен чувствовать, что он не один, это создает ощущение защиты.

— Это для детей до года. А после?

— После года ребенок начинает выходить в мир, осваивать новые социальные роли. Если у ребенка слабо развивается речь, маме стоит задуматься: может, она сама говорит чересчур много, не задает ребенку вопросов, не дает ему высказаться? Или, наоборот, мать разговаривает с малышам только «по делу», предпочитая в остальное время отмалчиваться? Важно и чтобы ребенок начал общаться с другими детьми. Причем необходимо, чтобы это протекало не так, как во многих случаях: мамы курят, сидя на скамеечке, а малыши дерутся в песочнице из-за лопаток. Нет, в раннем возрасте общение детей должно проходить при активном участии взрослых. В последнее время издано много пособий, содержащих описание простейших игр для малышей, с этими пособиями стоит ознакомиться. Почему дети сейчас не играют? — Да потому что маленький ребенок не может играть один, а взрослые перестали в этом плане детьми заниматься. Устраняясь от организации детского общения, родители лишают ребенка возможности вовремя пройти необходимые этапы психологического развития. Говорят: «Раз игра отмирает, значит, она не нужна.» Ничуть не бывало! Нужна. Дети, не получившие опыта полноценной сюжетно-ролевой игры, имеют упрошенные представления о социальных отношениях. Из-за отсутствия этого опыта у них потом проявится неумение строить отношения в школе. Психологическое развитие таких детей искажается, причем часто непоправимо.

С Ириной Александровной Карпенко беседовала Татьяна Шишова

Подвиг семейного воспитания
Источник:Одноименная статья книги: Уроки воспитания. Подвиг семейного воспитания. М.: Храм Трех Святителей на Кулишках, 2000

Все вопросы, касающиеся православной семьи — это вопросы всей православной Церкви, потому что семья — это основа Церкви, это « малая церковь». Понятие семьи — понятие глубоко православное, и оно является основой всей жизни, поэтому когда говорили, что Церковь отделена от государства, произошло переиначивание — Церковь не отделялась от государства, это государство вышло из Церкви. Недаром всем нам, грешным, на исповеди читается молитва « примири и соедини во святей Твоей Церкви», а это значит, что все мы согрешаем, все мы выходим из Церкви. Таким образом вышла из Церкви школа, и постепенно вышли из Церкви все слои общества. И получилось то, что получилось, поэтому возвращение к нормальной жизни — это возвращение в Церковь, воцерковление. Воцерковление семьи, и через это — воцерковление школы, армии, всего государства. Поэтому воцерковление, в сущности, есть первостепенная задача православной семьи. Через семью и сохранилась вера в нашем государстве, у отдельных его представителей, в школе, в армии, во всех слоях общества. Это всегда прекрасно понимали духовные отцы и наставники. Примерно 70 лет назад мой отец обратился к своему духовнику, отцу Владимиру Воробьеву, деду ныне здравствующего о. Владимира Воробьева. Мой отец спросил: « Батюшка, как мне строить жизнь, какую мне жену выбирать?» И он сказал ему очень четко и ясно: « Бери такую жену, чтобы была христианка, как кремень». А потом, лет через пятьдесят, я, сын своего отца, осознал, что все жизненные понятия взяты из Церкви, и от этой истины никуда не денешься, она существует, как ни крути, и это вынуждены признавать все, даже в известной всем формулировке « материя — это объективная реальность, данная нам в ощущениях» и то сказано: « данная». А кем данная? К этим истинам приходят многие люди. Однажды я беседовал с одним очень серьезным, глубоким педагогом, правда, получившим начальное образование в церковно-приходской школе, кандидатом педагогических наук, заслуженным педагогом Григорием Ивановичем Суворовым из 31-й московской школы. Он меня вызвал как родителя своего ученика, и мы с ним говорили два с половиной часа. Так вот, он мне высказал по сути ту же самую истину, что и о. Владимир Воробьев. Когда Григорий Иванович учился в университете, у них был очень почитаемый всеми педагог, и по тем временам он говорили вещи крамольные. Тогда впереди светило общество будущего, воспитывался « человек будущего», строились эфемерные планы, миражные проекты, но этот педагог был человек реальный. Он говорил: « Все стремятся к идеальному обществу, и такое общество, конечно, нужно иметь, но мало кто понимает, что построить его можно только одним путем: дайте мне воспитанную мать — и я вам такое общество построю». Таким образом, огромная духовная ответственность возлагается на женщину, на мать даже светскими людьми.

В нашей семье, в которой я вырос, все сделала мама. Отец Владимир говорил моему отцу: « Вот даст тебе Бог жену, и она поведет тебя вот так — и он взял моего отца за руку и повел вокруг аналоя — в Царствие Небесное. Ты вот думаешь, что это ты идешь? Нет , это она тебя ведет туда». И по маминому настоянию, по маминому подкреплению, хотя ему еще в тюрьме было предсказано священническое служение, мой отец пошел в 49 лет в семинарию. Вот такой живой пример показывает, что в жизни очень важна женская половина — это тепло, это душа семьи. Сказано: « молитва матери со дна моря достанет», именно молитва матери. Блаженная Моника вымолила своего сына, блаженного Августина, святитель Иоанн Златоуст — плод молитв его святой матери, великомученик Пантелеймон — тоже плод молитв своей святой матери, которая при муже-язычнике воспитала будущего величайшего святого. То есть здесь промысел Божий, как сказала святая Кассия, « через женщину пошел грех, через женщину и спасение».

В глубоко верующей семье женщина — великое дело. Я не помню, чтобы моя мама про кого-нибудь плохо говорила, кого-нибудь осуждала. Ее завещания всегда звучат в моих ушах, и я на всю жизнь запомнил, что когда кто-то делал не то или высказывался не так, она всегда говорила мне: « Валюшка, молчи». И эта заповедь матери меня спасала много раз в жизни, и мне было испытание этой заповеди, когда моя теща, духовная дочь отцов Алексея и Сергия Мечевых, однажды мне сказала: « Ты думаешь, хорошо, что ты молчишь? Уж лучше бы ты ругался», а я подумал, что может быть, и лучше, но я лучше не могу...

Есть замечательные паремии во время Великого поста, как жаль, что на них не обращают особого внимания: « мудрый молчит до времени, безумный говорит без времени...» Я наблюдаю воспитание своих детей, именно наблюдаю, потому что воспитывает в основном мать, так она молча их воспитывает. Конечно, тут роль играет и личный пример, поэтому очень сложно об этих вещах говорить отвлеченно. Слова имеют настоящую силу только тогда, когда они произносятся человеком, который их пропустил через внутренний опыт. Когда слова звучат, как цитата, тогда это что-то вроде школьного урока.

Когда у меня уже было четыре сына, я встретился с ныне схиархимандритом отцом Серафимом, и он сказал мне: « Старайся, чтобы дети тебя любили, тогда ты все сможешь с ними сделать». И это уже проверено на собственном опыте. Дети безошибочно чувствуют состояние родителей. Как-то один мой младший баловался в храме, стоял рядом со свечным ящиком, и ему говорят: «Смотри, папа увидит, ругаться будет». А он: « Нет, папа не ругается...» А совсем недавно я услышал одно изумительное изречение греческого монаха, который сказал одному рабу Божьему: « Запомни, грядут времена, когда только любовь спасет нас. Учись растить в себе любовь, все остальное — грех хуже смерти, только она — жизнь». И в общем-то, мы можем больше ничего не говорить, если только одно это прочувствовать. Все остальные подробности, как и что каждый индивидуально чувствует. Однажды я в затруднительной ситуации обратился к своему духовному отцу и спросил: « Батюшка, как быть»? И он сказал очень просто: « От нас зло не должно исходить». Вот и все. И для того, чтобы оно не исходило, нужно, чтобы оно и не появилось внутри себя. Ветхий Завет говорит четко: « Аще добр будешь — себе и ближним своим, аще зол будешь — себе зол будешь», или же в другой редакции: « Аще зол будешь — един зла и пожнешь». То есть любовь, добро имеют обоюдное распространение, и внутрь и вовне, а зло — локально, оно заключено в его источнике, потому что все обнимает любовь, то есть Бог все обнимает. Зло — это уход в небытие, любовь — только она жизнь, уход от любви — это постепенное умирание, омертвение, которое превращается в необратимый процесс. Опасность укоренения во зле — это страшная опасность. Это, в сущности, то состояние, когда человек не может покаяться.

Есть такое правило, и это очень важно во взаимоотношениях людей, в семейной жизни, когда просят друг у друга прощения, вечером, перед сном. « В многоглаголании не избежишь греха», как сказано в премудрости, потому что когда люди беседуют, общаются, они всегда переходят на обсуждение кого-то... Я помню такую историю: один мальчик на печке сидел, и приходят в дом соседки-кумушки, стали говорить между собой, он смотрел, слушал, а потом вдруг засмеялся. И потом его спрашивают: « А что ты смеялся?» А он отвечает: « А когда вы разговаривали, на пороге бес сидел и все писал, писал, писал за вами, а потом у него бумага кончилась, не хватило. И тогда он на хвосте начал уже писать. А потом вы кончили говорить, и сказал кто-то « ну, прости, прости меня...» — и раз, хвост у него опалило, и бес исчез. Вот я и засмеялся от радости». Видите, когда мы согрешаем, все это за нами записывается, а дети все это впитывают. Вот один наш раб Божий рассказал про своего сына: однажды при нем взрослые разговаривали между собой, кому-то косточки перемывали, а он говорит: « Как же это так, что же он такой плохой? Почему его Бог сделал таким плохим?» И эти разговаривающие поняли, что они предлагают ребенку слишком сложные проблемы, потому что ребенок всегда думает: « А как же это так»? Дети в этом отношении удивительные личности, что-то они, конечно, забывают, но многое помнят, и иногда такое скажут, что и взрослые до этого не додумаются.

Поэтому нужно помнить, что атмосфера семьи должна продолжать атмосферу Богослужения, атмосферу церковную. Однажды в журнале « Работница» написали про матушку нашу Наталью, и там была фотография нашей семьи. Там, конечно, было все написано не совсем так, как есть, потому что у матушки никто из ее детей ничего особенного из себя не представляет, там просто постарались журналисты. Было написано все, что угодно, но там не было самого главного: сути православного воспитания, той сути, о которой сказал когда-то Ушинский, классик педагогики: « Я счастлив, что я воспитывался в православном богослужении. Сам я вырос в церкви, сколько я себя помню, уже во время войны начал прислуживать, и так до сих пор». В нашей семье тоже так было всегда — в субботу вечером по возможности — в церковь, в воскресенье — в церковь, причащаться, когда дети наши были маленькие, до лет 12-13 они причащались каждое воскресенье, а до 7 лет причащались каждую службу, когда была возможность. И я тоже, когда был маленький, причащался каждую службу. Мама моя была псаломщицей, и она всегда брала меня с собой в храм, чтобы не оставлять одного. В христианской семье обязательно должны быть богослужения, уставы, посты, потому что это сильнейшие стороны воспитания. Собственно, пост для ребенка — это колоссальная тренировка воли, ему хочется то, это, а нельзя, и он учится сдерживать себя. Те, кто против того, чтобы дети постились, выбрасывают значительную часть воспитания воли, не говоря о том, что если человек к чему-либо привык с детства, к тому он привык на всю жизнь. Я часто беседую со взрослыми, вот они говорят: « Ну как же без масла, ну что тут особенного — ложка масла...». Все разговоры о питательности, о витаминах — это все пустые разговоры. Лет 10-15 назад я прочитал в журнале « Вокруг света» статью о племенах тубу в Центральной Африке. У них самая высокая продолжительность жизни, самая низкая детская смертность, зубы сохраняются до смерти, выносливость потрясающая, они делают переходы по сорок километров под палящим солнцем. Приезжала к ним экспедиция, ехали за ними на джипах, а те топали пешком. Эти валились от усталости за рулем, а те спокойно шествовали. О них ходят легенды, как они питаются: утром тубу съедают мякоть от финика, а вечером — косточку от финика. Но эта легенда недалека от истины: утром они выпивают отвар из каких-то кореньев, в обед — горсть проса с маисовым маслом и, допустим, с кокосовым соусом, а вечером — несколько фиников, и все, и так всю жизнь. Тут все белки, и витамины, и углеводы, о которых у нас написано множество диссертаций. Поэтому питание — это все относительно.

Я вот вырос во время войны, и я просто привык к постной пище, поэтому когда мне дают, например, икру какую-нибудь или огурец, я буду есть огурец, потому что для меня вкуснее хороший соленый огурец, или грибки... Одним словом, это все больше привычка, и когда говорят, что ребенку рано поститься, я говорю — нет, не рано. В нашей семье тоже были эти проблемы, от бабушки, никуда не денешься от закваски интеллигентской, она детям молочко постоянно предлагала, а они хотели огурец, который ест папа, и папиного ржаного хлеба.

Я однажды ходил причащать по своему приходу, захожу в квартиру, за столом сидит ребенок, перед ним лежит колбаса, сосиски, яичница, бутерброд с сыром и маслом, а дело было постом. И бабушка, которую я пришел причащать, говорит: « Он совсем не ест ничего, не можем его заставить...». Я говорю: « Дайте ему картошки с капустой». Потом снова к ним пришел, так она говорит: « Ой, так ест теперь...». Это небольшие штрихи, но они существуют. Я помню, как однажды одному из моих детей дали конфетку, он ее разворачивает и спрашивает: « А сегодня какой день, постный?» А это было Отдание Пасхи, среда, « день постный». Он завернул и спрятал. Уже развернутая шоколадная конфета, осталось только в рот засунуть, а он ее не съел. Вы знаете, какая это тренировка воли! Это вопрос серьезный. Ветхозаветный Исав продал первородство за чечевичную похлебку, а первородство чего-то стоило. И родоначальником стал Иаков, а Исав покушал, и на этом все кончилось.

Кстати, вопросы поста имеют значительное продолжение в будущей жизни человека. Есть один замечательный человек, профессор, заведующий кафедрой, глубоко верующий человек, его духовным отцом был о. Владимир Воробьев. Его жена прекрасно готовила, старалась, но у него как ни спросишь: « Ну как?», ему все хорошо. А ведь часто из-за еды, из-за мелочей вот этих, бывают скандалы, не так или не то приготовлено, не так подано. Известно изречение: « Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», и к несчастью, так часто бывает. Но если человек воспитывается в посте, то снимается около половины проблем семейной жизни. Муж приходит домой, а дома нет ничего мясного. « Ну что есть, то и поедим, какая проблема». Проблемы нет.

