К человеку обратился ангел:
- Хочешь, я покажу тебе твою жизнь?
- Хочу, - сказал человек.
Ангел поднял его над землей и человек увидел всю свою жизнь и две пары следов, идущих рядом...
- Кто это рядом со мной?
- Это я, - говорит ангел. - Я сопровождаю тебя всю твою жизнь.
- А почему иногда видна только одна пара следов?
- Это самые трудные периоды твоей жизни... - говоритангел.
- И что же, ты бросал меня в самые трудные минуты ? - возмущенно спросил человек.
- Нет, я нес тебя на руках... - тихо ответил ангел.
Пуcть Твой ангел всегда будет рядом!!!
|
О силе молитвы (из книги «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу) … Я представлю тебе пример, мною самим виденный в прошлом году. В Бессарабском монастыре, где я жил, был старец-монах хорошей жизни. Однажды напало на него искушение, – очень захотелось ему сушеной рыбы. И как в монастыре в это время достать было нельзя, то он намеревался пойти на базар и купить... Долго боролся он с этою мыслию и рассуждал, что инок должен довольствоваться общею братскою пищею и всемерно удаляться от сластолюбия, да и по базару среди толпы людей ходить также монаху соблазнительно и неприлично. Наконец, вражеский навет взял верх над его рассуждением, и он, предавшись своеволию, решился и пошел за рыбой. Вышед из обители и идя по городской улице, он заметил, что у него в руках нет четок, и начал размышлять: "как же я пойду, как воин без меча? Это неприлично, да и мирские люди, встречаясь, будут осуждать меня и соблазняться, видя монаха без четок." Хотел он вернуться, чтобы взять их, но, посмотрев в карманах, нашел их тут. Вынул, перекрестился, надел на руку и пошел спокойно. Подходя уже к базару, увидел он у лавок стоявшую лошадь с большим возом огромных кадок. Вдруг эта лошадь, чего-то испугавшись, кинулась бежать из всей мочи и бить копытами; наскочила на него и, задевши за плечо, повергнула его на землю, хотя и не очень ушибла. Вслед за сим, шагах в двух от него, этот воз опрокинулся и телега разлетелась вдребезги. Скоро вставши, он конечно испугался, но вместе и удивился, как Бог сохранил жизнь его, ибо если бы одною малою секундою воз упал прежде, то и он был бы расшиблен вдребезги, как и телега. Не размышляя о сем далее, он купил рыбы, возвратился, покушал и, помолясь, лег уснуть... В тонком сне явился пред ним какой-то неизвестный ему благолепный старец и говорит: "слушай, я покровитель сей обители и хочу вразумить тебя, чтобы ты понял и помнил урок, данный тебе ныне... Вот смотри: слабая твоя борьба с чувственным услаждением и леность к упражнению в самопонимании и самоотвержении, дали удобство врагу приступить к тебе и он приуготовил было для тебя сей погибельный случай, разразившийся пред твоими глазами. Но Ангел твой хранитель предусмотрел сие, внушил тебе мысль сотворить молитву, вспомнить о четках, и как ты внял сему внушению, послушался и выразил его на самом деле, то сие самое и спасло тебя от смерти. Видишь ли человеколюбие Божие и щедрое Его воздаяние и за малое к Нему обращение?" Сказавши сие, явившийся старец поспешно пошел из келлии, а монах поклонился ему в ноги и с сим пробудился, ощутив себя уже не на одре, а коленопреклоненно простертым у порога двери. Сие видение он тут же рассказал на пользу душевную многим, в том числе и мне. Подлинно беспредельна любовь Божия к нам, грешным! Не удивительно ли сие, что за такое малейшее дело, за то, что вынул из кармана четки и надел на руку и призвал один раз имя Божие, за сие малое дана жизнь человеку! И на весах судьбы человеческой одна краткая минута призывания Иисуса Христа перевесила многие часы, истощенные в лености... Поистине воздано здесь за малую лепту – златицею... Видишь ли, брат, как сильна молитва, и как могущественно имя Иисуса Христа, призываемое нами! Св. Иоанн Карпафийский в книге "Добротолюбие" говорит, что когда мы в молитве Иисусовой призываем имя Иисусово и говорим: "помилуй мя, грешного", то на каждое таковое прошение ответствует тайный глас Божий: "чадо, отпускаются тебе грехи твои"... И он же продолжает, что в тот час, когда мы говорим молитву, то ничем не различествуем от святых, преподобных и мучеников, ибо, как говорит и св. Златоуст, "молитва, хотя бы произносилась от нас, преисполненных грехами, тотчас очищает" (сл. мол. 2). Великое милосердие Божие к нам, а мы то, грешные и нерадивые, не хотим и малого часа отдать ему на благодарение и меняем время молитвы, которая всего важнее, на житейские хлопоты и заботы, забывая Бога и свой долг! За то нередко подвергаемся бедам и напастям, но и сие ко вразумлению нашему и к обращению к Богу определяет любвеобильный промысл Божий."
|
Любовь Божия воздает благодеяниями тысячекратно более, нежели сего достойно деяние человеческое; если ты сделаешь для Бога на ничтожную лепту, то Он воздаст тебе златицею. Если ты только вознамеришься пойти к Отцу, то Он уже выходит к тебе навстречу. Ты кратким и сухим словом скажешь: "приими мя! помилуй мя!" А Он уже объемлет выю (шею) твою и лобызает тебя. Вот какова любовь Отца Небесного к нам недостойным! И по сей только любви Он радуется и о каждом и малейшем спасительном движении нашем. Тебе представляется: какая слава из того Господу и для тебя польза, если ты немного помолишься, а потом опять развлечешься, или хотя и сделаешь какое-нибудь маловажное доброе дело, например прочтешь какую-либо молитву, положишь пять или десять поклонов; вздохнешь от сердца и призовешь имя Иисуса Христа, или заметишь какую-либо добрую мысль, или расположишься прочесть что-либо душеспасительное, или воздержишься от пищи, или перенесешь малую обиду в молчании... Все это представляется тебе недостаточным к совершенному твоему спасению и как бы бесплодным деланием. Нет! каждое из сих малых деяний не пропадает втуне, будет изочтено всевидящим Оком Божиим и получит сторичную награду не токмо в вечности, но и в сей жизни. Это утверждает и св. Иоанн Златоустый. "Никакое добро, говорит он, как бы маловажно ни было, не будет пренебрежено Судиею праведным. Если грехи исследываются с такою подробностью, что мы дадим ответ за слова, за желания и за помышления, то кольми паче добрые дела, сколь бы они малы ни были, изочтены будут с особенною подробностью и вменятся нам в заслугу пред любвеобильным нашим Судиею". (из книги "Откровенные рассказы странника своему духовному отцу)
|
В одной благочестивой сыктывкарской семье появился пернатый друг – попугайчик. Особо его никто не учил говорить, но птичка оказалась смышлёной и говорливой, сама научилась повторять слова и целые фразы. Однажды на какой-то семейный праздник пожаловали гости. Бабушка суетилась на кухне, а дети, чтобы занять гостей, показывали им забавного попугайчика. Случайно дверца клетки распахнулась, попугай вылетел и стал порхать по квартире, внеся в размеренный ритм жизни её обитателей переполох. Хозяйский кот, до этого прятавшийся в укромном местечке, завидев в свободном полёте птаху, устремился за ней. И так и сяк подпрыгивал пушистый мурлыка, делая в воздухе немыслимые кульбиты, пытаясь изловить птичку. Вот уж было смеха, визга и веселья! Все хохотали до упаду! Только бедной птичке было не до смеха. Спасаясь от преследования и уже порядком подустав махать крыльями, попугай примостился на карниз у самого потолка. Кот, не будь дураком, мигом ловко вскарабкался по шторам до самого верха. Гости замерли. Ещё миг – и котяра сцапает бедолагу! Но вдруг птица громко и чётко произнесла бабушкиным голосом: «Господи помилуй! Господи помилуй!» От такой неожиданности кот тут же шмякнулся на пол, вероятно, с трудом соображая: «Бабушка?! На шторах?!.» А попугай, перебирая лапками по карнизу, довольно произнёс, словно выдохнул: «Слава Богу!» Немая сцена. И – всеобщий вздох облегчения и удивления. Все – в восхищении. Вот это да! Какой осмысленный монолог! Вот уж поистине: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» Эту весёлую историю-быль поведала мне моя добрая знакомая. И на ум пришли прочитанные когда-то в газете «Вера» стихотворные строчки из «Тетрадки Таисьи Малаховой»: Если птичка славит Бога
и поёт хвалу Ему
И цветок благоуханье
льёт Владыке своему –
Как же мне Творца не славить?!
