До звона к чтению двенадцати Евангелий я мастерил фонарик из красной бумаги, в котором понесу свечу от страстей Христовых. Этой свечой мы затеплим лампаду и будем поддерживать в ней неугасимый огонь до Вознесения.

– Евангельский огонь, – уверяла мать, – избавляет от скорби и душевной затеми!

Фонарик мой получился до того ладным, что я не стерпел, чтобы не сбегать к Гришке, показать его. Тот зорко осмотрел его и сказал:

– Ничего себе, но у меня лучше!

При этом он показал свой, окованный жестью и с цветными стеклами.

– Такой фонарь, – убеждал Гришка, – в самую злющую ветрюгу не погаснет, а твой не выдержит!

Я закручинился: неужели не донесу до дома святого огонька?

Свои опасения поведал матери. Она успокоила.

– В фонаре-то не хитро донести, а ты попробуй по-нашему, по-деревенскому,– в руках донести. Твоя бабушка, бывало, за две версты, в самую ветрень, да полем, несла четверговый огонь и доносила!

Предвечерье Великого Четверга было осыпано золотистой зарей. Земля холодела, и лужицы затягивались хрустящей заледью. И была такая тишина, что я услышал, как галка, захотевшая напиться из лужи, разбила клювом тонкую заморозь.

– Тихо-то как! – заметил матери. Она призадумалась и вздохнула:

– В такие дни всегда… Это земля состраждет страданиям Царя Небесного!..

Нельзя было не вздрогнуть, когда по тихой земле прокатился круглозвучный удар соборного колокола. К нему присоединился серебряный, как бы грудной звон Знаменской церкви, ему откликнулась журчащим всплеском Успенская церковь, жалостным стоном Владимирская и густой воркующей волной Воскресенская церковь.

От скользящего звона колоколов город словно плыл по голубым сумеркам, как большой корабль, а сумерки колыхались, как завесы во время ветра, то в одну сторону, то в другую.

Начиналось чтение двенадцати Евангелий. Посередине церкви стояло высокое Распятие. Перед ним аналой. Я встал около креста, и голова Спасителя в терновом венце показалась особенно измученной. По складам читаю славянские письмена у подножия креста: «Той язвен бысть за грехи наши, и мучен бысть за беззакония наша».

Я вспомнил, как Он благословлял детей, как спас женщину от избиения камнями, как плакал в саду Гефсиманском всеми оставленный,– и в глазах моих засумерничало, и так хотелось уйти в монастырь… После ектений, в которой трогали слова: «О плавающих, путешествующих, недугующих и страждущих Господу помолимся», – на клиросе запели, как бы одним рыданием:

«Егда славнии ученицы на умовении вечери просвещахуся».

У всех зажглись свечи, и лица людей стали похожими на иконы при лампадном свете, – световидные и милостивые.

Из алтаря, по широким унывным разливам четвергового тропаря вынесли тяжелое, в черном бархате Евангелие и положили на аналой перед Распятием. Все стало затаенным и слушающим. Сумерки за окнами стали синее и задумнее.

С неутомимой скорбью был положен «начал» чтения первого Евангелия «Слава страстем Твоим, Господи». Евангелие длинное-длинное, но слушаешь его без тяготы, глубоко вдыхая в себя дыхание и скорбь Христовых слов. Свеча в руке становится теплой и нежной. В ее огоньке тоже живое и настороженное.

Во время каждения читались слова, как бы от имени Самого Христа.

«Людие мои, что сотворих вам, или чем вам стужих, слепцы ваша просветих, прокаженныя очистих, мужа суща на одре возставих. Людие мои, что сотворих вам и что ми воздаете? За манну желчь, за воду оцет, за еже любити мя, ко кресту мя пригвоздиша».

В этот вечер, до содрогания близко, видел, как взяли Его воины, как судили, бичевали, распинали, и как Он прощался с Матерью.

«Слава долготерпению Твоему, Господи».

После восьмого Евангелия три лучших певца в нашем городе встали в нарядных синих кафтанах перед Распятием и запели «светилен».

«Разбойника благоразумного во единем часе раеви сподобил еси, Господи; и мене Древом крестным просвети и спаси».

