Сегодня трудно найти человека, который бы не знал – кто такой Санта Клаус. Образ могучего щедрого старика в красной шубе неразрывно связан в сознании современных людей с рождественскими подарками, елками, с атмосферой праздника и радости.

Также, многим сегодня известно, что у этого сказочного персонажа есть вполне реальный прототип – святитель Николай Мирликийский, епископ Ликийского города Миры, живший в четвертом веке. Однако его иконописное изображение очень сильно отличается от того Санта Клауса, которого мы знаем сегодня по рекламным буклетам и комиксам. О том, как происходила эта странная трансформация образа самого известного христианского святого, мы сейчас попытаемся рассказать.

Культ Святого Николая в прежние времена был очень распространен в Голландии. В этом нет ничего удивительного, поскольку Голландия всегда была морской державой, а святитель Николай считался покровителем моряков.

Накануне праздника, вечером детям раздавали подарки: деревянный башмак наполняли фруктами и сладостями.

Во времена Реформации культ святых в протестантских странах ослабевает и почти исчезает. Только в Голландии все еще празднуют день Святого Николая или Sinterklaas, как его там называют. Этот обычай с традиционными подарками для детей, голландские поселенцы привозят в Нью-Амстердам — так когда-то назывался Нью-Йорк. Именно здесь голландский Sinterklaas и становится Санта Клаусом  (Santa Claus). Это американизированное имя святого и стало впоследствии известно всему миру. А случилось это так.

В 1822 году, накануне Рождества, преподаватель восточной и греческой литературы в Колумбийском университете (позже — преподаватель в Нью-Йоркской семинарии) Клемент Кларк Мур придумал для своих шести детей стихотворную сказку, главную роль в которой играл Санта Клаус (никогда и нигде до этого не выступавший в качестве сказочного персонажа). В этом небольшом стихотворении Санта Клаус появляется в ночь перед Рождеством и спускается с огромным мешком за плечами по каминной трубе в дом, чтобы раздать подарки ребятишкам. Изображен он был в виде эдакого веселого жизнерадостного старичка-эльфа с круглым тугим брюшком и с трубкой, которую курит, не переставая. Дети пастора сразу же узнали в этом герое своего любимца – слугу и помощника Мура, упитанного и веселого голландца. Но в стихотворении отца их взрослый приятель предстал перед ними в шубе, с белой бородой и красным носом. Санта Клаус у Мура разъезжает на упряжке из восьми оленей, а о его приближении свидетельствует скрип полозьев и мелодичный звон колокольчиков, привязанных к оленьим шеям. Вот русский перевод этого стихотворения, выполненный  Ольгой Литвиновой:

Рождество на пороге. Полночную тишь

Потревожить не смеет даже юркая мышь.

Стайка детских чулок, как положено, чинно

Санта-Клауса ждёт у решетки каминной.

Ребятишкам в уютных и мягких кроватках

Снится сахарный снег и Луна-мармеладка.

Я колпак нахлобучил, а мама — чепец:

Взрослым тоже пора бы вздремнуть, наконец.

Вдруг грохот и топот, и шум несусветный,

И крыша откликнулась гулом ответным.

Сна как не бывало — а кто бы заснул?

Я ставни открыл и окно распахнул.

Играя в гляделки со снегом искристым,

Луна озаряла сиянием чистым

(Я так и застыл у окна в изумленье)

Чудесные санки и восемь оленей.

За кучера — бойкий лихой старичок.

Да-да, это Санта — ну кто же ещё

Мог в крохотных санках орлов обгонять

И басом весёлым оленям кричать:

Эй, Быстрый! Танцор!

Эй, Дикарь! Эй, Скакун!

Комета! Амур!

Эй, Гроза и Тайфун!

Живей на крыльцо!

А теперь к чердаку!

Наддайте!

Гоните на полном скаку!

Как лёгкие листья, что с ветром неслись,

Взмывают, встречаясь с преградою, ввысь -

Вот так же олени вверх сани помчали.

(Игрушки лишь чудом не выпадали!)

Раздался на крыше грохочущий звук -

Диковинных звонких копыт перестук.

Скорее, скорее к камину! И вот

Наш Санта скользнул прямиком в дымоход.