Как же мне Его не петь!
Перед Ним душой и сердцем
должен я благоговеть!
Своему Отцу благому
жизнь я должен посвятить
И Его любовью сына нескончаемо
любить. Людмила КУЧЕР
г. Сыктывкар
|
Прихожанке Иоанно-Предтеченской церкви, старице Евдокии посвящаю Плач Евдокии В ЦЕРКВИ полумрак. В воздухе запах ладана и воска. Чтец читает текст вечерних молитв. В проходе возле главного алтаря человек пятнадцать верующих. Идёт обычная вечерняя служба. Возле стола с поминальниками сидит Евдокия на краешке стула в чёрной, ветхой шубейке с потёртыми рукавами, сереньком платочке и стареньких ботинках со сбитыми каблуками. Глядя слезящимися глазами на лик иконы Пресвятой Богородицы, она вполголоса творит молитву: «Всемилостивая Владычица моя, Пресвятая Мати Божия! Не гнушайся меня, не остави меня, не осуди меня, не отступи от меня, но имиже весть судьбами заступись, защити, попроси, помоги и прости, прости, Всепречистая! Прости нашу гордыню и ропотливость. Прости нашу завись, клевету и злобу на ближних. Прости восстающих брат на брата. Всем прости, Мати Божия, ибо таков род человеческий от создания мира. И помоги прозреть людям. Помоги повернуться к потерянному Сыну Твоему. Помоги отпавшим от веры. Слёзы струятся по морщинистым, впалым щекам Евдокии. Она ещё ниже склоняет голову, почти касаясь подбородком острых коленей, и едва слышно продолжает: Мати Божия! Ты Всесильна! Ты молишься за весь род людской, умоляя Сына Своего о прощении всех нас, недостойных прощения. Вспомни и обо мне многогрешной. Уже восьмой десяток живу я на белом свете и грешу повседневно. Ропщу на бедность и худость мою. Ропщу на болезни и немощи свои. Ропщу на вся и всех. Ты - Матерь Его и Тебе не посмеет отказать Он, давший заповедь людям: чти матерь твою. Заступись за меня, Всепречистая! Да простит Он мне грехи вольные и невольные. Да сократит число дней жизни моей до самого минимума и повелит забрать меня из этой жизни. Знаю, что недостойна я чести такой. Знаю, что недостойна внимания Его, но я очень устала. И ноги отказывают, и руки сводит. Все косточки мои ноют и просят покоя. Будь заступницей моей …» Хор певчих вторит Евдокии: «Подай, Го-осподи-и!» Опершись одной рукой о стул, Евдокия с трудом выпрямляется. Осеняет себя крестным знамением. Начинает вслушиваться в ход церковной службы. И не ведает она того, что кто не дорожит своей земной жизнью, тому Господь, напротив, дарует долголетие. Но вместе с тем, Он изобильно осыпает их скорбями, чтобы здесь, очистившись от скверны грехов, там предстали перед Ним в одежде ангельской. «… Господи, помилуй! Господи, помилуй! Го-оспо-оди, поми-илуй!» - тянет хор. Слушает Евдокия. Вслушиваетя в себя. И слышит внутренний голос. «Дочь моя! Не сокрушайся так! Не попускай себе приходить в уныние от скорбей и бед своих. Эти мысли не от Меня, но врага рода человеческого, который всем желает скорейшей погибели. Не слушай ложный речей его. Он не трогает тех, кто идёт его широким и просторным путём. Он не трогает тех, кто по слепоте и неведению своему исполняет злую волю его Но ты не такая. Ты – Моя! Ты под Моим недремлющим оком. Ты под Моим крылом и защитой. Иногда Я попускаю врагу, чтобы он потеснил тебя немного скорбями и болезнями, но попускаю по мере сил твоих. Попускаю для твоей же пользы, чтобы не забывала, что земля – не твой дом, но место изгнания и заточения. Земля – место исправления и воспитания. Земля – это как бы некий громадный парник для выращивания и созревания овощей и фруктов. Земля – это некий питомник для саженцев, из которых Я отбираю самые лучшие и морозостойкие. Земля – это как бы некий инкубатор, находящийся под лучами Моего солнца. Но Я сберегаю только тех, кто призывает имя Моё. Кто верует в Меня. Кто исполняет волю Мою. Я создал человека со сводной волей. Я никого не принуждаю к вере насильно. Я принимаю всех желающих прийти ко Мне. Но люди сами чуждаются Меня. Сами отрекаются, отвергают и всячески поносят имя Мое. Успокойся, сестра Моя. Недолго уже тебе томиться здесь. Недолго терпеть скорби, печали и беды. Потерпи немного. В чаше болезней твоих осталось лишь несколько капель. Работай терпеливо в Моём винограднике. В этой жизни томишься ты лишь краткое время. Но вспомни о вечной радости воздаяний Моих за твои скорби. Воспрянь душой и телом, ибо стоит всего этого вечная жизнь и вечная радость, которой не будет конца и края. И ради той, вечной жизни, претерпи эту временную тесноту и скорбь. Кто в этой, земной жизни находил в себе силу и мужество переносить все тягости и страдания, там – в Моем Небесном Царстве будет вечно ликовать и радоваться. Я помню о тебе. Я слышу тебя и оберегаю, ибо ты избранница Моя. Ты нужна мне здесь, как молитвенница о братьях и сестрах твоих. Ибо мало теперь во времена упадка веры таких молитвенниц о болящих и скорбящих. Мало теперь таких истинно верующих и любящих Меня. Мало таких искренне любящих всех людей. Мало таких, кто молится об умерших. Потерпи, Евдокиюшка! Близок уже конец твой. Допей последние капли земных скорбей, и Я вознагражу тебя достойно. И будешь наслаждаться вечным покоем и вечным счастьем … И подняла Евдокия поникшую голову. Потуже стянула под острым подбородком серенький плат свой. Утёрла слёзы. И снова привычно зашептала молитву: «Со святыми упокой, Господи, души усопших раб Твоих: Анны, Александра, Марии, Тамары, Феклы и Григория. В месте светлее, месте злачнее, месте покойнее. Прости их прегрешения вольные и невольные, и сотвори им вечную память! Вечная память! Вечная память! И вечный покой … Георгий ЗВОНАРЬ г. Екатеринбург ( из Православной газеты №15 (73) 1997 от Р. Х.)