Еще многие говорят: « Что пост, это не главное». Да, может быть, не главное, вот рука не главное, а без руки плохо, и без ноги тоже неважно, и нос тоже не главное, можно его отмахнуть, уши тоже, пожалуй, ну а что остается тогда? Вот так у нас все и получается: это не главное, то не главное, а между прочим, если пост не главное, чего же ты тогда из-за этого неглавного так ругаешься? Один из моих детей, когда его спросили: « А что это ты ешь без масла», сказал: « Так полагается». — « Да какая разница»? А он: « Вот ты ешь, тебе есть разница, с маслом или без масла?» — « Есть». — « А что же ты спрашиваешь? Вот и мне есть». Понимаете, это все лукавство, когда постящимся говорят: « Не все ли равно, что есть?» Но если все равно, давайте есть постное! И тут стоп-машина. Ведь ты лжешь, потому что если все равно, о чем речь вообще? Вот так, из этих небольших моментов иногда возникает целая проблема.

Есть и другие вопросы, которые, к несчастью, становятся неотложными проблемами. Это — телевидение. Это тот самый бес, который не ест, не пьет и который однажды сказал Макарию Великому: « Вот, ты постишься, а я совсем ничего не ем, ты мало спишь, а я совсем не сплю...». Теленаркомания — явление новоизобретенное, когда люди не могут вот это не глядеть. В нашей семье телевизора не было и нет, хотя я знаю, что это такое, что это за зараза. Слава Богу, что эта бацилла в некоторой степени, не абсолютно, конечно, миновала моих детей. В сущности, телевидение — это своего рода ритуал, это замена Богослужения. Если полагаются утром утренние молитвы, вечером — вечерние, если в определенное время начинаются Богослужения, то тут в определенное время начинается такая-то передача, потом другая, потом третья. Кажется, у Шукшина есть такое произведение, где бес штурмует монастырь, вытаскивает иконы и приговаривает: « А сюда — наш портрет». Суть примерно такая же, вместо икон — « наши портреты», только меняющиеся. Телевидение — это одно из страшных изобретений для развращения детей, прежде всего потому, что дети впитывают все, что там преподается. Для взрослых это не так опасно, они могут и пропустить что-то.

Разум и душа ребенка работают с такой интенсивностью, что и представить себе невозможно. До трех лет ребенок воспринимает половину всей информации о жизни. Об этом говорит духовная литература, и поэтому Матерь Божия трехлетней была введена в Храм. Дети играют, но при этом впитывают все. И это очень важно понимать, потому что мы часто говорим: « Ну, они не слышат». Нет, они все слышат и видят. Иной раз ребенок скажет: « А это вот там у тебя лежит». Он все видел, он занимался другим, но он видел, куда что клали. И если главным условием для воспитания нормальной православной семьи является церковное воспитание, то телевизионная информация есть то, что ему противостоит и отводит от него. Теперь к телевизору добавились компьютерные игры. Но это общая ситуация, когда человек становится придатком этой машины. Я обращал внимание, что дети, которые постоянно смотрят современные мультики, все время дергаются, и делают это невольно, неосознанно. Я был недавно в школьной аудитории и обратил на это внимание: дети как бы имитируют движения героев этих мультиков, они не умеют спокойно стоять или сидеть. В современном телевидении беспрерывно меняется ситуация, там все время все дергается.

Вот сейчас есть такое выражение « крыша поехала», обозначающее ненормальность. Что такое ненормальность, сумасшествие? Мне, как священнику, пришлось встречаться с душевнобольными, причащать их. Я понимал, что душа у них есть, и пытался почувствовать, понять их. И я понял основной признак душевной болезни: у больного мысль идет, идет, а потом — резкий провал, перерыв, он уходит в другое. Потом опять выскакивает назад, потом — снова провал. И нужно очень сосредоточиться, чтобы из обрывков его мыслей понять, что он хочет сказать. Он пытается, он мучается, он хочет сказать, но не может, его мысль все время разрывается. Так вот, современная телевизионная подача рвет мысль, не дает возможности на чем-то сосредоточиться, успеть понять.

То же касается и современной бесовской музыки. В музыке есть звуковая идеология, и это факт, она настраивает определенным образом, она бьет прямо на чувства, она создает соответствующий внутренний климат, подготавливает соответствующую почву. Вот люди говорят: « Мне пришла мысль». Мысль приходит. А еще говорят: « Он не в духе». Когда человек не в духе, приходят определенные мысли, соответствующие этому состоянию « не в духе». То есть подготавливается сначала состояние чувств, потом на эту почву ложится строй мыслей. Это все существует, и на детях это наиболее заметно.

Когда люди, а особенно дети, побывают в церкви, они успокаиваются, становятся умиротвореннее, а вот после некоторых современных кино или видеосеансов, где кровь льется, где двадцать трупов на экране показали, а потом они все это обсуждают, кричат, руками размахивают, возбуждаются. И неудивительно, что потом дерутся, бьют друг друга, потому что у них эти инстинкты выходят наружу, они невольно все виденное повторяют. И вот это невольное копирование — вещь очень серьезная, ведь « с кем поведешься, от того и наберешься». « С преподобным преподобен будешь, с избранным избран будешь, с неповинным неповинен будешь, со строптивым развратишься». И один из аспектов воспитания — это подбор соответствующей атмосферы, соответствующих друзей, товарищей и так далее. Мы очень подбирали общение для наших детей, не пускали туда, куда бы они сами, без нас, пошли, а шли в гости и с собой их брали, туда, где дети есть.

Кстати, дети очень внимательно слушают, когда говорят другие, не близкие, на своих родителей они меньше обращают внимание. Я в свое время воспользовался помощью одного очень доброго человека, специалиста по кино и телевидению, который все это ненавидит, потому что знает изнутри. Он очень четко сформулировал суть проблемы, хотя был удивлен, что ему надо что-то по этому поводу говорить моим детям. Он сказал: « Вот что вы смотрите? Ты читал то, что ты смотришь, полностью?» А он только видел куски оттуда, ведь как показать полностью роман, это невозможно. Фактически люди имеют осколки произведений классиков, и я сам столкнулся с этим, когда однажды выступал на телевидении и говорил около сорока минут, а потом увидел эту передачу. Я был на экране в течение пяти минут из тех сорока, смонтировано было профессионально, но я почти ничего не сказал. И вот один из моих детей говорит: « Я много смотрел, что ты не смотрел, но я ничего не читал, что ты читал». Значит, у него уже что-то мелькнуло, что надо читать. Дальше мой знакомый говорит: « Вот ты сидишь неподвижно несколько часов у телевизора, ты без движения, глаза твои реагируют на все мелькания, и глаза твои портятся, очки уже придется, может быть, надеть, не говоря уже об облучении. Вот какое-нибудь небольшое упражнение, если его делать регулярно, может служить большим подспорьем, может развивать человека, потому что капля камень точит. А здесь — в обратном направлении, регулярно, небольшими дозами, идет отравление. А организмы все индивидуальны, можно получить небольшую дозу радиации, и разовьется белокровие». И вот в таком ключе он с ними разговаривал, все им объяснил, и вот с помощью Божией они постепенно охладели к телевизору.

Конечно, печально, когда папа, например, регулярно смотрит « Последние известия», хотя они совсем не последние... И ведь все одно и то же, и кадры одни и те же, зачем все это?

Я уже не говорю о таких вещах, как курение и подобное, от всего этого отвращать нужно тоже с детства... Вот как существуют прививки, вырабатывающие иммунитет, так вот нужно с детства заниматься вырабатыванием иммунитета против курения, пьянства. У меня пятеро сыновей, и ни с кем даже вопроса не возникало о курении. В отношении спиртного — это у нас мать Наталья « железный канцлер», у нас в семье сухой закон, только на свадьбу и на Пасху в доме бывает вино. И чем дольше сохранится ребенок в этой чистоте, тем лучше.

Проблемы сна, подъема... Тут все зависит от индивидуальности. Один встает легко, другой трудно, и особенно ломать ребенка здесь не нужно, а со временем все выправится. Особенно, когда есть обстоятельства: во-первых, молиться нужно по утрам, во-вторых, работа появляется, и никуда не денешься, нужно по утрам вставать... Смотришь, встает...

Что же касается того, что в школах сейчас пытаются защитить репродуктивные права, я считаю, что это официальное преподавание разврата. Недавно наш батюшка, о. Алексей, в одной школе, куда его пригласили, правильно сказал, что половое воспитание — это прерогатива родителей, и преподавать это, если хотят и если отпущены средства на эту программу, нужно родителям, потому что дети индивидуальны, а родители сами будут что-то объяснять своему ребенку в той мере, как они считают. Пытаются все это облечь в форму « подготовки к семейной жизни», но это просто прикрытие. Семейная жизнь для православного человека заключается в настоящей православной жизни. Господь создал сначала Адама, потом Еву, то есть иерархия должна существовать, главный в семье — отец, потом идет мать. И нельзя, нельзя от этого отступать, потому что это от Бога, а не от нас. При том, что родители не всегда достойны называться родителями, заповедь « чти отца своего и мать свою» остается на все времена. Последнее слово — за отцом. Это очень важно.

Кроме того, детям нужно объяснять, что нужно трудиться, нужно работать над собой. Я помню, когда мои дети были маленькие, — вы представляете, четыре сына за четыре года родилось, — и когда я приходил после треб домой, моя теща мне всегда говорила, что наши дети — это шайка разбойников, потому что в доме с утра до вечера был крик и вой. Они дрались весь день, и затихали только перед сном. И тогда с ними можно было говорить. Я говорю им: « Вот смотрите, из-за чего вы сегодня так дрались? Да, чтобы отнять, нужна сила, а чтобы уступить, нужно смирение, сила воли, а не просто сила.» Они это восприняли, а потом я увидел плоды: двое как-то сцепились, выдирают друг у друга игрушку, а третий подходит и говорит: « Да отдай ему, ему ведь не нужно, ему нужно просто у тебя отнять». И сразу им стало неинтересно, один отпустил, другой положил. А однажды у нас была схватка между мужским и женским полом. И тоже: « Отдай, отдай», но дочка крепко держала, не отдавала свое. Пришлось применить прием: « Ну, у кого же из вас смирение»? Она закричала: « У Васьки смирение, у Васьки!» Вася, польщенный тем, что у него есть смирение, отпустил игрушку, и она осталась у дочери. Это, конечно, великие зрелища, и это жизнь. Мы все время с вами говорим, как нужно, как полагается, а в жизни — все может быть иначе. Амвросий Оптинский говорил, что « теория — это придворная дама, а практика — это медведь в лесу».

Сколько лет мы все об одном говорим и слушаем, и все равно все эти вопросы остаются очень сложными, таковы плоды моей бесплодной пастырской деятельности. Вот все слушают, слушают, а потом являются медведями в свои семьи и начинают ломать дрова... Старайтесь не озлобляться, кто бы что ни вытворял, не раздражаться, не приходить в ярость. Все! В ярости слепнет человек.

«Гнев мужа правды Божией не соделает», в гневе по-Божьи не поступишь. Начинает кипеть — старайся гасить, даже юмор на помощь призывайте. Мне недавно моя невестка говорит: « Батюшка, я прочитала у митрополита Филарета: « Раздраженный воспитатель не воспитывает, а раздражает». Очень хорошо сказано. И семейная жизнь, в своей православной сущности, просто идеальный вариант для духовного совершенствования. Трудиться над собой надо ежедневно, не получилось что-то — опять начинай, еще раз не получилось — опять начинай. « Аще ничтоже благосотвори перед Тобой, даждь мне положити начало благое» каждый день читаем, опять и опять, и когда-нибудь все же получится. Знаете, иногда даже смешно становится, настолько нелепо — что же я опять, что же я все снова... Конечно, многие проблемы наши смешны. Ну что такое? Ну из-за чего проблема? Вот, он положил книжку не туда, вот, он там что-то не выполнил... Я однажды прихожу домой, слышу шум дикий, влетаю, а там драка идет, сейчас они друг друга поубивают, думаю. Наталья Константиновна сидит, читает рядом. Я ей: « Что же ты читаешь, Наташа? Они сейчас там...» А она: « Да нет, все нормально, сейчас они помирятся». И действительно, помирились. В другой раз теща меня встречает: « Они там все передрались, какой-то кошмар, иди...». А они уже забыли, из-за чего дрались. Может быть, иногда даже не нужно напоминать, не нужно приучать волочить за собой, такой анализ — он не всегда анализ, анализировать-то мы не умеем. И если кто-то забыл, то пусть и забыл. Конечно, если грешен ты, если что-то не так делал, тогда Господь тебе напомнит, когда-нибудь ты начнешь получать то, что ты посеял. А если забыл обиженный и забыл и тот, кто обижал, если они уже помирились — ну и хорошо. Нужно сохранять атмосферу мира и любви.

Я часто переживал в детстве из-за того, что я злиться не могу, а потом почувствовал: как хорошо, что Господь так дал, это дар Божий. И нужно стараться, чтобы в семье именно так было, нужно стараться жить по-христиански, нужно каждому над своей душой трудиться и смотреть каждому за духовным состоянием своей семьи. И прежде всего за собой нужно смотреть. Как сказал однажды Иоанн Кронштадский, когда один человек стал жаловаться своего ребенка, дескать, он у него какой-то не такой: « Что же ты хочешь сделать из своего ребенка то, что из себя не можешь сделать?». Вот такие и подобные высказывания святых отцов нужно буквально выписать себе и почаще перечитывать, напоминать себе о любви, о терпении, о смирении, о том, чтобы себя не настраивать так, будто бы тебе кто-то что-то должен. Вот если ты не будешь так настроен, то ты будешь всегда спокоен. Ты делай свое — и все, а что кто-то должен — это его дело.

Сильный, если он сильный действительно, сможет и за себя, и за слабого сделать. У нашей матушки Натальи было слабое здоровье, и ей говорили, что детей вообще не будет, а потом Господь семь человек детей дал, восьмая умерла. Я не помню, чтобы у нас были когда-нибудь проблемы, кто что будет делать, я и в магазины ходил, и посуду мыл, и к детям ночью вставал. Матушка уставала, бедненькая, за день, спит, а я вставал, я сильнее, я и должен, иначе куда эту силу девать? И никаких проблем не было, сколько мог, столько делал. Но что интересно, что чем дальше, тем меньше мне хлопот доставалось, и с последними детьми я просто уже ничего не делал. Все было на матушке, она все сильнее и сильнее становилась. У нас никогда не было и материальных вопросов, никогда ни слова по поводу денег матушка мне не говорила. Она никогда не пользовалась никакой косметикой, не носила никаких украшений — брошка, обручальное кольцо и пучок, и до сих пор не потеряла миловидность и женственность. У нас все как-то просто, я уже говорил, что с едой проблем не было, и с одеждой тоже, в течение двадцати примерно лет я не имел места в семье, то есть я спал, где придется, и только когда у нас родился седьмой ребенок, у меня появилась своя комната. Ну и что в этом такого? Ничего особенного, ведь когда устанешь, то где попало спишь. А уж если тебе не спится, то ложе не поможет. Я думаю, любовью все можно сделать, а если невозможно сделать любовью, значит, вообще невозможно сделать. Господь насильно не спасает, и если уже невозможно, если и Бог не делает, то что же сделает человек...