Одетый в меха с головы и до пят

(Весь в копоти Санты роскошный наряд!),

С мешком, перекинутым через плечо,

Набитым игрушками — чем же ещё!

Сияют глаза, будто звёзды в мороз,

Два яблока — щёки и вишенка-нос.

Улыбка — забавней не видел вовек!

Бела борода, словно утренний снег.

И сразу дымком потянуло табачным:

Он старую трубку посасывал смачно,

А кругленький толстый животик от смеха

Как студень дрожал — доложу вам, потеха!

Забавный толстяк — просто эльф, да и только!

Не выдержав, я рассмеялся до колик.

(Вначале слегка опасался смеяться,

Но звёздочек-глаз разве можно бояться?)

Не молвив ни слова, он взялся за дело -

Чулки у камина наполнил умело,

Кивнул, пальчик пухленький к носу прижал

(Мол, тихо! молчи!) — и в камине пропал.

Раздался его оглушительный свист -

И восемь оленей как птицы взвились,

Лишь ветром слова до меня донесло:

Всех-всех с Рождеством!

Я вернусь! Добрых снов!

Клемент   Мур  не собирался публиковать свое сочинение. Удовольствовавшись восторгами семейства, он положил рукопись в стол и больше о ней не вспоминал. Но один из друзей  Мура  без его ведома отнес текст стихотворения в газету Sentinel небольшого американского городка Трой (Troy), штат Нью-Йорк, которая и напечатала рождественское стихотворение  Клемента  в канун Рождества 1823 года. Успех был ошеломляющим. Газеты и журналы наперебой перепечатывали стих, а вскоре появились и отдельные его издания. Так  Клемент   Мур  неожиданно для себя стал классиком американской литературы, а Санта Клаус вошел в повседневную жизнь миллионов американцев.

Первое, ставшее широко известным художественное изображение Санта-Клауса  создал в 1862 году карикатурист Томас Наст. В течение 24 лет он рисовал его для обложки популярного журнала «Harper’s Weekly».  Эти обложки пользовались невероятным успехом, а во время Гражданской войны Линкольн попросил Наста нарисовать  Санту  вместе с северянами. Некоторые историки даже утверждают, что появление  Клауса  на стороне противника, в известной степени, деморализовало армию конфедератов.

Однако у  Санты от  Томаса Наста оказался один существенный недостаток — он был черно-белым. Красную шубу сказочному дедушке подарил в 1885 г. издатель Луис Пранг. Он перенес в Америку викторианскую традицию рождественских поздравительных открыток, выполненных в технике цветной литографии. Так  Санта-Клаус  сменил меха, в которые его нарядил Наст, на добротный ярко-красный наряд.

Наконец, в 1930 г. компания «Кока-Кола» придумала хитрый рекламный трюк, чтобы об их продукции не забывали ни летом, ни зимой –  художник  из Чикаго Хэддон Сандблом изобразил  Санта-Клауса  в красно-белых цветах Кока-Колы.

Причем, вновь, как и в случае со слугой пастора Мура, прототипом  кока-кольного Санты оказался вполне реальный человек –  друг и сосед художника Лу Прентис, с которого тот и нарисовал всем известного теперь старика в красно-белой шубе. Так родился современный  облик   Санта-Клауса.

В этой любопытной истории есть одно печальное обстоятельство: за всеми многочисленными метаморфозами мифического Санты образ святителя Николая Мирликийского тускнел, стирался, и наконец, практически полностью исчез, так что найти его черты в нынешнем, кока-кольном персонаже уже вряд ли получится.

Да и не стоит, наверное, этого делать. Тем, кто хочет узнать, как же на самом деле выглядел святитель Николай Мирликийский, не нужно всматриваться в красочные изображения, созданные американскими рекламщиками. Гораздо проще и правильнее для этого войти в любой православный храм, где икона Николая Чудотворца всегда расположена на самом почетном месте – рядом с изображениями Христа и Богородицы. В строгом и печальном лике этого святого нет ничего, что хоть немного походило бы на румяного красноносого Санту. Но именно на православных иконах изображен тот самый – настоящий святитель Николай, подлинный – Санта Клаус. Которого западный мир сегодня почти полностью забыл.