С огоньками свечей вышли из церкви в ночь. Навстречу тоже огни – идут из других церквей. Под ногами хрустит лед, гудит особенный предпасхальный ветер, все церкви трезвонят, с реки доносится ледяной треск, и на черном небе, таком просторном и божественно мощном, много звезд.

– Может быть, и там… кончили читать двенадцать Евангелий, и все святые несут четверговые свечи в небесные свои горенки?

   СТРАСТНЫЕ ДНИ

Наступили Страстные дни.
На Голгофу ведут Христа.
Мы стоим как немые пни,
И от скорби душа пуста.

Под крестом, на ногах едва, -
Смертным боем Господь избит,
От венца в крови голова.
Как из пушки солнце палит...

Хорошо любить Божество!
Но совсем, совсем не с руки
Возлюбить такого Его
Разбежались ученики...

Наступили Страстные дни.
Вся проверка для нас проста:
Мы в страданьях Христу сродни
Либо - чуждые для Христа?

...Прощены им ученики.
Каждый стал для Него любим.
Но особо из нас близки   
Те, кто был на Голгофе с Ним.

(из книги «Церковнославянская вязь»)

     "Господа ради оберегитесь, чтобы суета не взяла вас от храма и чтобы эта седмица страстей Христовых не была, подобно прочим седмицам, нескончаемой неделей наших собственных погибельных страстей. Се Жених грядет! Души благочестивые, идите Ему навстречу... Аминь."  (Протоиерей Валентин Амфитеатров).

      Сил нам всем душевных и крепости  пережить Страстную.

Нехватка сегодня на добрые вести.

На добрых людей. На поступки добра.

В каких городах, и в каком нынче месте

Живет - не молчит доброта?!

В сердцах? Но сердца потихоньку черствеют,

Истратив запас доброты.

В словах? И слова, о, увы, каменеют,      

Вобравши налет остроты…

Это недописанное стихотворение осталось дожидаться меня на кусочке листа бумаги. Утром неотложка мчала меня по улицам родного города…

Выписавшись из больницы, стихотворение я дописала:

Спешите друг друга вы радовать,  люди,

Частичку души подарить.

Давайте, хоть каплю добрее мы будем,

Так легче всем будет нам жить!

Городская клиническая больница…Кардиология…Никогда не думала, что окажусь пациенткой этого отделения восемнадцатой палаты. Её еще называют палатой интенсивной терапии. Здесь я и прожила несколько  недель среди трех моих, запавших мне  в душу соседок по палате – таких же «сердечниц», как и я. Но этот рассказ больше не о себе, любимой,  а об одной из них, соседке по палате - Тонечке… А по-другому и обращаться к  ней не могу, только сердечно и ласково – Тонечка. Правда, Тонечке - шестьдесят два. Самое время звать по имени-отчеству. Но…  Всё по порядку.

В длинный субботний больничный день, (а все дни в больнице тянутся нарочно долго), - у воцерковленных людей праздник. В маленький больничный Константино-Богородцкий  храм ранним утром спешит отец Евгений поисповедовать и причастить больных.

Всю неделю я готовилась к исповеди, усаживаясь поближе к самому окну больничной палаты с «часословом для мирян» в руках, стараясь не раздражать своих соседок долгим чтением молитв. Белое мартовское солнце грело мою макушку и скользило по страницам молитвослова, заливая ярким светом  и салатовые больничные стены.  Мне тоже старались не мешать. Даже ходили на цыпочках...

Вчера выписали мою соседку по койке напротив. Молодая тридцатидвухлетняя женщина после перенесенного острого инфаркта. Как же бежали навстречу  к выписанной из больницы маме её погодки-дети. Сколько было шума и радости при встрече у входа в кардиологическое отделение больницы. Казалось – небо стало голубее и просторней… А мы, провожая эту молодую семью, долго маячили  в окне, пока они садились в машину, и махали на прощание им руками, отправляя свои воздушные поцелуи за холодное оконное стекло нашей выписавшейся Танюшке с пожеланиями беречь себя…

Вернувшись после Литургии в палату, неожиданно удивляюсь новой моей соседке, только что переведенной  в палату из реанимации. Наше  знакомство состоялось мгновенно.