Поэтому можно пожелать всем — по силе... Кто-то сказал: нам не заповедано требовать к себе любви, а самим любить. Я слышал, что в стране, где существует множество законов и правил, там народ развращен, потому что если народ не развращен, а духовно цел, не нужно писать « не плюйся», « не ругайся», « не ломай», а все это само собой, естественно осуществляется. То есть весь Закон и все пророки лишь в двух заповедях: « Возлюби Господа всем сердцем и всей душой и всем помышлением твоим» и « Возлюби ближнего своего как самого себя». И если эти две заповеди исполняются, все становится на свои места, хоть в семейной, хоть в общественной жизни. Тогда происходит воцерковление семьи, воцерковление государства, всего общества. Поэтому когда у нас говорят о воцерковлении нашего общества, то нужно каждому воцерковляться, вместе со своей семьей. Если каждый на своем месте начнет исполнять то, что подобает, то постепенно все общество придет в нормальное состояние.

Протоиерей Валериан Кречетов

Чудо воспитания
Источник:Правосланый Санкт-Петербург

Привести в храм маленьких детей — это полдела: нелепо приводить ребенка в храм, бросать его там, а самому молиться где-то в углу или даже уходить куда-то. Вот это действительно детей разлагает, и видишь: двухлетний мальчик стоит как вкопанный всю службу, не оторвешь, и в три года стоит, а потом, став постарше, убегает. Когда я с детьми ходил в церковь, то сам с ними стоял обычно всю литургию, а вечером мы очень редко ходили. Я решительно проходил с детьми к амвону, и там мы всегда стояли. Дети были маленькие, им, конечно, было тяжело, и то сделаешь поклончик с ними вместе, то свечку дашь поставить, то на батюшку покажешь, что-то пояснишь шепотом. Домашняя молитва проходила у нас так: правило мы читали обычно вместе с супругой, а дети — по мере возрастания понемножку подключались. Был, кстати, интересный момент: когда двухлетний Ильюша, старший, говорить еще почти не умел, то он становился перед иконками и что-то лопотал. Ну, я, умудренный святоотеческой литературой и неправильно понявший многое, стал его останавливать, дескать, он безсмысленно говорит. Потом, когда об этом узнал мой духовный отец, я от него заслуженно получил, потому что не надо вмешиваться в детскую молитву. Когда церковный ребенок сам обращается к Богу, это никогда не бывает кощунством.

Дети постепенно вовлекались в молитвенное правило. Конечно, маленький ребенок не может выстаивать все вечерние и утренние молитвы: где-то немножко с нами помолится, а потом может тихонько поиграть. Позже мы начали давать им читать некоторые молитвы. Хотя читать мы любили, но детям уступали. Потом читали уже только дети.

Что касается чтения художественной литературы, то от неофитского энтузиазма я допустил большую ошибку. Совершенно правильно поняв, что баба-яга — это ведьма, я решил, что детям нельзя читать сказки про бабу-ягу, и вообще — все грех один. Положительным в этом было только одно: увидав, что нет церковной литературы для детей (это было в 80-е годы), я взялся сам перекладывать жития, теперь они даже изданы. Но в остальном, конечно, моя установка была неправильной, и, опять же, духовный отец (протоиерей Георгий Бреев, он сейчас духовник Москвы, а раньше был просто третий батюшка на Пресне) весьма меня не одобрил. Потому что, если ребенок подобно Сергию Радонежскому или Серафиму Саровскому, с младенчества призван Богом, посвящен Богу, откликнулся на призывание Божие, то, действительно, ему ничего светского и не нужно и Бог Сам знает, как сохранить такого избранника. Но подавляющее большинство детей, лишенных светской пищи, будут чувствовать себя ущербными и могут кинуться на совсем плохую пищу; поэтому все-таки лучше какую-то добрую, естественную пищу им давать, в том числе и сказки.

Мы много читали с детьми Священное Писание. Было такое благословение отца Георгия: мы читали с ними каждый день детские жития святых на соответствующий день, главу из Ветхого Завета, главу из Апостола, главу из Евангелия. Понятно, что и дети, и мы сами иногда впадали в дремоту по немощи духовной, но я думаю, что чтение было полезно. Кстати сказать, Библию читали подряд всю, не пропуская, решили хотя бы разок целиком ее прочитать. Детям очень нравилась книга Исход, книга Левит, хотя там вроде ничего не поймешь: перечисляются жертвы, обряды (но все не случайно, это Священное Писание, может, есть что-то для ума непонятное, но воспринимаемое сердцем содержание), и они с удовольствием слушали. Я думаю, что чтение Священного Писания (не детской Библии!) очень способствовало и духовному воспитанию детей, и приобщению их к культуре. Они с удовольствием читали классическую литературу, в раннем отрочестве старший мальчик читал Гомера. После Священного Писания «Илиада» и «Одиссея» воспринимались как легкое чтение. Потом это все сошло на нет, и сейчас с чтением трудности. Классику раньше много читали, сейчас читают всякие книги, не совсем плохие, не совсем хорошие. Стругацкие, Лем, Агата Кристи…

Телевизора у нас, надо сказать, не было, как-то мы без него обошлись, хотя я не считаю, что в семье никогда не должно быть телевизора. Приведу даже пример. В семье одного батюшки тоже не было телевизора, и стали взрослые замечать, что дети из дома исчезают. Дознались, что они у соседей время проводят и там смотрят телевизор. Тогда купили телевизор, стали хотя бы вместе в семье смотреть, но не все подряд. А у нас без этого обошлось.

О телесных наказаниях. Я не считаю, что телесные наказания — это что-то плохое само по себе. Так в медицине, скажем, есть уколы, лекарства горькие, процедуры неприятные. И мать, несмотря на писк, недовольство и протесты ребенка, делает то, что необходимо для его тела. Так же и в отношении наказаний. Когда дети маленькие, это бывает почти необходимо, потому что они слова-то еще не особенно понимают, а через тело доходит.

Важно, чтобы наказание не было в злобе, то есть наказывать надо с любовью, с молитвой, можно взять ремень и сказать: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Жестокость — это грех. А что очень часто получается? Мать занимается своими делами, а ребенок там шуршит. Он ей мешает заниматься этими делами, она ему делает замечание, а он продолжает, не обращая внимания на ее слова, шуршать. Мать тон повышает, ребенок все равно шуршит, он ее не слушается. Наконец, уже дойдя до истерики, она в гневе бросается на него и, может быть, даже не бьет, а щиплет его. На самом деле, надо было сразу побить, и все было бы хорошо. Я не замечал, чтобы дети особенно на это обижались. Когда они становятся уже старше, то бить их нелепо, с ними уже можно и нужно разговаривать.

† † †
Закон Божий, как некоторое систематическое вложение знаний, в нашей церковно-музыкальной школе пока не удался. Но я об этом не очень скучаю, потому что заметил, что не больше двух-трех недель нужно обычному развитому ребенку, чтобы «Закон Божий» Слободского вызубрить и сдать. То есть, сами знания получить очень просто, и если человеку они будут нужны, он их получит. Что касается такого безлюбовного познания, то приведу такой пример: скажем, если кто-то хочет меня узнать или о моей жизни что-то узнать, то для меня весьма небезразлично, любит меня этот человек или не любит. Потому что, если человек меня любит, и ему это знание нужно для чего-то хорошего, если любовь его побуждает что-то обо мне узнавать, то я имею основания как-то ему открываться и позволить узнавать нечто обо мне. Думаю, что Бог не радуется, когда люди холодным сердцем хотят о Нем узнавать. Поэтому вообще не очевидно, что Закон Божий, как его обычно понимают, нужен.

† † †
Все люди разные и дети тоже все разные, и поэтому надо смотреть самой матери, чувствовать своего ребенка, понимая, что с ним происходит. Или он, действительно, не дай Бог, равнодушен или даже враждебен к святыне, или ему просто по немощи человеческой скучно в храме, или его что-то рассеивает. Важно разобраться в причинах. Но внутренний мир наших детей часто закрыт для нас. Нередко дети стыдливо прячут что-то доброе и святое, что есть в их душах, от нашего назойливого внимания.

Была у меня дальняя родственница — старушка, она недавно умерла. У нее взрослый сын был неверующий. Однажды приехали ее соборовать. Мы молимся, а он, неверующий, стоит где-то в углу и тайком крестится. А всем говорил, что он неверующий, хотя постепенно у него в душе что-то происходило. А маме своей он не хотел сознаться, что он верующий, хотя мама об этом только и мечтала. Но она, видимо, так много ему об этом говорила, что он уже и не мог ей открыться…

Старшим ребятам, наверное, надо давать свободу, чтобы они сами молились, как уж получится. Насилие в этой области практически невозможно. Не надо рассчитывать, что дети в отрочестве найдут своего батюшку. Это очень большая редкость. Они еще и не готовы, почти никогда не готовы к глубокому общению со священником. И священники это знают, я, по крайней мере, не обольщаюсь, когда слышу от какого-нибудь отрока подробную и как будто глубокую исповедь. Само по себе это еще ничего не значит. В основном, они воспитываются все-таки дома. И желательно, насколько это вообще возможно, чтобы возникали между детьми и родителями глубокие отношения, и тут нужно ради добрых, душевных отношений, ради открытости, идти, может быть, на многие жертвы.

— Сейчас не хватает мужского воспитания. И иногда пастырь заменяет ребенку отца. Насколько это полезно, или, наоборот, опасно?

— Мне кажется, такие отношения возможны. Но это большая редкость, и уж никак нельзя нарочно устроить. Но я хочу сказать другое: Бог может все возместить. Вот в чем дело. Молиться надо. Это относится не только к неполным, но и к полным семьям, потому что мы ничего не можем сделать своими силами, даже когда есть мужественный отец и женственная мать, и они очень разумны, но сами по себе все равно ничего хорошего они не сделают. Не говоря о том, что во многом дети берут пример с нас, а пример-то наш отрицательный. Я, например, вижу множество плохих привычек у своих детей, которые переняты у меня. Я часто в душе молился Богу: «Господи, помилуй, покрой мою немощь, Сам воспитай моих детей».

Думаю, что дети должны быть под любящим, но бдительным родительским оком, мы должны знать, с кем общаются наши дети и как они общаются. Я, конечно, не могу сказать: «Братья и сестры, не пускайте своих детей гулять, не давайте им ни с кем общаться». Для большинства семей это просто невозможно. Но то, что общение со сверстниками в школе и во дворе очень часто бывает не только вредным, но даже опасным, и то, что именно в общении с товарищами дети учатся рукоблудию, учатся курить, учатся пить, именно в общении со своими сверстниками они начинают принимать наркотики — это очевидный факт. Я совершенно согласен с теми духовниками и авторами книг, которые говорят, что нельзя замыкать детей в своем мирке, чтобы они не чувствовали себя ущербными. Из своего опыта скажу, что у нас было время, когда мы детей вообще на улицу не пускали. Они гуляли только со мной, хотя это звучит, возможно, дико… Но поскольку их четверо, им скучно не было. Ущербными себя они уж точно никогда не чувствовали, и то, что они не имели свободного общения со сверстниками, им, конечно, не повредило.

— А можно чем-то нейтрализовать вредное влияние школы?

— Очевидно, что полностью его не удастся нейтрализовать. Но Богу все возможно, мы молимся за своих детей. Нужно стараться, чтобы у них были какие-то занятия, стараться, чтобы, по возможности, был круг общения христианский. Но вообще-то только Бог защищает. Спасение — это вообще чудо Божие, в каждом отдельном случае.

— А как быть с телевизором?

— Я считаю, что, когда люди не пристрастны к телевизору и свободно им пользуются, то могут без вреда для души иметь его дома. Скажем, в 19 часов я включил телевизор, посмотрел какую-то поучительную передачу, «В мире животных», например, (какие сейчас еще передачи можно посмотреть, не знаю, потому что не смотрю телевизор), и потом выключил его, скажем, в 20.15. Потом в конце недели еще раз включил, посмотрел «Клуб кинопутешественников» и опять выключил. Если кто-то так может, пусть пользуется. А кто не может, тому лучше его не иметь, чтобы не соблазняться. Я, например, так не могу. Когда я был на Сахалине несколько месяцев и у меня стоял в гостиничном номере телевизор, я его смотрел, поэтому дома его не имею. То, что он мне ни за чем не нужен, это я могу сказать, и что ничего хорошего в нем нет — это уж точно.

Я — благочинный, настоятель храма, общаюсь с самыми разными людьми. И я никогда не испытывал недостатка информации, чтобы мне со светскими людьми было трудно разговаривать, а тем более с прихожанами. Когда говорят, что телевизор нужен для того, чтобы быть информированным, это просто неправда. А то, что без него лучше, — это однозначно. Речь может идти о большем или меньшем вреде.

Другое дело, как Бог дает, потому что может сложиться такая ситуация, что придется и купить телевизор. Много в чем пришлось нам детям уступать, но без телевизора обошлись, а без чего-то не обошлись. Когда были маленькие, дети читали Диккенса, читали Толстого, читали Достоевского, а потом, с возрастом, стали читать книги похуже. Купили Конан-Дойля, еще кого-то. Целые полки заставлены средней литературой.

Я считаю, в этой области надо отступать в порядке. Во время Великой Отечественной войны ведь как было: немцы перешли границу, а мы отступили, но отступили в порядке. А потом пошли наступать. Так и здесь, перед давлением мира приходится отступать, но должно быть именно постепенное отступление в порядке, а не предательство, все бросили и убежали, вот в чем еще разница. Отступать надо ради духовного блага своих детей, ради мира, ради того, чтобы семья сохранялась в единстве. А если кто-то под этим предлогом покупает телевизор, чтобы самому смотреть что ни попадя, то он согрешает. Здесь дело-то не в телевизоре, а в нашем отношении к делу спасения своей души.

— Вы рассказали, что ваши ребята дрались в детстве. Однажды в православном лагере был такой случай. Когда предложили игру мальчишескую, где и потолкаться и попихаться можно было, один человек возмутился, говоря, что у монахов даже лишнее прикосновение к телу человека считается дерзостью, этого нельзя допускать…

— Но дети — не монахи. Есть огромная разница между игрой и дракой, и она всегда чувствуется. Я у своих ребят тоже это различаю. Приведу один забавный случай: как-то раз мои Вася с Пашей подрались, маме это надоело, она их разогнала. Вася в одной комнате, Паша в другой, мама между ними в третьей комнате. И вот, она сидит, читает книжку, слышит шорох и видит: Вася ползет к Паше, тихо по полу ползет для того, чтобы подраться. Понятно, что это — игра в форме драки, сравнительно беззлобная возня. Действительно, у мальчишек это есть. С этим можно особенно не бороться. Что я имею в виду, говоря о допустимой драке? Вот они подрались, покричали, потом я дал каждому по подзатыльнику, они садятся и продолжают играть в то, во что они раньше играли. Обычная мальчишеская энергия выплескивается. Конечно, было лучше, если бы они непрестанно молились, а не дрались. Действительно, лучше, но нету этого. Что же касается такой вражды, когда они не любят друг друга, когда один другого все время обижает, это, конечно, очень плохо.