|
ГОРЛИЦА Владимир ЯЦКЕВИЧ (Окончание. Начало в № 643) ...Ещё час пути по хорошему шоссе, и вот уже автобусная остановка и знакомый поворот. Теперь два километра по грунтовке – и Игорь въедет в родную деревню. Вообще-то родная она для Татьяны. Но и для него, Игоря, выросшего в офицерской семье, не имеющей корней, как не имеет их перекати-поле, эта деревня тоже стала малой родиной. Они поженились ещё студентами, и тогда Татьяна впервые привезла его сюда, познакомить с матерью. Он увидел новый, неизвестный ему мир – мир людей, живущих в естественном природном окружении. Потом были путешествия по необъятной стране, позже – поездки по святым местам. Всё это сильно повлияло на мировоззрение Игоря. Постепенно исчезала та диссидентская шелуха, которой была забита его голова благодаря различным радиоголосам и чтению сам- и тамиздатовской литературы. Образ России-злой мачехи заменился образом Родины, которую создавали его предки и в которой предстояло жить его детям и внукам. Он приветствовал уход коммунистов с их лживой идеологией, ожидая, что вместо колхозов на селе появятся, как встарь, вольные хлебопашцы с крепкими хозяйствами. В этом он видел залог преобразования России, ведь крестьяне, любящие свою землю, всегда составляли становой хребет огромной страны. Их руками создавалась страна, они защищали её от нашествий врагов, они давали ей творчески одарённых людей. В своё время Игорь, знакомясь с биографиями выдающихся российских учёных, обнаружил, что почти все они вышли из крестьян. Однако никакого возрождения села не произошло. Игорь ехал по длинной деревенской улице. Эта деревня была когда-то центром крупного колхоза. Теперь об этом напоминали развалившиеся фермы, остатки мастерских и гаражей, покосившаяся водонапорная башня. Поля вокруг, где когда-то колыхалось изумрудное море льна, теперь зарастали бурьяном и кустарником. Земля оказалась никому не нужна. Вообще-то деревней в традиционном смысле это большое, в сто дворов, поселение теперь не назовёшь. Жители, как дачники, возделывают лишь небольшие огороды, почти никто не держит домашней скотины. Бывшие крестьяне ныне промышляют вырубкой леса, сбором ягод и грибов. Наиболее предприимчивые делают срубы и везут на продажу в Подмосковье. Вырученных денег да пенсий кое-как хватает на продукты, которых, на счастье, в местном магазине в достатке. Теперь деревенские едят то же, что горожане, – колбасы, изготовленные из замороженных туш, привезённых из Германии; пьют молоко, сделанное из порошка, доставленного из Голландии. Своё сельское хозяйство у нас развалено, продукты закупают за счёт продажи природных ресурсов. Надолго ли их хватит? А вот и его дом – высокий пятистенок, срубленный когда-то отцом Татьяны. Вон и сама Татьяна идёт навстречу, открывает ворота... Игорь вышел из машины и обнял жену. Как её недоставало там, в городе, в эту кошмарную неделю, когда на него обрушилось столько напастей, когда пришлось принимать решение и не с кем было посоветоваться. – А я баню истопила, – сказала она, сияя счастливыми глазами. – Такой дух берёзовый стоит... Весь день до вечера он пребывал в каком-то блаженном состоянии. Наверное, так чувствует себя солдат, вернувшийся с передовой в родной дом. Вечером они с Татьяной сидели на скамейке у дома, любовались багровыми красками заката, залившими полнеба, и слушали неумолкающую кукушку. Подошла кошка, рыжая, с белой грудкой, и стала тереться о ноги Татьяны. – Тамары Синицыной кошка. Прибилась к нам, совсем на жительство перешла, – говорила Татьяна, поглаживая мурлыкающее создание. – Ну, я её кормлю немного. Не знаю, может быть, Тамара недовольна. – Муська, Муська! – раздалось вдали. К ним шла хозяйка кошки. Их дома граничили огородами, разделяющая изгородь сгнила и упала. Старушка шла кратчайшим путём по бурьяну, опираясь на палку. Присела рядом на скамейку, тяжело дыша. Кошка отошла и села на крыльце в позе сфинкса, неподвижно глядя вдаль. – Обиделась на меня и из дому ушла, – сказала Тамара. – Я её котят порушила. Каждый год приносит по два раза. Поговорили о том, как тяжело зимовать одной, о районной больнице, о дочерях, которые вроде бы зовут её к себе в Питер, но жить там, в тесноте, с шумными внуками-подростками, она не хочет. – Я, Таня, вот о чём тебя просить хочу. Я в палатке-то приезжей кофту хорошую себе присмотрела. Назад-то еле приплелась. Второй раз не пойду. Сходи, милая, завтра купи. Вот тебе деньги. – Ладно, тётя Тамара, куплю. Завтра-то когда начнут торговать? – Обещал в десять открыться. Теперь там новый продавец, молодой такой, уважительный... Ну, пойду я. – Муську-то забирайте. – Даром. Пускай живёт где хочет. Татьяна сказала Игорю: – Странный какой-то этот новый торговец. По виду простой русский парень, а смотрит как-то хитро. Приехал два дня назад со своей палаткой да здесь, в деревне, и остановился. – Это известно, бизнес портит человека, – ответил Игорь. Мимо по дороге прошли три мужика, неся четвёртого за руки и за ноги, почему-то животом вниз. При каждом шаге свисающий живот чиркал о дорожный песок. Картина была привычная: собутыльники несли домой Лёшку-соседа. Навстречу молчаливой процессии вышла Лёшкина жена и, привычно причитая, помогла занести его в дом. Деревня погибала от винопития. Каждый год несколько мужиков вполне работоспособного возраста уходило в мир иной. Игорь взглянул на забор и вспомнил Павла, которого он когда-то нанимал вкопать столбы-опоры. Бедняга умер в прошлом году у крыльца магазина, упившись какой-то дрянью. Игорь перевёл взгляд на баню, и в памяти возник образ её строителя, весёлого Васи. При постройке бани Игорь выполнял роль его помощника и поражался, глядя, как ловко орудует брёвнами этот парень и как со своим незаконченным средним образованием правильно использует законы механики. Вася повесился во время жестокого запоя, после того как жена, забрав детей, сбежала от него к родителям. А Коля-электрик, который менял в его доме электропроводку! Душевный парень, ветеран афганской войны. Умер от рака пищевода, после того как целый год пил денатурат. – Как там поживает Юра? – спросил Игорь Татьяну. Юра был художником-самоучкой, творческой натурой. На зиму уезжал в город и нанимался работать в котельную, а лето проводил дома, отрываясь от мольберта только для того, чтобы набрать в лесу ягод и продать на шоссе. Ранние акварели, которые он показывал, были хороши, но что-то мешало развиваться таланту. – Вчера приходил, показывал свою новую картину. Маслом писана. Река, церковь с куполами. Лубок. Свёл по клеточкам с открытки. Я говорю: «Ты бы хоть трезвый пришёл», а он мне: «Мы пьём, потому что русские, а вы не пьёте, значит, не русские». – Ну а ты что сказала? – Ничего. Промолчала. – Надо было сказать: «Мы-то русские, православные и знаем, что пьяницы Царствия Божьего не наследуют. Потому и не пьём». – Да, можно было и так... Только в этом какое-то фарисейство. «Верно», – подумал Игорь. В своём, уже не молодом, возрасте Игорь терпеть не мог пьяниц, но умом понимал, что избавиться от пагубной страсти очень непросто. Когда-то в молодости он сам катился в эту пропасть, а выбрался из неё только благодаря болезни. Тогда прихватила его костлявая за горло так, что пришлось выбирать: алкоголь или жизнь. Вот уж воистину болезнь посылается во благо. Церкви в деревне не было. Ближайший храм находился в райцентре, в двадцати километрах. Обычно они с Татьяной и детьми ездили туда по воскресеньям и праздникам и, выезжая утром из деревни, всегда видели одну и ту же картину: измученный похмельем народ собирался у крыльца магазина. Этим летом появилась надежда на лучшее. В двух километрах от деревни когда-то находилось большое село. Теперь единственное, что от него осталось, – полуразрушенный, некогда величественный храм. Прошлым летом они расчищали его от завалов мусора. В этом деле согласились участвовать лишь несколько деревенских старушек (правда, они привели с собой внуков, благодаря которым и удалось сделать самую тяжёлую работу). А весной Татьяна, получив благословение в епархии, нашла благотворителей и организовала ремонт в одном из приделов. Работала бригада из четырёх человек – все прихожане храма, открытого недавно в райцентре. Починили крышу, воздвигли на ней крест, настелили пол, вставили окна, сделали