Очень понравилось меткое образное  сравнение культуры с жемчужиной у протодиакона Андрея Кураева:

"В глазах христианина культура похожа на жемчужину. Речь идет не о красоте, а о схожести происхождения. Жемчужина возникает из грязи, из песчинки, попавшей внутрь ракушки. Моллюск, защищаясь от чужеродного предмета, попавшего к нему в тело, обволакивает его слоями перламутра, то есть, строит еще одну раковину, но на этот раз уже внутри, а не вокруг себя. То, что постороннему кажется украшением, на самом деле является признаком нарушения естественного хода органической жизни, болезнью.

Культура похожа на жемчужину. Она возникла как следствие болезни человечества. Культурой мы обволакиваем грязь, попавшую в наши души. Слоями культурного перламутра мы заслоняемся от пустоты, вторгшейся в нашу жизнь.

Культура - это следствие грехопадения. Ведь культура создает вторичный мир, вторичную реальность. Это искусственный мир символов, с помощью которых человек очеловечивает тот мир, в который он вверг себя грехом. Святой Ириней Лионский говорил, что смерть - это раскол. Писание же и опыт совести говорят, что смерть есть следствие греха и возмездие за грех. Грех разбивает единство людей с Богом, с миром, с ближними и с самим собой...Грехопадение породило еще одну пустоту, еще один разрыв - и этот разрыв также люди пытаются скрепить пленочкой культуры.

Еще одна болезненная и культуротворная песчинка втиснулась в межчеловеческие отношения. Первое из последствий грехопадения, описываемых в Библии - это взаимоотчужденность людей. "И увидели они, что наги, и устыдились". Стыд рождается от ощущения чужого взгляда, осознаваемого именно как чужой. Не стыдятся родных. Как говорил преп. Исаак Сирин - "Любовь не знает стыда" .

Культура наводит мосты между разошедшимися душами. Правила этикета и общественные законы, слова и книги учат нас, "обломков Адама" (по слову блаженного Августина) мирному и взаимопонимающему сосуществованию. Если бы мы могли понимать друг друга от сердца к сердцу - нам не нужна была бы культура. Каждое общение людей стремится перерасти за слова. По настоящему близки люди, которые могут вместе молчать, передавая свои ощущения и мысли от сердца к сердцу, минуя уста, минуя культуру. То, что нам так трудно понять друга есть следствие греха, и из этой трудности рождается культура как сложное искусство речи (художественной, музыкальной, философской и т.п.), обращенной к другим".    

из книги "Школьное богословие"   

"Секрет счастья - это внимание друг к другу. Счастье жизни составляется из отдельных минут, из маленьких, быстро забывающихся удовольствий от поцелуя, улыбки, доброго взгляда, сердечного комплимента и бесчисленных маленьких, но добрых мыслей и искренних чувств. Любви тоже нужен её ежедневный хлеб".

                                                                                                         Императрица Александра Федоровна Романова

"В свое время Сергей Сергеевич Аверинцев очень интересно говорил о том, в чем же грех Дон Кихота. Вроде бы хороший, благородный человек. Почему же ему, бедолаге, так достается, почему Мигель де Сервантес Сааведра, францисканец-терциарий, высмеивает своего героя, отдает его на поругание? Ведь не только потому, что мир отступает от Бога, что он жесток, а и потому, что Дон Кихот грешит самым сугубым грехом. Его грех — грех против Святой Троицы. Он, как и очень многие люди, считает, что мир создан не очень хорошо, тем самым выступая против Бога Отца; что мир недоспасен и его все время надо спасать, тем самым греша против Господа и Спаса нашего Иисуса Христа. Кроме того, Дон Кихот считает, что он призван утешить всех несчастных и утереть всякую слезу — и это грех против Святого Духа, Утешителя.

А нам надо просто делать то, что Господь велит. Духовный подвиг ветхозаветных патриархов определяется как «хождение перед Господом». Что бы они ни делали — они всегда перед лицом Божиим".

Марина Журинская, филолог, редактор и издатель журнала "Альфа и Омега"

"Любовь - удивительное чувство, но это не только чувство, оно - состояние всего существа. Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг я вижу его сущность. Конечно, когда я говорю: "Я вижу", я не хочу сказать "постигаю умом" или "вижу глазами", но - "постигаю всем своим существом"... Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то образом воспользоваться его дарами или его личностью, - только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась".