 - Здравствуйте, - улыбаясь, выпалила она, как только я переступила порог палаты. - Я – Тоня, - назвала она свое имя и продолжила улыбаться мне широкой улыбкой и весело блеснувшими на меня глазами.

И защебетал наш соловушек без умолка. Про всю свою жизнь  Тоня уложилась в десять минут, без остановки рассказав все свои самые яркие моменты шестидесятидвухлетней жизни. Тонечка – вдова военного, поступила в нашу больницу по скорой из подмосковного военного городка, три дня тому назад перенесшая инфаркт, но у нее еще до этого  был рак, который опустошил в ее организме половину органов, но она сказала ему свое категоричное «нет!» и «я буду жить!». Десять лет назад у нее погиб сын, через полгода, не выдержав трагической гибели сына, умер от инфаркта муж. Так и осталась Тонечка совершенно одна-одинёшенька на белом свете. Через несколько лет одиночества десятичасовая операция по поводу онкологии, потом разыгравшийся сахарный диабет с бесконечными уколами инсулина,   операция глаз, операция ног. Нет на этой женщине ни одного живого места, где бы не оставил следов медицинский скальпель. Но жажда жизни – у Тонечки сильнее. И любовь к людям. И доброта – сильная вещь. 

Каждый вечер на наш звонкий смех к нам в палату стали приходить больные из соседних палат. Это Тонечка собирала возле себя своим веселым нравом и жизнелюбием больных. А медсестры, спешащие по утрам нам делать капельницы и уколы, выпархивали из палаты с улыбкой и поднятым на целый день настроением. Навещать Тонечку никто, кроме её двух широкоплечих соседей Генки и Николая,  не приходил и не приезжал, поэтому мои многочисленные посетители были и её долгожданными гостями. Как она радовалась каждому приходящему и говорила мне: «Счастливая ты, Олька. Я так рада за тебя»…

А я улыбалась Тонечке в ответ и вспоминала произведшие на меня однажды  в фильме «Форпост» сильное впечатление слова, выписанные для памяти в свои заметки:

«Что еще остается попавшим в беду? Только петь и смеяться, чтобы не орать от боли.
Сжав зубы до скрипа, сцепив пальцы до хруста, радуйся, ибо ты живешь!
Радуйся бирюзе неба и рубиновым лучам рассвета.
Радуйся жемчугу капель дождя, потому что по-другому нельзя.
Радуйся отчаянной радости израненного воина, задыхающегося в кровавой жиже.
Пусть битва проиграна, но флаг не спущен и оружие не брошено в грязь и ты не бежишь с позором, потому что незачем бежать.
И остается только стоять насмерть!
А когда ничего не осталось, радуйся высшей радостью за ближних своих.
Радуйся чужой любви и звонкому смеху не своих детей, даже, когда свинцовые тучи, радуйся!
В дождь и слякоть, радуйся!
Радуйся и ликуй, презирая боль, ибо имя тебе - Человек!»

Это счастье, когда с т обою рядом столько много удивительно отзывчивых добрых людей!

        Дорогие мои братья и сестры во Христе, родимые мои! 

     Безгранично благодарна всем, кто в непростой для меня час был молитвенно со мною рядом. Особенно убедилась в этом, чувствуя ваши святые молитвы, находясь в больнице, перед коронарографией. Спаси всех Господи!  

    Господь - рядом! Он слышит нас! Спасибо вам за заботу, за молитвенную помощь, за участие, за доброту. Это еще одно чудо, что в трудный час я была не одна и чувствовала вашу поддержку, и что вашими святыми молитвами у меня всё будет хорошо!

  Особая благодарность Ане Ткаченко, Лене Киселевой, Виктории, Лилие, Ксане, Елене, Марине, Ксении, Сусанне, Наталье, Миле, Юрию, Павлу, (боюсь кого-то  забыть поблагодарить) и моему давнему другу и брату во Христе Андрею Синицыну, не оставившему меня своей заботой ни на один день.  Низкий всем поклон, дорогие мои "правзнаковцы"! Храни вас всех, Господь, родимые мои, и Матерь Божия! Всем добра и мира!