временный алтарь. Назавтра ожидалось, что приедет владыка с клиром – освящать придел во имя Покрова Пресвятой Богородицы и служить первую литургию. * * * Ранним утром Игорь с Татьяной пошли в храм. Туда можно было добраться на машине. Для этого надо было выехать на шоссе, а оттуда по грунтовке, проезжей в это время года, доехать почти до самого храма. Но они решили пойти напрямик дорожкой, протоптанной ягодниками. По пути Татьяна рассказывала: – Сегодня мне опять бабушка Варвара снилась. Озабоченная такая. И тогда так же приснилась, когда к тебе колдунья явилась. Я потому и побежала с утра тебе звонить. Сегодня надо обязательно за неё записку подать в церкви... Тревожно мне как-то. Татьяна отличалась особой чувствительностью, что позволяло ей предвидеть опасности. Вот и сейчас она ощущала тревогу, хотя Игорь ничего не говорил ей о том, что сказал эфэсбэшник в конце разговора. Татьяне вообще было открыто многое, недоступное Игорю. Общаясь с человеком, она как-то распознавала, способен ли он к духовной жизни или его душа не восприимчива к чему-либо, кроме плотского. Последних она жалела. Милосердие было отличительной чертой её характера. Она жалела пьяниц в деревне и их несчастных жён; детей, брошенных горе-родителями; старушек, оставленных своими детьми одиноко доживать свой век в домах-развалюхах. Она принимала близко к сердцу не только те беды, что видела вокруг, но и те, что случались где-то далеко. Игорь удивлялся, глядя, как катятся слёзы у неё из глаз, когда она слышала по радио о жертвах страшного тайфуна в Японии или о затонувшем на Волге теплоходе с детьми. Они подошли к старому мосту, перекинутому через заболоченный ручей. Вправо тянулось большое болото, которое, можно сказать, кормило деревню: отсюда по осени деревенские носили вёдрами клюкву, а эта ягода всегда пользовалась спросом. Топь под мостом была гибельная. Лет пять назад женщина гнала по мосту телёнка. Гнилые доски под ним проломились, и бедное животное быстро исчезло в трясине. Мост подлатали, но ходить по нему опасались, все предпочитали делать крюк, обходя опасное место слева. Сельсовет поручил Юре-художнику поставить у моста знак: «Проход запрещён». Тот проявил творческую фантазию: на врытом столбе можно было видеть два указателя. На одной дощечке, показывающей на мост, был изображён весёлый бесёнок с вилами, на другой, повёрнутой влево, – ангел с цветком в руках. Обойдя топь и пройдя через кустарник, они вышли на поле. Отсюда дорога шла в гору, а на горе стоял храм. Даже в таком виде – с щербатыми стенами, ещё без купола, но уже со сверкающим на солнце крестом – он, казалось, царил над местностью, одухотворяя лежащие вокруг поля и леса. * * * Шла вторая неделя отпуска. Прошли грозы, жара сменилась тёплой пасмурной погодой. На Игоря навалились хозяйственные дела: большой дом и огород требовали постоянных хлопот. А в лесу созрела черника, начинались грибы, что тоже нельзя было пропустить. Все эти дела казались важнейшими. Городская жизнь отодвинулась в прошлое, а шпионские страсти, казалось, привиделись в дурном сне. Перед обедом, когда Игорь чинил забор, он увидел быстро шагающего к нему Михаила. Это был один из тех немногих в деревне мужиков, который хотя и пил, но пока оставался работоспособным. Он приходился двоюродным племянником Татьяниной матери и всегда вспоминал о ней с большим почтением. Работал Михаил водителем грузовика на пилораме, которую в прошлом году открыл единственный в деревне предприимчивый мужик. – Слушай, Игорь, – Михаил запыхался от быстрой ходьбы, – там к магазину двое подъехали на джипе, тебя спрашивают. У Игоря похолодело внутри. – Какие из себя? – Ну, молодые на вид. Один здоровый бугай, другой помельче. Оба в чёрных очках и в пиджаках. Я, значит, в кабине кимарю, слышу: музыка дурная бухает, подъехал кто-то. Потом слышу, по-блатному ботают. Я поднимаюсь, они меня спрашивают: мол, где у вас живёт Игорь Весельцов с женой, дачники. У нас, говорят, дело к нему важное. А я думаю: какое у них может быть к вам дело? Вы с Таней люди учёные, а они – блатари в натуре. Я и говорю: «Не знаю такого». Ну, они в магазин зашли, там им, конечно, всё расскажут. – Так что, значит, они сейчас будут здесь? – Игорь не узнал своего голоса. – Не, не сейчас. Я машину-то свою немного назад сдал, и джип ихний теперь запертый стоит. Во, слышишь, гудят! Игорь услышал звуки автомобильного гудка. – Спасибо, Миша, – сказал он и рванулся к дому. Татьяна на веранде резала салат к обеду. – Таня, бросай всё. Выходим из дома. Срочно. Нож вывалился у неё из рук. – Что случилось? – она взглянула на Игоря и больше ни о чём спрашивать не стала. Схватив документы, деньги и навесив на дверь замок, они быстро зашагали к лесу. Их дом стоял на краю деревни. До леса было всего 15 минут ходьбы. «Если на машине к шоссе рвануть, их никак не миновать, – рассудил Игорь. – В лесу укрыться вернее будет». Ноги сами несли их знакомой тропинкой. Подошли к мосту и, обогнув его, оказались на опушке густого леса. Татьяна задыхалась. – Я так быстро идти не могу. Давай постоим немного. Слушай, Игорь, как хочешь, надо идти в храм. Вот у меня и ключи есть. Она открыла сумочку. – Ой, сотовый забыла. На зарядку поставила, так и остался. Игорь похлопал по карманам: – Ну и дела! Я ведь тоже сотовый забыл. Он был в отчаянии. С возвышения можно было позвонить Валерию Петровичу, вызвать помощь. Тот на прощание вручил свой номер, а Игорь занёс его в память телефона. А теперь и милицию не вызвать. «Надо успокоиться, взять себя в руки, – внушал он себе. – Погони пока не видно. Но в конце концов они возьмут верный след. Это народ упорный, деньги им платят немалые. Спросят наших соседей, куда мы пошли, а кто-нибудь да видел или догадается. Соседи – люди простые, сердечные, подробно объяснят, где нас искать». И всё-таки он пошёл в храм вслед за Татьяной. * * * Они не знали, что два здоровых парня без труда догнали бы их ещё на подходе к мосту, если бы не одно происшествие. Запертый джип задержал их ненадолго. Узнав у продавщицы, где живут Весельцовы, и посигналив пять минут, облегчаясь в паузах между гудками цветистой руганью в адрес водителя грузовика, они решили дальше двинуться пешком. В это время на крыльце появился Костя с бутылкой пива в руках. После сильной вчерашней пьянки он хорошенько залил пива на старые дрожжи и теперь решил к вечеру окончательно завязывать. А тут Люба-продавщица обозвала его алкашом и выставила из магазина. Раздражённый такой бесцеремонностью, Костя обрушился на приезжих: – Чего разгуделись тут, как у себя на проспекте Засранцев! Здесь народ привык тишину слушать. Костя когда-то учился в институте, но был отчислен, после чего какое-то время работал в городе охранником. Потом вернулся в родной дом и с тех пор жил случайными заработками, впрочем в основном за счёт пенсий родителей. В деревне его прозвали философом за постоянную готовность рассуждать на любую тему. Стоя на крыльце, взлохмаченный, порывистый, он и сейчас собирался сказать речь о достоинствах тихой деревенской жизни. Его бы не смутило и то, что слушателями были лишь два рассерженных блатных пацана да две чёрные собаки, которые внимательно смотрели на него, высунув языки и склонив головы набок. Однако его прервал накаченный здоровяк: – Ты, алкаш, заткни хлебало, а то мы щас тебе мурло начистим. И тебе, и водиле этому долбанному. Костя был разъярён тем, что его вторично назвали алкашом. По пьяному делу он не оценил соотношение сил и, подскочив к качку, закричал: – Ах ты, сука залётная, давай кати отсюда, пока пузо вилами не пропороли! Качок схватил его за ворот рубашки и слегка толкнул, так что Костя непроизвольно сделал сложное движение, называемое в гимнастике «переворот назад через голову». На удивление, цела осталась и его голова, и даже бутылка пива в руках. А вот ярость его удвоилась. Так грубо с ним обращались только менты, но им по должности положено, а тут какие-то желторотые тупицы глумятся над образованным человеком! Он вскочил, молча догнал качка и саданул его стеклянной бутылкой по бритому затылку. В ответ Костя тут же получил ощутимый удар ногой по скуле, от которого на некоторое время отключился и лежал в придорожной траве, раскинув руки и медленно трезвея в тяжёлом сне. Пацанам пришлось вернуться