Митрополит Антоний Сурожский

Протоиерей Владимир Вигилянский: Кодекс морали для работников СМИ давно необходим

Обращение к Президенту и Правительству с просьбой создать наблюдательный совет по контролю за нравственным содержанием СМИ, а так же посвящать христианским передачам большее эфирного времени было встречено властями с недоумением. Деятелям искусства было предложено поднимать культурный уровень населения, а СМИ со своей стороны предложили верующим, к которым причисляет себя 82% населения России, довольствоваться кабельным телеканалом «Союз». То есть произошло ровно то, что не далее как вчера высказал в своем комментарии отец Димитрий Смирнов. СМИ устроили истерику, и порицательная компания приняла такие масштабы, что действительно создала иллюзию общего отрицательного отношения. Однако комментарии под соответствующими разгромными статьями в сети Интернет показывают, что народное мнение далеко не так однозначно.

Прокомментировать ситуацию мы попросили протоиерея Владимира Вигилянского – руководителя Пресс-службы Патриарха, члена Союза журналистов и Союза писателе

Средства массовой информации, действительно, устроили настоящую истерику. Я специально посмотрел информацию, которую опубликовали более чем в ста СМИ относительно обращения к Президенту деятелей культуры, и не увидел ни одного адекватного. Ни одного! Везде содержится или искажение слов, изложенных в обращении или просто клевета и вранье. Заголовки прессы представляют собой примерно следующее: «Михалков предложил ввести цензуру».

Прежде всего, я хотел бы сказать, что Михалков не является автором обсуждаемой инициативы. Его подпись стоит в середине списка, состоящего более чем из тридцати человек. Во-вторых, текст обращения содержит специальный абзац, где говорится о том, что предлагаемые меры не в коем случае не являются цензурой. Тем не менее, СМИ не постеснялись извратить изложенные в обращении мысли, защищая своих коллег, видимо из корпоративной солидарности.

Предметом столь горячего обсуждения явилось преимущественно телевидение. Однако я никогда еще не слышал лично, чтобы люди, которые собираются вместе и обсуждают культурные новости, сидели и хвалили телевидение. Телевидение всегда ругают за чрезвычайно низкий художественный уровень, за безнравственность, за приверженность к массовой культуре.

У нас существуют разные направления власти: исполнительная, законодательная, судебная. Но у нас есть еще и четвертая власть – это средства массовой информации. Вряд ли найдется какое-либо другое государство в Европе, которое демонстрировало бы столь сильный разрыв между обществом, СМИ и властью, то есть разрыв между всеми ветвями власти. Строительство гражданского общества заключается в том, чтобы создать инструменты контроля над этими ветвями власти, сделать их прозрачными. Действительность же такова, что исполнительная, законодательная и судебная власть не являются настолько закрытыми, как закрыта именно власть СМИ, которая никогда не хочет слушать чужого мнения. Она является законодательницей той пошлости, того бескультурия, того массового, потребительского отношения к культуре и духовным ценностям, которое колет глаза абсолютно всем!

Если государство или государственные институты не хотят помочь своему народу, то так же народ будет относиться к государству и государственным институтам. Вопль в отношении средств массовой информации и телевидения мы уже слышим многие годы. Разговор об общественном или ином совете, который основывался бы на кодексе морали для работников СМИ, давно назрел. Однако они не хотят выполнять даже свои собственные законы, которые изложены в замечательном кодексе нравственной чести, принятом Союзом журналистов. Если бы журналисты его исполняли, то упреков бы не было.

Для любого человека очевидно, что СМИ проповедует якобы толерантность и демократию, на самом же деле запрещается любое иное мнение. Самые главные цензоры – это как раз руководство наших телеканалов, которые не допускают ничего живого на свои телеканалы. У нас абсолютно выкинута из телеканалов культура, литература, настоящая музыка! Осталась одна попса. Нет ни одного серьезного разговора, все идет только по поверхности! Никогда нет поиска истины! Организаторы программ не придумывают ничего нового. Все ток-шоу украдены на западе. Все сюжеты сворованы заграницей.