Слава Богу за всё! Это действительно счастье, когда с тобою рядом столько много удивительно отзывчивых добрых людей!

С любовью и благодарностью ко всем, Ольга Пчелкина.

 Дети пишут Богу:

- Когда я умру, не хочу ни в рай, ни в ад. Хочу к Тебе.  (Вера, 3 класс)

- Почему нищие просят милостыню около церкви — чтоб ты отмечал, кто дает?  (Ира, 2 класс) 

- Зачем ты создал этот мир, ты что, не понял, что будет такая заморочка?  (Марина, 4 класс) 

- Я с ней два года ходил в садик, целых полгода учился в первом классе, и вот однажды она мне заявила: «мы с тобой разные человеки». Ты представляешь, я хуже,чем умер.  (Аркадий, 2 класс) 

- В разных книгах Тебя описывают по-разному. Где бы достать Твою фото карточку. Хоть допотопную?  (Рая, 3 класс) 

- Цветы у Тебя получились лучше, чем человек.  (Галя, 4 класс)

- Сделай меня ветром, чтоб я путешествовал по верхушкам деревьев.  (Славик, 3 класс)

- Я еще маленькая, учусь в третьем классе, грехов пока нет, но собираются.  (Ева, 3 класс)

- Как мне жить, чтоб все на свете были счастливы?  (Лиза, 2 класс)

- Пусть все, на кого я посмотрю, улыбаются.  (Тима, 2 класс)

- Куда уходит время? В седину?   (Юля, 3 класс)

- Как умирает день? По старости?  (Лева 3 класс)

- Сколько верующих среди верующих?  (Зоя, 4 класс)

- Не хмурьтесь на людей. (Юра, 3 класс)

- С Тобой я бы пошел в разведку.  (Гарик, 1 класс)

- Я бы хотела, чтоб у всех живых существ, у природы, и даже у меня был хороший характер.  (Аня, 1 класс)

- Я написал стихи. Они стыдные. Я их никому не показывал, но Тебе, Боженька, я покажу. Вот они:
"Взрослые плачут слезами.
Взрослые плачут глазами.
Маленькие плачут сердцем,
Маленькие плачут жизнью.
Но если взрослый плачет, как маленький,
Значит, он и правда плачет" (Марик, 4 класс)

- Вчера узнал про Тебя классную примету: если вы богаты - это от Бога, если бедны - это к Богу. (Зорик, 4 класс)

- Не бойся, Господи, я с Тобой!  (Андрей, 1 класс)

- Старики - это усталые дети. (Андрон, 4 класс)

- Каждое утро я хороню вчерашний день. Ведь он ушел от меня навсегда   (Аркадий, 3 класс)

- Мы Тебя понимаем светлее, чем взрослые  (Гарик, 2 класс)

- Почему многие люди такие не солнечные? (Арина, 3 класс)

- Я горжусь, что у меня есть Ты! (Катя, 2 класс)

   (Из интернета).

 Однажды ты станешь таким взрослым, что снова начнешь читать сказки. (Клайв С. Льюис).

— Что ты здесь делаешь? — спросил Медвежонок.
— Жду, когда ты выздоровеешь, — ответил Ёжик.
— Долго?
— Всю зиму. Я, как узнал, что ты объелся снегом — сразу перетащил все свои припасы к тебе…
— И всю зиму ты сидел возле меня на табуретке?
— Да, я поил тебя еловым отваром и прикладывал к животу сушёную травку…
— Не помню, — сказал Медвежонок.
— Еще бы! — вздохнул Ёжик. — Ты всю зиму говорил, что ты — снежинка. Я так боялся, что ты растаешь к весне…

                                      В Дивеево.

                    В Дивеево! К Батюшке! Здесь и Афон,

                    Иверия, Киев – всё вместе!

                    Четвертый земной Богородицы Дом -

                    Невесты удел Неневестной.

                    Божественный Жребий на русской земле

                    В Дивееве выбран Пречистой

                    Четвертым

                                           на дальней глухой стороне,

                    Над лесом и полюшком чистым.

                    Здесь каждые сутки бывает Сама –

                    «Всех Радостей Радость» нам грешным,

                     Святейшая Матерь Владыки Христа -

                     Игуменья дивного места.