к джипу, чтобы смазал здоровяк йодом ссадину на затылке. * * * В храме было прохладно, пахло краской, свежеструганной древесиной. Послышалось хлопанье крыльев: под сводом летала птица. – Голубь, – сказал Игорь. – Это горлица, – поправила Татьяна. – Видишь, оперение чёрно-белое и шейка длинная. Редкая птица в наших краях. Татьяна опустилась на колени перед иконой Богородицы и молча молилась. Потом достала из сумочки молитвенник и стала читать шёпотом. Вера у Татьяны была крепкой, искренней, шла от сердца. У Игоря вера была, скорее, рассудочной. Но в такую минуту, когда их жизни висели на волоске, он не рассуждал, а, подойдя к иконе Спасителя, стал молиться: «Господи, помилуй нас, грешных!» Ещё откуда-то вспомнилось: «Господи, прости мне грехи юности моей и неведения моего». Так прошло около часа. Вдруг раздался стук в дверь. Оба вздрогнули, переглянулись. Игорь тихо подошёл к двери и затаил дыхание. Дверь была новая, изнутри запора пока не было. Они просто заложили в створки толстый брусок. Стук повторился. Игорь стоял в молчании. Татьяна молилась у иконы. Из-за дверей раздалось: – Не бойтесь, Игорь Васильевич. Вам привет от Валерия Петровича. Вам больше ничто не угрожает. Этих отморозков больше нет. Игорь посмотрел сквозь щель и увидел незнакомого мужчину. На цыпочках подошла Татьяна, тоже взглянула в щель и прошептала Игорю на ухо: «Это хозяин палатки». В голове у Игоря стало что-то проясняться. Он вынул брусок и открыл дверь. Невысокого роста крепыш в камуфляжной форме вошёл в притвор. – Не бойтесь, – повторил он. – Можете спокойно возвращаться в дом. Я по приказу Валерия Петровича отвечаю за вашу безопасность. Меня зовут Сергей. Он улыбнулся такой располагающей улыбкой, что не поверить ему было невозможно. По дороге к дому Сергей рассказывал: – По этому делу задержали пятерых. Из них троих просто выдворят из России, а двоих, наверное, привлекут за шпионаж. – А как вы нас нашли? – спросил Игорь. – Ну а где вас ещё искать, как не в церкви? Азы психологии. Я, конечно, слышал, что учёные бывают верующими, но... – Нет, как вы узнали о том, куда мы уехали из города? – А вот это было непросто, особенно после того как вы выбросили наш «жучок». Пришлось выяснять, где и какая недвижимость на вас зарегистрирована, точнее, на вашу супругу. Думаю, та организация, что на вас насела, нашла вас таким же образом. Нашли и наняли двух отморозков. Планировали или запугать вас, или... серьёзнее. – А где они, эти отморозки? – Сейчас покажу. Они подходили к мосту. Доски посередине были совсем проломлены. – Вот здесь они, – Сергей показал на трясину. – А это всё, что от них осталось. Он показал на развешанные на кусте мокрый грязный пиджак и ремённую портупею с пустой кобурой. – Это на поверхности плавало, я выловил. Видно, они пытались этими вещами за мост зацепиться. Игорь с Татьяной ошеломлённо смотрели на трясину, только что ставшую братской могилой. Поверхность слегка колыхалась, на ней время от времени появлялись пузыри, но так здесь было всегда. Казалось, что перед ними бездна, способная поглощать всё новые и новые жертвы. – Вот глупые, зачем они пошли на мост, ведь есть же указатели, – Татьяна как будто пожалела заблудшие души. – Эта глупость нас и спасла, – отвечал Игорь. – Это поколение воспитано на компьютерных монстрах и фильмах ужасов. Христианской культуры они не знают, для них ангелы и бесы означают совсем не то, что для нас. – Вот что, господа учёные, – вмешался Сергей. – Завтра я вызову милицию, вы поможете составить протокол, что двое неизвестных пошли в лес и не вернулись, скорее всего, утонули в болоте. И понадобится ещё один свидетель из местных жителей, кто видел, как они пошли в лес. А мне надо сейчас с их автомобилем разбираться. Номера наверняка липовые. И всё. Завтра я своё дежурство кончаю. Вторую профессию освоил – торговать научился. Он хохотнул, потом развернул большой пакет и стал укладывать туда грязный пиджак и портупею. Игорю показалось, что в пиджаке – сзади, пониже воротника – сверкнули две круглые дырочки. Он взглянул на Сергея, но, увидев его добродушное улыбающееся лицо, отбросил свои подозрения. * * * На другой день, уладив к полудню неприятные дела с милицией и расписавшись в протоколе как свидетели, Игорь и Татьяна сидели в своём доме за столом вместе с Сергеем. Они пригласили его отобедать у них перед отъездом. Игорь поднял рюмку с коньяком: – За тех, кто помог нам избавиться от наёмных убийц. За Михаила, который задержал их у магазина и предупредил нас. С ним ещё особая встреча предстоит. За Юрия, нарисовавшего указатели так, как надо. И за Костю-философа, который, оказывается, пострадал от этих наёмников. И конечно, за вас, Сергей! – А я что? Я когда к трясине подбежал, они уже утонули. Только на подходе к мосту крики слышал. Матерились жутко. – Надо будет спросить у батюшки, как можно поминать этих... ну, погибших, – сказала Татьяна. – Имён их мы не знаем, крещёные они или нет тоже не знаем. За обедом Сергей разговорился: – Вас, наверное, ангелы оберегают. Слушайте, какая история. Я вчера к двум часам торговлю свою свернул, всё равно после двух ко мне никто не ходит. Пришёл к себе, пообедал и прилёг в своей комнатке. Я вон там остановился, на верхней улице, у Марии Петуховой. Оттуда сверху ваш дом хорошо видно. И навалился на меня сон, как давно не бывало. Слышу во сне, как где-то машина сигналит, а проснуться не могу. Проснулся оттого, что в окно кто-то стукнул. Лежу, думаю: может, во сне показалось. Смотрю в окно – там берёза большая, на ней птица сидит. И вдруг она пикирует и бьёт клювом в стекло так, что чуть не выбила. Я вскакиваю – и к окну. Птицы нет, исчезла. Смотрю на ваш дом – от него двое неизвестных отходят, спешат к соседнему дому. Ну, я через пять минут уже был у них «на хвосте». Так вот что интересно: подняла меня эта птица тогда, когда надо! Не раньше, не позже. После некоторого молчания Татьяна спросила: – А птица какая была? – Не знаю. Крупная такая, на голубя похожа. С чёрно-белыми полосками. Игорь и Татьяна переглянулись. Они были потрясены, как бывает с людьми, когда они встречаются с чудом, когда их жизни соприкасаются с горним миром. На глазах у обоих появились слёзы... Вечером Игорь сидел у дома и смотрел, как туман заливает огромное поле так, что темнеющий за полем лес словно стоит в парном молоке. Скоро туман покроет всю деревню, и даже к утру нельзя будет увидеть соседних домов... Здесь, вдали от больших городов, хотелось забыть, что есть жестокий мир, где нет любви и спокойствия, в котором страны соперничают друг с другом, изобретая новые виды оружия и хитроумные средства защиты от них. Не затихая, идёт эта незримая война, и даже сюда, в глубинку, добрались её бойцы. И хотелось бы верить, что всякий, приходящий сюда с дурными помыслами, будет поглощён бездонными российскими топями и останется от него лишь краткая запись в милицейском архиве: «Пошёл в лес и не вернулся». И ещё, не затихая, в душе каждого человека идёт невидимая брань со страстями, которые непрестанно подсовывает нам лукавый и от которых не скрыться ни в какой глуши. И также хотелось бы верить в то, что русский мужик опомнится, стряхнёт с себя хмельную одурь и, помолясь, возьмётся возрождать родную землю. г. Вологда,
июль 2011 г
|