Еще лет двадцать тому назад на заре новой власти возникали некоторые новые жанры. Сейчас никто не может таковыми похвалиться. Если появляется что-то новое – «Детекторы лжи» и т.д., то выясняется, что это уже многие годы идет на каналах других стран. СМИ не хотят ни работать, ни творить ничего нового, ни отвечать запросам общества! Они хотят только своей власти и наживы, особенно такое положение касается телевидения. Поэтому любых людей, которые заявляют о проблемах в этой сфере, клеймят как цензоров, и извращают любое их слово.

Я очень огорчен тем, что Президент не обратил внимания на обсуждаемое воззвание, если это действительно так. Он думает, что тем самым он потрафит вот этой четвертой власти. Однако тем самым он усугубляет пропасть между президентской властью и культурой, и интеллигенцией!

Протоиерей Димитрий Смирнов: Обращение к президенту по поводу нравственной цензуры в СМИ — глас вопиющего в пустыне

Ряд видных деятелей культуры, в частности Никита Михалков, Василий Ливанов, Евгений Стеблов, Владимир Хотиненко, обратились к президенту премьер-министру с предложением начать популяризировать Русскую православную церковь посредством телевидения, а так же осуществлять контроль СМИ, которое разрушает традиционные нравственные устои и навязывает чуждые ценности. В частности в обращении предложено создать наблюдательный совет из представителей деятелей культуры, православной церкви, иных конфессий, работников образования и медицины.

Прокомментировать данную инициативу портал «Православие и мир» попросил ряд известных священников.

Отвечает протоиерей Димитрий Смирнов:

Разумеется, я положительно оцениваю это событие, но, с другой стороны, я прекрасно отдаю себе отчет, что это глас вопиющего в пустыне.

Другое дело, что раз эта инициатива исходит не от самого руководства нашей страны, то есть большая вероятность, что она просто не будет воспринята. Мало того, по поводу данного обращения сейчас поднимется оглушительный «вой» – со стороны группы людей, которые именуют себя сторонниками либеральных ценностей.

В настоящее время мир захлестывает новая религия – либерализм, очень нетерпимая, не толерантная, очень агрессивная и очень не плюралистическая.

Я даже могу написать текст в их духе, который последует в качестве реакции на данное обращение. Они будут обвинять авторов документа в фашизме и говорить о том, что мы это уже проходили; они скажут, что эта инициатива призывает к строительству концентрационного лагеря, и что православие становится государственной религией и т.д.

Из какого лагеря наш президент, я не могу сказать точно, потому что на таком уровне я не общался, но совершенно очевидно, что наша верховная власть находится в зависимости от этих либеральных сил. Исходя из некоторых личных высказываний Медведева и Путина, когда они находились в состоянии некоторого раздражения, видно, что они, в общем-то, лично согласны с подобными инициативами.

Но на самом деле, если посмотреть на то, что происходит у нас в стране: реформы в армии, в образовании, в медицине, становится понятно, что все наши реформы подчинены вот этим ценностям. У нас существуют новые догматы, главный среди которых заявлен как демократия. Демократия во чтобы-то ни стало.

Цензура на телевидении, конечно, не вписывается в этот догмат. Ведь что такое демократия? Это манипуляция меньшинства большинством. Механизм этой манипуляции вполне отлажен. Как только кто-то что-то пытается сделать в пользу большинства, тут же начинается такой «вой» меньшинства, что создается впечатление, как будто «орут» все. «Орет» же на самом деле всего 100 человек, однако их крик увеличен громкостью СМИ. Сто лет назад их так и называли – «крикливое меньшинство». Такое положение остается и в наше время, и таким оно будет всегда.

– Есть такая история о Федоре Никифоровиче Плевако, одном из самых известных российских адвокатов конца XIX — начала XX века. Однажды к Плевако попало дело, по которому муж на нервной почве что-то сделал против своей сварливой жены. На суд Плевако пришел, как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

– Господа присяжные заседатели!

В зале начал стихать шум. Плевако опять:

– Господа присяжные заседатели!

В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:

– Господа присяжные заседатели!

В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:

– Господа присяжные заседатели!

Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:

– Господа присяжные заседатели!
Тут уже зал взорвался возмущением, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой.

А с трибуны снова:
– Господа присяжные заседатели!

Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.

– Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?! Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужа оправдали.

"Есть в среде наших коллег-журналистов и записные критики Церкви и Патриарха Кирилла. У них всё и всегда подвергается осуждению. Поехал Патриарх в Украину - значит политический визит, вмешательство в дела другого государства. А не поехал бы - уверяю, шума бы было ещё больше: забыл, мол, свою украинскую паству. Собирает Церковь деньги, вещи, лекарства для погорельцев - зачем ей это надо, лучше бы сильнее молились о даровании дождя; не собирала бы - подверглась бы жесткой критике за бездеятельность. И так по любому поводу."

Владимир Легойда - главный редактор журнала "Фома" (статья из №9, 2010г.)

Из выступления писателя и телеведущего Александра Архангельского на презентации своей новой книги

О социальных сетях и одиночестве: абажура больше нет, и не будет

Что касается сетевого существования, то я выстроил для себя такой образ, такой «мультфильм» об истории: начало 20 века, символ счастья и покоя – круглый стол, за которым собирается семья и друзья и они сидят лицом друг к другу за общей трапезой, спиной к внешнему миру, от которого исходит угроза. И пока они спиной к этому страшному внешнему миру и лицом друг к другу, вроде бы жизнь не так ужасна, как она может быть. Абажур, свет выделяющий людей из этого пространства.

Потом затемнение, мы выходим в послевоенную эпоху: это диван перед телевизором, на диване сидят близкие – плечом к плечу, лицом к телевизору, они соединяются психологически внутри этого ящика, этого пространства, они склеиваются, но чувство локтя, чувство плеча им еще необходимо, мир вообще-то где-то сбоку и сзади, но про него нестрашно рассказывают там, в телевизоре, угроза превратилась в картинку, эта картинка пугает и влечет, но она не так страшна, она обеззаражена.

После этого затемнение, и мы попадаем в наше время, самое начала 21 века: все сидят спиной друг к другу, лицом к экрану, в экране они видят того, кого нет, но с кем они близки, потому что далеки, и каждый куда-то мысленно уносится. Кто за спиной? Где зло, а где добро – неизвестно, и при этом счастья все равно нет, потому что связи оборваны, и все начинают искать эти связи.

Социальные сети побеждают потому, что мы по доброй воле оказались окончательно одиноки, мы свое одиночество восстанавливаем через иллюзорные связи.

Не могу себе представить, чтобы люди в здравом уме и трезвой памяти в моем поколении начинали искать одноклассников. Одноклассники – это те, с кем встречаются в лучшем случае раз в год, и все. Меня с ними ничего не связывает – нас загнали в одну школу, мы друг друга доставали, ничего в нашей жизни не было такого, что нас тянуло бы друг к другу. Когда выстраиваются социальные сети типа одноклассников – то это обеззараженные одноклассники, оторванные от реальной бактериальной жизни, никак не связанные с реальной жизнью.

Был человек одиноким в эпоху столетней войны? Был. И он искал вход из этого одиночества через реальные сообщества, через общую веру или общее неверие, через тайные общества, если он не хотел быть ни там, ни там.

Был человек одинок перед лицом катастрофы 20 века? Был. Он так и остался одинок. И это и есть человеческая судьба – мы одиноки и не можем быть одиноки. И это хорошо, иначе мы бы успокоились, нам было бы так прекрасно под этим абажуром. Но ведь это тоже неправда – мы «спасаемся» под абажуром, а там 1914 год, газовые атаки, катастрофа гуманизма… Всякий выход иллюзорен, кроме одного – нас объединяет огонь веры, я не хочу уточнять, во что. Мы либо верим, либо делаем вид, что мы сидим под абажуром. Абажура больше нет, и не будет…

Боюсь, дальше все будет примерно так, как у Рея Бредбери в книге «451 градус по Фарнгейту», когда уже и от экрана и от абажура, и от дивана ничего не осталось, а люди идут на тайную встречу, где читают Библию. Думаю, все придет от иллюзорного всемирного охвата к малому стаду. Но у каждого будет шанс выйти из своего замкнутого пространства и найти это малое стадо….