† † †
Мне очень понравился положительный опыт владыки Антония Сурожского. Он вспоминал про свою семью и говорил, что никогда ему мама или бабушка не говорили: «Пойди помой посуду». А говорилось: «Пойдем помоем посуду». Хорошо, когда есть совместный труд, когда дети видят в родителях положительный пример. Невозможно научить ребенка чему-то хорошему, если на словах учим, требуем, а сами делаем противоположное. Это относится ко всему, в том числе и к домашнему хозяйству.

— У нас поздний ребенок, ему три с половиной года, очень энергичный. Он все время дергал и тряс маму, а ей это тяжело переносить. Тогда я ему сказал: «Ты меня тряси. Мама этого не любит, а мне все равно». И вот теперь стоит мне войти, он набрасывается на меня с кулаками, по животу бьет до тех пор, пока «не лишится сил». Я, в общем, не возражаю…

— Мне кажется, здесь очень трудно соблюсти меру. Я бы не разрешал этого. Существует телесная привычка. Умом он, может, понимает, папа ему объяснил, что это такая игра. Но то, что он бьет отца, как-то воздействует на его душу. У него возникает определенное отношение к отцу. Мне кажется, так может разрушиться уважение. Думаю, что здесь необходим жесткий запрет, то есть даже в шутку не должен ребенок руку поднимать ни на мать, ни на отца. Вообще на старших, но в первую очередь на родителей. «Чти отца твоего и матерь твою». Чти! Не сказано: «Уважай», «люби» — всех ближних должны любить. Уважать, может быть, и не за что, даже отца. Мало ли, он — алкоголик, живет под забором. А чтить надо, однако же. Никакого непочтения, а тем более оскорбления не должно быть, даже в шутку. «Папка — дурак», — он не должен говорить ни в каком смысле.

— Надо ли себя и детей заставлять через «не могу»?

— У нас в жизни все должно быть осмысленным. Скажем, если я буду себя заставлять через «не могу» бежать четыре километра, вряд ли нужно это делать, потому что у меня нет такого долга — бежать четыре километра. Но если в десять часов вечера меня зовут причащать умирающего, значит, надо встать и пойти, даже если я плохо себя чувствую.

Так же и с ребенком: я устал и, скажем, хочу пойти прогуляться. А у меня сын-двоечник в кои-то веки сделал домашнее задание. И счастливая мать приходит и говорит: «Вот, проверь, что он здесь нацарапал». Ну что же, надо отложить прогулку, это мой долг родительский — заняться этими домашними заданиями. То есть когда Господь от нас чего-то требует, то мы должны это делать несмотря ни на что. Я стараюсь (не всегда успешно), чтобы мое время было всегда занято. Потому что (это уже не моя мысль, это общее место у всех святых Отцов) дух уныния — это один из самых страшных врагов. Для монахов это просто гибель, но думаю, что и для мирян это тоже очень опасное состояние, когда ничего не хочется делать — ни молиться, ни читать, ни работать, ни отдыхать.

Протоиерей Константин ОСТРОВСКИЙ

Отцы, матери, дети.
Источник:АЛЬФА и ОМЕГА. № 16. 1998 г.

Сейчас очень любят громкие названия: у нас уже не институты какие-нибудь, а университет или академия, не ПТУ, а какой-нибудь колледж... Так что сегодня — не родительское собрание, а педагогическая конференция. И поскольку это конференция, то я свой доклад назвал тоже очень серьезно: «Цели православной педагогики и пути их достижения». Но боюсь, что получится, как всегда в постсоветское время: заявлено много, а сказано мало.

Начнем не с целей, а с тех путей, на которых эти цели осуществляются. Я, надо сказать, очень долго мучился над таким вопросом: как в процессе воспитания строгость соединить с любовью. Замечательный старец отец Павел (Троицкий) писал, что здесь нет ничего сложного, что это соединяется легко и просто, а я никак этого не мог понять и даже сформулировать. Но все-таки попытаюсь сказать, что дети должны воспитываться в некоем — я прошу не подозревать меня в каких-то неправославных взглядах, будто бы я экстрасенс какой-то или еще что-то в этом роде — энергетическом поле любви. И это поле любви должно быть создано семьей, общиной, любым коллективом, в котором проходит воспитательный процесс. Семья обычно состоит из двух человек — я говорю об общих принципах, конечно же, в жизни все не так легко, о конкретных случаях мы потом тоже поговорим. И вот, поле любви должно быть полем педагогической деятельности, и христианская педагогическая деятельность должна являть Божественную любовь, должна явить ребенку Того, Кто есть Любовь в Своем Существе. Вне этого поля, вне этой энергетики, если хотите, никакая христианская, православная педагогическая деятельность невозможна; это мы должны обязательно отметить для начала. Сама строгость педагогических приемов и подхода к ребенку вытекает из этой любви, неразрывно с ней связана. Строгими — и очень строгими — мы должны быть к детям тогда, когда они совершают плохие поступки, а остальное время дети должны находиться в поле любви.

Иногда получается так, что мы за нашими детьми — в воскресной школе, в училище, в храме, в семье — все время следим, подозреваем их, как бы они чего плохого не сделали, смотрим за ними, как некие милиционеры, и хотя они еще ничего такого не сделали, уже ожидаем, что они сделают что-то плохое. Мы так часто придираемся к нашим детям, а строгость, правильно соединенная с любовью, применяется в экстремальных случаях, когда ребенка нужно остановить, удержать. Все остальное время должна действовать любовь, любовь неиссякаемая, непрекращающаяся и все покрывающая, любовь, которая призвана явить детям милосердие Божие. Строгость эта должна быть обязательно разумной и рассчитанной; строгость — это не грубость и не жестокость, это — постоянство правил, это неуступчивость в тех случаях, когда дети стремятся выйти из послушания. Сама эта рассчитанность, конечно, не исключает непосредственной, живой реакции на поступок ребенка. Рассудительность должна ограничивать излишнюю эмоциональность и совершенно отсекать раздражительность и гневливость. Вот так я бы определил основной принцип сочетания любви и строгости в воспитательном процессе.

Если говорить о целях воспитания детей, то прежде, чем эти цели сформулировать, нужно сказать, что воспитательный процесс характеризуется законченностью во времени. Хотя ребенок может быть с нами довольно долго и до конца жизни должен почитать своих родителей, но все-таки само воспитание укладывается в какие-то временные пределы: дети нам даны на воспитание на время детства, и мы должны подготовить их к свободе взрослого возраста. Мы воспитываем детей, как пишет отец Василий Зеньковский, подготавливая их к свободе осознания себя во Христе. Наши педагогические приемы, методы воздействия, рамки, в которых находятся дети, в конце концов будут сняты, и ребенок останется свободным. Главная наша задача — научить детей правильному общению с Живым Богом-Троицей, так рассказать им об искупительной Жертве Христа, чтобы этот рассказ запечатлелся в их сердце, а не только в сознании, дать им понятие о духовной жизни, воспитывать их в исполнении заповедей, помочь им осознать себя членами Православной Церкви через вхождение в жизнь приходской общины. Вот те задачи, которые стоят перед нами. И мы, конечно же, должны не просто рассказать им о вере, а должны эту веру прежде всего явить. И прежде .чем говорить о воспитательных методах и приемах, об особенностях воспитательного процесса, нужно сказать, что не может научить чему-то тот, кто сам этого не умеет. Мы не можем дать ребенку то, чем сами не обладаем, не можем помочь ему родиться свыше, родиться духовно, если сами для духовной жизни не родились. Есть замечательная пословица, которую мы все время вспоминаем, когда говорим о воспитании детей: «От осинки не родятся апельсинки». И сделать из них настоящих христиан мы не можем, если сами таковыми не являемся. Поэтому прежде чем нам приступить к воспитанию детей, нужно обязательно спросить себя, кто мы есть, как мы живем, и, наверное, это нужно делать не просто перед началом воспитательного процесса, а постоянно; всегда во время общения с детьми контролировать себя и смотреть за тем, что мы сами из себя представляем.

Конечно, можно впасть в другую крайность и сказать: ну кто я такой? как я могу воспитывать детей? я же хуже них, они такие замечательные, они такие хорошие. У нас был случай как раз в этом зале: дети после службы занимались с нашими педагогами и стоял страшный шум, так что было слышно даже в храме. Здесь было два педагога, двое мужчин, которые пытались с ними заниматься, а дети от них убегали, они их ловили, в общем, была странная ситуация. Потом я попросил их подойти ко мне в кабинет и спросил, что здесь происходит. И один из них сказал: «Ну, они как тараканы: одного возьму, а другие все убегают, я их не могу больше двух удержать». Я говорю: «Надо с ними построже». — «Ну кто я такой, батюшка, чтобы с ними быть построже! Да я такой грешник! Хуже нет. Ну как я могу им что-нибудь строго сказать?».

Конечно же, мы с вами можем сказать, что дети во многом лучше нас. Общение с детьми само по себе может нам помочь стать лучше. Господь ставит нам в пример детей, говорит, что таковых есть Царство Небесное (см. Мф 19:14), что кто не примет Царствие Божие, как дитя, не войдет в него (см. Лк 18:17), поэтому нам следует учиться у детей живости восприятия, простоте. Какие-то вещи, даже духовные, они понимают лучше, чем мы, обремененные многими грехами. Но это совсем не значит, что мы, осознавая себя грешниками, не должны заниматься их воспитанием. Просто мы должны понять, что если хотим чему-то их научить, нам самим нужно двигаться по пути духовного развития и совершенствования, быть подвижниками, хоть мы и грешники: хотя бы на один миллиметр, но двинуться сегодня вперед, хоть что-то сделать, хотя бы не отступить. Это обязательно должно присутствовать в нашем сознании. А общение с детьми, с такими замечательными существами, конечно, кроме всего прочего, радостно и интересно. И настоящий педагог от этого общения, от воспитательного процесса получает не только горечь и головную боль, но и неподдельную радость, — как радуется мать, которая воспитывает ребенка.

Что главное в жизни православного человека? Что главное в жизни, в воспитании маленького ребенка? — Участие в богослужении, исполнение заповедей, навык послушания. Я думаю, что слова одного старца, который жил на Афоне и подготовил множество учеников, применимы не только к духовным отцам, но и к родителям. Этот старец говорил своему духовному чаду: «Если когда-нибудь Бог приведет в твои руки каких-то духовных чад, ты учи их самому главному: учи их молитве, а молитва научит их всему остальному». И если мы хотим воспитать своих детей в вере, воспитать их православными христианами, наша задача заключается в том, чтобы помочь им обрести общение с Живым Богом, Который есть Троица. И прежде всего — научить их молиться. Общение с Богом станет основой всей их дальнейшей жизни, и из этого вытекают и все остальные задачи, которые стоят перед православным воспитателем или перед православными родителями. Нельзя просто научить детей молиться, нужно, чтобы менялась их жизнь, менялись отношения с людьми, чтобы они воспитывались и эстетически, любили красоту, понимали красоту, — все это будет связано с молитвой, но все-таки молитва должна быть основой. И, конечно же, нужно явить ребенку христианскую веру, явить ему такую полную жизнь, христианскую, настоящую жизнь, которая поможет устоять, когда мир предложит ему всевозможные соблазны, — жизнь радостную, исполненную любви, трудную, подвижническую христианскую жизнь, интересную и подлинную. Если они ощутят ее в своих близких, если увидят в лицах своих родителей, их знакомых, в христианской общине, — конечно же, тогда они устоят перед соблазнами, в которых лишь внешне красивая ложь, а за ней ничего не скрывается, за ней на самом деле смерть, потому что все грехи, соблазны, которые существуют в мире, это путь к смерти. Познав эту истинную жизнь в детстве, от родителей, они, сравнивая то, что видели в детстве, с тем, что им предлагает мир, не знающий Христа, конечно же, сделают правильный выбор; главное — показать им пример истинной молитвы, который и будет основой воспитания.

Отец Таврион (Батозский), замечательный подвижник, говоря о воспитании детей, приводил пример из Достоевского: была семья Карамазовых, не очень хорошая, прямо скажем, совсем неблагополучная семья, и в этой семье был замечательный мальчик — Алеша. Он был воспитан своей матерью, а потом воспитывался у чужих людей. И единственное его детское воспоминание — как мать протягивает его к иконе Божией Матери и молится за него, просит, чтобы Божия Матерь взяла его под Свою защиту. Вот та основа, которая была положена матерью при самом начале его сознательной жизни.

Есть другой пример. Один ныне живущий добрый пастырь как-то мне рассказывал, что у него был крестный, замечательный человек. Однажды в детстве он увидел, как крестный молится, и никогда больше не видел, чтобы человек так молился. Может быть, это действительно так, а может — это такое сильное детское впечатление, ни с чем другим уже несравнимое. И в душу ребенка западает, когда он видит, знает, чувствует и понимает, что родители молятся о нем.

Конечно, не нужно специально показывать, как надо молиться. Молитва — это не показное действо, а внутренняя обращенность души к Богу. И если эта обращенность у вас будет, ребенок почувствует это, поймет, что для вас это главное, вы этим живете, в этом источник ваших радостей, ваших сил, вы прибегаете к Богу во всех экстремальных случаях... В этом нужно, может быть, немножко помочь ребенку, чтобы молитва была не просто формальностью, а чтобы ребенок молился вместе с вами тогда, когда что-то случилось, радостное или печальное, когда кто-то заболел, или наоборот, когда нужно поблагодарить Бога за какую-то радость. Молитва должна сопровождать всю нашу жизнь. И ребенка нужно тоже к этому приучать; это научит его обращаться к Богу всегда, во всех случаях жизни.

Кроме этого необходимо помочь ребенку совершать молитвенное правило; в начале детского пути, наверное, нужно молиться вместе с ним, но как можно скорее должен наступить тот момент, когда ребенок уже молится самостоятельно. Я знаю от наших прихожан, что многие заставляют дома детей молиться вместе с ними, а когда приходят с ними в храм, в место общей молитвы — то здесь они от ребенка отделяются, встают в угол, а ребенок делает что хочет. А должно быть обратное. Дома нужно помочь ребенку молиться самому, нужно научить его дома обращаться к Богу, чтобы это была его личная обращенность, можно начать вместе с ним, затем научить его, как правильно молиться, и очень нежно, аккуратно, ласково, деликатно помогать ему в том, чтобы эта молитва укрепилась в его душе. А когда вы приходите с ребенком в храм, то нужно объяснить ребенку, что здесь общая молитва; можно как раз стоять рядом с ребенком, объяснять ему какие-то части богослужения, можно вместе с ним поставить свечку, объяснить ему, как это делается, и помолиться перед иконой. Здесь можно подсказать ему, когда встать на колени, когда петь «Отче наш», подсказать: «Вот сейчас, слышишь, батюшка молится о болящих, читает молитву о болящих. И ты тоже помолись». Тогда богослужение будет для ребенка более понятным, более близким, не чем-то таким, что нужно отстоять и поскорее убежать. А храм не будет местом, где он встречается со своими сверстниками и с ними где-то в уголочке начинает обсуждать свои дела; он поймет, что мы собрались, чтобы молиться Богу все вместе.