ГОРЛИЦА Владимир ЯЦКЕВИЧ После падения коммунистического режима разница в идеологиях между Россией и Западом исчезла. Казалось бы, холодная война должна сойти на нет. Тем не менее противостояние продолжается: НАТО движется на восток, у границ России сооружаются военные объекты. О скрытой борьбе, которая нескончаемо идёт в мире, повествуется в этом рассказе. Опять пришло письмо из этой конторы. Как хоть она называется? Вот как: «Международный центр финансирования полезных идей». В этот раз пишут как-то уж очень почтительно: «...знакомы с Вашими публикациями, высоко ценим Ваш талант и способность к выдающимся достижениям в области техники». Да, знают, как польстить нашему тщеславию. Игорь оторвался от компьютера, прошёлся по опустевшей квартире. Непривычно и тоскливо было одному. Дочь-студентка уехала в экспедицию в Сибирь. Сын служит в армии. Жену он вчера отвёз в деревню, где они обычно проводят летний отпуск, и сам через неделю собирается присоединиться к ней. А до этого предстоят сумасшедшие дни – завершающий этап сдачи изделия. Он снова сел за компьютер и задумался. Может быть, отправить в этот настырный Центр что-нибудь из своих старых задумок? Вдруг да сколько-то заплатят? Деньги сейчас ой как нужны: дочка собралась замуж, да и кредит за автомобиль ещё не выплачен. Вот что можно им послать: способ передачи энергии направленным пучком радиоволн. В Японии уже летают небольшие сторожевые вертолёты, в которых двигатель снабжается энергией за счёт наземного радиопередатчика. Но радиус действия такой энерголинии невелик: слишком много энергии рассеивается в пространстве. А тут как-то, лет пять назад, ему пришла в голову мысль, каким образом можно сфокусировать радиолуч на большое расстояние. Тогда он направил заявку на изобретение, но экспертиза потребовала экспериментальное обоснование. Заниматься этим у него не было ни времени, ни средств, и он отложил свою идею до лучших времён. Игорь нашёл в компьютере свою старую заявку, скопировал аннотацию и нажал на табличку «отправить». Всего лишь лёгкое нажатие на клавишу мыши... Но если бы он знал, какие события за этим последуют, то ни за что не стал бы этого делать... * * * Игорь жил в крупном областном городе и работал на предприятии, связанном с оборонной промышленностью. Он занимался разработкой радиолокаторов для противоракетной обороны, то есть участвовал в том вечном противоборстве, которое не прекращается на протяжении всей истории человечества. Это соперничество между мечом и щитом, снарядом и бронёй, баллистической ракетой и радаром с противоракетой. Он знал, что за его электронной почтой могут следить те, кто обязан предотвращать утечку информации. Но тот материал, который он собирался отправить, имел совершенно открытый характер. Удивительно, но ответ пришёл в тот же вечер, несмотря на позднее время. «Тематика очень актуальна. Не откладывая, присылайте Ваш проект полностью. Решение будет принято нами в течение пяти дней после получения Вашего материала». Игорь подправил кое-что в тексте старой заявки и послал его нетерпеливому адресату. Реакция последовала уже на следующий день, причём в совершенно неожиданной форме. Когда он после работы садился в машину, чтобы ехать домой, перед ним вдруг возникла элегантно одетая женщина в тёмных очках. Ослепительно улыбаясь, она сказала: – Здравствуйте, Игорь Васильевич. Я из Международного центра, куда вы отправили свой проект. Сейчас он на экспертизе. Я уверена, что вы получите положительное решение и соответствующее вознаграждение. Но у меня есть ещё одно предложение. Позвольте мне сесть в ваш автомобиль. Он позволил. Видно, эта дама специально караулила его, а ведь он задержался на работе на целый час. Салон его «десятки» был явно бедноват для такой роскошной красавицы. Судя по её смугловатому, словно глянцевому, лицу, в ней смешались европейская, азиатская и негритянская кровь. Это было живое воплощение мечты шолоховского Макара Нагульного, который говорил, что после мировой революции «не будет ни белых, ни чёрных, а будут все приятно-смуглявенькие». Игорь покосился на красивые, с коричневатым оттенком коленки и лишь наполовину прикрытые юбкой бёдра. Впрочем, всё это мало волновало измотанного за рабочий день Игоря. А вот последующий разговор заставил его покрыться испариной. Говорила эта особа по-русски без всякого акцента, только как-то монотонно и слишком уж правильно строила фразы. – Игорь Васильевич, нас очень заинтересовала ваша недавняя статья о принципах многоцелевой радиолокации. Мы знаем, что вы один из разработчиков нового радара для слежения за разделяющимися боеголовками. Она внимательно посмотрела на Игоря сквозь тёмные очки и продолжила: – Нам нужна информация об этом радаре: схема, конструкция, тактико-технические данные. Всё это будет хорошо оплачено. Ваш гонорар составит десять ваших годовых окладов. Игорь был ошеломлён. Видеть шпионов, да ещё в таком обворожительном виде, ему не приходилось. Про такие шпионские страсти он только читал да подростком смотрел в кино. Вот как они теперь работают: зацепились за его статью в академическом журнале. Там же указан и адрес его электронной почты. Он долго добивался разрешения на публикацию этой статьи в открытой печати. Противился начальник режимного отдела, никак не мог взять в толк, что в статье только чистая теория. Согласился лишь тогда, когда Игорь принёс американский журнал со статьёй по той же тематике. Что же ответить этой самоуверенной бабёнке? Что он давал подписку не разглашать эти сведения, поскольку они являются государственной тайной? И что никакие гонорары не заставят его нарушить это обещание? Он ответил проще: – Вы обратились не по адресу. Я ничего об этом не знаю. – Игорь Васильевич, мы хорошо осведомлены о вашей работе. И ещё о многом в вашей жизни. Помолчав, она добавила: – Здесь неудобно разговаривать. Пригласите меня в гости на чашку чая. Я уверена, что мы поймём друг друга. Её и без того высокая грудь вздымалась, показывая волнение. – Дома меня ждёт жена, – сказал Игорь, делая акцент на слове «жена», будто обороняясь им от соблазна. – Да? – она смотрела на него с лёгкой улыбкой, как на завравшегося мальчишку. – Прошу вас выйти из машины, – сказал он довольно грубо. Она пожала плечами и на прощание сказала: – О нашем разговоре прошу никому не говорить. Это в ваших интересах. А если всё-таки согласитесь с моим предложением, то отправьте на известный вам электронный адрес повторно аннотацию вашего проекта. И я вас найду. Он видел, как она села в шикарный автомобиль и укатила. Посидел ещё минут пять, успокаиваясь, и поехал домой. Дома, уже лёжа в кровати, он в который раз перебирал в уме минувший разговор. Согласно инструкции он завтра с утра должен сидеть в отделе режима и писать объяснительную записку о произошедшей встрече. Но делать это ему не хотелось – то ли действовали чары обворожительной шпионки, то ли сказывалась неприязнь к ЧК – НКВД – КГБ, сложившаяся в молодые годы благодаря чтению Домбровского, Шаламова, Солженицына. «Интересно, почему они пристали именно ко мне, руководителю среднего звена, – думал он. – Ведь есть начальники повыше рангом, знающие больше меня. И вообще, зачем они сунулись в наш провинциальный институт, ведь в Москве есть головное предприятие, которое курирует все работы по этой тематике. Может быть, они экономят деньги, полагая, что в провинции можно всё купить дешевле? Или в Москве они успели засветиться?» Наконец, выпив двойную дозу корвалола, он заснул. Следующий день прошёл в привычной суете. Радовало то, что представитель заказчика подписал акт полигонных испытаний. Это означало, что серьёзных изменений в документации больше не будет. Остаётся бумажная канитель, которую вполне можно завершить к концу недели – и спокойно уйти в отпуск. Вечером он сидел у себя дома и набрасывал текст документа, который завтра предстояло оформить. Раздался звонок в дверь. Открыв её, он увидел черноволосую женщину в длинном чёрном платье. Пристально глядя на Игоря, она сказала: – Мне нужен Борис Чагодаев. – Вы ошиблись, здесь такого нет, – отвечал Игорь. – А здесь? – она показала на соседнюю дверь. – И здесь тоже нет, вообще на нашей площадке такого нет. Насчёт других этажей не знаю. Он закрыл дверь и облегчённо вздохнул. А то ведь сначала подумалось: не очередная ли шпионка? Вид у неё какой-то странный. Он даже подошёл к окну, чтобы взглянуть на неё, когда она будет выходить из подъезда. Но никого не увидел. Позже он пошёл выносить мусор и с удивлением увидел, что на полу у дверей насыпаны мелкие бумажки. «Странно, – подумал он. – Кто это так мусорит?» Он взял веник, совок и подмёл, заметив при этом, что на бумажных клочках видны обрывки написанных слов. Раздумывать об этом было некогда, он снова сел за работу и в тот вечер улёгся спать пораньше. Проснулся он среди ночи от сильной головной боли, какой у него никогда не бывало. К своим пятидесяти годам особым здоровьем он похвалиться не мог, но головными болями или гипертонией никогда не страдал. А тут голову словно сдавило стальным обручем. Он встал, шатаясь, побрёл на кухню и долго рылся в коробке с лекарствами, вспоминая, что принимала жена «от головы». Приняв таблетку баралгина, он снова лёг, ожидая улучшения. Перед глазами возникла женщина в