                    Здесь стопочки Матушки Божей прошли

                    По кругу священной Канавки.

                    И станет Канавка стеной от земли

                    До неба  антихристу в схватке.

                    ...В закате вечернем плывет Крестный ход

                    С молитвой к Царице Небесной,

                    И Сам Преподобный с народом идет -

                    Наш Старец Саровский чудесный.

                    Святая обитель молитвой его

                    И множится и процветает.

                    О, как же нам грешным с тобой повезло

                    Гостями быть Дивного края!

                   В Дивеево! К Батюшке! В женский Афон

                   Нам радость поехать случилась -

                   Земной посетить  Богородицы Дом 

                   Господняя выпала милость!

                                                                                       (стихотворение было написано в  2004г)

Дивное Дивеево. Четвертый, последний Удел Божией Матери на земле... Удивительнейшее место, чудеснейшее место, с которым связано столько обетований и пророчеств. 

         Всегда до боли жалко, когда настает час расставания с этим уголком рая на земле. В Серафимо-Дивеевской обители действительно удивительно красиво  и величественно, но все красоты природы – ничто по сравнению с присутствием Божественной благодати, которая укрепляет, утешает, наполняет радостью каждого, кто приезжает в это святое место.

...Дивное Дивеево. Это батюшка Серафим встречает каждого со словами: «Радость моя!» И не только… Говорят, и сейчас святой старец ходит по монастырю. Дивеевские сестры часто встречают седобородого старца у Святой Канавки, и строители видели его в храме, и дети, которых старец особенно любил, рассказывают родителям о добром дедушке, который с ними разговаривал.

         ...Присев на скамеечке у Троицкого Собора, почувствовалось, вот сейчас подойдет преподобный и скажет с улыбкой: «Радость моя, вот и снова ты ко мне в гости приехала, счастье-то какое!»

         Старец Серафим – самый добрый батюшка, самый любимый русский святой, никто от него не уходил и не уходит неутешенным.

         В Дивееве так много голубей! Днем они поласкаются в лужах близ ограды монастыря, не смея даже зайти на соборную площадь! Как и медведи слушались батюшку Серафима и приносили из леса гостинцы для его сироток, так и голуби несут особое послушание и соблюдают правила.

         Вечером паломники расходятся на трапезу, чтобы потом еще раз собраться всем вместе у монастырских ворот. Кто-то спешит в гостиницу, кто-то сидит на скамеечке и созерцает, читает или просто слушает тишину, как учил батюшка Серафим. Никто друг другу не мешает и… в десятый раз повторю – удивительно! здесь нет наблюдательных старушек - любительниц последить за всеми!

         ...Какие чистые глаза у православных деток! И как много их приезжает в Дивеево погостить у батюшки Серафима!

         ...ЧУдная, необыкновенная.....Серафимо-Дивеевская обитель! Хотя бы один раз в своей земной жизни нужно там побывать. И пусть чистота и святость этого благословенного места обогатят наши оскудевающие души и подарят умиротворение и  радость каждому приезжающему паломнику. А по возвращении от батюшки Серафима и девеевских сестер, побывав на короткое время  их добрыми гостями, станем хоть капельку добрее и теплее друг к другу.

         Христос Воскресе, радости мои!

 На что мы тратим жизнь?

На мелочные ссоры,

На глупые слова, 

Пустые разговоры, 

На суету обид,

На злобу - вновь и вновь.

На что мы тратим жизнь?

А надо б на любовь...

(Строки из стихотворения Анастасии Загодиной).

Хочу, чтоб наступило Рождество...
Чтоб Он скорей, действительно, родился -
Не в давнем Вифлееме воплотился,
А здесь, сегодня - где я жду Его!

Я жду, чтоб Он меня преобразил,
Чтоб расцвела, как Вифлеем, округа
И выправил Он - что я исказил
И стал мне за Единственного Друга.

Скорей бы наступило Рождество -
Не где паслись библейские овечки,
Но чтобы воцарилось Божество
В моём, твоём и чьём-нибудь
сердечке!

Скорей бы наступило Рождество...

/ Протоиерей Андрей Логвинов /c