Общая молитва нуждается в том, чтобы вы были рядом с ребенком. Поэтому в храме нужно быть рядом с ним, особенно когда он идет причащаться, объяснить ему, как подходить к чаше, как от чаши отходить, что значит прикладываться ко кресту; объяснить смысл священнодействий, которые совершаются в храме. Вот здесь нужно ему помогать, сопровождать его, ему нужна помощь, потому что он пока еще не умеет общаться с Богом и для него общаться со сверстниками или с теми или другими предметами в храме легче, чем обратиться к Богу.

Если говорить об участии детей в богослужении, то дети всю материальную культуру Церкви воспринимают живее и глубже, чем мы. Многие из нас пришли к вере, будучи людьми взрослыми, пришли, так сказать, от какой-то идеи, пришли в поисках истины, пришли еще как-то, а дети могут прийти к Богу, приходя в храм, при помощи тех материальных предметов, которые освящаются Церковью. В Церкви есть множество традиций, обрядов, обычаев, которые ребенку могут быть вполне понятны, могут открыть ему красоту, многообразие православного богослужения: свечи, ладан, лампады, иконы, просфоры и обряды освящения яблок, воды, меда, вербы, березки. Если все это правильно объяснить ребенку, то ему будет легче воспринимать богослужение. Он будет ждать, когда же придет Троица, пусть даже он будет ждать, чтобы храм украсили березками, но он будет понимать, что это значит, и через это, через внешние предметы, которые вполне ему доступны и понятны (гораздо более доступны, чем наши абстрактные утверждения или отвлеченные рассказы, не касающиеся сердца), он будет воспринимать церковную жизнь, он к этой жизни приобщится. Мне кажется, нужно обязательно знакомить ребенка с обрядами и обычаями, через это приводить к вере. Можно это делать и дома: освящение дома, день ангела. Рождество, Богоявление. Взять святую воду, окропить с ребенком весь дом, торжественно пропеть тропарь. Принимая в этом участие, он будет понимать, что церковные службы красивы, радостны, в них много очень важного и понятного.

Если мы сами нарушаем заповедь Божию, которая говорит, что шесть дней нужно делать дела свои, а седьмой день посвятить Господу Богу, если жизнь нашей семьи не подчиняется этому ритму, который установлен Богом, то трудно будет ребенку удержаться в Церкви, потому что если нарушить этот ритм, если он увидит, что в воскресенье можно не идти в храм, можно заняться чем-то еще, какой-то работой на участке, поспать подольше, еще что-то сделать, а храм — это в общем необязательно, то он очень легко это воспримет и, когда богослужение ему в какой-то момент станет неинтересно, — бывает в жизни, когда что-то даже очень важное делается почему-то вдруг неинтересным, жизнь наша душевная такая: то подъемы, то спады, эмоциональные или иные, — то он очень легко скажет, что это ему не нужно, не обязательно. Поэтому жизнь семьи должна подчиняться тому ритму, который установлен Самим Богом, и тогда ребенку будет естественно бывать в храме в воскресенье, у него даже вопросов не возникнет, зачем это нужно и почему. Без этого он будет чувствовать себя обделенным, так что если вы хотите, чтобы ваши дети остались в Церкви, то нужно, самим воспринять тот ритм, который в Церкви существует.

У нас есть примеры, как мне кажется, удачные, вовлечения детей в богослужение, — детей уже не маленьких, с которыми нужно ставить свечечки, давать им просфорочки, чтобы они ждали этого в конце службы, рассказывать им, что изображено на иконах, детей, которые еще не понимают смысла произносимых слов, — а детей, которые уже умеют читать и могут что-то понять в богослужении. Во времена доперестроечные, до того момента, когда наступило тысячелетие Руси, когда Церковь стала свободной, когда мы смогли заниматься с детьми в храме и устраивать на приходском и даже церковном уровне педагогические конференции, были опыты служения дома, скажем, всенощной. Я не говорю, что нам нужно всенощные служить дома, я просто вспоминаю, как всенощная служилась дома. Скажем, раньше, когда я служил за городом, я мог, конечно, поехать вечером, хотя служить должен был утром, но мне ехать туда два часа, семью не хочется оставлять, и я оставался в Москве. Иногда я шел в какой-то храм, а иногда мы служили всенощные дома. На них были мои дети, была матушка, и когда в комнате было человек пять или шесть, то богослужение совершалось как бы на глазах детей, они были ближе к священнику, видели перед собой богослужебные книги, они сами участвовали в чтении, в пении. И через это богослужение делалось для них более понятным.

Я знаю и рассказы других людей, как через такое служение дома каких-то служб, всенощных, иногда даже в отсутствие священника (в пятидесятые годы нельзя было без угрозы лишиться работы постоянно ходить в храм, и еще разные были причины, по которым иногда люди молились дома), богослужение делалось более понятным для детей. Они не просто приходили в храм, вставали где-то за колонной и с ноги на ногу переминались, как у нас многие дети, а стояли на клиросе и в службе участвовали, и к службе приобщались. У нас и в наше время есть такой пример, это наше служение в приютском храме, где службы совершаются с участием детей. Дети сами встают на клирос, смотрят в книги, поют, им это интересно. И служба совершается, немножко применяясь к их немощам, поется, например, то, что должно читаться, чтобы дети в этом легче участвовали. Вообще детям иногда легче, когда они собираются вместе, не читать молитвы и слушать, что читают, а петь всем вместе. Раньше в приходских храмах существовали такие песенные чинопоследования, которые включали в себя не чтение молитв, а пение всем храмом. И детям, когда они поют все вместе, это помогает приобщиться к службе, служба не кажется такой скучной, длинной. Когда они поют слова, они волей-неволей проникаются их смыслом.

Есть и другие формы приобщения детей к богослужению. Создаются детские хоры, мальчики прислуживают в алтаре, девочки в храме ухаживают за подсвечниками, дети убираются в храме после службы и через это тоже участвуют в подготовке храма к богослужению. Мы стараемся это делать, но нужно сказать и об опасности, которая заключается в том, что если ребенка просто ввести в алтарь, особенно если ввести еще второго и третьего, как это делается в некоторых храмах, то дети, предоставленные сами себе — им нужно выйти со свечой, им это очень нравится, — все остальное время не молятся, хотя находятся рядом со святыней; находиться рядом со святыней и не благоговеть перед ней нельзя, от этого человек теряет страх Божий. И дети теряют страх Божий и ведут себя безобразно. Вот это привыкание к святыне, потеря благоговения, — вещь очень опасная. Поэтому мы в нашем храме стараемся особенно мальчиков в алтарь не приглашать, потому что это может потом отозваться чем-то иным. Нужно искать какие-то иные формы. Как это сделать, я не знаю. Может быть, надо создать детский хор, который пел бы отдельные песнопения всенощной, скажем, и стоял в храме с педагогом. Конечно, нельзя это делать искусственно; это должно быть естественно, как естественно было раньше молиться дома (сейчас это, конечно, смешно; как-то не совсем это ясно, неоправданно получается). Или, я помню, я служил в одном храме под Москвой, там у нас был детский хор, они пели Трисвятое на Литургии. До этого они спевались; начиналась Литургия, а они где-то спевались в отдельном помещении, а уже после малого входа, при пении тропарей, они все, — впереди шел регент, — входили в храм, вставали на место, пели Трисвятое и потом уходили заниматься дальше. Конечно же, как-то все это немножко странно.

В нашем приюте, где дети как-то участвуют в богослужениях, служить для них специальную детскую Литургию тоже было бы не совсем правильно. В некоторых храмах идут по этому пути католики служат какие-то там детские Литургии. Но Литургия не может быть детской, монашеской, сестринской. Литургия всегда одна. Литургия есть великое Таинство, и нельзя к ней применить никакой иной термин, не может она быть иной. Бывает воскресная Литургия, когда собирается вся община, или Пасхальная Литургия, которая совершается раз в год, ночью, и являет собой центр годового богослужебного круга. Но служить какие-то служебные Литургии, заупокойные Литургии, или еще что-то такое, конечно, как-то странно. Это некое принижение; нельзя из Литургии сделать что-то игрушечное, детское, приближенное к пониманию детей, это, наверное, будет неправильно. Но вот, скажем, в нашем приюте есть домовый храм, и можно приходить туда с детьми на службы, — не всем, естественно, если сразу все дети придут, они там не поместятся, — но отдельными группами.

Во всяком случае надо думать: как сделать так, чтобы служба стала более понятна для ребенка. Если каждый из тех, у кого есть дети, будет вместе с ними стоять на службе, ощущать себя в единстве со всеми и тихонечко им что-то объяснять, помогать им осознать службу, тогда даже не нужно будет никаких специальных занятий.

Конечно же, с детьми нужно беседовать, нужно помочь им осознать свою веру. Вера у ребенка может быть очень сильной, очень живой, очень глубокой, очень действенной. Но ребенок — он на то и ребенок, что он не вполне обладает своим сознанием, рассудком, и нужно помочь ему осознать свою веру. Осознанию ребенком веры, которая в нем есть, и служат беседы с детьми. О чем и как можно беседовать с детьми? Я думаю, что самая лучшая форма бесед с маленькими детьми — это пересказ им житий святых; на примере святых можно беседовать о вере. Я думаю, родители обязательно должны рассказывать детям о годовых праздниках. Эти рассказы могут повторяться каждый год, особенно для маленьких детей. Как выяснилось на моем опыте, дети в возрасте трех лет запоминают какие-то яркие образы, но вот связный рассказ, сюжет они не запоминают. Я говорю: «Ты помнишь, что я тебе рассказывал тогда-то о том-то?». — «Нет, я не помню». — «Ты помнишь, мы с тобой ходили, видели какой-то спектакль?». — «Ну, я помню, там птица какая-то была, а что там было, я ничего не помню». Но тем не менее эти рассказы должны быть обязательно, потому что они накладываются один на другой и остаются в сознании ребенка, может быть, на подсознательном уровне, дают возможность на будущий год рассказать им о том же самом, только более глубоко.

Конечно же, прежде чем дать ребенку самостоятельно читать Евангелие, нужно пересказать основные евангельские события, чтобы ребенок уже что-то знал о Евангелии. Это тоже задача родителей. Самостоятельное чтение Евангелия должно входить у детей более взрослых в молитвенное правило. Нужно решать с духовником отдельно, когда ребенок может начать самостоятельно читать Евангелие. Конечно, это должно исходить и от ребенка тоже, он должен хотеть читать Евангелие. Вот у нас в приюте ко мне девочки подходили: «Батюшка, благословите меня Евангелие начать читать». Одна даже подошла и говорит: «Батюшка, можно я буду Псалтирь читать?». И вообще все воспитание должно быть построено так, чтобы ребенок хотел участвовать в богослужении, хотел молиться, читать, слышать рассказы о Церкви, о духовной жизни. Если происходит обратное, значит, что-то в вашем отношении к ребенку, в ваших действиях неправильно, что-то нужно обязательно менять; нужно об этом думать и перестраиваться. Потому что если нет в ребенке этого желания, если для него пойти на службу это наказание, а не радость, то это очень плохо.

Чтение книг нужно начинать с детьми очень осторожно. Я помню, отец Павел (Троицкий) писал одной девочке в письмах, что духовные книги и жития святых ей читать пока не нужно, лучше читать пока обычные хорошие книги. Не нужно бояться светской литературы, хорошей и доброй, потому что ребенку она понятней; ему иногда понятней рассказы, чем жития святых или другие духовные книги. Не нужно заранее делать ребенка взрослым человеком. Нельзя с него спрашивать в детстве то, чего мы с вами сами иногда исполнить не можем. Здесь нужно быть очень осторожными.

Большой проблемой остаются занятия в воскресной школе и в других учебных заведениях Законом Божиим. Это вещь очень сложная, очень трудная, очень опасная даже, я бы сказал. И об этом нужно говорить особенно.

Я наметил основные проблемы научения детей общению с Богом. Мне кажется, что здесь можно остановиться.

Из задачи научения детей вере, общению с Богом вытекает следующая задача. Мы знаем слова апостола Иоанна Богослова, что если кто не любит своих ближних, брата своего ненавидит, а говорит, «я люблю Бога», тот лжец (см. 1 Ин 4:20). И поэтому нельзя научить ребенка вере в Бога и не научить его любить ближних. Это должно вытекать из первой задачи и обязательно быть с ней связано. Главное, что мы хотим, пусть даже нас назовут фанатиками, — научить ребенка вере, научить его общению с Богом. Но нельзя этого сделать, не научив его любить других. Значит, эта вторая, этическая задача вытекает из первого круга проблем, которые мы должны решить. И точно так же, как в религиозной жизни, в этой этической сфере главное значение для детей имеет отношение родителей между собой.

Что первое ребенок видит в своей жизни, как ему учиться этике, как он учится правильно относиться к другим людям? Он видит, как мама и папа ругаются, как они дерутся, и этим закладываются основы его отношения к другим. Он считает, что так нужно поступать со своим ближним. А когда ему говорят, что нужно любить, он понимает, что нужно говорить «надо любить», а при этом любить не нужно, а драться нужно обязательно. И здесь ничего не сделаешь; ребенка нельзя обмануть. Он видит и понимает глубже, чем нам кажется. В какой-то момент его можно обмануть, но в конце концов он поймет, где истина, где правда, и отношение его к другим людям определится тем, как относятся друг к другу родители, как это с родителями происходит. И то, как мама и папа относятся друг к другу, накладывает отпечаток на ребенка. Как мы относимся к нашим родителям, к бабушкам и к дедушкам, он тоже в конце концов спроецирует на себя. «Вот, мама, ты говоришь, чтобы я тебя уважал, а ты с бабушкой как разговариваешь». Разговоры о знакомых, отношения с другими взрослыми людьми — вот что формирует отношение к ближнему у наших детей, а не выучивание заповедей, не объяснение их. Это главное для детей, потому что они же живут — знаете, как люди говорят, ну, а по жизни-то как?, то есть, ясно — святые там, это некая сказка о каких-то идеальных людях, где-то они когда-то были, сейчас где-то старцы в монастырях живут... Ну, а по жизни-то как? ну, заповеди там, конечно, нельзя аборты делать, ну, а по жизни-то как? И ребенок тоже так же живет. В жизни-то как ?