чёрном, пронизывающий взгляд её чёрных, как угли, глаз. Не она ли его околдовала? И ещё – фамилия, которую она называла: Чагодаев. Что-то знакомое. И тут он вспомнил: Боря Чагодаев – это же его однокашник, который погиб, когда они работали в стройотряде после третьего курса. Они меняли провода на линии электропередачи, и в тот роковой день на опору должен был забираться Игорь, но он накануне поранил руку. Вместо него полез Боря, а кто-то на подстанции по ошибке включил ток, и Борю убило наповал. А теперь некая особа ходит, ищет Борю, но приходит почему-то к нему, Игорю. Мистика какая-то. Голове не становилось лучше, а наоборот, боль распространялась на шею. Кроме того, стала неметь левая нога. Игорь испугался не на шутку. Он вспомнил, как лет десять назад у него прихватило печень и он посещал дневной стационар в своей поликлинике. Утром приходил, вручал медсестре ампулы с лекарством и лежал под капельницей рядом с такими же, как он, горемыками. Потом получал свою порцию уколов в мягкое место и возвращался домой долёживать. Медсестра, жгучая брюнетка лет сорока, была очень разговорчивой. В первый же день, увидев на груди у Игоря крестик, она принялась ругать священников, причём делала это долго и настырно. Говорила она, что священники ездят на дорогих иномарках, что среди них много бывших осведомителей КГБ, что Церковь торгует водкой. В общем, повторяла те байки, что придумали журналисты и телевизионные шоумены, которые видели в Церкви своего врага, способного отвлечь людей от греховных зрелищ на телеэкранах. Произносила она свой монолог как-то уж слишком страстно, стоя посреди комнаты и энергично жестикулируя. Игорь незадолго до этого крестился в православную веру, и слушать всё это было тяжело, а спорщик из него, больного, был неважный. Хоть и был он новообращённым, но знал, что большинство священников со своими многодетными семьями живут очень скромно; что из всех социальных слоёв священнослужители больше всего пострадали от большевистских репрессий; что КГБ внедряло своих людей под видом церковных старост, чтобы те доносили на священников и прихожан. А торговля водкой – это выдумка журналиста, увидевшего на водочной этикетке изображение храма. Пролечившись так пять дней, он не почувствовал никакой перемены к лучшему. Пришлось лечь в обычную больницу. Там после первой же капельницы с лекарством, взятым из той же коробки, ему сразу стало лучше. Во всём этом тоже была какая-то мистика. Вспомнив эту историю, Игорь стал читать Иисусову молитву и в конце концов уснул. Проснулся он в 6 часов, на час раньше обычного. С ногой, слава Богу, было всё нормально. Боль в голове не прошла, но по крайней мере хуже не стало. Он встал, заварил крепкого чая и медленно пил, чувствуя, как в голове понемногу проясняется. В 7 часов зазвонил сотовый телефон. Звонила Татьяна, жена, – будто что-то почувствовала. Сказала, что решила вместо утренней зарядки прогуляться на холм. Их деревня находилась в низине и поэтому была вне зоны действия сотовой связи. Желающим позвонить приходилось подниматься на холм. Игорь поведал о явлении чёрной женщины и о своих ночных мытарствах. – Слушай, Игорь, – встревоженно зачастила Татьяна в трубку, – от нечистой силы молятся мученикам Киприану и Иустинии. Там у меня на полочке найдёшь молитву, она распечатана на отдельном листе. И читай немедленно! После обычного утреннего правила он стал читать молитву для защиты от нечистой силы. Особенно утешили его слова: «Кто думал и делал – возьми их зло обратно в преисподнюю». На работе он сначала с трудом перемогался, но, втянувшись в неотложные дела, обнаружил, что боль почти исчезла. А на другой день утром его снова ждал сюрприз. Он ехал на работу, хорошо выспавшись и чувствуя себя вполне здоровым. Когда он стоял перед светофором, бок о бок с его автомобилем остановился высокий джип. Игорь повернул голову и вдруг увидел на заднем сиденье джипа... свою жену. Стёкла были слегка затемнены, но он отчётливо видел знакомый профиль, знакомую причёску. Даже её кофта с треугольными узорами была хорошо видна. Джип сорвался с места и исчез, а Игорь сидел ошалевший, не слыша раздававшихся сзади гудков. Лишь когда заметил, что машины его объезжают, а водители бросают на него сердитые взгляды, он взял себя в руки и поехал. Зайдя в свою лабораторию, Игорь прежде всего позвонил Татьяне, но услышал: «Абонент не доступен». Тогда он стал звонить в деревню старушке-соседке на домашний телефон, но никто не брал трубку. Всё валилось у него из рук. «Совпадение какое-то или просто померещилось», – успокаивал он себя. Вернувшись с работы домой, он заглянул в шкаф Татьяны в надежде увидеть кофту с треугольниками, но кофты не было. Он сел за стол и попытался отвлечься работой. В десятом часу наконец-то позвонила Татьяна. – Ты где сейчас? – чуть не крикнул он в трубку. – На холме, конечно. Наблюдаю закат солнца. Сегодня, кстати, самый длинный день в году. – А ты сегодня не была в городе? – В каком ещё городе, Игорь? Что ты такое говоришь? – Шучу. А ты там не мёрзнешь? – Нет, у нас жара. Игорь верил жене, она вообще была не способна лгать. И всё-таки он схитрил: – Я слышал, скоро будет похолодание. Тебе взять тёплые вещи? – Не надо, у меня всё есть. – А кофту – ну, ту, нарядную, с треугольниками – ты тоже взяла? – Нет, она дома. – А я её в шкафу не видел. – Какой-то ты, Игорь, странный. Переработал, что ли? Давай-ка приезжай поскорее... А кофта в большом чемодане лежит. Закончив разговор, он нашёл чемодан, открыл его и увидел кофту. «Опять какая-то мистика», – подумал он, но вздохнул с облегчением. Зазвонил домашний телефон. Игорь услышал уже знакомый ему монотонный женский голос: – Игорь Васильевич, поздравляю вас. Ваш проект одобрен. Вы можете зайти к нам в офис, оформить договор и получить свой гонорар. И я надеюсь, вы всё-таки примете моё предложение. При последних словах в голосе появились металлические нотки. – Оставьте, наконец, меня в покое! – крикнул он и бросил трубку. «Нет, надо всё-таки сообщить куда следует, иначе не отстанут», – думал он, взволнованно расхаживая по комнате. На другой день он зашёл в кабинет к начальнику отдела режима и кратко, без подробностей, рассказал, как после работы его подкараулила неизвестная особа и просила передать ей сведения о новом изделии. Старый чекист крякнул от волнения и положил перед Игорем проштампованные листы бумаги: – Вы должны написать служебную записку и подробно всё это изложить. – Ничего я писать не буду! – запальчиво отвечал Игорь. – У меня на работе аврал, а я здесь буду изложение писать! Это ваша забота – следить, чтобы вокруг института не шастали шпионы. Они же пасут нас, как гусей. Зовите сюда того, кто отвечает за это дело, я ему всё подробно расскажу. Игорь увидел устремлённые на него злые глаза. Да, раньше этот деятель мог запросто стереть его в порошок. Ничего, времена теперь другие. В конце рабочего дня Игоря вызвали в отдел режима. В кабинете начальника сидел высокий моложавый мужчина в аккуратном сером костюме с галстуком. Он представился Валерием Петровичем и крепко пожал Игорю руку, внимательно вглядываясь ему в лицо. Хозяин кабинета оставил их одних, и Игорь чистосердечно поведал о своих контактах с Центром новых идей, начиная с переписки по электронной почте. О мистических историях, которые с ним произошли, он умолчал, решив, что они будут восприняты как игра больного воображения. Валерий Петрович молча выслушал его, потом попросил подробнее описать внешность дамы, интересующейся радарами. Наконец он выключил лежащий на столе диктофон и сказал: – Этот Центр давно у нас на примете. Источник финансирования пока не ясен, но, скорее всего, это ЦРУ. Прямых доказательств их разведывательной деятельности у нас до сих пор не было. Так что спасибо вам, вы поступили как честный человек. – Я, по правде сказать, не думал, что у современных шпионов такие примитивные методы: приставать к работникам почти у самой проходной, – сказал Игорь. – Ну, конечно, основной сбор информации у них идёт по другим каналам. А на прямой контакт с работниками они идут, когда уверены в успехе, например, при возможности шантажа или когда видят, что человек сильно нуждается в деньгах. Но с вами у них вышла осечка. Валерий Петрович изучающе посмотрел на Игоря и продолжил: – А эту смуглую красотку я, кажется, лично знаю. Встречался с ней в Чечне. Она там орудовала по линии международной гуманитарной помощи, опекала комитет солдатских матерей. Ну, помните, эти мамаши шли за своими сынками, сопли им утирали, не давали воевать. Так вот, эта дама – особа очень одарённая, владеет гипнозом и другими средствами психологической обработки. – Да, этим они владеют, – задумчиво сказал Игорь, непроизвольно потирая виски. А про себя подумал: «Но молитва всё-таки сильнее». Валерий Петрович тоже задумался. Лицо его изменилось на глазах. Игорь увидел перед собой немолодого, усталого, озабоченного человека. Неожиданно он заговорил медленно, с доверительной интонацией: – А вообще, утечка идёт постоянно и перекрыть её мы не в силах. НАТО приближается к нашим границам, и всё наше стратегическое вооружение у них под контролем. Наши шахты с пусковыми установками мы уничтожили с их помощью. Подводных лодок стратегических у нас – раз- два и обчёлся. Мобильные комплексы типа «Тополь» они отслеживают со спутников. Был у нас замечательный вид вооружения – пусковые установки, замаскированные под вагоны. Прицепляют такой вагон к любому железнодорожному составу, и ездит он себе вместе с боевым расчётом. С виду обычный товарный вагон, а по команде за 10 минут межконтинентальная ракета принимает вертикальное положение и готова к пуску. Колесили такие вагоны по всей стране, и координаты их не знали даже на центральном командном пункте. Американцам эти неуловимые ракеты не давали покоя, и они уговорили Ельцина их уничтожить. Что он и сделал. А что касается наших средств противоракетной обороны... Ну, об этом вы знаете лучше меня. И как только что-то новое у нас появится, они тут как тут. Как мухи на варенье. Мировоззрение «бойца невидимого фронта» заинтересовало Игоря: – А как по-вашему, Валерий Петрович, почему холодная война продолжается? Ведь с уходом коммунистов разница в идеологиях между Россией и Западом исчезла. А противостояние остаётся. – Идеология тут ни при чём. Между государствами всегда имеется геополитическое соперничество: стремление к территориям, к ресурсам, к рынкам сбыта. Поэтому и опасность войн будет всегда. А чтобы жить мирно, надо иметь хорошую армию. У сербов и иракцев были старые зенитные орудия, поэтому американские лётчики бомбили Белград и Багдад с высоты 20 км, находясь в полной безопасности, будто играли в компьютерные игры. Если бы у России не было современных средств обороны, то прилетели бы и к нам под благовидным предлогом, например опасаясь за состояние наших ядерных арсеналов или просто учить нас демократии. Ещё бы, ведь у нас томят в тюрьме Ходорковского, а это попахивает антисемитизмом. И запрещают гей-парады – ой как недемократично! Валерий Петрович достал из кармана пачку сигарет, поискал глазами пепельницу и, не найдя её, сунул пачку назад. – А идеология – это лишь средство борьбы. С помощью антисоветской пропаганды сформировали у нас колонну диссидентов, наиболее влиятельных взяли на зарплату и разрушили великую державу. Устранили конкурента на мировой арене. Сейчас Россия по территории стала такой же, как Московское царство времён Ивана Грозного. Её годовой бюджет меньше, чем военный бюджет США. Экономика держится за счёт продажи нефти и газа, причём большая часть от проданных ресурсов идёт в карман олигархов. Население вымирает. Что будет дальше с Россией, один Бог знает. Игорь решил процитировать классика: – Розанов на это счёт говорил, что легко любить Россию сильную, богатую, а ты попробуй любить её, когда она лежит униженная, нищая, обглоданная жадными проходимцами. Они помолчали. Игорь понимал, что быть до конца откровенным его собеседник не мог, и всё-таки он чувствовал в нём близкого по духу человека. – В общем, с понедельника мы за этот Центр возьмёмся, – сказал Валерий Петрович. – Только вот что: когда мы это гнездо начнём ворошить, возможны всякие эксцессы... Короче, вам бы, Игорь Васильевич, на всякий случай лучше на время уехать из города. Хотите, я поговорю с вашим начальником, чтобы вас отправили в командировку на недельку? Игорю показалось, что специалист по разгрому шпионских гнёзд смотрит на него сочувственно. – Нет, не надо. Я и так завтра ухожу в отпуск и уезжаю. А что, они такие мстительные? – Нет, просто вы для них опасны как свидетель. На прощание Валерий Петрович крепко пожал ему руку: – Ещё раз огромное вам спасибо. Таких людей, как вы, к сожалению, не много. Но на таких и держится наша страна... Игорь пришёл домой в дурном настроении. «Вот ведь влип в историю, – думал он, собирая вещи в дорогу. – Выходит, меня теперь могут ликвидировать как опасного свидетеля. Нет, всё-таки зря я связался с ФСБ. Защитить меня они не могут. Уезжай, говорят, подальше. Не беспокойтесь, уеду в такую глухомань, что ни ЦРУ, ни ФСБ меня не достанут». * * * В субботу утром он выбрался из шумного загазованного города и мчался на своей «десятке», наслаждаясь солнечной погодой и хорошей дорогой. Обо всём произошедшем в минувшую неделю он старался не вспоминать, но отделаться от мрачных мыслей не мог: «А вдруг они и сейчас следят за мной? Не хватает ещё привезти их в деревню». Он снизил скорость, но в зеркало заднего вида не увидел, чтоб какая-нибудь машина плелась за ним. Вдруг его кольнула мысль: «А жучки? Что им стоило прилепить к моей машине “жучок-навигатор” и отслеживать моё перемещение? Не зря шпионка на прощание мне сказала: я вас всегда найду». Он остановился у придорожного кафе и занялся осмотром машины. Подстелил на землю старую куртку и, заглядывая под днище, перемещался по периметру. «А эфэсбэшник-то каков! – бормотал он. – Мог бы и подсказать про “жучок”, да и найти его для них – раз плюнуть, с их-то аппаратурой. А теперь вот ползай тут, как червяк». Ничего не обнаружив, он выпил из термоса крепкого чая и хотел было уже продолжать свой путь, но по какому-то наитию подошёл к переднему бамперу и, заглянув в щель между номерным знаком и бампером, увидел чёрную пластинку с усиками. «Вот он, родимый!» – обрадовался Игорь и, орудуя отвёрткой, достал «жучок». Сильно размахнувшись, он бросил его в кусты. «Теперь ищите меня там», – со злорадством подумал он.
|
Сегодня 2 года трагедии, произошедшей в «Хромой лошади». И на работе снова вспомнили о ней. Трагедия унесла сотни жизней и не мало искалечила. И снова мысли напомнили о случайной и внезапной смерти, готовы ли были эти души предстать перед Богом? Нет случайной смерти, на всё Воля Божья. И вспоминается 5 ноября этого года, проповедь на Дмитриевскую субботу – последнюю родительскую субботу в этом году. На ней говорилось, что всё больше и больше встречаются на кладбищах могилы, где похоронены молодые люди 18-20-30 летние, готовы ли они были к смерти? Ой, как нам не хочется думать, что это произойдёт с нами, что это будет – потом, не в скором будущем. Между тем, в покаянном каноне ко Господу Иисусу Христу, молебном ко Пресвятой богородице и ангелу хранителю, в Песнь 7 говорится: «Не уповай, душе моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту, видиши бо, яко сильнии и младии умирают, …». Как правильно и точно сказано для нашего времени: «яко сильные и младии умирают». И вспоминая, взрывы в метро, теплоход «Булгария», где погибли дети, их молодые родители, авиакатастрофу с хоккейной командой, где погибли молодые люди в расцвете лет, приходится признать правоту этих слов. Да, не хочется вспоминать, не хочется слушать, - больно сердцу. В одном из номеров газеты - «Православная христианская газета Севера России «Вера» писалось, что одна молодая мама узнала о гибели ребёнка при сходе снега с крыши одного из домов Петербурга. Она, обеспокоенная за жизнь своего ребёнка, этим и другими событиями, на исповеди спросила: «Как дальше жить, батюшка?». Женщина сделала правильный вывод и начала искать пути примирения с Богом, в наши неспокойные дни. Какой же вывод сделать мне? Святые отцы нас, вообще, наставляют, чтобы мы проживали день, как последний, т. е. имели в сердце истинное покаяние каждый день, предстать пред Богом раскаянными в своих грехах. А может вывод, заключается в ответе батюшки на вопрос молодой маме: «Храни причастие». Так или иначе, нужно молить Бога, чтобы он дал нам перед смертью покаяться. 5 декабря 2011 года.
|
|
|