Главное, что ребенок в себя вбирает — это жизнь. Один мой друг-священник поделился со мной своим пониманием того, что его сформировало в детстве. В дом к его родителям приходило очень много интересных людей, замечательных, хороших, и он все время сидел и слушал их разговоры. У них была одна комната, коммунальная квартира. Он всегда находился при взрослых людях. Вот что сделало его, то доброе, что в нем есть. И я вижу, что дети, которые воспитываются в нашем приюте, где взрослых очень много, где есть некая перенасыщенность взрослыми людьми, в этом смысле счастливее наших детей, которые живут в неполных семьях или в семьях, где один ребенок, в семьях, которые живут замкнуто, в семьях, у которых нет близких знакомых, в семьях, где люди не встречаются за столом для дружеской беседы. Вот эти дети обделены, потому что они не видят, как взрослые люди общаются между собой. Взрослое общение ребенком воспринимается. Если общаются люди хорошие, добрые, то, конечно же, это ребенка формирует. И поэтому мы должны думать о том, как мы относимся к нашим ближним. В одной семье вырос ребенок, не очень удачный, и я думаю, это потому, что мама очень любила всякие разговоры о своих близких, о школе, о педагогах. А для ребенка ничто не проходит мимо, его душа гораздо более восприимчива, чем наша. Мы можем вроде бы просто так сказать, а потом покаяться. А ребенок — у него душа цельная; одно неудачно сказанное слово может проникнуть очень глубоко и произвести в душе ребенка разрушительные действия.

Первое, чему нужно научить ребенка в отношениях к ближним — это отношение к духовнику, коль скоро мы говорим о православном воспитании ребенка, православной педагогике. Духовник — это для ребенка даже больше, чем отец и мать. Это непререкаемый авторитет, это человек, через которого ребенок узнает волю Божию. И если такого отношения к духовнику нет у родителей, то его не будет и у детей. Если ребенок ходит на исповедь, а родители говорят: «Ну, ничего, мы батюшке не скажем», или что-нибудь нелестное говорят о батюшке, даже если просто в семье нет благоговейного отношения к духовнику, то ребенок многое теряет. В нем не будет заложена основа правильного отношения к духовнику как к человеку, через которого осуществляется его связь с Богом, которому он исповедуется, причащается из его рук. Для ребенка это настолько важно... Я шел как-то по деревне, и какая-то девочка говорит другой: «Смотри, смотри, вон Бог пошел». У ребенка все очень связано, гораздо более связано, чем у нас. Мы-то знаем, что батюшка, может быть, покушать любит, в общем, человек он, как и мы. Разные батюшки бывают. А у ребенка не так. Для него священник — это что-то особенное, он его иначе воспринимает, тоньше чувствует. И в семьях отношение к духовнику не должно быть нарочитым, не надо на всех стенах вешать портрет духовника, это совершенно необязательно, но в семьях, где есть глубокое, благоговейное отношение к духовнику, это помогает воспитывать детей. Я знаю семьи, где это помогло воспитать детей. Я очень почитаю священника, у которого исповедуются мои дети, и считаю, что их связь с ним — это то, что их спасает и помогает им пережить особенно трудный переходный возраст.

Те, у кого дети еще маленькие, должны знать, что их ждет очень трудное испытание, когда начнется нестроение в душе бедного ребенка и родители перестанут для него значить что бы то ни было. Когда ребенок ходит в школу, учитель бывает важнее, чем мать. Я помню, как моя дочь говорила про учительницу; учительница, судя по ее пересказу, сделала неправильное ударение, я поправил, а дочь с таким подозрением на меня посмотрела: «А нам учительница сказала, что надо говорить вот так». И я понял, что уже немножко отодвинут этой учительницей, что она для ребенка очень важна: первый класс, первая учительница. Смена авторитетов у ребенка обязательно произойдет, и если у него не будет духовника, то с ним могут произойти тяжелые и страшные события.

У нас, к сожалению, совершенно неустроен институт крестных. Но тем не менее, если помечтать (хотя мечтать грех, но о хорошем, может быть, и можно), то институт крестных должен помочь родителям в духовном православном воспитании. Крестные могут нести на себе очень важную нагрузку. В конце концов ребенок видит недостатки родителей, он с ними вместе живет. Пока он маленький, мама для него самая красивая, самая лучшая. Но когда он подрастает, он видит, что мама не Венера Милосская и папа тоже не Аполлон... А крестный, с которым он не связан плотскими узами, не заставляет его чистить зубы, делать всякие неприятные вещи; крестные предназначены для духовного воспитания, и если бы были настоящие крестные, задача духовного воспитания детей решалась бы легче.

Далее нужно было бы сказать об отношении к родителям, сверстникам, к младшим, об отношениях в общине, отношении к учителям, вообще ко взрослым, об отношениях полов (тема очень тонкая, а в наше время уже не только тонкая, но и грубая), об организации отношений в группе детей, — это все очень сложные и серьезные проблемы, на которых мы пока не будем останавливаться.

Давайте от этики перейдем к эстетике, к необходимости эстетического воспитания ребенка. Эта сфера очень важна, и ребенку необходимо явить красоту Божьего мира, которая видна в творении, которая присутствует в богослужении, в религиозном искусстве, в искусстве светском, — привить вкус к настоящей красоте. Если этого не сделать, если этот вкус у ребенка не вырабатывать с детства, то в конце концов он сам себе создаст какие-то эстетические категории, будет считать, что красиво — это когда кольцо в носу, когда разрез на юбке. Он будет считать, что красиво и хорошо, когда музыка громко звучит, — в общем красив кич, массовое искусство, которое сейчас заполонило весь мир, а остальная культура — это что-то некрасивое.

Как научить ребенка? Мне кажется, сделать это можно очень просто, фиксируя его внимание на красоте: посмотри, какое красивое облако, какой красивый закат, какая красивая птичка, посмотри, какой красивый здесь аналойник, какое красивое облачение на престоле, послушай, как красиво поют соловьи, послушай, как замечательно поют в храме, и так далее. Сама фиксация внимания на этих явлениях, на отсветах красоты Божией» которая есть в этом мире, остановка взгляда, умение созерцать эту красоту, если это сделано вовремя, сформируют душу ребенка, сделают ее иной. Может быть, у ребенка и будет период увлечения какой-то музыкой, фильмами или еще чем-то таким — ребенок существо любопытное, это уже нам все малоинтересно и ничего не нужно, а ему все интересно, все хочется попробовать, все узнать — но, почувствовав, поняв, что это такое, он отбросит это, если будет воспитан в понимании красоты настоящей. То же касается и литературы. Нужно приучить ребенка, выработать в нем вкус к литературе. Читать хорошие книги вместе с ним, говорить об этом, вместе с ним слушать музыку, приобщать его к культуре. Без этого ребенок будет подвержен страшным соблазнам, потому что в наше время люди не нуждаются в том, чтобы много работать, у них много свободного времени. И массовая культура захватывает человека все больше и больше, вторгается в его сознание все наглее и грубее. И от этого воздействия — если у ребенка не будет внутреннего противоядия, если он не будет внутренне сформирован иначе — его нельзя будет уберечь.

Конечно же, нужно научить ребенка трудиться, правильно относиться к вещам, наладить его быт. Это тоже входит в воспитание. Если для монахов важно хранить свою совесть по отношению к вещам, как говорит авва Дорофей, то это важно и для ребенка, и нужно с него это требовать. В том, что касается этического воспитания ребенка, мне кажется возможным применять какое-то насилие в допустимых формах, какие-то формы наказания. Здесь нужно больше требовать, и ребенок, если это ему объяснить, поймет и сам отдаст себя в руки требовательного воспитателя.

Еще одна важная тема — воспитание ребенка в общине. Оно особенно важно сейчас, когда семьи разрушаются; сейчас, когда настоящих православных семей нет, когда в большинстве своем мы представляем из себя неофитов, которые не помнят своего детства, не знают, вернее, как в детстве ребенок переживает те или иные явления духовной жизни. Если есть здесь среди ваших знакомых люди, которых в детстве воспитывали, исходя из принципов православной педагогики, то было бы хорошо, если бы они рассказывали, как ребенок видит богослужение, как реагирует на то, что ему говорят о заповедях Божиих, как он первый раз исповедуется, что он переживает, что чувствует. У ребенка же не спросишь, он все осознает потом, сейчас у него пока чувства неосознанные, он не может их выразить до конца. Вот поэтому сейчас тем более, при всех наших общих недостатках, нам необходимо единое энергетическое поле любви, в котором мы должны соединиться вместе, решая те задачи, которые перед нами стоят.

Необходимо очень серьезно заниматься воспитанием детей в общине; особенно это важно для неполных, не целиком православных, неофитских семей, семей, где только один ребенок, потому что у единственного ребенка нет полноты общения с другими детьми. Для этого и нужно собираться на конференции, нужно серьезно заниматься воскресной школой, обязательно устраивать детский лагерь, в котором детей собирают вмес

собирают вместе, лишив их на время вредного влияния и отдав на воспитание православным педагогам. Нужно совершать паломнические поездки и прогулки, нужно вместе праздновать праздники, нужно обязательно ходить друг к другу в гости. Нужно как-то налаживать общение, делать его православным, возрождать православные обычаи, обряды. Нужно приглашать батюшку к себе домой и вообще всячески трудиться.

Каждый из родителей должен во всей мере осознать тот объем требований, которые предлагает ему жизнь, встать перед лицом этих проблем, страшных, тяжелых, неразрешимых, которые он все-таки должен решить, если хочет воспитать своего ребенка и не снимать с себя ответственности за этого ребенка. Но можно разделить обязанности, и кто-то, например, может составить каталог книг, которые мы рекомендуем читать детям в таком-то возрасте, составить библиотеку. Дежурить по очереди в трапезной, следить за тем, чтобы дети хорошо себя вели. Дежурить в храме, чтобы дети чувствовали и некую строгость тоже. Помогать в поездках с детьми, устраивать лагерь. Детский лагерь без мужчин невозможен; это нельзя переложить на одних женщин. Мужчинам необходимо принимать участие в воспитании детей, мальчиков особенно. У кого-то, может быть, есть возможность внести какие-то деньги. Можно устраивать фильмотеки, предоставлять помещения для занятий, — словом, делать все для того, чтобы наши дети не погибли.

А главное, конечно, всем вместе хранить мирный дух, молиться о себе и о наших детях со слезами на Литургии и вместе трудиться над их воспитанием, осознавая единство цели, о которой я говорил.

Ответы на вопросы
— После причастия мальчик трех с половиной лет плохо себя ведет, его разбирает, он становится плохо управляемым. Что это и как. с этим бороться?

— Вопрос сложный, нужно разобраться, что происходит с этим мальчиком. И вообще, когда ребенок что-то плохо делает, нужно понять причину его поступков, чтобы правильно отреагировать. Ребенок не хочет пойти в храм. Почему? Если он не выспался, значит, нужно устроить его режим так, чтобы он мог поспать. Или он не хочет пойти в храм, потому что ему тяжело стоять, еще по какой-то причине: плохо себя чувствует, устал. Или просто у него такой каприз. Некоторые дети не хотят идти в храм, потому что они трудно встают рано утром. В соответствии с причиной и нужно решать, что с ним делать.

— Если ребенок, девочка, дерется с родителями по утрам, когда надо вставать в школу, что с ней делать? Не будешь же с утра наказывать, тем более, время ограничено.

— Я не знаю, как быть в данной ситуации, я своих детей никогда не заставлял вставать в школу. Я всегда говорил: «Хочешь опоздать? Пожалуйста, опаздывай. Я тебя разбудил, а ты как хочешь». Они привыкли к этому и всегда старались успевать в школу. Мне кажется, что детям надо просто раньше ложиться. Тогда будет все проще.

— Как помочь вернуться к вере подростку, юноше, который посещал раньше воскресную школу и храм, а теперь повзрослел и почти отошел от веры, по крайней мере внешне, стал даже озлобленным?

— Общий рецепт — это усердная молитва за ребенка, любовь к нему, невзирая на его состояние отлучения от Церкви, и, конечно, явление христианской жизни, радости этой христианской жизни. Ребенок должен понимать, что христианская жизнь — это не запреты, не нудные долгие молитвы, не непонятные богослужения. Он должен понимать, что христианская жизнь — это радость быть с Богом, это радость полной жизни во Христе. Это радость любви, радость общения с другими людьми, ничто этой радости не заменит. Если он это увидит, почувствует, то я думаю, что тогда он к вере вернется.

— Как приучать детей к труду? Есть ли разделение труда на мужской и женский? В условиях города женский труд есть, а вот мужской?

— Я думаю, что и в условиях города можно найти какой-то мужской труд, гвозди забивать, что-то переставлять или ремонтировать. Но в семье мальчик не должен чуждаться никакой работы. Если нужно посуду помыть — пусть моет. Хотя, с другой стороны, есть некое разделение, и ребенок должен воспитываться по правилам того пола, в котором рожден.

— Как воспитать в мальчике мужские качества: мужество, выносливость, ответственность? Ведь это будущий глава семьи! Его отец не является в этом смысле примером.

— Вопрос, конечно, тяжелый; наверное, это очень сложно. Можно воспитывать мальчика на примере крестного или педагога воскресной школы, или найти какой-то образ в литературе, и среди святых есть замечательные, мужественные личности. В XX веке есть рассказы о новомучениках, там есть яркие образы стойких, мужественных борцов за веру, удивительно крепких и сильных. Можно находить примеры в русской истории.

Протоиерей Аркадий Шатов

Православное воспитание детей в наши дни
Источник:Одноименная глава книги: Домашняя Церковь.,
М.: Зачатьевски монастырь, 1997

Все у нас должно быть второстепенным
в сравнении с заботой о детях и с тем,
чтобы воспитывать их в наказании
и научении Господнем.
Свт. Иоанн Златоуст

Мы ежедневно с ужасом читаем в газетах о преступлениях подростков. Насилия, убийства малолетними преступниками родителей, братьев или сестер никогда не совершались в таком количестве, как в наше время.

Мне вспоминается одно особенно потрясающее преступление. Четверо подростков нашли в парке на скамейке неизвестного им молодого человека. Они без всякого повода напали на него, избили, поджигали ему ступни папиросами, истязали его и, наконец, утопили. Они совершили это преступление по какой-то извращенности своей природы, как искатели сильных ощущений. Они пошли в парк с тем, чтобы найти жертву для своего садизма.

Естественно, явилось подозрение, что они психически ненормальны. Однако газеты скоро сообщили, что эти юноши внешне совершенно нормальны. Они не были наркоманами, не происходили из подонков общества, а были детьми, казалось, совершенно нормальных, благополучных семейств. Родители говорили о них как о хороших мальчиках, их умственное развитие в школе расценивалось выше среднего.

Откуда же такой садизм, откуда такая преступная, бессмысленная жестокость? Есть что-то страшное в духовном состоянии молодого поколения, в котором мы видим растущее число таких чудовищ. Наряду с сотнями тысяч несовершеннолетних преступников, отданных под суд, есть еще множество молодых людей с изломанным нравственным устроением, которые страдают и приносят страдания другим, хотя они и неизвестны полиции.

Как и под каким влиянием вырастают эти несчастные юноши и девушки? Ответ следует искать в условиях, направлениях и методах современного воспитания.

В неслыханном доселе множестве книг и статей о воспитании детей и их психологии к детям стараются подойти со всем знанием их психической и физической природы. Но существует слишком много школ педагогики, психиатрии и модного некогда психоанализа. К настоящему времени Америка и Западная Европа уже пережили увлечение психоанализом, и, кажется, чем больше специалисты стараются найти лучшие пути воспитания, тем больше тревоги в обществе вызывают дети.

К сожалению, в современных теориях в той или иной степени сказывается влияние основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда, поэтому мы не можем обойти его молчанием.

Когда в 90-х годах прошлого столетия он начал публиковать результаты своих исследований, то многим казалось, что он действительно нашел ключ к пониманию и излечению если не всех психических болезней, то, во всяком случае, большинства. Однако атеизм Фрейда ограничивал его понимание душевных проблем; многое он не мог и не хотел видеть или видел искаженно, хотя, возможно, и старался быть объективным. Основанный им психоанализ исходит из предпосылки, будто все трудности в жизни человека, в отношении к окружающему его обществу, непременно основаны на каком-либо невысказанном внутреннем конфликте, гнездящемся в подсознании.

Надо пояснить, что именно в психоанализе понимается как область подсознательного. Человеческое мышление здесь разделяется на эти два уровня, между которыми нет вполне определенной границы; мозг как бы делится на верхнюю и нижнюю части. В верхней, сознательной части мозга якобы сосредотачивается управление текущей деятельностью человека, а результаты опыта переходят вниз, в подсознание, откуда могут подниматься путем ассоциаций и воспоминаний. Таким образом подсознание — это как бы склад опыта и переживаний, которые записаны там точно и подробно.

Психоанализ сосредотачивается на функциях мозга. Но мы знаем, что с ним таинственно связана и наша невидимая душа как составляющая часть личности, и надо полагать, что многое из того, что психиатры относят к области подсознательного, на самом деле принадлежит не только и не столько мозгу, сколько именно душе.

Православная аскетика через свободное подчинение человеком себя Богу и постоянную молитву, совершаемую не только сознательно, но и подсознательно (так наз. умная молитва) сосредотачивает в подсознании благодатные переживания, мысли и чувства и таким образом делает подвижника внутренне единым в его устремлении к Богу. Но подсознание может скапливать и греховные переживания и чувства, с которыми не могут примириться душа и сознание. Впрочем, живущее в подсознании добро может бороться с греховным движением сознательной мысли даже прежде, чем человек воспримет внушаемый грех.

Такая внутренняя борьба может стать опустошительной для души человека, особенно если грех откроет диаволу путь для овладения мыслями, что мы называем беснованием и чего не признают психиатры-позитивисты. Возникает внутренний конфликт, причину которого психоанализ (и следующие ему школы психиатрии) видят в подавлении страстей полового характера. Действительно, борьба с этими страстями есть удел большинства смертных. В христианстве она вдохновляется стремлением к нравственной и сердечной чистоте, без которой невозможно соединение с Богом. Плотские инстинкты преображаются в молитве, труде и любви во славу Божию. Вместе с тем воздержание — необходимое средство духовной жизни, которое просветляет нашу природу, коль скоро соблюдается добровольно и во имя любви к Богу. Но если воздержание от страстей попросту навязывается внешним законом или правилами приличия, то оно становится для человека тяжким бременем.

Именно так и рассматривает воздержание психоанализ. Его цель — не входя в нравственную оценку страстей, устранить страдания, вызываемые внутренней борьбой в человеке, успокоить его, примирить с обитающей в нем страстью, указать ему, как спокойно жить в обществе, не нарушая внешних законов и приличий, но не осуждая своей страсти и не отказываясь от нее. Преодоление страстей и греха признается необходимым лишь постольку, поскольку неумеренность вредит здоровью. Таким образом страсти не подлежат искоренению, а ограничение в их удовлетворении диктуется в сущности не высшими принципами морали, а практическими соображениями.

Психоанализ проповедует жизнь, направляемую инстинктами, подавление которых считает ненормальным и угрожающим явлением. Отсюда и проповедь раннего обучения детей половой физиологии, и покровительство раннему проявлению романтических отношений между молодыми людьми и девушками, на которое теперь жалуются многие разумные родители. При этом исходят из того, что страсти рано или поздно овладевают человеком и ради того, чтобы оградить его от слишком бурного их воздействия, надо постепенно и возможно более рано знакомить его с той областью, где они разгораются. Если такая цель и достижима, то с христианской точки зрения детям приносится не польза, а вред, ибо область греха становится для них привычной, а чистота страдает.

Я коснулся мрачной области психоанализа только для того, чтобы выяснить, действительно ли он может стать средством духовно-нравственного оздоровления человечества. Конечно, ответ должен быть отрицательным, однако некоторые данные психоаналитических исследований могут оказаться для нас полезными. Прежде всего надо заметить, что даже неверующий Фрейд обнаружил у человека какую-то скрытую от материалистов душевную жизнь. Некоторые из его оппонентов пошли дальше и пришли к заключению о врожденном религиозном чувстве человека. Карл Юнг говорил, что тот, кто этого не видит — слеп.

Фрейд и его ученики не могли получить полной картины внутренней жизни человека потому, что, исследуя людей с поврежденной грехом природой, лишенной внутреннего единства, не располагали критерием нормы. Нет ясного понятия о норме и у тех педагогов-психологов, которые ищут в психоанализе путей преодоления детской преступности и воспитания полезных членов общества. Видя отклонения от нормы, они не могут их исправить, не зная, какова же эта норма. Так, можно заметить, что хор фальшивит, но, не будучи регентом и не зная исполняемой композиции, нельзя указать, как он должен звучать. Поэтому так примитивны и неглубоки их заключения о причинах болезни молодого поколения и о методах его лечения. Главные причины, которые они находят — это так называемый эдипов комплекс ^неосознанная влюбленность детей в родителей противоположного пола), неблагополучие семьи, какой-то тяжелый опыт раннего искушения в области пола. Редко кто видит, что при правильном религиозном устроении души с младенчества эти искушения не оставляли бы тяжелых последствий для психики или вовсе не были бы столь сильными. Отсюда и преувеличенное значение, придаваемое спорту как якобы дающему выход энергии и отвлекающему занятию. Однако ученые Иельского университета пришли к выводу, что среди преступников гораздо больше доля тех, кто занимался плаванием, коньками, футболом, бейсболом и т. п., чем среди законопослушных граждан.

Психоанализ, подчас претендующий на роль религии, не может поднять уровень нравственности потому, что не имеет ни моральных, ни религиозных основ. Он старается преодолеть внутренний конфликт, усыпив совесть и примирив человека с живущим в нем грехом. Поэтому глубокий критик психоанализа Арвид Рунестам в книге «Психоанализ и христианство» пишет, что поскольку психоанализ отстаивает право на жизнь, управляемую инстинктом, то нравственность он представляет скорее как неизбежное зло, нежели как положительное добро.

Тем самым мы видим, что причину роста преступности и способы с ней бороться ищут вне проблемы преодоления греха. Между тем падение первых людей ввело грех внутрь природы каждого из нас, привнеся в нее разделение, которое преодолевается только благодатью.

Преп. Иоанн Дамаскин указывает, что в каждом человеке действует закон Божий, привлекающий к себе наш ум и возрождающий совесть, — и закон греха, то есть внушения лукавого, входящие через телесную похоть и склонность и ставящие неразумную часть души в состояние борьбы с законом совести. Человек желает закона Божия и любит его, а диавол обольщает его и убеждает сделаться рабом греха (Точное изложение православной веры, кн. 4, гл. 22).

Об этом раздвоении выразительно говорит апостол Павел: «знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим 7:18,21-23).

Вот это внутреннее разделение в каждом грешном человеке и преодолевается подвигом христианской жизни, цель которой — достижение такого состояния, когда жизнь во Христе осуществляется уже почти без внутреннего конфликта, и праведник вместе с ап. Павлом может сказать: «не я живу, но живет во мне Христос».

Отметим некоторую искусственность подбора лиц, подвергающихся психоанализу: в основном это те, в ком грех значительно нарушил внутреннюю целостность. А каково было бы заключение, если бы подвергнуть психоанализу нормальных людей, и тем более святых? Несомненно, это показало бы совершенно новый для исследователей образец нормальности.

Психоаналитики забывают или не знают, что человек был создан безгрешным, и тем самым нормальным для его природы следует признать состояние Адама до грехопадения. Грех увел человека от нормы и, следовательно, чем он греховнее, тем ненормальнее, хотя мы можем этого не замечать, ибо судим о людях по совершенно другой мерке: нормальным представляется тот, кто не выделяется из зараженного грехом окружения. Когда Варнава, продав свою землю, принес деньги и положил их к ногам Апостола (Деян 4:36— 37), для общества первохристиан это было нормальным, между тем как человека, совершившего такой поступок в нашем очерствевшем обществе, многие сочли бы ненормальным. И напротив, вполне нормальным представляется, если человек все свои силы направляет на наживу даже в ущерб ближним.

Точно так же блуд был для первохристиан настолько противоречащем норме, что ап.Павел призывал коринфян не общаться с теми, кто, став по имени христианами, не оставил блуда (1 Кор 5:9-10). Ныне же многие считают этот грех обычным и в терпимости к нему недалеко уходят от современных Апостолу язычников.

А вот случай, характерный для американской школы. Русская школьница лет 16-ти, первая ученица школы по успехам и общему развитию, не красится и не имеет приятеля-мальчика (англ. boy friend). Вообще-то она обычная, ^нормальная для прежних времен в России православная девушка. Этой девушке педагоги несколько раз указывали, что-де нужно иметь такого приятеля, но она не видела в этом никакой необходимости. Наконец, педагоги пришли к ее родителям и, стараясь через них повлиять на свою ученицу, говорили, что ее поведение несколько ненормально. Вот яркий пример того, насколько извращенным может быть понятие о норме в области морали и воспитания.

Итак, говоря о правильном развитии христианина и о его воспитании, мы прежде всего должны условиться о той норме, которую хотим воплотить в жизнь.

Среди русских эмигрантов в Америке приходится иногда слышать суждения о том, что дети не должны расти чуждыми среде. И вот, ради этого готовы жертвовать и церковностью. Таким родителям не стоит удивляться, если их дети, утратив основы православной морали, из окружающего общества позаимствуют лишь самые худшие навыки.

Христианское устроение человека не должно зависеть от окружающего мира; первые христиане, будучи одинокими в языческом мире, с которым не могли не общаться, преодолевали его влияние.

Апостол Павел, предостерегая от общения с блудниками, подчеркивает, что имеет в виду только тех из них, которые претендуют на принадлежность к Церкви, но не язычников. Таким образом он не ставит перед нами невыполнимого требования: нельзя жить в мире и не общаться с его людьми. Однако христиане могут жить своей обособленной от мира культурной жизнью, к чему и призывает Апостол. Мы живем среди людей иной морали и не можем с ними не общаться, но должны оберегать от их влияния душу и сердце.

Задача православных родителей — способствовать развитию христианского чувства и сознания в детях с самого раннего возраста, в каких бы условиях они ни жили.

...Нет ничего привлекательнее чистого, неиспорченного младенца, и не напрасно Спаситель поставил детскую чистоту образцом для христиан, как мы читаем в Евангелии: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18:3). Но зато как ужасно бывает видеть ребенка, который вследствие неправильного воспитания уже утратил свойства непорочного младенца и развивает в себе задатки греха!

Вспомним, что говорил преп. Иоанн Дамаскин о законе греха, который входит в нашу жизнь через телесную похоть, а неразумную часть души подвигает бороться с законом совести. Наблюдения врачей показывают, что с двух лет ребенок уже испытывает явственное раздвоение, вступает в область противоречии, вынужден выбирать между двумя противоположными побуждениями. Сознательной греховной воли у него еще нет, но искушение уже способно проникать в «неразумную часть души».

Таким образом, формирование человека как нравственной личности начинается очень рано, и не напрасно с давних пор ожидающую ребенка мать так оберегали от всяких нервных потрясений: нравственное состояние матери далеко небезразлично и для пребывающего во чреве младенца.

Заметим, что и Пресвятая Дева Мария, и великие святые родились у матерей, которые вымолили их у Бога и вынашивали с постоянной усердной молитвой. Природа младенца, подготовленная верой родителей, очень рано становится способной познавать Бога и почитать Его как Небесного Отца (напротив, порочное поведение матери при беременности зачастую тяжело отражается на психике младенца). Даже Фрейд, будучи атеистом, признавал, что детскому сознанию присуще представление о Всемогущем Отце; правда, он пытался дать этому факту надуманное, явно несостоятельное объяснение, но практически вынужден был признать, что вера присутствует в сознании человека изначально. И одно это признание уже разрушает все его атеистические построения.

Наряду с природной способностью верить у человека есть и свободная воля, на направленность которой влияют разнообразные причины. Православный опыт (и, кстати, вполне согласующиеся с ним данные современных научных исследований), в противоположность позитивистски-протестантскому рационализму, придает особое значение религиозному воспитанию до сознательной поры. Нет взгляда более ошибочного, чем тот, согласно которому обращение ребенка к религии должно откладываться до сознательного возраста, до тех пор, пока он сам не будет в состоянии принять разумное решение. Поступать так — значит пропускать важную фазу в развитии ребенка, наносить его психике невосполнимый ущерб. Данные Л. Линн и Л. Шварца, авторов книги «Психиатрия и религиозный опыт», позволяют им утверждать, что родители должны в этом вопросе принять решение еще до того, как ребенку исполнится пять лет. Психолог Э. Льюис утверждает, что родители грешат, если не руководят религиозным развитием ребенка с самого раннего возраста, и пишет, что если оставить решение этой проблемы до зрелого возраста, то человеку нечего будет решать: у него не будет для этого оснований в его опыте и сознании и не будет необходимых сведений. Между тем эта проблема особенно часто возникает при межрелигиозных или межконфессиональных браках, когда родители откладывают решение вопроса, который может сказаться на их взаимоотношениях с детьми, — а те вырастают безразличными к вере.

Но даже если ребенок знает несколько молитв и знаком с некоторыми библейскими повествованиями, то вне Церкви, вне церковных таинств он лишен богатства благодати. Он не может осознавать значение причастия, но благодать таинства тем не менее освящает глубины его души, в том числе и «неразумную» ее часть.

Церковный писатель V в. св. Проспер Аквитанский говорит, что всякая человеческая душа, обладая волей, желает того, что приятно, и отвращается от неприятного. Поскольку природные импульсы человека ослаблены первородным грехом, воля эта бывает двух родов: животная и естественная. Но по благодати прибавляется третий вид воли: по дару Божию. Тогда воля становится духовной и управляет влечениями согласно законам высшей мудрости. Согласно св. Просперу, животная, или телесная воля не поднимается выше тех импульсов, которые происходят от телесных чувств, как у младенцев, которые, не пользуясь разумом, способны показать, что они желают и чего не желают. Если у взрослого присутствует только эта животная воля, то он ненормален, а в нормальном случае человек, в котором проснулась разумная природа, восходит на ступень естественной воли, которая хотя и способна подниматься над животными импульсами, но занимается предметами земными и тленными. Только причастившись Божественной любви и благодати, воля может подняться на высший уровень и побуждать человека бороться со своими грехами, греховными чувствами и побуждениями.

Эти наблюдения вполне согласуются с тем, что пишет о детях свт. Феофан Затворник. В своем замечательном творении «Путь ко спасению» он останавливается на значении крещения, говоря, что через крещение в младенце полагается семя жизни во Христе, которая до времени действует в нем как образующая сила. Духовная жизнь становится для него своею с того времени, когда он сознательно и свободным произволением посвятит себя Богу и добровольно, с радостью и благодарностью усвоит себе обретенную им благодатную силу.

Иначе говоря, врожденное религиозное чувство и данная в крещении благодать нуждаются в помощи (родителей, восприемников, воспитателей) для того, чтобы расти и принести плод.

Святитель Феофан дает ценные практические указания о том, как следует вести ребенка. Приведем вкратце некоторые из них в применении к современным проблемам.

Через крещение младенец вырывается из-под власти сатаны и приобщается к жизни в Боге, ради чего ему даются дары благодати. Но коль скоро благодатное настроение умаляется, грех снова начинает обладать сердцем, а через грех налагаются узы сатаны и отъемлется благоволение Божие и сонаследование Христу. Поэтому те, кто обязан блюсти христианское дитя, должны направить все внимание на то, чтобы не допустить над ним обладания греха, но возбуждать и укреплять направление к Богу. «Младенец живет, следовательно, можно влиять на его жизнь», — пишет Святитель. Это влияние оказывается через св. Тайны, через церковность и через веру и благочестие родителей.

Здесь необходимо отступление.

Все родителя хотят, чтобы дети у них были благонравными. Родители-христиане хотят, чтобы дети были верующими, почтительными и послушными, чтобы они выросли добродетельными и полезными для общества.

Однако родители должны помнить, что «ученик не бывает выше своего учителя» (Лк 6:40). Поэтому религиозность детей будет измеряться религиозностью родителей, которые не могут дать детям больше того, чем обладают сами. И они должны думать как о своей ответственности, так и — в этом свете — о повышении собственного духовного уровня.

Таким образом христианское воспитание детей начинается с работы родителей над собой. С ростом их собственного религиозного сознания и с укреплением их церковности будут духовно расти и дети; в противном случае в семье не будет условий для их религиозного развития.

Давая советы о том, как искать благодатного воздействия Церкви на детей, свт. Феофан делает оговорку, что неверие, небрежность, нечестие и недобрая жизнь родителей могут лишить плода все усилия по воспитанию. Непостижима связь душ родителей, и особенно матери, с душой детей, и степень родительского влияния определить невозможно.

Главное средство благодатного воздействия на душу младенца — возможно частое причащение; многие замечают плоды его благого влияния на младенцев, которое нередко проявляется в чудесах. Далее, детей следует часто носить в церковь, прикладывать ко кресту, Евангелию и иконам, а дома — подносить под иконы, осенять крестным знамением (как и постельку, и пищу, и все, с чем дитя соприкасается), окроплять святой водой и окуривать ладаном; нужно, чтобы младенца чаще благословлял священник, чтобы по возможности в дом приносили иконы из храма и служили молебны. «Вообще все церковное чудным образом возгревает и питает благодатную жизнь дитяти и всегда есть самая безопасная и непроницаемая ограда от покушения невидимых темных сил...».

И напротив, родители могут воздействовать на ребенка любовью в тот ранний период его жизни, когда он еще недоступен другим воздействиям. Но нужно, чтобы родители не просто любили свое дитя, но и верили в то, что оно доверено им Богом как дар и сокровище, и надеялись на то, что Тот, Кто вручил им этот дар, снабдит их и силами для того, чтобы сохранить его, и непрерывно в духе молились.

По мере роста у ребенка являются греховные движения души, поначалу совершенно бессознательные; однако если за этим не следить, то они могут переходить в привычки. Достаточно рано могут проявляться капризность, ревность, гнев, леность, зависть, непослушание, упрямство, стяжательство, иногда — хитрость и даже ложь. Пятилетний ребенок уже выказывает задатки своего будущего характера, которые развиваются, и с ними развиваются как страсти, так и добродетели. Нужно терпеливо бороться с недостатками, стараясь, чтобы они не вошли в привычку, и одновременно способствовать развитию добрых душевных и сердечных свойств. Согласно некоторой психологической закономерности, ребенок в процессе возрастания возвращается к некоторым своим недостаткам, казалось бы, преодоленным, и вновь избавляется от них, чтобы через некоторое время снова к ним вернуться (здесь возможны возрастные видоизменения этих недостатков). От родителей в таких случаях требуется и бдительность, и терпение.

Главное — не сердиться на детей, а останавливать их с терпением, любовью и твердостью; дети должны видеть, что их проступки не столько сердят родителей, сколько огорчают. Но если не исправлять проступки детей, пусть даже незначительные, то они легко переходят в дурные привычки, а с годами — в греховные навыки.

В младенце, чистом и неиспорченном, рано могут зарождаться начала будущих страстей, но одновременно чистота детского сердца открывает и безграничный простор для насаждения в нем веры и благочестия; главное — не потерять драгоценного времени.

Но даже если в детях, воспитываемых правильным образом, будет расти тяготение к Богу, то в них не дремлет и будущий грех. Своими силами они с ним не справятся; вести эту брань и направлять ее должны родители. Но для разумных действий им следует знать, «чего ищет оставшийся грех, чем питается, через что именно завладевает нами». Основные возбудители греха, по свт. Феофану, — «своеумие в уме, своеволие в воле, самоуслаждение в чувствах». Поэтому развивающиеся силы души и тела нельзя отдавать в греховный плен плотоугодливости, своеволию и услаждению, но приучать отрешаться от них и преобладать над ними. Потребности плоти следует поставить в некоторые пределы, закрепив их навыком. Для телесного и душевного здоровья полезны правила питания, приспособленные к возрасту и определяющие время, количество и способ питания; без крайней необходимости от них нельзя отступать.

Еда вне определенного времени, по первой просьбе ребенка, вредна и для тела, но еще больше — для души, так как приучает к своеволию и распущенности. Важно подчинить все дневные дела точному расписанию, что обычно нравится и самим детям. По расписанию (и под надзором старших) должны быть и подвижные игры, потому что в противном случае в одних детях могут развиться непомерная резвость и рассеянность, а в других — вялость, безжизненность и леность. В первом случае это ведет к своенравию и непокорности, с которыми связаны задор, гневливость и неудержимость желании, во втором — погружает в плоть и рождает тягу к чувственным наслаждениям. Всем знакома картина, когда чрезмерно набегавшийся и наигравшийся ребенок становится непослушным и капризным. Отсюда следует, что движение следует держать под определенным контролем, не чрезмерно строгим, но без всякого попустительства.

Г-жа Рузвельт, описывая свою поездку в Советскую Россию, рассказывает, как она была поражена, когда в детском доме двухлетние дети, показывавшие ей гимнастические упражнения, действовали как хорошо выдрессированные зверюшки. Такая дрессировка нужна, чтобы легче было склонить человеческую природу к чувствам и действиям, противным ее естеству, чтобы воспитывать беспрекословных, послушных роботов.

Православное воспитание, напротив, призвано формировать личность, свободно следующую по путям правды, которые она любит и вне которых себя не мыслит. В детях нужно воспитывать волю, направленную к добру. В каждом случае интуиция и рассуждение, диктуемые любовью и поддерживаемые Божией помощью, должны подсказать родителям меру свободы и меру разумного принуждения и надзора. Там, где этой меры нет, последствия бывают печальными.

Многочисленные показания юных преступников свидетельствуют, что у 70% из 500 опрошенных отцы отличались чрезмерной строгостью и неумеренностью в наказании, а 20% отличались попустительством, и только 5% соединяли в своем отношении к детям твердость и любовь, но, очевидно, не могли преодолеть посторонние вредные влияния.

В русской калифорнийской газете было опубликовано трагическое письмо матери, духовно утратившей сына. Родители-эмигранты, поставив своей целью как можно быстрее достичь материального благополучия, были только рады, что сын весь день проводит с соседскими мальчиками, тем более что, как они считали, это позволит ему быстрее овладеть английским языком. Слишком поздно они заметили, что он резко изменился, отстал от веры и утратил любовь к родителям, от которых затем и отказался.

В семье должна царить разумная дисциплина в сочетании с атмосферой взаимной любви. Не напрасно апостол Павел учит родителей не раздражать детей (см. Еф 6:4). Но так же важно и родителям не раздражаться на детей. Раздражение — признак ослабления любви, в основе его заложены гневливость и эгоизм. Раздраженный человек не думает о ближнем и не сочувствует ему, а занят только собой. Больше всего родители раздражаются на детей за то, что те им в чем-то мешают, отрывают от дел или интересных занятий, требуют от них усилия или жертвы. Но раздражение родителей, будучи грехом против любви, вместе с тем крайне вредно действует на психику детей. Наказание, наложенное в состоянии раздражения, даже заслуженное, теряет значительную часть своей воспитательной силы и вызывает у детей ответное раздражение.

Но не менее вредно и попустительство, в котором точно так же проявляется недостаток любви к детям. У многих детей причиной их преступлений стало безразличное отношение родителей к их поведению. Сами дети иногда понимают, что такое отношение продиктовано недостатком любви, и часто строгие родители пользуются большей любовью, чем те, которые все позволяют детям.

Важно, чтобы дети никогда не были свидетелями родительских ссор и не выслушивали жалобы родителей друг на друга, равно как и родительские жалобы на них посторонним. Все недоразумения следует обсуждать только наедине, и дети всегда должны видеть родителей едиными.

Свт. Феофан пишет, что образование ума нужно начинать вместе со словом, то есть с момента, когда ребенок начинает говорить; у нас же слишком принято занимать детский ум только пустыми вещами. Между тем в обыкновенных разговорах можно сообщить ребенку здравые понятия и суждения по началам христианства, говоря обо всем окружающем, что зло и что добро, что хорошо и что плохо. Святитель советует говорить прямо о том, например, что такое современная жизнь, чем она кончается, что такое удовольствие, каково достоинство тех или иных обычаев. Полезно спрашивать мнение детей и поправлять их ошибки. Им нужно читать жития, Священную историю, назидательные рассказы.

Родители, желающие дать детям православное воспитание, часто ощущают, что в этом им мешает среда и, в частности, школа. Это естественно, поскольку в Америке православные семьи живут в окружении иноверцев и инославных, а школьные преподаватели воспитаны в принципах, чуждых православию, и часто находятся под влиянием фрейдизма и сходных с ним школ. Такого рода мировоззрение редко терпит противоречие и стремится себя навязывать. К тому же детям стараются внушить, что на первом месте у них должен быть авторитет школы, а мнение родителей второстепенно. Некоторые эмигранты говорят, что им было бы легче оберегать душу и ум детей в советской школе, нежели в западной. Это объясняется тем, что в России эти семьи были гонимыми, поэтому вся официальная система не только взрослыми, но и детьми ощущалась как чужое и враждебное начало. На Западе самосохранение не требует изоляции; здесь отсутствует угроза физическому существованию членов семьи, зато существуют опасности для сердца и ума.

Такого рода проблемы стояли перед церковными людьми и в дореволюционной России, где значительная часть интеллигенции была заражена тем же материалистическим духом. Дети из воцерковленных семей ощущали себя скорее меньшинством, что помогало им отстраняться и от содержания преподавания, и от последовавшего революционного безумия, охватившего страну.

Итак, прежде всего нужно с раннего детства внушать детям, что они чада Православной Церкви, в которой свои законы и свои воззрения, во многом чуждые окружающим. Еще до школы дети должны понять, что лояльность по отношению к государству не должна касаться их религиозных взглядов и быта и что не следует стесняться того, что они в чем-то отличаются от большинства. Если они придут в школу предупрежденными в этом отношении и понимающими, что такое подвиг свидетельства и исповедничества, им будет легче противостоять натиску чуждого мировоззрения. При чересчур сильном натиске родители могут потребовать, чтобы школа уважала православные вероисповедные принципы.

Конечно, особенно важна при этом доверительность между детьми и родителями, при которой родители входят в жизнь детей. Это нелегко, но любовь, вера и постоянное внимание вкупе с молитвой подскажут родителям, как оградить детей от вредных влияний.

Пусть дети дружат с православными детьми из здоровых семей, пусть важнейшим центром интересов для них станет приходский храм. Родители должны поддерживать в глазах детей духовный авторитет пастыря. Дети должны ограждаться от всякой критики священника.

Но воспитание в детях сознания того, что они принадлежат к особому церковному организму и к особой культуре, не должно вызывать у них презрения или осуждения других; оно должно определяться только любовью и преданностью своей Церкви. Такие чувства можно воспитать не столько наставлениями, сколько установленным в доме порядком, семейной атмосферой, которая питалась бы православными обычаями и установлениями.

Если это возможно, то полезно знакомить детей с историей семьи, с жизнью их предков, особенно если среди них были люди благочестивые и добродетельные. Семейные рассказы важно связывать с историей России. Митрополит Антоний (Храповицкий) писал о том, что Святая Русь не погибла, — ее составляют люди, которые могут жить в разных странах, но духовно соединены Православием.

Воспитывая ум, не следует забывать и о чувствах ребенка. Прежде всего детей нужно приучить к домашней и церковной молитве. Чем раньше приводить их в храм, тем легче они научаются молитве и тем прочнее будет их благочестие в последующее время. Дети должны быть насыщены благочестивыми мыслями и чувствами в раннем дошкольном возрасте, чтобы подготовиться должным образом к мощному внешнему влиянию, перед лицом которого родителям необходимо, с одной стороны, проявлять к детям как можно больше внимания, с другой — работать над своим духовным состоянием и образованием.

Можно уподобить детей растениям, которые Бог вручил их родителям как садовникам. И если те привьют им добрые ростки церковности, позаботятся о том, чтобы они росли на доброй почве христианской семьи и православного быта, если будут заботится об искоренении сорняков, способных заглушить все доброе, и поливать их живой водой Слова Божия, то тем самым они выполнят свой долг себе на радость и в утешение.

Но пусть ни на кого, кроме себя, не сетуют родители, если по их невниманию малый росток вырастет бесплодной смоковницей. Не услышат ли они тогда тот грозный глагол Божий, который пророк Самуил возвестил первосвященнику Илию за небрежение воспитанием сыновей: «Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их; и потому клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек» (1 Цар 3:13-14)?

Священник-профессор Глеб Каледа